Текст книги "Личико ангела (СИ)"

Автор книги: Анхелика Фернандес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Симоне молчал, и, казалось его молчание растянулось на долгие часы, хотя он лишь успел тяжко вздохнуть, перед тем как ответить:

– Мы потеряли его.

Симоне не знал, какими еще словами можно сообщить эту ужасную новость. К тому же он понимал, что никакие слова не помогут смягчить боль и горе, вызванные сообщением о потере долгожданного ребенка. Увидев, что она  еще больше побледнела – хотя это представлялось невозможным, – что ее глаза еще более расширились от ужаса, Симоне инстинктивно протянул руки, желая коснуться ее щеки. Но Эрин отвернулась, и у него стало совсем скверно на душе. Он бессильно уронил руку, так и не коснувшись ее щеки.

Ее сапфировые глаза заполнились слезами.

– Пожалуйста, уйди, – ледяным тоном проговорила она.

Симоне был готов к тому, что жена разгневается на него, но все же он очень тяжело переживал этот удар – слишком уж явно она оттолкнула его.

А как ему хотелось вымолить прощение, обнять ее, зарыться, как ребенок, лицом в ее грудь – и зарыдать! Но, увы… Чувствуя, что сердце разрывается от боли, Симоне повернулся и медленно вышел из комнаты, попросив Мэнди занять его место у постели больной.

Горе плотным туманом окутало для Эрин весь мир. Ей казалось, что она ничего не видит, ничего не слышит. Ничто на свете больше не имело для нее значения, она могла думать лишь о своей утрате. У нее возникло ощущение, что вместе с ребенком умерла частица ее души – никогда в жизни она так не горевала. Она знала, что Симоне тоже страдает, но не могла позвать его к себе, успокоить, предложить вместе переживать утрату. Все оставшиеся силы нужны были ей теперь для того, чтобы выжить.

Прошло больше четырех дней, но Симоне не помнил сколько бутылок виски уже опустошил. Пять-шесть, он не помнил ничего, кроме того, что потерял собственного ребенка.

И кто в этом виноват? Он -сам!

Эрин, невинная и юная девушка, устроившаяся к ним работать няней и не подозревала, что жестокий монстр с темным прошлом покусится на ее честь, наградит своим семенем, а потом отнимет же этого ребенка.

Симоне схватил полупустую бутылку и со всей силы швырнул в стену. Осколки рассыпались по всему ковру.

Зачем он ударил ее? Почему не сдержался, не успокоил ее?

Она отдала ему свою невинность, а он принял ее дар как за должное и повел себя столь отвратительно. Выставил из своей спальни, не удосужившись даже узнать, как она себя чувствует.

Он заставил ее согласиться выйти за него замуж, применяя насильственные поцелуи, отчего Эрин согласилась.

И той ночью он взял ее насильно. Она сопротивлялась, просила и не хотела делить с ним постель, но разве он внимал ее мольбам?

Нет, он утолял свою сексуальную жажду! Устранил свою животную похоть, даже не посчитавшись с ее мнением и желанием!

Симоне нетвердой походкой подошел и взял осколки бутылки в правую руку. Именно этой рукой он ударил Эрин.

Он сжал стеклышки, не чувствуя как они впиваются в его ладонь, хрустят, разламываясь. Кровь ручьем потекла с раны, но Симоне рухнул на ковер, наблюдая как белая шерсть окрашивается в алый цвет.

Он заслужил смерти и мучений, потому что убил собственного ребенка, причинил боль женщине, которая вовсе ни в чем не провинилась.

Дверь его кабинета распахнулась, и свет озарил помещение.

Алессио чуть не сошел с ума, увидев ужасающую картину: Симоне, лежащей в луже крови, полностью выражающий апатию к жизни.

-Черт, ты либо рехнулся, либо настоящий мазохист -громко выругался брат, достав платок и приложив к его ране.

Симоне усмехнулся:

-Я заслужил это.

-Что?

Симоне покачал головой:

-Она потеряла ребенка из-за меня. Я снова лишился наследника.

-О, Боже, как вы похожи -тяжело вздохнул Алессио -Она тоже сейчас мучается и пугает своими отказами к еде и питью моих детей.

-Эрин, у вас? -удивился Симоне, но потом поморщился от нахлынувшей боли.

-Она не хотела лежать в больнице, и нам пришлось взять ее к нам -пояснил Алессио, помогая ему подняться.

