Текст книги "Отечественная история (до 1917 г.)"

Автор книги: Андрей Дворниченко

Соавторы: Михаил Флоринский,Сергей Кащенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 39 страниц)

Горожане Пскова в феврале 1650 г. обратились к местному воеводе Собакину с просьбой не отдавать хлеб. Не получив ответа, на следующий день псковичи задержали шведского правительственного агента и избрали себе новых руководителей. Характерно, что с самого начала в первозданном виде была возрождена древняя форма народовластия – вече, которое и осуществляло дела правления. То же самое наблюдаем и в Новгороде, где в середине марта восставшие захватили власть и поставили во главе правительства митрополичьего приказного Ивана Жеглова. В Москву была направлена челобитная. Новгородцы сносятся с соседним Псковом, что весьма напоминает события Смуты, когда города завязывали между собой отношения и из этого рождались земские ополчения.

К Новгороду было направлено царское войско под командованием князя Хованского. Он действовал очень предусмотрительно, сумел сосредоточить под Новгородом большие силы. Восстание было подавлено. Иначе складывалась ситуация в Пскове. Здесь на помощь псковичам прибыли жители Гдова и Изборска – пригородов Пскова, что весьма напоминает сценку из времен Киевской Руси – помощь пригородов главному городу. В июне – июле продолжались бои под Псковом. Для решения вопроса о Пскове царь даже собрал в конце июля специальный собор. Утихомирить восставших удалось только ценой значительных уступок. Восстания произошли и в сибирских городах.

Дальнейшее развитие русской государственности, его централизация, а главное, становление государственно-крепостнического строя, приводившее к значительному размежеванию сословий, – все это способствовало обострению социальной борьбы. Катализатором выступали растущие налоги и голод от хлебного недорода. В 1650-1660-х гг. к этому добавилось расстройство финансовой системы. Дело в том, что правительство, стремясь пополнить казну, выпустило медные деньги, собирая налоги при этом серебряными. Развелось большое количество фальшивомонетчиков, причем в злоупотреблениях с медными деньгами были замешаны некоторые крупные купцы и приближенные царя, в частности, тесть – И. Д. Милославский. Медные деньги весьма упали в цене, их не хотели брать при сделках.

Не нравилось народу и усиление винной монополии государства: заведение «кружечных дворов», чтобы не продавать вино небольшими мерами. Стало распространяться подпольное винокурение и варка пива. Обостряли обстановку и последствия страшной эпидемии чумы, обрушившейся на Россию в 1654 г.

К началу 1660-х гг. покупательная способность медного рубля резко упала, а цены на вино выросли в 3–4 раза. «Государево жалованье» уменьшалось, а цены на продовольствие увеличились в 20 раз.

Все это спровоцировало известный «медный бунт». В июле на улицах Москвы появились «подметные письма», призывавшие к расправе с Милославским, окольничем Ф. М. Ртищевым, крупнейшим гостем Шориным. По словам Григория Котошихина, огромная толпа, состоявшая из торговых людей, мясников, пирожников, гулящих и боярских людей, вздумала «учинить в Москве смуту для грабежу домов», видимо, по образцу 1648 г. Толпа застигла врасплох царя, который праздновал в Коломенском день рождения своей дочери. Люди требовали выдачи бояр для расправы. Хотя сначала царю удалось утихомирить толпу, но вскоре она вернулась еще более возбужденная. В Москве начались нападения на дворы ненавистных бояр и купцов. В это время в Коломенское подоспели стрельцы и по приказу царя жестоко расправились с бунтовщиками. 150 человек были повешены сразу же около Коломенского, более сотни утонуло в Москве-реке, несколько тысяч человек было «пересечено и переловлено». Под влиянием восстания правительство вынуждено было пойти на уступки. Правда, к серебряным деньгам возвратились только почти год спустя. Тогда же снова были разрешены винные откупа.

В городских восстаниях проявлялись древние формы народовластия, элементы организованности, присущие посадскому «миру» – городской общине.

