Текст книги "Последняя крепость Рейха"

Автор книги: Андрей Васильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Подобная смена полков в условиях тесного взаимодействия с находившейся на левом фланге 609-й дивизией стала поворотным моментом в обороне южных рубежей Бреслау. С этого момента до самой капитуляции крепости, которая произошла в мае 1945 года, советские войска не смогли достигнуть сколько-нибудь заметного тактического успеха на данном участке фронта. При приблизительно равном соотношении сил защитники города находились в более выгодном положении, нежели Красная Армия, части которой в каждой атаке несли огромные потери. Сам генерал Альфен был вынужден признать: «Переброска полка Мора произошла в самый критический момент».

Здесь можно привести сообщение, которое было перепечатано одним стокгольмским вестником из московской газеты. В нем говорилось о боях в Бреслау: «Бои идут не только за каждый этаж, но и буквально за каждое окно, в которых немцы установили пулеметы и прочее автоматическое оружие! Сложно понять, как немцы обеспечивают себе снабжение боеприпасами, продуктами и водой. За время всей войны можно было найти лишь несколько примеров столь фанатичной борьбы, как в Бреслау, где демонстрируется полное презрение к смерти».

Если говорить о немецких контратаках и вылазках, то нельзя не упомянуть поразительный тактический успех, которого смогла добиться разведывательная группа, которой командовал кавалер Рыцарского креста обер-лейтенант Вольф. Командир группы, который до войны служил унтер-офицером в Бреслау, знал эти края вдоль и поперек. Не раз ночью он выходил в тыл советским частям, нанося стремительные удары. Каждая из таких вылазок обычно заканчивалась захватом языка.

Если говорить о боевых действиях полка Мора на «северном» фронте, то в первую очередь надо отметить действия батальона Теншерта. Он занимал позиции на выступающем вперед отрезке фронта близ Закрау и Хундсфельда. Предвидя удар советских сил в данном направлении, он вовремя смог оставить свои позиции. Уклонившись от боя с превосходящими силами Красной Армии, батальон Теншерта спутал все карты советскому командованию. Мощный удар оказался нанесенным в пустоту. Когда немецкий батальон занимал новые позиции на берегу реки Вайда, он натолкнулся на несколько передовых отрядов красноармейцев. Те не смогли сориентироваться в темноте и почти все погибли в ожесточенном ночном бою.

Использование полка Мора на «южном» фронте было весьма предусмотрительным шагом. 21 февраля подполковника Мора «осторожно» предупредили о возможной смене позиций. Чуть позже комендант крепости уведомил его о критическом положении, которое складывалось на южных рубежах Бреслау, после чего попросил изложить видение проблемы с небольшим обоснованием предлагаемого решения.

После того как полк Мора оказался на юге, он неоднократно получал подкрепление – удерживать позиции удавалось с трудом, иногда ценой больших потерь. По состоянию на 1 марта 1945 года, полк Мора состоял из семи пехотных батальонов, пяти батальонов Фольксштурма, одного подразделения, вооруженного «офенрорами» и трех батарей зенитной артиллерии. Во время боев полк активно поддерживался основными силами немецкой артиллерии.

Немецкие солдаты, взятые в плен Красной Армией. Февраль 1945 года

Во время оборонительных боев подполковник Мор применил, по сути, новую тактику ведения боевых действий. На передовой располагались пехотные батальоны. На второй линии обороны, как раз на месте стыка позиций пехотных подразделений, располагались батальоны Фольксштурма. Они выполняли не столько роль резерва, сколько пополнения. В итоге в бой вступали не отдельные подразделения Фольксштурма, а лишь отдельные фольксштурмисты, которые оказывались в окружении более опытных пехотинцев. Подобный прием помогал хоть как-то решить проблему обучения и подготовки ополченцев.

