Текст книги "Загадки антропологии."

Автор книги: Андрей Низовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

…В области Вальверде на острове Иерро тянется длинная полоса гладких скал, спускающихся в море. Именно там испанский священник дон Аквилино Падрон, прогуливаясь среди базальтовых глыб, обнаружил две горизонтальные строчки знаков, каждый из которых был около пяти сантиметров в длину. «Их много на юге острова, – писал падре в письме к Сабену Бертло. – На первый взгляд они напоминают древнеегипетские иероглифы, но я напрасно искал там сидящие фигуры и быков Аписа, ибисов, которыми покрыты обелиски Египта. Не обнаружил я там ни рыб, ни четвероногих животных, которых видел на мексиканских и инкских календарях. Наверное, – продолжает Падрон, – мое открытие имеет важное значение, ведь надписи скорее всего сделаны в очень далекую эпоху и отличаются от найденных мною раньше. Они более совершенны, и я вижу выражение мысли, породившей эти надписи. Контуры значков неглубоки, истерты и видны только при ярком свете. Они сделаны на отвесных скалах и раньше наверняка были видны на значительном расстоянии». Через некоторое время после находки Падрона аналогичные надписи обнаружил на острове Пальме немецкий исследователь Ч. Фрич. Так была открыта новая страница истории Канар.

Впрочем, об этих надписях европейцам было известно давно. Еще в XVIII веке Бьера-и-Клавихо упоминал о «таинственных письменах» на острове Пальма. Сегодня больше всего их обнаружено на самом маленьком и самом удаленном острове архипелага – Ферро; напомним, что в лексике аборигенов этих двух островов более всего преобладает берберский элемент.

Основная часть наскальных надписей представляет собой хаотическое нагромождение различных значков и фигур, среди которых выделяются более или менее связанные цепочки символов. Французский африканист Л. Федэрб в 1876 году признал в них знаки древнеливийского алфавита. «Понятно, что эти надписи – дело рук самих жителей, и их можно сравнить с наскальной живописью Сахары, с нумидийским письмом и письмом туарегов, – писал Федэрб в «Бюллетене Парижского географического общества». – Думаю, что это наследие древних ливийцев, смешавшихся за тысячелетие со светлыми пришельцами с севера, из района Танжера, где они оставили свои дольмены».

По поводу того, являются ли эти надписи «делом рук самих жителей» – вопрос спорный (если древние канарцы владели письменностью, то почему она не сохранилась у них к приходу европейцев?), но вот вывод Федэрба в отношении ливийского алфавита в основном верен. Наследником древнеливийского письма является тифинаг – алфавит, которым и сегодня пользуются туареги Сахары. Исследователи не раз обращали внимание на сходство Канарских надписей с письмом тифинаг. Надпись в Вальверде Федэрб сравнивает с аналогичным изображением в Тугге, на мавзолее XI века до нашей эры, считая и те и другие эпитафией.

Но этим загадки Канарских надписей не исчерпываются. На севере острова Тенерифе ученые нашли небольшой угловатый камень, покрытый загадочными знаками. При тщательном исследовании выяснилось сходство их с финикийскими надписями, найденными раньше в Южной Испании и Карфагене. И что особенно важно – знаки эти высечены, несомненно, металлическим орудием, а ведь известно, что гуанчи не знали металлов!

Не вдаваясь в подробности относительно связей ливийско-берберской и финикийско-пунической систем письма, отметим лишь, что на Канарах сегодня найдено несколько видов надписей. Часть из них, несомненно, имеет ливийское (берберское) происхождение, другие относятся к совсем другим системам письма. На сегодняшний день исследователи насчитали на островах Пальма, Иерро и Гран-Канарии 373 знака. Ученым удалось систематизировать и сгруппировать эти значки, и в результате был сделан такой вывод: на Канарских островах присутствуют четыре разных типа надписей.

Первый тип представляет собой спирали, бороздки и закругленные линии, аналогичные которым находят в памятниках древнейшей письменности эпохи бронзы в Западной Европе, Скандинавии и в некоторых сахарских петроглифах. Наличие нескольких зооморфных фигур можно объяснить попыткой древних жителей отобразить подробности быта пастухов.

Второй тип – таинственные наиписи с параллельными горизонтальными линиями, пересеченными вертикалями, полуспиралями и крестиками. Они наводят на мысль о родстве с граффити лигуров – доиндоевропейских обитателей Италии, найденными в долинах Де Меравилье и Фонтанальба.

Третий тип – алфавитные знаки, полностью схожие с ливийскими.

Четвёртый тип – значки, весьма схожие с линейным письмом «А» на Крите и с петроглифами Верхнего Египта.

Характер многих знаков дает возможность говорить о влиянии критской письменности. Часть знаков близка к критскому линейному письму «А» и «Б», часть – к древнеливийскому, встречаются и комбинации двух этих типов. Поразительно сходство некоторых спиральных надписей со знаменитым Фестским диском с Крита. Влияние эгейцев на Канарах могло быть как прямым – когда в середине II тысячелетия до н. э. критяне совершали регулярные плавания за Геркулесовы Столбы, так и косвенным, вторичным – через Северную Африку и племена, населявшие этот район.

Язык большинства надписей по типу приближается к берберским языкам. Австрийский исследователь Д. Вёльфель назвал его «гибридным берберским», в котором сохранились следы древнесредиземноморского языкового субстрата. Вёльфель выяснил, что суффиксы n-te, n-de, anda соответствуют древнеэгейским ndos, nthos, nda.

К сожалению, Канарские надписи настолько примитивны, что в них зачастую трудно отличить знаки, явно не несущие смысловой нагрузки, от смысловых знаков, а ливийская, пуническая и нумидийская письменность не настолько хорошо изучены, чтобы можно было воспользоваться ими для расшифровки. Характерно, что найденные в странах Магриба ливийские и нумидийские надписи тоже выполнены знаками разных систем. Их пробовали расшифровать с помощью современного берберского языка, но все попытки оказались совершенно напрасными. Значит, переселенцами на Канарские острова могли быть и не берберы, либо берберский язык того времени колоссально отличался от существующего ныне. Так что пока что ни одна из Канарских надписей не прочитана. Это и понятно, если вспомнить слова А. Бассэ: «Пытаться расшифровать ливийские надписи с помощью современного берберского языка так же бесполезно, как интерпретировать латинские надписи, используя язык парижских предместий».

Кто оставил эти надписи? Сегодня высказываются две основные версии их происхождения – либо это наследие древних ливийцев, либо дело рук участников случайных эпизодических плаваний. Последними могли быть критяне, тартессцы, финикийцы и карфагеняне. По мнению английского ученого Э. Хутона, наличие надписей свидетельствует в пользу того, что «Канарские острова могли посещать, в конце концов, и ранние мореплаватели – карфагеняне и другие». Надписи на Ферро, Тенерифе и Гран-Канарии – свидетельства таких плаваний. По мнению Э. Хутона, остров Иерро мог быть «краем света» древних мореплавателей и наиболее удачным местом, где можно было оставить свои «автографы».

Сабен Бертло полагает, что часть надписей относится к эпохе знаменитых карфагенских мореплавателей Ганнона и Гимилькона, то есть к VI веку до н. э. Известно, что карфагеняне практиковали обычай принудительного заселения новых колоний людьми из племен, незнакомых с морем. Быть может, именно так поступили они с одним из ливийских (берберских) племен, поселив его на Канарах? Во всяком случае, ничто не противоречит этому факту.

Несмотря на всю зыбкость, гипотеза о том, что в основе языка гуанчей лежит древнеберберский язык, остается наиболее обоснованной. Это значит, что, когда в XV веке острова повторно открыли европейцы, аборигены говорили на языке, давно исчезнувшем на Африканском континенте. Следовательно, язык гуанчей был реликтом давно исчезнувшего, «мёртвого» языка.

С проблемой языка гуанчей тесно связан и вопрос о загадочном языке свиста, который до сих пор распространен среди жителей острова Гомера. Еще францисканцы Бонтье и Леве-рье писали, что жители островов «говорят губами, как будто у них нет языка, и какой-то правитель сослал их в наказание сюда, вырвав языки». В конце XIX века немецкий этнограф Кеденфельд изучал это таинственное средство общения го-мерцев. «Они могут передавать любую мысль с помощью свиста, – писал ученый, – причем на расстоянии до тысячи метров, то есть даже когда крик не имеет смысла». Во время войн этот свист очень помогал канарцам, они заблаговременно «высвистывали» опасность, а в мирное время извещали о начале празднеств и о других событиях.

Свист этот может иметь самые различные оттенки. Кеденфельд проделал эксперимент, поставив двух жителей на расстоянии 50 метров. Он передавал вопрос одному из испытуемых, и тот высвистывал его своему партнеру. Оба человека ни разу до этого не разговаривали друг с другом на языке свиста, к тому же был сильный ветер, но результат оказался вполне удовлетворительным.

Язык свиста на острове Гомера – явление не уникальное. Хорошо известен способ общения с помощью барабанов в различных районах Африки, когда новость выбивается нехитрым кодом на расстояния до десятка километров – от деревни к деревне. У племени гурунси-нанкансе в излучине Нигера имелись флейты, с помощью которых кочевники общались на большом удалении друг от друга. Ну а что касается свиста, то у индейцев масатеков в Мексике этим искусством владеют десятки тысяч человек. Старые испанские хроники повествуют о том, что мексиканские индейцы пуэбло, сапотеки и чинантеки умело пользовались языком свиста перед атакой. «Свистящая деревня» открыта в 1960-х годах в Турции. Наверняка последуют и новые открытия. Учёным предстоит выяснить много вопросов: каким образом переводятся обычные фразы на язык свиста, как рождаются комбинации свистовых модуляций. Но пока, увы, нет ни одного сколько-нибудь внятного предположения, объясняющего происхождения языка свиста на Гомере – за исключением того, что приведено в легенде, записанной францисканцами. Сегодня у ученых накопился огромный этнографический материал, свидетельствующий о родстве гуанчей с берберами. Вполне вероятно, что именно протоберберы были этносом, сыгравшим важнейшую роль в этногенезе канарцев, и именно они составили основное население островов. Но тогда гуанчей следует считать последним реликтом некогда огромного ливийско-берберского мира, простиравшегося от гор Атласа до Финляндии и от Египта до Британских островов!

Осколок Берберского мира?

Учёные всё ещё не пришли к единому мнению относительно того, были ли гуанчи единым Народом, или же острова заселены разными, хотя и близкими между собой, племенами. Ко времени прихода европейцев были заселены семь крупных островов архипелага, однако плотность населения была неодинаковой и зависела от климатических условий.

Большинство исследователей сходится в мнении, что культура гуанчей представляла собой культуру позднего неолита. В ней выявлены многочисленные параллели, роднящие её (или имеющие чисто внешнее сходство) с культурами многих народов Северной и Западной Африки и Средиземноморья.

По преданию канарцев, Бог создал человека из земли и воды. Он создал много людей и для поддержания жизни дал им стада. Потом Он сотворил еще людей, но стад им не дал, а когда к Нему обратились, ответил: «Служите тем, и они дадут вам пищу». Всё это поразительно напоминает космогонические традиции некоторых пастушьих народов Западного Судана, особенно фульбе.

Ко времени прихода европейцев канарцы были язычниками. Гуанчи поклонялись солнцу. Они почитали Луну, называя ее, согласно некоторым источникам, «сель» (слово явно европейского происхождения!). Как и берберы Ливии, они поклонялись силам природы, обращаясь с вершин гор к небесам ниспослать дождь. Поклонение солнцу у канарцев напоминает культ солнца в Древнем Египте и у народов Сахары.

На вершине горы Аходар на острове Гран-Канария находился храм, возведенный в честь бога солнца. Этому культу служили священные девы. Ни одни мужчина не мог взглянуть на них вблизи. Они жили в «монастыре», вырубленном в скалах к северу от Гальдара, галереи и кельи его удивительно напоминали улей. Эти ритуальные обычаи канарцев обнаруживают сходство с халдейскими: и тут и там девушки-жрицы могли покинуть храм и выйти замуж.

Гуанчи совершали жертвоприношения на высокогорных площадках, как это делали древние жители Ханаана. Испанские этнографы утверждают, что канарцы приносили в жертву масло и совершали возлияния на каменных алтарях храмов – «альмогарен» – и на вершинах священных гор. Марин-и-Кубас сообщает, что жрецы сжигали подношения и гадали по направлению дыма.

Среди археологических находок на островах нередки фигурки всевозможных идолов. Сабен Бертло одним из первых сравнил их с аналогичными предметами, найденными в погребениях Северной Африки, а Д. Вёльфель впоследствии выявил в них явные критские черты. В одной из комнат Кносского дворца Артур Эванс в свое время обнаружил фигурку мужчины на подставке, поднявшего вверх руки с растопыренными пальцами. Схожую фигурку нашли на острове Фуэртевентура в местечке Айгина, правда, ее черты были несколько упрощены. В музее Лас-Пальмаса на Гран-Кана-рии хранится фрагмент маленькой глиняной статуэтки – торс женщины, обнаруживающий сходство с произведениями крито-микенской культуры.

У гуанчей, видимо, были священные животные. Жрец имел отличительные регалии – высушенную козью или баранью голову на шесте или на шее. Такой же знак отличал и древних берберов, поклонявшихся быку и барану – священным животным Египта и Сахары. Черепа буйволов, баранов и муфлонов всегда украшали стоянки древних ливийцев и пещеры, где жили неолитические племена Атласа.

С особым почтением относились жители островов к покойникам. А. Кадамосто отмечает, что останки старого правителя служили символом достоинства нового. На его костях приносили присягу вассалы и воины. Тот же обычай мы наблюдаем у некоторых африканских народов. На Гран-Канарии мужчины приносили пищу на могилы покойникам, а женщины – покойницам, и проводили там ночь, как это делается в Сардинии, на Мальте и в Северной Африке. Обожествление мертвых прослеживается также у неолитических обитателей Сахары.

Умерших Гуанчи хоронили либо в пещерах (Тенерифе, Ферро, Гомера, Пальма), либо в траншеях (Гран-Канария), либо в насыпях (Фуэртевентура и Лансароте). Захоронения знати более богаты, чем захоронения простых канарцев, по ним можно судить о социальном расслоении среди гуанчей. Отчасти Канарские могильники напоминают захоронения гарамантов – обитателей Сахары.

Примечателен обычай канарцев мумифицировать умерших. В своем интереснейшем исследовании об обычаях мумификации у древних народов, опубликованном ещё в середине XIX века, французский учёный Ж. Ганналь собрал воедино все имеющиеся сведения об этом обычае у гуанчей. «Эти мумии, – пишет Ж. Ганналь, – которые мы находим и по сей день, сухие, легкие, многие сохранили волосяной покров и ногти, лица тоже сохранили свои черты, у некоторых видны даже следы разрезов. Все они темно-коричневые, но часто рассыпаются в пыль при первом прикосновении. Часто они покрыты пятнышками и чешуйками мушек, налипших, вероятно, в процессе мумификации». Другой исследователь, англичанин Скори, пишет: «Им более двух тысяч лет, но точно время изготовления определить нельзя. Для предохранения от тлена использовался сок эуфорбии, я сам видел её следы на груди у мумий».

Больше всего мумий сегодня находят на Гран-Канарии; есть они и на других островах. Нередко над ними насыпались пирамиды из камней. Самую большую обнаружили в местечке Абона на Гран-Канарии. Под ней нашли более тысячи мумифицированных тел, тогда как обычно число не превышало 300–400. В свое время несколько мумий были доставлены отсюда в Королевский ботанический сад Парижа. М. Жуэннэ, обследовавший их, заметил, что у двух мумий глаза и нос были заполнены битумом, как это делалось в Древнем Египте.

Мумификацию мертвых практиковали только три народа на Земле – гуанчи, инки и египтяне. Техника этого процесса во всех трех случаях поразительно схожа. Везде мумии прятали в труднодоступных, скрытых от глаз местах. В фоте Тараконте на Гран-Канарии найдена мумия старухи, захороненная в сидячем положении, как это делали инки в Перу.

«Зал мумий» в Канарском музее

Д. Вёльфель в своих работах подчеркивал, что места отправления культа канарцев, храмы в горах и некоторые другие черты их культуры явно мегалитические. Это подтверждает каменная кладка стен и камни для сидения. На Гран-Канарии они напоминают амфитеатры Микен и Крита в миниатюре. Оборонительные сооружения с башенками на Гран-Канарии очень похожи на нураги – мегалитические сооружения на Сардинии. Помещения, оборудованные в скалах, напоминают, если верить Вёльфелю, подземные сооружения Кносского дворца. Но откуда пришли на архипелаг элементы древней культуры Средиземноморья, пока не ясно. Фактом остается то, что на Канарских островах они приобрели более упрощенные черты и «закостенели» в условиях длительной изоляции.

Основной пищей гуанчей, наряду с мясом, сыром и молоком, служил «гофио» – размолотый ячмень, смешанный с молоком и водой. Тот же «гофио» был и основной пищей пастухов-номадов Сахары и древних ливийцев. Византийский историк Прокопий Кесарийский отмечал, что жители Сахары не могут есть изделия из пшеницы, не знают каши, а едят зерно, подобно животным.

Гуанчи мололи зерно на ручных мельницах двух типов. Первый – жернов из пористого базальта продолговатой или округлой формы с вогнутой поверхностью, на которой круглым камнем растирали зерно. Эта мельница похожа на те, что использовали народы нильской и иберо-мавританской культуры. В наши времена ими пользуются некоторые африканские племена Западного Судана, в частности хауса.

Обработка камня была развита на всех островах архипелага, а шлифование, судя по находкам, лишь на Гран-Канарии и Гомера. Каменные орудия гуанчей обработаны довольно грубо, на некоторых едва угадываются следы шлифовки. По-видимому, обитатели островов не могли найти подходящих пород, приходилось использовать базальт – далеко не лучший материал. Однако почти все найденные ножи имеют идеальную форму. В канарских гротах найдено много гальки, употреблявшейся для обработки камня. Наконечники стрел и копий были одного типа, а топоры – двух видов: одни односторонние, типа мустье, а другие обоюдоострые. Видимо, жители с одинаковым успехом использовали орудия обоих типов – их находили в одних и тех же пещерах. Интересно отметить, что изделия из обсидиана не шлифовались и напоминают мексиканские.

Основным оружием канарцев были деревянные копья, наряду с которыми применяли и круглые обточенные камни для метания, подобные тем, что имелись у древних ливийцев. На острове Гомера использовали также пращи. В I тысячелетии до н. э. праща употреблялась и на Балеарских островах, на западе Средиземноморья.

Гончарное дело получило наибольшее развитие на Гран-Канарии. Среди образцов керамики этого острова – большие глазурованные вазы тонкой работы, очень похожие на кипрские. Гончарные изделия других островов не вдут с ними ни в какое сравнение. Французский археолог М. Лажар считает, что Канарские вазы не похожи ни на какие другие в мире.

На Гран-Канарии одежда жителей состояла из закрытой рубашки с капюшоном, сплетенным из тростника, кожаного пояса, плаща и шлема из козьей шерсти, украшенного перьями. Лео Фробениус, выдающийся немецкий этнограф, отмечал тот же обычай в одежде у иберов и древних ливийцев. Интересно отметить, что обычай жителей некоторых островов Канарского архипелага украшать голову перьями также прослеживается у древних иберов и ливийцев.

Гуанчи широко практиковали татуировку. Для этих целей, вероятно, использовали печатки-пинтадеры (от испанского «pintaderas» – «предметы для рисования»), впрочем, назначение этих орудий окончательно не выяснено – может быть, их применяли и для нанесения рисунков на вазы. Пинтадеры обнаружены лишь на Гран-Канарии, причем большинство – в Агимесе, в мастерской, где их скорее всего и делали. Они вылеплены из обожженной глины или вырезаны из дерева, толщина – 4–8 мм, рукоятка конической или пирамидальной формы, на слегка выгнутой поверхности вырезаны геометрические фигуры – квадраты со скругленными углами, треугольники, круги. Подобные орудия обнаружены в Мексике, Венесуэле, Колумбии, Западной Африке и Лигурии (Италия). Сходные предметы находили у фригийцев, найдены они и в Сербии, и в Англии (в последнем случае – с остатками красной охры); в Венском музее есть даже пинтадера из Австралии. Раскопки на территории Марокко позволили обнаружить пинтадеры и в Северной Африке, в непосредственной близости от Канарских островов. Правда, они слегка отличаются от Канарских.

В поисках истоков обычая раскраски тела у древних канарцев исследователи обратились к обычаям бербером и кабилов. По данным Геродота и других античных авторов, и те и другие раскрашивали тело киноварью (или красной охрой) перед военным действиями и религиозными церемониями. Постепенно этот обычай исчез на континенте, но на Канарах сохранился до XVI века. Древние авторы не приводят сведений о средствах рисования, в частности о пинтадерах в Северной Африке, однако у гуанчей, пишет Р. Верно, такой обычай был широко распространен: «Все канарцы ходили дочти голые, они украшали кожу рисунками или красили красками». Об этом упоминали еще первые хронисты.

Вопрос о существовании у древних жителей архипелага мореходства долго оставался без ответа. Считали, что у них не было ни лодок, ни плотов, а следовательно, исключалась возможность даже каботажного плавания. Говорили о некоем «табу» моря, об отсутствии строительного материала на островах. Исследования комиссара по археологическим раскопкам С. Хименеса Санчеса на Гран-Канарии позволили обнаружить на островах наскальные рисунки, где представлены несколько типов древних судов. Одни из них похожи на корабли скандинавских петроглифов и одновременно на суда, изображенные на скалах Нубийской пустыни и на вазах додинастического Египта. Другие пока не поддаются идентификации.

Учёные выделили на Канарах тип судна конца каменного – начала бронзового века. «Те мудрые мореплаватели, которые обеспечивали тесные контакты между Южной Испанией, Британией, Бретанью и Скандинавией, – пишет Д. Вёльфель, – очевидно, прекрасно знали архипелаг и оставили там свидетельства мегалитической культуры Средиземноморья и Атлантического побережья Европы, то есть черты, Дожившие до начала вторжения на острова Бетанкура».

У гуанчей было развито рыболовство, однако рыбу они ловили исключительно с берега, лодок и других плвучих средств практически не было. Единственное исключение – небольшие плоты, абсолютно не мореходные, но удобные при ловле рыбы. В связи с этим испанский историк Серра-Рафольс обратил внимание на одно место в рукописи Валентина Фернандиша, который рассказывает о способе мореплавания у обитателей Байе дель Гальго (побережье Африки южнее Канар, сейчас на территории Мавритании, где находится город Нуадибу). «Они ловят рыбу, – пишет Фернан-диш, – с плота, изготовленного из связанных вместе стволов дерева, приводя его в движение не парусом, а кусками древесины, укрепленными сзади в виде руля, и стоят по колено в воде». Аналогичные сведения английский исследователь Дж. Рабий приводит о способе ловли у имрагуенов (племен района Нуадибу) в XII веке. Имрагуены, жившие на побережье до широты острова Фуэртевентура, были древними, доисламскими обитателями этих мест. «Не они ли принесли на Канары искусство строительства плотов?» – задается вопросом Серра-Рафольс, и сам же отвечает на него: «Сомнительно, что имрагуены доставили на Фуэртевентуру домашних животных и запасы зерна, стоя по колено в воде на шатких плотах и находясь в море более четырех часов – именно столько требуется времени, чтобы преодолеть расстояние от берега до острова».

У гуанчей, как отмечалось выше, существовал забавный обычай откармливания невесты перед свадьбой: считалось, что женщина с большим животом может родить крупного, сильного ребенка. Жених платил за невесту выкуп скотом. Подобный обычай существует у берберских племен джерба и туат, живущих в Северной Африке. Об этом пишет в своей известной книге «Африка – ее народы и культурная история» американский этнограф Дж. Питер Мердок.

Сословные различия у канарцев совпадали с расовыми. По мнению А. Эспиносы и А. Галиндо, светлокожая часть населения владела стадами, а темнокожие были простыми общинниками. С подобным явлением мы опять же встречаемся у древних гарамантов – смешанного ливийско-эгейского населения Сахары. «Негроидные черты сильнее выражены в нижних слоях гарамантского общества, – пишет Ю. Поплинский, – в верхних социальных слоях прочно сохранялся европеидно-берберский тип».

Кстати, о параллелях между культурами древних канарцев и берберов (ливийцев). Еще в 1820 году английский исследователь Джексон провел несколько параллелей между берберами-шлух и канарцами. Сведения он брал из старых испанских хроник. Наблюдения Джексона подтверждаются сегодняшними исследованиями.

У канарцев дома большей частью построены из камня, без помощи цемента, вход узкий, так что войти может только один человек. У шлух дома тоже построены без цемента, из камня, входы тоже узкие.

В своих храмах канарцы приносят богу в жертву молоко и масло. У шлух молоко и масло – свидетельство богатства, а молоко ещё и символ доброй воли.

Когда канарцы заболевали – а это случалось редко – то намазывались травяными настоями, а при острой боли надрезали больное место острым камнем и прижигали, а потом намазывали козьим жиром. Такой же в точности обычай мы обнаруживаем у шлух.

Гуанчи мололи ячмень в ручной мельнице, состоящей из двух камней. В Сусе племена шлух трут зерно точно так же.

Ячмень, размешанный в молоке и жире – основная пища гуанчей. Они называли его «lasamotan». Это и основной продукт шлух Атласа, который они называют «azamilta».

Подводя итог, можно отметить, что берберские корни гуанчей бесспорны, но не единственны. История заселения Канарских островов гораздо более сложна и во многих отношениях неясна. В отношении основных этапов заселения Канар в древности ученые пока условно принимают гипотезу Э. Хутона, опубликованную им в трудах «Гарвардского африканского общества» в 1925 году.

Первые поселенцы на островах появились в период неолита. Предположительно, это были долихокефалы низкого роста, брюнеты средиземноморской расы. Возможно, стимулом их миграции стало начавшееся высыхание Сахары. Пришли они с юга Марокко, а точнее, из Вади-Дра. Они привезли с собой уже одомашненных коз и овец, искусство обработки камня. Культурных злаков и гончарства они не знали, говорили на древнеберберском языке. Их социальная и религиозная организации были довольно примитивны – они поклонялись божеству дождя и, возможно, изобилия. К войне они не были приспособлены совсем. Остатки этой культуры сравнительно хорошо сохранились на острове Ферро.

Вторая волна мигрантов, не очень значительная, пришла на острова в те времена, когда гончарное искусство уже распространилось по всей Северной Африке, а ячмень стал важной сельскохозяйственной культурой. Эти пришельцы с гор Анти-Атласа и Атласа были брюнетами с несомненными монголоидными чертами. Они заселили в основном южные острова архипелага – Гран-Канарию и Гомера. Центром их распространения в Африке был залив Габес в Восточном Тунисе, откуда они и пошли на запад, вдоль отрогов Атласа. На Канары они принесли ячмень, примитивное гончарное искусство, некоторые виды оружия. Именно этой группе острова обязаны появлением собак и распространением обычая кинофагии. Черты этой группы сохранились в населении острова Гомера. Говорили пришельцы на каком-то неберберском языке, видимо, с ним связан и существовавший на Гомере язык свиста.

Одновременно со второй на острова проникла третья волна мигрантов. Это были высокие светлокожие долихокефалы, длиннолицые, с узкими носами, атлетически развитые. Их культура не несла новых элементов, однако, они были весьма воинственны. У них сложилось подобие кастовой организации (светлокожие – знать, темнокожие – скотоводы). Пришли они из района Марокканского Атласа. Сегодня это ближайший к Канарам центр распространения «блондинов» в Африке. Люди этого типа осели только на острове Тенерифе. Они, возможно, обладали примитивными навыками мореплавания, но через некоторое время они забылись. Говорили пришельцы на древнеливийском языке, и на острове они образовали слой своеобразной военной аристократии (манси и ачиманси).

Четвёртая волна миграции коснулась только восточных островов – Гран-Канарии, Лансароте и Фуэртевентуры. Новые пришельцы были представителями средиземноморского типа, физическая характеристика которого определялась долихокефалией и узким носом. Они принесли с собой более совершенные формы керамики, «пинтадеры» и пшеницу, а также нефритовые долота. Однако большинство их начинаний погибло, так как на островах не нашлось подходящих материалов для продолжения и развития их культуры. Некоторые черты этой культуры несли явные европейские черты. Возможно, среди этих пришельцев были эгейско-ливийские элементы. Именно этим людям жители островов обязаны совершенной религиозной организацией. Кроме этих основных миграций, имели место посещения островов финикийцами, карфагенянами, позже – арабами, поздними берберами, многочисленными европейскими пиратами.

Культура аборигенов Канарских островов на долгие столетия стала своеобразным «заповедником» неолита Северной Африки. И, как ни странно – мостиком к другим культурам, причем не только Африки, но и других континентов…