Еще большую опасность для государства представляли казацкие «полугосударства», прежде всего Войско Донское. Внешние обстоятельства складывались неблагоприятно для казачества. Усиливалось давление со стороны Российского государства, а пути на юг перегораживали турки. В 1637 г., как мы уже отмечали, донские казаки захватили турецкую крепость Азов, которая закрывала выход из Дона в Азовское море. Казаки надеялись, что российское правительство поддержит их инициативу. Но Москва, несмотря на то, что созывало по поводу Азова специальный Земский собор, так и не решилась в тех условиях поддержать казачество. Донцы ушли из крепости, завершив свое долгое «азовское сидение». Теперь направление походов донцов изменилось: на Волгу, а по ней в Каспийское море. Российское правительство было этим не очень довольно, так как не хотело портить свои отношения с Персией.

И вот уже в 1666 г. атаман Василий Ус предпринял поход не на восток, а как во времена Смуты на северо-запад от Дона – к Москве. Московское правительство не доверяло версии атамана, дескать, идут «служить московскому царю». В районе Тулы удалось уговорить казаков повернуть обратно.

В следующем году «поход за зипунами» – так называли свои грабительские «экспедиции» казаки, возглавил Степан Тимофеевич Разин – уроженец донской станицы Зимовейской, где впоследствии родился и другой знаменитый казацкий вождь – Емельян Пугачев.

В середине мая 1667 г. казаки переправились через переволоку на Волгу. Разин провел свою флотилию в море, затем перебрался на Яик и легко овладел Яицким городком. Перезимовав на Яике, разинцы направились к южным берегам Каспия. Города Решт, Фарабат, Астрабат испытали на себе силу и отвагу казацкого войска. Зимовали они на Свином острове (южнее Баку). У этого острова они сразились с персидским флотом, который возглавлял Мамед-хан, и одержали полную победу. Захватив богатую добычу, разинцы вернулись на Волгу. После двухнедельного пребывания в Астрахани Разин двинулся на Дон. В Кагальницком городке он стал готовить новый поход. Как показал А. Г. Маньков, идея похода к Москве определилась у разинцев далеко не сразу.

В апреле 1670 г. Разин переправился на Волгу выше Царицына. Город перешел в руки казаков сравнительно легко и быстро. Царицын был первым захваченным разинцами городом, где вместо воеводского управления они ввели казацкое самоуправление. Высшим органом новой власти стал общегородской круг, на котором решались все важные общественные вопросы, выбирался атаман города, творились суд и расправа. Городское население, подобно войску, делилось на тысячи, сотни, десятки во главе с выборными атаманами, сотниками и десятниками, которые выдвигались повстанцами из своей среды. В июне 1670 г. Разин осадил Астрахань. Атаману помогло народное восстание, которое вспыхнуло в городе. В Астрахани также было введено управление кругом. Хорошо укрепленный город стал мощной базой разинцев в Нижнем Поволжье. А уже в середине июля Разин двинулся вверх по Волге. После Царицына, где был проведен круг, он поднялся до Саратова и Самары. Эти города сами сдались Разину. Восстание охватило значительную территорию Среднего Поволжья и другие местности. Разин не воспользовался обычной формой самозванчества и не объявил себя даже близким к царскому роду. Это не мешало ему возить с собой «царевича» Алексея Алексеевича и опального «патриарха Никона». Кто были эти люди, мы не знаем. Во всяком случае, своим присутствием они как бы узаконивали движение казацкой вольницы.

В начале сентября повстанческое войско подошло к Симбирску. Сражение за город длилось почти месяц. Симбирск оборонял родственник царя воевода И. Б. Милославский. Ему на помощь спешило из Саранска регулярное войско полкового воеводы Ю. Н. Барятинского. Под Симбирском Разин был разбит, но не собирался сдаваться. Однако его противники во главе со старым атаманом Корнилой Яковлевым, совершив нападение на Кагальницкий городок, взяли Разина в плен и выдали московским властям. Вместе с братом Фролом Разин был привезен в Москву и после пыток казнен. Однако очаги движения продолжали тлеть. Астрахань, например, правительственным войскам удалось взять только в конце ноября 1671 г. Продолжали существовать казацкие городки, в которых укрылись восставшие.