«Южный» фронт постоянно привлекал к себе внимание командования крепости, однако настоящей головной болью для штаба было обеспечение деятельности аэродрома Гандау, в частности, возможности организовать ночные посадки грузовых самолетов, которые доставляли боеприпасы. В ночь с 15 на 16 февраля была предпринята первая попытка установить «воздушный мост» с Бреслау. Днем воздушное сообщение с крепостью было вряд ли возможно, так как в воздухе господствовала советская авиация. Самолеты должны были доставлять в первую очередь снаряды, а обратно забирать раненых. Но на следующую ночь надежды на постоянное функционирование этого канала связи были разрушены. Советские специалисты стали глушить маломощные радиопеленги в Гандау, на которые ориентировались немецкие грузовые самолеты. В итоге транспорты, нагруженные боеприпасами, были вынуждены повернуть назад, а ожидавшие транспортировки раненые немецкие солдаты были возвращены в свои госпитали. Впрочем, сами немцы находили, что даже в этой прискорбной ситуации были свои плюсы. Генерал фон Альфен писал: «Было хорошо, что подобная накладка произошла достаточно рано, так что у нас еще было время, чтобы устранить ее».Сложившаяся ситуация выявила несколько просчетов в организации «воздушного моста». Но не стоило забывать, что в штабе крепости не было опытного офицера-летчика, который мог бы взять на себя не только все заботы по обеспечению деятельности Гандау, но и общие переговоры с воздушным флотом генерал-полковника Риттера фон Грейма. Штаб крепости просил доставить в Бреслау столь необходимого офицера Люфтваффе. 24 февраля на самолете был привезен подполковник Фридебург. Однако до момента его прибытия все проблемы по наведению «воздушного моста» оказались возложенными на плечи коменданта.

Надо отметить, что во всех вопросах, связанных с аэродромом, сам комендант нарушал столь любимую в германской армии субординацию. Он выходил непосредственно на младшие чины и отдавал им приказы. Именно так, например, были организованы поиски необходимого оборудования на аэродроме школы военных летчиков Шёнгратен. Во время этого рейда, который проходил под постоянным советским обстрелом, немцам удалось найти радиостанции и пеленги, которые не могли глушиться радистами Красной Армии. В итоге после двухдневного простоя «воздушный мост» снова заработал. Боеприпасы, которые в это время пытались сбрасывать на парашютах, как правило, не попадали к немцам. Эти «посылки» приземлялись либо на территории, занятой частями Красной Армии, либо в непролазных затопленных низинах Оле. В итоге квартирмейстеру приходилось откладывать все дела и заниматься извлечением (если это было возможно) боеприпасов. После того как были установлены безотказные радиопеленгаторы, грузы стали доставляться по воздуху двумя путями. Их могли как выгружать с самолетов, которые приземлялись на аэродром, так и сбрасывать на парашютах с воздуха, ориентируясь на радиопеленги. Впрочем, сам штаб крепости никак не мог повлиять на данную ситуацию. Способ доставки боеприпасов выбирался в соответствии с условиями, на которые комендант крепости не мог никак повлиять. По ту сторону фронта учитывались такие факторы, как наличие свободных самолетов, активность советской авиации, метеорологические условия, равно как и наличие необходимых боеприпасов, которых не всегда хватало даже вне окружения. Ясно было одно: спускание боеприпасов с воздуха будет применяться, несмотря на то обстоятельство, что количество грузов, спущенных подобным образом, было весьма невелико и не могло идти ни в какое сравнение с объемами, которые можно было бы сгрузить с самолета, приземлившегося на аэродроме. Все понимали, что это было вынужденное решение.

В любом случае без снабжения по воздуху Бреслау не мог рассчитывать на длительную оборону. Генерал фон Альфен писал по данному поводу: «Многие склонны рассматривать снабжение, в частности снабжение боеприпасами, как второстепенное дело, которым не должен заниматься командующий. Дескать, он должен думать о других делах. Несомненно, командующий и его первый помощник в первую очередь должны полностью посвящать себя ведению боевых действий. Доставкой корма для прожорливых орудий должны быть озабочены квартирмейстер и его помощники. Мол, это их проблема, как они справятся с этой задачей. Однако когда в Бреслау, кроме небольших запасов артиллерийских снарядов, не было ничего, то командующий, квартирмейстер и основной потребитель этих запасов, командир артиллерии, должны были налаживать очень тесное, я бы даже сказал, дружеское сотрудничество».Озабоченность штаба крепости снабжением артиллерийскими снарядами станет понятна, если принять во внимание хотя бы тот факт, что к 210-миллиметровым минометам имелось только 50 мин. В итоге это грозное оружие применялось лишь в исключительных случаях. Сам генерал фон Альфен отмечал, что их постоянное использование было «непростительной роскошью». В итоге в боях на южных рубежах города в основном велся огонь из легких полевых гаубиц, сами же тяжелые минометы с минимальным боезапасом было решено пустить в дело в самой критической ситуации.

