Текст книги "Железный Путин: взгляд с Запада"

Автор книги: Ангус Роксборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Оскорбление Путина

Для Путина Ирак не был самым главным делом на свете. Оставались и другие важные цели: отмена американских планов противоракетной обороны, членство в ВТО, расширение торговли и т. д. Он решил, что неудача с Ираком не должна повлиять на его дружеские отношения с Бушем.

Тем более что скоро представилась новая возможность поразить мир своей открытостью и «европейством». В конце мая его родной город Санкт-Петербург, построенный Петром Великим как российское «окно в Европу», собирался торжественно отмечать свое 300-летие. Ни одна стена не осталась не покрашенной, ни один фрагмент лепнины – не позолоченным. Город прихорашивался к долгому празднеству, на которое были приглашены все крупные мировые лидеры.

В пятницу он открывал Балтийский фестиваль молодежи, принимал саммит лидеров азиатских стран на борту речного судна и лично провел экскурсию по родному городу для лидеров Германии, Британии, Франции, Канады и Австрии. Вечером Мариинский театр встречал невиданное количество мировых лидеров. На следующий день Путин провел переговоры с рядом президентов и саммит с руководством Европейского союза. Мировая элита посетила Эрмитаж и наслаждалась водной феерией на Неве.

К концу второго дня, на последний ужин, появился Джордж Буш. Перед приездом в Санкт-Петербург он решил сначала посетить Польшу – страну «новой Европы», которая приняла участие в войне с Ираком. Путин был оскорблен.

Морис Гурдо-Монтень уловил настроение русских. «Думаю, для россиян это было огромным разочарованием. Я был удивлен, что Конди [Райс], с которой у меня сложились добрые отношения и которой вроде бы полагалось знать, что у русских на уме, дала Бушу этот кошмарный совет посетить Варшаву раньше, чем Петербург. Я просто не мог этого понять».

МГМ был свидетелем разговора Путина и Ширака и зафиксировал, что «роман с Америкой» окончен. Путин сказал Шираку: «Раньше мои приоритеты были следующими: на первом месте – отношения с Америкой, на втором – с Китаем, на третьем – с Европой. Теперь все повернулось наоборот: прежде всего Европа, затем – Китай, а уже потом – Америка».

В мае 2002 г. состоялось триумфальное подписание Московского договора о сокращении ядерных вооружений, а в Риме – соглашения о создании Совета Россия – НАТО. Всего через год настроения изменились. И ситуация грозила еще более усугубиться.

Глава 6
Путин-2

Грузия смотрит на Запад

Субботним вечером 22 ноября 2003 г. российские лидеры отдыхали после очередного заседания Совета безопасности в одном из лучших грузинских ресторанов в центре Москвы – «Генацвале». Массивный дубовый стол был уставлен закусками – горячими хачапури с сыром, горшочками лобио из красной и зеленой фасоли, рулетиками из баклажан с грецкими орехами, сациви из кур… Дым от дровяной печи клубился под деревянным потолком, деревянные стены были увиты виноградными гроздьями. Официанты сновали с русской водкой и грузинскими винами, обслуживая элиту российской власти: президента Путина, премьер-министра Касьянова, руководителя администрации Медведева, секретаря Совета безопасности Рушайло, министра иностранных дел Игоря Иванова, министра обороны Сергея Иванова и директора ФСБ Патрушева.

На выбор места повлияли события, разворачивающиеся в столице Грузии, Тбилиси, о которых шла речь днем. В течение трех недель президент Эдуард Шеварднадзе, бывший министр иностранных дел СССР, имел дело с уличными демонстрациями протеста, возникшими после парламентских выборов, которые все считали сфальсифицированными. Президентский срок Шеварднадзе заканчивался через два года, но возмущение коррупцией и неудачными действиями парламента в стране нарастало. Лидеры оппозиции требовали отставки президента. Путин не был большим поклонником Шеварднадзе, считая его частично ответственным за развал СССР, но ему не нравилось, что власть в соседней с Россией стране пытается захватить неуправляемая толпа. Он также знал, что студенческое движение протеста, проходившее под лозунгом «Кмара!» («Хватит!») было создано по образцу движения, которое в 2000 г. свергло президента Сербии Слободана Милошевича, и опиралось на поддержку американских демократических групп, в том числе института «Открытое общество» миллиардера и филантропа Джорджа Сороса и Национального демократического института – организации, чьей целью является укрепление демократии по всему миру (такого рода демократии Путин опасался).

Вдруг один из помощников попросил Путина ответить на звонок по защищенному телефону. Звонил Шеварднадзе. Днем в субботу события стали окончательно выходить из-под его контроля. Он обратился к парламенту, намереваясь созвать его и тем самым легитимизировать результаты выборов, но к огромной толпе, собравшейся на центральной площади, обратился лидер оппозиции Михаил Саакашвили. Он заявил: «У нас только одна цель – избавить страну от этого человека [Шеварднадзе]». Лидеры оппозиции ворвались в зал заседаний парламента. У каждого в руке была роза. Начался хаос. Охранники быстро вывели Шеварднадзе в безопасное место. Спикер парламента Нино Бурджанадзе заявила, что берет на себя президентские полномочия. Так началось то, что позже получило название «революция роз» – первая из так называемых цветных революций, которые устанавливали демократию в пограничных с Россией странах, революций, в которых Путин усматривал опасность для самой России. Шеварднадзе укрылся в своей резиденции и объявил чрезвычайное положение. А затем позвонил Путину.

В 1970-е гг., будучи еще первым секретарем ЦК Коммунистической партии Грузии, Шеварднадзе прославился одной фразой, подтверждавшей подчиненное положение его республики. Он сказал: «Для нас в Грузии солнце встает на севере». Теперь, отчаянно цепляясь за власть в независимой Грузии, он обращался за помощью к Путину, фактически подтверждая, насколько мало все изменилось. Для группы, сидевшей за столом в «Генацвале», было ясно, кто из них должен отправиться в Тбилиси. Игорь Иванов, министр иностранных дел, у которого мать – грузинка, немного знавший грузинский язык. Кроме того, он был знаком с Шеварднадзе с 1980-х гг., когда работал советником у него в министерстве иностранных дел. Путин отправил его прямо в аэропорт, дав охрану и четкие инструкции: сделать все возможное, чтобы избежать кровопролития на улицах Тбилиси, и чтобы все происходило в рамках грузинской Конституции (что фактически означало: не позволить толпе свергнуть президента).

«Понимаете, – говорил Иванов в интервью, – наши отношения с Шеварднадзе не всегда складывались легко, но, тем не менее, для Путина все было предельно ясно: он – легальный, законно избранный президент, и мы должны помочь ему» ¹.

Иванов прилетел в Тбилиси после полуночи. Встреча с Шеварднадзе была назначена на утро. Ему захотелось почувствовать настроения толпы. Он взял двух охранников и направился в центр города, где протестующие устроили палаточный лагерь. Иванов ходил между палаток и костров, пытаясь понять степень взрывоопасности атмосферы. «Я не очень хорошо понимаю грузинский язык, – говорил он нам, – но достаточно было просто почувствовать атмосферу».

Внезапно кто-то узнал его, и по площади пронеслось: «Иванов приехал, Иванов приехал!» Слух быстро достиг ушей Зураба Жвания, популярного политика и бывшего спикера парламента, который наряду с Саакашвили и Бурджанадзе был одним из лидеров «революции роз». Толпа стала проявлять возбуждение. Жвания пригласил Иванова выйти на трибуну и обратиться к народу. Иванов вспоминает: «Я спросил у него, как сказать по-грузински: “Да здравствует дружба между Россией и Грузией”. Я повторил несколько раз эту фразу в микрофон, и мне показалось, что это было удачно. Возникло ощущение, что у людей есть надежда, что Россия как-то поможет разрешить этот конфликт».

Нино Бурджанадзе, спикер парламента и со вчерашнего дня самопровозглашенная и. о. президента, находилась в своем кабинете. «Жвания, Саакашвили и я работали примерно до четырех утра, – вспоминала она позже. – Потом я решила подремать в кресле, но вошел мой секретарь и сказал: “Иванов обращается к толпе”. Я решила, что это сон! Но потом спустилась вниз и действительно увидела, что это он и что он даже говорит что-то по-грузински!» ²

Иванов оказался в роли посредника, курсирующего между оппозицией и президентом Шеварднадзе. Рано утром он провел переговоры с Саакашвили, Жвания и Бурджанадзе, чтобы выяснить их требования. Пересказывая те события, Иванов настаивал, что на той стадии никто не требовал отставки Шеварднадзе. Скорее, стоял вопрос о проведении повторных парламентских выборов, результаты которых, по мнению оппозиции, у них украли. До позднего вечера Иванов проводил консультации со своими грузинскими друзьями и дипломатами и пришел к выводу, что «маятник качнулся в сторону оппозиции».

Об этом он сообщил президенту Шеварднадзе на следующее утро. «Я знал его с 1985 г. и полагал, что могу сказать ему в открытую, что встречался со всеми людьми из оппозиции и его окружения, и у меня сложилось ощущение, что он утратил почти всю поддержку». Иванов почувствовал, что не смог убедить Шеварднадзе в его полной изоляции, но уговорил встретиться с лидерами оппозиции.

Во второй половине дня 23 ноября Иванов привез Жвания и Саакашвили в резиденцию Шеварднадзе для переговоров. В этот момент у него сложилось ощущение, что он сделал все, что от него требовалось. «Я сел за стол. Шеварднадзе и его помощник расположились с одной стороны; Жвания и Саакашвили – с другой. Я сказал: “Полагаю, я сделал все, ради чего приехал. Президент Путин попросил меня помочь вам принять политическое решение. Теперь дело за вами – провести переговоры и избежать кровопролития. На этом я с вами прощаюсь”».

С этими словами Иванов покинул резиденцию и улетел в Батуми, на запад Грузии, где должен был встретиться с местным лидером Асланом Абашидзе. Он полагал, что результатом переговоров, которые он организовал в Тбилиси, станет проведение повторных выборов, а Шеварднадзе сохранит за собой пост президента. Но когда он спустился с трапа самолета в Батуми, Абашидзе встретил его словами: «Что вы наделали? Шеварднадзе подал в отставку!»

Теперь Иванов криво усмехается, вспоминая о том, как непреднамеренно положил конец эпохе правления Шеварднадзе, даже не поняв, как это произошло. Из триумвирата, возглавившего «революцию роз», он наиболее тепло отзывается о Зурабе Жвания, характеризуя его как «мудрого, спокойного, уравновешенного политика, склонного иметь хорошие отношения с Россией». Более или менее противоположное мнение у него сложилось о Михаиле Саакашвили, человеке, чья харизма сделала его выдающимся лидером оппозиции. «Миша», как его зовут повсеместно, – крупный, яркий мужчина с энергией, бьющей через край, человек западного менталитета (он получил образование в Страсбурге и Нью-Йорке и женился на голландке), но в то же время излучающий грузинское обаяние и непосредственность. Когда он с огромным преимуществом победил на досрочных президентских выборах 4 января 2004 г., ему было всего 36 лет. Набрав 96 % голосов избирателей, Саакашвили стал воплощением надежд не только тысяч демонстрантов, которые поддержали «революцию роз», но и подавляющего большинства грузинского населения, которые увидели в голосовании возможность наконец-то смести коррумпированный режим советского образца и развернуть свою страну в сторону Запада и демократии.

Я брал интервью у Саакашвили год спустя, когда его прозападная политика уже начала вызывать возмущение в Москве, и напомнил знаменитую фразу его предшественника о том, что «солнце встает на севере». «Не боитесь разозлить русского медведя?» – спросил я. «Не волнуйтесь, – ответил он мне. – Я тоже знаю, где встает солнце. Нам нужны самые лучшие отношения и с Западом, и с нашим великим северным соседом» ³.

На самом деле первые шаги Саакашвили-президента поразительно напоминали действия Путина в начале его правления. Он немедленно провел конституционные поправки, которые усиливали президентскую власть и резко сокращали роль парламента. Он сменил губернаторов регионов и постарался установить контроль над телевидением ⁴. В борьбе с коррупцией он арестовал ряд бизнесменов, бывших министров и (в отличие от России) кардинально перестроил полицию, что привело к резкому сокращению взяточничества. Вместе с премьер-министром Зурабом Жвания они начали реформировать экономику, в частности, снижая налоги и привлекая крупных иностранных инвесторов.

Грузия, как и Россия, столкнулась с угрозой сепаратизма. После того, как в 1991 г. страна обрела независимость от СССР, две ее провинции – Абхазия и Южная Осетия – отделились и после коротких гражданских войн обрели независимость de facto (при поддержке России). Третья автономная республика, Аджария, не стала декларировать независимость, но управлялась как персональная вотчина ее президентом-диктатором Асланом Абашидзе. Восстановление контроля над отколовшимися грузинскими провинциями стало такой же навязчивой идеей Саакашвили, как и возвращение Чечни для Путина. Накануне президентской инаугурации Саакашвили торжественно поклялся над могилой грузинского правителя XIX века, царя Давида Строителя, что «Грузия станет единой и сильной, она восстановит свою целостность и станет единым, сильным государством».

Именно эта решимость воссоединения Грузии через четыре года приведет его страну к войне с Россией.

Саакашвили выставлял напоказ свой роман с Западом как нервная брошенная жена, пытающаяся досадить своему бывшему мужу-хулигану. Государственный секретарь США Колин Пауэлл, который был почетным гостем на церемонии инаугурации Саакашвили, вспоминает: «При исполнении государственного гимна мы все встали. Когда он закончился, я уже собирался сесть, но тут зазвучал другой гимн – “Ода к радости”, и стал подниматься флаг Европейского союза. Я подумал – пожалуй, Игорь [Иванов, министр иностранных дел России] не в восторге от этой части представления» ⁵.

Игорь был не в восторге и от того, что последовало дальше. Саакашвили пригласил Пауэлла в здание Городского совета, которое было украшено десятками грузинских и американских флагов. «Мы прошли в зал, где заседают городские законодатели, – вспоминает Пауэлл. – Сели за стол перед всеми этими людьми <…> встречу в здании муниципалитета телевидение транслировало на всю Грузию, это видело все население: только президент Саакашвили и американский госсекретарь, в то время как все остальные гости и уважаемые люди со всего мира, включая представителей Российской Федерации, находились снаружи, не понимая, что происходит».

Впрочем, Саакашвили хватило благоразумия в свой первый президентский визит за границу отправиться на север, а не на запад. Следует заметить, его поездка в Москву 10–11 февраля 2004 г. прошла с огромным успехом. Игорь Иванов присутствовал на встрече двух президентов в Кремле. Он вспоминает, что (с учетом той взаимной ненависти, которая возникла между ними позже) настроение было самым позитивным. «Саакашвили очень эмоционально, очень радостно приветствовал Путина. Он сказал, что чрезвычайно уважает его как политика и всегда мечтал стать на него похожим. Он сказал, что сделает все, что в его силах, для формирования дружеских отношений между двумя странами и что предыдущее руководство Грузии сделало много ошибок, которые он постарается исправить».

Министр иностранных дел Грузии Тедо Джапаридзе подтверждает, что грузинский президент вышел со встречи чуть ли не очарованный Путиным. «Он пришел в возбуждение и восторг и от встречи, и от самого Путина. “Он настоящий лидер, решительная и сильная личность, у которого все под контролем – Дума, СМИ и все прочее”. Это были первые слова, которые он произнес, когда мы возвращались в аэропорт» ⁶.

Саакашвили в интервью рассказывает, что произошло, когда президенты отпустили своих министров иностранных дел и удалились в отдельное помещение для приватной беседы. Предложив снять пиджаки и галстуки, Путин пустился в разглагольствования на тему, которая, очевидно, волновала его больше всего, – о том, что Грузия падает в слишком теплые объятия Соединенных Штатов. Путина задела не только американская поддержка или, как были твердо убеждены русские, участие США в планировании «революции роз». США уже два года осуществляли небольшое военное присутствие на территории Грузии. Кому-то может показаться забавным, но американские войска пригласил президент Шеварднадзе, чтобы они помогли решить проблему, испортившую его отношения с Россией. После того как Путин начал вторую чеченскую войну в конце 1999 г., тысячи чеченцев, в том числе вооруженных повстанцев (и иностранных боевиков-исламистов) перебрались через горы из Чечни в Грузию и обосновались в Панкисском ущелье. Россия заявила, что ущелье используется как база террористов, и пригрозила бомбардировками. Встревоженный перспективой нападения России на Грузию, Вашингтон предложил помочь грузинам самим очистить Панкисское ущелье от террористов, занявшись боевой подготовкой грузинской армии. В мае 2002 г. было положено начало программе обучения и оснащения грузинской армии. В ней поначалу приняли участие всего пара сотен американских военнослужащих, но они обеспечили США первый военный плацдарм на Кавказе. Два года спустя, присутствуя на инаугурации Саакашвили, Колин Пауэлл обратил внимание на стиль прохождения разных боевых подразделений во время военного парада. «Это было удивительное зрелище. Одни подразделения маршировали в стиле советской армии, как их в свое время учили. Другие – в стиле американской армии, 120 шагов в минуту, как мы учим наших солдат. Я сказал – да, времена меняются».

Поэтому не стоит удивляться строгому намеку, который сделал Путин новому грузинскому президенту, рассчитывая несколько охладить его пыл на американском фронте. По словам Саакашвили, Путин, с одной стороны, подчеркнул, что Россия – друг Америки и развивает с ней отношения, но с другой – подчеркнул, что страны Восточной Европы стали «рабами Америки», исполняя все, что укажет им «какой-то второй секретарь» американского посольства. «В принципе, вся его тирада, длившаяся 20–25 минут, была посвящена Америке. Мне пришлось вежливо прервать его и сказать: “Видите ли, очень хорошо, что вы рассказываете мне про ваши отношения с Америкой, но я здесь не для того, чтобы говорить об Америке”. Я спросил: “Вы действительно верите, что происшедшее в Грузии – результат американского заговора? Неужели вы верите, что нашему парламенту платят американцы, или Джордж Сорос, или они вообще руководят нами?” Он ответил: “Нет-нет. Вам, разумеется, нет. Но некоторые люди в вашем правительстве могут оказаться в таком положении, тесно сотрудничая с американцами”» ⁷.

(На самом деле Путин был почти уверен, что старший советник Саакашвили, американец Дэвид Кунин, ранее работавший в Национальном демократическом институте, получал зарплату не от грузинского правительства, а от американцев, через Агентство международного развития США. Кунин был первым, через кого американские официальные лица пытались вступить в контакт и оказать влияние на грузинского лидера ⁸.)

Саакашвили говорит, что он предложил Путину строить отношения «с чистого листа», что маленькая страна Грузия будет делать все возможное, чтобы соответствовать российским интересам – в обмен на определенное понимание ее собственных, гораздо более скромных интересов. Он говорит, что Путин очень хорошо это воспринял. «На самом деле он мне понравился. Не могу винить Джорджа Буша за то, что он заглянул к нему в душу, поскольку моим собственным первым ощущением было: он мне нравится. Я думал – да, конечно, у него совершенно иное происхождение, КГБ и все такое, это очень отличается от всего, на чем воспитывался я и во что верил, но он оставляет впечатление прагматичного человека. Он любит свою страну. Возможно, он действует в интересах своей страны самым прагматичным образом. Возможно, мы найдем некоторое взаимопонимание. К тому же к концу нашего разговора он постарался показать, что для решения каких-то вопросов готов идти весьма далеко».

Установившийся хороший контакт привел к регулярным телефонным переговорам и к искренним усилиям с обеих сторон наладить дружеские отношения. Но Саакашвили всегда будет непросто уравновесить свое желание иметь хорошие отношения с Москвой с двумя другими его важнейшими целями: восстановить территориальную целостность Грузии (т. е. ликвидировать независимость de facto трех республик, имеющих тесные связи с Москвой) и присоединить свою страну к западным альянсам – НАТО и Европейскому союзу.

25 февраля 2004 г. президент Саакашвили совершил свой первый визит в Соединенные Штаты, где немедленно поднял вопрос о членстве Грузии в НАТО. Он объявил новый пятилетний план, согласно которому инструкторы американской армии должны провести подготовку тысяч грузинских военнослужащих.

Медовый месяц с Москвой длился до мая 2004 г., когда Путин оказал, как он это назвал, «последнюю услугу» Саакашвили. Новое грузинское правительство оказалось на грани гражданской войны с Республикой Аджария, во главе которой стоял совершенно самостоятельный лидер советской школы Аслан Абашидзе. Саакашвили поступил так же, как и его предшественник Шеварднадзе: обратился за помощью к Путину. Путин в очередной раз направил на место событий Игоря Иванова, теперь уже не министра иностранных дел, а секретаря Совета безопасности. Иванов прилетел в столицу Аджарии Батуми, планируя провести переговоры с Абашидзе, а затем отправиться в Тбилиси. 5 мая, вспоминает Иванов, за ужином стало известно, что колонна грузинской бронетехники выдвигается в сторону Батуми. Несмотря на его звонок премьер-министру Грузии с требованием прекратить продвижение, вскоре началась яростная перестрелка – буквально на окраине города. «Огонь был такой интенсивности, что мы во дворце чувствовали запах пороха». По словам Иванова, Абашидзе сказал, что у него достаточно военных сил, которые способны оказать сопротивление грузинским войскам и выдавить их из региона. Иванов ответил: «В аэропорту стоит мой самолет. Если вы готовы полететь со мной в Москву, с удовольствием предоставлю вам такую возможность». Абашидзе не отказался от шанса получить политическое убежище в России и улетел, захватив с собой сына, мэра Батуми.

Через несколько часов войска Саакашвили вошли в город, и Аджария была объявлена частью Грузии. На следующий день Саакашвили как триумфатор лично появился в Батуми и обратился к торжествующей толпе на центральной площади. «Вы – героические люди, – сказал он. – Вы добились своей Грузии. Мы показали всему миру, что мы – великий народ. Только мы смогли в течение полугода совершить две бескровные революции». В окружении торжествующих сторонников, скандировавших «Миша! Миша!» он вышел на берег Черного моря, недоступный грузинским лидерам на протяжении многих лет, и плеснул морской водой себе в лицо. После этого произнес обещание, или угрозу, что восстановление центрального контроля над Аджарией – только начало его миссии. «Мы должны начать переговоры, серьезные мирные переговоры с Абхазией и Южной Осетией по поводу воссоединения страны и решения нерешенных проблем. В Аджарии мы доказали, что можно действовать решительно и мирным путем. Это означает, что Грузия станет сильной и что мы, безусловно, попадем в Сухуми. Когда именно? Посмотрим».

Сознавая решающую роль Москвы в нейтрализации кризиса и избавлении от Абашидзе, Саакашвили позвонил Путину, чтобы поблагодарить его. По словам грузинской стороны, Путин раздраженно ответил: «Хорошо, Михаил Михайлович, в этот раз мы вам помогли, но хорошо запомните, бесплатных подарков больше не ждите – ни в Южной Осетии, ни в Абхазии». У России были гораздо более глубокие интересы в этих двух отделившихся грузинских территориях, чем в Аджарии. Абхазия – республика с населением 200 000 человек (цифра дискуссионная). Это менее половины от числа жителей до 1992 г., поскольку во время гражданской войны оттуда бежали почти все этнические грузины. Ее прибрежные черноморские города Сухуми, Гагра, Пицунда в советские времена были одними из основных черноморских курортов. Южная Осетия намного меньше. В советское время там проживало менее 100 000 человек (примерно две трети из них – осетины и одна треть – грузины), а после гражданской войны, разразившейся в начале 1990-х гг., там осталось около 70 тысяч жителей. У большинства осетин были тесные связи с родственниками, живущими в российской Северной Осетии. И Абхазия, и Южная Осетия надеялись на помощь России в защите от Грузии, получали от нее значительные субсидии и другую поддержку. Поскольку большинство населения и Абхазии, и Южной Осетии не имело и не хотело приобретать грузинское гражданство, Путин ввел политику «паспортизации» – выдачи жителям этих двух регионов российских паспортов, что позже позволило Кремлю заявить о своем праве защищать своих граждан. Если слова Путина «больше никаких любезностей» следовало рассматривать как предупреждение – а они таковыми и были, – то Саакашвили не обратил на них внимания. Возможно, он даже недооценил намек Путина, сделанный еще во время их первой встречи в Кремле о том, что он фактически подготовил договор с Южной Осетией на тот случай, если возникнет угроза восстановления грузинского суверенитета. В мае Георгий Хаиндрава, кинорежиссер, которого Саакашвили назначил министром по урегулированию конфликтов, увидел карты, висевшие в кабинете заместителя министра безопасности – со схемами военного нападения на Южную Осетию. Как он рассказывал эксперту по Кавказу Томасу де Ваалу, «были расписаны все дни. Они хотели сделать точную копию того, что сделали в Аджарии» ⁹. 26 мая 2004 г., в день независимости Грузии, Саакашвили устроил в Тбилиси большой военный парад, в ходе которого обратился к жителям Абхазии и Южной Осетии на их родных языках, призывая к воссоединению с Грузией. Президент Южной Осетии Эдуард Кокойты, в прошлом спортсмен-борец и бизнесмен, имеющий тесные связи с Россией, вспоминал в интервью, что призыв Саакашвили к воссоединению содержал недвусмысленный намек: «Хочу подчеркнуть, что он произносил это на фоне танковых колонн, движущихся по проспекту Руставели. И каждый в Осетии расценил этот призыв как угрозу» ¹⁰.

Через пять дней Саакашвили вывел войска на границу с Южной Осетией для проведения широкомасштабной «антиконтрабандистской» операции. Ее целью якобы было закрытие огромного рынка в селе Эргнети, через который нелегальным путем проходило огромное количество товаров. Грузинское нападение привело к самому серьезному после 1992 г. военному противостоянию в регионе. Возможно, истинной целью грузинского президента было подтолкнуть местное население к свержению южноосетинского парламента, но результат оказался обратным. Позиции Кокойты укрепились, среди рядовых граждан Южной Осетии усилились антигрузинские настроения, поскольку рынок в Эргнети был для них едва ли не единственным источником доходов.

Министерство иностранных дел России озвучило предупреждение о том, что «провокационные действия» могу привести к «крайне негативным последствиям». Саакашвили отправился за помощью в Соединенные Штаты. Но и там его действия расценили как импульсивные и опасные. Государственный секретарь Колин Пауэлл вспоминает: «Думаю, президент слишком рано переоценил свои силы. Мне пришлось сказать ему: “Вы можете считать, что это в зоне ваших жизненно важных национальных интересов. Мы в этом не уверены. Но это точно не наши жизненно важные национальные интересы. Поэтому не ставьте себя в ситуацию, которая может погубить вас, и не надейтесь, что мы ринемся спасать вас от любых трудностей, которые вы сами себе создаете. Так что будьте осторожнее”».

Саакашвили учел замечание, и в августе грузинские войска были отведены к месту своей постоянной дислокации.