Это мощное казацкое движение, вовлекшее в себя определенные элементы крестьянства и посада и имевшее антигосударственный характер, интерпретировалось в советской исторической науке как «вторая крестьянская война». Теперь такая интерпретация имеет лишь историографический интерес.

Социально-экономический и политический строй.

Экономика России медленно возрождалась после «порухи» Смутного времени. Восстановление заняло ни много ни мало три десятилетия – с 1620-х по 1650-е гг. Россия оставалась прежде всего аграрной страной, причем основная масса крестьянского населения по-прежнему размещалась в малоплодородной зоне Нечерноземья. Низкую урожайность вызывали также неблагоприятные климатические условия, крайне медленный прогресс сельскохозяйственных орудий, которые не изменялись в течение веков.

Хотя в европейской части России преобладало трехполье, на севере сохранялась подсека, а на юге – перелог и двухполье. Больше всего сеяли рожь и овес, в меньших размерах – ячмень, пшеницу, просо, гречиху, горох, коноплю, лен. В Сибири получили распространение те же культуры. Главный путь роста сельского хозяйства в это время определялся вовлечением в оборот новых земель. Это был типично экстенсивный путь развития.

К концу столетия намечается деление страны на хлебопроизводящие и потребляющие районы, формируется обширный сельскохозяйственный район, получивший впоследствии название Черноземного центра. Формируются и льноводческие районы. То же можно сказать и о животноводстве. Если в наиболее развитых земледельческих районах оно сочеталось с земледелием, то в ряде районов (Печорском и Вятском краях, Пермской земле, Среднем Поволжье) животноводство оказывалось основным занятием населения. Возникают районы, где развитие скотоводства шло наиболее быстрыми темпами (северные районы, Ярославский уезд).

Охота, рыболовство, бортничество все больше носят промысловый характер. Так, охота становится основной отраслью хозяйства в лесных районах, а с присоединением Сибири перемещается за Урал. Более четко обозначаются районы промыслового рыболовства (побережье Белого моря, Волга, Ока и др.). «Дары природы» были обильны: на ярмарки привозили целые возы грибов, ягод, меда.

Для ремесленного производства в это столетие характерно постепенное стихийное районирование и специализация. Выделяются районы железодобывающего и железоделательного ремесла. Это, прежде всего, районы к югу от Москвы: Серпуховский, Каширский, Тульский, а также к северо-западу: Устюжна Железнопольская, Тихвин, Заонежье. При этом основным сырьем по-прежнему оставались болотные руды. Крупным центром металлообработки выступала Москва. Широкое распространение получила деревообработка. Плотницкое дело достигло высокого уровня на севере, сложились центры судового дела (Тотьма, Нижний Новгород и др.).

Дальнейшее развитие получило промысловое солеварение. Причём если одни центры имели местное значение, то другие снабжали солью обширные районы Российского государства. К таким районам относилось Прикамье, Поморье. Постепенно складываются районы переработки сельскохозяйственного сырья. Это районы производства и переработки льна, кожи.

Среди ремесленников большую группу составляли тяглые – ремесленники городских посадов и черносошных волостей. Дворцовые ремесленники обслуживали нужды царского двора. Опытный ремесленник именовался мастером. Обычно он имел по нескольку учеников. Ремесленники часто сбивались в артели, в которых реализовывалась столь свойственная русскому народу общинность. На наш взгляд, называть эти артели «капиталистической кооперацией» нет оснований.

В это время получают распространение мануфактуры. Первые казенные мануфактуры возникли еще в XVI в. (Пушкарский двор, Монетный двор). В XVII в. насчитывалось около 30 мануфактур. Они возникали, в основном, в металлургии. В 1636 г. в Тульско-Каширском районе голландский купец Андрей Виниус основал вододейст-вующий «завод». Позже подобные «заводы» появляются и на Урале. Особенностями мануфактур этого времени было то, что в Россию переносились готовые формы из Западной Европы; инициатором создания мануфактур выступило государство, а главное то, что они были, как верно отметил Л. В. Милов, явлением спорадического характера, «понимая под спорадичностью не столько их численность, сколько изолированность их появления от общего уровня экономики страны».

