Текст книги "Оружие Леса"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Андрей Левицкий
Оружие Леса

© Текст, оформление обложки. VOSTOK GAMES. SURVARIUM INC., 2015

© Внутреннее оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

На каждый удар есть контрудар. На каждое действие есть противодействие. На любую силу может ответить… нет, не еще большей силой. Всегда может найтись человек, который столкнет эту силу с другой, такой же. Который направит всесокрушающее ядро в непробиваемую стену.

В этой истории таким человеком стал я.

Некоторое время назад банда с Черного рынка похитила моего напарника, Михаила. Мы с ним были охотниками на мутантов. Он гораздо старше меня, бывший военный. Вскоре после Пандемии, которая уничтожила старый мир, Михаил спас меня, еще почти ребенка, от смерти. Свою мать я забыл, а про отца помню совсем немногое. Кажется, он был ученый, но куда он исчез в тот страшный год катастрофы… за десятилетия, полные опасностей и лишений, все это почти начисто стерлось из моей памяти.

В прошлом Михаила была тайна, которую он не открывал даже мне, своему единственному другу. О ней напоминал медальон, который напарник всегда носил на груди: пластинка со спрятанной внутри микросхемой-ключом. Какую дверь можно открыть ею, не знал никто, кроме напарника. Когда его выкрали, Миша сумел оставить электронный ключ на месте похищения, и позже я нашел его.

Отправившись вслед за похитителями на Черный Рынок, я вскоре выяснил, что Михаила выкрала банда некоего Метиса. Пытаясь отыскать место, где держат напарника, я узнал, что некоторое время назад бандиты получили информацию про таинственный Полигон Смерти. Там хранится что-то сверхценное, и до Пандемии Михаил служил на Полигоне. Еще я узнал, что бандиты держат его в старом фургоне и накачали «наркотиком правды», чтобы выведать как можно больше о Полигоне Смерти.

Ночью я проник в фургон, стоящий посреди лагеря банды, но отравленный наркотиком Михаил умер на моих руках. Он успел лишь сказать, что я должен добраться до Полигона Смерти, потому что тот связан с чем-то важным в моей жизни. По пути мне нужно отыскать Травника, нашего общего знакомого, который может рассказать кое-что интересное про моего давно исчезнувшего отца.

Эти сведения заставили меня по-новому взглянуть на мою жизнь. Получается, мое прошлое, мой напарник, мой отец, Полигон Смерти, окруживший наш мир смертельный Лес и сама катастрофа – все это переплетено в запутанный и странный клубок.

Не сумев спасти друга, я отправился вслед за Метисом и его бандой. После смерти Миши бандиты выдвинулись как раз в нужном мне направлении, то есть туда, где жил Травник, общий друг моего погибшего напарника и моего давно исчезнувшего отца.

У меня было две цели: отомстить и раскрыть тайну Полигона Смерти. По дороге выяснилось, что банда Метиса вступила в сговор с отрядом ренегатов, сбежавших из Армии Возрождения. Теперь вся эта компания приближалась к Полигону Смерти, надеясь раздобыть там нечто, что должно помочь им изменить весь расклад сил в нашем Мире Выживших.

Я тайно следил за ними вплоть до заброшенного городка под названием Мичуринск-2. Там в старой дворницкой обитал Травник. Но неожиданно выяснилось, что от ближайшего массива Леса, непроходимой стеной окружающего наш мир, к Мичуринску-2 протянулось лесное «щупальце». Бродяги, обитающие в городке, исчезли, как и сам Травник. В его жилище я нашел тайник, где была запертая металлическая дверь. А еще – сверток с половиной зашифрованного дневника (вторую половину кто-то вырвал) и бутылочкой, полной светящейся зеленой субстанции. Из лабораторных записей Травника я узнал, что это вещество называется тоником. Таких тоников он сделал три: Темнозор, Мутагон и Антилес, их надо вколоть себе, чтобы добраться до места под названием Лесной угол. Увы, больше ничего узнать не получалось – на расшифровку дневника Травника не было времени, я должен был следовать за сводным отрядом бандитов/ренегатов дальше к Полигону Смерти.