-А почему не привез сюда? -тихо спросил Симоне, зная ответ.

Эрин боялась вновь очутиться с ним под одной крышей. Она не имела желания вновь встречаться с мужчиной, который полностью разрушил ее жизнь.

-Эрин возвращается в Париж.

                                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Эрин затянула «молнию» на дорожном чемодане. Все ее вещи были собраны, а те, которые купил Симоне так и остались на его вилле.

Она ничего не заберет, что принадлежало Романьоли. Ничего даже и ребенка, о котором так мечтала.

«Все бесполезно», – подумала девушка в отчаянии. Сколько бы она ни дрессировала мысли, как бы ни заполняла дни хлопотами, а голову – идеями, печальная правда была отпечатана в каждой клеточке тела, в каждом ударе сердца. А сейчас все несбыточные мечты материализовались перед глазами.

Симоне, который держал за руку маленькую девочку.

Это могли бы быть ее муж и ее ребенок. Пустота в душе стала темнее и глубже, горе, преследовавшее Эрин по пятам, подошло ближе, но она сжала зубы и отогнала его. В последние несколько недель она обдумывала план, который должен был стать ее спасением.

Она должна вернуться во Францию, однако не в свой дом, а в маленькую квартиру подруги, которой накануне Эрин звонила и получила удовлетворительный ответ.

Погружённая в свои мысли, она не сразу заметила, что дверь ее комнаты распахнулась и на пороге появился Симоне.

Эрин с минуту молча смотрела на него. Она была потрясена, увидев, что одежда висит на этом великане, как на вешалке, а лицо осунулось. На висках появилась седина и постоянно гладко выбритый подбородок зарос темно-синей щетиной.

-Ты похудела -заметил Симоне, приблизившись к ней, и Эрин поняла, что и он изучал ее.

-Зачем ты пришел? -воскликнула она, вытянув руки, протестуя его приближению.

-Эрин, я...-начал было он, но Эрин резко перебила его:

-Ради нее, Симоне. Ради своей бывшей жены ты поднял на меня руку.

Обида с горечью захлестнули ее. У нее не осталось сил более молчать. Она хочет, чтобы он прочувствовал всю ту боль, которую причинял ей на протяжении всего месяца.

-Я поверила тебе, Симоне. Поехала с тобой на твою виллу, рассталась добровольно с девственностью. Тогда я идеализировала тебя, Симоне -грустно прошептала Эрин, присаживаясь на край кровати.

-Bella mia, я не...-Он резко замолчал, заметив как яростно она взглянула на него, испепеляя.

-Не смей называть меня так. Никогда. Ты -великий предатель. Предал все то, чем я дорожила. Симоне, никто меня не любил. Мое детство прошло в доме, где я не имела права на голос. Моя мать могла только клянчить деньги у моего отца, а тот...-Эрин глубоко вздохнула, не замечая слезы, катившиеся по щекам -....Он вымещал свою злость на мне. Отец слишком любил мою мать и был не в силах противоречить ей.

А потом я уехала в Тоскану, бросила учебу, шансы на блестящее будущее, дабы заработать больше денег по просьбе матери. Во имя чего? Что я получила в Италии? Ничего. Кроме боли и страданий.

-Эрин, позволь мне объясниться -с болью в голосе выдохнул Симоне, сев подле нее на корточки.

Эрин на мгновение задержала дыхание. Она не сможет равнодушно слушать его упреки, мол, она сама виновата ей не стоило бежать от него. Эрин проклинала себя за столь необдуманный поступок, однако гнев в его черных глазах испугал ее ни на шутку.

-Я не хочу ничего слушать, Симоне -резко вскочив на ноги, воскликнула Эрин -А вот еще -Она потянулась к кольцу на пальце и сняв передала ему, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись -Не люблю носить чужое.

-Эрин, ответь мне на один вопрос и я уйду -тихо попросил Симоне -Если бы наш ребенок был жив, то ты осталась бы со мной?

Неожиданно Эрин разразилась громкими рыданиями, ибо после вести о выкидыше, слезы засохли на ее глазах.

Но Симоне...

Он надавил на ее больное место. Она и сейчас хотела быть с ним вместе, создать новую семью, где бы царили любовь и понимание.

Нет любви-нет брака.

-Не подходи, Симоне -завизжала Эрин, заметив, что итальянец собирается обнять ее.

Она жаждала вновь ощутить родной запах, силу его рук, но нет она больше не падет  перед его сексуальным магнетизмом.

