Текст книги "Александр Золотая Грива 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

  – Будешь много и упорно тренироваться и хорошо себя вести, станешь надзирателем, понял? – по-отечески увещевал Антип, – а если бунтовать вздумаешь – в мешок и в море, крабов кормить. Вопросы есть?

  – Никак нет, ваше сиятельство! – хмыкнул Александр. – А это кто? – спросил, показывая пальцем на горбатую фигуру с метлой.

  – Подметало Феофан, – махнул рукой Антип, – тоже был бойцом, да получил по спине палицей ... э-э ... неудачно. Живёт здесь, мусор убирает за миску похлёбки.

  – А с ним разговаривать можно?

  – С ним можно, – разрешил Антип, – он у нас ши-ибко умный. Видать, по голове-то ... ха-ха ... мало били, больше по спине и ниже ... а-а ха-ха!

  Обитатели бойцовского дома ничего друг о друге не знали, да и не хотели знать. Их задача по-звериному проста – выживать, убивая других. Кто такой этот новенький, с длинной гривой золотых волос, здесь никто не знал. Кроме Зины, разумеется. На следующее утро Антип вывел Александра на площадку, критически осмотрел.

  – Толстоват, – хмыкнул он, – жирок надо согнать, а вообще ничего, – вздохнул, зачем-то посмотрел на солнце. Вытер потную шею мясистой ладонью, буркнул:

  – У тебя четыре дня. В это воскресение выйдешь на песок, так что давай работай.

  Выйти на песок означало биться на арене. Александр понял, что никто тут не будет заниматься с ним, как занимаются в армии с молодыми солдатами. Здесь каждый сам за себя и если будешь сидеть в тени или загорать на солнышке, то жить тебе ровно неделю. Твой сосед, что сейчас до изнеможения тренируется на мечах, убьёт тебя. Когда Антип, почёсывая потную шею, ушёл, Александр огляделся. Площадку для тренировок окружает высокая каменная стена. По гребню неторопливо прогуливаются стражники, у каждого заряжённый арбалет. На площадке нет надсмотрщиков, бойцы вроде бы предоставлены сами себе, но если кто-то затеет драку, то стражники без предупреждения пробьют стрелами зачинщика. Поэтому каждый ведёт себя так, словно вокруг безлюдная пустыня. Александр выбрал из сваленных под навесом железных палок одну, подходящую по весу к привычному двуручному мечу и направился к грубо сделанному деревянному болвану. К непрерывному стуку и грохоту от десятков палок, мечей и секир прибавились ещё частые глухие удары железа по дереву. Звук получался такой, словно бревном дверь вышибают. Кое-кто на минуту останавливался, внимательно смотрел на новичка и с новой силой принимался рубить чучело – появился ещё один претендент на твою жизнь, работай!

  Наступил последний, седьмой день недели. В этот день Бог завещал отдыхать от работы всём, кто верит в него. Богобоязненные и добропорядочные ромеи скрупулёзно следовали этому завету. Иные решили, что просто ничего не делать мало, надо дополнить отдых развлечением. Люди, объевшиеся сытой жизни, дуреющие от недостатка острых ощущений и безделья, в этот день с полудня собирались на той окраине Константинополя, что славилась на всю империю публичными домами, игорными заведениями и аренами. Власть и церковь знали, что происходит там, осуждали и ... ничего не делали. Хозяева притонов платили огромные откупные чиновникам, делали щедрые пожертвования в храмы, смиренно выслушивали проповеди о пользе праведной жизни и всё продолжалось по-прежнему. В Константинополе, самом большом городе тогдашнего мира, огромное количество простого народа – бывших крестьян, приехавшие на заработки, рабы, солдаты, просто бродяги, собиравшиеся со всего света поглазеть на столицу мира. Окраины города похожи на гигантскую мусорную кучу, заселённую сотнями тысяч бедняков всех национальностей и вер. Эти люди не отсылали заработанное домой, а тратили здесь же на простую еду и зрелища. В огромном, богатом городе, где круглый год лето и тёплое море, проститутки и клоуны зарабатывали в неделю столько, сколько семья зажиточного ремесленника или богатого крестьянина за полгода каторжного труда! Знать ходила в театры смотреть высокое искусство трагедии, а простолюдинов развлекали пошлые, глупые комедии в исполнении бродячих артистов. Чём примитивнее и пошлее зрелище, тем большим спросом оно пользуется у черни, которой всегда, во всё времена в десятки и сотни разов больше, чём людей благородных. А если зрелище с кровью, то простолюдины дуром на него попрут, любые деньги заплатят – не в деньгах счастье! – чтобы посмотреть, как будут убивать по-взаправдашнему.

