Текст книги "Перчатки для убийцы (СИ)"

Автор книги: Андрис Лагздукалнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Компанию Луизе де Фоссе во время вечерней прогулки составил один из организаторов литературного конкурса, а именно Виктор Наумович Приходько, сорока восьми лет, владелец издательства «Живая Книга», головной офис которого располагался в Киеве, а филиалы в России, Беларуси и Казахстане. Среднего роста, слегка полноватый, одетый в легкий спортивного кроя светлый костюм, он чинно вышагивал рядом со своей спутницей по широкой аллее парка. Мужчина периодически вытирал носовым платком капли пота, выступавшие на его бритой голове, и обмахивался светлой летней шляпой, держа её в левой руке. Но судя по частоте движений руки с платком, ему это мало помогало.

– Ты смотри, как парит. Наверно к ночи будет гроза.

– Вы правы Викто̀р, грозы сегодня не миновать. Обратили внимание на облако над Анже, грома еще не слышно, но молнии сверкают.

– Так, что нас может ещё и намочить? – он удивленно посмотрел на женщину.

– Ну что вы.... Мы успеем вернуться, от нас до города миль двадцать – двадцать пять по прямой.

– Тогда я за вас спокоен.

– Да ладно вам, Викто̀р, я не кисейная барышня и дождём меня не испугать. Этой весной мы с подругами пешком поднимались к туннелю "Пикколо Лагацуой" в Альпах. Вел нас парнишка-гид, лет двадцати из студентов, подрабатывает на простых маршрутах для таких старых перечниц как мы.

– Луиза, прекратите на себя наговаривать. Вы прекрасно выглядите.

– Да, для своих семидесяти я выгляжу превосходно, а вот для пятидесяти, увольте Викто̀р, уже не тяну, – она улыбнулась и продолжила. – Так вот, на обратном пути нас застал дождь и поливал все три часа, пока мы спускались к подножью горы. Нам на следующий день, хоть бы что, а мальчишечка слёг с простудой.

– Вот я и говорю, вы....

– Ай, оставьте. Я просто живу на природе, а не взаперти этих ужасных городов. Мы вечно из-за этого спорили с моим покойным мужем. Он здесь изнывал от скуки, пока не появился интернет. Вот тогда-то он и успокоился, получив возможность непосредственно в визуальном режиме вправлять мозги своим директорам, общаться с клиентами и друзьями.

Они подошли к ажурной беседке.

– Давайте присядем, я попросила сюда подать чай, – Луиза жестом пригласила своего спутника пройти внутрь беседки. Они расположились на деревянных скамейках с изогнутыми спинками, окрашенными белоснежной краской в тон розовым цветам и белому шатру из тонких прутьев, накрывавших беседку.

– Скажите Луиза, а вас не беспокоит, то, что среди девяти финалистов трое оказались из Украины и один из России. Ведь многие в нашем издательском кругу знают, что вы родом из Чернигова.

– Ой, увольте. Это ведь не мешало им на протяжении полувека, зарабатывать деньги на моих романах. Так почему это должно их смутить сейчас? Тем более, что девочка подаёт очень большие надежды. Потом ещё этот француз ветеринар и отставной коп из Штатов. Господи, да чего мне переживать, ведь конкурсный отбор проводило международное жюри, которое они сами и сформировали. Вы-то чего волнуетесь?

– Да я не о себе. Просто вы сами видите, какая сейчас в мире сложилась обстановка. К нам повышенный интерес, к России наоборот.

– Пустое. Я не хочу даже думать об этих глупостях. У нас не Совет Безопасности Европы, а международный литературный конкурс. Мы вне политики. Темы для будущих конкурсных работ выбраны абсолютно нейтральные. От этого и будем плясать.

– Скажите, Луиза, а как вы решились отдать свои темы конкурсантам. Или у вас их столько много, что вы боитесь не успеть, всё изложить на бумаге при жизни? Так наймите стенографистку.