Вскоре мы достигли края болота, после чего скрытно преследовать отряд стало слишком опасно и сложно. Я сумел повернуть дело так, что Метис принял меня в отряд как проводника-охотника, который может провести его людей через опасные болота. Дальнейший путь мы преодолели совместно, в дороге я познакомился с Шутером – бойцом-ренегатом, а еще с пленной женщиной по имени Аля. Она была сестрой майора Шульгина, бывшего командира ренегатов, которую бандиты похитили, чтобы прикрываться Алей как щитом.

В дороге мы спасли человека по имени Калуга – весельчака и острослова, болотного охотника, случайно угодившего в топь. Он согласился помочь нам в качестве второго проводника, лучше меня знающего местные тропы.

И вот перед нами Полигон Смерти. Выяснилось, что это военно-научный комплекс со старой ракетной шахтой в центре. И там, в шахте, обитают мутанты, которые в найденных нами архивах называются файтерами. Ими можно управлять из командного центра, дверь в который отпирается тем самым электронным ключом, что носил на шее погибший напарник Михаил. До Пандемии он служил здесь начальником охраны и был знаком с моим отцом.

Но самое главное, что я узнал: отец работал заведующим лабораторией, создавшей файтеров.

По дороге к шахте погибла большая часть отряда Метиса. В живых остались только Шутер, Аля, Калуга и Метис, главарь банды, приказавший вколоть моему напарнику смертельный наркотик. Этому человеку я хотел отомстить больше всего на свете.

В лаборатории под старой шахтой, теперь превратившейся в обиталище мутантов-убийц, произошла моя схватка с Метисом. Перед тем он успел принять сыворотку, изобретенную, судя по всему, моим отцом. Этот препарат стимулировал метаболизм и резко повышал тонус, на время превращая человека в супермена. Справиться с Метисом своими силами я не мог, зато сумел натравить на него живущих в шахте файтеров. Метис, превратившийся благодаря сыворотке в настоящего монстра, перебил их несколько десятков, но в конце концов был растерзан толпой обезумевших от крови мутантов.

Выбравшись из шахты, раненный и обессиленный, я встретился с болотным охотником Калугой, который дожидался меня неподалеку. Вместе мы покинули Полигон Смерти, после чего расстались.

После этого несколько дней у меня ушло на расшифровку дневника Травника. Из него я выяснил, что три тоника, Темнозор, Мутагон и Антилес, были сделаны по рецепту человека, которого Травник в своем дневнике называл Шаманом. Раньше Травник обитал в поселении под названием Край, жители которого единственные в Мире Выживших умеют входить в смертельный Лес. Когда-то давно Шаман пришел в Край – тогда они с Травником и познакомились. Позже Шаман исчез, и с тех пор Травник искал его. Из различных намеков я сумел понять: Шаман – мой отец! Такое прозвище он получил после Пандемии за свои необычные способности и идеи. Именно из-за них, сочтя мысли Шамана еретическими, старейшины Края изгнали его. Три тоника, Темнозор, Мутагон и Антилес, надо вкалывать себе с небольшим промежутком, и каждый как-то влияет на тело, что-то меняет в нем… Использовав все три тоника, я смогу войти в Лес и найти своего отца, прячущегося где-то посреди бескрайних и загадочных лесных просторов.

Но где искать два оставшихся тоника? И вторую половину дневника Травника? Кажется, выход у меня лишь один: идти в поселение Край, ведь Травник оттуда. Покинув Мичуринск-2, он мог вернуться в родные места. Да и мой отец – то есть Шаман – тоже бывал в Крае… Там я смогу узнать больше про этих двоих и, возможно, раскрыть тайну всего нашего мира.

На следующее утро после окончательной расшифровки дневника я отправился на северо-запад. Впереди была река, потом лагеря бродяг и два обширных пятна Леса. Далеко за ними в туманной пелене лежало поселение Край…

Часть первая
В сторону края

Глава 1
Разборка в заброшенном городе

Женский крик раздался, когда я подошел к городу. То есть не женский – совсем молодая девчонка кричала. Приглушенно, слов не разобрать. Первая моя мысль была, что это ловушка, пси-аномалия – морочит, подманивает! А вторая, что там все-таки люди. Я упал на землю, направив ствол винтовки в сторону двухэтажки, откуда донесся крик.