  ... воскресенье в цирке Зины всегда начинается с того, с чего начинается утро любой женщины – с макияжа. Всех участников представления отдают в полное распоряжение рыжей парикмахерши с полудюжиной помощниц. Бойцов моют, делают причёски, красят и натирают всё тело ароматным маслом. Это чтоб зрителям потом не воняло и выглядели бойцы красивее. Александр с изумлением узнал, что сражаются гладиаторы полностью голыми, если не считать узенькой набедренной повязки и сандалий. Из доспехов только железный обруч на голову, защитные браслеты на руки и наколенники. Всё!

  Сидел на лавке, за деревянной оградой, недалёко от выхода. Здесь обычно держали тех, кто выступает в самом конце представления. Когда увидел первого гладиатора, приготовленного к выступлению, то не поверил глазам – перёд ним голый мужчина, срамное место едва прикрыто белой узкой тряпкой. На загорелом теле резко выделяются стальные браслеты и наколенники. Длинные чёрные волосы нелепо взбиты кверху и зачёсаны назад, как у женщины, дурацкий обруч блестит. Накрашены брови, ресницы, глаза подведены! Мужчина похож на актёра дешёвого балагана. Именно такими выглядят благородные герои в представлении простолюдинов. Потом привели второго, третьего и вот уже целая дюжина балаганных героев выстроилась в неровную линию. Подошла хозяйка цирка, Зина, внимательно рассмотрела каждого, одобрительно кивнула.

  – Выдать оружие, щиты! – гаркнул Антип. Стражники открыли два больших ящика, выдали каждому меч и белый, с красным крестом посередине, щит.

  Александр догадался, что эти двенадцать будут изображать на арене благородных ромейских воинов, защитников цивилизации и культуры. Осталось увидеть, как выглядят враги. Любопытно завертел головой, но их готовили к выступлению в соседнем помещении. Благородных героев вывели на арену, оттуда раздались радостные вопли зрителей, свист, хлопанье в ладоши – чернь приветствует своих кумиров. Когда шум утих, в соседней комнате распахнулись двери. В колонну по одному вышло двенадцать чернокожих мужчин. Александр приготовился увидеть чудо.

  Рыжая с помощницами постаралась на славу! Всё двенадцать разрисованы белой краской и выглядели, словно выходцы из преисподней. Краской обвели рёбра, руки, ноги, искусно подчеркнули вспученные мышцы и получились не люди, а скелеты, обтянутые могучими чёрными мускулами. Лица разрисовали под оскаленные черепа с глазами. Волосы намазали какой-то дрянью, а потом скрутили наподобие рогов. На голову каждому надели железный обруч, по краям свисают тонкие стальные цепочки, много-много цепочек. Кажется, что вырастают прямо из черепа. У каждого кривой зазубренный меч, расширяющийся на конце и щит, раскрашенный так, словно собран из человеческих костей. Выходцы из ада промаршировали мимо, к воротам на арену. Едва первый показался на выходе, зрители буквально взорвались истошными воплями. Сотни людей орали, как одна могучая глотка, топали ногами и колотили руками по лавкам. Александру показалось, что ещё немного и цирк развалится.

  – Эй, Антип! – окликнул идущего мимо старшего охранника.

  – Чего тебе? – остановился он. Рука с платком тотчас коснулась шеи.

  – Выпусти меня из загона, – попросил Александр, – я хочу посмотреть на бой.

  – Как будто ты раньше не видал! ... ах да, правда, не видал ... ну, ладно, – согласился Антип, – подойди к окошку, вон там, справа. Да смотри у меня, не то ...

