Текст книги "Польская фэнтези (сборник)"

Автор книги: Анджей Сапковский

Соавторы: Томаш Колодзейчак,Яцек Собота,Яцек Дукай
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Ну-ну, не нервничай, дорогой, злость вредит красоте.

Он невольно рассмеялся:

– А, иди ты!

Она похлопала его по плечу:

– Где можно записаться в фанклуб Мухобоя?

– Я нашел очень хорошую поляну, от почвы едва кило-беккерель, – сказал ван дер Крёге, решительно сменив тему. Он вывел изображение на обзорное стекло и снял очки.

– Спускаемся, Чико? – спросила Сиена.

– Я бы перекусил малость, – признался гаитянин, и д’Аскент начала маневр посадки.

В эллипсоидальной поляне было по большой оси метров пятьдесят; Сиена мягко снизилась, повернула двигатели на девяносто градусов и опустилась отвесно в самом центре. Грунт здесь был слегка волнистый, небольшие пологие холмики покрывали бледно-голубые квазицветы. Они вышли, потянулись. Д’Аскент стала привычно обходить машину, высматривая повреждения. Чико вытащил из люка набор походной посуды и автоматическую кухоньку, загруженную обедом.

Ван дер Крёге поставил свой стульчик в тени крыла, уселся поудобнее, вытянул ноги, нацепил на нос зеркальные очки, похлопал по карманам, нащупал телефон, вынул его, включил.

– Ну и что? – спросила Сиена, появившись с другой стороны машины.

– Глухо, – вздохнул Петер. – Не понимаю я, ведь, теоретически рассуждая, сигнал должен был бы пройти. Нет, надо будет приволочь сюда с Земли пару ракет и вывести стационарные спутники.

– Для начала рассчитай, не сдернет ли их Гендрикс, – посоветовала Сиена, сбрасывая курточку. – Если это вообще возможно, тут. ведь уравнение нескольких десятков масс, а нам нужны очень жесткие и очень высокие орбиты.

– В крайнем случае установим коррекционные, на время нашего пребывания здесь горючего наверняка хватит.

– Какая у Моррисона первая космическая?

– Блинчики или пирожки с курицей? – вклинился полуголый Чико, манипулируя у кухоньки.

– Давай курицу.

– Мне тоже, – решила Сиена, переставляя свой стул так, чтобы целиком уместиться в тени крыла.

– Хм... что-то около двух километров в секунду, – сказал Петер, постукивая себя телефоном по подбородку.

– И-и! Так я бы тебе эти спутники вывела на Г-32, маленьким носителем за стратосферу, никаких ракет не потребуется.

– Г-32! Ты что, чокнулась? Знаешь, во что это обойдется? Экономия, дорогая, экономия; ты для начала подсчитай, прежде чем говорить. Ну и что, что ракеты – примитив, если этот примитив окупается? Ведь проще всего было бы выплевывать эти спутники через приподнятый на несколько километров Проход, но это тоже дороговато.

Что там, Чико? Только не говори, что у тебя цыпленок подгорел.

– Господи Иисусе, – шепнул гаитянин и размашисто перекрестился.

Ван дер Крёге и обмахивающаяся бортжурналом Сиена взглянули туда, куда уставился Чико, а Чико таращился на опушку леса, находившуюся от них в двадцати метрах. Оттуда выходили духи.

Все трое вскочили на ноги.

– Ну ладно, – прошипел ван дер Крёге. – Ну славно. Где камера?

Молчание.

– Чико, – повторил ван дер Крёге. – Бегом за камерой!

Чико раком забрался в машину.

Д’Аскент наклонилась к курточке, вынула солнцезащитные очки и нацепила на нос: очки пилотов могли, кроме всего прочего, увеличивать изображение.

– Ну? – спросил ван дер Крёге.

– Идут на нас.

– Сколько? Трое?

– Трое.

– Плотнеют?

– Угу.

Вернулся Чико.

– На! – Он бросил Петеру камеру.

