Текст книги "21 день"

Автор книги: Анн-Кристин Гелдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

7

Я просыпаюсь посреди ночи. Нерешительно открываю глаза, но не вижу ничего, кроме непроглядной тьмы. Несколько секунд неподвижно лежу в постели, пытаясь понять, что могло меня разбудить.

Затем снова дает знать о себе шум. Какой-то стук.

Сажусь и одновременно нащупываю выключатель на прикроватной лампе. Кнопка щелкает, но пространство вокруг меня остается черным-черно. С еле сдерживаемым стоном выпрямляюсь. Не видать и красной подсветки на моих допотопных радиочасах. Явно перебои с электричеством. Когда стук перерастает в более громкий, волосы на затылке встают дыбом. Кто это пришел посреди ночи? Во время отключения электроэнергии? Действительно странное совпадение.

Медленно сползаю с матраса. Секунды до того, как мои ноги коснутся пола, ужасны. Жду, когда ледяная рука вытянется из-под кровати и схватит меня за лодыжки. Но ничего не происходит. Нащупываю свой мобильный телефон, засовываю его в карман шорт, затем тянусь за перцовым баллончиком и, немного подумав, за лопатой.

Это не первое отключение света, и не первый раз я бреду на ощупь к предохранителям на щитке в подвале через кромешный мрак, но уж точно впервые меня будит некий необычный шум.

Крепко сжимая ручку лопаты, проскальзываю по коридору, заполненному извивающимися тенями. Мой дом настолько изолирован, что кругом нет уличных фонарей, и конечно же ночное небо полно облаков.

Звук в темноте.

Нет. Я не могу думать об этом сейчас. Это самое глупое, что я могу сделать.

Стук прекращается.

Внезапное прикосновение к моей лодыжке рождает с большим трудом сдержанный в легких вопль. Поворачиваюсь боком, смотрю в темноту, затаив дыхание… слышу негромкое мяуканье.

Моцарт. Вот я дура. Конечно, мое похмелье составляет мне компанию во время ночных вылазок, как всегда, когда мне нужно в туалет.

Двигайся дальше. Темнота – штука страшная. Вечно в ней мерещится всякое такое, чего и в помине нет. Всякие ужасные вещи.

Когда я ступаю на верхнюю ступеньку лестницы, снова раздается стук. Так громко, что я вздрагиваю и чуть не роняю лопату.

В темноте шумы кажутся во много раз громче.

Я нерешительно спускаюсь по лестнице и подхожу к входной двери.

– Луиза Петерс? – Говорящий – явно мужчина. – Откройте. К вам полиция.

Меня сразу же наполняет облегчение в сочетании с беспокойством. Почему полиция перед моим домом? Посреди ночи? Что-то случилось? И точно ли это полиция?

Открываю дверь настолько широко, насколько позволяет защитная цепочка.

– Можно ваше удостоверение? – спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.

– Перестань, Лу, – отвечает знакомый голос, который я меньше всего ожидаю услышать.

– Джози?..

– Да открой уже, черт возьми. – Голос подруги скорее раздраженный, чем испуганный, и это успокаивает меня быстрее, чем присутствие стражей порядка.

Притворяю дверь, снимаю цепочку и открываю. Сначала я ничего не вижу, потому что конус света от фонарика ослепляет меня. Я моргаю.

– С тобой все в порядке?

Сужаю глаза и киваю.

Когда фонарь наконец опускают, я вижу двух полицейских в форме, которые пристально смотрят на меня. Тот, кто пониже, уже был здесь в воскресенье вечером. Здорово. Рядом с ними Джози – она явно примчалась в большой спешке; у нее вид не вполне проснувшегося человека, волосы растрепаны, ни следа макияжа, на плечах помятый кардиган.

– В порядке, – уверяю я ее после того, как мое бешено колотящееся сердце несколько унимается. – Что со мной будет-то?

– Зачем вы тогда нас вызвали? – спросил незнакомый мне полицейский.

Я недоверчиво хмурюсь.

– Значит, вы не просили о помощи? – спрашивает он, указывая на лопату, которую я все еще сжимаю в руке.

– Нет, – отвечаю я. – Я спала.

