Текст книги "Сверхдержава"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Осетров не ловят на удочку, – негромко, напряженно сказал Николай. Глаза его потемнели. – Но в остальном неплохо, Илья, у тебя недюжинный потенциал. Главное, мечтать в правильном направлении, безо всяких оппортунистических уклонов. Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля. Илья Жуков мечтает о хороших временах – красиво, романтично мечтает, просто завидки берут. Помню я такие времена, были они не так давно. В городе-герое Москве. Помню, как приехал в первый раз в Москву в семьдесят пятом году, подростком еще. Чуть в обморок не упал, когда увидел в магазине десять сортов колбасы. А там, где я жил, в советском городе Верхневолжске, в те времена народ стоял в очереди за плавлеными сырками – по две штуки в одни руки. Не помнишь такое? Забыл уже?

– Ты меня с коммунистами не равняй! – Жуков мотнул лысой башкой. – Где они, коммунисты твои? Перестроились все быстренько. Раньше хапали именем развитого социализма, теперь – именем рыночной системы. Только не рынок это, а несколько крупных бандитских кланов и сотни мелких периферийных кланчиков, которые давно разделили нашу страну между собой – и имущество, и денежные потоки. И делиться ни с кем они не собираются. Ты что думаешь, я о равенстве пекусь? Да плевать мне на него, не может быть всеобщего равенства. Только вот неравенство сейчас слишком уж вопиющее, неприкрытое, как порнография самого отвратного пошиба! Революции я боюсь. Кончится нынешнее развратное состояние новой кровавой резней, помяни мое слово! Ворье свалит из России в мгновение ока и будет жить долго и счастливо. Будет говорить о взбунтовавшемся быдле и изгнанном, страдающем цвете нации. А тем, кто останется здесь, придется начинать заново, собирать все по крохам. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?

– Дорога, по которой идет Россия, выстлана граблями, как гравием. У тебя что, есть рецепт, как избежать этого?

– Есть.

– Какой?

– Есть, есть, говорю тебе!

– Ну, что у тебя там за идеи? Давай, выкладывай! Перекрыть утечку капитала за границу? Прекратить хождение доллара в России? Выплатить все зарплаты и пенсии? Запретить быть бандитом? Что еще?

– Это все детали. Детали. Экономические, социальные. Для грамотного в экономике человека и так понятно, какие меры предпринять. Проблема в другом: какую бы хорошую экономическую программу человек не составил, осуществить ее не удастся. И чем лучше и яснее эта программа будет, тем быстрее ему свернут голову. Потому что хорошая программа будет мешать хорошо воровать.

– Стало быть…

– Стало быть, главное – это проблема власти.

– Это слова дедушки Ленина, – заметил Краев. – Он уже захватывал власть, банки, телеграф, телефон и что-то там еще. Много хороших дел совершил. Только умер рано. Не успел расстрелять всех буржуев.

– Я устал от тебя. – Давила уставился на Николая с откровенной злостью. – Ты – скептик, Николай! Гнусный и циничный скептик. Ты смотришь на тех, кто пытается делать что-то и отпускаешь ядовитые реплики. Ты капаешь ядом как гюрза, ловишь кайф в предвкушении того, что у кого-то снова ни черта не получится и он снова окажется в вонючей луже – такой же, в какой барахтаешься сам ты!

"Ненавижу ли я Давилу? – Николай пытался приглушить слух, остаться в любимом своем одиночестве даже здесь – в окружении слов Давилы, летающих в воздухе и жужжащих как пчелы. – Да нет, нет… Как я могу ненавидеть его, старого своего друга Илюху Жукова? Просто он кое-что перепутал. Он пытается втянуть меня в сферу своей профессиональной деятельности, в какой-то очередной проект, о котором я ничего не знаю и знать не хочу. Я не имею деловых отношений с друзьями. Больше не имею. Хватит, обломался".

