Текст книги "Пятый тотем"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Скачка проходила в среднем темпе. Время от времени группа ускорялась на участках, где позволяла дорога. Когда мы остановились к исходу дня, Маки кратко отдал работягам распоряжения, после которых те кинулись врассыпную, собирая хворост и подготавливая место для стоянки. Они все были примерно одного возраста, в районе двадцати – двадцати пяти лет.

– Наверное, какие-нибудь крестьянские, приехали в город подшибить деньжат. – подумал я.

Между тем на костре уже болтался котелок с похлёбкой, и народ начал рассаживаться вокруг, с удовольствием вытягивая ноги к огню. Маки, опять сверившись со своими записями, выудил из кармана яблоко и, задумчиво глядя на пламя, стал рассказывать:

– Мы не зря остановились именно здесь. Дальше дорога идет на запад к Локато[22], но я туда не собираюсь. Отсюда лес на юго-восток не слишком плотный, и лошади без труда пройдут. Следуя таким маршрутом, мы перейдем край Медных ключей и выйдем к Приграничью. Если погода не изменится, то примерно через неделю упремся в реку Силав. Собственно, за ней уже начинается Гнилолесье[23]. Не мне вам говорить, что это не самый приятный уголок на свете, однако, выйдя туда с этой стороны, мы пересечем проклятый лес поперек в самом узком месте. Не думаю, что это займет больше суток, так что дней через десять-двенадцать я хотел бы уже оказаться у самой северной границы Долины Томагавков.

В принципе, звучало неплохо. Обходной путь хоть и мог бы быть более безопасным в теории, на практике бы означал потерю огромного количества времени, и кроме того, предполагал проход через земли Авалле. Барс, видимо, тоже прикинул варианты и, прищурившись, задал вопрос, который уже приходил мне в голову:

– А почему мы вообще не рванули туда по морю, сразу в Вольную бухту[24]? Ну да, по времени выйдет куда как больше, чем если идти напрямик. Зато не устанем, будем свежими, когда дойдет до дела! Я знаю парочку частных портов, где легко найти посудину в том направлении.

У него был очень простой говор обычного рубаки, однако это не мешало ему пользоваться мозгами. Маки, видимо, ждал этого вопроса, потому что сразу начал загибать пальцы.

– Во-первых, из бухты в джунгли нам бы пришлось идти на виду. По руинам шляются многие, но также и многие стремятся встретить удачливых копателей. Не стоит недооценивать тамошнюю бандитскую элиту! Во-вторых, северная часть джунглей преимущественно контролируется империей. Да, там присутствуют и Корви, и Авалле, но они в конце концов хотя бы нормальные люди, хоть и не слишком любящие Союз Севера. А вот на юге нам бы пришлось куда как хуже! Там вендази, будь они прокляты, и лишний раз переться мимо них значит увеличивать риски.

Барс, поняв, что в-третьих не будет, решил, что первые два объяснения в принципе его устраивают, и принялся жевать выуденный из кармана сухарь. Солнце уже садилось, а продолжать дорогу во тьме без нужды нам было ни к чему. Когда первый котелок с похлебкой поспел, его быстро расплескали по деревянным мискам, сразу поставив на огонь следующий. Не хватило первой партии, естественно, работягам. Не могу сказать, чтобы я их жалел. В сущности, каждый из нас должен заниматься своим делом. Воины, поев, начали осматривать периметр, распределять часы дозора и расставлять ловушки. Ничего серьезного, просто небольшие маячки, которые при касании должны были предупредить нас о незваных гостях.

Селира с Люнсалем, о чем-то беседуя, отошли в сторону, и я украдкой заметил, а потом и почувствовал, что они тоже активировали какие-то защитные знаки. Не без удивления я отметил, что члены нашей группы без лишних разговоров слаженно работали. Может кому-то и не впервой такие путешествия.

Решив, что не дело сидеть сложа руки, я поднялся на ноги и кинул Маку:

– Пойду осмотрюсь.