Полицейские обмениваются многозначительными взглядами, пока мой мозг работает сверхурочно, чтобы доскрестись до сути происходящего.

– Лу, – Джози смотрит мне в глаза, – хватит молоть языком. Представляешь, как я волновалась? Ты начинаешь перебарщивать со своей паранойей. И если ты не признаешься сейчас, это не сделает ситуацию… лучше.

– Но я действительно не знаю, в чем де… – начинаю я снова, но она не дает мне вставить ни слова.

– Ну хорошо, а это что? – С раздраженным вздохом она достает из кармана телефон. – «Он в доме, держит меня в плену, – читает она с экрана. – Вызови полицию. Он собирается убить меня».

Я молча качаю головой. Это сообщение не от меня.

– А потом ты позвонила мне, и я проснулась. Увидела сообщение и сразу же набрала полицию.

Совершенно ошеломленная, я открываю рот и снова закрываю его, не издав ни звука.

– Можно взглянуть на ваш мобильник? – спрашивает уже знакомый мне полицейский.

Я киваю. Когда я вытаскиваю телефон из кармана, меня так сильно трясет, что он чуть не выпадает из моих пальцев. Просматриваю папку «Исходящие», и у меня сжимается горло.

Вот оно. Сообщение для Джози. Отправлено в 2:24.

– Но это не я, – хриплю я, понимая, насколько неправдоподобными кажутся сейчас мои протесты.

– Фрау Петерс… – осторожно начинает полицейский, как будто ожидая, что я забьюсь в истерике у него на глазах. «Она на грани срыва. Видать, переутомилась».

Нервно проверяю список вызовов. В 2:28 на мой мобильный позвонила «Жозефина Бейер».

– Но это невозможно, – бормочу я. – Когда я только проснулась, телефон был на моей прикроватной тумбочке. Как и всегда!

– Может, вам сон плохой приснился? И вы набрали и отправили это сообщение как бы в трансе? – предположил полицейский повыше, но я решительно мотаю головой.

– Это была не я, – снова возражаю им, и слезы наворачиваются на глаза.

Следующая мысль, которая навязывается в голову, посылает мурашки по спине. Если не я, то кто?

– Твой мобильник защищен PIN-кодом, так ведь? – напирает Джози.

– Да.

Полицейские снова обмениваются многозначительными взглядами, и я почти слышу их мысли.

Одинокая женщина. Уединенный дом. Богатое воображение.

Что с ней, как думаешь?

Да рехнулась немножко, с кем не бывает.

К счастью, они не говорят об этом вслух.

– Значит, непосредственной опасности нет? Или нам стоит заглянуть к вам домой?

Я чуть не прошу отвезти меня куда-нибудь подальше, чтобы не пришлось оставаться одной в доме, но выражение жалости на лице Джози заставляет меня колебаться.

– Да, пройдите, – шепчу я через несколько секунд и чувствую, как моей подруге прямо-таки усилием воли приходится воздерживаться от резкого комментария.

Не говоря ни слова, полицейские исчезают в доме, а мы с ней остаемся в неловком молчании. Между нами никогда не было такого напряжения, как сейчас.

– Я… – начинаю я, но Джози поднимает руку, будто защищаясь:

– Не надо, Лу. Мы поговорим об этом позже.

Через четверть часа они закончили осмотр дома, включив предохранитель в подвале.

– Все в порядке. Мы не смогли найти ничего необычного.

Я смиренно киваю. Конечно, уже ничего нет.

– Простите, что я вас потревожила зазря, – извиняется Джози, явно смущенная.

– Не стоит. Вы поступили правильно.

Я печально подмечаю, что они относятся к моей подруге гораздо более дружелюбно.

– Подождите, – говорю я, прежде чем полицейские успевают попрощаться, не обращая внимания на сдержанные стоны Джози.

– Что еще? – Они более не могут сохранять терпеливый вид.

– Я получаю электронные письма с угрозами, – выговариваю я, прежде чем пасть духом.

– И вы только сейчас об этом вспомнили? – резко спрашивает полицейский пониже.

– Ну, у меня просто было… – На всякий случай я не заканчиваю фразу. – В общем, я ждала каких-нибудь… более серьезных подтверждений. Думала, вы их сейчас найдете.