– Я сам варился в этой каше, – сказал он. – Знаю я всю эту вашу политику…

– Это не наша политика! – заявил Жуков. – Это ИХ политика, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Я знаю, что ты получил свою порцию тумаков и разуверился в том, что можно совершить хоть что-то полезное. Били тебя по темечку, били… Знаешь, меня лупили не меньше твоего, но я не сложил ручки. А ты нырнул в болото, ушел в околополитический слой. Слой тех, кто когда-то был допущен , а потом оказался не у дел. И теперь ваше занятие – курить, принимать горделивые позы, обсуждать, какой козел этот Василий Петрович, которого вы звали просто Васькой, а теперь он замгубернатора, и берет на лапу столько-то…

– Не принадлежу я к этому слою, – тускло сказал Николай. – Достали меня все слои – и околополитический, и псевдоэкономический, и гордопатриотический… Я просто сам по себе. Иди к черту, Илья.

Давила задумался. В течение некоторого времени переваривал что-то в своей черепной коробке, поднимал и опускал брови, тер лысину рукой. И вдруг просиял.

– А ведь ты прав! – заявил он радостно. – Ты – не из этих! Ты совсем не такой! А я-то думаю, зачем я тебя пригласил? Ну правильно! Если бы ты был из этих, ты бы мне не подошел…

– А так – подхожу? – мрачно поинтересовался Краев.

– Конечно! Ты – самое то!

– И для чего же я подхожу?

– Впереди выборы Думы и президента. – заявил Давила. – И я не намерен сидеть, сложа руки. Я все просчитал: у моей команды есть шанс. Да, у меня есть команда – небольшая, но весьма толковая. Мне не хватает двух человек. Я имею в виду не людей какой-то определенной профессии. Имею в виду именно вас – двух талантливых индивидуумов. Для этого я и пригласил сюда вас, Николай и Эдуард. Вы войдете в мою команду!

– Сбрендил, – уверенно поставил диагноз Эдик. – Я смотрю, наш Илья сегодня какой-то не такой. Раньше в основном о бабах говорил, а теперь все больше о политике. Сбрендил Илюша. И нас хочет за компанию в дурдом прихватить. Куда суется?

– Ну хватит… – Николай тяжело поднялся на ноги. – Вижу, разговор наш принял самое идиотское течение, на которое только способен в подпитии мой старый приятель Илья. Пора мне, пожалуй, хлопцы. Домой, до хаты… Извините.

– Т-ты куда, Коля? – Эдик обалдело закрутил головой, схватил Краева за рукав. – Ты что, обиделся? Между прочим Илья во многом прав. Он по делу многие вещи говорит. Он в корень зрит…

– Зрит… Зырит.

Николай поплелся к прихожей. Сил не было совершенно. Нужно поймать такси. Может, по телефону вызвать? Ладно уж, спустимся на улицу, не хочется до телефонной трубки дотрагиваться. Скорее на свой диван, к любимым книжкам. Молчаливым книгам, не издающим звуков.

* * *

– Чего это он? – Эдик прихлебывал чай с лимоном, обжигался, но мог пить только такой – раскаленный, почти кипящий. – Неплохой мужик этот Николай. Только измотанный какой-то весь. Не сказал бы я, что он злой – скорее, недоверчивый, разуверившийся во всем хорошем. Как будто из тюрьмы вышел.

– А так и есть, – сказал Жуков. – Никак он из тюрьмы не выползет – из той, что построил собственными руками. Тюрьмы собственного нежелания общаться с внешним миром. Талантливый он, неординарный. Только не всем такие люди нравятся. Свернули Коле голову – напрочь. Хорошо, хоть живой он еще, и не в психушке. Ладно, с ним мы почирикаем попозже. А теперь вернемся к делам нашим грешным…

ГЛАВА 3
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД
ГОСТИНИЦА "ЯРОСЛАВСКАЯ". ВЗГЛЯД НА ПРЕЗИДЕНТА

Рихард Шрайнер сидел в номере гостиницы и смотрел «Телерос».