-Я надеялся, что мы спокойно поговорим, но кажется, я снова прогадал -севшим голосом произнес он, перед тем как покинуть ее комнату.

Эрин опустилась на кровать, тихо плача о судьбе, заставивший ее расстаться с мужчиной, которого любит она, но не любит ее он.

                        ***

Эрин печально рассматривала виллу, куда еще недавно пришла работать. Старинная, в антикварном стиле она навсегда останется в ее памяти.

Темнота окутала все комнаты, кроме одной -кабинета Алессио, где слышались тихие мужские голоса на итальянском языке.

Мэнди и дети давно спали, потому не трудно понять, что братья вели о чем-то напряженую дискуссию.

Звук разбившегося бокала победил принципы Эрин, и она внимательно прислушалась, стараясь хоть, что-нибудь понять.

К ее счастью послышался голос Алессио на английском:

-Она так и сказала?

-Именно, все точь-в точь

Судя по тому, что язык его слегка заплетался и слова не всегда можно было разобрать, Симоне изрядно выпил.

-Я не понимаю, мне казалось, что в наше время о разнице в возрасте мало, кто думает -пробормотал Алессио.

-Она все время намекала, говорила иногда прямолинейно, что я стар. Стар для нее...О, Боже, Алессио я чувствовал себя как дряхлый старик.

Эрин схватилась за горло, чтобы сдержать рвущиеся рыдания.

Она никогда на самом деле не считала Симоне стариком. Напротив, ей казалось, что он олицетворение красоты и силы, тем не менее в приступах гнева она лгала ему в лицо, называя старым. Эрин и предположить не могла, что нанесет столь сильный удар.

-Понимаешь, я не обсуждал с ней историю о своем несчастном браке. Что я должен был ей сказать? Что женился на развратной женщины, а она обвела меня вокруг пальцем и сделала аборт. Алессио, ты же знал, как его хотел того ребенка. Но потеря ребенка от Эрин стала моей последней каплей.

-Я так и не понял, а что произошло? Почему она упала?

Спустя долгих несколько минут послышался приглушенный голос Симоне:

– Господи, Алессио, я сам виноват во всей этой ситуацией – Я так хотел ее, что не смог сдержаться! Как я ненавидел себя за свою несдержанность! Но всеми святыми клянусь, я не хотел этого! Она была такой милой, такой привлекательной и беззащитной. Она плакала в больнице за совсем чужого человека, и я возжелал эту ее хрупкость.

-Брат, успокойся...

Но Симоне тут же перебил его: казалось, он был не в состоянии остановиться, слова так и лились потоком:

– Это я причинил ей боль, я унижал ее! Господи, ты знаешь, почему она упала с этой лестницы? Убегала от меня! Потому что я ударил ее. Не смотри на меня с таким ужасом, брат… Я знаю, что совершил низкий поступок, но злость и гнев все сильнее ослепляли меня. Даже не понимая, что делаю, я замахнулся… Тогда она заплакала и побежала от меня, а потом оказалась на этой ступеньки, упала… и мы лишились нашего ребенка… Слава Богу, я не убил и ее тоже… Господи, Алессио, влюбляться это чертовски больно…

Слушая его покаянную речь, Эрин воспрянула духом: ей показалось, что в беспросветной тьме отчаяния забрезжил лучик надежды. А ведь ей ни разу не пришло в голову подумать о роли Симоне во всей этой истории, она даже не представляла, что он так страдает. И вдруг – по горечи в его голосе, по тому, что он говорил своему брату, – Эрин поняла: он горевал не меньше, чем она. Он, оказывается, тоже любил их ребенка и винил себя в его смерти. Может, его боль даже сильнее, чем ее собственная. Ведь он потерял наследника во второй раз. К тому же, похоже, что Симоне все-таки любит ее.

Внезапно Эрин осознала, какой эгоисткой была после смерти ребенка, как недостойно вела себя, отгородившись от Симоне стеной, замкнувшись в своем горе, отказываясь понимать, что Симоне нуждается в ней.

А она была нужна ему! Эта мысль оказалась первой радостью за последние недели. Она причинила ему боль, и лишь она может помочь ему преодолеть эту боль.

Даже сегодня он пришел к ней с намерением открыть ей свои чувства, а она -прогнала его, не желая даже просто выслушать!

-Я люблю ее, Алессио. Я очень сильно люблю Эрин.