Скачка на лошади, по правде сказать, была для меня в тягость, и я, с удовольствием ударившись о землю, обернулся волком и помчался большими прыжками в лес. Надо мной проносились пышные лиственные кроны, а я несся во весь опор, и со стороны могло показаться, что рассекающий толстые стебли травы волк едва касается лапами земли.

В личине зверя шаман видит мир совсем по-другому: ощущения становятся острее, а горячка погони пьянит сознание. Волк чувствовал дыхание добычи, слышал, как ускоряется биение ее сердца, сжимающегося от страха. Давая волю первородной ярости, я бежал вперед, не останавливаясь, как вдруг мое внимание привлекла широкая нора, из которой на поверхность выходили ржавые покосившиеся столбы. Приблизившись, я принюхался к запаху старого железа. Даже несмотря на ветхость, было очевидно, что это не людская работа, да и сплав не был грубоват.

Потолочные опоры покосились и частично обвалились, однако проход внутрь сохранился. Рунианцы всегда были неравнодушны к горам и пещерам. Я не исключение из этого правила. Из старой штольни тянуло сыростью и землей. Перекинувшись из волчьей шкуры, я протянул вперед ладонь, и на ней заиграл крошечный лепесток пламени. Медленно, стараясь ступать небольшими шагами и ничего не задевать, я начал движение вглубь провала в земле.

Стены настолько сильно затянуло паутиной и пылью, что в какой-то момент я стал опасаться поджечь это место своим импровизированным фонарем. Минуя развязки и переходы, я натыкался по большей части на сгнившие ящики и останки какой-то истлевшей ветоши. Шахта шла параллельно земной поверхности, едва заметно углубляясь. Странно было другое: ее стены не казались мне похожими на обычную выработку прииска, их строили и укрепляли не шахтеры. Я уже видел подобное место однажды.

Тоннель оказался старой норой капрапи[25]. Это легко читалось из того, что на одной из стен я заметил серебряную жилу, которую мохнатые глупышки не тронули просто потому, что она их не интересовала. Крошечные царапины от их лап были повсюду. Присмотревшись, однако, я вскоре обнаружил следы, более крупные, чем те, что оставляли капрапи. Могло ли это говорить о том, что они жили здесь в симбиозе? Я о таком раньше не слышал.

Загадка настолько охватила мое сознание, что я не заметил, как оказался в небольшом зале, заканчивавшемся тупиком. Подбавив пламени еще немного, ровно на столько, чтобы хватило для освещения стен вокруг, я застыл как вкопанный. Зрелище, что предстало передо мной, выглядело отвратительно, даже несмотря на годы, а может, и десятилетия, пролетевшие с тех пор, как этот кошмар замер навсегда. Пол был завален мелкими костями. Их были сотни. Время пыталось сокрыть следы чудовищного преступления. И все же нашлась душа, которая явилась узреть правду. На костях капрапи отчетливо виднелись отпечатки зубов.

Судьба этого маленького нарожа никогда не была завидной – добыча или рабы, вот и весь сказ. Несчастные, трудолюбивые капрапи не имели никаких шансов в нашем суровом мире. Так и эта пещера стала темницей, а затем и могилой для своих строителей.

У задней стены сквозь паутину просматривался крупный скелет, не похожий на прочие. По размерам он был много крупнее не то что капрапи, но даже меня. Подойдя ближе, я провел вдоль стены рукой, стряхивая и разрывая паутину. Моему взору предстало тело того, кто был некогда проклятием Курамского леса. Вернее сказать, то, что от него осталось. Голова ящера, массивная грудь, кистень, все эти годы сжимаемый в когтистой лапе. Когда-то эту тварь называли Потрокс.

Наверное, все дети империи слыхали страшилки, рассказанные родителями о том, что, если не слушаться и проказничать, придет Потрокс и утащит в лес, а там сломает все кости и пожрет плоть. Эту тварь так и не изловили, она просто исчезла в какой-то момент. Поговаривали, что его ловко подстрелил кто-то из матерых охотников, но и сам был разорван умирающей рептилией.