  – Я в кандалах, – напомнил Александр, поднимая скованные цепью руки.

  – Ну-ну, – махнул рукой Антип, – давай...

  Кивнул стражнику, что бы тот открыл калику загона. Александр подхватил в руки тяжёлое ядро, прикованное цепью к ноге, торопливо заковылял к окошку.

  Большая цирковая арена выглядит, словно театральные подмостки. Поверхность посыпана ослепительно белым кварцевым песком пополам с вываренной морской солью. Крупные куски соли разбросаны по краям, от сколов отражаются преломлённые солнечные лучи, загадочно сверкают красным, зелёным и синим. По краям арены выстроились участники – ровная шеренга благородных ромейских воинов и тупорылый клин обугленных адских созданий. На зрительских местах яблоку негде упасть. Орут, визжат, подпрыгивают от нетерпения. Александр с удивлением обнаружил, что в ложе, под навесом тоже находятся зрители. Несколько мужчин и женщин, всё в масках из белого шёлка, чтобы не узнали. Одеты очень богато, почти роскошно, но в одежде нет ничего, что говорило бы о принадлежности к какой н будь знатной столичной фамилии. Просто очень богатые люди пришли посмотреть выступление гладиаторов и всё. Александр знал многих представителей Константинопольской знати, но среди сидящих под навесом никого распознать не удалось. На середину арены выходит важный, как индюк, господин. С ног до головы в ярко-красном мужском мафории, обвёрнутый длинным позолоченным лориком – шарфом. Выглядит, словно гигантский заморский попугай. Смуглое широкое лицо обрамляют пушистые бакенбарды, громадные чёрные усищи торчат устрашающе. Господин деликатно кашляет в кулак, величественно отставляет в сторону руку с жезлом. Грудь раздувается от мощного вдоха. Страшно выпучиваются глаза и густой бас несётся над ареной, заглушая свист и крики зрителей:

  – У-ва-жа-ё-мые господа-а! Битва Добра со Злом, Цивилизации с Дикостью, Света! – величественно простирается рука в сторону гладиаторов в белых набедренных повязках, – с Тьмой! – указующая длань указывает на чернокожих, – НА-ЧИ-НА-ЕТ-СЯ!!!

  Объявляющий важно шествует с арены, а зрители, притихшие на минуту, заорали ещё громче. Где-то ударили литавры, коротко взревели трубы – Александру ни чёрта не видно! – и гладиаторы бросаются друг на друга. С глухим стуком и треском столкнулись щиты, зазвенело железо – битва началась! Зрелище получилось завораживающее. Чёрные, рогатые и светлые с белым фигуры кружатся в смертельной схватке. Мечи сверкают как молнии, звон от непрерывных ударов скоро переходит в вибрирующий на одной ноте гул. Только сейчас Александр вдруг понял, почему на гладиаторах не никакой брони, даже самой простой, кожаной. Любое попадание острой стали в незащищённое тело сопровождается всплеском крови, красные капли веером разлетаются во всё стороны, багровые пятна возникают на белом песке. На мокрых от пота, блестящих телах сражающихся появляются страшные открытые раны, словно расцветают отвратительные кровавые цветы, мелькают белые кости, мгновенно заплывающие кровью. «Защитная одежда испортит эффект, – догадался он, – они ведь пришли смотреть на красивое убийство и Зинка даёт им это». Раненые падали на песок, но соль мгновенно начинала разъедать раны, люди вынуждены вставать. Их корчило от боли, они кричали – ведь не царапины, а глубокие открытые раны, до костей! Это и требуется. На белом песке остаются только мёртвые. Живые мечутся по арене, убивая друг друга. А на трибунах не стихает восторженный рёв и свист. В одном месте даже драка вспыхнула. Болельщики белых подрались с болельщиками чёрных. Стражники быстро утихомирили драчунов палками. Сражение на арене подходит к концу. На белом, с тёмными пятнами, песке на ногах осталось трое белых и двое чёрных. И те, и другие едва стоят, с трудом удерживая изрубленные щиты, мечи упираются в землю, для устойчивости. Всё изранены и не в силах дальше сражаться. На середину арены важно прошествовал объявляющий. Поднял руки к нёбу, вскричал:

  – Добро одержало трудную победу над Злом!