После этих его слов женщина рассмеялась. Вытерев кружевным платочком, извлеченным из манжета слезы, выступившие в уголках красивых серых глаз, она достала из серебристого клатча золотой портсигар, раскрыв его, взяла тонкую коричневую сигарету. Луиза подкурила от огня зажигалки предупредительно поднесенной Виктором.

– Я что-то не то сказал? – он удивленно взглянул на свою собеседницу.

– Не переживайте, всё в порядке. Просто лучшей стенографисткой у меня был мой покойный муж, мой Мишель. Он умудрялся не только записывать все то, что я ему надиктовывала, но и одновременно править диалоги, особенно с участием женщин. Должна признать это гениально ему удавалось. Я пробовала найти Мишелю замену, но увы.... А бесконечно вызывать сюда этих девочек, которые лишь услышав с кем им придется работать, от волнения роняют на пол то карандаши, то блокноты, мне надоело. Вот если бы мне попалась старая прожженная стерва, то я думаю, с ней бы мы сработались. Но такие экземпляры в наше время редкость. Француженки подобрели от обеспеченной старости. Они теперь носятся по всему миру на круизных лайнерах, заполонили теннисные корты и фитнес клубы. От них не протолкнуться в дорогих ресторанах, куда они приходят в сопровождении молодых жигало. Стало невозможно ходить в театр на премьеры из-за блеска мишуры и оголенных плоских грудей в разрезах декольте вечерних платьев, выставляемых этими дамами на показ. Не подумайте, что я их осуждаю, нет. Просто я знала другое поколение французских женщин, и они мне нравились больше.

– Чем же они так разительно отличаются эти два поколения? Вы меня заинтриговали, а ведь я мужчина!

– Да, и к тому же разведенный мужчина. А свободный самец высоко ценится во все времена. Особенно такой как вы, который не оставил свою бывшую без средств и постоянно общается со своими детьми, при этом умудряясь не называть их мать дурой, а тёщу старой мымрой.

– Спасибо за комплимент Луиза, но все же хотелось бы услышать от вас продолжение затронутой темы.

– Да всё очень просто. В наше время, женщины были более эгоистичнее. Здоровый юмор с долей цинизма позволял нам смотреть на жизнь проще, а не бегать по поводу и без повода к психоаналитику, которому в пору бы со своими тараканами в голове разобраться, а не то, что давать советы другим. Мы были более настойчивы в достижении своих целей и не скрывали своих желаний. Мы боготворили мужчин, а они в ответ носили нас на руках. Ведь согласитесь, что таких страстных и охочих до любовных утех женщин, как француженки, трудно где-то ещё отыскать в этом мире. Мы никогда не боялись своего возраста, принимая это как закономерность. Всегда были искренними в выражении своих чувств, будь то любовь или ненависть. Радовались как школьницы и также порой рыдали на плече у подруги. А сейчас многое поменялось. Женщины стали более закрыты, более умеренны, что ли.... Но самое страшное то, что поменялись мужчины. И причин на то много. Это и влияние американского образа жизни, и все эти кризисы. Мужчины больше подвержены стрессам, меньше умеют достойно из них выходить. Многие, столкнувшись с трудностями, опускают руки, превращаясь из лихих кавалеров, готовых горы свернуть в погоне за каждой понравившейся юбкой, в обрюзгших обывателей, прикованных незримыми цепями безысходности и страха перед переменами, пивными животиками и пустой болтовней к стульям за стойкой бистро в компании таких же неудачников. Потом все эти новомодные бисексуальные движения..., – Луиза снова рассмеялась и загасила сигарету в пепельнице. – Я вам признаюсь по секрету, мы тоже пробовали этим заниматься с двумя моими подругами, но чисто из спортивного любопытства.

– Да что вы? Вот бы журналисты взвыли от восторга, обсасывая эту новость, – рассмеялся Виктор. – И как ощущения?

– В компании мужчин, нам понравилось больше. Но мне это..., – женщина задумалась. – Скажем так... Было необходимо. Да необходимо! Без этого опыта, на страницах моего романа, не появилась бы зеленоглазая чертовка Вивьен, – она утвердительно кивнула головой. – Вот так мы и жили, на полную катушку, не скрывая желаний и беря от жизни всё то, что она готова была нам подарить.