В нашем мире нередки межрасовые браки, однако почти все они обречены не иметь детей. Уж не знаю, с чем такое связано, но Академия Тайн однажды выдвинула гипотезу на этот счет. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь главное – каждая раса получила от Богов свою особую силу: люди – магию и волшебство, тальгеды – колдовство и некромантию, рунианцы – шаманизм и власть над огнем, утаремо – смошадор, мурхуны – друидизм, вендази – думиваро. Фокус в том, что даже те, кто не владеет силой, ею отмечены. Именно из-за этого от межрасовых браков почти никогда не бывает детей, мы наполнены разным содержимым, хоть и внешне бываем похожи.

Но я сказал «почти никогда». Случаются исключения из правил, и одним из таких стал Потрокс. Его родителями были мурхун и человеческая женщина. Я не знаю, как они сошлись и чем это для них закончилось. Зато известно, кем стал Потрокс. Он рос сильным и ловким, при этом имея врожденный полный магический иммунитет. Такой солдат мог стать величайшим генералом в любой стране мира, если бы не был безумным. Потрокс в конце концов окончательно потерял рассудок и стал сущим кошмаром. По всей видимости, это было генетической платой за его могущество, и совсем одичав, он стал обычным хищником, поселившимся в Курамском лесу. Что и говорить, тварь принесла немало горя в здешние места. По всей видимости, он некоторое время скрывался в этих пещерах, поработив крошечных обитателей и сделав их своими слугами, а после и пищей. Я осторожно провел пальцами по груде костей, осматривая их повреждения. Левые реберные кости чудовища выглядели полопавшимися в точке порядка пяти на пять дюймов.

– Похоже тебя и правда подстрелили, – пробормотал я. – Смахивает на след от выстрела в упор из пистоли.

За спиной послышалось гаденькое хихиканье. Я проворно развернулся, чуть усиливая пламя в ладони, но сзади никого не оказалось. Хихиканье вновь прозвучало за спиной, но на этот раз я не стал поворачиваться, зная, что там стена. Пальцы левой ладони скользнули за пояс, нащупывая четыре тотема, исписанных рунами стихий. Стараясь говорить спокойно и твердо, я обратился, глядя в пустоту:

– Что тебе от меня надо?

Вновь хихиканье, теперь где-то в стороне. Я, пользуясь нерасторопностью заигравшегося духа, сделал стремительный шаг вперед от стены и резким движением вокруг своей оси прочертил на полу тотемный круг, понимая, что рискую спровоцировать атаку.

– Что тебе от меня надо? – повторил я, водя рукой из стороны в сторону и стараясь выхватить отблеском пламени незнакомца.

Хихиканья снова уже не последовало. Существо, игравшее со мной, видимо, перешло к следующему этапу запугивания, утвердительно заявив:

– Ты принес мне поесть!

От этого голоса мое сердце ушло в пятки. Рык был тяжелый и агрессивный. Происходящее начинало все меньше мне нравиться. Несмотря на то, что я храбрился, но отчетливо понимал: швырни сейчас сгустком пламени, и старая штольня попросту вспыхнет, как солома. Если не сгорю, наверняка задохнусь. Нужно было срочно что-то предпринять. Одним Богам известно, что за фантом, обитавший здесь, решил со мной позабавиться, но время работало на него. Выучка начинала подводить, уступая место ледяным когтям страха, впивающимся в мое горло.

– Ты принес мне поесть!

Я лихорадочно перебирал в голове догадки, кем могла быть эта тварь, чтобы понять, как ей противостоять, как вдруг тоннель залило мягким и теплым светом. С приближением источника свет становился настолько нестерпимо ярким, что я поднял руку, прикрывая глаза. Селира не мешкала и, найдя меня взглядом, скомандовала:

– Скорее вставай рядом! Чего уставился?

Я в два прыжка оказался около нее. Тварь из тьмы похоже отступила, но злоба бессилия, охватившая призрака, оставалась опасна для нас. Кажется, жрица тоже это почувствовала, когда одна из опор, глухо скрипнув, вылетела из гнезда, выбивая облако пыли. Времени на рассуждения у нас не было. Перекрикивая грохот падающих булыжников, я завопил:

– Прыгай на меня!