– Покажите нам эти письма, – просит полицейский.

– Следуйте за мной, – говорю я, разворачиваюсь и в мертвой тишине направляюсь в гостиную.

Взгляд Джози обжигает мне шею.

Сажусь на диван, беру ноутбук, врубаю его; захожу в свой почтовый ящик и открываю письма в трех отдельных окнах, после чего офицеры полиции немного подаются вперед, чтобы лучше видеть текст.

– Страшилки какие-то, – констатирует низенький через несколько минут и отступает на шаг назад. – Даже если в них фигурирует ваше имя, эти сообщения чертовски далеки от писем с угрозами, о которых стоило бы заявить в полицию.

– Но… – начинаю я, и он останавливает меня взмахом руки:

– В любом случае завести дело сейчас невозможно. Будет лучше, если вы снова свяжетесь с нами завтра утром, и тогда мы позаботимся об этом.

– Но то, что говорится в электронных письмах, на самом деле происходит, – настаиваю я, несмотря на растущее разочарование. – Многое из того, что в них упоминается, правда случается!

– Луиза!

Я замолкаю, потому что Джози обращается ко мне по полному имени.

– Прекрати немедленно, – упрекает она меня.

– Но я только хотела…

– Можешь представить, как страшно мне было? – Моя лучшая подруга скрестила руки на груди. – Посреди ночи меня разбудили такие ужасные новости. Я беспокоилась за тебя! Но после этой сегодняшней встряски… после вызова полиции в воскресенье и предполагаемого нападения на тебя в сауне… мне интересно, а действительно ли угроза исходит извне? Эти почеркушки вообще ни о чем не говорят. Честно говоря, Лу, вместо того чтобы пугать всех вокруг, тебе следует подумать о терапии. В последнее время я тебя просто не узнаю. Жаль, что эти письма тебя донимают, я даже могу понять, почему ты беспокоишься. Но в остальном… – Она качает головой. – Будет лучше, в том числе и самой тебе, если ты поймешь, что ведешь себя… странно. Реально, сходи проверься у врача!

Я кусаю нижнюю губу:

– Но послушай, я…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то вломился к тебе в дом и написал эту хрень с твоего телефона? – продолжает она сердито. – Зачем кому-то идти на такое?

И вправду – зачем? Выставить меня невротичкой, почти помешанной? Отвратить Джози от меня? А она и без того настроена скептически после моих предыдущих выпадов по поводу осколка зеркала в машине, наблюдателя в саду, запертой сауны и изменившейся картины на стене. Чтобы показать полиции, какая я психичка? Лишить пастушка всякой поддержки, чтобы потом его никто не спас от волков?

Я не отвечаю, потому что знаю, что все равно не могу развеять сомнения Джози. Кроме того, она права. Я веду себя очень странно, и теперь я так сбита с толку, что едва могу отличить реальность от сна. Возможно, я сама написала сообщение. В конце концов, будучи ребенком, я частенько ходила во сне. Не обессудьте.

– Извините, – выдавливаю я и только сейчас понимаю, что полицейские все еще стоят в дверях и, кажется, с интересом следят за нашим спором. Дерьмово.

– Мы, в общем, пойдем, – говорит один из двух офицеров, словно повинуясь какому-то сигналу, в то время как его напарник, козырнув, бредет к патрульному экипажу, припаркованному рядом с машиной Джози на подъездной дорожке. Они даже не спрашивают, что случилось в сауне, и это лишний раз доказывает их ко мне полное равнодушие.

– Я тоже пойду домой, – решает Джози, не глядя на меня. – А завтра утром мы подумаем, куда тебе лучше всего обратиться.

Я сглатываю слюну. Она что, серьезно хочет отправить меня к психиатру?

– Знаешь, не так-то это и приятно слышать – все эти огульные намеки на то, что у меня не все дома, – решаю я сказать то, что чувствую. – И незачем было выставлять меня идиоткой в глазах полиции.