– Так получается, что я опоздал родиться? – Виктор скорчил огорченную гримасу.

– Нет, что вы нет! На ваш век хватит настоящих француженок, да и не принимайте близко к сердцу мое ворчание, ведь старшему поколению всегда не угодишь, – снова засмеялась женщина. – Француженки, особенно парижанки во все времена будут сумасшедшими любовницами, способными вскружить голову понравившемуся мужчине. Так что у вас всё впереди!

К беседке подошел слуга, и поставил на стол серебряный поднос с чайными приборами. Виктор всегда поражался красоте посуды из английского фарфора фабрики Thomas Goode, поставлявшей свою продукцию королевскому двору начиная с 1827 года. Он отметил про себя, что современный хай-тек не добрался до этого предприятия, изделия которого навевали ему мысли о временах рыцарских турниров, прекрасных дам, герольдов и придворной роскоши. Невесомые на ощупь тонкостенные чашки, покрытые причудливой росписью, просвечивались в лучах заходящего солнца. Разлив по чашкам ароматный чай и добавив в них немного молока, слуга учтиво поклонился и ушел.

– А что касаемо предложенных мной тем, то вы отчасти правы. Всего охватить невозможно. И чтобы, как сказал один из великих поэтов прошлого: "Не сожалеть лежа на смертном одре, о ненаписанном, которого ещё так много в мыслях", я решила поделиться своими сюжетами. Все получат от этого выгоду. Издательства получат рукописи с моим именем за треть стоимости, – она взяла чашку и мелкими глотками стала пить чай. – Мы с вами откроем новые имена и поможем молодёжи не расшибить головы в попытках напечататься, подарим им возможность начать творить. Я, буду, рада тому, что мой огромный дом снова наполнится голосами гостей. Мне приятно получить возможность передать часть своего умения начинающим авторам. Конкурсанты наберутся опыта, заявят о себе, завяжут с нашей помощью полезные знакомства. Разве это не прекрасно? А слухи, осуждение.... Ну что же, от этого никуда не денешься как от грозы, которая приближается. Поэтому отнесемся к ним как к неизбежному.

– Согласен Луиза. Кстати завтра прилетают наши гости.

– Я в курсе и попрошу вас взять на себя встречу наших земляков. Мой секретарь, встретит остальных. А вечером приглашаю вас вместе с нами в театр. Кстати, вы не изменили своего решения перебраться из отеля в мой дом? – она вернула чашку на поднос.

– Нет, Луиза, я благодарен вам за предложение, но я остаюсь при своем мнении, что это может повредить репутации конкурса. Поэтому днем мы будем работать, а ночевать я буду уезжать в отель. А что за пьеса? – Виктор с трудом выпил горячий чай, отчего его лысина и спина, моментально покрылись потом. Но легкий ветерок, подувший со стороны Анже, приятно освежил лицо, принеся долгожданную вечернюю прохладу.

– Я не помню названия. Кто-то из местных авторов написал детективную пьесу, и труппа из чувства патриотизма решила её поставить. В этом сезоне на нашей сцене будет играть столичная знаменитость – Жорж Майден. Постановка в стиле Агаты Кристи. Я просматривала текст, весьма недурно. Так что как видите мой друг – таланты, они вокруг нас.

– Да. Стоит только найти в лесу земляничную поляну, стать на четвереньки и под каждым кустиком обнаружится спелая ягодка.