Петер приложил прибор к глазу, включил. Духи плыли к ним в футе над землей. Он начал записывать. Как и в предыдущих случаях, это были туманные, полупрозрачные призраки существ, превышающих ростом человека, кажущихся очень массивными. Однако рассмотреть отдельные части их тел практически не удавалось, хотя в общем было видно, что их покрывает что-то вроде плюща, переплетенного толстыми жгутами и прикрытого мутными пленками. Туловище? Голова? Конечности? Явное отсутствие. Скорее всего они относились к какому-то подклассу евгленоидов, потому что цветом плющей – сернисто-желтым – походили на моррисоновскую растительность, однако ван дер Крёге не должен был забывать, что это не жизнь, а смерть, и такие ассоциации вряд ли имели какой-то смысл, будучи всего лишь приравниванием неизвестного к неизвестному.

– Спринтерами их, правда, не назовешь, но осталось всего пятнадцать метров, Петер.

– В машину! – распорядился ван дер Крёге, не отводя объектива от духов.

Приказ был выполнен немедленно.

Ван дер Крёге снимал до тех пор, пока духи не оказались в шести метрах от него. Тогда он забрался в машину, присел в дверях и пристегнулся ремнем безопасности. Сиена подняла конвертоплан на высоту трех этажей. Петер продолжал съемку. Духи остановились у стульев и столика с кухонькой.

– А ведь сожрут наших цыплят-то...

– Чтоб они подавились.

Несколько секунд духи висели неподвижно, потом растворились в воздухе.

– Продолжим завтрак?

– Ты спятила?! Наверх и в поселок; на сегодня хватит!

Во время полета Петер несколько раз просмотрел запись, так как на этот раз духи «позволили» себя заснять и были зафиксированы с такими подробностями, каких никогда еще не удавалось зарегистрировать.

Как только они вышли из электромагнитной бури Дракона, Петер набрал номер Мухобоя. Тот не ответил. Тогда он перезвонил Зеленому Ясю, выполнявшему обязанности заместителя директора.

– Иди и разбуди нашего экзорциста, у меня четверть часа чистой записи встречи с ними на Драконе.

– С кем?

– Ну, с призраками. Буди Мухобоя. Мы будем через... час десять.

Зеленый Ясь пробормотал что-то невнятное.

– Что такое?

– Я говорю, нет его, – фыркнул Ясь. – Забрал свои шмотки и ушел.

– Куда ушел?

– Я знаю? Куда-то. Он пробовал связаться с тобой, но ты был над Драконом, тогда он позвонил мне. Сказал, что идет улаживать дело. Не мог же я ему запретить!

– Но хоть задержать до моего возвращения мог?!

– Как?

– Ладно, бог с ним. Телефон он взял?

– А почему б не взять?

– Не знаю. Он не отвечает. Не спит же на ходу. Где ты?

– В конторе.

– Бери роллер и жми к нему, проверь в ящиках... и вообще.

– Это так важно?

– Если аппарат взял, а не отвечает, значит – не может. Надо бы кого-нибудь послать на сигнал его передатчика, он уже может там гнить.

– А передатчик у него вообще-то есть?

– Ему дали перед Проходом в бутылке с колой. Он, наверное, даже не заметил, как проглотил. Проверь в пакете Клаймора, там у него подробные данные, в том числе характеристика сигнала.

– Если он действительно пошел ловить духов, то передатчик нам не поможет.

– Это верно. Дракон.

– Дракон. Ну так что? Ехать?

– Пошли кого-нибудь. Ну дела! Клаймор мне башку свернет.

Аппарата не было. Во всяком случае, они его не нашли. Походило на то, что Мухобой либо не объявляется сознательно, либо связь глушит электромагнитный рев Дракона, или же попросту Мухобой не принимает их вызовы, потому что не может. Отсутствие сигналов личного передатчика говорило скорее в пользу второго предположения, однако не исключало и того, что Мухобой лежит хладным трупом где-то посреди Дракона и они уже не отыщут его никогда.

Ван дер Крёге пытался обратным ходом восстановить действия Мухобоя. Это было чрезвычайно трудно: Мухобой явно избегал чьего-либо общества. Скорее всего он ознакомился с собранными сведениями о привидениях, просмотрел съемки, прочитал экспертные заключения и доклады. И уж наверняка разговаривал с Торном, который после несчастного случая на Драконе залечивал, вопреки указаниям врачей, на месте сломанную конечность.

– Что он хотел знать? – спросил Торна Петер.

– То же, что и все. Что именно меня испугало. Он провел со мной сеанс дурацкого психоанализа. Он рисует?