– Лу… – вздыхает Джози. – Поставь себя на мое место. Ты рассказываешь какие-то дикие истории, но никогда нет ни малейшего доказательства того, что они были на самом деле. Мне кажется, твоя нечистая совесть по поводу случая с этой Астрид просто зажила собственной жизнью и заставила тебя увидеть все эти… вещи. Ты знаешь, что я доверяю тебе, и ты доверяешься мне, я это понимаю. Но то, как ты себя ведешь сейчас, настораживает. Ты должна сама это понять. – Она испытующе смотрит на меня. – Или все дело в работе? Ты переутомилась? Ну попроси тогда у своего босса внеплановый отпуск.

Я пожимаю плечами.

– Ты реально связалась с дурной компанией в то время, – добавляет Джози. – Ты мне сказала в кафе, что больше о деле с Астрид никто не знает. Почему бы не выяснить, кто шлет тебе эти дурные письма, и не потолковать с этим человеком по душам? Уверена, все это просто довольно глупая шутка одного из твоих бывших друзей и отправитель понятия не имеет, как на тебя это все влияет.

– Сегодня я разговаривала по телефону с двумя из той компании. Третий мертв, – говорю я намеренно грубо, потому что поражена ее реакцией. Как она может вот так ударить меня в спину? Перед законниками?..

Джози избегает моего взгляда и вместо этого бесцельно осматривает комнату. Ее взгляд задерживается на бокале вина на столе и почти пустой бутылке рядом с ним.

– Ты выпила это одна? – спрашивает она, подняв брови.

Невысказанные намеки Джози на то, что я отправила ей сообщение в пьяном виде и теперь не могу об этом вспомнить, грызут меня.

– Я выпила всего-то два бокала, – говорю я, задаваясь вопросом, не виноват ли тут алкоголь.

– Тебе не нужно оправдываться передо мной, – говорит Джози с натянутой улыбкой. – Но, думаю, полицейские бутылку наверняка заметили, когда осматривали дом. Ничего, если я пойду домой сейчас? Тим… – Она не заканчивает фразу, как будто не знает, что делать. Как будто имя ее мужа – хороший предлог, чтобы уже уйти. – Ты ведь справишься со всем этим самостоятельно?

– Конечно, – говорю я с гораздо большей убежденностью, чем есть на самом деле.

Она заключает меня в быстрое бесчувственное объятие, и вскоре я снова остаюсь одна в своем большом доме. Беру ручную лопату и перцовый баллончик с комода, где их и оставила, и возвращаюсь в постель во всеоружии. Я начинаю понимать стоящую за этим систему. Я должна не только умереть или, по крайней мере, почувствовать страх смерти, но и провалиться в полную социальную изоляцию. Что произойдет, когда все эти жуткие сценарии будут разыграны, а обратный отсчет окончен? Что случится в нулевой день?

И буду ли я в этот день совершенно никому не нужна?

8

Осталось десять дней.

Луиза умерла в сумерках пасмурного дня.

С самого утра она о нетерпением ждала заслуженного перерыва. Книга, чашка кофе, кусочек морковного пирога.

Желаемый отдых от будней. Небольшой побег от стресса и нехватки времени.

Но…

Она открыла книгу. Поднесла чашку к губам и отпила. Откусила от пирога.

Что не так?

Ощущение тяжести в животе. Легкое головокружение.

Шум снаружи.

Такой мимолетный и глухой, как шепот ветра. Но ветер подобного дискомфорта не доставляет.

Луиза, здесь что-то не так.

Сильная тошнота.

Так он пришел к ней сегодня.

Отрава. Корчи, конвульсии. Боли.

Яд должен выйти из организма. С тошнотой. С рвотой.

Осознание приходит слишком поздно.

Слишком сильна к тому времени слабость.

Слишком поздно.

Она соскальзывает с дивана, ноги подгибаются.

Она сломлена. Бессильная. Беспомощная.

Усталость и тяжесть жутко давят. Если она уснет сейчас, уже не проснется.

Телефон в пределах досягаемости и все же слишком далеко.

Никто не может ей помочь.

Луиза совсем одна.

В смерти все мы одиноки.

Хотя… он уже здесь.

