Текст книги "«Хозяин морей» и битва за Америку"

Автор книги: Андрей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Вальхерен расположен в устье реки Шельды и должен был стать базой для наступления на Антверпен. На пути англичан стоял укрепленный город Флюшинг, который защищал небольшой французский гарнизон под командованием генерала Монне. Англичане не спешили наступать, и эта задержка позволила французам направить подкрепления. Генерал Монне затопил остров, расположенный большей частью ниже уровня моря, что еще более затруднило действия британцев. Тогда их флот предпринял массированную бомбардировку города Флюшинга, и 15 августа французы начали переговоры о капитуляции. Локальный успех графа Чатама не получил развития – англичане не могли определить направления дальнейшего наступления. Между тем французский маршал Бернадот, незадолго до этого неудачно действовавший в битве при Ваграме, получил командование над Антверпенской армией. Стремясь восстановить свою репутацию, Бернадот энергично взялся за организацию обороны, укрепил Антверпен и предотвратил все попытки англичан продолжить наступление. Французы успели вывести свой флот из Флюшинга и укрыли его в Антверпене. Среди британцев, которые находились в болотистой местности острова Вальхерен, вспыхнула эпидемия малярийной лихорадки. Каждый день умирали в среднем сто человек, и после месяца тяжелых потерь английское командование приняло решение покинуть континент. Минимум 4000 британцев умерли от болезней.

Во время экспедиции Кохрейн разрабатывал свои планы в помощь военному командованию. В числе прочего он предложил Адмиралтейству использование десяти кораблей с бомбами, однако советы капитана приняты не были.

Осенью 1809 года Кохрейн внимательно изучал материалы дела лорда Гамбье. Он планировал взять реванш.

В январе 1810 года открылась сессия парламента. В палате лордов собирались вынести благодарность адмиралу Гамбье. В ответ Кохрейн выступил с инициативой в палате общин.

29 января он предложил представить протокол суда над Гамбье в парламенте. Кохрейн хотел инициировать дебаты и готовился предъявить убедительные аргументы. Инициатива была поддержана Джозефом Марриетом (отцом Фредерика Марриета) и рядом сторонников Кохрейна, включая сэра Фрэнсиса Бардета и Сэмюэла Уайтбрэда.

Члены палаты общин получили на руки не протокол суда над лордом Гамбье, а только вердикт суда. Сторонники Кохрейна были в меньшинстве, и палата общин решила вынести благодарность адмиралу Гамбье.

Решение парламентариев по данному вопросу не соответствовало мнению многих моряков британского флота. Капитан Фрэнсис Остин – брат писательницы Джейн Остин – писал Кохрейну годы спустя:

«Я должен сознательно заявить, что… вы не были поддержаны правильным образом, и если бы были, то и результат получился бы совершенно другой. Многое объясняется тем, что лорд Гамбье находился под влиянием окружавших его людей, которые готовы были пожертвовать честью своей страны ради удовлетворения чувства собственной неприязни к вам и испытывали раздражение оттого, что младший офицер занял их место» [86]86
  Cordingly, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 219.


[Закрыть].

Провал Вальхеренской экспедиции сопровождался рядом драматических событий в мире британской политики. Военный секретарь лорд Каслри вызвал на дуэль Джорджа Каннинга, министра иностранных дел. Они стрелялись 21 сентября 1809 года и сделали по два выстрела. Вначале оба промахнулись, но затем Каслри ранил своего оппонента в бедро, сам при этом не пострадав. Здоровье Каннинга вскоре восстановилось, но оба министра покинули кабинет. Глава правительства, престарелый герцог Портленд также ушел в отставку и вскоре скончался. Новым премьер-министром стал Спенсер Персиваль, который был канцлером казначейства в кабинете Портленда.

В феврале 1810 года палата общин собралась уделить пристальное внимание Вальхеренской экспедиции и создала специальный комитет. Правительство решило сделать слушания закрытыми. В кабинете опасались обнародования вопиющих фактов и свидетельств некомпетентности военного руководства экспедицией.

Решение правительства вызвало возмущение радикалов Вестминстера. Джон Гейл Джонс – секретарь Британского форума, общества дискуссий в Ковент-Гарден, – выступил с активным протестом против нарушения принципов демократии, расклеив плакаты на стенах. Он был арестован и брошен в тюрьму Ньюгейт без суда и следствия.