– Не понял.

– Рисует, говорю? Ну, понимаешь? Портрет. Или фотографирует?

– А что?

– Ты заметил, какой у него взгляд? Судя по фамилии, он родился где-то в Восточной Европе. В том культурном кругу это ненормально. Там или смотрят в глаза, или вообще отводят взгляд, иначе человека начинают принимать по меньшей мере за невежу, если не за сознательного наглеца.

– А он?

– А он – как художник. Сразу все тело – без деления на части. Нет чтобы видеть лицо. Он смотрит. Смотрит. Ты и вправду не заметил?

Потом оказалось, что доктор Флавио видел Мухобоя, отправлявшего моррисоновской ночью за своим бунгало какой-то ритуал.

– Что именно? Конкретно?

Флавио почесал пупок.

– Конкретно? Не знаю. Я не присматривался.

– Так почему ж сразу вот так – «ритуал»?

Флавио слегка обиделся. Поудобнее устроился в шезлонге.

– Понимаешь, стоит типус на газоне в чем мать родила, проделывает какие-то таинственные tai chi, бормочет себе что-то под нос на незнакомом языке и плюется, что твоя лама; все это с каменной физиономией и такими напряженными мышцами, будто пытается расталкивать руками воздух по сторонам.

– И что?

– Что «и что»? Ждать, пока он меня заметит? Какой-то чокнутый шизик, вот что!

Ван дер Крёге ничего не понимал. Еще раз просмотрел информацию, присланную Клаймором, но не нашел ничего интересного. Он вспомнил о второй встрече с Мухобоем на следующий день после прибытия на спутник. Он ожидал услышать хотя бы схематический план действий, предварительную оценку – а между тем Мухобой отметил только, что у него слишком мало данных, нет еще сложившегося мнения и ему сначала надо войти в «более близкий контакт». Близкий контакт! Господи Иисусе! Не иначе как на том свете, где же еще-то? Мухобой даже не пытался вселять в Петера надежду.

«Справитесь?» – спросил его тогда ван дер Крёге.

«Посмотрим», – ответил Мухобой.

Одет он был во что-то вроде японского кимоно, на спине по голубому фону извивался черно-красный дракон. Одежда была, разумеется, сшита по размеру.

«Как вам нравится наша маленькая луна?» – спросил его под конец Петер, пытаясь выжать из Мухобоя хотя бы видимость вежливости.

«Доводилось видеть менее жестокие», – ответил Мухобой и вышел.

Долго потом раздумывал ван дер Крёге о значении этого ответа и в конце концов пришел к выводу, что произошло какое-то недоразумение – вероятно, кто-то из них ослышался.

Розанна только что вернулась с наблюдений за дикими деревьями познания; он нашел ее в саду.

– Через три часа у нас плановая переброска, – сказал он, присев на ступеньках задней веранды. – Я смотаюсь на недельку на Землю. Ясь без меня управится, а мне надо прижать Клаймора.

– Этот Мух доконал тебя вконец?

– Чертовщина какая-то, я не знаю, как это выглядит с юридической стороны. Не пойму, что он такое, этот Мрозович. Похоже, он и вправду псих. – Петер обмахнулся шляпой. – А что, если нашему Уинстончику привиделась какая-то новая авантюра?

– Глупо все это.

Петер пожал плечами:

– Многомиллиардная корпорация, дорогая. Мы, пигмеи, можем самое большее гадать по костям выплюнутых ею жертв. Привезти тебе что-нибудь?

– Твое заявление об отставке, подписанное Клаймором, – проворчала она, вводя в подопытное дерево познания, помеченное номером шестнадцать, какой-то наркотик.

– Двадцать восемь не приведи господь если свалится иди-иди-иди, – пропищало дерево голосом Розанны.

– Иду, иду уж, – вздохнул Петер, вставая.

Ближайшее свободное время выпало Клаймору лишь спустя два дня. Он пригласил ван дер Крёге на обед в нью-йоркский ресторан «Четыре сезона».

– Я прослушал твой рапорт, – сказал он, обмахиваясь меню. – Смутный.

– «Смутный» – это еще слабо сказано, – проворчал Петер. – С чего тебе взбрело в голову присылать мне этого Мухобоя? С первого взгляда видно – законченный психопат.