И прежде чем она успела понять, в чем дело, я ударился об пол, перекидываясь в волка. Ее пальцы тотчас же сомкнулись на моей шее, и зверь помчался на поверхность. Я несся, не разбирая дороги, едва не врезаясь в стены и опрокидывая рассыпающиеся в пыль старые деревянные конструкции. Надо отдать должное жрице, она не растерялась. Даже сжимая мою шею обеими руками, с трудом удерживаясь верхом, Селира продолжала читать молитву, заставляя тьму отступать. Когда мы вылетели на улицу, я довольно грубым рывком сбросил жрицу на землю и, перекидываясь обратно, от души запустил поток ревущего пламени прямо в черноту пещеры. По венам пробежал холод, сменяющийся бурлящим адреналином, когда огонь, сходя с ладоней, начал жадно пожирать все, что находилось передо мной. Пламя взревело так, что я пригнулся к земле, а обрушающаяся кладка довела дело до конца, окончательно заваливая проход.

Жрица скептически осмотрела итоги и, глядя на меня, лишь покачала головой:

– Завалил камнями призрака. Серьезно? А ты прям герой… В следующий раз будь так добр подорвать шахту вместе со своей тупой башкой!

Последние слова она выкрикнула, гневно ткнув меня указательным пальцем в висок. Селира развернулась и быстро зашагала к лагерю. Я же, кляня свое дурацкое любопытство, пошел следом, прикидывая, как именно будет надо мной издеваться Люнсаль, когда обо всем узнает.

Глава VI. Как две капли огня

К моему вящему удивлению, Селира и мельком не обмолвилась о случившемся, когда мы вернулись к лагерю. Люнсаль проводил нас задумчивым взглядом, но ни о чем не стал спрашивать. Я думаю, он уловил эманации выплесков силы. Между тем почти стемнело, и тишину опускающейся ночи нарушал лишь перезвон лесных цикад. Неподалеку от костра уже была разбита палатка, куда уложили основную часть поклажи с лошадей. Ночевать же предполагалось под открытым небом. Несмотря на наши уговоры, жрица отказалась воспользоваться преимущественным правом и расположиться в палатке, решительно заявив, что не собирается пользоваться какими бы то ни было льготами.

К моменту, как наша группа начала отходить ко сну, рабочие натаскали приличную горку хвороста, и часовым оставалось лишь подкидывать его в огонь. Это был первый день путешествия, и еще никто не успел вымотаться, поэтому засыпать мы не спешили. Однако сказывалась малознакомость друг с другом, от чего разговор не очень-то клеился. Клойд с Фугой не особо от этого переживали и тотчас же принялись рубиться в кости.

Я сидел у костра, глядя на пламя, и думал о том, насколько же разные пути привели нас всех сюда. Рядом со мной Барс размеренными движениями правил и без того идеально отточенное лезвие палаша. Сейчас в сгущавшихся сумерках он совсем не походил на того престарелого головореза, каким предстал во время нашего знакомства. Черты его лица будто вытянулись и заострились, а взгляд стальных немигающих глаз стал задумчивым и от того немного загадочным. Не зная, как затеять разговор, я простодушно буркнул:

– Доброе оружие. Давно он у тебя?

Оказалось, что Барс был глубоко в каких-то своих мыслях. Он не сразу понял, что обращаются к нему, а когда ответил, то мне показалось, что воин нарочито делал вид, будто не думал ни о чем.

– С десяток лет, выходит. Этот меч мне даровали за выполнение особых боевых задач, когда я сражался за Ведьмин бор, что восточнее мыса Черной лисицы.

Только присмотревшись еще внимательнее, я обратил внимание, что палаш разительно отличался от тех, что были у Фуги и Клойда. Вкрапления на рукояти были заменены на красное дерево, а гарда имела светло-фиолетовый отлив, что наводило на мысли о примеси метеоритного железа. Кроме того, клинок был покрыт вязью из мелкого письма. Буквы переплетались друг с другом, образуя замкнутую кривую. Я никогда раньше не видел ничего подобного.

Оторвавшись от созерцания меча, я поймал взгляд Барса, в котором читалась гордость от обладания таким оружием. Кажется, мне удалось задеть струны его души, всколыхнув давно отодвинутые в старый чулан воспоминания. Боясь спугнуть, я, деликатно выждав паузу, спросил его:

– Должно быть, интересная история. Я никогда не слыхал о том, что наши служили в Авалле. Ты что, родом из Княжества?

Было видно, что Барсу польстило внимание к его персоне, и он, рассеянно отхлебнув из миски, допивая остатки похлебки, начал рассказывать.

– Нет, я родился в здесь. Война с вендази всегда стояла для империи на первом месте. Нынешние мирные договоры и прочая дипломатия не более чем пережиток незавершенных дел. Как по мне, я бы добил тварей. Гнал бы их через весь материк, пока не сбросил в море, и топил, покуда руки не устанут. А когда бы уставали руки, отдыхал и снова топил. – Он поставил миску на землю и достал кожаный бурдюк, приложившись к нему и сделав несколько больших глотков. – Пограничные столкновения, теперь это так называется. А для Авалле это была самая настоящая война за мыс Черной лисицы, которая шла на их территории. Вендази всегда пытались заграбастать побольше, а тут такой лакомый кусок! Княжество вышло из состава империи уже давно, в союзы и пакты не вовлечено. Кто за такого заступится? Но наш император решил, что мы не будем стоять в стороне. Честно говоря, я никогда не задумывался, он так решил, или кто другой из его маршалов. Однажды к нам в казарму вошел человек по имени…

В этот момент он замялся, поняв, что чуть не сболтнул лишнего. Повернувшись ко мне, Барс весело подмигнул и продолжил:

– Ну, скажем, его звали Ральдос. Я сразу понял, что тип из разведки. Офицер переговорил с нашим капитаном, после чего оба закрылись в штабе. Скоро туда стали вызывать по одному, но не всех. Ребята выходили чаще задумчивые, на все вопросы отвечая кратко: «Военная тайна». Когда вызвали меня, я был готов к любой гадости, но все оказалось довольно банально и просто. Этот Ральдос собирал десантно-штурмовую бригаду для войны в Ведьмином бору. Не всегда империя старалась оказать помощь всем потенциальным союзникам и перспективным в плане взаимодействия расам. Людей попросту не хватало, порой весь мир лежал, охваченный пламенем войны, которая вспыхивала то тут, то там. Но были направления приоритетные, куда не послать помощь было и вовсе нельзя, и как раз Авалле в ней остро нуждалось в тот момент. Расчет вышел простым – хоть мятежное княжество и не находилось в составе империи, оно было в меру лояльно к нашим людям. Все-таки столько веков бок о бок, считай, дальние родственники. Попади они под власть Зоркундлат, и по прошествии каких-нибудь двадцати лет мы получили бы под боком воинствующих дикарей.

Я лишь кивнул. С подобными доводами нельзя было не согласиться. Вендази всегда отличались страстью к насильственному присоединению. Так, однажды империя лишилась тальгедов, а с ними и колдовства. Это, пожалуй, тяжелейший удар, какой стая наносила Арскейя.

Сначала тальгедов выжили из Монарского леса утаремо. Результатом их конфликта стало то, что мы скоро увидим, – Гнилолесье. Тальгеды хоть и потеряли свой дом, но дорого продавали свои жизни. Когда смошадор столкнулся с их некромантией, сама земля рыдала, крича о помощи. Колдуны оставляли за собой огромную территорию проклятой земли, гниющей под небесами, без какого-либо шанса на рассвет.

Приняв выживших, император велел дать беженцам новый дом, и тальгедов расселили на юго-востоке Бронзовой излучины в княжестве Корви. Поколения сменялись, а жизнь тальгедов никак не могла наладиться. Теперь, будучи самой южной границей Арскейя перед Зоркундлат, они как щит стояли между империей и вендази.

Стая начала планомерно год за годом изматывать тальгедов карательными операциями, а союзники из Рассветного стояли в стороне. Почему-то считалось, что война в глубине континента не сможет навредить огромной Арскейя, а колдуны сами должны защищаться от мелких укусов. Речь действительно не шла о нападении целой армии, а вассал империи, лояльный своему императору, должен был показать себя. Не знаю, для кого как, а мне так очевидно, что это стало роковой ошибкой.

Голос Барса, зазвучавший чуть громче, прервал мои мысли, и я, поняв, что бессовестно отвлекся и не слышал его последних слов, деловито закивал.

– Задачей десантно-штурмовой бригады было создание сумятицы в положении в регионе, – продолжал он. – Внести дисбаланс в расклад сил и инсценировать более численное присутствие, чем то, которым могли бы похвастаться. Отбирали самых опытных и бесшабашных. Мы совершали набеги на лагеря стаи, не оставляя в живых никого, устраивали диверсии, перехватывали обозы с продовольствием.

– Послушай, приятель, а как там вообще смогли очутиться вендази? Авалле ведь не имеет общих границ с Зоркундлат. Вести целую армию через джунгли утаремо тоже та еще задачка, да и мыс находится с востока, а не с запада. – Маки несколько оживился, видимо, заскучав от того, что не шел сон.

Барс оскалился и растянул губы в улыбке.

– Слыхали, парни? – обратился он к Фуге и Клойду. – Границы, говорит, там нет!

Солдаты поддержали своего начальника смешками, продолжив рубиться в кости.

– Как ты думаешь, почему Солмнис[26] до сих пор свободный? – Люнсаль включился в разговор, всем своим тоном показывая, что ему это известно из первоисточника.

– А он свободный? – Маки решил его позлить и прикинуться дурачком.

– Дипломатия, старина! Солмнис не имеет стратегического значения для вендази, зато имеет хорошо тренированную армию и мощь служителей солнца. Атаковать их опасно, ведь можно и проиграть, а вот как лояльных друзей вполне можно иметь про запас. Бьюсь об заклад, Зоркундлат смог договориться, чтобы провести свои войска на территорию Авалле через земли солов. Да, определенно, часть отрядов вендази атаковали княжество с моря, но без поддержки на материке они были бы обречены на разгром.

– Скорее всего, так и было, – подтвердил Барс.

Он замолчал, снова уставившись на пламя. Я заметил, что рабочие уже спали без задних ног. Бойцы же, пользуясь тем, кто их босс ударился в ностальгию, втихую отправились кемарить здесь же, неподалеку. Жрица сидела напротив, казалось, совсем не уставшая, вместе со мной завороженно ловя нить рассказа Барса.

– Когда меня спросили, хочу ли я отправиться в другую страну, бить вендази под чужими знаменами, моим ответом было твердое «да». Я никогда не жаловал предателей, но меня подстегивала ненависть к крылатым кочевникам. Нас ждал тепленький прием во время высадки. Дирижабли прошли по северной границе над лесом. Мы и начали теснить отряды вендази, которые высадились с моря, тем самым создавая второй фронт.

Он снова достал бурдюк и сделал несколько жадных глотков. По его щеке побежала бардовая струйка, и я догадался, что в фляге налито вино. Барс довольно кивнул и продолжил рассказ:

– Десятки бессонных ночей под дождем из стрел, потери друзей, предательство и смерть. В этом котле мы так нахлебались, что другому на целый век хватит. Но оглядываясь сейчас назад, я думаю, что снова отправился бы туда. Как ни крути, сталь закаляется только в огне, а воин в бою.

Он снова замолчал, и было в этом молчании что-то честное. Я вдруг совершенно отчетливо услышал звон мечей, свист проносящихся рядом со мной стрел и подумал, что не каждую историю нужно рассказывать целиком, для того чтобы ее услышали.

– В общей сложности мы просидели там около трех месяцев, – продолжил Барс. – А потом я был комиссован по состоянию здоровья после одной заварушки. Их друид меня малость траванул, падла дикая. Ненавижу я всю эту мерзкую магию и шаманистику!

Как при нашей первой встрече, Барс беззлобно ткнул меня кулаком в плечо.

– Без обид, братан. Ты-то мужик нормальный, сразу видно!

Он усмехнулся каким-то своим мыслям и продолжил:

– С самого начала все пошло наперекосяк – задержались обозы с продовольствием, и мы вынуждены были питаться одними жабами да насекомыми. А дичи в объятом войной лесу, я вам так скажу, нет от слова совсем! В тот черный день, когда меня ранили, мы отразили атаку противника, превосходящего нас по численности чуть ли не на порядок, тем самым дав союзничкам драгоценное время для передышки. Второй фронт выдержал самый тяжелый удар, а значит, должен был выстоять и дальше. Когда раненых грузили к отплытию домой, на берегу появилась процессия из каких-то именитых дворян из княжества. Тот, что был у них за старшего, спросил, кто сотник из роты Вонючих псов, именующий себя Барсом. Я тогда был так плох, что только руку поднять и смог. Честно говоря, и поднимать не хотел, думал, будет что-то спрашивать, что ему не надо знать. А он нет, подошел, да и говорит, держи, мол, спасибо тебе и ребятам от князя, и меч кладет. Я сразу-то и не понял, а оказалось, это мой палаш, перекованный и отремонтированный. Меня же друид, когда отравой своей зацепил, падла дикая, даже дерево на щите и рукояти клинка вспыхнуло, рассыпаясь, как трухлявая деревяшка.

Последние слова он выговорил едва слышно, совсем уходя в старые и смутные воспоминания. На какую-то минуту я захотел проникнуть в его сны, когда он заснет, и увидеть все своими глазами, но отмел ее, как пошлую. У каждого есть свой багаж с прошлым, и влезая туда без спросу, можно красивый подвиг исказить до черной измены. А кому это надо?

Селира, пожелав нам спокойной ночи, устроилась под кроной старого тика. Перед тем как отойти ко сну, она придирчиво осмотрела ремешки на хитоне. Обнаружив, что один из них порван, жрица достала нитку с иголкой и принялась за шитье, довольно мило закусив нижнюю губу. Она почувствовала, что я за ней наблюдаю, но вида не подала. Уже укладываясь, Селира одарила меня напоследок многозначительным взглядом, на который я ответил пожатием плеч, мол, виновен, согласен, болван. Она лишь покачала головой, давая понять, что ни на каплю не верит в мое раскаяние. Однако когда женщина закрыла глаза, я заметил крошечную улыбку в уголках ее губ.

Люнсаль так и заснул у костра, завернувшись в плащ прямо в обнимку с посохом. Вроде он неплохой малый, хоть и заносчивая заноза в заднице, как и любой волшебник. Увидев, что Барс совсем отрубился, я тихо растолкал Фугу, все-таки караул – дело воинов. Тот, явно раздосадованный, что разбудили именно его, встал и, похлопывая себя по щекам, и пошел кругом в дозор за границей света костра.

Ночную тишину нарушали лишь речные цикады и сопение Барса. Улегшись на спину и уставившись в звездное небо, в который раз в жизни я задавался одними и теми же вопросами: кто я такой, зачем я здесь и что ищу? В детстве, да и позднее, в юношестве, мне казалось, что стремиться к знаниям – вот главная цель в жизни. Но после раз за разом я убеждался, что ищу совсем другое, инстинктивно ступая по спирали времени, пытаясь найти нечто совершенно конкретное. Что именно – каждый раз ускользало от меня, оставляя туманный образ, который никак не удавалось расшифровать. Порой казалось, что это нечто из прошлой жизни, какое-то незаконченное дело. Не знаю. Веки наполнились тяжестью, и я провалился во тьму.

Каменную кладку стен покрывали диковинные картины, – силуэты насекомых в доспехах и при оружии. Кирпич выглядел древним, но был уложен так ровно, что я бы не стал ручаться, применяли ли строители раствор для соединения. Тем не менее, пол покрывал обычный песок, на котором виднелись отпечатки исполинских ступней неизвестного происхождения. Следы уходили вглубь пирамиды, вершина которой венчалась другой такой же, но перевернутой. Глядя на них, я понял, что не вижу неба. Его словно не существовало совсем. На привычном месте зияла пропасть, воронкой закручиваясь над вершинами колоссальных строений.