Тесное сотрудничество, налаженное в штабе крепости, сыграло для немцев положительную роль. Так, например, в условиях постоянной нехватки боеприпасов надо было ввести практику их разумного рационирования. Каждый день по телефону, который продолжал связывать окруженный Бреслау с остальными частями группы армии «Центр», комендант крепости уточнял сведения о запланированном объеме боеприпасов, которые планировалось доставить ночью в крепость. Исходя из этих сведений, составлялся «рацион» для подразделений, которым предстояло выполнять важные задания. Те, кто находился в обороне, имели значительно меньшее снабжение боеприпасами, нежели те, кому предстояло выполнять наступательные операции. После того как ночью происходила выгрузка боеприпасов, командование Бреслау вносило (либо не вносило) коррективы в предписание о снабжении отдельных частей, которые должны были участвовать в боях наутро. Подобная практика позволяла иметь всегда в своем распоряжении хотя бы незначительный, но достаточный запас боеприпасов, чтобы предотвратить возможное проникновение советских войск на территорию города. Практика «рационирования» боеприпасов оказалась весьма полезной для немцев, в частности во время боев за аэродром Гандау.

23 февраля 1945 года в Бреслау. Советские минометчики выстроились для того, чтобы заслушать поздравление

Почти сразу же после 23 февраля 1945 года усиленные танками части Красной Армии начали наступление на позиции полка Ханфа. Целью красноармейцев была деревня Нойкирх, которая играла едва ли не ключевую роль в обороне аэродрома Гандау. Бои за деревню шли с переменным успехом. В какой-то момент могло показаться, что советские танки смогли прорвать линию немецкой обороны. Однако из-за кладбищенской ограды на них обрушился огонь из фаустпатронов. Когда советские танки решили свернуть на соседние деревенские улочки, то они попали под обстрел из немецкого противотанкового орудия. В итоге советские части были вынуждены отступить после неудачного рывка на Нойкирх. Теперь части Красной Армии стали концентрироваться у Шёнгратена и Лобрюка. Это была тактическая ошибка, которую советское командование вскоре осознает. В штабе Бреслау вовремя заметили эти перемещения. В итоге почти вся имевшаяся в распоряжении артиллерия была переброшена на данный участок фронта. Не дожидаясь советского наступления, немцы открыли огонь по позициям, на которых собирались красноармейцы. В силу их предельной концентрации почти каждый немецкий выстрел попадал в цель. Потери Красной Армии оказались настолько высокими, что до конца февраля на данном участке не предпринималось никаких наступательных операций.

Впрочем, советские войска, намеренные взять аэродром, атаковали немецкие позиции не с одного направления. Еще до 20 февраля началось подтягивание частей Красной Армии на участок Вайстриц – Немецкая Лисса. Советское командование намеревалось отбить у эсэсовского полка Бессляйна некогда уже занятый Пайскервиц. В ходе ожесточенных боев эсэсовцам удалось отразить все атаки красноармейцев. В данной ситуации немцев выручало хорошее знание местности, чем, конечно же, не могли похвастаться советские солдаты. На третий день боев полк Бессляйна был вынужден несколько отступить. Он отошел на линию Массельвиц – Нойкирх. Но общее положение на южном участке фронта обязало командира полка СС поддерживать постоянную связь со своими «соседями» по северному краю кладбища. Разрыв в линии обороны мог иметь для немцев самые неблагоприятные последствия.

Если говорить о боях, которые вел полк Бессляйна, то необходимо отметить, что в утренние часы 18 февраля он был поддержан несколькими «Голиафами». Подразделением, которое успешно использовало против советских войск телеуправляемые танкетки, командовал лейтенант Коне. Оглядываясь назад на несколько дней, можно отметить, что позиции эсэсовский полк занял близ Вайстринца 14 февраля. Пару дней спустя в штаб крепости из полка докладывали о том, что советские саперы успешно справлялись с восстановлением в свое время взорванного путепровода на Рейхс-штрассе. Лейтенант Коне получил персональный приказ от коменданта крепости. Ночью 16 февраля он провел разведку в районе Вайстринца. На следующий день он доложил ее результаты: «Иваны не должны спокойно продолжать свои работы. Я предлагаю лично подготовить 17 февраля специальную группу, чтобы рано утром 18 февраля атаковать их позиции».Предложение показалось генералу фон Альфену весьма заманчивым.