12 марта сэр Фрэнсис Бардет поднялся со своего места на скамье в палате общин и заявил, что арест Джонса является нарушением Великой хартии вольностей [87]87
  Великая хартия вольностей (лат. Magna Charta Libertatum, англ. The Great Charter) – грамота, подписанная английским королем Иоанном Безземельным 15 июня 1215 г. Написана на латинском языке, содержит 63 статьи. Подписанию В. х. в. предшествовало восстание баронов, которые были недовольны усилением королевской власти. В восстании участвовали также рыцари и горожане, выступавшие против налогового гнета, притеснений со стороны королевских чиновников и неудачной внешней политики короля. Большинство статей В. х. в., закрепившей временную победу баронов над королем, отражало интересы феодальной аристократии. В. х. в. гарантировала соблюдение королем феодальных обычаев по отношению к его вассалам – баронам, запрещала взимать субсидии с феодалов без их согласия, судить баронов иначе как судом равных им по званию пэров; она ликвидировала право короля вмешиваться в юрисдикцию феодальных курий и создавала комитет из 25 баронов, который в случае нарушения хартии королем мог начать против него войну… Всем свободным людям гарантировалась защита от произвола чиновников (из Большой советской энциклопедии).


[Закрыть]. Не получив поддержки в парламенте, Бардет опубликовал свою речь в Cobbett's Weekly Political Registerвместе со страстным обращением к избирателям Вестминстера. Палата общин приняла решение арестовать Бардета и направить его в лондонский Тауэр.

Центр британской столицы стал ареной острого политического противостояния властей и радикальных противников нарушения принципов демократии, которое переросло в беспорядки. Узнав о готовящемся аресте своего лидера, сторонники Бардета собрались вокруг его дома и забрасывали грязью и мусором прохожих, которые отказывались кричать: «Бардет навсегда!» Толпы людей заблокировали подходы к Тауэру. Пикадилли, Альбемарль Стрит и Сент-Джеймс Сквер оказались во власти хаоса и насилия. Хулиганы выбили окна в домах лорда Каслри, премьер-министра Спенсера Персиваля и других видных политиков. Были случаи самого вопиющего вандализма – погромщики врывались в дома и крушили все вокруг.

Подобное было в 1780 году, и правительство хорошо усвоило уроки прошлого. Принимались энергичные меры – пушки Тауэра были подготовлены к бою, ров вокруг крепости заполнили водой, армия и гвардия встали на защиту порядка. Конная гвардия предприняла несколько атак на Пикадилли, но восставшие заблокировали улицу лестницами.

Бардет забаррикадировался в своем жилище и проводил встречи с другими радикальными лидерами. Кохрейн участвовал в ряде совещаний, а 8 апреля он решил действовать. Он прибыл в экипаже и привез с собой контейнер со взрывчаткой. Портье впустил его в дом. Кохрейн предложил Бардету совершить подрыв оснований внешней стены здания и заложить взрывчатку под фундамент. Он собирался защищать дом своего друга с той же страстью, с какой некогда оборонял форт Тринидад. Нападавшие подорвались бы на мине, если бы попытались проникнуть в дом Бардета. Последний пришел в ужас от предложения бескомпромиссного капитана и заявил, что не намерен противодействовать своему аресту методами насилия. Кохрейн был расстроен. Его попросили забрать бочонок с порохом, что он немедленно сделал и удалился.

Ранним утром следующего дня вооруженный сержант и его помощники проникли в дом через окно и взяли Бардета под стражу. Арестованный был доставлен в Тауэр и оставался в заключении до роспуска парламента 21 июня.

До окончания сессии парламента Кохрейн представлял Бардета. Он подал петицию с протестом против заключения своего друга и союзника в тюрьму, подписанную избирателями.

Кохрейн не хотел, чтобы его приравнивали к радикальным политикам, которые теперь считались врагами государства. Он продолжил свою кампанию критики порядков во флоте и обратил внимание членов палаты на систему назначения и выплаты пенсий. При этом он вновь задевал наиболее влиятельных людей,

11 мая он обратился к шумной аудитории палаты и привел в своем выступлении множество статистических данных. Он сделал впечатляющее сравнение размеров пенсий офицеров, проливавших кровь за родину, и чиновников.