– Думаешь, не знаю?

– Тогда в чем же дело?

Клаймор отпустил официанта и быстро провел рукой под крышкой стола, выключая прослушивающую аппаратуру.

– В чем? Я делаю что могу, а не что хочу. Мне ведь пришлось уламывать его лично. Я что, по-твоему, мазохист? Мне за это платят, и притом немало, но, уверяю тебя, разница в размере наших окладов значительно меньше, чем в грузе лежащей на нас ответственности.

Ван дер Крёге раздраженно покачал головой. Он был в обиде на Клаймора уже за то, что тот выбрал для разговора именно это место: Петеру пришлось вырядиться в костюм, а все его костюмы из домашнего гардероба оказались мало того что давно устаревшего покроя, так еще и неудобными в носке, потому что у ван дер Крёге за время внеземных вояжей изменилась фигура – тут ему жало, там было слишком свободно; после возвращения к чудовищно огромному тяготению Земли у него случались легкие головокружения, а как-то раз он даже потерял сознание, пришлось принимать лекарства, улучшающие кровообращение; ступни распухли и не желали умещаться ни в одном нормальном виде обуви, поэтому он ходил в сплетенных из ремней индейских мокасинах, позаимствованных у знакомого космонавта-пенсионера. В результате он чувствовал себя сейчас словно нувориш, обманным путем проникший в салон. А тут еще и загар. Даже волосы у него выгорели, на что до сих пор он не обращал внимания, но их контраст с темным костюмом прямо-таки бросался в глаза.

– Меня беспокоит правовой аспект, – сказал он, отложив меню. – Ведь этот человек мультимиллионер. У него связи. Стоит разойтись слухам, что его хватил удар на моей луне, и законники отшлифуют себе клыки на моих костях. Ты прекрасно знаешь, что это за юридические хищники! Мне необходимы копии всех подписанных им документов.

– На многое не рассчитывай, – угрюмо заметил президент.

– Все построено на доверии и лояльности?

Клаймор показал взглядом, что нет.

– Ну а в случае чего?

Клаймор снова показал взглядом, что-де нет.

Петер застонал, прикрыл глаза рукой.

– Не устраивай сцен, люди смотрят, – проворчал президент.

– Как ты мог выпустить его без всякой гарантии? А что, если он себе всего лишь ноготь сломает? Ведь его гиены не оставят на моих мослах ни грамма мяса! А компанию... Господи, компанию вообще пошлют с сумой по свету! Ты представляешь себе такой процесс? Ручаюсь, что нам придется впустить на Моррисон Мухобоевых адвокатов, не говоря уже о присяжных и судьях, которым наверняка понравится задарма прогуляться через Проход. Клаймор, ну и дурень же ты, парень, дурень!

– Но-но, достаточно! Выпустил пар, теперь успокойся!

– Ты мне только объясни почему? На тебя затмение нашло, да? Охмурило что-то?

– У меня не было выхода, чудак-человек! – прошипел Клаймор, наклонившись к Петеру. – Через месяц я должен получить полную опись содержимого Дракона, а через два там должно начаться снятие верхнего слоя почвы. Ваши сраные духи прикрывают всю компанию. Если б потребовалось, я поцеловал бы Мухобоя в задницу.

Ван дер Крёге насупился:

– Я тут чего-то не понимаю. У «Q&А» какие-то сложности?