Советский минометный расчет ведет огонь по немцам, засевшим на соседней улице

18 февраля 1945 года чуть свет лейтенант Коне направил свое подразделение к восстанавливаемому советскими саперами путепроводу. В тот момент красноармейцы допустили непростительную оплошность. В утренней тишине можно было хорошо расслышать шум приближающихся танкеток. Но, судя по всему, на него никто не обратил внимания. Чтобы обеспечить беспрепятственное проникновение взрывных машин на мост, полк Бессляйна должен был начать отвлекающее наступление. После того как в районе 6 часов утра три «Голиафа» вышли на исходные позиции, эсэсовцы открыли по советским позициям огонь из артиллерии и минометов. Шум обстрела должен был заглушить шум моторов и лязг небольших гусениц, благодаря которым передвигались танкетки. Прежде чем красноармейцы заметили «Голиафы», первый из них уже достиг середины восстановленного моста, а две остальные неуклонно приближались к нему. Каждая из танкеток несла на себе от 75 до 225 килограммов взрывчатки. Раздалось три взрыва – и мост-путепровод погрузился в облако обломков и пыли. Когда клубы дыма рассеялись, то немцы заметили, что при помощи «Голиафов» было полностью уничтожено два пролета моста, а некоторые опоры были повалены в протекавший под ним ручей. Для немцев это было несомненным тактическим успехом. Советские атаки в направлении аэродрома Гандау были отложены на несколько дней. При этом сами немцы во время этой операции не понесли фактически никаких потерь – был лишь легко ранен один из саперов.

Продолжая разговор о боях за аэродром Гандау (для красноармейцев – наступательных, для немцев – оборонительных), отметим, что защитники Бреслау использовали на этом участке собственную артиллерию много активнее, нежели на некогда критическом «южном» фронте. При этом от немецких артиллеристов требовалось немалое искусство, чтобы грамотно использовать орудия. Дело в том, что высота отдельных домов не позволяла им точно прицелиться. Задание осложнялось тем, что в ходе уличных боев позиции могли постоянно меняться. Некоторые дома и переулки по нескольку раз за день переходили из рук в руки. В итоге немецкая артиллерия при ошибочных расчетах могла накрыть огнем своих же солдат. Чтобы не допустить подобной ошибки, штаб крепости совместно с командиром артиллерийских частей занялся поиском подходящего наблюдательного пункта в районе боев за Гандау. В итоге выбор был остановлен на не пострадавшем от артиллерийского огня и советских бомбардировок железобетонном здании склада, которое располагалось на северо-западе от полосы лугов. Явленная панорама позволяла видеть всю картину вплоть до самой реки Цобтен (не путать с одноименным городом, который в настоящий момент называется Соботка). В итоге немцам удавалось весьма успешно координировать действия артиллерии и общевойсковых соединений. Открывшийся вид позволял прослеживать передвижение всех советских войск, что, в свою очередь, позволяло провести своевременную перегруппировку сил гарнизона. Именно с этого наблюдательного пункта было замечено, что колонны советских войск стали перемещаться с «южного» фронта на «северо-западный». Комендант крепости, естественно, отдал приказ принять соответствующие меры. Как результат, в марте частям Красной Армии не удалось пробиться к центру города с «неожиданного» северо-западного направления.