Здание было моей целью с тех пор, как час назад я увидел его, забравшись на дерево. Я-то думал, во всем городе никого нет, очень уж вид у него заброшенный, а тут этот крик. Или все же аномалия? Но ведь не похоже…

Надо проверить.

С этой мыслью я натянул перчатки и пополз. Медленно пополз, тихо, будто змея: маленькая, но опасная. Ядовитая. Жалом мне служила итальянская машинка «Beretta ARX-160» в модификации «Carbine», то есть с укороченным стволом, и к тому же с подствольником. Жаль, что граната только одна, осколочно-фугасная. А еще в тощем рюкзаке на спине три сменных магазина, и в чехле на поясе охотничий нож.

В рюкзаке, кроме прочего, был дневник человека по прозвищу Травник, а в потайном кармане моей камуфляжной куртки хранилась бутылочка с тоником под названием Темнозор.

С северо-востока в лицо дул легкий ветерок – я ощутил его некоторое время назад, и с тех пор он не стихал ни на миг. Ветер нес едва уловимые странные запахи. Дух Леса, так я его называл. Ведь я, на самом деле, подходил не просто к Краю – я приближался к Краю Мира. К границе бесконечного Леса, обступившего кусок земли, на котором нам всем приходилось выживать.

Преодолев пустырь, вскочил и бегом достиг здания. Второй этаж его украшала вывеска, на которой угадывались буквы: «ПТЕКА». Ее-то я и заприметил с дерева. На первом этаже до катастрофы находился магазин, в широкое окно виднелись разбитые прилавки, стеллажи, даже истлевшая табличка «ХЛЕБ». Магаз обыскивать не было смысла, там все давно подчищено. Зато в «птеке», хотя она тоже разграблена, где-нибудь в углу, за шкафом или под плинтусом могла заваляться упаковка со шприцем. Который мне, мутант задери, очень нужен!

Подскочив к окну без стекла, я упал на колени и просканировал стволом торговый зал. Ничего… ничего… пыль… плесень… обломки… ничего… а вот что-то. След. Четко видимая в пыли цепочка, отпечатки подошв, причем каких-то маленьких, хотя отсюда толком не видно. Надо подойти ближе.

А крики больше не слышны. Что это значит? Да фиг его знает, сейчас разберемся.

Убедившись, что в зале никого, я перемахнул через подоконник. Следы и вправду оказались маленькие, вроде детских. Они тянулись к лестнице, ведущей на второй этаж, то бишь к «птеке». Бесшумно взбегая по ступеням, я услышал доносящиеся сверху звуки: скрип, шуршание, тонкий взвизг. Потом мужской голос что-то пробубнил – такой низкий, раскатистый, будто ломом колотят по пустой бочке.

Ударом ноги я опрокинул висящую на одной петле дверь и прыгнул в проем, готовый стрелять.

С потолка свисали лохмотья паутины, густо усыпанные штукатуркой и пылью. Мебель давно превратилась в обломки, на полу блестели осколки стекла. А вдоль стены по другой стороне зала шагал высокий рыжеволосый бородач в одежде из звериных шкур, с башкой медведя-шатуна, свисающей между лопаток на манер капюшона. Башка была огромная, я и не знал, что существуют такие шатуны. Глаза черные, как два шара под косматыми бровищами, мохнатое рыло, клыки… некоторые, особенно жители Края, вешают себе на куртки головы зверей, но клыки или зубы им перед тем выдирают, а у этого в пасти рос целый костяной лес.

На поясе рыжебородого висел тесак нехилого размера, а вытянутой рукой он за горло держал девчонку. Ребенка или подростка… с ними, с девчонками, в определенном возрасте не разберешь. Вроде еще дите неоперившееся, а вроде уже девица, пусть и на ранней стадии созревания. Такая голенастая, как жеребенок, худая. В косынке, черной курточке и обтягивающих штанах до колен. Она дергала тонкими ногами, сипела, выпучив глаза, и была, кажется, на последнем издыхании. Вот-вот копытца отбросит. Что не мешало ей драть ногтями обеих рук толстое запястье душителя, поросшее густыми рыжими волосами.