Гораздо большее развитие получила торговля. Возросло значение купечества, верхний слой которого составляли гости, имевшие право выезда за границу. Торговые люди гостиной и суконной сотен такой привилегии не имели. В это время возникают постоянно собиравшиеся ярмарки: Макарьевская близ Нижнего Новгорода, Ирбитская в Сибири, Свенская недалеко от Брянска и др.

Наряду с внутренней торговлей росла и внешняя. Осуществлялась она, в основном, через Архангельск, где находились Английский и Голландский торговые дворы. Торговали и сухим путем через Новгород, Псков, Смоленск. Из России широким потоком шел лес, пенька, поташ, а из Европы – промышленные изделия. С Азией торговля шла через Астрахань, куда привозили восточные товары. Особенностью торговли в России было то, что она требовала огромных затрат и в отличие от Запада, где преобладала морская торговля, шла по рекам или сухопутным дорогам. Это приводило к тому, что крупные торговые капиталы в России в отличие от Англии и Голландии не появлялись. Другой особенностью был достаточно жесткий государственный контроль за торговлей. Главными потребителями привозных товаров была казна и царский двор, а купцы выполняли обременительные поручения, являясь торгово-финансовыми агентами правительства.

Зато защищать своих купцов от засилья иноземцев государство не торопилось. В первой половине XVII в. торговые люди не раз выдвигали требование изгнать иностранных купцов с внутреннего рынка. Наконец, правительство пошло навстречу купцам и 25 октября 1653 г. в ответ на челобитную Строганова был издан Торговый устав. Он устанавливал единую пошлину с товара, повышая размер пошлины с иностранных купцов. Еще более протекционистский характер носил Новоторговый устав, составленный А. Л. Ордын-Нащокиным и обнародованный в 1667 г. Согласно этому уставу, иностранец, привозивший товар в Архангельск и там продающий его, должен был уплатить обычные 5 % пошлины, но если он хотел поехать с товаром в другой город, то размер пошлины удваивался, причем разрешалось вести только оптовую торговлю.

Этот краткий обзор экономического развития России показывает, что в это время капиталистический уклад в стране не зародился – она продолжала идти по пути развития государственно-крепостнического строя. Это подтверждает и сословная структура страны, и ее политическое устройство. Все эти вопросы нашли яркое отражение в Соборном Уложении 1649 г. Уложение (первый печатный памятник русского права) – явление в нашей истории уникальное – ничего подобного не возникало ни до, ни после. Судебники XV–XVI вв. представляли собой свод постановлений преимущественно процедурного, процессуального свойства Уложение же 1649 г. охватывало практически все стороны действительности того времени – экономику, формы землевладения, сословный строй, судопроизводство, материальное и процессуальное право.

Источниками Уложения стали Судебники, указные книги приказов, царские указы, думские приговоры, решения земских соборов, Стоглав, литовское и византийское законодательство. По своим масштабам и глубине содержания Уложение сопоставимо только с Литовскими статутами, но превосходит их.

По сравнению с Судебниками Уложение имеет более четкий, разработанный понятийный аппарат. Эта особенность во многом определяет и другое существенное отличие – структурное, ведь в Уложении дается довольно определенная систематика норм права по предметам, которые расположены таким образом, что легко могут быть объединены по разновидностям права – государственное, воинское, поместное и т. д. Еще одно отличие состоит в неизмеримо большем объеме Уложения в сравнении с другими памятниками и особой его роли в развитии русского права.

В этом смысле надо отметить, сколь значительно было время, когда Уложение считалось действующим правом. Уложение не только «определило характер, формы и состав законодательных актов второй половины века» (А. Г. Маньков), но и продолжало оказывать огромное воздействие и в дальнейшем. Не случайно один из разделов курса уголовного права, изданного в 1902 г., назывался «Уложение царя Алексея Михайловича как основа действующего права». Действительно, все последующее законодательство, как отмечает Н. С. Таганцев, – «постоянный ряд попыток свести в одно целое все эти разнородные законы, согласовать их с Уложением 1649 г..». Все попытки на протяжении XVIII в. созать новое Уложение закончились, как известно, неудачей. Это объясняется не «прирожденным недостатком русского юридического мышления».