Немцам удалось остановить советское наступление на аэродром. О его (аэродрома) стратегической значимости говорит хотя бы один факт. Командование Бреслау отказалось проводить контрнаступление на «южном» фронте, хотя советские позиции весьма благоприятствовали этому – у частей Красной Армии были открыты фланги. Предполагалось, что одновременное наступление 609-й дивизии на юго-запад и полка Мора на юго-восток могло отбросить советские войска от южных окраин города. Но при просчете ситуации в штабе крепости отказались отданного весьма удачного плана. Генерал фон Альфен так объяснял данное решение: «Успех на юге, которого мы могли бы добиться за несколько дней, стоил бы нам большей части боеприпасов. Кроме этого, данная операция сковала бы наши немногие свободные резервы. Но в это время могло начаться наступление на Гандау! В ходе перегруппировки наших войск мы могли потерять аэродром. В данной ситуации было бы правильнее сохранить в боеготовности все резервы, а на южном участке фронта изводить противника затяжными оборонительными боями, в которых он бы просто истек кровью».Немецкий генерал был во многом прав. Развалины домов, многочисленные подвалы и лабиринты узких улиц, которые не позволяли советской легкой артиллерии вести огонь прямой наводкой, давали немцам явное преимущество в оборонительном бою. Опасения относительно потери Гандау не были пустыми. Советские войска постоянно пытались атаковать в районе Нойкирха. Здесь даже не было устойчивой линии фронта. Она постоянно перемещалась то туда, то сюда. С наступлением темноты началась активная работа немецких инженерных частей, которые осуществляли разгрузку прибывших с «большой земли» самолетов. Боеприпасы были много ценнее, нежели отвоеванные позиции к югу от Бреслау. Кроме этого, специальные батальоны Фольксштурма постоянно использовались с наступлением темноты, для того чтобы выровнять взлетно-посадочные полосы аэродрома. В светлое время суток Гандау постоянно обстреливался советской артиллерией и бомбился.

Призыв идти добровольцем на фронт. Плакат в витрине Бреслау

Во второй половине февраля штаб Бреслау кроме собственно ведения боевых действий был вынужден заняться многими другими вопросами, решение которых требовало принятия безотлагательных мер. В большинстве своем все эти проблемы были вызваны ошибками и просчетами, которые были допущены Верховным командованием либо командованием группы армий «Центр». Рассказ о них лучше начать с самых простых вещей. С 15 февраля, то есть с момента окружения крепости Бреслау советскими войсками, извне стали приходить приказы о переброске из города солдат, сотрудников железной дороги и специалистов из различных отраслей. Естественно, подобные меры только ослабляли оборону силезской столицы. В некоторых случаях для отправки на «большую землю» приходили уже готовые именные списки, а в других они составлялись комендантом крепости. Так, например, в Бреслау прибыл приказ переправить на самолете из города солдат 269-й и 17-й дивизий, которые должны были «воссоединиться» со своими воинскими частями.

Кроме этого, не стоило списывать со счетов тот факт, что отбытие из Бреслау на самолете фактически означало избавление от верной гибели. Сразу же пошли споры о том, кто первый покинет окруженный город. К чести командования крепости надо сказать, что оно сразу же решило не принимать во внимание никаких «блатников». Чтобы избежать эксцессов и критики, равно как сверху, так и снизу, было принято решение поручить составление списков на отправление по «воздушному мосту» проверенному и заслуживающему доверие офицеру. В итоге это задание было поручено ротмистру запаса Лангену. После окончания воинской службы он занимался сельским хозяйством в Занткау (округ Требениц). С началом зимнего советского наступления он со своей семьей стал отходить на запад. В итоге он остался, чтобы участвовать в обороне Бреслау. Сам ротмистр Ланген был известен своей принципиальностью и неподкупностью, так что комендант крепости мог быть спокоен – в список на эвакуацию по воздуху попадали именно те люди, которых действительно надо было эвакуировать.

Поначалу списки на эвакуацию заверялись лично генералом фон Альфеном. Но позже он перестал это делать. Однако составление списков не было сутью выполнения этого задания. Иногда требовалось принимать очень ответственные решения. По приказу Верховного командования из Бреслау на самолете должен был быть вывезен директор предприятия «ФАМО» Вернер Шпотт, которому предполагалось поручить наладку производства в Шёнбеке-Эльбе. К этому моменту на предприятии «ФАМО» находилось несколько подбитых немецких танков, которые нуждались в ремонте. Однако ремонт было невозможно закончить, так как в Бреслау не было подходящих для танков орудийных стволов. В крепости имелась лишь полевая и зенитная артиллерия. В итоге Шпотт получил от коменданта персональное поручение. По прибытии на «большую землю» он должен был позаботиться о том, чтобы в Бреслау были доставлены необходимые орудийные стволы. В итоге состоялся разговор между Шпоттом и имперским министром вооружений Альбертом Шпеером. Беседа имела для защитников города благоприятный исход.