Худая не худая, но весить она должна килограммов тридцать, не меньше. А бородач запросто держал ее в вытянутой руке.

Эти двое находились ко мне боком, рыжий как раз шел мимо большого окна – картина получилась, как в рамке. Не услышать мое появление он не мог. Я нацелил на него «Карбайн», а он с разворота швырнул в меня девчонку.

Мужик оказался реально сильный – метнул ее что твое ядро. Я машинально вскинул ствол выше, чтоб не попасть в дите, и вдавил спусковой крючок.

Только, в Лес бога душу мать, это оказался крючок подствольника!

Сам не понимаю, как так вышло. Шестеренка какая-то в мозгу соскочила, Лес попутал – не знаю. В общем, мой нарезной сорокамиллиметровый «GLX-160» харкнул гранатой, как вишневой косточкой. Выстрел угодил под самый потолок над головой рыжего. Через миг девчонка, ставшая лягающимся клубком коленок и локтей, сбила меня с ног. А еще через миг от «птеки» осталось половина «птеки».

Вся дальняя часть зала обвалилась в клубах трухи и кирпичной крошки, прогрохотав на прощание каскадом осыпающихся обломков.

В принципе, такого не должно быть. Гранатометный выстрел – это тебе не ядерная боеголовка. К большим разрушениям он отродясь не приводил. Наверное, здание сильно обветшало, а может, его подточила какая-то аномалия – слыхал, бывает такое. Так или иначе, стена вместе с частью пола и потолка обвалились, оставив рваную дыру. Как будто кто-то зубами вырвал кусок из бруска пенопласта.

Стук обломков, хруст и треск быстро смолкли. Я лежал навзничь, а девчонка стонала, потирая горло, на мне. Совсем близко я разглядел измазанную грязью веснушчатую рожицу, выбившуюся из-под косынки прядь волос, глаза… и вдруг поразился тому, как они смотрели.

То есть я понял: они не смотрят. Ребенок слеп!

Это было и неожиданно и так… необычно, что ли. Я оторопел. Девочка, придя в себя, на четвереньках отскочила в сторону и припала к полу, будто лисица, готовая отступить бегством. Повернула голову влево, вправо… Неужели все-таки видит? Да нет же – точно слепая. А может, это мутант какой-то? Новая порода? Пси-мутант, имитатор, и на самом деле передо мной совсем не человеческое существо, на самом деле там под людским обличьем прячется что-то мохнатое и острозубое… Я мотнул головой, отгоняя морок. Ее незрячие глаза обратились ко мне, или, если быть точнее, они слепо уставились на конкретную часть моего тела – на поясницу. Туда, где в куртке был потайной карман, в котором лежала бутылочка с тоником, найденным в Мичуринске-2.

Махнув рукой на все эти странности, я вскочил, бросил: «Не бойся, я тебе ничего не сделаю», – и поспешил к пролому. Вполне вероятно, что рыжего завалило насмерть, но надо проверить.

Оказалось, что таки не насмерть. Когда я остановился на краю пролома и направил вниз ствол, куча битых кирпичей под стеной зашевелилась, из глубины ее донесся хруст, она дрогнула и просела. Я подался вперед, прицелился. Как только бородач покажется – размажу рыжую башку по кирпичам. Потому что не дело это – детей душить. Пусть даже таких странненьких.

В магазине «Карбайна» патроны калибра 7.62, что радует, так как это означает одну простую вещь: я использую магазины от «калашникова». Вот был бы мой ствол калибра 5.56, пришлось бы шукать по округе редкий натовский стандарт, тот, что идет под их винтовки «М16». Но в этом-то и прелесть «беретты»: она мультикалиберная, даже и не выговоришь с ходу. То есть когда на этой пушке меняешь ствол с затвором, то меняешь и ее калибр. Так что с боеприпасом у меня порядок – хватит, чтобы залить рыжего здоровяка свинцовым дождем, да еще и останется.