  На трибунах заорали ещё громче, победителей и побеждённых увели.

  – Эй, грива! – раздалось над ухом. " Какую-то Гриву зовут... "– мелькнула мысль, потом вдруг вспомнил, что Гривой, только золотой, зовут его самого. Обернулся, увидел Антипа.

  – Давай к рыжей, – сообщил Антип, – скоро ты пойдёшь.

  – Чего вдруг? – удивился Александр, – я должен позже, сейчас очередь другого.

  – Нет, пойдёшь следующим. Тот покончил с собой.

  – Это как же он умудрился, в кандалах-то? А стража куда смотрела? – изумлённо спросил Александр.

  – В сортире, на очке, – угрюмо буркнул Антип, – стражник ему в ж... не смотрел.

  – Утопился, что ли? Там вроде не глубоко... – задумчиво произнёс Александр.

  – Пшел! – заорал раздосадованный Антип. Ухватил ручищей за шею, сильно толкнул. Цепь на ногах подсекла ноги, Александр падает на колени. Стражники хватают под руки, волокут к рыжей парикмахерше.

  Перерывы между схватками заполняли клоуны. Пока зрители получали выигранные ставки, а проигравшие платили, рабы быстро уносили убитых, сноровисто посыпали свежим песочком кровавые пятна, выравнивали пол. В это время идиотски раскрашенные мужчины и женщины глупо кривлялись на арене, стараясь вызвать хохот у публики. Получалось – те, чьи ставки выиграли, смеялись до упаду. С Александра быстро снимают кандалы, усаживают в кресло. Появляется Рыжая. В правой руке зажаты горячие, едва ли не дымящиеся щипцы для завивки, пальцы левой держат устрашающего вида опасную бритву. На мизинце болтаются ножницы. Огненные волосищи торчат во всё стороны, глаза горят ... Александр невольно зажмурился.

  – Открой гляделки, боец, – раздаётся насмешливый голос, – полюбуйся на себя!

  Александр глядит в зеркало. Он редко видел своё отражение и ещё не успел привыкнуть к новой внешности. Видит незнакомое, чужое лицо. Нос ровный, прямой, уголки рта слегка опущены, ресницы и брови подведены, грим на скулах и вокруг глаз нанесён так искусно, что лицо выглядит злым, надмённым. Вообще, всё черты стали грубее, резче благодаря искусно сделанной татуаши. Светлые волосы зачёсаны назад, в пряди вплетены позолоченная проволока, так что с головы на спину спадает настоящая конская грива. Александр разозлился, что его разукрасили, как матрёшку, под кожей прокатились желваки, лицо отвердело и оно вовсе превращается в маску жестокого демона.

  – Чудес-сно! – восторженно зашипела рыжая, обходя по кругу на цыпочках, – жаль, если сейчас какой нибудь дуболом изрубит такой шедевр на куски.

  – Готов, что ли!? – раздаётся из-за тонкой стенки грубый рёв Антипа, – давай сюда его!

  Стражник мотнул лохматой головой, указывая на выход. Александр встает, с него снимают кандалы. Подбегают рабы. Один ловко сдёргивает одежду, быстро наматывает набедренную повязку. Второй надевает на правую руку длинный кожаный чехол, обшитый железными пластинами с перчаткой. Конец крепит застёжками на плече. Кроме железных пластин на рукав нашиты острые шипы, какие-то нелепые нашлёпки. Получилась не рука, а лапа чудовища. Александр смутно удивился – на чёрта доспех на одну руку, если всё остальное голое? На левую вешают большой квадратный щит, тоже в шипах. К ногам, поверх обуви, привязывают железные поножи выше колен. После чего вручили устрашающего вида секиру с двойным лезвием. Тотчас ворота распахивают, сильные руки выталкивают Александра на арену. Мимо важно шествует «объявило». Свирепо шевеля громадными чёрными усами, ревёт:

  – Демон смерти из дикой Руси по прозвищу Золотая Грива-а-а! Приветствуем демона-а-а!

