Текст книги "Загадки антропологии."

Автор книги: Андрей Низовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

В свете возможных доколумбовых связей населения Африки с Америкой большой интерес представляют так называемые биологические свидетельства, которые считаются наиболее серьезными аргументами в пользу древних афро-американских связей. В записях Колумба сохранились интересные замечания, где он сравнивает растения, виденные им на Гвинейском побережье Африки, с американскими. В 1492 году, описывая Кубу, Колумб сообщал: «Здесь много пальмовых деревьев, отличных, от гвинейских». Не ошибся он и в идентификации дюгоней (крупных морских млекопитающих) у берегов обоих континентов. Приметил и то, что жители Кубы довольно сильно отличаются от африканцев. Но вот что мы вдруг находим в его дневнике: «Здесь этого растения больше, чем на Гвинейском берегу…» Речь идет о кассаве (Minihot utilissima), подлинно американском растении. Тот факт, что кассава росла по обе стороны океана, Колумб никак не прокомментировал. Может быть, он ошибся? Но ведь он узнал ее сразу, как только увидел!

А вот ещё одна загадка – нелающие собаки. Большинство специалистов не склонны считать их одним из доказательств доколумбовых контактов, однако в той цепи фактов, которую мы предлагаем, они составляют отдельное звено, которое необходимо для полного освещения проблемы древних контактов между Африкой и Америкой. Колумб упомянул о нелающих собаках во время своего первого посещения Кубы. Впоследствии это послужило основанием для утверждения, что их привезли с собой древние мигранты из Африки. «Совпадение ли, что американские собаки тоже не лают?» – спрашивает М. Джеффрис и приводит одно из свидетельств 1670 года о том, что у населения возле форта Эльмина, на Золотом Берегу (современная Гана), было множество нелающих собак. Г Джонстон, историк, колониальный чиновник, автор многих книг об Африке, спустя двести лет тоже был удивлен этим совпадением. Однако такие животные распространены по всему свету и вряд ли они происходят из одного и обязательно мексиканского источника. Скорее всего, в разных регионах нашей планеты их выводили совершенно независимо.

Если проблема нелающих собак выглядит спорной, то этого нельзя сказать о проблеме распространения культурных растений. Речь здесь идет в первую очередь о маисе (кукурузе) – культуре, как известно, исконно американской и возделываемой индейцами Мексики и Перу чуть ли не с V тысячелетия до н. э. До недавнего времени существовало мнение, что маис привезли в Европу португальцы и голландцы из Америки около 1500 года, а арабы восприняли его уже из Испании и затем распространили в Африке. В названиях маиса, данных африканцами этому злаку, содержится смысловой элемент «белые люди», то есть речь якобы идет о португальцах. Однако совершенно в ином виде предстает перед нами эта проблема в свете последних открытий.

А. Кабрал, первый (во всяком случае, первый из известных) исследователь Бразилии, возвращаясь из Нового Света в 1500 году, не заходил на Гвинейское побережье. Америго Веспуччи в 1501 году тоже не заходил. Последующие порту-гальске рейсы в Америку имели место только спустя несколько лет. Между тем есть свидетельства того, что маис широко культивировался на Гвинейском побережье уже в 1500–1506 гг. Незадолго до 1506 года португальский мореход Д. Перейра, плывший в Индию через Африку, отметил выращивание маиса в Сьерра-Леоне. Он не утверждал в своих записках, как это любили делать португальцы, что именно он завез маис в Африку; значит, у него не было для этого оснований. Более того, маис упоминается в арабских текстах XI–XII вв., арабские путешественники видели его в оазисах Южной Ливии и Южного Марокко. Недавно ученые обнаружили маис в захоронениях племени бушонго в Центральной Африке и датировали его XVI веком. По сообщениям арабских хронистов, западноафриканское племя киси задолго до своих соседей занялось выращиванием маиса. Членам племени было строжайше запрещено передавать его зерна посторонним людям, а продажа урожая разрешалась лишь при условии, что маис сначала вымачивали, а затем высушивали на солнце, чтобы зерна потеряли способность прорастать. Значит, маис разводили задолго до того, как первые португальцы появились в устье Конго, и даже до плаваний Колумба?