Все утро я откладывала выход в Интернет и открытие почтового ящика. Из страха перед тем, что меня там ждет. Из-за страха перед новой историей, которая может разрушить мой фасад нормальности, который и так становится трудно поддерживать. Несколько часов между ночным происшествием и звоном будильника вряд ли можно назвать спокойными, потому что, когда я снова легла в постель, мне стала ясна вся картина происходящего. Все эти письма, возможно, довели меня до вполне конкретного психоза, вот я и отправляю сообщения во сне, про которые не могу вспомнить, проснувшись, и придумываю себе на голову всякое. Однако и такой подход не объясняет осколок зеркала в машине – он до сих пор лежит завернутый в старую тряпку в гараже. Про картину вообще умолчу.

Значит, должен быть кто-то неизвестный, кто тайно навещает мой дом. У него, похоже, есть все ключи, и он постепенно заставляет всех окружающих усомниться в моей вменяемости.

Всего через десять минут я прочитала письмо столько раз, что почти выучила историю наизусть. Оно не оставляет простора для интерпретации. В этой истории Луиза умирает от яда, подмешанного в еду. Одной этой мысли достаточно, чтобы разжечь новые кошмары, но одна деталь беспокоит меня больше всего: перед смертью она съела морковный пирог, то есть мой любимый пирог, что делает угрозу еще более личной. Тот, кто отправляет эти сообщения, много знает обо мне. Слишком много.

Последующие часы подобны пытке. Конечно, я не могу сохранять спокойствие. В моей голове прокручивается один ужасный сценарий за другим. Мой разум постоянно подкидывает новые идеи о том, как кто-то может незаметно подсыпать яд мне в еду или в выпивку.

В полицию я, конечно, не обращалась. После вчерашнего позора я не могла заставить себя пойти на этот шаг. Уж слишком хорошо запомнились мне гримасы испанского стыда на лицах двух офицеров. И еще эта неожиданная попытка Джози подорвать то малое доверие, которое у меня осталось… Я была разочарована насмешками, сделанными, когда полиция все еще была внутри, и более поздним предположением, что причиной моего безумия был перебор спиртного. Вместо того чтобы поддержать меня и поверить мне, Джози… предала.

Около полудня Карстен впервые появляется в нашей с Фионой комнате с двумя большими сумками под мышкой. Он так и лоснится от гордости за самого себя.

– Сегодня готовка на мне, – объявляет он, а затем смотрит прямо на меня. – Встречайте – сырная лапша!

Сырная лапша. Мое любимое блюдо. Он делает это специально для меня?

Во мне бушуют противоречивые чувства. С одной стороны, неопределенность, потому что после морковного пирога это второй раз, когда упоминается одно из моих любимых блюд. Простое совпадение? С другой – я рада скрытому выражению привязанности Карстена… хотя в то же время раздражена, потому что, конечно, я бы предпочла, чтобы он расстался со своей женой, а не потчевал меня стряпней.

Менее чем через час вся команда агентства собирается на кухне для персонала. Карстен распределяет порции по тарелкам. Я стараюсь не смотреть в сторону каморки, где мы предавались утехам в прошлую нашу встречу, и внимательно гляжу на тарелки.

Насколько велика вероятность того, что я отравлюсь прямо тут, среди коллег? Луиза в этой новой истории была дома одна. Наверное, менее рискованно есть в чьей-то компании. Преступник вряд ли рискнет убить всех, кто сидит за столом.

– Ты в порядке? – спрашивает Фиона. – Ты что, ищешь трещинки в фарфоре?

– Ерунда, – говорю я, смеясь. – Вчера показалось, что наша посудомоечная машина барахлит, не отдраивает как надо. Но, похоже, я ошиблась…

Мы начинаем есть все вместе. Лапша на вкус как картон, и я боюсь, дело не в кулинарных способностях Карстена. Приходится заставлять себя глотать, и даже минеральная вода обжигает пищевод, будто это кислота. Пока остальные болтают, я блуждаю в своих мыслях. Смогу ли я теперь питаться дома без опасений? Если автор электронных писем действительно имеет доступ в мой дом, ему будет легко отравить меня. Хорошо хоть, что я никогда не запасаюсь впрок. Что купила, то и съела. Относиться к угрозе как можно более буднично – единственное, что может удержать меня сейчас от сползания в безумие.