Не меньшее военное значение имел прилет в крепость артиллерийских офицеров, которые должны были доставить с собой таблицы стрельбы для орудий, доставшихся немцам в свое время в качестве трофеев. У всех них были различные угломеры-квадранты, что существенно затрудняло ведение огня. При решении данной проблемы немалую роль сыграло то обстоятельство, что комендант крепости мог связаться по телефонной линии с командованием группы «Центр». Это весьма сэкономило время, так как генерал фон Альфен предельно точно объяснил, что ему требуется.

Отдельно надо поговорить о гауляйтере Ханке. Если в начале боев за Бреслау, в частности на южном направлении, Ханке пытался держаться на заднем плане, то после 20 февраля 1945 года он едва ли не ежедневно появлялся у коменданта крепости. Поначалу генерал фон Альфен считал, что гауляйтер не будет ему мешать. Более того, он считал вполне логичным, что военное командование должно было тесно сотрудничать с представителем гражданской администрации, а потому нет ничего зазорного в рассказе о стратегическом положении города. Кроме этого, партийные органы НСДАП могли выполнять ряд важных заданий, разгрузив тем самым военное командование Бреслау. Но со временем поведение Ханке становилось все более и более вызывающим.

Сам собой напрашивается вопрос: имел ли гауляйтер право требовать отчета от военного командования? Да, имел, так как в Бреслау он был не просто гауляйтером, но и имперским комиссаром по вопросам обороны. Сложно судить, способствовало ли где-либо укреплению обороны в рейхе введение подобных должностей, но про Бреслау можно сказать однозначно – здесь она только вредила. Кроме всего прочего, Ханке имел в своем распоряжении мощную радиостанцию, при помощи которой он поддерживал постоянную связь с Берлином, а именно с рейхсканцелярией и лично Мартином Борманом. В своих воспоминаниях генерал фон Альфен очень осторожно говорил о фигуре гауляйтера Ханке: «Было несправедливо, да и неверно с исторической точки зрения отказывать ему в энергичности и воле. Но не стоило забывать про его непомерное тщеславие и желание постоянно вмешиваться в военные вопросы. Наставления фельдмаршала графа Шлиффена офицерам генерального штаба: „Побольше делать, поменьше выступать! Быть большим, чем кажешься!“ – в любом случае не являлись девизом этого жадного до власти гауляйтера, по приказу которого в конце января казнили ни в чем не повинного бургомистра доктора Шпильхагена».

В районе 20 февраля гауляйтер Ханке потребовал от коменданта крепости регулярно докладывать ему о положении в Бреслау. Сам Ханке, в свою очередь, передавал эти сведения в Берлин Борману. Само собой разумеется, он пытался изобразить видимость активной деятельности. Он полагал, что в Берлине должны были знать о состоянии дел в крепости только с его слов. Геббельс высоко оценил действия своего бывшего подчиненного Ханке: «Ханке прислал мне чрезвычайно драматичное и полезное донесение из Бреслау. Из него видно, что он достиг совершенства в своей работе. На сегодня он представляет собой наиболее энергичного национал-социалистического вождя. Бои превратили Бреслау в развалины. Но горожане отчаянно сражаются за каждую пядь земли. Советы пролили просто невероятное количество крови, сражаясь за Бреслау». Затем Геббельс сделал такой вывод: «Если бы все наши гауляйтеры на востоке были такими и работали так, как Ханке, то наши дела обстояли бы лучше, чем они обстоят в реальности. Ханке – выдающаяся фигура среди наших гауляйтеров, действующих на востоке» («Дневники», запись от 4 марта 1945 года).

При этом почти никому не было известно, в каком виде подавалась эта информация. Собственно, содержание этих радиопередач является вряд ли интересным. Имеет смысл остановиться только лишь на одном предложении гауляйтера Ханке, которое поставило коменданта крепости генерала фон Альфена в весьма неудобное положение. Речь идет о прилете в город немецких парашютистов. Сам Ханке считал положение города почти безнадежным, а потому попросил Берлин прислать из Монте-Кассино полк немецких парашютистов. Партийный чиновник наивно полагал, что этих сил вполне хватило бы, чтобы пробить кольцо советского окружения и «навести мосты» с территорией, которая удерживалась группой армий «Центр». Подобная просьба была выполнена лишь отчасти. В Бреслау по «воздушному мосту» был перекинут немецкий парашютно-десантный батальон 1/26. Именно из-за этого батальона над головой генерала фон Альфена стали сгущаться тучи. Он даже получил строгий выговор от командующего группой армий «Центр».