– Превосходное сравнение Викто̀р! – Женщина посмотрела на вечерний небосвод, наполовину затянутый темными клубящимися грозовыми облаками, изредка озаряемыми вспышками молний. Послышались далёкие раскаты грома. – Я думаю нам пора возвращаться в дом. Поднявшись, они вышли из беседки и неспешно направились в сторону высившегося вдалеке на невысоком холме, трехэтажного шато, уходящего в вечернее небо пирамидальной крышей с рядом мансардных окон и угловыми башнями. Издали шато построенное в XV веке, по личным эскизам графа Генриха де Фоссе, который входил в число близких друзей короля Людовика XII -го, прозванного "Отцом народа", напоминало Виктору королевскую резиденцию, из фильма снятого по мотивам одного из романов Дюма. Продолжая обсуждать мелкие детали, связанные с расселением, обучением и культурной программой запланированной для участников конкурса они незаметно для себя дошли до центрально входа. Попрощавшись, Виктор сел в ожидавший его автомобиль графини, а она, проводив черный "Ситроен" взглядом, поднялась по мраморным ступеням к парадному входу. Пройдя через предупредительно открытую лакеем дверь, графиня Луиза де Фоссе, автор детективных романов с мировым именем, направилась в столовую, где её ждал легкий ужин, накрытый на одну персону, на столике у разожженного камина. За приоткрытым окном сверкнула молния, раскатисто грянул гром. Послышались первые удары капель по листьям, подоконникам и оконным стекла. И вот дождь забарабанил со всей силой, тут же сменив звуки капель шумом водяного потока обрушившегося с неба на землю.

*** Вена, аэропорт Тулуза-Бланьяк май 2014 г.***

Лёлька бежала по пустыне за верблюдом, к горбу которого были приторочены пластиковые фляги с водой. Пробежав с десяток метров ленивой трусцой, верблюд останавливался, подпускал девушку на дистанцию вытянутой руки. Вот-вот она должна была ухватиться за плетеную из разноцветных обрывков материи верёвку, с помощью которой управляла верблюдом и сейчас волочившуюся за упрямой скотиной по песчаным дюнам. Лёлька с криком прыгала вперёд, но вместо желанной верёвки загребала обеими ладонями горячий золотистый песок, который быстрыми струйками протекал между пальцев. Верблюд, отбежав, снова остановился, ехидно поглядывая на девушку, и корча ей возмутительные гримасы. Решив перехитрить непокорное животное, Лёлька, отвернув в сторону голову, снова начала свой путь. Когда до верёвки по её подсчетам оставалось чуть больше полуметра, она в очередной раз с победным воплем бросилась на песок и, ударившись лбом обо что-то твердое.... Проснулась. Ошалелыми глазами она осмотрелась вокруг, не понимая, как она оказалась в комфортабельном салоне бизнес класса, судя по всему самолета, да еще и летевшего в небе. – Где я? Кто я? – моментально пронеслись в её голове дурацкие фразы, которые обычно произносила по утрам после вечернего загула Дашка, в очередной раз, оставшись ночевать у подруги.

– Ты летишь в Ленинград! – послышался ехидный голос Антона, раздавшийся откуда-то спереди. После этой реплики в промежутке между спинками кресел показалось его довольное лицо. – Что, плохо вам кисоньки? – не унимался парень.

– Антон, пошел ты в жопу! – Лёлька пришла в себя и, осмотревшись, уставилась в иллюминатор. Далеко внизу в разрывах белых пушистых облаков напоминающих куски ваты медленно проплывала земля. Солнце вовсю жарило через овальное стекло иллюминатора. Голова раскалывалась, во рту как наждачная бумага, в желудке смесь ощущений как после катания на качелях – провела диагностику своего состояния Лёлька и, подняв руку, включила обдув. Поток прохладного воздуха приятно освежил её горящие щёки. В соседнем кресле спал Марк – третий финалист конкурса и их коллега по литературному клубу "Золотой Ундервуд". К ним подошла стюардесса, в форме авиакомпании Alitalia, улыбнулась и обратилась к Лёльке на хорошем русском языке, с акцентом смахивавшем на прибалтийский.

– Что желаете?

– Топор и плаху, – пробормотала Лёлька.

– Что простите, я не расслышала?

– Принесите ей похмелиться грамм сто водки. Понимаете водки, – встрял в разговор Антон, коверкая слова и давясь смехом, показывая, как именно по его представлению выглядят эти сто грамм водки.