После работы поеду в супермаркет, накуплю там каких-нибудь вусмерть запаянных консервов или полуфабрикатов, за которыми потом буду внимательно следить.

Чувствую небольшое облегчение – что ж, у меня хотя бы есть план, – но новая мысль заставляет мою тревогу расшалиться. А если неизвестный внесет в свой план коррективы и насыплет мне, скажем, мышьяк на зубную щетку? В любом случае мне нужно заменить замки как можно скорее. Может быть, было бы даже безопаснее оставаться в другом месте, пока не закончится обратный отсчет? В гостинице? С Джози или Сандрой?

– Хьюстон, откликнись.

Я вздрагиваю, когда кто-то щелкает пальцами прямо у меня перед глазами.

– Ой, – смущенно выдаю я. – Задумалась что-то.

– Тогда, может, поедешь выспишься? – предлагает Тони, один из программистов. – Уж я-то точно не хочу подцепить твою сонную болезнь.

Я качаю головой. Вернуться в пустой дом, где маньяк-преследователь, возможно, уже ждет меня? Ни за что на свете.

– Дай мне знать, если захочешь уйти пораньше, – мягко вворачивает Карстен, и я киваю ему с благодарностью.

Согласится ли он остаться со мной на ночь, пока все это не закончится? Конечно же нет. Таня имеет приоритет в его жизни, он неоднократно демонстрировал это чрезвычайно болезненным образом. У меня нет выбора, кроме как пройти через испытание, подброшенное мне, в одиночестве.

Как-то пережить все это.

Остаток дня расплывается в густом тумане мыслей. Я с трудом могу сосредоточиться на своей работе, и когда я выключаю компьютер ближе к вечеру, у меня назревает самый настоящий рабочий завал – так мало я успела сделать.

После покупок в супермаркете сижу в машине с полной сумкой, но не могу заставить себя пойти домой. Вместо этого достаю сотовый и звоню Сандре. Одни гудки. Я и забыла, что она в отъезде. Говорила об этом с таким самодовольством… Чувствую себя покинутой всеми.

Хотя все во мне сопротивляется этому, я нерешительно набираю номер Джози. Просто выдержать звуки на линии стоит мне немалых усилий.

Вчерашний случай ясно показал ее мнение обо мне. Она открыто ставила под сомнение мою способность трезво мыслить – уверена, она выкажет это снова, пока я не смогу предоставить ей веские доказательства, подтверждающие мои утверждения.

Кладу трубку, не дожидаясь ответа. Джози не перезванивает.

Через добрых полчаса мне удается выехать со стоянки. Когда я прихожу домой, крепко обнимаю большую сумку и не спускаю с нее глаз ни на секунду. Даже когда я иду в ванную, а потом переодеваюсь в спальне, держу ее при себе. Знаю, я преувеличиваю, но цепочка событий показала мне, что осторожность оправданна. И было бы слишком рискованно есть то, что какое-то время лежало вне поля моего зрения. От одной этой мысли у меня сжимается горло.

Захожу на кухню только для того, чтобы распихать по пакетам содержимое кладовки и холодильника, позже я вынесу пакеты к мусорным бакам перед домом. Сделав это, я чувствую себя немного лучше и снова волоку купленные запасы обратно в спальню, которая теперь выглядит так, будто я планирую пижамную вечеринку.

Запираю дверь, кладу ключ под подушку, а перцовый баллончик и ручную лопату – на прикроватную тумбочку, как обычно. Тем не менее раньше полуночи я не засыпаю.

На следующий день я все еще нервничаю. Усталость подкралась незаметно. К счастью, сейчас выходные, и мне не нужно выходить из дома, так что я могу следить за своими припасами.

Провожу большую часть субботы на своей кровати в компании ноутбука. Ем консервы, пью воду из бутылочек. Покидаю спальню только в крайнем случае, тщательно закрывая за собой все двери. Конечно, это не может быть долгосрочным решением, но ситуация пробирает. Я напугана не на шутку.

В какой-то момент звонок на мобильный отрывает меня от безуспешных попыток сосредоточиться на макете, который так и не успела закончить вчера в агентстве.

Это Карстен.