Изучение местных названий маиса у разных народов Африки дало интересный результат: в этом слове повсеместно присутствовали элементы арабского языка (макка, манга, миср, буру). Так вот, оказывается, кто были те самые «белые люди», которых некоторые исследователи приняли за португальцев! По сей день многие африканские племена называют арабов «светлокожими». И скорее всего, все было наоборот: не португальцы привезли маис в Африку, а африканцы поделились секретом выращивания маиса с португальцами!

Последним доказательством тому стала находка, сделанная археологом А. Гудвином в нигерийском городе Ифе, древней столице государства йоруба. Среди множества осколков керамики, откопанных археологами, было обнаружено несколько черепков, потрясших научный мир: на них были отпечатки початков маиса. Слой, в котором они найдены, датируется 1000–1100 годами нашей эры. Таким образом, западноафриканские племена йоруба знали кукурузу за 400–500 лет до плаваний Колумба. Как же она могла попасть на Черный континент?

Находка в Ифе настолько красноречива, что ее не оспаривают даже самые рьяные пессимисты. Современный французский исследователь Ж. Дюпюи уже без всяких сомнений начинает одну из своих последних работ словами: «Маис стал известен португальцам из Африки…

Аналогичная история связана и с арахисом, или земляным орехом, как известно, имеющим американское происхождение. По общепринятой версии, он был ввезен в Африку испанцами в XV–XVI вв. Однако в записках португальского путешественника Валентина Фернандиша (1506) говорится: «Это растение повсеместно распространено на Гвинейском побережье и имеет собственное местное название «макарра», в то время как у португальцев оно известно как «алгойта». Еще один повод для размышления…

Другую загадку загадала ученым бутылочная тыква, или тыква-горлянка (Lagenaria siceraria). Ареал её распространения в Америке очень широк. До 1962 года археологи не могли прийти к единому мнению относительно родины этого растения; называли и Африку, и Азию, и Америку. Лишь недавние исследования доказали, что ее родина – Тропическая Африка. Здесь была обнаружена дикорастущая бутылочная тыква, в то время как в других районах мира ее всегда находили «одомашненной». Возникает вопрос: каким же образом попала бутылочная тыква в Новый Свет? Участвовал в этом человек или нет? Был проведен специальный эксперимент: тыкву «заставили» проплыть от Африки до Америки. Плод, повинуясь ветрам и течениям, не только благополучно добрался до Нового Света, но и сохранил жизнеспособность. А опыты учёных Т. Уитакера и Дж. Картера с семенами тыквы-горлянки доказали, что эти семена могут находиться в соленой морской воде без изменения свойств свыше 225 дней – то есть времени, вполне достаточного для их естественного дрейфа от Африки до американских берегов. Однако это не убедило сторонников трансатлантических плаваний: тыква-горлянка так широко распространена в древней Америке, что случайное ее попадание туда практически исключено (кстати, в прибрежных районах ее почти нет).

Радиоуглеродный анализ остатков тыквы в древних культурных слоях показал, что выращивание этого растения в Америке началось даже позже маиса – не позднее VII тысячелетия до н. э. Такой солидный «возраст» позволяет даже предположить, что тыкву могли принести в Америку мигранты через Берингов пролив, хотя родиной ее и является Африка. Но тогда вполне закономерен вопрос: а не могли ли участвовать в заселении Америки через Берингов пролив некие негроидные группы?

Как известно, главным очагом заселения Америки всегда считалась Азия. Это послужило основой для мнения, что раз заселение шло из Азии, то и население Америки должно быть полностью монголоидным. Однако антропологические и археологические находки последних десятилетий позволяют с уверенностью опровергнуть это утверждение.

Сегодня существуют твердые свидетельства, что в составе одной из миграций на Американский континент во время последнего ледникового периода попали люди негроидной расы. Эта миграция происходила около 15 000 года до н. э. Повсюду от Канады до Южной Америки ученые обнаруживают сейчас останки негроидов. Они тоже пришли из Азии, но их было значительно больше, чем думали прежде. Дж. Кларк и другие крупные авторитеты полагают, что следы древних негроидов в Новом Свете неоспоримы. Польский антрополог А. Вертинский считает даже, что древнейшим населением Америки были именно негроиды!