– «Какие-то сложности»! Ничего себе! Ты думаешь, почему пал Оркан? Это же мероприятие с неизвестным уровнем возврата вложений. Русская рулетка; стреляем в звезды: или пан, или пропал. Нет формулы для определения максимального терпения инвесторов. Вот уже полгода я только и делаю, что хапаю кредиты. Ты знаешь, что такое милосердие Контрольного совета? Так вот: не существует ничего подобного! Они вложили в бизнес миллиарды и миллиарды, а пошел уже десятый год отрицательного баланса. «С^&А» жрет деньги, как дракон! Дракон, Петер, Дракон! Вот в чем наше спасение! Уран, Плутон; наряду с еще более редкими элементами и артефактами Чужих это единственные товары, импорт которых из-за Прохода покрывает расходы. Если немедленно и полным ходом тронется с места эксплуатация Дракона, то, возможно, мне еще удастся в этом году выйти на небольшой плюс. Понимаешь, Петер? Мы ежедневно проводим предварительную разведку по меньшей мере дюжины планет; ежедневно я молю Господа даровать мне спасение. Это лотерея! Бессмысленны любые бизнес-планы, любые прогнозы. Я вынужден тянуть, пока удается, потому что... ну, вот-вот, еще один день, еще один час – и тут вдруг может открыться Эльдорадо, Рай II. А пока что я латаю дыры в днище тонущей лодки, вычерпываю воду решетом. Человече, да у меня половина пищеварительного тракта искусственная, здесь и здесь присажены кардиологические, эндокринные, неврологические и бог весть какие еще управляющие модули. Я сплю два-три часа в неделю. Я самый стрессированный человек на Земле. А ты являешься и жалуешься мне на Мухобоя! Процесс! Это ведь тоже кое-что! И это еще оптимистическая картина, ведь для того, чтобы компанию могли призвать к ответу, эта компания должна существовать, иначе наш типус может надеяться самое большое на участие в разделе имущества несостоявшегося должника.

– Раны Господни, Уинстон...

– А теперь давай-ка пообедаем, как положено порядочным людям.

Пообедали. Во время обеда Клаймор провел по проводному аппарату столика около двадцати кратких разговоров. В перерывах Ван дер Крёге пытался выудить из президента хоть что-то конкретное.

– Я хотел бы по меньшей мере знать официальную точку зрения юридического отдела, – проворчал он, поедая генетически улучшенную устрицу размером с омара. – Если погибает кто-то на борту корабля в открытом океане, то этот факт подпадает под юрисдикцию государства приписки корабля. То же самое на орбите. Луну и Рай уже разделили на части не хуже Антарктиды. А как дела с планетами компании? Ведь у нас такая сложная структура собственности, настолько перепутанная, что нельзя и говорить о каком-то государственном патронате. И вообще можно ли нам предъявлять иски? Ведь если нельзя, то – по крайней мере в этом вопросе – проблем нет. Поясни, пожалуйста, по доброте своей.

– Ты не понимаешь главного, Петер. Существование всей этой юридической каши – как раз в наших интересах. Отсутствует какая-либо однозначно установленная процедура в подобных случаях – вот и прекрасно! Это дает нам абсолютную власть над всем, что находится по ту сторону Прохода вкупе с людьми. Правда, теоретически Мухобой мог бы нас в порядке гражданского иска привлечь к суду, территориально расположенному в месте регистрации компании, как субъект права, но юридический отдел дает девяносто пять процентов против пяти, что заблокирует подобный шаг уже в самом начале, сославшись на приоритет международного права и соответствующую процедуру экстрадиции, то есть никакой казуистикой не удастся доказать, что твой чертов Моррисон представляет собой неотъемлемую часть Каймановых островов.

– Ну хорошо, покончим с этим, – вздохнул ван дер Крёге. – А как с Мухобоем?

– Что – «как»?

– Этот идиот в одиночку отправился на территорию Дракона.

– За это ему и платят. Район духов, да? Я ему плачу за то, чтобы он их изгнал, и, поверь мне, гонорар далеко не маленький. Как ты думаешь, почему я послал туда Энквиста, почему приказал тебе лично заняться каталогизацией запасов Дракона? Эксплуатация начнется в любом случае, никакие духи меня не остановят. Все – вопрос баланса потенциальных расходов и доходов. Если духи действительно способны напугать человека до сумасшествия, а то и убить, я должен считаться с накапливающимся запозданием и необходимостью постоянного пополнения личного состава за время, короче недельного, что может помешать мне наскрести еще в этом году хотя бы минимальную прибыль. А этого я, в свою очередь, допустить не могу, потому что пара десятков миллионов сверх или ниже нуля – хотя, рассматривая вопрос трезво, в этом для Контрольного совета нет большой разницы – будут означать успех или провал моей миссии. Это символ! Первый год доходов! Улавливаешь? В конечном счете еще может оказаться, что твои чертовы духи завалили компанию. Если б у меня под рукой было больше таких Мухобоев, я послал бы туда их всех. Я не могу пренебрегать предрассудками, если ты это имеешь в виду.

– Последняя соломинка утопающего?