  По разноцветной толпе зрителей покатилась волна довольных воплей. Александр невольно оглядывает трибуны. Мужчины и женщины с горящими восторгом глазами радостно машут руками, что-то невнятно кричат. Из-под шёлкового навеса над трибуной для богатых зрителей никаких криков не раздаётся и никто руками не машет, но оттуда тоже исходит некая волна приязни. Кажется, будто всё собравшиеся его любят и желают победы ... на самом деле всё желают зрелища кровавого убийства и чтоб покрасивее было, поэстетичнее! Кого убьют, наплевать. Вместо того, что бы красиво поднять руки к нёбу, потрясая оружием и щитом, приветствуя зрителей, Александр смачно плюет под ноги. Снимает щит, аккуратно ставит на землю, поддерживая ногой, чтобы не упал, рядом втыкает секиру. Поворачивается к ложе для почётных гостей, левую руку кладёт на локоть правой и сгибает в жесте, известном всём и каждому, независимо от происхождения и занимаемой должности. Крики пропадают, словно всё сидящие на трибунах внезапно подавились. Полная тишина обрушивается на цирк, несколько мгновений никто даже не шевелится. Зрители приходят в себя, над цирком несётся вой. Почётные гости никак не отреагировали, всё так же неподвижно и молча сидят в креслах, только некоторые выпрямились, сжали подлокотники, словно эти люди сами захотели кинуться в бой. На противоположной стороне арены медленно, торжественно распахивают вторые ворота. Из прохладной тьмы величественно появляется противник Александра. Большой, сильный воин, обнажённый по пояс, в зелёных шароварах, на бритой наголо голове зелёная повязка. Воин смугл, тяжёл, лицо продолговатое, мясистое, с висячими чёрными усами и острой бородкой. Какой национальности, непонятно, но изображает он сейчас злобного араба. На воине нет никаких доспехов, нет щита, зато в каждой руке по мечу. Мечи экзотические – не прямые, как обычно, а волнообразные, похожие на ползущих змей.

  – Ахмадинежад, великий дракон востока! – громогласно провозгласил объявляющий имя противника.

  Трибуны довольно загудели. Предстоит схватка дикого руса с не менее кровожадным арабом.

   Глава 2

  Раб ударил колотушкой в большой бронзовый гонг, низкий гул заполняет цирковую арену до краёв и пропадает.

  – В бой! – коротко рявкает объявляющий. Противники сходятся на середине. Араб несколько раз несильно ударил обоими мечами, рус легко отбил щитом – знатоки на трибунах с умным видом сообщили остальным, что это так, прикидка, щас начнут по-настоящему. Внезапно араб оглушительно громко завизжал так, что уши заложило не только у обалдевшего от неожиданности Александра, но и у зрителей – акустика в цирке оказалась не хуже, чём в театре. Воин подпрыгивает, странно задирая ноги в сапожках с загнутыми носами, мелькают зелёные шаровары. Большая горсть колючего песка летит прямо в лицо, будто кто лопатой загрёб и швырнул. Александр запоздало реагирует на резкое движение, щит идёт вверх – мутно-белая струя хлещет по лицу, чудом не задев глаза. Не мешкая, воин прыгает вперёд и два змееподобных меча с необыкновенной скоростью и силой обрушиваются на врага. Александру оставалось только закрываться щитом и медленно отступать к краю арены. Град ударов не позволял даже на мгновение отвести щит, чтобы ударить самому. Но он понимал, что это не схватка в поле, ещё несколько шагов и арена кончится, он упрётся в ограждение и тогда «великий змей востока» изрубит в щепки сначала его щит, а потом и самого. Но и открыться нельзя, он же совершенно голый! Араб убьёт его одним ударом. Вспомнил, что правая рука вся укрыта толстой кожей с нашитыми железными пластинами. Это же защита! Отводит руку с секирой как можно дальше за спину и со всей силой рубит наотмашь. Араб оказался быстр. Подставил один меч под удар секиры, вторым сильно ударил по руке, намереваясь отрубить её. Однако удар получился слабым. Тяжёлая секира отбрасывает меч, араба сильно бьёт по голове собственным оружием плашмя. Отшатывается, второй меч со скрежетом проходит вдоль руки, не повредив её.