Когда я встал на краю пролома, сзади донесся тонкий, певучий голосок, напоминающий журчанье весеннего ручейка и очень не вяжущийся со всем происходящим:

– Сюда идут…

Куча внизу шевелилась, я не оглядывался, напряженно целясь.

– Сюда идут люди, – повторила девочка. – Быстро. Опасные. Окружили. Сейчас будут тут.

Она говорила отрешенно, будто издалека наблюдала за чем-то, что ее не очень-то и касалось.

– Откуда ты знаешь? – спросил я. – Я никого не…

– Чувствую.

Блин, чувствует она! Помимо воли оглянулся – девочка стояла посреди зала, слепо таращась в пространство. Или, вернее, она слепо таращилась на меня – причем, судя по наклону головы, внимание ее снова было приковано к моей пояснице, к потайному карману на куртке, к лежащей там бутылочке… Которая вдруг начала нагреваться.

Для меня это стало самой большой неожиданностью из всех, что произошли за сегодня. Тоник в бутылькé не раскалился, но потеплел так, что я это явственно ощутил сквозь стекло, подкладку и рубаху. Такое чувство, что изменение температуры было откликом на присутствие девчонки, на ее взгляд… Но как жидкость в бутылке может среагировать на человеческое внимание? Лес забери все эти чудеса!

– Что происходит, малая? – спросил я. – Какого хрена эта штука…

Тут внизу громко треснуло. Надо полагать, бородач под кирпичами догадывался, что сверху его держат под прицелом, а может, даже видел меня сквозь щели – короче, он не просто так лежал, он готовился. И, выбрав момент, ломанулся прочь в облаке разлетевшихся обломков. С такой впечатляющей скоростью, что я не успел его подстрелить. То есть я бы успел, если бы меня не отвлек отряд, показавшийся на раздолбанной асфальтовой улице, в начале которой стояла двухэтажка.

Две пары бойцов приближались мелкими перебежками. Один вскинул руку, показал на меня, потом сделал жест, будто обращаясь к кому-то, кого я не видел. Там что, еще кто-то к двухэтажке подгребает? То есть ее окружают, как слепая и сказала?

Рыжего бородача внизу уже не было – пробежав вдоль стены, он исчез в густых лопухах. Я снова оглянулся и обомлел, поняв, что девчонки в зале тоже нет. Слиняла, пока смотрел наружу. Ну то есть красавец я – влез в непонятную разборку этих двоих, теперь они исчезли, а я остался в окруженном здании.

Вот только кто эти люди, которые меня обложили? Или они не меня конкретно пасут? Надо как-то выбираться… Куда девчонка могла убежать? Или вниз по лестнице или вон в ту подсобку, дверь которой виднеется в углу. Я побежал было к лестнице, но услышал шаги: в «птеку» поднимались сразу несколько человек.

– Ствол на пол и замри! – донеслось снизу.

Сделав одиночный выстрел в проем лестницы, я отскочил к двери подсобки. Раздался знакомый женский голос:

– Стас, не стреляй! Тебя окружили, лучше сдайся!

Вот так! Это же Аля, сестра майора Шульгина, командующего ренегатами из Армии Возрождения. Мы с ней расстались вполне мирно, перед тем весело проведя время на берегу уединенного озера, а теперь что получается, она своих людей за мной привела?

Из подсобки я дал еще один одиночный, чтобы тормознуть их на лестнице, потом стянул со спины рюкзак. Там лежал дневник Травника, который не должен находиться ни в чьих руках, кроме моих. Вытащив тетрадь, свернул трубкой и сунул в дыру, оставшуюся на месте вырванного шмата бетона. Дыра не очень большая, но глубокая, и я вбил в нее тетрадь сильным хлопком ладони. Потом встал на одно колено возле двери подсобки и в третий раз выстрелил по лестнице, на которой мелькнул силуэт.

Снова раздался голос Али:

– Стас, прекрати!

– Эй, ты! – прокричал другой голос, мужской, властный. – Слышь, охотник?