Величайшее творение – Уложение, умевшее «сочетать труды дьяков и чинов земских, объединить разнохарактерные и разновековые источники и сделать из них, как сделал XVI век из лишенных видимой симметрии и гармонии куполов Василия Блаженного достойный удивления памятник русского зодчества» (Н. С. Таганцев). Причину столь долгого действия Уложения 1649 г. можно найти только в том, что в России жил и действовал тот экономический и политический строй, который был зафиксирован Уложением.

Творение правительства Алексея Михайловича в отличие от прежних законодательств «ограждает не только права лиц физических, но защищает строй, установленный государством, церковью, нравственным учением и кодексом бытовых приличий» (М. Ф. Владимирский-Буданов).

Постараемся определить, что это за строй. Начнем с самого верха – центральной власти. Она поднята в Уложении на невиданную до тех пор высоту. Глава II называется «О государьской чести и как его государьское здоровье оберегать». Глава впервые вводила в законодательство наказуемость «голого умысла», а также «скопа и заговора» против царя. Как подметил Г. Г. Тельберг, заговор направлен не против государства, а против государя и должностных лиц. В этих условиях понятия «государев» и «государственный» неизбежно должны были покрывать друг друга, и измена государству, юридические признаки которой были разработаны в главе, была одновременно и изменой государю. По мысли И. Д. Беляева, такого рода глава нигде не встречалась в прежних законодательных памятниках и была вызвана смутами, начавшимися после смерти царя Ивана Васильевича. Если с первым утверждением знаменитого историка можно согласиться, то со вторым вряд ли. Дело в том, что появление такого рода главы – закономерное завершение достаточно долгого процесса становления феномена политической власти, который мы традиционно и оправданно именуем российским самодержавием.

В полной мере это относится и к III главе, в которой впервые столь детально в русском законодательстве разработаны нормы, направленные на охрану порядка в царском дворе, чести двора и безопасности государя. Непосредственно с темой государственных преступлений связана и VI глава Уложения «О проезжих грамотах в иные государства», которая разрешала ездить в эти самые «иные государства» при непременном условии оформления проезжих грамот. Выезд за рубеж без проезжих грамот запрещался и приравнивался к измене.

Презумпция измены присутствует и в главе VII, которая устанавливала правовой режим службы государю и государству. Из только что сказанного следует то, что Уложение «является первым в истории русского законодательства кодексом, в котором дана если не исчерпывающая, то все же относительно полная система государственных преступлений» (Н. С. Таганцев). В Уложении были оформлены в правовом отношении понятия государственного суверенитета, государственной безопасности, подданства, воинского долга. При этом государство отождествлялось с властью и личностью царя. Уложение впервые формулировало весьма жесткие нормы поведения в связи с государственными преступлениями. Так, извет, донос о преступлениях такого рода возводился в норму закона, обязательную для всех.

К государственному праву примыкали и законы, касающиеся прерогатив и регалий царской власти. К их числу относились чеканка монеты, государственная монополия на изготовление и продажу пива, меда и вина.

Уложение 1649 г. наглядно и четко определило значение Боярской думы как органа государственной власти. Это была высшая после царя судебная и апелляционная инстанция. При этом в историографии отмечается, что в Уложении несоизмеримо больше ссылок на указы царя без приговоров Боярской думы. Характер Боярской думы в данном столетии меняется. Значительно увеличивается ее численность (с 1638 г. она выросла с 35 человек до 94) – вот почему Алексею Михайловичу пришлось создавать при ней специальную государеву комнату, а Федору Алексеевичу – Расправную палату – учреждение из узкого круга лиц, которое обсуждало вопросы перед вынесением их на заседание. В Думе повышается удельный вес думных дворян и дьяков, которые попадали туда благодаря личным способностям. Это позволяет говорить о своего рода бюрократизации Думы.

Уложение дает представление и о приказной системе как одной из основных форм центрального управления. Уложение не только сохранило, но и развило дальше приказное управление страной. Приказы с этого времени начинают активно бюрократизироваться и пополняться думными дьяками.

Были приказы временные и постоянные, примером первого может служить приказ боярина Одоевского, созданный для составления Уложения. Постоянно действующие приказы делились на государственные, дворцовые и патриаршие. Очень важно отметить, что число общегосударственных приказов на протяжении столетия оставалось практически неизменным: 25 в 1626 г. и 26 – в конце века.