Его слова придали ей непоколебимую уверенность, и Эрин, повернув ручку двери, вошла в кабинет.

                     ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

 Ее шаги услышал Алессио, сидевший напротив Симоне в кожаном кресле с подлокотниками из красного дерева. В руке же, как и его брат, держал бокал с бренди.

Глаза Симоне были закрыты.  Зато глаза Алессио были открыты, и он с беспокойством смотрел на брата, погрузившегося в свой мир Как только Эрин отворила дверь и осторожно вошла в комнату, Алессио повернулся к ней. На его лице отразилась целая гамма самых разнообразных эмоций.

Алессио тут же вскочил на ноги и хотел было что-то сказать, но Эрин остановила его, приложив палец к губам. Но это не помогло. Услышав, что его брат поднялся с места, Симоне медленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Алессио. И тут заметил ее, стоявшую посередине гостиной в шелковом розовом халатике. Симоне нахмурился. И тотчас же щеки его покрылись красными пятнами. В его глазах был немой вопрос. Наконец, поставив свой бокал на низенький столик подле стула, Симоне медленно поднялся.

– Почему ты не в постели в столь поздний час? – проговорил он насмешливо -Ждешь избавления от моей персоны

– Нет, mon cher – Затем, повернувшись к Алессио, сказала: – Алессио, вы не могли бы ненадолго оставить нас? Мне необходимо поговорить с вашим братом.

– Да, разумеется, – поспешно кивнул он.

 Алессио вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь.

Симоне перевел настороженный взгляд на жену. Затем, не говоря ни слова, сунул руки в карманы и стал покачиваться с каблуков на носки. Воцарилась гнетущая тишина, но он, похоже, не выказывал ни малейшего желания беседовать с ней. Эрин поняла: если она хочет, чтобы их отношения наладились, ей необходимо первой сделать шаг к примирению. Теперь-то молодая женщина знала: любовь не терпит гордости. И сейчас, глядя на него, который стоял перед ней с видом нашкодившего мальчишки, ожидающего наказания, Эрин осознала, что любит этого человека больше всего на свете.

– Ты не мог бы сесть? – сказала она наконец. – Нам надо поговорить.

Он покорно исполнил ее требование, и Эрин присоединившись к нему на софе, положила голову ему на плечо, отчего все тело его задрожало.

-Я страдаю, Симоне -призналась Эрин, посмотрев в черные глаза, затуманенные душевными муками.

– Говори то, что хочешь сказать, – пробормотал он, глядя на нее устало. – Я понимаю, что заслуживаю осуждения. Все произошло только из-за меня – с самого начала. Но знай: нет таких слов, какие ты хотела бы сказать мне и которых я бы сам не говорил себе. Я осудил себя собственным судом.

– Симоне! – с укоризной воскликнула Эрин – В случившемся я виновата не меньше, чем ты. – Ты действительно считаешь, что соблазнил меня тогда в больнице а, дорогой? Но если это пришло тебе в голову, мой любимый, то знай: еще ни одна женщина так страстно не была довольна своим соблазнением! Воспоминания о нашей первой ночи я всю жизнь буду хранить в сердце.Несмотря на то, что ты оскорбил меня, мне было так хорошо с тобой, моя любовь!

– Но ты же называла меня стариком, – напомнил Симоне.

Эрин в отчаянии всплеснула руками.

– Я же говорила это тебе! Мне не хотелось, чтобы ты догадался о моих чувствах, чтобы потом воспользоваться и сделать больнее. Запомни, Симоне даже если бы ты был старше меня в пятьдесят раз, то я все равно любила тебя. Потому что счастье мне можешь подарить лишь ты, любимый.

– Ты… – нерешительно проговорил Симоне, – ты действительно говоришь то, что думаешь? – Его глаза потеплели, и Симоне вновь обрел надежду.

– Клянусь тебе, Симоне, – ответила Эрин, твердо глядя в глаза будущего и любимому мужу. – Я любила только тебя. Веришь ли, я по-прежнему хочу только тебя!

– Я так и не извинился за то, что ударил тебя. Но как только я сделал это, мне захотелось руку себе отрубить! И я сделаю это, если хоть раз позволю себе подобное! Да я покончу с собой, если хоть один волосок по моей вине упадет с твоей головы! – Симоне перешел на шепот, и Эрин пришлось наклониться к нему поближе, чтобы расслышать его слова.