Оказалось, что адмирал получает годовую пенсию 410 фунтов стерлингов, капитан – 210, а служащий билетной кассы – 700! Тринадцать дочерей погибших адмиралов и капитанов вместе получают сумму меньшую, чем вдова комиссионера флота. Храбрый сэр Сэмюэл Худ [88]88
  Кохрейн говорил не о лорде Худе (1724 – 1816), а о его кузенесэре Сэмюэле Худе (1762 – 1814).


[Закрыть], потерявший руку, получает пенсию 500 фунтов стерлингов, а ушедший на покой в добром здравии секретарь Адмиралтейства имеет 1500 фунтов в год! Кохрейн подсчитал, что пенсии всех раненых офицеров британского флота вместе с пенсиями жен и детей погибших офицеров составляют в сумме величину меньшую, чем синекура лорда Ардена (20 358 фунтов стерлингов).

«Знает ли страна об этой несправедливости?» [89]89
  Cordingfy, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 224.


[Закрыть]– вопрошал Кохрейн. После этого он начал бескомпромиссную критику влиятельнейшего семейства Уэллесли и привел еще более наглядные и ошеломляющие сравнения. Лорд Кохрейн продолжал изобличать несправедливость, к радости одних и огорчению других членов палаты общин.

Когда Кохрейн закончил говорить, ему ответил Уильям Уэллесли-Поул. Во-первых, он сказал слово в защиту своего семейства и его привилегий. Во-вторых, Уэллесли-Поул дал совет капитану Кохрейну. Он занимал пост секретаря правления Адмиралтейства и хорошо знал выдающиеся качества и заслуги своего критика. Совет заключался в том, что Кохрейну лучше сохранять верность своей профессии морского офицера и с честью служить стране, чем делать пагубные ошибки. Он предсказал, что Кохрейн станет жертвой обмана недобросовестных дельцов от политики, которые используют его имя в собственных целях.

Адмиралтейство требовало, чтобы Кохрейн вновь вышел в море на своем фрегате. У него были иные планы. Кохрейн хотел продолжать эксперименты с зажигательными устройствами. Кроме того, он должен был посетить Мальту и урегулировать давние дела, связанные с действиями призового суда.

Этот специальный суд по морским делам, в том числе связанным с оценкой захваченных судов, имел дурную репутацию. Кохрейн обвинял членов суда в коррупции и решил вывести их на чистую воду.

3 июня 1810 года он обратил внимание членов палаты общин на несправедливые решения суда, но не был поддержан. Неутомимый борец с коррупцией решил провести собственное расследование и отправился в путь.

Он добрался до Гибралтара на своей яхте. Это плавательное средство было ранее отбито Кохрейном у французов и выкуплено им в целях использования для личных нужд. В Гибралтаре он переместился на британский бриг, взявший курс на Сицилию.

Моряки горячо и с энтузиазмом приветствовали прославленного капитана. Они сочувствовали его делу и оказывали Кохрейну всяческую поддержку.

В Мессине он провел эксперименты с минометом, конструкцию которого сам изобрел. Сицилия богата серой, и Кохрейн посещал ее месторождения. Он обратил внимание на убийственное действие диоксида серы: когда ее поджигали, облака ядовитого газа уничтожали вокруг все живое. В голове Кохрейна родилась идея создания химического оружия.

Из Сицилии он отправился на Мальту и достиг большой гавани Ла-Валетга 20 февраля 1811 года. На Мальте находился офис суда, который был главной целью путешествия Кохрейна. Этот суд налагал штрафы на моряков и делал удержания денежных сумм. Кохрейн хотел добиться справедливости для всех и имел личный счет к местному суду.

Регламент работы суда, размеры штрафов и удержаний определялись актами парламента. На Мальте были свои порядки, местные судьи допускали незаконное совмещение должностей и сами составляли таблицу штрафов и удержаний. Она не была доступна для общего ознакомления, хотя по закону эта информация должна быть открытой.

Кохрейн не нашел иного способа достижения своей цели, кроме незаконного. Он выкрал таблицу, но был пойман с поличным. Его обязали вернуть таблицу в течение двух дней, но он этого не сделал.

Капитан-парламентарий был арестован и посажен в тюрьму, однако друзья вскоре помогай ему бежать. Заключенный перепилил решетку и спустился по веревке. В гавани его ждала быстроходная лодка, которая доставила беглеца на судно.

Кохрейн вернулся в Лондон 11 апреля. Судья Высокого суда Адмиралтейства получил рапорт о поведении Кохрейна на Мальте. Суд счел, что оно было проникнуто духом презрения. В то же время мальтийский суд, по мнению юристов Адмиралтейства, в сложившихся обстоятельствах в отношении Кохрейна поступал правильно.

6 июня Кохрейн инициировал дебаты в палате общин по вопросу о действиях судов. Попытка была неудачной, и позднее он предложил создать специальный комитет. Хотя действия Кохрейна ни к чему не привели, он был прав в своих оценках. Последовавшие события это подтвердили, и были зафиксированы новые вопиющие факты злоупотреблений и коррупции членов суда на Мальте.

Оставшееся время парламентской сессии Кохрейн посвятил вопросам о выплатах жалованья, об условиях жизни моряков и условиях содержания военнопленных.

Задержки выплат жалованья были предметом недовольства моряков на протяжении многих лет. Они стали причиной бунтов на кораблях в Спитхеде и Норе в 1797 году. Отправившись в дальнее плавание, моряки не видели денег годами. Это было тяжело для людей на службе Его Величества, но еще страшнее для их семей. Кохрейн привел конкретные примеры названных нарушений и получил ответ от Чарльза Йорка, первого лорда Адмиралтейства. Йорк заявил, что поздно рассматривать этот вопрос в самом конце парламентской сессии. Он добавил, что корабли подолгу находятся на дальних станциях и избежать задержек с выплатами жалованья невозможно.

Места содержания военнопленных – мрачные тюрьмы или стоявшие в гаванях старые и гнилые суда – были переполнены людьми. Кохрейн посетил Дартмур, где находились 6000 военнопленных. Он видел, как они часами стояли под дождем в очереди за едой. Пища была несъедобной, а несчастные промокали насквозь и не имели возможности сменить одежду.

Кохрейн рассказал коллегам-парламентариям об увиденном. Внимание к условиям содержания военнопленных было политически невыгодным проявлением гуманизма, и лишь малое число членов палаты общин решились поддержать Кохрейна.

ЛЮБОВЬ ВСЕЙ ЖИЗНИ

Кохрейну было тридцать шесть лет, когда он влюбился. В романтический век Байрона избранницами героев становились роковые красавицы. Девушка капитана Кохрейна была яркой брюнеткой, нежной и женственной, совсем юной и очень хорошенькой. Ее звали Кэт (Kate). Он полюбил ее с первого взгляда и будет обожать до последних дней.

Кэт (Кэти) была сиротой, ее полное имя – Катерина Корбет Барнс. Кохрейн встретил Кэт, когда она жила вместе с тетей в Лондоне. Тетя была вдовой, ее звали миссис Джексон. Дом достался ей от брата, Джеймса Корбета. Миссис Джексон отвечала за воспитание Кэт и направила ее в школу, расположенную в Бакингемшире.

Девушке было шестнадцать или семнадцать лет, когда она встретила Кохрейна. Их познакомил капитан Натаниэль Кохрейн – кузен Томаса и друг миссис Джексон.

В 1812 году Томас Кохрейн жил в большом доме своего богатого дяди Басила на Портман Сквер. Кэт и ее тетя жили поблизости. В январе и феврале Томас и Кэт виделись несколько раз. Он сделал ей предложение, но девушка его не приняла.

Томас серьезно заболел. Кохрейны послали слугу, который сообщил Кэт плохую весть – Томас умирает. Капитан Натаниэль Кохрейн пришел к девушке и попросил ее походить под окнами дома тяжелобольного. Она выполнила просьбу, и Томас смотрел на нее из окна своей спальни. Он выглядел, как мертвец.

«Мое сердце смягчилось при виде этого великого человека, героя сотни боев» [90]90
  Cordingfy, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 231.


[Закрыть], – вспоминала Кэт.

Кохрейн выздоровел и имел беседу с миссис Джексон. Он сказал, что хочет жениться на Кэт, но это нужно сделать в Шотландии, тайно. Причина секретности состояла в том, что у дяди Басила были иные виды на женитьбу своего племянника. Он выбрал невесту для Томаса – богатую наследницу и дочь чиновника Адмиралтейства. Томас должен был унаследовать графский титул, а дядя собирался выделить ему значительную часть своего имения, если он женится на богатой наследнице. Дядя планировал восстановить состояние обедневших графов Дандональдов, но Томас вовсе не хотел жениться ради денег. Вместе с тем он не желал расстраивать дядю.

Объяснив миссис Джексон мотивы своего поведения, Кохрейн далее изложил конкретный план действий. Они поедут вместе с Кэт до шотландской границы и зарегистрируют брак в деревне Аннан.

Тетя невесты согласилась с предложением Кохрейна и взяла с него письменное обещание, что он женится на Кэт немедленно по прибытии в Аннан. Служанка тети по имени Энн Мок-схэм должна была сопровождать жениха и невесту и наблюдать за церемонией регистрации брака.

Кохрейн принял условия тети, и 6 августа 1812 года он, его невеста и двое слуг отправились в путь. Они ехали в почтовой карете – Томас, Кэт и Энн внутри экипажа, слуга Кохрейна вместе с кучером. Дорога была утомительной, лошади скакали день и ночь, жених и невеста засыпали в экипаже.

Наконец они преодолели более трехсот миль и достигли деревни Аннан вечером 8 августа. Кохрейн вздохнул спокойно и уверил Кэт, что все хорошо.

Кучер остановил экипаж у имения Куинсбери Армс. Хозяйкой имения была пожилая шотландка. Она говорила на английском языке с таким акцентом, что Кэт с трудом ее понимала.

Кохрейн был в игривом настроении, но он явно торопился. Жених уселся за стол в главной комнате и написал несколько слов о том, что избегает публичного бракосочетания и берет в законные жены Катерину Корбет Барнс. Он поставил свою подпись, а затем написал слова, которые должна была скопировать Кэт.

Кэт послушно сделала то, ради чего проехала более трехсот миль. Она письменно заявила, что сэр Томас Кохрейн (лорд Кохрейн) становится ее законным мужем, и обещала сохранять тайну бракосочетания; факт замужества будет обнародован, когда она получит соответствующее письменное разрешение от своего мужа. Затем она поставила свою подпись.

Кохрейн пригласил слуг и попросил их прочитать текст и поставить подписи. Ричард Картер и Энн Моксхэм сделали то, о чем он просил.

Слуги удалились в отведенные для них комнаты, а Кохрейн удивил Кэт. Он вздернул руки вверх и исполнил матросский танец хорнпайп. Он сказал измученной Кэт, что она стала его женой навсегда.

Кэт не была в этом уверена. Она не увидела ни священника, ни церкви. Именно так женятся в Шотландии?

Кохрейн уверил ее, что все хорошо. Затем он поразил Кэт еще раз, заявив, что должен немедленно вернуться в Лондон. Дело в том, что его дядя собирается жениться 11 и 12 августа и Томас обязательно должен присутствовать на свадьбе. Он сказал жене, что слуга обеспечит ее обратное путешествие. Кохрейн поцеловал Кэт и уехал в Лондон в почтовой карете.

Она очень устала и направилась в свою комнату вверх по лестнице. Хозяйка освещала ступеньки. Кэт сказала, что хочет принять ванну. Шотландка ответила, что в Куинсбери Армс нет ванны. Тогда Кэт попросила воды, но пожилая женщина сказала, что много стирала и израсходовала всю воду.

Как вы называете это место, где нет воды для людей и нет ванны? – спросила Кэт.

Это Куинсбери Армс в Аннане, – ответила пожилая леди [91]91
  Cordingly, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 233.


[Закрыть].

Кэт вернулась в Лондон вечером 13 августа и вновь поселилась в доме миссис Джексон. Ее ждал свадебный торт, а затем пришел Томас.

Кохрейн решил, что они проведут медовый месяц на острове Уайт. 18 августа в сопровождении тех же слуг они отправились к южному побережью Англии. Томас и Кэт пересекли пролив, сошли на берег и поселились в коттедже. Их соседями были лорд и леди Спенсер. В свое время лорд Спенсер помог Кохрейну с продвижением по службе, будучи первым лордом Адмиралтейства.

Вернувшись в Англию, молодожены отправились в Холли Хилл, имение Кохрейна, и оставались там до открытия новой сессии парламента.

АНГЛИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВ

В июне 1812 года Соединенные Штаты Америки объявили войну Великобритании. Американцы с успехом вели боевые действия на море, и британский флот в Атлантическом океане нуждался в существенном усилении.

Английские газеты писали, что Томас Кохрейн может быть послан в Америку с эскадрой фрегатов. 6 июля 1813 года газета Morning Chronicleобъявила, что Кохрейн будет командовать кораблем Сатурнв Северной Америке.

Сведения оказались неверными, но репутация Кохрейна была по-прежнему высокой и на него возлагались большие надежды. В это время дядя Томаса – вице-адмирал сэр Александр Кохрейн – был назначен главнокомандующим Североамериканской морской станцией. Томас Кохрейн получил отличный шанс продолжить карьеру морского офицера, когда дядя предложил ему стать капитаном своего 80-пушечного флагманского корабля Тоннант.

Александр Кохрейн отправился в Америку на фрегате, чтобы принять командование военно-морскими силами. Он поручил капитану Кохрейну контролировать процесс снаряжения корабля Тоннанти его подготовки к плаванию. Судно стояло на верфи в Чатаме.

Томас Кохрейн выполнял задание дяди и в то же время посещал фабрику в Сити, где изготовлялись опытные образцы осветительных ламп для флота. Эти лампы были его изобретением. Он также работал над дизайном газовых ламп для освещения улиц.

Капитан Кохрейн и его юная жена Кэти жили в доме на Грин Стрит. Супруга была беременной, и Кохрейны ожидали рождения первенца.

Томас Кохрейн должен был выйти в море после длительного перерыва. Он готовился к новой кампании, которая обещала хорошие перспективы. Увы, в этот раз ему не суждено было взойти на капитанский мостик большого судна.

Эндрю Кохрейн-Джонстон, один из семи дядей Томаса Кохрейна. Этот человек сыграл разрушительную роль в судьбе прославленного капитана. Граф Дандональд, старший брат Кохрейн-Джонстона, назвал его «беспринципным негодяем, жуликом и трусом» [92]92
  Cordingly, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 237.


[Закрыть]. Дядя Томаса служил в армии, к 1797 году стал полковником, после чего был назначен губернатором Доминики. Правление Кохрейн-Джонстона в Вест-Индии отмечено многочисленными фактами коррупции, насилия и шантажа. Он был снят с должности в 1803 году, предстал перед трибуналом, однако был оправдан. Его супруга умерла на Доминике, и он женился на креолке – богатой наследнице. Вскоре они развелись. Вернувшись в Англию, Кохрейн-Джонстон стал другом Коббета. Именно он представил капитана Кохрейна Коббету перед выборами в Хонитоне и сам стал членом парламента от одного из «гнилых местечек». Он вернулся в Вест-Индию, где Александр Кохрейн – главнокомандующий военно-морскими силами Великобритании в районе Подветренных островов – назначил его агентом призового суда в Тортоле. Адмирал горько пожалел об этом назначении – Кохрейн-Джонстон вновь отметился взятками и другими грязными делами.

В мае 1813 года Эндрю Кохрейн-Джонстон познакомился с прусским аристократом, который назвался капитаном де Беранже. Его полное имя – барон Шарль Рандом де Беранже (Charles Random de Berenger). Это был мужчина средних лет и больших способностей. Он имел связи в высших сферах британского государства и давал советы по военным вопросам герцогу Камберленду. Беранже также делал чертежи для самого принца-регента Великобритании [93]93
  В 1811 году король Георг Ш был признан недееспособным, и его старший сын принц Уэльский был провозглашен принцем-регентом.


[Закрыть].

Кохрейн-Джонстон убедил Александра Кохрейна, что Беранже может быть очень полезен Томасу Кохрейну в подготовке корабля к плаванию. В частности, Беранже был хорошим стрелком, а для войны с американцами нужно было иметь стрелков на корабле и специально тренировать воинов. У прусского умельца также были какие-то новые идеи по тактике абордажа, и он разрабатывал огнеметное устройство.

Томас Кохрейн познакомился с Беранже и не разглядел опасности. Кохрейн-Джонстон и Беранже были аферистами большого масштаба. Они решились на финансово-политическую авантюру с целью обогащения.

Ранним утром 21 февраля 1814 года Беранже постучался в дверь таверны в Дувре и потребовал встречи с хозяином заведения. Он заявил, что привез вести чрезвычайной важности. Их нужно немедленно передать вице-адмиралу Фоли – командующему адмиралу в Диле, и для этого нужны лошадь и наездник. Беранже был одет в серую шинель и красный военный мундир, на его груди красовалась большая звезда. Запомним, что мундир был красным – эта деталь приобретет большое значение в ходе последующих событий.

Беранже сидел в таверне и писал письмо адмиралу Фоли. Он объяснил, что прибыл на судне из Кале и должен срочно проследовать в Лондон с депешами. Новости были ошеломляющими – члены антинаполеоновской коалиции одержали окончательную победу над общим врагом!

«Бонапарт был захвачен группой казаков Сакена, которые немедленно расчленили его тело и разделили эти части между собой. Генерал Платов спас Париж от разрушения и сожжения. Государи-союзники находятся там, и всюду белые кокарды; ясно, что мир будет заключен немедленно» [94]94
  Cordingty, D.Cochrane the Dauntless. The Life and Adventures of Admiral Thomas Cochrane, 1775 – 1860. Bloomsbury, London, 2007. P. 239.


[Закрыть].

Беранже подписался именем подполковника Р. дю Бурга – адъютанта лорда Каткарта, который был послом Великобритании в России.

Посыльный повез письмо в Дил, а Беранже вызвал почтовую карету и отправился в Лондон. Южные графства окутал туман, и адмирал Фоли не мог использовать телеграф для связей с Адмиралтейством. Беранже заявил, что он распространит новость всюду, где будет менять лошадей. По дороге он щедро раздавал чаевые – золотые наполеоны.

Беранже достиг столичного пригорода и пересел в другой экипаж. Затем он прибыл в дом лорда Кохрейна на Грин Стрит. Беранже не застал Кохрейна. В тот день капитан завтракал с Кохрейн-Джонстоном и биржевым брокером по имени Ричард Батт, а после завтрака отправился на завод, где делали его лампу. Он пробыл на заводе совсем недолго. Явился слуга и сообшил, что лорда Кохрейна дома ожидает армейский офицер, желающий срочно его увидеть. Кохрейн подумал, что военный привез новости от его брата – майора Уильяма Кохрейна, служившего в армии Веллингтона в Испании. Он поспешил домой и был удивлен, увидев Беранже.

Пруссак сказал Кохрейну, что он испытывает серьезные финансовые затруднения и в настоящее время является узником тюрьмы Кинге Бенч, куда заключен за долги. Он умолял Кохрейна принять его на борт корабля Тоннант,который должен был скоро отправиться в Америку, и тем самым спасти от кредиторов.

Кохрейн ответил, что он не сможет принять Беранже на военный корабль в качестве пассажира без разрешения Адмиралтейства. Тогда Беранже заявил о своем желании поменять одежду и попросил дать ему взаймы пальто и шляпу. Он объяснил это тем, что тюремный надзиратель или слуги заподозрят его в планировании побега, если увидят на нем военную форму. В таком случае он лишится привилегии некоторой свободы передвижения, которой пользуются заключенные в тюрьму за долги. Кохрейн дал ему черное пальто и старую шляпу. Беранже переоделся и скатал военную форму в рулон. Он обернул этот рулон полотенцем и покинул дом Кохрейна.

Лондон был уже взбудоражен слухами о смерти Наполеона. Выросли цены акций на бирже ценных бумаг. Цена государственной ценной бумаги, известной как Омниум,увеличилась с 27,5 до 30.

К полудню лорд-мэр не имел официальных подтверждений смерти Наполеона Бонапарта. Вдруг произошло событие, рассеявшее сомнения в этом: по Лондонскому мосту в направлении Чипсайда лихо промчался экипаж, украшенный лавровыми листьями. В экипаже сидели три французских офицера с белыми кокардами на шляпах. Эти люди разбрасывали бумаги, на которых было написано: «Да здравствует король! Да здравствуют Бурбоны!»

Цена бумаги Омниумподнялась с 30 до 32,5. Утром следующего дня, 22 февраля, по-прежнему не было официальных сообщений о смерти французского императора. Цена бумаги Омниумвновь упала до 27,5.

Вскоре стало ясно, что сообщение о смерти Наполеона было обманом. Биржа ценных бумаг создала комитет для проведения расследования скандального дела. Расследование показало, что шесть человек более всех выиграли от резкого увеличения цен: Эндрю Кохрейн-Джонстон продал ценные бумаги Консолси Омниумна сумму 510 000 фунтов стерлингов, брокер Ричард Батт продал этих же бумаг на сумму 392 000 фунтов, Томас Кохрейн продал все свои бумаги Омниумна 139 000 фунтов, три других спекулянта оказались людьми, одетыми в форму французских офицеров и устроившими мистификацию.

4 марта комитет биржи предложил вознаграждение за арест человека, назвавшегося полковником дю Бургом. Несколькими днями позже анонимный информатор сообщил, что иностранный полковник – это Беранже, его видели входящим в дом лорда Кохрейна на Грин Стрит в день большого обмана.

Узнав об этом, Кохрейн дал под присягой письменное показание о своих действиях и перемещениях в течение 21 февраля. Он рассказал о визите Беранже, описал и объяснил, как и почему предоставил одежду посетителю своего дома.

17 марта был выписан ордер на арест Беранже. Он был взят под стражу 8 апреля в Лейте, расположенном вблизи Эдинбурга.

Кохрейн попал под подозрение в совершении преступления по двум причинам: во-первых, он встречался с Беранже 21 февраля, во-вторых, он выиграл от скачка цен на бирже. Кохрейн инвестировал свои призовые деньги в ценные бумаги за несколько недель до скандала. Он дал своему биржевому брокеру Ричарду Батту задание продать бумаги Омниум,если цена увеличится на 1%. Эти бумаги были куплены по 28,25 и проданы по 29,5. Будь они проданы на пике цены (32,5), прибыль была бы большей. Кохрейн знал Батта в течение нескольких лет и впоследствии считал его невиновным в афере 21 февраля. Батт служил клерком на верфи в Портсмуте до того, как стал биржевым брокером. Он был преуспевающим дельцом и не имел долгов, однако его большой выигрыш во время скандальных событий стал основанием для подозрений в мошенничестве.

Над Кохрейном продолжали сгущаться тучи. В момент ареста Беранже имел при себе банкноты, выпущенные на имя Кохрейна. Лодочник Джордж Оделл выловил в Темзе сверток с разрезанным на куски красным военным мундиром; там же находились звезда и серебряный герб. Портной Соломон признал, что он продал мундир человеку по имени Беранже за три дня до рокового события.

Адмиралтейство следило за ходом расследования. Когда комитет биржи заявил о подозрениях в отношении Кохрейна, секретарь Адмиралтейства Джон Уилсон Крокер написал письмо подозреваемому с требованием объяснений. 22 марта Кохрейн письменно ответил на требование и приложил показания слуг, данные под присягой. Адмиралтейство уже назначило другого офицера исполняющим обязанности капитана корабля Тоннамивместо Кохрейна, и 7 апреля судно вышло в море.

У Кохрейна были весомые причины для беспокойства. В это время серьезно заболела Кэт, которая должна была вскоре родить ребенка. Она выдержала все испытания и 18 апреля родила мальчика, которому при крещении дали имя Томас Барнс Кохрейн,

Через два дня после рождения мальчика газеты объявили, что Беранже, лорд Кохрейн, Ричард Батт, Эндрю Кохрейн-Джонстон и еще четыре человека обвиняются в организации заговора; нарушители закона распространили лживое известие о смерти Наполеона Бонапарта, что спровоцировало рост цен на бумаги правительственных фондов.

Председателем суда, которому предстояло рассмотреть необычное дело, был лорд Элленборо – маститый юрист, видный деятель партии тори, член парламента и спикер палаты лордов. Он был врагом политиков радикального толка и отправил в тюрьму Коббета и Генри Ханта. Процессы против них были политически мотивированными.

Одно обстоятельство приобретало колоссальное значение для исхода дела в отношении Томаса Кохрейна. Должен ли он стоять в одном ряду с другими подозреваемыми в совершении преступления или его дело следовало вынести в отдельное производство? Есть свидетельство, что члены суда проявляли волнение по этому поводу. Кохрейн не дистанцировался от других подозреваемых и подставил себя под удар.