Ряд приказов общегосударственного значения занимался финансовыми вопросами: Приказ Большого прихода, который ведал сбором таможенных пошлин, и Приказ Большой казны, управлявший казенной промышленностью и торговлей. Военные приказы – Стрелецкий, Рейтарский, Иноземский – занимались соответственно стрельцами, полками нового строя, служилыми иноземцами. Оружейная палата и Пушечный приказ ведали изготовлением оружия.

Дворцовые приказы ведали обширным хозяйством царя. Патриаршие приказы были менее разветвленными. Всего на протяжении столетия действовало свыше 80 приказов, из которых к концу века сохранилось более 40. Новые приказы появлялись в связи с присоединением новых территорий или появлением новых отраслей хозяйства или военного дела. Интересно отметить появление Приказа Тайных дел и Счетного приказа. Первый должен был осуществлять контроль за деятельностью остальных приказов, второй был органом государственного контроля над финансовыми учреждениями.

Уложение фактически зафиксировало отмирание практики земских соборов в Российском государстве – оно не содержит каких-либо законоположений, касающихся их деятельности. Для нас в данном случае не так важен вопрос о характере земских сборов: сословно-представительные ли это органы власти или нет. В любом случае, их исчезновение свидетельствовало об усилении центральной власти.

В Уложении появилась и еще одна глава, которая в таком виде в прежних русских законодательных памятниках не встречалась. Государство берет на себя борьбу с преступлениями против церкви, так как православная церковь – мощная поддержка идеологической основы самодержавия. Оборотной стороной данной ситуации стало все большее включение церкви в государственный механизм, установление приоритета государства над церковью. Уложение в этом процессе становится важнейшим этапом, подводя итог долгой борьбе государства и церкви. В то же время Уложение закладывало основу для дальнейшего наступления государства на церковь.

На местах Уложение фиксировало воеводское управление, которое, по единодушному мнению исследователей, означало дальнейшую централизацию последнего и отступление различных форм местного самоуправления (в частности губных и земских старост) на задний план. В целом Уложение, как писал Н. С. Таганцев, «было выражением того исторического движения русской жизни, которое началось со времени московских собирателей Русской земли, а в особенности с Ивана III. Государство и верховная власть выдвигаются на первый план, стушевывается жизнь земщины, общества». Однако торопить события в этом смысле, наверное, не следует. Участие общины в судебном процессе еще фиксируется Уложением. Так, например, существовал еще обычай поручительства – явный пережиток, идущий от «Русской Правды».

В связи с этим важным представляется и вывод А. Г. Манькова, который считает, что государственный аппарат, по крайней мере, в своих низовых звеньях, полностью еще не оторван от населения и в какой-то мере использует институты и обычаи, свойственные общинному строю.

Такова была система центрального и местного управления, которая представлена в Уложении. На какой же социальной основе зиждилась эта система?

Она опиралась в первую очередь на служилое землевладение: поместное и вотчинное. По подсчетам А. Г. Манькова, в 16 главах (175 статей) и в 15 главах (159 статей) Уложения говорится о поместьях и вотчинах. Поместная система формировалась начиная с конца XV в. и нашла законченное выражение в Уложении. Источником поместного землевладения всегда служили черные и дворцовые земли. Так было и после Смуты. При этом основанием получения поместного владения была служба государю на всех возможных в ту пору направлениях. В развитии правового статуса поместья в Уложении большую роль играла разработка понятия о наследовании поместий, а также о прожитке, т. е. части поместья, выделяемой после смерти владельца на содержание вдовы, дочерей, престарелых родителей или несовершеннолетних детей.

Заметен в Уложении и принцип – «не по службе поместье, а по поместью служба», что свидетельствовало о дальнейшем формировании дворянского сословия. Однако до полного оформления этого сословия было еще далеко, так как по-прежнему был силен принцип «чтобы земля из службы не выходила». О том, что правительству важнее были не сословные дела, а служба, свидетельствует и такая архаическая черта Уложения: в обозначении глав отсутствуют основные категории служилого сословия – вотчинники и помещики, но есть тщательно разработанные главы о поместьях и вотчинах.