Что же произошло? Оказалось, что батальон парашютистов был не пригоден к участию в боях за Бреслау. В штабе крепости прекрасно это понимали, а потому посчитали бессмысленным посылать эту часть сразу же в бой. Сам батальон был укомплектован бывшими летчиками. На его вооружении значились только стрелковое оружие и фаустпатроны, которых, к слову, и без того хватало в крепости. При этом у парашютистов не было ни минометов, ни предназначенных для ведения наземных боев пулеметов. Кроме всего прочего, сам батальон не имел богатого боевого опыта. Может быть, это было хорошее, но совершенно бессмысленное для Бреслау подразделение. По этой причине батальон почти сразу же был направлен в резерв, где наряду с другими подразделениями должен был быть подходяще вооружен и подготовлен к оборонительным боям. По долгу службы генерал фон Альфен сообщил об этом в штаб группы армий «Центр». Оттуда почти сразу же пришел ответ командующего группой армий: «Парашютный батальон является хорошей частью, а потому в ближайшее время ожидаю от него активных действий». Комендант крепости пытался объяснить, что никто не ставит под сомнение личные качества парашютистов, однако их неподходящее вооружение и недостаток боевого опыта являлись, несомненно, слабой стороной. В штабе группы армий «Центр» не стали разбираться в ситуации и направили эти сведения наверх, в Берлин. В итоге разгорелся конфликт между Германом Герингом, с одной стороны, и Альбертом Шпеером – с другой. Ни одна из сторон не хотела признавать своей вины. Имперский министр вооружений категорически был не согласен с выводами о плохом вооружении батальона немецких десантников.

Выход из сложившейся ситуации нашли в том, что в Бреслау послали еще один парашютно-десантный батальон. Это был 2-й батальон особого назначения «Шахт», которым командовал капитан Скау. Он прибыл в осажденный город 5 марта 1945 года. После реорганизации батальона 1/26 в крепости возникло два полноценных десантных подразделения, которые стали оперативным резервом.

В феврале 1945 года известный обергруппенфюрер СА Херцог продолжил свою деятельность по укреплению и развитию Фольксштурма в Бреслау. Он пытался реорганизовать внутреннюю жизнь города для того, чтобы высвободить силы для боев на фронте. При помощи майора графа Зейдлица была налажена деятельность учебного и резервного батальона Фольксштурма. За подготовку «новобранцев» отвечал полковник Гёлльниц. Постепенно численность Фольксштурма в крепости росла. Когда в конце февраля стало окончательно понятно, что нет никаких надежд наладить железнодорожное сообщение с «большой землей», было принято решение сформировать из железнодорожников и рабочих депо отдельный батальон народного ополчения. Многие очевидцы подчеркивали, что данное подразделение, как никакое другое, имело общий, так сказать, «корпоративный» дух. Кроме того, большинство железнодорожников в прошлом уже были солдатами, а потому на их подготовку требовалось существенно меньше времени. В итоге 74-й батальон Фольксштурма, которым командовал Пёч, оказался для коменданта крепости ценным приобретением.

Отдельно надо рассказать о замысле создания в Бреслау специального бронепоезда. Данная идея принадлежала лично генералу фон Альфену. Он поручил будущему командиру бронепоезда обер-лейтенанту зенитной артиллерии Пёрзелю прибыть на предприятие «ФАМО» и отыскать там корпуса поврежденных танков. Нашлось как минимум четыре корпуса. Поскольку в Бреслау не было подходящих танковых орудий, то было принято решение использовать имевшиеся в распоряжении 88-миллиметровые зенитные орудия, которые надо было скрестить с корпусами танков и на их базе создать некое подобие бронепоезда. В качестве его персонала предполагалось использовать личный состав зенитной батареи уже упоминавшегося выше обер-лейтенанта Пёрзеля. Причины появления подобной идеи в голове генерала фон Альфена были достаточно просты. Дело в том, что комендант крепости был хорошим специалистом по созданию бронепоездов и экспертом в вопросах тактики ведения боев с их участием.