Отринув все невзгоды, сердце сладостно сжимается. Хорошо, что кто-то все еще ищет моего общества, пусть даже это просто мой бесхарактерный начальник. Ох, я неисправима.

– Да? – отвечаю я, играя голосом в спокойствие.

– Лу, – говорит он довольным тоном, как будто это было огромным сюрпризом, что я лично отвечаю на его телефонные звонки. – Как же приятно тебя слышать.

– Привет, Карстен, – нейтрально приветствую я. – Что случилось? Как выходные?

– Честно говоря… – он делает паузу, – не очень. Я должен поговорить с тобой. Мы можем сегодня увидеться?

Собственно, сейчас тот момент, когда я должна сказать ему, что я не кукла, которую он может вытащить из ящика стола, когда зачесалось, и бросить в угол, когда она ему больше не нужна. В конце концов, его не было рядом, когда я нуждалась в нем, – с чего бы мне тогда вести себя с ним как-то иначе?

Но что-то совсем другое исходит из моих уст.

– Конечно, с удовольствием, – отвечаю я, сокрушенно качая головой над собственной слабостью. Но уж слишком заманчиво поскорее увидеть Карстена и больше не быть во власти мрачных размышлений. – Ты прямо ко мне домой, да?

– О да, еще как, – тут же отвечает Карстен, слегка невпопад. – Привезти что-нибудь поесть?

Я сразу соглашаюсь. И нет никакой нужды объяснять ему, почему припасы сейчас на минимуме.

Нажав на отбой, впадаю в лихорадочную деятельность. Заправить кровать. Принять душ. Оставить кое-что из еды на кухне, чтобы хоть на первый взгляд не показалось, будто я выбросила все, что имелось. Спрятать перцовый баллончик и лопату. Проверить запас презервативов. Если мне повезет, Карстен даже останется на ночь – впервые за все время! – ведь его ненаглядная Таня пробудет у матери до понедельника.

Как только я выключаю фен, раздается звонок в дверь.

Как вовремя!

Бросаю расческу на полку, брызгаю духами на шею и бегу вниз по лестнице. У самой входной двери слегка сбавляю скорость, чтобы не врезаться запыхавшейся прямо в Карстена.

– Вау, – говорит он вместо приветствия. – Классно выглядишь.

– Спасибо, – просто отвечаю я и веду его в гостиную.

В коридоре он кладет руку мне на поясницу.

– Что-то мне сейчас не есть хочется, а кое-чего другого, – говорит он.

– Ну тогда вперед, раздевай меня, – отвечаю я вызывающе. – Будет обидно, если мы не покончим с формальностями перед тем, как от души вдарить по твоим деликатесам.

В гостиной Карстен небрежно роняет сумку с оттиском азиатской забегаловки и свой рюкзак рядом с диваном, обеими руками хватает меня за ягодицы и так крепко обнимает, что становится более чем понятно, чего он хочет в качестве альтернативы. Когда он целует меня с удивительной силой, я чувствую что-то вроде отчаяния в его прикосновении, но у меня нет сил остановить его и спросить, в чем дело. Вместо этого я полностью отдаюсь тому жару, который воспламеняет во мне его поцелуй. Впервые с тех пор, как полиция вытащила меня из постели позапрошлой ночью, я хоть немного отрешаюсь от проблем… и наслаждаюсь этим в полной мере. Чуть позже наша одежда разбросана по всей гостиной, и Карстен подталкивает меня к дивану. Он тащит меня к себе, одновременно опуская на колени, его руки разминают мне плечи. Только когда я отстраняюсь от его паха, чтобы отдышаться, замечаю презерватив в его руке. Как он выудил эту штуку из кармана за такой короткий промежуток времени? В голове мелькает мысль, что он вовсе не был охвачен чувствами, как я надеялась, а планировал то, что должно было произойти по пути сюда, но тут все мои мысли уносились водоворотом страсти.

Я немного отодвигаюсь и смотрю, как он надевает презерватив, а затем кладет руки мне на талию. Охотно выполняю его невысказанную просьбу, встаю в позу. Когда он полностью во мне, мы синхронно выдыхаем.

– Лу, – его голос хрипит от волнения, – ну давай же.