Это было довольно тупо с его стороны – сидеть и смотреть телевизор. Не для того Рихард ехал в Россию, чтобы пялиться в ящик. Но он сдался, уступил навязчивым предложениям телесистемы: "Посмотри меня!", как уступают щенку, бегающему за хозяином из комнаты в комнату и требующему ласки. Трудно было не сдаться. Плоские телеэкраны были вмонтированы в стену каждой комнаты, они включались и выключались автоматически при перемещении Шрайнера по номеру гостиницы. В ванной имелось сразу два экрана, черт их подери. Даже в сортире, и без того оборудованном по последнему слову техники, был маленький телевизорчик. Когда Шрайнер сидел на унитазе лицом к лицу с симпатичной дикторшей, ему казалось, что она подсматривает за ним и улыбается ехидно именно по этой причине. Он пробовал выключить туалетный телевизор при помощи универсального пульта, но что-то не срабатывало – вместо выключения происходило непрерывное переключение каналов. Лица в экране сменялись, и на всех была та же усмешка. В конце концов Шрайнер ретировался из туалета, будучи твердо уверенным, что на его физиологические отправления полюбовалась половина телеведущих мира.

Россия была замечательной страной, многое здесь было устроено лучше, чем в Германии. Но вот этот пунктик Шрайнера раздражал – сдвиг России на телевизорах и телевещании.

Россия имела собственную систему телевещания – "Телерос". От прочих систем она отличалась улучшенным качеством изображения и полным отсутствием рекламы. Система "Телерос" пользовалась огромной популярностью во всем мире, передачи ее транслировались через спутники на сотнях языков, включая такие экзотичные, как хуту и суахили. Но принимать их можно было только на российских телевизорах. Технологию "Телероса" не удалось пока расшифровать никому.

Русские снабжали своим телевидением всю планету. А вот к чужим телевизорам относились плохо. Ввоз иностранных телевизионных устройств в Россию был запрещен – Шрайнер убедился в этом на собственной шкуре. Впрочем, можно было настоять на ввозе иностранного телевизора или компьютера – если ты приезжал в Россию надолго. Но в этом случае в телевизор устанавливался спецдекодер, и он автоматически превращался все в тот же приемник "Телероса". Такой вот бесплатный подарок российского государства, отказаться от которого было нельзя.

Кроме российских каналов, "Телерос" ретранслировал большинство передач других телекомпаний мира – безо всяких купюр и цензуры. В том числе такие передачи, где Россию поливали грязью и объявляли главной причиной мирового финансового кризиса. Похоже, Сверхдержаве плевать было на мелкие комариные укусы.

Вот и сейчас Шрайнер смотрел репортаж о международной пресс-конференции в Риме. Передача велась итальянским телевидением, наушник синхронно переводил чужую речь. Шрайнер сидел в кресле, положив ноги на подставку, и курил. Он слушал президента Российской Федерации и изучал его физиономию – в тысячный раз уже в своей жизни.

Внешность президента была знакома Шрайнеру до последней морщинки -впрочем, как и большинству людей на планете. Высокий, худой пожилой человек, седые редкие волосы со старомодным пробором, светлые глаза. Президент был похож на учителя литературы – интеллектуал с негромкой речью и безупречной дикцией, никогда не путающий падежи. Он мог бы показаться даже мягким, если бы Рихард не знал, что он представляет из себя в действительности. Президент России Петр Иванович Волков был человеком номер один во всем мире – по всем рейтингам. За его спиной стояло самое богатое государство, самая неуязвимая, хотя и немногочисленная военная оборона, самое технологичное производство. И, конечно, СИЛА И ТЕРПИМОСТЬ – лозунг, официально применяемый Россией для обозначения своей политики, как внешней, так и внутренней.

Россия стала непонятной страной. Она не участвовала в международных войнах, разгоревшихся в первое десятилетие двадцать первого века во всех точках планеты. Она распустила свою армию. Она задавила экономически весь мир и не шла на финансовые уступки. И, самое главное, никто не мог понять, что движет фантастическим развитием России. Шрайнер приехал взглянуть на все это собственными глазами. Еще недавно он питал иллюзии, что поймет хоть что-нибудь. Но надежды его таяли с каждой минутой. Он все больше чувствовал себя землянином, прибывшим на чужую планету.

– Скажите, антиамериканская политика, проводимая Россией – это месть? – Голос тележурналиста на конференции вывел Шрайнера из забытья. – Месть ослабленным Соединенным Штатам за унижения, пережитые Россией в конце двадцатого века?