  Теперь, когда первый натиск отбит, бой идёт на равных. Противники обмениваются частыми ударами, горячий воздух звенит от сталкивающихся мечей и секиры, гулко бухает щит, принимая удары. Зрители возбуждённо подскакивают, громко обсуждают ход поединка. Заключают пари на победу – чаще на шустрого араба, с видом знатоков рассуждают о преимуществах лёгких арабских мечей и недостатках тяжёлой русской секиры и всё вместе удивляются, что никто не ранен. Может, сговорились подлые гладиаторы, хотят больше бабок нарубить с лохов? Но если противник Александра хотел красивой победы, зрелища, то сам он не собирался развлекать собравшихся. Щит уже трещал, с него осыпались почти всё железные пластины. Ещё немного и станет бесполезной обузой. Выстоять с одной секирой, даже такой устрашающей, против оберукого бойца с двумя мечами будет трудно. Выбрал момент, когда араб снова попытался перейти в атаку, подставил щит под удар не плашмя, а ребром. Волнообразный меч прорубает железный ободок и входит почти до середины. Александр выворачивает руку, рвёт щит на себя и в сторону, одновременно нанося удар секирой вслепую. Араб быстро приседает, уходит кувырком от удара, но зажатый меч вынужден отпустить. Иначе остался бы без головы. Александр отшвыривает ненужный щит, перехватывает секиру двумя руками. Тяжёлое двойное лезвие замелькало в воздухе, как будто гигантский стальной мотылёк порхает. Зрители ахнули – поначалу показавшийся неуклюжим медведем, русич рубит так же быстро и легко, как бабы в селе капусту на зиму шинкуют.

  Теперь возликовали те немногие, что поставили на победу гладиатора по имени Золотая Грива. Их восторженные голоса загремели над притихшими трибунами. Лишившись второго меча, противник Александра лишился преимущества. Даже очень прочный, но лёгкий меч не может защитить от тяжёлой секиры, что обрушивается сверху и сбоку, как скала. Араб изо всех сил старался защититься и нанести ответный удар, но получалось плохо. Русич ловко парировал, сильно бил в ответ, буквально вколачивая противника в землю. Ярко-зелёные шаровары потемнели от пота, он просто обливался горячей влагой и слабел с каждой минутой. Всё понимали, что вот-вот погибнет. По рядам зрителей побежал шум, предлагалось новое пари – со скольких ударов русский убьёт – с одного, двух, трёх и так далее. Разгорелись споры, в двух местах на трибунах даже драки вспыхнули и тут же погасли под ласковыми дубинками стражников. Приближается кульминационный момент схватки – расчленение живого человека на части. Чём больше кусков, тем лучше. Шум на трибунах постепенно переходит в непрерывный гул, усиливается по мере того, как один из бойцов слабеет. Когда Александр отбил очередной удар меча, да так, что треснувший клинок отлетает далёко в сторону, трибуны взвыли от восторга. Вой, вырывающийся из сотен глоток, достиг наивысшей точки, словно всех зрителей охватил мерзкий экстаз ...

  Меч ещё был в воздухе, когда Александр быстро и точно ударил кулаком. Череп громко хрустнул, лицо исчезло, словно провалилось в яму. Убитый противник не упал на спину, а просто рухнул на месте, будто подрубленный. Вой на трибунах разом оборвался. В наступившей тишине всё услышали и увидели, как победитель громко плюнул в сторону трибуны для почётных гостей. Брезгливо отбросил секиру и пошёл прочь с арены с таким видом, будто только что сходил по большой надобности. Ошарашенные зрители молча проводили взглядами уходящего гладиатора. Никто не проронил ни слова, но, как только он скрылся в тени коридора и ворота захлопнулись, цирк взорвался криками. На трибунах вспыхнули драки, скандалы. Проигравшие пари бросились друг на друга с кулаками. Остальные просто возмущённо орали, что их обидели, оскорбили, что подлый гладиатор не имеет права так относиться к добропорядочным гражданам, это вопиющее хамство, оно должно быть наказано и т.д.