– Я знаю что такое водка, но девушке по-моему лучше подойдет лёгкое вино, – улыбнулась стюардесса. – Не переживайте, я не первый гот на этой линия и знаю как вам помочь, – развернувшись стюардесса скрылась в служебном помещении, расположенном в начале салона. Через несколько минут она вернулась и принесла стопятьдесят грамм коньяка в пузатом бокале, порезанный лимон, россыпь оливок на блюдце и пластиковую бутылку минеральной воды без газа.

– Мой коллега сказал, что вам лучше принять коньяк. Через полчаса посадка в Фене, там сможете покушать.

Поблагодарив стюардессу, Лёлька под недоуменными взглядами двух пожилых семейных пар, занимавших места в соседнем ряду, глотнула коньяка и, не поморщившись (не падать же перед Европой в грязь лицом) зажевала его долькой лимона. Коньяк, проскочив со скоростью шрапнели по пищеводу, добрался до желудка, где взорвался маленькой алкогольной бомбой. Организм уразумев, что более никаких питательных веществ от сумасбродной хозяйки не дождёшься, а слова "сможете покушать" относились к далёкому будущему, набросился на коньяк, моментально всосав его в стенки желудка. Лёльку начало отпускать. Она глотнула ещё конька, поколотив понты с согреванием бокала в ладонях. Прожевала очередную дольку лимона. К её несказанной радости, после того как последние капли "эликсира жизни" отправились вдогонку за остальным содержимым бокала, голову попустило окончательно. Организм, усвоив коньяк, уставился голодными глазами на оставшуюся лимонную дольку и россыпь оливок. Лёлька моментально исполнила его желание и уставилась в окно. В динамике послышался голос стюардессы, сообщавший о промежуточной посадке в аэропорту Вены, времени пребывания на земле и действиях которые предлагалось выполнить пассажирам бизнес класса.

Часа через полтора после вылета из аэропорта Вены, самолет заложил круг над взлетно-посадочной полосой аэропорта Тулуза-Бланьяк, оказавшегося единственным способным принять их самолет из-за грозовых облаков, накрывших центр Франции. Пузатый как беременный пингвин Boeing 737 мягко коснулся шасси горячего бетона и, прокатившись по рулежкам, замер у полукруглого здания аэровокзала за что Лёлька, была безмерно благодарна пилоту. Последствия «отвальной», ещё давали о себе знать, но уже не напоминали приступами тошноты, давящего обруча на голове и потными ладонями. Через прозрачный тоннель телескопического моста они прошли внутрь пассажирского терминала. Получили багаж, прошли таможенный досмотр, во время которого Лёлька старалась не дышать на офицера, дотошно проверявшего её багаж. Лёльке ещё повезло, а вот Антона с Марком, в отдельной комнате раздели до трусов, и осмотрели в присутствии медика, выискивая синяки от прикладов стрелкового оружия и следы от ранений. Сочетание букв АТО, постоянно звучавшее на родине с экранов телевизоров, достало их и здесь. Покончив с формальностями, она вышла в зал аэровокзала. Улыбающееся лицо Виктора Наумовича, внезапно вынырнуло из толпы пассажиров, встречающих и провожающих, хаотично мелькавших перед Лёлькиными глазами, которые она спрятала за темно-синими стеклами солнцезащитных очков в круглой оправе.

– С прилетом Ольга, а где остальные? – он вручил девушке букетик цветов и перехватил выдвижную ручку большого красного чемодана на колесиках, якобы от самого Enrico Benetti, судя по здоровенной фирменной бляхе, срочно купленного для неё неугомонной Маргошей в день отлета. Именно обмывка покупки и явилась той лишней каплей в процессе "отвальной", которая и привела к таким плачевным результатам.

– Спасибо! – девушка, приняв букетик, поцеловала мужчину в щеку. – Их там ненадолго задержали, сейчас уже выйдут, – кивнула она головой в сторону таможенной стойки.