Из пирамиды вышла процессия незнакомых существ. По песку ступали ороговелые и заостренные ноги. Разноцветный хитиновый покров их туловищ снова навел мои мысли на насекомых, размеры которых пугали и зачаровывали одновременно. Хищные щупальца сжимали устрашающие косы и серповидные ножи. Головы существ были огромными, и с каждой смотрел десяток глаз с несколькими зрачками. В такт движению медленно качались острые жвала, хоботки и панцирные шипы-отростки. Они вышагивали уверенно и деловито, как хозяева, движущиеся привычным маршрутом. Чем-то все это напоминало муравейник, будто я смотрел на него изнутри.

Однако существа выглядели не как рабочие и строители. Они скорее походили на тюремщиков. Я не стал бы ручаться, откуда мне пришло в голову именно такое определение, но оно явно им как нельзя лучше подходило. Траурный марш насекомых завораживал и заставлял следить неотрывно. Казалось, что каждый удар заостренных ног вбивался в песок, как неизбежность, как приговор, как рок.

Смерч в небе становится сильнее, бурля и пенясь, как волны океана. Все вокруг подергивалось рябью и сполохами, словно рискуя сорваться и устремиться в высь. Завывание ветра нарушилось тяжелым ревом, заставившим странных существ замереть на месте. Рев звучал гневно, неистово, чарующе. Тюремщики, тем не менее, пришли в волнение, но не спеша откликнуться на зов. Они продолжали стоять, переставляя острые ноги, нервно пощелкивая хищными жвалами, с которых стекала, пузырясь, то ли слюна, то ли яд. Рев прозвучал снова и еще сильнее. Не сразу, но я ощутил иную его звуковую окраску. Что это? Неужели… Боль?

Насекомоподобные сорвались на бег, устремляясь на зов, в визжании которого я слышал агонию. Неистовый вой срывался то на низкие, то на столь высокие ноты, что резал и закладывал уши. Смерч в небе усиливался, и по его границам начали пробегать молнии, вызывая сильнейшие эманации силы. Все вокруг застыло в ожидании катастрофы, и даже воздух сухо потрескивал. Вихрь песка то поднимался вверх, то опадал вниз, сменяя предстающие моему взору картины.

В разряженном воздухе из кровавого песчаного тумана проступила еще одна пирамида. На площадке перед ней лежали извивающиеся тела многоножек. Они были изуродованы так, словно по этому квадранту вела огонь батарея артиллерии рунианцев. Тела очень сильно покорежены и обожжены. Даже песок вокруг оплавился, местами превратившись в стекло.

Только теперь я заметил их. Сначала мне показалось, что передо мной жрецы солнца. Двое сражались спина к спине, обрушивая на подступающую армаду насекомых пламя и бурю. Они были похожи друг на друга. Но чувства говорили о том, что это адепты разных школ. Воздух разрывался от огненных сполохов и выбросов силы, наполняясь пеплом и золой. Смешиваясь с песком, гарь взмывала к небу, подхватываемая ураганом. Пара в балахонах куда-то пробивалась, то ускоряясь, то вновь останавливаясь, чтобы дать бой.

Ноги мягко обнял песок, и я почувствовал, что проваливаюсь, покидая границы сна. В голове мелькнула мысль о том, чтобы попытаться удержаться еще хоть на мгновение, но меня уже выбрасывало наружу.

Голова раскалывалась так, что я боялся пошевелиться. Боль – вот то первое, что встретило пробуждающееся сознание. Сознавая, что лучшее лекарство сейчас – это отвлечься, я осторожно приоткрыл глаза. Уже начало светать, и ночная мгла сменилась утренним туманом. Костер давно прогорел, а от вчерашней горы дров не осталось и следа. Я продолжил лежать, не шевелясь, лишь водя взглядом вокруг и приходя в сознание.