Клаймор пожал плечами:

– Люди, которым я доверяю, гарантировали мне, что он действительно в состоянии справиться с подобной проблемой.

– Кто он, собственно, такой? Откуда взялся? Что ты о нем знаешь?

Президент беззвучно рассмеялся:

– Ты хочешь знать – не сумасшедший ли? По правде говоря, мне наплевать. Может, даже лучше, если б он оказался психом, хрен знает, что надо, чтобы покончить с этими духами, может, как раз сумасшествие.

– Ты наверняка малость понюхал, прежде чем предложил ему работу.

– Само собой. Стандарт. Мне шпики помогли создать на него досье толщиной в три стека.

– И что?

– Родился в Тарнове, в Польше; арабистика, жена, один ребенок. Тогда он вовсе не был богатым, подрабатывал ночами на переводах. Подай-ка... благодарю. Заинтересовался верованиями примитивных народов, ездил, собирал, там стипендия, тут какая-нибудь халтурка; Средиземное море, Красное, Карибы, Огненная Земля, Черная Африка, Турция. И где-то там познакомился с шейхом Шахрадом. Сообщения об их первой встрече туманны и противоречивы: повздорили, подрались, один спас жизнь другому – разные версии ходят. Во всяком случае, он начал работать на шейхов фонд. Потом шейх открыл свой Проход. Поступили первые артефакты с Рая. Шейх пригласил его на одну из своих планет. Вероятно, тогда-то и пролезла в мозг Мрозовичу вся эта «чуждая магия». Потом были следующие планеты.

Теперь уже трудно докопаться до подробностей, потому что, сам понимаешь, ни ему, ни шейху, да и не их людям нет смысла распространятся о своих делишках. Поэтому неизвестно, что, собственно, там случилось. Вытащили его из Прохода в состоянии клинической смерти, с ходу – в лечебницу шейха. Реанимация, реанимация, в сумме выкинуло его из жизни больше, чем на полчаса, просто чудо, что он вообще очухался. По общему мнению, после этого случая и охладились отношения между Шахрадом и Мрозовичем, у которого явно возникли к шейху претензии. Он ушел из фонда, развелся с женой. Ни с того ни с сего пристрастился к биржевым операциям. Начал с очень скромным капиталом, но, как ты, вероятно, знаешь из фильма о нем, за несколько лет превратился в чудовищного мультимиллионера. Невероятная карьера! На анализе его биржевых махинаций многие защитили докторские, он шел исключительно на самых крупных ставках без единой ошибки; против него возбудили сотни процессов по обвинению в бесстыдном использовании конфиденциальной информации – все были замяты, никаких доказательств, хоть это и противоречит логике. Ведь откуда-то он, черт его возьми, мог знать... М-м... Примерно так все это выглядело. Если тебе это так важно, я перешлю тебе его досье.

– А откуда возникло прозвище Мухобой?

– Кто его знает? Пошло вроде бы от арабов из обслуживающего персонала Прохода шейха, незадолго до или вскоре после несчастного случая... Сдается – перевод какой-то их идиомы; впрочем, не уверен. – Клаймор отер губы салфеточкой, взглянул на ван дер Крёге. – Так уж он тебя допек?

Петер поморщился:

– Понятия не имею, что с ним делать. Полез в этот Дракон – ручаюсь, и костей не найдем. Ну так как, посылать за ним людей, собак? Или плюнуть и растереть? С другой стороны – духи. Они у меня тоже вот где сидят. Но так же нельзя, Уинстон, ты присылаешь мне чокнутого шамана, я даже не знаю, кому он подчиняется. Кто кого должен слушаться? «Любая возможная помощь», тоже мне... Если я вынужден возвращаться на Землю и отсиживаться с тобой в роскошном ресторане в надежде, что ты наконец соблаговолишь объяснить мне что к чему, так чего же, ё-моё, ты от меня ожидаешь? Если б я не подсуетился, то, наверное, до самого конца не знал о твоем плане и свалилась бы на меня вся твоя авантюра с Драконом совершенно неожиданно... А я уж подумал было, что Мухобой – какой-то твой негласный инспектор! Не играй с людьми так, это скверные шуточки. Если ты собираешься взяться за Дракон всерьез, то для начала пришли мне несколько ракет на самоходной установке, чтобы я мог поместить на орбите спутники связи, лучше всего лазерные системы «Зика», иначе сквозь рев Дракона не пробьешься, обычная связь в том районе не работает. У спутников должен быть крепкий запас горючего для коррекций, потому что с Гендриксом и его мусором у нас там «казус Юпитера» в квадрате.

Президент вздохнул, обмахнулся платочком:

– Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa [142]142
  Моя вина, моя вина, моя великая вина (лат.).


[Закрыть], не бей лежачего, не то облюю тебе твои мокасины. Получишь, получишь все. Что до Мухобоя, то я не могу в служебном порядке разрешить тебе командовать им, потому что его наняло управление для разовых услуг, но если ты каким-то образом столкуешься с ним на месте – я одобрю. Впрочем, проблема эта чисто академическая, потому что, как ты сам говоришь, Мухобой уже наверняка принят матушкой землей, то бишь батюшкой Драконом... Что же касается духов... У меня возникла мысль выжечь всю драконью пущу напалмом.

– В атмосферных условиях Моррисона это самоубийство, ничего больше.

– Знаю, – кивнул Клаймор. – Я только хочу, чтобы ты понял, до чего я дошел. Любые средства уже не кажутся мне чересчур радикальными. Продумай все сказанное и дай необходимые заявки.

Петер откинулся на спинку кресла, глянул в потолок.

– Значит – война, – буркнул он. – И с кем? С духами!

– Война.

Зеленый Ясь как раз завершал девятую полусотню в открытом бассейне под кровавым Гендриксом моррисоновской полуночи, когда прибежала Сиена д’Аскент.

– Вылезай из воды, чемпион!

Он не услышал.

Она подняла с его брюк телефон и кинула в него. Ясь оглянулся, подплыл к бордюру.

– Ну, чего? Чем ты в меня кинула? Что ты себе позволяешь, Сиена, думаешь, тебе все дозволено, потому что у тебя такие шикарные сиськи? Я – твой начальник. Могла бы быть попочтительнее. Запишу тебе выговор.

– Заткнись и вылезай. Мухобой вернулся.

Ясь вылез, глянул на брюки.

– Это был телефон. Ты же могла мне глаз выбить!

– Бедняжка! – Она подала ему полотенце. – Получай, вытрись, у тебя яйца трясутся.

– Ну что там с этим Мухобоем?

– Приполз и хотел встретиться с Петером. Кажется, звонил ему, а потом тебе, но ты плескался в ванночке. Тогда он набрал следующий номер, тройку, это, как тебе известно, Розанна. Она тоже пыталась выловить тебя и в конце концов послала меня. Они ждут в кинозале. Ну, поторопись.

– Не погоняй, не погоняй, – бормотал Зеленый Ясь, натягивая штанины. – Что он говорит?

– Кто?

– Ну, Мухобой.

– А ничего. Не знаю. Пока ждет. Вроде бы немного не в себе, во всяком случае, так это назвала Розанна, ну а в действительности, возможно, едва дышит. Идем.

Они пошли. По пути Ясь мотал головой, вытряхивая воду из ушей. Сиена позвонила Розанне:

– Да. Уже.

Гендрикс стоял во всей красе своего королевского пурпура, иссеченного полосами ярких и не столь ярких теней, каждая в отдельности в несколько тысяч километров, хаотично крапленного темными пятачками лун и большим кругом самого Моррисона, который был как раз на половине поворота к Джоплене, скрытой где-то в надире. Тела Сиены и Яся окрасились цветом разбавленного малинового сока, их тени плыли по газону зыбкими озерцами тьмы.

Розанна и Мухобой сидели в пустом фойе бездействующего игрового комплекса за столиком кафе. Опершись о крышку соседнего столика, стоял Пуласки, сейчас выполнявший обязанности заместителя исполнительного директора по вопросам безопасности. Свет был приглушен, сквозь прозрачную стену в фойе вливались отблески планеты. Пуласки, который всего несколько часов назад вернулся из полета на Рыбу, южный континент Моррисона, затягиваясь сигаретой, поглядывал на Мухобоя. Мухобой сидел неподвижно, опустив веки; его одежда была в плачевном состоянии, порванная, вывалянная в какой-то непонятной гадости, местами обгоревшая. Над левым глазом на лбу краснела длинная царапина, уже покрывшаяся коркой засохшей крови.

Ясь придвинул себе стул напротив Мухобоя, Сиена, поздоровавшись с Пуласки, присела на стойку бездействовавшего бара, подтянула длинные ноги и скрестила их чуть ли не в позе лотоса.

– Где вы были? – проворчал Зеленый Ясь, уставившись в находящееся в метре-полутора лицо Мухобоя. – Не могли хотя бы сообщение оставить? Почему не отвечали?

– Я должен был решить задачу, – сказал Мухобой, едва приоткрыв глаза. При этом он проделал какой-то странный дрыг-рывок бедрами, однако руки его по-прежнему безвольно висели вдоль туловища. – И решил. Неприятностей с духами больше не будет.

– Как же! – фыркнула Сиена, занятая тем, что доливала в шейкер напитки.

– Думаете, мы поверим на слово? – поморщился Ясь. – Что вы, собственно, сделали?

– И вообще вы знаете хоть, в чем там дело? – спросил Пуласки, стряхивая пепел за спину, туда, где, по его мнению, должна была находиться пепельница, стоявшая на середине столика, на который он опирался. – С этими духами. Э?

– Разумеется.

– Итак? – настаивала Розанна. – Ну, нам из вас каждое слово клещами вытаскивать, что ли?

– Я считал, что доложу обо всем директору.

– Нет его. Вернется послезавтра. А пока – доложите нам.

– Это значит кому?

– Это значит – мне! – разозлился Зеленый Ясь, наклоняясь к Мухобою. – Ну, начинайте наконец!

Мухобой старательно закинул ногу на ногу, заморгал, взглянул на Яся. Если не считать глаз и губ, лицо Мухобоя оставалось неподвижным, словно кто-то заблокировал нервы, управляющие его мимикой.

– Разумеется, это были духи обитателей Моррисона.

– Обитателей? Вы имеете в виду разумных обитателей? – догадалась Розанна.

– Да.

– Подохли, а теперь пугают? – иронически усмехнулся Пуласки.

– На Моррисоне нет ни одного разумного вида растений, животных или евгленоидов, – тут же заметила Розанна.

– Может, уже вымерли! – воскликнула Сиена со стойки бара, переливая коктейль из шейкера в стакан.

– Нет и никогда не было, – проворчала Розанна, посматривая на д’Аскент.

Сиена молча подняла в ее честь бокал.

– Направление вектора времени здесь не имеет никакого значения, – сказал Мухобой. – Духи – это эманации живых существ, когда сами они не живут. Магия бывает разная.

Ясь и Пуласки переглянулись.

– Вы утверждаете, – недоверчиво спросил первый, что они появляются обратно течению времени? Так сказать, вспять?

Мухобой какое-то время молчал, явно обдумывая подходящую формулировку; в наступившей тишине Сиена д’Аскент грохотала брошенными в бокал кубиками льда.

– Это тоже неверно, – сказал он наконец.

Все ожидали продолжения. Но продолжения не было.

– Тогда в чем же истина? – процедил сквозь зубы Зеленый Ясь.

– Всякая бывает магия, – спокойно повторил Мухобой. – Колдуешь как видишь. Как слышишь. Как чувствуешь. Как живешь. Человек. Нечеловек. Чем является время для дерева? И дальше: чем время не является? Если умираешь – то куда? Надолго?

– Но что за бред! – воскликнула Розанна. – Что вы знаете в действительности? Чего вам, собственно, удалось добиться?

Ее снова перебила д’Аскент:

– Вы говорите, что перед нами духи будущих жителей Моррисона; но из какого они будущего?

– Заткнись, Сиена! – шикнул Зеленый Ясь.

– Нет-нет! – замахал рукой, не выпуская недокуренной сигареты, Пуласки. – Она правильно спрашивает. Прошлое – одно, но будущих много. Аналогично: миллиард лет назад на Земле могли появляться призраки как гуманоидов, так и динозавров. И бог весть кого еще, но в конце концов все свелось к нам. Я правильно говорю, мистер Мрозович? Такова логика. Но кто те, чьи призраки появляются здесь? Неужто духи всех возможных моррисонян бьются друг с другом за будущее владение планетой? А?