Больше не нужно слов. Я подталкиваю всю себя так, что он почти выскальзывает из меня, и снова полностью поглощаю его. Мои движения настолько мучительно медленны, что вскоре он начинает корчиться подо мной от желания.

– Хватит пыток, – внезапно выдыхает он, хватая меня за бедра, и через несколько секунд уже я, опершись на спинку дивана, умоляю об освобождении, пока он вытворяет со мной все, чего душа желает.

Лишь вечность спустя нам удается оторваться друг от друга.

– Наш ужин уже давно гарантированно остыл, – заявляет Карстен без тени сожаления.

Я пожимаю плечами и ухмыляюсь:

– Оно того стоило.

Пока он натягивает боксеры, я надеваю рубашку и трусики. Полураздетые, мы посвящаем себя позднему ужину перед телевизором, После того как от его жареной лапши ничего не осталось, Карстен обнимает меня, и я доверчиво прижимаюсь к нему. Хотя в фильме нет ничего особенного, следующие часы идеальны. Каждый вечер может быть таким. Вот как бы я себя чувствовала, будь он только моим.

Словно услышав мои мысли, Карстен обнимает меня еще крепче, и я всерьез рассматриваю возможность обсудить наше с ним совместное будущее. Он ведь тоже должен чувствовать, что между нами растет и крепнет связь!

Но когда я хочу открыть рот, Карстен наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Я никогда не трахал тебя в постели, – шепчет он, выстилая поцелуями мою шею.

И хотя я знаю, что могла бы использовать эту возможность для серьезного разговора, я не могу устоять перед ним. Я – глина в его руках, и он это понимает.

С нежной решимостью он тянет мои запястья к себе, поднимает меня, и я обвиваю его талию ногами. Он несет меня вверх по лестнице, казалось бы, без усилий, и между двумя укравшими дыхание поцелуями я завлекаю его в спальню.

Оказавшись там, он позволяет мне опуститься на матрас и становится на колени между моими раскинутыми ногами. Его дыхание щекочет меня в очень укромных местах, тем самым отгоняя последнюю ясную мысль.

И вот мы лежим в крепких объятиях на моей кровати, ждем, пока наш пульс успокоится. Карстен закрыл глаза и лениво играет с прядью моих волос, а я прижимаюсь лицом к его груди и слушаю быстрое биение его сердца. Он просто чертовски хороший любовник, и от этого только труднее оторваться от него. Но, может быть, это уже не нужно. Может быть, теперь он наконец понял, как хорошо мы гармонируем друг с другом. Этот вечер просто прекрасен, и тот факт, что Карстен не собирается уходить в ближайшее время, делает его еще приятнее.

– Ты останешься… – Я прочищаю горло. – Останешься на ночь?

В ответ он затыкает мне рот глубоким поцелуем. Прежде чем наступит новый раунд наших совместных забав, я принимаю решение.

– Могу я кое-что сказать тебе? – спрашиваю я, приподнимаясь на локте. – Мне отчаянно нужен кто-то, кто выслушает меня и не назовет сумасшедшей. – Не дожидаясь его реакции, я начинаю подбивать счет событий. Будто камень скатывается с сердца. – Понимаешь, я так измотана… я стараюсь не подавать виду, прячу все эти послания в отдельную папку… делаю все, что могу. Иной раз кажется, еще чуть-чуть – и с ума сойду от страха…

Мой рассказ занимает где-то минут пятнадцать, не меньше, из-за того, что приходится постоянно ссылаться на проделки давно минувшей юности.

Но Карстен в ответ молчит.

– Эй?..

Только сейчас я замечаю, что он дышит глубоко и размеренно. Пока я перед ним душу изливала, он уснул.

Просыпаясь на следующее утро, я загоняю удручающий монолог в самый дальний уголок своего сознания. За ночь одеяло немного сползло, и теперь я могу видеть обнаженную верхнюю часть тела Карстена. Чего бы я только не отдала, чтобы каждый день начинался так! Ласково глажу его щеку в острой щетине. Обычно он бреется каждый день, прежде чем приходит в офис. Лежать рядом с ним – невероятно сокровенное, успокаивающее переживание. Такое ощущение, что мы пара. Так и должно быть.