Однако это не были африканцы в нашем понимании этого слова. В них сочетались как чисто негроидные (конгоидные) элементы, так и черты негритосов (пигмеев), капоидов, полинезийцев, австралоидов и других расовых групп. Память о них до сих пор живет в преданиях некоторых индейских племен. Так, у индейцев Дарьена, района, примыкающего к Панамскому каналу, существует предание о том, что их предки, впервые придя в теперешние места обитания, увидели невысоких чернокожих людей, которые вскоре ушли в леса. Индейские племена пайя и тапалиса, согласно легендам, обязаны своим происхождением двум женщинам – индианке и негритянке. Действительно, древние костные останки, найденные в этих местах, сильно отличаются от останков индейцев.

Испанский ученый Мануэль Оронко выделил целый ряд племен Америки, которые, по его мнению, сохранили древнейшие негроидные черты. Это древние караколы с Гаити, калифурнам с островов Карибского моря, арора с берегов Ориноко, шаима из Гайаны (кстати, А. Гумбольдт писал, что они удивительно похожи на готтентотов), гауба и ярра из Гватемалы, некоторые племена Бразилии и другие.

Примерно от тридцати до восьми тысяч лет назад племена Северной и Центральной Америки, теснимые, вероятно, новыми мигрантами, стали постепенно отодвигаться на юг. Среди них оказались и негроиды. Их черепа находят в захоронениях в Бразилии, Эквадоре, Чили и Перу. Измерения, проведенные А. Вертинским (их результаты опубликованы в 1976 г.), показывают, что серии черепов из Перу с трудом можно отличить от… пенджабских (Индия), древнеегипетских и ашанти (Западная Африка); в то же время они сильно отличаются от всех обнаруженных палеоиндейских черепов обеих Америк!

Ещё в 1920-х была выдвинута теория, отдельные положения которой, по мнению ряда ученых, подтверждаются сегодня. Первые гоминиды появились в Восточной Африке около трех миллионов лет назад. Из области Великих африканских озер они распространились по всему континенту, а затем в Европу и Азию. Первой волной миграции были пигмеи, низкорослые, темнокожие люди; далее последовала волна нилотских народов. Оставшиеся в жарких местах сохранили темную кожу, а те, кто пошел на север, «посветлели».

Палеоантропологические находки в Европе выявили негроидов, живших здесь 300 тысяч лет назад. Костные останки негроидов, обнаруженные в гроте Гримальди, на границе Италии и Франции, считаются древнейшими в Европе. Волны негроидов докатились до Азии и оставили следы на всей огромной территории от Аравии до Юго-Восточной Азии. Их обнаруживают в Индии и на полуострове Малакка, в Китае и на Новой Гвинее.

Свидетельства древнейшего присутствия негроидного элемента в Америке никоим образом не снимают гипотезу о трансатлантических связях между Африкой и Новым Светом в позднейшие времена. Ее основное содержание таково: в доколумбовы времена между Африкой и Америкой осуществлялись более или менее регулярные контакты, исходным пунктом которых служило западное или северо-западное побережье Африки.

В заключение приведем высказывание одного из основоположников теории доколумбовых плаваний африканцев в Новый Свет – Г. Лоуренса: «Если идея высадки викингов в Северной Америке принята лишь на основе саг и нескольких археологических свидетельств, то наша теория, основанная на целом томе фактов, должна быть признана без всяких возражений». Завидная уверенность! Однако противников у этой гипотезы едва ли не больше, чем сторонников, но мнение и тех, и других нельзя считать окончательным. Действительно, на сегодняшний день нет никаких надежных доказательств того, что афро-американские контакты через океан осуществлялись в действительности, но и отрицать случайные или вынужденные дрейфы лодок, плотов или судов через Южную Атлантику нельзя. А ведь именно таким образом жители Черного континента могли попасть на американские берега. Не надо забывать и о том, что более или менее полное представление о глубинных районах Африки к югу от Сахары европейцы получили лишь к концу XIX века. Стоит ли удивляться, что наши сведения о происхождении и связях древнеафриканских культур остаются довольно ограниченными, а первые серьезные исследования по этой теме появились лишь сравнительно недавно. Так что, безусловно, правы те исследователи, которые говорят, что настоящее изучение прошлого Чёрного континента ещё только начинается.