– Ну? – громко ответил я, выуживая из потайного кармана тускло светящийся зеленым бутылек с тоником.

– Мутанту хвост гну! Охренел, смерти ищешь?!

– Нет, простого человеческого счастья, – пробормотал я, сжимая тоник в кулаке и быстро оглядываясь.

– Что ты там лопочешь? Щас мы тебя завалим!

– Григорий! – подала голос Аля.

– Не вмешивайся, Алина! Охотник, слушай внимательно: даю пять секунд. Потом швыряем туда пару гранат. И все, конец тебе, ты это понимаешь, гнида лесная?!

Ну вот, еще и обзывается. Мы не выносим людей с такими же недостатками, что и у нас. Этот майор Шульгин мне с первых слов не понравился – наглый слишком и резкий, судя по манере говорить. И самоуверенный. Тринадцать гребаных мутантов, как говорил один мой знакомый, я и сам такой! Но к себе я отношусь с пониманием и одобрением, а этот Шульгин… нахальный, самодовольный, заносчивый тип. Наверное, и бабам нравится. Так и хочется с ходу дать в бесстыжую рожу. Мне небось тоже многие с первого взгляда хотят двинуть.

Они ждали ответа, а я медлил, выискивая взглядом другой схрон. Прятать и дневник и тоник в одном месте плохо, нужно что-то еще. Но подсобка эта аптечная – просто бетонный короб с дверным проемом… Ага, вот!

Залепленная паутиной дыра темнела в дальнем углу, и я прыгнул туда, крикнув:

– А на кой мне выходить? Вы меня, может, хотите просто завалить без сопротивления! И гранат у вас нет!

– Есть у них… у нас гранаты, Стас! – прокричала в ответ Алина.

А братец ее майор добавил:

– Ты нам нужен живой. По возможности.

Живой, значит? Любопытно. Я стволом приподнял паутину и сунул под нее тоник. Поглубже сунул, пока бутылек не уперся во что-то. Потом снова прикрыл паутиной, развернулся и прокричал:

– Так зачем я вам?

– Все, я до трех досчитал! – ответил Шульгин. – Скажи жизни «пока-пока»!

Почему-то я ему поверил, голос у него был такой… ну, как у меня, когда я обещаю нечто, что непременно собираюсь выполнить. Поэтому я ответил:

– Хорошо, выхожу! Спокойно там, пальчики с крючков уберите!

Шагнул к проему, положил «Карбайн» на пол, поднял руки. Оно, конечно, один известный мужик когда-то сказал: тот, кто может отказаться от свободы ради безопасности, не достоин ни свободы, ни безопасности. Красиво сказал, возвышенно. Но у меня философия попроще, я считаю, что люди делятся на два типа: на пока еще целых и на тех, кого подорвали гранатой. Сам я до сих пор относился к первой категории и хочу, чтоб и дальше было так. Поэтому я вышел из подсобки с поднятыми руками и после окрика: «На колени, падла!» – опустился на колени. И без дальнейшего сопротивления дождался, когда с лестницы один за другим появятся пятеро. Двое были обычными с виду бойцами с «калашниками» в руках, третий – старый знакомый Шутер, низкорослый дезертир из разгромленной мной сводной банды Метиса. Некоторое время назад я пощадил Шутера, хотя должен был бы пристрелить, но теперь он особого дружелюбия не проявил, а сделал морду кирпичом, будто не узнал. Четвертым оказался красивый вихрастый мужик с голубыми глазами, смахивающий на этакого разудалого донского казака и вооруженный пистолетом. А пятой – Аля. Чертами лица они с вихрастым были схожи.

Должно быть, своим сопротивлением я майора Шульгина слегка достал, потому что, приблизившись, он заехал мне рукоятью пистолета между глаз. Сильно так заехал, смачно – я грохнулся на спину, еще и затылком ударился. Стоя надо мной и покачивая пистолетом, командир ренегатов, покинувших Армию Возрождения, сказал:

– Что-то ты какой-то мелкий, я думал, покрупнее будешь. Сейчас у нас с тобой, охотник, состоится разговор. Такой серьезный разговор, мужской, после которого ты, может, и не выживешь.