– Мы не ведем антиамериканской политики. – Голос президента России звучал глуховато, ровно. – Нам чуждо само понятие мести.

– Насколько известно, переговоры с Международным Валютным Фондом на прошлой неделе окончились безрезультатно – Россия отказала ему в стабилизационном кредите. И теперь МВФ грозит окончательное банкротство. Помнится, тот же МВФ в 90-х годах двадцатого века активно поддерживал президента Ельцина, и это помогло постсоветской России выкарабкаться из кризиса. Не гуманно ли было бы проявить сочувствие к организации, в свое время столь помогавшей России?

– Насколько вам известно, Российская Федерация не дает рублевых кредитов банкам и финансовым фондам – то есть учреждениям, производящим деньги из денег. – Президент Волков произнес эту фразу так же терпеливо, как и пять лет назад, когда она была произнесена в первый раз. Было в нем что-то от преподавателя, из года в год вдалбливающего программу в головы тупых учеников. – В свое время США активно занимались кредитованием. По сути дела, они экспортировали сотни тонн американских банкнот. В результате доллар стал международной валютой, не подкрепленной ничем, кроме дутого авторитета. Причиной краха доллара послужило именно это, а не так называемая рублевая экспансия России. Глупо повторять ошибки других, занимаясь экспортом денежной массы. Вы знаете, что любой человек может обратиться в спецкомиссию России и получить целевой кредит на производство. Производство в его стране будет построено специалистами России по российской технологии. Это можно назвать лоббизмом, но приходится признать, что российские технологии – самые передовые в мире. Нет смысла строить производство по устарелым схемам – к примеру, германским или японским. Человечество должно двигаться вперед, а не топтаться на месте. Мы не хотим воевать. Но мы целенаправленно отрываем от экономической власти людей, выращенных страшной средой прошлого века – коррупцией, демагогией, стремлением к развязыванию войн и непомерной тягой к накоплению роскоши, сосредоточению денег в руках небольшого количества людей. Такой была Америка. Ее экспансия, локальные войны, развязанные ей, едва не привели мир к самоуничтожению.

– Но количество региональных военных конфликтов увеличивается с каждым месяцем! Уже пятая часть населения Земли так или иначе вовлечена в них!

– Российская федерация не участвует ни в одном из них. Мы не продаем оружие никому – это запрещено нашими законами. Мы не посылаем наших солдат сражаться за границу, как это постоянно делают Германия, Франция, Англия и те же США.

– История показала, что биполярный мир более устойчив. С пятидесятых по восьмидесятые годы мир был биполярным: Советский Союз – США. Теперь, после финансового коллапса США, есть только одна Сверхдержава – Российская Федерация. Не является ли разрастание военных конфликтов на планете результатом этого? Не лучше ли было бы возродить биполярность?

– И как же вы предполагаете это сделать? – холодно поинтересовался президент. – Что вы вообще имеете в виду под биполярностью? Запугивание друг друга ядерным оружием? Истощение экономики гонкой вооружений? Захват территорий других стран, богатых ресурсами, называемый "защитой сферы национальных интересов"? Это не биполярность, господин журналист, но балансирование на канате над пропастью. Разрешите вам напомнить, что мир стал однополярным еще в девяностых годах, когда после крушения Советского Союза осталась только одна мировая империя – США. А теперь полярность поменялась. – Президент улыбнулся с едва заметной снисходительностью. – США экспортировали доллары, Россия экспортирует производство и высокие технологии. США навязывали своим союзникам локальные войны, втягивали в них все больше стран, прикрываясь словами о гуманности и общечеловеческими ценностями. Мы навязываем, да, я не боюсь этого слова, навязываем всему мировому сообществу терпимость. Наш главный враг – агрессия человека, культивируемая идеологиями двадцатого века – как социалистической, так и империалистической. И мы хотим уничтожить эту агрессию. Причем мирными методами.

– Но это же невозможно – мирные методы!