Но его стоило послушать. Губы Эрин дрогнули; на глаза ее навернулись слезы, когда она увидела перевязанную руку итальянца, пропитанную кровью.

Опустившись на пол возле его ног, Эрин прижалась губами к его ладони и горько заплакала.

-Эрин! -громко воскликнул Симоне, обхватив ее за талию и усаживая к себе на колени.

Он до сих пор не мог поверить в то, что она простила его! И не только она дала ему шанс обрести настоящую любовь.

Симоне знал, что если бы она уехала, то до конца жизни ни одна женщина не прикоснулась к нему.

Он любил ее! Любил свою нежную и французскую няню так сильно, что болело сердце.

-Я ненавижу себя. Из-за моего удара ты потеряла нашего ребенка -горько прошептал он, уткнувшись в ямочку на ее шее.

-Тихо, мой любимый, что случилось, то не исправишь -всхлипнула Эрин, но через мгновение кокетливо подмигнула ему -Однако мы можем постараться вновь зачать малыша.

Симоне вздрогнул и крепче прижав к своей груди, неожиданно потянулся к столику и взяв кольцо, которое она отдала ему, надел ей на палец.

-Ты выйдешь за меня замуж, mi amour? -хрипло спросил он, погладив ее по бархатной щеке

-Ты так и не признался в своих чувствах -притворно обиженно заметила Эрин.

-Кто-то однажды сказал мне, что мое сердце не может любить; Я знаю, что люблю тебя и понял, что это была неправда. Я люблю тебя! -выдохнул Симоне, приникнув к ее губам в долгом поцелуе.

Через несколько секунд Симоне подхватил ее на руки и понес в ее спальню, ногой, открывая дверь.

-Никогда не занимался любовью с собственной невестой в чужом доме -тихо признался Симоне, опуская ее на кровать.

-Я люблю тебя, Симоне -сказала она -И хочу детей от тебя.

К ее удивлению, Эрин увидела слезы в его глазах, медленно срывающие с темных ресниц.

-Я недостоин любви такой женщины, как ты, но постарались до конца жизни доказывать тебе свою любовь.

С этими словами он вновь нежно поцеловал ее.

                         ЭПИЛОГ.

-Ох, Гельмо, не беги так быстро.

Эрин тяжело придерживая огромный живот, встала с кресла в саду и посмотрела на двух темноволосых четырехгодовалых мальчиков с черными обжигающими глазами.

Ее сыновья-двойняшки. Не по годам резвые и шустрые они любили доставлять неприятности родным.

-Ленио, останови брата, иначе вы обу упадете в фонтан -предостерегающе закричала Эрин, кряхтя, медленно подходя к ним.

-Что случилось? -встревоженно спросил Симоне, выходя из виллы с маленькой темноволосой девочкой с сапфировыми глазами. Их дочери Петране исполнилось уже два годика, а Эрин не верилось, что через несколько недель на свет появятся еще двое Романьоли.

-Твои сыновья едва не упали в фонтан, потому что ты научил их купаться там -недовольно пробурчала Эрин, прислоняясь к мужу и наблюдая как мальчики отходят от фонтана дальше и начинают играться с машинками.

-Любимая, я не ожидал, что они повторят этот трюк за мной -невинно сообщил Симоне, одаривая ее нежным взглядом.

Положив заснувшую дочку на кресло, Симоне обхватил ее необъмистую талию и притянул ближе.

-Как наши другие сыновья? -ласкаво прошептал он, легко гладя ее по животу.

-Все время толкаются -пожаловалась Эрин, крепко обняв мужа за шею. Только вчера они узнали о том, что у них опять будет двойня.

-Мне, кажется, они хотят отдохнуть -проговрил Симоне, подхватывав ее на руки и неся в дом.

-А дети? -испуганно воскликнула Эрин.

-Наши умные детишки идут за нами -пояснил ей Симоне.

Обернувшись, Эрин увидела удивительную картину: Ленио шел впереди, торжественно держа маленькую сестричку, а его догонял Гельмо.

Сердце Эрин переполнилось любовью к мужу и детям.

-Тебе не тяжело, дорогой? -прошептала Эрин, положив голову ему на плечо.

-Bella mia, я люблю тебя -хрипло произнес Симоне.

-Ti amo, mi amour -ответила Эрин, крепче прижимаясь.

Она не знала итальянского, но слова любви на этом красивом языке для горячо обожаемого мужа родились внутри нее инстинктивно и самовольно.