Через пару минут парни действительно подошли запыхавшиеся и смущенные столь "деликатной" встречей устроенной им будущими согражданами по Евросоюзу. Поздоровавшись с Виктором Наумовичем они, следуя за ним, направились к эскалатору и, спустившись вниз, вышли на тротуар подъездного пандуса. Пройдя к стоянке автомобилей остановились возле серого Volkswagen Transporter. Здесь к ним подошел водитель и, открыв дверь багажного отсека, уложил сумку и два чемодана. Заняв места в комфортабельном салоне, троица уставилась в окна, жадно ловя глазами замелькавший по сторонам непривычный пейзаж.

***Анже, Франция, май 2014 г.***

К исходу субботнего майского вечера, небо над провинцией Анжу, затянувшееся с обеда грозовыми тучами, наконец-то разрешилось ливнем. Отблески молний, сопровождаемые оглушительными раскатами грома, освещали колонну автомашин, на черепашьей скорости, продвигавшейся по дороге Д-952 в сторону главного города, одного из двух административных районов долины Луары – Анже. Горожане возвращавшиеся на своих авто после субботнего отдыха на природе, сами стали виновниками, столь медленного темпа продвижения. Когда потоки воды обрушились с небес на землю, а видимость упала до полутора метров, несколько особенно нетерпеливых водителей, вместо того, чтобы съехав на обочину остановиться и переждать непогоду, на максимально допустимой скорости понеслись к городу. Результатом этих необдуманных действий стало закономерное столкновение с встречным грузовиком, что основательно и надолго заблокировало дорогу. Пять легковых автомобилей и грузовик, организовав «кучу малу», перекрыли движение остальным транспортным средствам, водители которых выражали свое отношение к произошедшему сигналами клаксонов и нецензурной бранью характеризующей умственные способности и родословную лихачей.

В километре от места ДТП, за рулем темно-синей «Нивы Эверест», сидел Александр Деланж, тридцатилетний комиссар-стажер, недавно переведенный из Парижа в Анже. Подкурив очередную сигарету, он открыл ветровичок в водительской двери и выпустил в образовавшуюся щель, струйку дыма. Его спутница – красавица Моник, наконец-то успокоившись после истерики связанной с поздним возвращением домой, (табло электронный часов на панели приборов показывало 01:37) задремала, разложив спинку пассажирского сиденья. Моник работала официанткой в ресторане «Старый Мельник». Расположенный в парковой зоне на берегу озера Лак-де-Мэн, в получасе ходьбы от центра города, ресторан пользовался заслуженной репутацией у туристов и местных жителей. Алекс, попал туда по рекомендации своих новых сослуживцев, когда искал заведение «для проставы», представившись начальнику отдела по расследованию убийств, после перевода из столицы. Моник обслуживала их стол и обратила внимание на «новое лицо». Большинство коллег Алекса, с которыми ему предстояло продолжить службу, были местными, а те, кто перебрался в Анже из других регионов, проработали здесь не один год. Алекс тоже обратил внимание на эффектную официантку и, не откладывая дальнейшее знакомство в долгий ящик, тем же вечером использовал её по другому назначению никак не связанному с приёмом заказов и подачей блюд. Для соития они использовали стол в подсобке, которая служила раздевалкой обслуживающего персонала ресторана. Ему пришлось зажимать ладонью рот, страстной девушке, которая своими криками вызванными восторгом от производимых им телодвижений могла известить и посетителей, и обслугу ресторана о происходящем безобразии. После этого они стали периодически встречаться на квартире Алекса, которую ему выделило управление полиции, или проводили время вот в таких загородных прогулках. То, что Моник была замужем, ни мало не смущало Алекса. Её муж, бригадир портовых грузчиков, будучи старше девушки на десять лет, отдавал предпочтение вину и общению с друзьями, проводя время в бистро или играя в петанк, чем удовлетворению естественных потребностей похотливой супруги.

Снова зазвонил мобильный телефон. Достав аппарат из кармана лёгкой кожаной куртки, Алекс в очередной раз убедился, что звонит его непосредственный начальник – комиссар Бланшар Монсиньи. Приготовившись выслушать следующую порцию нравоучений и сарказма по поводу своего отсутствия от пятидесятидвухлетнего невысокого толстячка, который в своей работе нашёл спасение от троих детей, жены и тещи с тестем, проживавших с его семейством в загородном доме, он нажал на кнопку.