– Возможно, и вы знаете это. Посмотрите на Россию. Россия не воюет. У нас даже нет армии в вашем понимании этого слова…

* * *

Чистая правда. Пять лет назад Россия заявила о своем полном нейтралитете и неучастии в военных конфликтах. Российский парламент запретил продажу оружия за рубеж. С тех пор характеристики и принцип действия русской военной техники стали абсолютным секретом для всего остального мира. Известно было единственное: техника эта была настолько совершенной, что стало возможным официально распустить русскую армию и учредить вместо нее «Подразделение оборонительной аппаратуры» в составе Министерства Внутренних Дел. Голословные утверждения о том, что русская космическая промышленность и авиация превзошли Америку по научным наработкам, получили материальное подтверждение. Россия уже не боялась ни ракет, ни бомбардировщиков.

Рихард Шрайнер вспомнил конфликт Сверхдержавы с Бурдистаном – страной, образовавшейся после многократного раздела и слияния южных соседей России. Бурдистан был главным мировым производителем мака и тех наркотических мерзостей, что из него изготавливаются. В один прекрасный день президент Волков выступил на конференции в Нью-Йорке и заявил, что Бурдистан должен полностью уничтожить все маковые плантации в течение трех недель. "Иначе их покарает Бог", – добавил к этому президент Волков. Некоторые политики тогда публично стучали пальцем по лбу, намекая на проблемы психического здоровья Волкова. Отец Нации Бурдистана дал гневную отповедь гегемонистским устремлениям русских и убедительно доказал, что мак выращивается только для производства аппетитных булочек, полезных для здоровья.

Ровно через три недели все маковые плантации Бурдистана погибли в течение одной ночи. Многие местные жители видели, как это происходило. С неба посыпались белые шары, они взрывались в двух метрах над землей и посыпали все порошком. Самолетов-бомбардировщиков не видел никто – ни люди, ни радары. К утру вся растительность на маковых полях превратилась в зеленые слизистые лужицы.

Президент Волков вяло реагировал на обвинения в покушении на территорию соседнего суверенного государства. Просил привести хоть одно доказательство причастности русских. Обиженные бурдистанцы хорохорились и били кулаками себя в грудь. Толпы фанатиков бушевали на улицах, танцевали, сцепившись мизинцами, и пели бесконечные песни, в которых рассказывалось, какие они сильные и могучие.

А потом произошло и вовсе уж неожиданное событие: Бурдистан пальнул по России ядерным оружием. Запустил две ракеты, недавно изобретенные и изготовленные. Вся бурдистанская страна замерла в ожидании того, что последует за гордым самоубийственным вызовом. Люди ждали возможности отдать свои жизни за Бурдистан и лично за Отца Нации. Но ничего не случилось. Неизвестно было даже, куда попали или куда пропали эти ракеты. Бурдистан не успокоился, продолжал запускать свои ракеты с упорством и любопытством мальчишки, бьющего стекла в милицейском участке. Не происходило ничего. Ракеты исчезали с экранов радаров, пролетев по российской территории не больше десятка километров. Запаса ядерных ракет маленькой, но очень гордой страны хватило ровно на неделю.

Ракеты кончились. Ночью, через два часа после того, как был использован последний бурдистанский заряд, все предприятия, имевшие отношение к производству оружия, взлетели на воздух. Больше всего пострадал Дурмурстарский ядерный центр, замаскированный под фабрику по производству ковров с изображением Отца Нации. От него осталась только радиоактивная сажа.

Русские не подводили теоретической базы под свой вызывающий поступок, они вообще ничего не объясняли. Мировое сообщество разразилось обиженными криками. ООН пыталась объявить России гневный протест, но русские дипломаты только удивленно поднимали брови: "Что случилось? Сгорела Дурмурстарская фабрика по производству ковров с изображением Отца Нации? Глубоко сочувствуем! Что вы говорите? И шестьдесят пять заводов по производству часов и чайников с изображением Отца Нации сгорели тоже? Это действительно ужасно! Мы поможем нашему южному соседу – срочно вышлем тридцать три автопоезда с плакатами и открытками, на которых напечатан портрет всеми уважаемого Отца их Нации. Потому что население Бурдистана не должно страдать, оставаясь без лицезрения священного лица. Обязательно поможем! Полиграфическая база России развита хорошо".

