Текст книги "Железный Путин: взгляд с Запада"

Автор книги: Ангус Роксборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 4
Темная сторона

Намордник для прессы

Борис Ельцин качает в колыбели младенца Владимира Путина. Младенец плачет. Ельцин пытается его убаюкать.

– Ох-ох, – вздыхает Ельцин. – До чего же он непривлекательный… и происхождение, прости господи, темное… и взгляд… ох… взгляды-то есть, но какие-то мутные… Ну почему у меня, демократа до мозга костей, под конец родилось именно это, а?

Над плечом Ельцина появляется фея. Это Борис Березовский, который помогал привести Путина к власти в конце 1990-х гг.

– Да-да, первенцы ваши были посимпатичнее!

Ельцин зевает и роняет голову.

– Ну, я переутомился. Ухожу на заслуженный отдых.

– Бедный, – говорит Березовский. – Он работал, не жалея сил.

Внезапно младенец начинает кричать в голос:

– Мочить в сортире! В сортире мочить! Всех! Всех! В сортире мочить!

– Т-с-с, – произносит Березовский. – Ну, не всех. Лежи спокойно, малыш. Сейчас мы будем делать из тебя человека.

Эта сцена написана по мотивам волшебной сказки немецкого писателя Э.Т.А. Гофмана «Крошка Цахес», истории про уродливого карлика, которого фея заговорила так, что все окружающие стали видеть в нем прекрасного человека. Она представляет собой один из эпизодов блестящего сатирического шоу «Куклы», которое показывал независимый телевизионный канал НТВ.

Путин с самого начала своего президентства вынужден был еженедельно терпеть насмешки подобного рода. Он ненавидел это. Фраза «мочить в сортире» была взята из его знаменитой угрозы расправиться с чеченскими террористами. А карлик? Каждый российский зритель понимал, что это намек на его невысокий рост.

Сценарии «Кукол» писал Виктор Шендерович, злой бородач с безудержным чувством юмора и пренебрежением к авторитетам. Он уверен, что Путин никогда не простит ему «Крошку Цахеса». «Несколько людей независимо друг от друга говорили мне, что Путин пришел в бешенство от этой программы» ¹.

Но «Куклы» были не единственной передачей на НТВ, раздражавшей Путина. Созданный при Ельцине, канал быстро завоевал репутацию источника свободомыслия, который передавал неприкрашенные репортажи о чеченской войне. Воскресные вечерние «Итоги», политическую информационную программу ведущего журналиста канала Евгения Киселева, не пропускал ни один мыслящий россиянин.

Российское теле– и радиовещание находилось в младенческом возрасте. Западные традиции сбалансированности и независимости здесь еще не укоренились. Владелец НТВ Владимир Гусинский совершенно открыто использовал канал для продвижения собственных интересов; точно так же поступал Борис Березовский, основной акционер главного канала – ОРТ. В 1996 г., почувствовав возможность возвращения коммунистов и угрозу их бизнесу, они поддержали Ельцина на президентских выборах. Но в 1999 г., на выборах в Государственную думу, ОРТ Березовского всей своей мощью продвигал путинскую партию «Единство», в то время как НТВ проводило кампанию в поддержку ее соперников.

В марте 2000 г., за два дня до выборов президента, на НТВ вышла программа, от которой Кремль пришел в ярость. Она касалась расследования темных обстоятельств, окружавших якобы предотвращенный взрыв жилого дома в Рязани предыдущим летом, и возможной причастности к этому ФСБ. Министр по делам печати и средств массовых коммуникаций Михаил Лесин сообщил советнику Гусинского Игорю Малашенко, что «НТВ переступило черту и стало в их глазах преступником».

Похоже, с этого момента НТВ было обречено. Бизнес-империя Гусинского «Медиа-Мост», которой принадлежало НТВ, испытывала серьезные финансовые трудности. В 1990-е гг. Гусинский занял сотни миллионов долларов для реализации своих экстравагантных планов по расширению влияния. Был даже запущен собственный спутник в надежде, что нарождающийся средний класс вскоре начнет закупать спутниковые антенны НТВ и программное обеспечение. Гусинский собирался вывести акции компании на Нью-Йоркскую фондовую биржу, увеличить ее капитализацию и таким образом расплатиться с долгами. Но после августовского кризиса 1998 г. эти планы рухнули, равно как и российский рынок телевизионной рекламы. Компания «Медиа-Мост» оказалась обременена кредитами, по которым не могла расплатиться, причем главным ее кредитором был «Газпром» – и это дало Кремлю мощный рычаг, с помощью которого они решили придушить Гусинского. По словам Киселева, Гусинский вел переговоры с «Газпромом» о реструктуризации долга, но когда Путин стал президентом, он приказал газовой монополии потребовать немедленной выплаты всего долга – или, если «Медиа-Мост» откажется, забрать активы НТВ. 11 мая, через четыре дня после инаугурации Путина, сотрудники налоговой полиции и ФСБ взяли штурмом штаб-квартиру «Медиа-Мост». К концу дня они вывезли сотни ящиков с документами, кассетами и оборудованием. Малашенко охарактеризовал произошедшее как «чисто политический акт мести и устрашения».

Но еще оставался призрачный шанс выжить. Примерно в то же время Малашенко получил предложение непосредственно из Кремля: выполнить определенные условия – и тогда репрессалии будут прекращены. Условия, по словам Шендеровича, были следующие: прекращение расследования коррупции в Кремле, изменение информационной политики в вопросе происходящего в Чечне и изъятие из числа персонажей «Кукол» «первого лица». Иными словами, из программы должна исчезнуть латексная физиономия Путина.

Для Шендеровича это было как красная тряпка для быка. Он отреагировал на предложение новым уморительным выпуском «Кукол», который представлял собой памфлет на само распоряжение. Поскольку они не могли показывать Путина, показали вместо него горящий куст. Моисей – в образе руководителя президентской администрации Александра Волошина – получал скрижали от своего невидимого лидера с кремлевскими «десятью заповедями». В финале он называет лидера: «Просто Господь Бог. Сокращенно – ГБ». По-английски это звучит как простое сокращение. Но по-русски – предельно откровенно и провокационно (для каждого россиянина это означает КГБ).

Спустя две недели, 13 июня 2000 г., Гусинский был арестован. Когда один телевизионный репортер задал Путину вопрос об этом событии, тот продемонстрировал полную непричастность. «Я ничего об этом не знал, – сказал он, с трудом скрывая играющую на губах улыбку. – Для меня это произошло неожиданно. Надеюсь, у органов, которые принимали это решение – полагаю, это сделала прокуратура, да? – имеются серьезные основания санкционировать эти действия».

Гусинскому предложили на выбор: продать медиаимперию «Газпрому» или отвечать за мошенничество в особо крупных размерах. Он согласился на продажу и покинул страну. Самая свободная российская медиагруппа перешла под контроль Кремля.

Второй крупный медиамагнат, Борис Березовский, преуспел не намного лучше. Ему предъявляли обвинения в мошенничестве еще при премьер-министре Примакове, но когда премьер-министром стал Путин, обвинения были сняты. Березовский безоговорочно считался самым могущественным олигархом, владеющим медиаимперией и значительными промышленными и коммерческими активами, в том числе нефтяной компанией «Сибнефть» и авиакомпанией «Аэрофлот». По мере того, как Березовского выдавливали из ближайшего окружения Путина, его СМИ стали занимать все более критическую позицию. В июне он подверг критике планы Путина по децентрализации власти. На следующий день после ареста Гусинского прокурор объявил о продлении расследования финансовой деятельности «Аэрофлота». Березовского подозревали в мошенничестве и отмывании денег в особо крупных масштабах.

Накануне мартовских выборов Путин пообещал поставить олигархов вне закона: «Способствующих сращиванию власти с капиталом олигархов не будет как класса». От этой фразы у многих из них по спине пробежали мурашки, поскольку она напомнила сталинскую политику ликвидации кулаков «как класса». Даже при том, что Березовский помог ему прийти к власти, Путина раздражало влияние, которое тот приобрел благодаря своей медиаимперии, включавшей в себя, помимо ОРТ, телеканал ТВ-6 и несколько газет.

Как и в случае с Гусинским, падение Березовского было инициировано, или ускорено, одной телевизионной передачей. 12 августа 2000 г. в Баренцевом море затонула атомная подводная лодка «Курск» со 188 членами экипажа. ОРТ подвергло Путина резкой критике за его запоздалую реакцию. Самый популярный ведущий ОРТ Сергей Доренко, призванный в конце 1999 г. помочь путинской партии победить на выборах, теперь излил всю свою желчь на президента. Путин продолжал оставаться на отдыхе в Сочи в течение первых пяти суток после аварии, и прошло еще четверо суток, прежде чем он встретился с членами семей погибших военнослужащих. Путин отказался от помощи, предложенной Британией и Норвегией. Доренко препарировал интервью, данное Путиным для разъяснения своей позиции, и принялся издеваться над каждой фразой, словно у него не было ничего, кроме презрения к президенту страны. Например, он показал, как Путин говорит, что иностранная помощь была предложена только 16 августа. Доренко испускает глубокий вздох и возражает: «Прошу прощения, но на самом деле они предложили помощь 15-го, и предложили бы ее еще раньше, если бы мы не лгали всему миру, что у нас все в порядке и мы не нуждаемся в помощи». Доренко также выпустил в эфир сделанную втайне запись встречи Путина с родственниками погибших. Она проходила за закрытыми дверями. Во время этой встречи он обвинил в катастрофе телевидение. «Врет, врет! – возмущался он. – На телевидении люди, которые в течение десяти лет разрушали ту самую армию и флот, где сегодня гибнут люди!»

Программу Доренко закрыли. А вскоре настала очередь и Березовскому вслед за Гусинским отправиться в изгнание. В конце августа Березовский приехал в Кремль для встречи с руководителем администрации президента Александром Волошиным. Тот поставил ультиматум: передать его долю акций ОРТ государству или «последовать за Гусинским», т. е. подвергнуться судебным преследованиям. На следующий день Березовского принял сам Путин, который обвинил бизнесмена в сознательной попытке противодействия ему. Между ними произошла ссора. По словам Березовского, Путин «потребовал возврата моих акций под его личное управление. Сказал: “Я сам буду управлять ОРТ!”». Березовский поклялся, что никогда этого не сделает, и покинул кабинет.

На деле же Березовский отказался от руководства каналом, продав свою часть акций коллеге-олигарху Роману Абрамовичу, который смиренно передал голосующий пакет акций государству, тем самым завершив переход канала под его управление. Но на этом нападки на Березовского не закончились. 1 ноября Генеральная прокуратура предъявила ему обвинение в мошенничестве, в результате которого «Аэрофлот» лишился сотен миллионов долларов. Березовский в это время был за границей, откуда решил не возвращаться. Оказавшись в безопасности, он заявил, что деньги, которые он якобы присвоил, частично были использованы для финансирования избирательной кампании Путина.

С тех пор Березовский живет в Лондоне, несмотря на неоднократные попытки России его экстрадировать. В сентябре 2003 г. ему было предоставлено политическое убежище. Путин лично пытался уговорить Британию отправить его обратно, и этими попытками только обнажил свое непонимание западной системы. Он попросил премьер-министра Тони Блэра оказать давление на суд с целью экстрадиции Березовского. По словам хорошо информированного источника, Блэр объяснил ему, что в Великобритании подобное невозможно: это решение магистрата, а не правительства. Путин обиделся. В нем заговорил прежний сотрудник КГБ, неосознанно пытавшийся применить свои стандарты к западной демократии. Точно так же он уверен, что правительства контролируют СМИ. В 2005 г. он высказал президенту Бушу в лицо обвинение в том, что тот лично распорядился уволить ветерана CBS, ведущего новостной программы Дэна Ратера. В другом случае он сказал журналисту, задавшему вопрос о том, почему российская милиция избивает мирных демонстрантов, что для западных демонстрантов, оказавшихся в неподобающем месте, «получать дубинками по голове» – «нормально».

Вертикаль власти

Удушение свободной прессы – не единственная причина того, что восхищение Запада первыми шагами Путина в области международных отношений и экономических реформ (о чем говорилось в первых двух главах этой книги) охлаждалось настороженным отношением к его представлениям о демократии.

Одним из первых решений президента Путина стало выстраивание так называемой вертикали власти – концентрация всей политической власти в центре, а фактически в его собственных руках. Он полагал, что в основе всех российских бед – недостаток контроля из центра, что слабое руководство Ельцина привело к процветанию преступности и коррупции, сосредоточению власти в руках олигархов и переходу регионов страны на свои собственные «орбиты». Ельцин поощрял регионы «брать суверенитета столько, сколько смогут проглотить». Это привело к нежелательному эффекту. Губернаторы стали молча игнорировать, а то и просто саботировать распоряжения центра, и это уже грозило распадом федерации. Многие регионы принимали законы, противоречившие российской Конституции, утаивали от центра налоги и подписывали двусторонние соглашения с иностранными государствами. Некоторые из них вполне могли бы существовать как независимые государства. Например, та же Якутия добывает четверть всех мировых алмазов (а население ее менее полумиллиона человек); Ханты-Мансийск (население 1,5 млн) – второй в мире регион по добыче нефти.

13 мая, через шесть дней после инаугурации, Путин объявил, что 89 регионов страны переходят под управление семи «супергубернаторов», лично назначаемых президентом. Пятеро из семи путинских назначенцев были силовикам – людьми, чья карьера была связана с органами безопасности, внутренних дел или вооруженными силами. В их числе оказался и Виктор Черкесов, первый заместитель директора ФСБ, чья деятельность в прошлом заключалась в преследовании советских диссидентов.

Еще через шесть дней Путин выступил с инициативой реформы Совета Федерации. Ранее избранные губернаторы регионов и главы региональных законодательных собраний становились сенаторами ex officio. Теперь же региональных боссов должны были заменить назначенные представители, что давало возможность Кремлю заполнить Совет Федерации «лояльными» людьми.

Затем Путин занялся централизацией сбора и распределения налогов. Ранее они распределялись между центром и регионами в отношении приблизительно 50 на 50. Он предложил изменить соотношение на 70 к 30 в пользу федерального центра.

Вершиной новой вертикали власти стало не федеральное правительство, а, скорее, лично Путин. Ему удалось достичь этого назначением на ключевые посты надежных людей из органов безопасности или из его родного Санкт-Петербурга. Многим из них были предоставлены посты руководителей крупнейших государственных компаний. Тем самым политические и деловые структуры страны оказались опутаны огромной паутиной, в центре которой восседал Путин.

У Игоря Сечина – идеальная родословная. Он работал с Путиным в Санкт-Петербурге и, по некоторым сведениям, тоже был разведчиком, действовавшим под прикрытием в должности переводчика в португалоговорящих африканских странах. Сечин стал ближайшим советником Путина и в 1996 г. последовал за ним из Петербурга в Москву. Когда Путин стал и. о. президента, он оставил руководителя администрации Ельцина Александра Волошина на своем посту, но его заместителем немедленно назначил Сечина. Тот стал контролировать весь поток документов, проходивших через Волошина, и к тому же фактически руководил энергетической отраслью страны. В 2004 г. он возглавил еще и совет директоров государственной нефтяной компании «Сибнефть».

Виктор Иванов, сотрудник управления КГБ по Ленинградской области, стал заместителем руководителя администрации президента по кадровым вопросам, а также председателем совета директоров концерна ПВО «Алмаз-Антей» и компании «Аэрофлот». Сечин и Иванов считались наиболее влиятельными силовиками в окружении Путина.

Дмитрий Медведев, еще один коллега Путина по Санкт-Петербургу, переехал в Москву и стал третьим заместителем руководителя администрации президента, а также председателем совета директоров государственной газовой монополии «Газпром».

Путин позвал в Москву еще одного своего петербургского коллегу Алексея Миллера и назначил его заместителем министра энергетики, а позже – генеральным директором «Газпрома».

Два главных реформатора-экономиста, Герман Греф и Алексей Кудрин, тоже из Санкт-Петербурга. Греф работал в структуре «Газпрома». Кудрин стал председателем правления банка ВТБ и алмазодобывающей компании «Алроса».

Сергей Нарышкин, еще один ленинградец, закончивший в свое время Высшую школу КГБ, во второй срок президентства Путина назначен руководителем администрации президента, а также председателем совета директоров телевизионного «Первого канала» и заместителем председателя правления «Роснефти».

Еще один давний ленинградский коллега по КГБ Николай Патрушев стал директором ФСБ, унаследовав должность от Путина.

Рашид Нургалиев работал под началом Путина в ФСБ, после чего стал министром внутренних дел. Черкесов, упоминавшийся ранее, тоже был одним из подчиненных Путина в ФСБ.

Сергей Чемезов, разведчик, работавший с Путиным в Дрездене, был приглашен возглавить Рособоронэкспорт – единственную в стране компанию по экспорту вооружений. Еще один «чекист» Владимир Якунин был приглашен на работу в Министерство транспорта, а позже возглавил корпорацию «Российские железные дороги».

Якунина связывает с Путиным не только это. Они оба – члены-основатели дачного кооператива «Озеро» на Комсомольском озере под Петербургом. Все друзья Путина из «Озера» ныне занимают руководящие посты в правительстве, банковской сфере и средствах массовой информации.

Чеченская война и обратная реакция

В первые годы пребывания Путина на посту президента чеченские события бросали глубокую тень на его заявления о принятии России в «европейскую семью». Я провел несколько месяцев в Чечне во время первой войны (1994–1996 гг.) и своими глазами видел, как российские войска уничтожали республику. На мой взгляд, там было более чем достаточно доказательств серьезных военных преступлений и нарушений прав человека, которые были задокументированы мной и рядом других журналистов. Но международное сообщество – возможно, из-за чрезвычайной занятости войнами на Балканах – ничего не предпринимало по этому поводу. Полное разрушение столицы республики, города Грозного, гибель десятков тысяч гражданских лиц, чьи жилые дома были буквально стерты в порошок российской авиацией и артиллерией – все это никак нельзя было оправдать задачей уничтожения «бандитов», как стали называть местных повстанцев. Я брал интервью у выживших в российских «фильтрационных лагерях» – печально известных тюрьмах, где чеченцы подвергались пыткам. Я видел гигантские братские могилы, заполненные сотнями трупов. У некоторых из них руки были связаны за спиной. Я встречался с десятками скорбящих семей, видел убитых женщин и детей, сотни домов, уничтоженных в поселках по всей Чечне, потоки беженцев, спасавшихся от российских войск, людей, которые прятались в подвалах своих домов во время воздушных налетов. Я встречал беззащитных, лишенных крова стариков, замерзавших и умиравших от голода на руинах своих домов. Но это все было при президенте Ельцине, и Запад, одурманенный его заявленной глубокой приверженностью к демократии, выражал лишь слабое осуждение, предпочитая считать этот конфликт «внутренним делом» России.

Вторая война, развязанная Путиным в 1999 г., оказалась, по общему мнению, еще более жестокой. Но западные журналисты освещали ее слабо – просто потому, что это было слишком опасно. По крайней мере, во время первой войны чеченцы в целом были хорошо расположены к журналистам; с тех пор республика превратилась в преступную трясину, где бесследно исчезали люди. Был слишком высок риск быть похищенным или убитым. Вооруженные повстанцы превратились в варваров. Донести правду миру могли только такие мужественные журналисты, как Анна Политковская. (Но даже при этом ни один западный лидер не потребовал призвать к ответу ни одного российского командира или политика за военные преступления.)

В первую войну журналистам было относительно просто передвигаться по территории Чечни. Следствием этого стали крайне резкие критические репортажи – не только на Западе, но и в самой России, особенно на НТВ. Власти хорошо усвоили урок, и во время второй кампании постарались перекрыть им доступ в зоны боевых действий. Российский журналист Андрей Бабицкий, работавший для радио «Свобода», был даже похищен федералами в начале 2000 г. за свои критические репортажи. Затем его передали чеченским повстанцам в обмен на российских военнопленных, словно он был участником боевых действий. Этот обмен, очевидно, был поддержан Путиным, который дал понять, что не видит в нем ничего особенного, потому что Бабицкий-журналист оказался предателем. «Это было его собственное решение, – ответил Путин на вопрос журналиста «Комсомольской правды». – Он отправился к людям, в чьих интересах, фактически, работал» ².

Если Путин полагал, что критические репортажи равносильны работе на врага, то не может быть никаких сомнений о том, как он относился к Политковской. После приручения НТВ она стала самым главным летописцем российского варварства в Чечне, терпеливым слушателем криков боли, которые Кремль желал бы заглушить.

Власти утверждали, что чеченская кампания является «операцией по обеспечению безопасности», единственной целью которой является уничтожение террористов. А Политковская разговаривала с очевидцами российских «зачисток», в частности с 45-летним Султаном Шуаиповым, беженцем из поселка Новая Катаяма в пригороде Грозного. Он рассказал Политковской, как сам подобрал на улице 51 труп и похоронил их. Вот часть его рассказа.

«Когда из дома № 36 на 5-ю Линию навстречу федералам вдруг вышел 74-летний Саид Зубаев, солдаты заставили его “плясать” – палили из автоматов под ноги, чтобы он подпрыгивал от пуль. Старик устал – его застрелили… И слава Аллаху! Саид не узнал, что сделали с его семьей.

Около девяти вечера, снеся ворота, во двор Зубаевых вперлась БМП. Оперативно и без лишних слов солдаты вывели из дома и поставили в ряд у лестницы 64-летнюю Зайнаб, жену старика, их дочь, 45-летнюю Малику, жену полковника российской милиции, маленькую дочку Малики Амину, 8 лет. 40-летнюю дочь Саида и Зайнаб Мариет, 44-летнего племянника Саида Саидахмеда Забаева, 35-летнего Руслана, сына Саида и Зайнаб, его беременную жену Луизу. Их 8-летнюю дочку Элизу… Было несколько пулеметных очередей, и, мертвые, все они остались лежать у отчего дома. Так Зубаевых на свете не осталось никого, кроме Инессы – 14-летней дочки Руслана. Ее, девушку очень красивую, перед расстрелом военные предусмотрительно отвели в сторонку, а потом утащили с собой.

– Мы искали Инессу. Но она как будто испарилась, – говорит Султан. – Думаем, ее изнасиловали и зарыли где-то. Иначе бы пришла хоронить своих. В одну ночь с Зубаевыми погиб директор школы № 55 Идрис – его сначала долго били об стенку, всего переломали, а потом сделали контрольный выстрел в голову… В другом доме мы нашли, рядышком лежащих, русскую бабушку 84 лет и ее 35-летнюю дочь Ларису, известного в Грозном адвоката, – обе изнасилованные и расстрелянные… Труп 42-летнего профессора-физика Чеченского госуниверситета Адлана Акаева валялся во дворе дома со следами пыток… У обезглавленного тела 47-летнего Демилхана Ахмадова не было еще и рук… Примета карательной акции на Новой Катаяме – многим отрубали головы. Я видел несколько окровавленных чурок для колки дров. Например, на Шефской улице стояла такая чурка, в нее был воткнут топор, на чурке – женская голова в красном платке, а рядом, на земле, тоже безголовое, но тело мужчины <…> Еще – нашел обезглавленный труп неизвестной мне женщины с разрезанным животом, куда была засунута голова… Ее голова? Чужая?» ³

Несмотря на все задокументированные случаи жестокостей, к ответственности был привлечен лишь один старший офицер. Полковнику Юрию Буданову предъявили обвинения в похищении, изнасиловании и убийстве 18-летней чеченской девушки Эльзы Кунгаевой, совершенных в пьяном угаре. Солдаты вытащили ее из собственного дома и увезли на БМП, якобы по подозрению в том, что она снайпер. Обвинение в изнасиловании впоследствии было снято. На суде Буданов признался, что задушил девушку, но при этом заявил, что во время допроса пришел в такую ярость, что временно потерял контроль над собой. Сначала его признали невиновным, потом, при повторном рассмотрении дела, приговорили к десяти годам тюрьмы. Он вышел на свободу в январе 2009 г., на 15 месяцев раньше срока. В июне 2011 г. он был убит на одной из московских улиц.

Местью за российскую кампанию стало десятилетие террористических актов, совершенных чеченцами по всей России. Взрывы гремели в самолетах, вагонах метро, школах и на улицах. 18 апреля 2002 г. в своем ежегодном обращении к народу президент Путин объявил, что война окончена. Но через полгода террористический акт произошел в самом центре российской столицы. В октябре 2002 г. до 50 вооруженных чеченцев, среди которых было много женщин, проникли в здание театра на Дубровке во время представления мюзикла «Норд-Ост» и захватили в заложники артистов театра и 850 зрителей. У чеченцев были огнестрельное оружие и взрывчатка; на женщинах – «пояса шахидок». Они потребовали немедленного и безоговорочного вывода российских войск из Чечни в течение недели. В противном случае, было сказано, они начнут убивать заложников.

В течение трех дней Путин проводил почти непрерывные совещания с руководителями силовых структур. На первом совещании силовики предложили штурмовать здание, но премьер-министр Михаил Касьянов был категорически не согласен. Он предложил начать переговоры с террористами, чтобы избежать жертв. По словам Касьянова, силовики настаивали на том, что нет смысла идти на уступки, поскольку жертв в любом случае не избежать. Путин в это время должен был лететь в Мексику на саммит АТЭС, но послал вместо себя Касьянова. Кое-кто предположил, что такое решение было принято для того, чтобы удалить из Москвы единственного человека, препятствовавшего применению силы для освобождения заложников. Но даже Касьянов признает, что Путин ни в коем случае не мог оставить страну в такой момент (тем более с учетом критики, обрушившейся на него за реакцию на катастрофу «Курска») ⁴. Во время кризиса с заложниками в Буденновске в 1995 г. президент Ельцин отправился на встречу «Большой семерки» в канадский Галифакс, оставив вести переговоры с захватчиками премьер-министра Виктора Черномырдина, который позволил им уйти. Путин, безусловно, не собирался повторять подобной ошибки.

Несколько политиков и журналистов (в том числе Анна Политковская) пытались урезонить захватчиков, но тщетно. В итоге силовики поступили по-своему. Спецназ закачал в помещение театра парализующий газ, чтобы усыпить террористов (и заложников), после чего пошел на штурм здания. Произошла перестрелка, в ходе которой все террористы были убиты, включая и тех, кто уже свалился с ног под воздействием газа. Но погибли и 130 заложников, преимущественно от воздействия токсического вещества и неоказания им надлежащей срочной медицинской помощи после того, как их вынесли из здания. Действия вызвали волну критики. В частности, тот факт, что химический состав примененного газа был настолько засекречен, что даже врачам, находившимся на месте событий, не было сказано, что это такое и какой антидот следует применять, что увеличило число жертв.

Путин позже оправдывал эти действия тем, что сотни людей были спасены. Надо честно признать: ни одно правительство в мире еще не придумало эффективный способ действий в подобных ситуациях. Но все ли сделали силовики, чтобы обезопасить жизни заложников? Или они больше были заинтересованы в уничтожении террористов? Когда затонул «Курск», появилось предположение, что Путин отказался от иностранной помощи в первую очередь потому, что не хотел, чтобы спасатели НАТО сунули нос в сверхсекретную российскую атомную подводную лодку. Химическое вещество, примененное при штурме театра, тоже было военной тайной; его точной формулы так и не обнародовали.

Большая проблема состояла в том, что российские власти отказываются признать мотивы действий террористов. Что это – часть международного исламистского движения, как постоянно заявляет Путин, корни которого в Пакистане и Афганистане, или месть за попытки России покорить Чечню начиная с 1994 г.? Ответ можно найти в словах человека, с которым разговаривала Анна Политковская во время захвата здания театра. Она попросила одного их террористов отпустить детей старшего возраста (младших к тому времени уже выпустили).

– Дети? – ответил он ей. – Здесь нет детей. В зачистках вы забирали наших двенадцатилетних. Мы так же поступим с вашими.

– В отместку? – спросила Политковская.

– Чтобы вы поняли, что это такое.

Политковская спросила, можно ли хотя бы принести детям еды.

– А вы наших кормили во время зачисток? Значит, и ваши обойдутся.