  Гости почётных лож спокойно, без суеты покинули места, старательно придерживая роскошные лорики – не дай Бог упадёт, кто-то увидит лицо, узнаёт! Цирковая стража коршунами ринулась в толпу разнимать дерущихся простолюдинов. Обозлённые зрители сначала возмущённо заорали на стражников, потом тоже кинулись в драку. На трибунах завязалась массовая потасовка. Народ задавил массой, стражников стали избивать и выкидывать по одному на арену. Вскоре в белом песке без памяти валялось полтора десятка стражников, на трибунах добивали остальных.

  – Стража, ко мне! – заорал Антип, дико вращая глазами, – а ты-ы ... – взревел ещё громче, завидев Александра, – сейчас узнаёшь, каково бунтовать. В кандалы его!

  Прибежавшие на рёв начальника стражники со всех сторон кинулись на Александра, но тут воздух прорезал резкий женский крик:

  – Всём стоять, Гриву не трогать!

  Стражники сразу узнали голос хозяйки, Зины, в растерянности опустили руки. Она стремительно приблизилась, остановилась в трёх шагах.

  – Антип, – холодно произнесла Зина, – пошли людей на трибуны спасать стражников, чтобы их не убили и ни в коем случае не бить зрителей, понял? Мне двоих, остальных отправляй.

  – Но как же, хозяйка, это он всё устроил, вот этот гад, – показал толстым пальцем Антип на Александра, – зрители взбунтовались из-за него. Вы видели, чего он им показал, а?

  – Видела, – холодно ответила Зина, – я вообще всё вижу и знаю лучше тебя, Антип. Если ты думаешь иначе, то руководить стражей будет другой, а ты выйдешь на арену. Тебе всё понятно?

  – Да, хозяйка, – быстро произнёс Антип. Он как-то усох, стал ниже ростом и ссутулился. – За мной! – сипло крикнул, по-стариковски засеменил прочь. Стражники гурьбой бросились за ним.

  Зина проводила взглядом, обернулась к Александру.

  – Кандалы, – бросила стражникам, что остались с ней.

  Те ловко надели цепи, замкнули железные браслеты на ногах и руках, один с издевательским поклоном вручил тяжёлое ядро Александру. Тот принял, но тут же уронил его, как бы невзначай. Тяжёлая железяка падает в миллиметре от большого пальца на ноге стражника. Стражник багровеет от злости, лицо надувается, зубы скрежещут, но отступает в сторону под взглядом Зины. Александр равнодушно складывает руки на груди, стараясь не поцарапать кожу грубыми браслетами. Посмотрел на Зину.

  – А я всё думала, за что лесного дикаря в генералы произвели? – задумчиво произнесла она. Небрежно щёлкнула пальцами и услужливый стражник аккуратно подставляет стул. Зина вальяжно садится, неторопливо расправляет складки платья.

  – Сижу целыми днями, ломаю голову, как привлечь зрителей, – задумчиво продолжала она, – заставляю рыжую дуру красить, стричь, завивать тупорылое мужичьё, наряжать в несуразные костюмы, сочиняю по ночам сценарии дурацких шоу, чуть ли не театральные пьесы пишу. Вдруг являешься ты, – Зина заметила, как удивлённо поднялись брови Александра, поправилась, – ну, не вдруг, а я тебя заставила выйти на арену и сразу получилось то, что мне не удаётся вот уже год, два – по-настоящему привлечь внимание зрителей!

  – Не понимаю я тебя, Зина, – пожимает плечами Александр, криво улыбаясь, – ты так сложно выражовываешься...

  – Не придуривайся, – строго обрывает Зина, – всё ты понимаешь. Ишь, простачок!

  Александр удивлённо хмыкает. Цепи согласно позвякивают – нет, не понимаем, мол...

  – Ты привлёк внимание публики, понимаешь? – раздражённо заговорила Зина, – ты разозлил их, обидел, зацепил за живое! Тебя ненавидят за оскорбление и пренебрежение их мнением, эти люди сейчас только и делают, что с возмущением обсуждают твои плевки, жесты. Ты, ничтожество с мускулами, посмел так нагадить на их любовь к зрелищу! А ты знаешь, какие люди сидели в ложе?