Одним из важных нововведений Уложения было разрешение не только обмениваться поместьями, но и менять вотчины на поместья, что исследователи справедливо расценивают как крупный шаг на пути сближения двух форм землевладения. Вопрос о соотношении поместья и вотчины в нашей истории является, наверное, одним из самых трудных. Когда точно появляется вотчина в Северо-Восточной Руси и какой характер она носит в начале, не скажет, наверное, никто. Вполне вероятно, что с самого начала вотчина носила служилый характер, если службу понимать достаточно широко. А именно к этому располагает наличие в русских землях так называемой служебной системы, идентичной той, которая ранее бытовала у народов «Восточной Центральной Европы» (Польша, Чехия, Венгрия). Впрочем, вотчины были крайне немногочисленны, своего рода «островки в море крестьянских общин».

Не менее важно другое – государство постаралось сразу же поставить вотчину под контроль. Согласно Уложению, «поместные и вотчинные земли подвергались строжайшей законодательной регламентации, что свидетельствовало об ограничении частной инициативы в вопросах владения и распоряжения землей», рост права землевладельцев сопрягался с ростом их служебных и тяглых обязанностей перед государством.

Служилые люди по отечеству являли собой иерархию чинов и делились на чины думные (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки), московские (стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы) и городовые (дворяне выборные, дворяне и дети боярские дворовые, дворяне и дети боярские городовые).

Что касается крестьян, то, как известно, Уложение установило постоянную наследственную и потомственную крепостную зависимость крестьян. Крестьяне выступают в Уложении 1649 г. как органическая принадлежность поместья и вотчины независимо от личности владельца. Черносошные крестьяне прикреплялись к волостным общинам. Те же нормы были распространены и на бобылей. Другими словами, Уложение окончательно закрепостило крестьян.

Нет никаких оснований выводить закрепощение из времен Киевской Руси. Более того, и введение Юрьева дня не означает каких-либо закрепостительных тенденций. Крестьяне получали право выходить за неделю до и в течение недели после Филиппова заговенья – Юрьева дня. Эта мера была направлена на то, чтобы нормализовать жизнедеятельность крупного землевладения, и не имела закрепостительных тенденций. Впервые в общегосударственных масштабах эта норма была зафиксирована в Судебнике 1497 г. Практически без изменений она перешла и в Судебник 1550 г.

Начало закрепостительной политики относится к концу XVI столетия. Проблему закрепощения историки пытаются решить уже более 200 лет, постоянно споря друг с другом Одни являются сторонниками так называемого указного закрепощения, т. е. считают, что в конце XVI в. был издан специальный закон, отменявший право перехода крестьян в Юрьев день, но закон этот был утерян. Другие считают, что «заповедные годы», т. е. запрет переходить из одного имения в другое в определенные годы, стали результатом развития обычного права, традиции. По предположению Р. Г. Скрынникова, «заповедные лета» возникли не из законодательного акта, а из практических распоряжений властей с целью восстановления финансовой и налоговой систем.

Прикрепление же крестьянского населения связано фактически с писцовыми книгами. Само составление данных книг фиксировало крестьянскую «крепость». В Уложении о крестьянах, изданном Поместным приказом при Василии Шуйском, говорилось: «При царе Иоане Васильевиче крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил». Действительно, указ 1597 г. исходил из того, что нормы выхода крестьян утратили силу.

Но был институт, который ограничивал действие крестьянской «крепости» – урочные лета. «Указы об урочных годах как бы снижали значение писцовых книг», – отметил А. А. Новосельский. Это противоречие и было снято Соборным Уложением, которое признало незыблемой и постоянной крепостную зависимость по писцовым и переписным книгам и в силу этого отменило урочные годы, как противоречащие назначению писцовых и переписных книг (А. Г. Маньков). Говоря об «окончательном» прикреплении крестьян, надо подчеркнуть, что крестьяне были прикреплены еще только к земле, а не к землевладельцу, что произойдет уже в следующие столетия. В это время крестьяне обладали еще значительными правомочиями и дееспособностью.