Глава 6
Великие тайны Великого океана

«Мореплаватели солнечного восхода» приоткрывают свои тайны

Великий, или Тихий, океан занимает почти третью часть нашей планеты. Его общая площадь с морями составляет 179,7 млн. кв. км, а максимальная глубина – 11022 м. Наблюдатель из космоса, находясь над центральной частью Тихого океана, видит под собой бескрайнее водное пространство – целое полушарие, почти полностью покрытое водой! Лишь крошечные пятнышки островов, рассеянных среди этой водной пустыни и разделенных огромными расстояниями, напоминают о том, что помимо воды на Земле есть ещё и суша.

Острова в восточной части Тихого океана – самые труднодоступные и изолированные места на нашей планете. Но они были открыты и заселены людьми, не знавшими металла, не умевшими изготовлять ткани, не имевшими письменности и не обладавшими навигационными приборами. Этих людей называют полинезийцами. Полинезия в переводе с греческого означает «много островов».

Острова Полинезии раскинулись на территории, протянувшейся почти 8 тыс. км с севера на юг и 6 тыс. км с запада на восток и образующей гигантский треугольник, восточной вершиной которого является остров Пасхи, а северной и южной – соответственно Гавайские острова и Новая Зеландия. Первые европейские исследователи Тихого океана были озадачены тем, что даже самые удаленные и изолированные острова и атоллы Полинезии, большие и маленькие, оказались обитаемыми. Общий антропологический тип, культура и язык островитян ясно свидетельствовали о том, что все эти люди принадлежат к одному народу. Неясным, однако, оставался вопрос: откуда и как они прибыли? Хотя полинезийцы (особенно таитяне, гавайцы и тонганцы) умели строить лодки значительного размера – некоторые из них достигали в длину 30 м и более – однако казалось невероятным, что эти люди могли освоить искусство навигации, необходимое для того, чтобы достичь островов, находящихся на расстоянии сотен и тысяч миль. Ведь у них не было никаких карт и навигационных инструментов! Это обстоятельство заставило европейцев предположить, что тихоокеанские острова были заселены потерпевшими кораблекрушение мореходами и рыбаками, случайно заброшенными штормом.

Преобладающие ветры и течения в тропических широтах Тихого океана направлены с востока на запад. Сама география, казалось, указывала первоначальное место происхождения полинезийцев где-то на Тихоокеанском побережье Южной Америки. Но оказалось, что полинезийские языки имеют безусловное сходство с языками Юго-Восточной Азии, особенно малайским и индонезийским. Географии противоречила этнология: эти люди пришли с запада, из Азии, наперекор господствующим ветрам и течениям! Но плавание в западном направлении требовало от них еще больших навигационных навыков, чем это казалось вероятным…

Была и другая загадка: острова Полинезии не примыкают непосредственно к Азии. Архипелаги, ближе всего расположенные к Азии, населены совершенно иными, родственными папуасам людьми, которых европейцы называют меланезийцами («чёрные островитяне»). Может быть, полинезийцы мигрировали в восточном направлении, а потом эти острова были заняты меланезийцами? Этому противоречат данные этнографии. Народы Меланезии раздроблены на тысячи различных групп, они говорят на 1300 различных языках (это составляет приблизительно четверть всех языков мира) и отличаются чрезвычайным разнообразием культур. Все меланезийцы имеют намного более темную кожу, чем жители Восточной и Юго-Восточной Азии или других частей Океании. Большое различие меланезийских культур свидетельствует о том, что острова Меланезии заселялись постепенно, в течение очень длительного периода. Полинезийцы же, хотя и рассеянные на гораздо большем пространстве, обладают настолько сходной культурой, что это говорит только об одном: их расселение имело место сравнительно недавно и происходило в короткие исторические сроки.

Полинезиец с Таити. Рисунок XIX в.

Как же эти относительно «современные» мигранты из Азии сумели пройти через острова, простирающиеся на несколько тысяч миль, заселённые в некоторых случаях весьма агрессивными, воинственными людьми, двигаясь при этом против господствующих ветров и течений, не обладая никакими навигационными приборами и, разумеется, без всяких карт?

Одно возможное объяснение состоит в том, что полинезийцы прошли через Меланезию стремительно, двигаясь компактной группой, одним объединенным флотом. Это предположение выглядит довольно романтичным, но подобное развитие событий маловероятно. Другое объяснение предполагает альтернативный маршрут миграции: через острова экваториальной зоны. Эта группа островов объединена под общим названием Микронезия («маленькие острова»). Действительно, жители Микронезии имеют больше общих культурных и антропологических черт с полинезийцами, чем меланезийцы. Однако с последними полинезийцев роднит общий уклад экономики: и полинезийцы, и меланезийцы выращивают одни и те же культурные растения и разводят одних и тех же домашних животных. Этого не было бы, если бы миграция полинезийцев шла через Микронезию. Так что теория «меланезийского следа» просто так не может быть отклонена.

Проблема происхождения полинезийцев долгое время казалась неразрешимой. Все аргументированные теории легко опровергались другими теориями, ещё более аргументированными. И при этом ни одна гипотеза не объясняла, как же эти люди могли преодолевать огромные океанские пространства, не обладая необходимыми навигационными знаниями.

Первый шаг к решению загадки полинезийцев сделал знаменитый норвежский исследователь Тур Хейердал. Он возродил гипотезу о южноамериканском происхождении полинезийцев. Подобно другим антропологам, Хейердал опирался и на этнографические, и на ботанические свидетельства. У жителей восточной Полинезии он нашел легенды, которые говорили о приходе их предков с востока, и обратил внимание, что важное место в пищевом рационе островитян занимает сладкий картофель – кумара. Место его происхождения – Перу, где он известен под схожим названием кумар (cumar). Испанские хроники свидетельствовали, что перуанские индейцы знали о существовании каких-то островов на западе, и даже плавали к ним на больших плотах из бальсовых бревен. Статуи и каменные платформы острова Пасхи, расположенного к западу от Чили, также имели близость с южноамериканскими стилями и методами строительства. Хотя позднее эти наблюдения Хейердала не подтвердились, другое его свидетельство обеспечило сильную поддержку сторонникам гипотезы о древних контактах между Полинезией и Южной Америкой: в 1947 году на бальсовом плоту «Кон-Тики», построенном в соответствии с древними образцами, Хейердал совершил плавание от берегов Перу к островам Полинезии. Этот эксперимент, закончившийся вполне благополучно, подтвердил теоретическуювозможность сообщений между Южной Америкой и Полинезией в древности.

Хейердалу, однако, требовалось все-таки объяснить лингвистическую близость полинезийского языка с языками Юго-Восточной Азии и других культурных и ботанических свидетельств азиатского происхождения полинезийцев. Он предположил, что эти особенности объясняются несколькими миграциями населения Юго-Восточной Азии, шедшего вслед за преобладающими ветрами и течениями. От исходной точки – Индокитайского полуострова и островов Индонезии – эти люди двигались мимо Японских островов, пересекали северную часть Тихого океана, и вдоль берегов Аляски спускались к побережью Британской Колумбии. Оттуда они шли на юго-запад – к Гавайским островам, а затем попадали и в центральную часть Полинезии. Таким образом, полинезийцы, по убеждению Хейердала, представляли собой смешанное население азиатско-южноамериканского происхождения.

Эта теория попутно объясняла некоторые поразительные параллели между культурами жителей Полинезии и индейцев Британской Колумбии. Хейердал пытался с ее помощью объяснить и многие другие необъяснимые культурные аномалии. Но, увы, его гипотеза о северотихоокеанском морском пути была безосновательна, и в конечном счете идеи Хейердала, хотя и приобрели популярность у массового читателя, не получили поддержки учёных. Однако его основное свидетельство связей жителей Южной Америки с Полинезией – картофель кумара – было бесспорно.

Хейердал пошел дальше. В 1955 году он начал археологические раскопки на острове Пасхи (специалисты не сочли их заслуживающими внимания), но… потерпел полное фиаско. Результаты раскопок показали непрерывность полинезийской культурной традиции на протяжении всей истории всего острова Пасхи. Если бы люди приходили на остров разными волнами – из Азии и из Южной Америки, то изменения культурной традиции были бы непременно выявлены и зафиксированы учеными. Этого, однако, не произошло. Что же касается распространения южноамериканского картофеля на острове Пасхи и повсюду в Полинезии, то это доказывает скорее обратное: полинезийцы сами плавали в Южную Америку и вывезли оттуда это растение, как и некоторые другие.

Теория Хейердала окончательно рухнула после того, как Кеннет П. Эмори, сотрудник Музея Бишопа в Гонолулу (Гавайи, США) предпринял раскопки на Гавайских островах. Начиная их, он собирался всего-навсего обучить своих студентов методам полевых археологических исследований и совершенно не рассчитывал на те сенсационные результаты, которые он в итоге получил. Можно представить себе удивление ученого, когда он извлек из земли… целую последовательность каменных инструментов, демонстрирующих непрерывность традиции на протяжении тысячи лет!

Несколько лет Эмори занимался сопоставлением этих инструментов с подобными им, найденными на других островах Полинезии. Он также изучал взаимосвязи между различными полинезийскими языками. Результаты этих исследований ученый опубликовал в своей по-настоящему революционной статье «Происхождение гавайцев», увидевшей свет в 1959 году. В ней он совершенно по-новому трактовал полинезийскую проблему.

Эмори пришел к выводу, что различия между меланезийцами и полинезийцами ввели в заблуждение ученых, полагавших, что эти народы всегда были различны. На самом же деле, утверждал Эмори, полинезийцы… были выходцами из Меланезии! Достигнув островов Центрально-Тихоокеанского бассейна – Тонга, Самоа и Фиджи – они оказались в изоляции от своей западной прародины, их культура и антропологический тип приобрели ряд отличительных особенностей. Позже группы этих людей расселились на островах восточной части Тихого океана. Это произошло сравнительно быстро и сравнительно недавно, поэтому они сохранили свое культурное единство, несмотря на широчайшее рассеяние носителей этой единой культуры. Таким образом полинезийцы, заключал Эмори, не пришли откуда-то, будучи уже полинезийцами, но стали ими после своего прибытия в Полинезию (а в конечном счете – из Азии через Меланезию).

Последующие четыре десятилетия интенсивных исследований показали полную правоту смелой гипотезы Эмори. Археологи доказали, что прародиной всех современных жителей Океании была Юго-Восточная Азия. Оттуда же происходят почти все их культурные растения и домашние животные. Предками полинезийцев, по мнению археологов, являлись древние создатели так называемой керамики Лапита, которая была первоначально обнаружена в Меланезии – на острове Новая Каледония, и, как потом оказалась, была широко распространена повсюду от Новой Гвинеи до островов Тонга. Из этого следует, что исторические корни полинезийской культуры находятся на островах Меланезии. Это также подтверждает старую гипотезу о том, что предки полинезийцев прибыли из Восточной или Юго-Восточной Азии на уже населенные другими народами острова в западной части Тихого океана. Там, где они находились в близких контактах с папуасами, имели место смешанные браки; этим, в частности, объясняется большое разнообразие современных меланезийских культур. Кроме того, археологи смогли установить хронологию миграций полинезийцев.

Выводы Эмори подтвердила и лингвистика. Языки нескольких сотен меланезийских народностей, особенно живущих в прибрежных зонах, относятся к австронезийской языковой семье. Эти языки связаны с полинезийскими языками, и все вместе они происходят от общего корня – от языка носителей культуры Лапита. Другие меланезийцы говорят на намного более древних, неавстронезийских языках. Нередко они настолько различаются друг от друга, что никто не может сегодня сказать, имеют ли они общее происхождение. Семейство австронезийских языков включает в себя языки большинства народов Микронезии и островов Юго-Восточной Азии, Малакки и Таиланда, а также язык жителей далекого африканского острова Мадагаскар, колонизованного в I тысячелетии нашей эры выходцами из Индонезии.

Недавние исследования генетиков подтверждают лингвистические свидетельства относительно полинезийско-меланезийско-азиатских отношений. Они также показывают, что микронезийцы происходят от той же самой группы людей, говорящих на языках австронезийской семьи.

Антропологические данные тоже свидетельствуют о юго-восточноазиатских корнях обитателей Полинезии. Полинезийцы отличаются довольно высоким ростом; «своеобразие их физического типа заключается не в какой-то резко выраженной черте внешнего облика, а в оригинальном сочетании признаков, свойственных другим расовым группам. От негроидов их отличают более светлый цвет кожи, значительно выступающий нос, крупные размеры лица; от европеоидов – более темный цвет кожи и волос, слабое развитие волосяного покрова; от монголоидов – сравнительно сильное выступание носа».[64]64
  В.И. Гуляев. Доколумбовы плавания в Америку: мифы и реальность. М., 1991.


[Закрыть]

Таким образом, теория К. Эмори подтверждается представителями всех заинтересованных научных дисциплин. Какой же сегодня, в свете новейших открытий, представляется ученым картина заселения тихоокеанских островов?

С глубокой древности южная часть Индокитайского полуострова и Индонезия были населены негро-австралоидными племенами. Под давлением монголоидов, нахлынувших с севера, часть негро-австралоидов двинулась в Океанию и заселила острова Меланезии. За негро-австралоидами в Меланезию последовали и монголоиды. Из смешения этих элементов и образовался полинезийский антропологический тип.

Приблизительно 40 тысяч лет назад негро-австралоцды – папуасы из Новой Гвинеи – достигли Соломоновых островов. Это оставалось пределом человеческой колонизации Океании приблизительно до 2000 года до н. э. В это время здесь появляются пришедшие из Восточной или Юго-Восточной Азии люди, говорившие на языках австронезийской семьи и умевшие делать глиняную посуду. Они прибыли сюда на лодках-каноэ, обладавших отличной мореходностью и далеко превосходивших любые другие морские суда, известные тогда человечеству. В течение нескольких сотен лет они расселились в прибрежных областях Новой Гвинеи, Соломоновых островов, Вануату и Новой Каледонии, ставших очагом зарождения культуры Лапита. Какая-то их часть или другой поток мигрантов, вышедших непосредственно из Азии (а может быть, и те, и другие), заняли острова Микронезии и север Новой Гвинеи. Около 1500 года до н. э. носители культуры Лапита пересекли широкое море и заселили острова Фиджи, Самоа и Тонга. После этого на протяжении почти тысячи лет никаких новых перемещений не происходило, и за это время на разных архипелагах и островах успели сформироваться самостоятельные культуры со своими отличительными признаками. ВI тысячелетии нашей эры (мнения по поводу более точной даты расходятся) по неизвестным причинам (возможно, перенаселение) новая волна мигрантов с Фиджи, Тонга и Самоа отправилась на восток и в течение нескольких сотен лет заселила острова центральной и восточной части Полинезии. Самое раннее свидетельство пребывания здесь полинезийцев относится к 300 году до н. э. (Маркизские острова); по прводу этой даты ещё ведутся споры.

Невзирая на господствующие ветра и течения, полинезийские мореходы упорно шли на восток – туда, где восходит солнце. Не напрасно известный полинезийский этнограф Питер Бак (Те Ранги Хироа) назвал своих предков «мореплавателями солнечного восхода». Причин для плаваний у полинезийцев было, вероятно, множество – недостаток пресной воды, засуха, перенаселенность, войны и т. д.

Полинезийцы стали единственным в мире народом, который сумел создать лодку, пригодную для длительных океанских плаваний. Истоки кораблестроения полинезийцев нужно искать в Юго-Восточной Азии и в Меланезии, где ещё в глубокой древности был изобретён балансир (аутриггер), в результате чего узкие, выдолбленные из древесных стволов рыбацкие челны приобрели необходимую остойчивость. Высокий асимметричный клиновидный корпус ослаблял дрейф в подветренную сторону. Для защиты от ударов морских волн на борта нашивалось несколько ярусов досок. Высота мачты нередко превышала 20 метров. На ней ставился один-единственный парус треугольной формы, сшитый из плетеных циновок. В зависимости от курса его наклоняли то в одну сторону лодки, то в другую. Нос каноэ не отличался от кормы, и лодку можно было направить вперед или назад, повернув парус вокруг мачты.

Полинезийское каноэ с балансиром и парусом из циновки. XIX в.

Собственным изобретением полинезийцев стало каноэ с двойным корпусом – катамаран. Такие суда, состоящие из двух больших лодок, соединенных дощатым настилом (на нем обычно устраивали каюту), несколько уступали каноэ с балансиром в скорости, но значительно превосходили их в грузоподъемности. Некоторые суда полинезийцев вмещали до 300 человек и до 50 т груза. В 1774 году капитан Кук видел полинезийский флот, состоявший из 160 двойных гребных военных судов и 170 небольших грузовых лодок под парусами. Всего на борту кораблей этой армады находилось 7760 человек.