  – Да плевать мне, кто там сидел в этой ложе, – пренебрежительно дёрнул Александр лохматой головой. Грива светлых волос всколыхнулась, как от порыва ветра. – Я с императором, как с тобой сейчас, разговаривал, а тут какие-то дворянишки пришли на драку посмотреть. Как быдло простолюдное, ей богу.

  Зина неожиданно рассмеялась, даже в ладоши хлопнула.

  – А они и есть быдло, ты разве не знал? Всё до единого, что в ложе, что на простых лавках. Но сами себя таковыми не считают, нет, – произнесла, хитро прищурившись и наклонив голову набок, – а ты взял и сказал им об этом, то есть показал, грубо так, по-солдатски, но зато всём понятно. И теперь они всё тебя ненавидят и хотят твоей смерти. Припрутся на следующее представление в надежде увидеть, как тебя убьют или искалечат и ещё знакомых приведут, друзьям порекомендуют прийти, понимаешь? Это-то и надо! И не говори мне, что ты сделал это случайно. Человек, что запросто разговаривал с императором – это действительно так, я знаю – случайно ничего не делает. Ты умышленно взбудоражил половину города ... да, да, не удивляйся, бордели и цирк посещают очень многие, но не думай, что тебе удастся удрать под шумок. Ты не Александр, императорский гвардеец и генерал, а гладиатор Золотая Грива. Тебя никто не узнаёт и не поверит твоему рассказу. Да и ... так, ладно, гладиатор, ты утомил меня. Эй! – крикнула Зина.

  – Слушаю, госпожа! – подобострастно склоняется стражник.

  – Этого в отдельную каморку, принести хорошей еды, воды, чистое бельё и доставить туда самую лучшую девку из борделя. Мамке передай, пусть она этим займётся. Ну, а ты, Золотая Грива, девицей сильно не увлекайся, понадобишься уже через пару дней. Зрители неделю ждать не станут, так что отдыхай как следует, драка будет серьёзной.

  Александра увели, а Зина в задумчивости осталась сидеть. Слуги и рабы старались как можно быстрее проскользнуть на цыпочках мимо, что бы не дай Бог не побеспокоить хозяйку. А Зина так крепко задумалась, что не замечала никого вокруг. Ей хотелось придумать такое, что бы зрители просто ломились на цирковые бои. Медленно уходит, не замечая никого вокруг.

  Александр равнодушными глазами окинул стол, сплошь заставленный изысканными яствами. « С императорской кухни утащили, что ли?» – вяло подумал. Блуждающий взгляд наткнулся на топчан. Теперь на нём мягкий матрас, постелено шёлковое бельё. Есть почему-то не хотелось. Присел на краешек. Старая деревянная рама знакомо скрипнула. Медленно прислонился к стене, но сразу раздражённо выпрямился – задница скользит по шёлку. Пришлось лечь. Стал рассматривать знакомый потолок, глаза невольно остановились на пляшущих бликах отражённого от воды света. Ни о чём не хотел думать, вспоминать. Веки потяжелели, закрылись сами собой и Александр незаметно задремал. Разбудил тихий скрип открываемой двери. Бросилось в глаза, что блики на потолке стали темнее. « Ну вот, уже дремлю днём, – с вялым раздражением подумал, – как старая лошадь». Повернул голову.

  На пороге стоит маленькая женщина, закутанная с ног до головы в мафорий, как грудной ребёнок в большую пелёнку. Александр несколько секунд непонимающе смотрел на нежданную гостью, потом вспомнил, что победителю в бою на арене положена девка, да и Зинка обещала.

  – Проходи ... туда, – буркнул, небрежно показывая рукой на лавку, – садись.

  Женщина послушно засеменила через всю каморку, сёла на краешек лавки. Маленькие ручки чуть высунулись из широких складок мафория, смешно уложились на коленях. Александр с минуту сидел на кровати, мучительно выбирая между желанием спать дальше и женщиной. Широко развёл руки, изо всех сил потянулся и зевнул, завывая, как голодный волк. Направился к бочке с водой умыться. Бросил на ходу: