Текст книги "Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта"

Автор книги: Андрей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Шторм усиливался. Окрашенные кровью волны вздымали тела погибших и несли разрушенные корабли в направлении берега.

Капитан Блэквуд управлял буксировкой поверженного колосса «Сантиссима Тринидад». Он осуществил эвакуацию его команды и приказал сжечь судно. Та же участь постигла «Санта Анну».

«Французский главнокомандующий в данный момент у меня под рукой», – докладывал Блэквуд. Вильнёв наблюдал, как британцы распоряжаются тем, что еще несколько часов назад было мощным имперским флотом.

Что он мог предпринять, если его люди производили четыре выстрела из пушек за то время, за которое враги палили семь раз? Он решил поставить корабли в линию и не позволить англичанам разорвать ее. Как можно было сдержать натиск фанатичного Нельсона и его хорошо организованных профессионалов? Французы долго сидели и тренировались на кораблях, стоявших на якоре или на берегу, скрывались от неприятеля, спасались от погони – все это не могло не отразиться на психологии моряков и уровне их подготовки. Плавание в американские воды лишило Вильнёва многих сотен моряков, заболевших цингой, дизентерией и другими болезнями. Пришлось делать новый набор на берегу, и в бой пошли люди, не нюхавшие пороха и не знавшие, что такое морское плавание.

Реалист и вовсе не трус, Вильнёв сделал трудный выбор и повел свой флот навстречу Нельсону, которого он так долго боялся. Французский флагманский корабль яростно сражался с прославленными английскими экипажами и был разгромлен, а дезертирство Дюмануара лишило Вильнёва всяких надежд. Офицер, преданный императору, порой несправедливому и дававшему противоречивые приказы, болеющий за дело моряк и любящий муж, Вильнёв переживал величайшее горе. И кто может сказать, был ли адмирал-картограф Розильи лучше подготовлен к смертельной схватке?

Блэквуд написал жене:

«С прошлого вечера у нас тут самый ужасный шторм; с трудом корабли, буксирующие их [захваченные суда], держатся в отдалении от берега. Три, я думаю, должны быть потеряны, и с ними свыше 800 душ на каждом. Что за страшное проклятие – эта война».

В течение трех дней непрерывной бури англичане лишились двенадцати «призовых» судов, которые были разрушены в ходе буксировки. Британский флот не потерял в сражении ни одного корабля, и все они благополучно вернулись домой. Однако победители с великим трудом дотащили до берегов туманного Альбиона лишь четыре захваченных корабля из шестнадцати. Выжившие французы и испанцы искренне восхищались тем, как Коллингвуд и его офицеры управляли кораблями в условиях чудовищного шторма.

Совершил ли Коллингвуд ошибку, не выполнив последний приказ Нельсона? Ведь в итоге англичане потеряли большинство своих трофеев и утонуло множество моряков с обеих сторон. Можно ли об этом судить? Коллингвуд был опытным моряком, ответственным офицером и отменил приказ Нельсона вовсе не из желания действовать исключительно по-своему.

Коллингвуд решил игнорировать последний приказ Нельсона, во-первых, потому, что многие якоря были потеряны во время битвы, а во-вторых, потому, что хотел удалиться от опасного испанского берега и мелководья у мыса Трафальгар.

Он поступил благородно в отношении раненых испанцев, тела которых повсюду лежали на палубах захваченных англичанами кораблей. «Чтобы облегчить человеческие страдания, насколько это было в моей власти, – рассказал Коллингвуд, – я послал маркизу Солане, генерал-губернатору Андалузии, предложение, чтобы их страна позаботилась о своих раненых... Предложение было принято с великой благодарностью, выраженной не только губернатором, но и всей страной». Коллингвуд освободил большинство пленников.

Он составил рапорт Адмиралтейству об одержанной победе 22 октября на борту фрегата Euryalus. Рапорт был официально опубликован в The London Gazette 6 ноября 1805 года:

«Мы всегда будем горевать о смерти вице-адмирала лорда виконта Нельсона, который пал в час победы во время последнего сражения с врагом: она обязывает меня информировать моих лордов представителей Адмиралтейства о том, что 19-го числа текущего месяца главнокомандующий получил сообщение от кораблей, наблюдавших за движениями врага в Кадисе, о том, что объединенный флот вышел в море. Поскольку дули легкие западные ветры, Его светлость лорд сделал вывод о том, что они [корабли неприятеля] двигаются в сторону Средиземного моря, и немедленно направился на всех парусах к Гибралтарскому проливу [sic] с британской эскадрой, состоявшей из двадцати семи кораблей, три из которых 64-пушечные, и был информирован капитаном Блэквудом (чья бдительность в наблюдении и обнаружении движений врага заслуживает высоких похвал) о том, что они еще не прошли через пролив.

Ранним утром в понедельник 21-го числа текущего месяца... враг был обнаружен в шести или семи милях к востоку. Дул очень легкий, преимущественно западный ветер. Главнокомандующий немедленно послал сигнал флоту построиться в две колонны, чтобы двигаться в этом порядке. Такой способ атаки Его светлость лорд загодя предписывал, чтобы избежать неудобства и задержек, неизбежных при формировании обычной боевой линии. Вражеская линия состояла из тридцати трех кораблей, из которых восемнадцать были французскими, а пятнадцать испанскими, под общим командованием адмирала Вильнёва. Испанцы под началом Гравины развернули носы своих судов к северу и сформировали очень плотную и правильную линию. Но поскольку способ атаки был необычен, то структура их линии была новой. Линия представляла собой полумесяц, выпуклый в подветренную сторону. Поэтому, направляясь в их центр, я столкнулся с тем, что их авангард и тыл оказывались позади траверза [15]15
  Траверз – направление, перпендикулярное диаметральной плоскости судна.


[Закрыть]. До того как огонь был открыт, каждый их корабль находился от соседнего примерно на длину каната к ветру (если мерить до носа и кормы), и была сформирована некая двойная линия. Выяснилось, что если находиться на их траверзе, то остается очень малый интервал между ними, и при этом они не мешали друг другу. Адмирал Вильнсв находился на борту корабля «Буцентавр», расположившегося в центре, флаг адмирала Гравины развевался на корабле «Принц Астурийский», расположившемся сзади, но французские и испанские корабли были перемешаны, и порядок судов не соответствовал порядку национальных эскадр.

Поскольку способ атаки был предварительно определен и информация доведена до коммодоров и капитанов, то требовалось подать лишь малое количество сигналов...

Дело началось в двенадцать часов. Первые корабли колонны прорвались сквозь вражескую линию, главнокомандующий атаковал примерно десятый корабль спереди, его заместитель атаковал примерно двенадцатый корабль с конца вражеской линии, и ее авангард оказался не у дел... Схватка была жестокой, вражеские корабли сражались с отвагой, которая делает их офицеров достойными высокого уважения, но атака была неотразимой, и благодаря Всевышнему, который управляет всеми событиями, вооруженные силы Его Величества одержали полную и славную победу. К трем часам пополудни многие вражеские суда капитулировали, их линия сломалась. Адмирал Гравина вместе с десятью кораблями присоединился к фрегатам, двигаясь в подветренную сторону, и взял курс на Кадис. Пять передних судов их авангарда изменили направление; они встали носами к югу... были атакованы, и большинство из них было захвачено; другие ушли, оставив эскадре Его Величества девятнадцать линейных кораблей (из которых два первоклассные, «Сантиссима Тринидад» [sic], и «Санта Анна») с тремя командующими – вице-адмиралом Вильнёвом, главнокомандующим, доном Игнасио Мария де Алава, вице-адмиралом, и испанским контр-адмиралом доном Валтасаром Идальго Киснеросом.

После такой победы, возможно, нет нужды восхвалять каждого командира в отдельности: само дело говорит о себе больше, чем я способен выразить словами. Все были в равной степени воодушевлены, прилагая все силы и служа своей стране с усердием, и все достойны того, чтобы их высокие заслуги были отмечены. Никогда высокие заслуги не были столь заметными, как в битве, которую я описал.

Achille (французский 74-пушечный корабль), после того как капитулировал, из-за плохой распорядительности французов загорелся и взорвался. Двести человек были спасены посыльными судами.

Во время битвы произошло событие, которое столь ярко продемонстрировало непобедимый дух британских моряков, сражающихся с врагами своей страны, что я не могу отказать себе в удовольствии описать его Их светлостям лордам. Корабль Temeraire, случайно или намеренно, был взят на абордаж французским кораблем, с одной стороны, и испанским судном – с другой; схватка была решительной, но в итоге флаги объединенного флота были сорваны, а на их места водружены британские флаги.

Такая битва не может обойтись без больших людских потерь. Мало сказать, что я оплакиваю вместе со всем британским флотом и британской нацией великую утрату – главнокомандующего, героя, чье имя будет увековечено, а память о нем будет всегда дорога его стране. Мое сердце разрывается от горькой печали о смерти друга. Я чувствовал привязанность к нему на протяжении многих лет и хорошо знал достоинства его разума, порождавшего неординарные идеи. Он пал с великой славой, но это не приносит успокоения... Его светлость лорд был ранен мушкетной пулей в левую часть груди примерно в середине баталии, немедленно послал ко мне офицера со словами прощания и вскоре после этого скончался.

Я также оплакиваю потерю отличных офицеров – Даффа, капитана «Марса», и Кука, капитана «Беллерофона»; я пока не имею других печальных известий.

Боюсь, что число павших очень велико. Я буду знать его, когда получу официальные рапорты; со времени битвы бушует шторм, и пока не в моей власти собрать эти отчеты с кораблей.

«Ройял Соверен» потерял все мачты, осталась одна фок-мачта, нетвердо стоящая. Я призвал фрегат Euryalus в ходе акции. Он находился на достаточно близком расстоянии и принял сигнал. Далее он рассылал мои сигналы, и капитан Блэквуд делал это с величайшим вниманием. После окончания битвы я переместил свой флаг на Euryalus. Отсюда мне проще давать приказы и собирать корабли. «Ройял Соверен» был взят на буксир... Весь флот теперь оказался в очень опасном положении. Многие корабли лишились мачт, все были разбиты, тринадцать кораблей набрали воды, находясь у мелководья вблизи мыса Трафальгар; и, когда я дал сигнал приготовиться бросить якоря, мало кораблей их имели, а канаты были прострелены. Но та сила доброго Провидения, которая помогла нам днем, сохранила нас и ночью. Ветер изменился на несколько стадий и отнес корабли от берега, кроме четырех захваченных кораблей без мачт, которые теперь стоят на якоре вблизи мыса Трафальгар. Я надеюсь, что они смогут продолжить движение, когда шторм закончится и опасность минует.

Описав, таким образом, действия нашего флота в этом сражении, я беру на себя смелость поздравить Их светлостей лордов с победой, которая, я надеюсь, увеличит славу короны Его Величества и послужит общественному благу нашей страны».

Вильнёв был отпущен позднее, в апреле 1806 года. Прибыв во Францию, он оповестил об этом Декрэ. Вильнёв был на пути в Париж, но вдруг этот склонный к меланхолии человек принял роковое решение.

Побежденный при Трафальгаре покончил жизнь самоубийством. 22 апреля его труп нашли в номере гостиницы. Причиной смерти была кинжальная рана.

«Вильнёв покончил с собой на постоялом дворе в Ренне, и, как всегда, в этом обвинили меня. На самом же деле признаки сумасшествия наблюдались у него еще во время морской кампании», – заявил Наполеон.

Новость о великой победе у мыса Трафальгар достигла Лондона вечером 5 ноября. Ее доставила самая быстроходная шхуна британского флага, Pickle. В час ночи офицер сообщил секретарю Адмиралтейства о триумфе англичан и смерти лорда Нельсона. Секретарь направил офицера к Бархэму. Секретарь и первый лорд тут же информировали  Питта, разбуженного в три часа ночи.

Лорд Фитцхаррис вспоминал:

«Я никогда не забуду яркую манеру, в которой он [Питт] описывал охватившие его противоречивые чувства, когда он поднялся ночью, чтобы прочитать донесения Коллингвуда.

Питт заметил, что в течение его полной событиями жизни его будили в разные часы, чтобы сообщить новости всякого рода, однако какими бы они ни были, хорошими или плохими, он всегда мог снова положить голову на подушку и погрузиться в глубокий сон. Однако в этом случае великое событие, о котором его известили, принесло с собой так много такого, по чему надо было плакать и чему радоваться, что он поднялся окончательно, хотя было три часа ночи».

Питт информировал короля Англии. Монарх на пять минут лишился дара речи, а затем произнес: «Мы потеряли гораздо больше, чем приобрели». Он принялся писать депеши десяткам лиц, в том числе Фанни Нельсон и леди Хэмилтон.

Эмма потеряла сознание и не могла прийти в себя в течение десяти часов. Жена одного из английских капитанов, участников сражения, заметила, что «сожаление о смерти [Нельсона] ощущалось гораздо сильнее, чем радость от разрушения объединенного флота». Принц Уэльский никак не мог успокоиться.

Леди Бессборо была потрясена тем, как точно исполнилось пророчество Нельсона. «Он не мог выбрать лучшего конца для такой жизни. Вы знаете, это заставляет меня чувствовать столько же зависти, сколько сострадания; я думаю, что хотела бы так умереть».

Новость о том, что объединенный флот разгромлен, но Нельсона больше нет, быстро распространилась но Лондону. Толпы людей заполнили улицы. Однако, как писала «Таймс», их объединила печаль:

«Это великое и важное событие не было отмечено выражениями народного восторга и демонстрациями общей радости.

Честные и мужественные чувства людей проявились, как им положено проявляться: они ощущали внутреннее удовлетворение от триумфа их любимых вооруженных сил, они остро чувствовали искреннюю скорбь о смерти своего любимого героя, будто он был членом их семьи».

7 ноября король Георг III выпустил прокламацию, посвященную великой победе, одержанной вице-адмиралом лордом виконтом Нельсоном с помощью силы доброго Провидения.

9 ноября в субботу вечером лондонцы вручную тащили экипаж Уильяма Питта Младшего, который направлялся на банкет, организованный лорд-мэром по случаю исторической победы. Организатор банкета провозгласил тост «за спасителя Европы». Артур Уэллссли вспоминал, что Питт «выразил ответную благодарность, произнеся одну из самых лучших и отточенных речей, которые я когда-либо слышал в своей жизни».

Премьер-министр коротко обратился к собравшимся: «Много раз благодарю вас за ту честь, которую вы мне оказали; Европа не может быть спасена единственным человеком, каким бы он ни был. Англия спасла себя собственными усилиями, и я верю, сто она спасет Европу своим примером».

В День благодарения люди молились в церквях и делали пожертвования. Было проведено заседание Комитета Патриотического фонда. Нельсон, в последний раз оправляясь на войну, обратился к руководству фонда. В его письме содержалась просьба о том, чтобы все раненые, вдовы и сироты получили помощь.

Фонд распределил средства среди раненых и семей погибших. Пострадавшие моряки и морские пехотинцы получили от 10 до 40 фунтов стерлингов каждый, в зависимости от степени увечья.

Тело адмирала Нельсона было доставлено на родину в большой бочке, наполненной бренди. По другой версии, оно было забальзамировано и забинтовано с головы до пят, по методу древних египтян. Затем его переместили в свинцовый гроб, наполненный бренди, камфарой и ароматической смолой, который, в свою очередь, был помещен вовнутрь деревянного гроба. Питт лично контролировал процесс подготовки к церемонии похорон.

До 21 декабря тело находилось в каюте Нельсона на флагманском корабле «Виктори». Потом «Виктори» покинул Портсмут, а тело перенесли на борт «Чатам» (Chatham), яхты Королевской комиссии. Когда яхта плыла до Гринвича, звучали залпы орудий.

Затем тело находилось в Госпитале Гринвича, где было тихо проведено его вскрытие. 5 января 1806 года тело переложили в новый гроб, сделанный из дерева главной мачты французского флагманского корабля «Ориент», погибшего в Абукирском сражении, и переместили в Раскрашенный зал. Здесь оно находилось два дня.

8 января гроб торжественно перевезли на адмиральской барже от Гринвича до пристани Уайтхолла. Тридцать тысяч солдат – пехотинцев, артиллеристов и кавалеристов – стояли вдоль пути следования флотилии.

Местом сбора участников похорон, состоявшихся 9 января, было Адмиралтейство. Траурное шествие началось в полдень. Тело адмирала Нельсона везли на погребальной колеснице, запряженной шестеркой лошадей.

Катафалку придали форму корабля «Виктори» с соответствующей надписью. По бокам судна были гербы, «Юнион Джек» украшал мачту примерно в ее середине. Над флагом большими черными буквами было выведено слово «Трафальгар». Полки легких драгун, гренадер, шотландские полки, кавалеристы и конные артиллеристы прокладывали дорогу траурному экипажу.

В последний путь, который продолжался три с половиной часа, Нельсона провожали сотни тысяч людей, стоявших на всем протяжении маршрута. Матросы, офицеры и адмиралы пешком сопровождали гроб и отдавали последние почести герою своей страны. Их вел 85-летний адмирал флота сэр Питер Паркер.

Катафалк прибыл к месту назначения, лондонскому собору Святого Павла, в абсолютной тишине. Внутри собора находилось множество сановников, которые сидели на специально оборудованном высоком помосте, имевшем семнадцать рядов.

На траурной церемонии присутствовали принц Уэльский и его братья. Не было короля и еще нескольких важных людей.

Женщинам не было позволено участвовать в похоронах, и Эмма Хэмилтон не стала исключением. Смертельно больной Питт был на курорте в Бате.

Сент-Винсент сам решил не присутствовать на церемонии погребения своего бывшего подчиненного. Приглашения были разосланы всем командующим в звании адмирала или коммодора (flag officers), но почему-то забыли про Уильяма Корнуоллиса – великого труженика моря, который своей двухгодичной блокадой Бреста внес огромный вклад в общее дело и не позволил Наполеону осуществить вторжение в Великобританию в 1803 – 1805 годах.

Флаг «Виктори» был порван на кусочки, которые достались членам команды флагманского корабля.

Тело адмирала Нельсона было опущено в гробницу глубиной двадцать футов.

Его награды, наследство вызывали споры. Старший брат погибшего героя смог получить титул графа, который сам Горацио Нельсон не имел, и его пенсию. Колоссальная сумма в сто тысяч фунтов стерлингов была выплачена одновременно, и пять тысяч фунтов в год были положены ему и его наследникам пожизненно, причем эти выплаты освобождались от налогов. Многострадальная Фанни Нельсон получила пенсию в размере 2000 фунтов стерлингов в год. Пенсию в 1000 фунтов стерлингов оставил ей муж, и этих сумм должно было хватить на комфортную жизнь.

Эмма получила дом в Мертоне и всего лишь 500 фунтов стерлингов ежегодной ренты. Она написала с горечью: «Пусть они лишат меня всех наград. Я возьму эту бумагу, прижму ее к груди, буду нищенствовать на улицах Лондона, и каждая женщина, способная испытывать возвышенные чувства, скажет: "Нельсон завещал ее нам"».

Она страдала от алкогольной зависимости, много тратила на содержание дома, прислуги и делала подарки родственникам. Эмма промотала наследство адмирала Нельсона. Имение в Мертоне она продала, как и другой небольшой дом. Теперь она снимала жилье, вела кочевой образ жизни и в сорок шесть лет стала похожей на ведьму.

Через восемь лет после победы Нельсона при Трафальгаре она была арестована за долги. Эмма Хэмилтон продолжала употреблять спиртное в больших количествах и сильно располнела. Она уехала с Горацией в Кале и умерла 15 января 1815 года в жалком пансионе.

До самой своей смерти в 1881 году Горация настаивала на том, что Эмма Хэмилтон ей не мать. Она верила, что ее отец – адмирал Нельсон, но ненавидела мать с раннего детства.

Фанни Нельсон продолжала чтить память своего мужа. Она умерла в Лондоне в мае 1831 года.

МЕЧТА И ДЕЙСТВИЕ

Узнав о катастрофе у мыса Трафальгар, Наполеон пришел в сильное возбуждение, а затем пробормотал: «Я не могу быть одновременно повсюду».

Можно ли быть в одно и то же время на Дунае, у берегов Испании, в Карибском море, в Египте, в Австралии? Оказывается, можно. И примеры тому – государства и нации, создавшие мировые империи. Лучше всех это получилось у англичан, испанцев и португальцев, оказавших позитивное влияние на развитие многих стран разных континентов. Наполеон не смог дать народам подобных импульсов.

Приведенные выше слова касались ситуации, в которой он оказался в 1805 году. Да, невозможно одновременно руководить армией, ведущей боевые действия, и национальным флотом. На острове Святой Елены он скажет:

«В 1805 году у меня имелось восемьдесят линейных кораблей, не считая фрегатов, но не было ни настоящих матросов, ни офицеров; мои адмиралы играли в прятки с англичанами, и это само по себе уже было немало».

Наполеон нашел хорошее слово для человека, которого он прежде винил в провале грандиозного плана покорения Англии:

 «Вильнёв был добрый офицер, но, несмотря на это, делал одни только глупости. Он покинул Кадис, а смерть Нельсона не стоила потери моего флота».

Наполеон, по определениям его врагов, был «пятидесятитысячным» или «стотысячным». Его личное присутствие на поле боя будто увеличивало армию на 50 или 100 тысяч солдат. Иными словами, Наполеон – полководец, стоивший целой армии.

Горацио Нельсон стоил целого флота. Наполеон не пел дифирамбы победителю при Трафальгаре – все было ясно без слов. Память адмирала Нельсона, национального героя Великобритании, увековечена его соотечественниками.

Военный гений Наполеона и Нельсона проявился в их победах. В Северной Италии шла вялотекущая война, и Бонапарт предложил план наступления и разгрома австрийцев. Молодою генерала сочли безумцем и отвергли его идеи. Несколько месяцев спустя он показал всем критикам, как в мире рутины творятся чудеса. Если бы Нельсон действовал при Абукире так, как адмирал Колдер против Вильнёва, то его имя было бы известно лишь узкому кругу специалистов по истории флота.

Есть свидетельства того, что Вильнёв предвидел действия Нельсона в Трафальгарском сражении. Он говорил своим офицерам о том, к какой тактике прибегает враг. Накануне Аустерлицкой баталии в стане союзников тоже были люди, которые разгадали замысел Наполеона. Но что дало это предвидение, если последующие действия никак его не учитывали? Вильнёв построил корабли в линию. Какой оборот могли принять события, если бы французы и испанцы встретили врага тремя колоннами?

Невозможно критиковать действия Нельсона при Трафальгаре. Но Абукир подвергся обычному для Наполеона анализу:

«Образ действий Нельсона был отчаянным и не может быть рекомендован как образец, но сам он и английские экипажи проявили такую энергию и искусство, какие только было возможно проявить, в то время как половина французской эскадры выказала столько же неспособности, сколько и малодушия».

Через год после абукирского кошмара Бонапарт покинул Египет. В то время Нельсон был рядом с Эммой Хэмилтон и занимался неаполитанскими делами. Но если бы он хорошо выполнял свои обязанности и думал в первую очередь об Англии, то вполне мог перехватить Бонапарта, возвращавшегося из Египта. И тогда соперничество двух героев продлилось бы не семь лет, а только год.

После гибели Нельсона политическая карьера Наполеона продолжалась еще целое десятилетие. Трафальгар положил конец завоевательским проектам, связанным с преодолением водных пространств. Это было время нового передела мира и великих авантюр, и Наполеон пустился в них с маниакальной страстью и невиданной дерзостью. Но после Трафальгара он более не возвращался к плану прямого захвата Англии. Император вынашивал идеи экспедиции в Индию, или «демонстраций против Индии», однако все осталось на бумаге.

Египет, Англия, Ирландия, Индия. А верным ли был посыл? На острове Святой Елены он скажет: «Если бы вместо экспедиции в Египет я бы предпринял ее против Ирландии, то что бы Англия теперь делала?»

После драки кулаками не машут. Видимо, Наполеон забыл, что в 1798 году он осознанно отказался от идеи экспедиции на Британские острова. Парадокс состоит в том, что он сумел добраться до Египта, до которого очень далеко, но не смог покорить Англию, до которой рукой подать. А он очень хотел короноваться императором французов и королем англичан!

Почему не получилось? Только ли потому, что у Франции были неумелые моряки и плохой флот? Но в 1798 году именно эти моряки доставили в Египет многотысячное международное сообщество, состоявшее не только из французов, но и мальтийцев, и освобожденных рабов из разных стран.

Что может один человек, то может и другой. Если Вильгельм Завоеватель покорил Англию, то и Наполеон мог преодолеть пролив. И что же дальше?

«Я провозгласил бы республику в Англии, уничтожение аристократии, палаты пэров, экспроприацию всех, кто воспротивился бы мне, свободу, равенство и верховную власть народа, – говорил Наполеон. – В таком большом городе, как Лондон, много черни и недовольных: грозная партия встала бы за меня. Я поднял бы также восстание в Ирландии. Нас призывала бы большая часть англичан. После высадки мне предстояло бы только одно правильное сражение с исходом несомненным, и я оказался бы в Лондоне... Английский народ, стонавший под игом олигархии, тотчас присоединился бы к нам; мы были бы для него союзниками, пришедшими его освободить; мы пришли бы к нему с магическими словами: Свобода, Равенство».

Знал ли он о том, что его 150-тысячной армии предстояло сражаться с сотнями тысяч английских солдат, моряков, морских пехотинцев и добровольцев? И не принимать в расчет многочисленных британских волонтеров было большой ошибкой с его стороны. Французы в ряде случаев далеко не сразу могли одолеть восставших египтян, не имевших современного оружия и военной подготовки. Английские фермеры, потомки воинов Оливера Кромвеля, победивших своего короля в многолетней войне, рабочие и ремесленники представляли собой организованную силу. Это они сражались бы за свободу и собственное достоинство, а французы превращались в поработителей. Взятие Лондона не принесло бы окончательной победы, как не была она достигнута взятием Каира, Вены, Берлина, Мадрида и Москвы.

В Лондоне много черни и недовольных? Это так, люди страдают от экономического гнета и протестуют против действий правительства, но они же празднуют победы своих вооруженных сил и почитают национальных героев.

И если бы Наполеону удалось переправить армию через Ла-Манш, то какими силами собирался он разгромить войска третьей коалиции?

Армия Наполеона была готова к великим делам – это вполне доказано при Аустерлице. Французский флот оказался не на высоте положения, и в этом был виноват в первую очередь Наполеон. Англичане отстояли независимость своей родины, и в этом заслуга не одного Нельсона.

Тем не менее события, связанные с подготовкой французов к захвату Англии, несут на себе печать соперничества двух главных героев. Это не поединок «Нельсон против Вильнёва» или «Гантом против Корнуоллиса». Это борьба лидеров, которые никому по большому счету не подчинялись.

Бонапарт стал вполне самостоятельной фигурой, начиная с Первой Итальянской кампании. В Египте он был «султаном», а через короткое время возглавил правительство Франции.

Во времена войн с Французской республикой и Наполеоном адмирал Нельсон имел начальников, но неизменно действовал исхода из логики великой борьбы, а не требований субординации. В период погони за флотом Наполеона в 1798 году Нельсон подчинялся Сент-Винсенту, но все решения принимал сам. Находясь в Неаполе и на Сицилии, он игнорировал приказы главнокомандующего флотом и вел свою войну против французов и их пособников. В Копенгагене он формально подчинялся адмиралу Паркеру, но принял на себя всю полноту ответственности за свои решения и действовал так, будто он являлся главнокомандующим флотом и единственным полномочным представителем Великобритании. Позволив флоту Вильнёва покинуть Тулон, адмирал Нельсон но своей инициативе бросился за ним в погоню, оставив Средиземное море.

Перед нами – два необыкновенных человека и личности, во многом схожие. Дело не в совпадении некоторых событий их жизни и не в том, что оба взяли в жены рапсе замужних женщин, имевших детей и живших на островах Карибского моря. Интересно, что сами они – тоже островитяне. Другое любопытное сходство – оба увлеклись великосветскими куртизанками (Жозефиной и Эммой), вызвав душевные муки других женщин, искренне их любивших (Дезире Клари и Фанни Нисбет).

Наполеона и Нельсона объединяет редкое свойство человеческой натуры – роковая целеустремленность. Оба считали себя инструментами Провидения и видели перед собой великие цели.

Первый однажды заявил, что не остановится, пока не достигнет своей цели. Эта мистическая целеустремленность, вера в свою звезду и судьбу заменяли ему самоанализ и приводили к роковым ошибкам.

Отправляясь в Египетскую экспедицию, Наполеон вынашивал план создания великой империи на Востоке. Для этого он взял с собой превосходную армию, видных ученых и деятелей культуры Франции. Подобно тому, как англичане создавали новые цивилизации по всему свету, и одной из них стали Соединенные Штаты Америки, Наполеон вознамерился использовать интеллектуальный потенциал великих ученых и практиков для создания доселе невиданной культуры. Оторванные от французской почвы мыслители и творцы могли проявить себя совершенно по-новому в условиях Африки и Азии и вместе с Бонапартом написать первые страницы истории восточной империи.

И разве он собирался порабощать народы? Все должно было начаться с основания колонии, но Наполеон задумывался о будущем созданного им государства.

«Но я уже слышу, – писал он, – как говорят, что столь могущественная колония не замедлила бы провозгласить свою независимость. Это, без сомнения, так. Как во времена Сезостриса и Птолемеев, великая нация заселила бы эти ныне столь пустынные земли; своей правой рукой она опиралась бы на Индию, а левой – на Европу. Если бы только местные условия определяли благосостояние и величину городов, то Александрия в большей степени, нежели Рим, Константинополь, Париж, Лондон, Амстердам, была бы призвана играть роль столицы мира».

Какой человек! Какая попытка! Когда он пришел в Александрию, то увидел полуразрушенный населенный пункт, где жили 6000 человек. Численность горожан значительно уменьшилась в результате эпидемий. Но Наполеон знал, как изменить жизнь людей, и это не пустые слова: они подтверждаются опытом преобразования экономики и законодательства Франции, Италии и других европейских странах при его правлении.