– Ну и где вы есть Деланж? Или вы думаете, что убийство в городском театре, это повседневное явление в наших краях? – прозвучал в динамике телефона голос комиссара.

– Я километ..., – начал было оправдываться Алекс, но шеф его не слушал.

– Если вы до сих пор не поняли, что здесь не симфонический оркестр и затеряться в толпе не получится, поясняю – у нас все на виду, и каждый старательно исполняет свою партию.

(В далекой юности комиссар Монсиньи закончил два курса консерватории, мечтая стать дирижером, но судьба распорядилась иначе. Теперь в память о годах, проведенных в стенах дирижерского отделения, он постоянно вставлял в свою речь высказывания и поговорки связанные со служением искусству).

– Где вы есть, черти вас раздери?

– Я в пятнадцати километрах от городской черты, если верить навигатору, – пропустив мимо ушей причитания начальника, спокойной ответил Алекс.

– Ну и долго вы намерены там прохлаждаться, в то время когда ваши коллеги отрабатывают место происшествия? Вы что не знаете о том, что в театре сегодня состоялась премьера новой пьесы и у нас четыреста свидетелей, которых нужно опросить?

– Судя по драматическому развитию событий, премьера не состоялась, а из четырех сотен зрителей нам едва помогут показания трех, от силы пяти человек.

– Но их же нужно найти! – взвизгнул комиссар. – Короче, как хотите, воруйте лошадь, захватите катер, идите пешком, плывите, но чтобы через полчаса я лицезрел вас в театре, со служебным блокнотом и ручкой в руках, опрашивающим очередного свидетеля. Всё!

В трубке прозвучали сигналы отбоя. Бросив телефон на панель у рычага переключения передач, Алекс, освободив от креплений навигатор, произвел несколько манипуляций с экраном и добился положительного результата. Интерактивная карта указала ему ответвление от основной дороги ведущее через лес и обминающее место ДТП. Вернув навигатор на место, он открыл крышку перчаточного ящика и достал «мигалку». Воткнув штекер в гнездо прикуривателя, он установил радостно замигавший маячок на передней панели и выехал из общего ряда. Проехав метров триста, Алекс сквозь пелену дождя увидел начало просеки и, моргнув фарами, попросил пропустить его автомобиль. Дождавшись, когда просвет между машинами достигнет достаточного размера, чтобы в него протиснулся компактный внедорожник, он включил пониженную передачу и направил «Ниву» в образовавшийся просвет. Довольно урча двигателем, от того, что его наконец-то используют по прямому предназначению, автомобиль вгрызся квадратным протектором в размоченную дождем землю. Не испытывая ни малейших трудностей полуторатонный вездеход поднялся по скользкому склону. Проехав пару километров лесной просекой по обе стороны которой, в прыгающем свете фар мелькали указатели стоянок для пикников, Алекс направил автомобиль вниз по раскисшей дороге. В очередной раз, мысленно поблагодарив своего кузена Луи, по совету которого он при выборе машины отдал предпочтение «Ниве», Алекс выехал на пустое шоссе и погнал автомобиль в сторону города.

По залитым дождевыми лужами улицам Анже, Алекс быстро добрался до места и притормозил в десятке метров от дома Моник. Девушка поцеловала его в щёку и, пообещав позвонить, выскочила из салона авто. Пробежав по тротуару под окнами первого этажа невысокого особняка, она скрылась в освещенном тусклой лампой подъезде пятиэтажного дома. Алекс продолжил движение по пустынным улицам. Проехав мимо собора Святого Маврикия, окна которого украшены знаменитыми витражами XII – XV веков, он попал на площадь Сент-Круа. Проскочив площадь в северном направлении, Алекс наконец-то добрался до места своего назначения – площади Райеман, где и находился Городской театр, принявший в своих стенах первых зрителей в средине XIX века. Припарковав автомобиль рядом с натянутой полосатой лентой полицейского ограждения, Алекс отключил «мигалку» и вышел из салона. Кивком головы приветствовал двух жандармов в прозрачных дождевиках, которые узнав молодого комиссара, предупредительно подняли ленту, открыв ему доступ на место происшествия. Пройдя за ограждение, он взбежал по ступеням парадного входа и через открытую дверь прошел внутрь здания. Попав в холл, по которому хаотично, как могло показаться на первый взгляд, передвигались полицейские в форме и гражданской одежде, медики, актёры в костюмах и гриме он, окинув взглядом помещение, безошибочно выбрал направление, ведущее к кабинету директора театра, рассудив, что искать комиссара следует именно там. Подойдя к массивной деревянной двери с закрепленной табличкой указывавшей, что он на правильном пути, Алекс постучал и, не дожидаясь ответа открыв дверь, вошел в кабинет. Однако к своему удивлению кроме двух коллег инспекторов, сидевших по обе стороны прямоугольного стола затянутого зеленым сукном и сортировавших рапорта, больше никого не увидел. Подняв головы, мужчины приветствовали Алекса и вернулись к своему занятию, которое по унылому выражению их лиц, порядком им надоело. Ответив на приветствие, Алекс, зацепив рукой со стола пепельницу в виде черепа, наполовину заполненную окурками, подошел к окну и, открыв раму, закурил, поставив пепельницу на подоконник.

– Что за бедлам парни? Кто покойник?

– Это не бедлам, а Содом и Гоморра в одном лице. Наш впечатлительный маэстро, на седьмом небе от счастья. Уже видит себя дивизионным комиссаром, – ответил младший из мужчин, одногодка Алекса – Антуан Лепаж, жгучий брюнет, чуть выше среднего роста, с широкими плечами и рельефной мускулатурой, проглядывающей даже через джинсовую ткань легкой куртки. Его коллега, сорокалетний Серж Дюпре, бритый под ноль толстячек, отложив в сторону очередную пачку бумаг, потянулся и откинулся на спинку стула.

– Да. В этом нашему шефу равных нет. Всё взял в свои руки. Нас отправил принимать рапорта по опросу свидетелей. Спасибо жандармерии, парни вовсю стараются. Да только толку от этого мало. Но хоть будем знать, кто у нас в городе ходит в театр.

– А что это нам даёт? – удивленно посмотрел на него Алекс.

– Как что? Вот смотри, содержатели наркопритонов, картёжные шулера, сутенёры, карманники, грабители, угонщики и прочая шелупень у нас систематизированы, а театралы нет. Это огромное упущение в нашей работе, – рассмеялся Дюпре.

– Фу ты черт, – улыбнулся Алекс. – А если серьёзно?

– Серьезней некуда. Убитый, столичная знаменитость – Жорж Майден. Он там со своим продюсером что-то не поделил, временно остался не у дел. Вот и прикатил к своему дядюшке.

– Дядюшка у нас кто?

– Директор театра. Месье Перрен. Он под него и пьеску подобрал. Кто-то из местных драматургов наваял. Сегодня премьеру давали. Столичная знаменитость. Аншлаг! Билеты за три дня раскупили. Так-то вот.

– А где текст пьесы?

– Не знаю. А тебе зачем? – удивился Дюпре.

– Да почитать на досуге, раз уж на премьеру я не попал, – Алекс затушил сигарету и подошел к столу.

– Ну не знаю. Может на столе у директора стоит посмотреть, – Дюпре кивнул в сторону массивного письменного стола, который был вплотную приставлен к столу, за которым они работали, образовав верхнюю планку буквы "Т".

Алекс подошел к столу и действительно среди разложенных в строгом порядке бумаг, увидел толстую печатную рукопись в голубой обложке, надпись на которой гласила: "Непойманый убийца", пьеса в трех частях, автор Клод Нуари. На обложке стоял прямоугольный синий штамп с названием театра и датой выхода постановки. Взяв со стола рукопись, Алекс пролистал её, бегло прочел пару страниц и, зажав под мышкой, направился к выходу из кабинета. Дойдя до двери, он остановился. Обернувшись к коллегам, спросил.