В России все было развито хорошо.

Мир испуганно притих. Конфликт с Бурдистаном возвестил начало новой политики, основанной на новой, неизвестной технологии. Можно было утешать себя тем, что технология используется для благого дела – уничтожения наркотиков. Но никто мог предсказать, на что она могла быть направлена в следующий момент.

Шаткое равновесие мирового сообщества сдвинулось.

* * *

Рихард тряхнул головой, возвращаясь к реальности. Он жадно следил за всеми событиями в России с тех пор, как сбежал оттуда. Он собирал все газетные статьи, подклеивал их в альбомы, пытался осмыслить и анализировать. Но это не поддавалось анализу. Это не поддавалось вообще ничему.

– В новом веке нам нужно новое понимание того, как человечество будет жить дальше, – продолжал монотонно бубнить в телевизоре президент Волков. – Хватит уничтожать друг друга, хватит уничтожать природу. В природе человека заложена агрессивность. Нужно справиться с ней, иначе человек уничтожит планету. Человечеству нужно сплотиться в борьбе со самым страшным своим врагом – тяге к самоуничтожению. Люди должны уничтожить агрессивность.

– И как же сделать это? Изолировать людей, склонных к агрессии? Может быть, убивать их?

– Необходима продуманная, всеобъемлющая система воспитания…

– Но это же утопия, господин президент!

– Если хотите – считайте Россию состоявшейся утопией, реализованным обществом счастья.

– Это антиутопия! – к микрофону прорвался экзальтированный человек с длинной бородой интенсивно черного цвета. – Россия – тоталитарное общество, прикрывающееся иллюзией благополучия! Почему с каждым годом падает количество людей, выезжающих из России на отдых? Ваши люди не знают ничего о западных странах! Так было когда-то в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века. Вы изолируетесь от остального мира!

– Не согласен с вами. Зачем русскому человеку ехать на отдых за границу и лишать себя привычного российского комфорта? Напротив – все больше туристов всего мира предпочитает отдыхать в России. Ломается стереотип, что лучший отдых – жариться на вредном южном солнце. Человек, знаете ли, все больше заботится о своем здоровье. Самые престижные мировые курорты двадцать первого века – Уральские горы, Байкал и Камчатка. Тайга, тундра, романтичный русский север…

– Почему вы ограничиваете эмиграцию в Россию? – не унимался бородач. – Очередь людей, желающих получить гражданство России, растянулась уже на десять лет! Человек имеет право жить в той стране, которой хочет! Это завоевание западной демократии!

– Мы не хотим сталкиваться с проблемами, которые Европа не может решить в течение десятков лет. Западной демократии нравятся миллионы агрессивных эмигрантов, тяготеющих к экстремизму? России это не нравится. Мы достаточно разумны, чтобы учиться на чужом опыте. Человек должен жить в своей родной стране – цивилизованно и спокойно. И мы постараемся ему в этом помочь. Мы заинтересованы в мире на планете.

– Почему вы отказываете в гражданстве людям мусульманской веры?

– Вера не имеет для нас значение. Вы знаете: человек, делающий запрос для предоставления гражданства России, заполняет анкету для определения агрессивности. Это научно выверенная форма, составленная нашими лучшими психологами. К сожалению, вынужден заметить, что наличие безудержной, впитанной с детства агрессивности – издержки воспитания некоторых стран э-э… южного региона. Не думаю, что это имеет отношение именно к религии. В конце концов, это не наши проблемы, это проблемы мусульманского социума…

Рихард щелкнул кнопкой. Достаточно. Вполне вероятно, что президент Волков не врал. Нет необходимости врать, если факты, стоящие за твоей спиной, столь неоспоримы.

Только Рихард уже объелся этим сладким тортом. И когда президент снова говорил о неагрессивности, приличному и вежливому Шрайнеру хотелось надраться в баре и засветить кому-нибудь кулаком в глаз.

Рихард отчаянно желал выпить чего-нибудь крепкого – водки, или бренди, или на худой конец шнапса. Но, как выяснилось, гостиница "Ярославская" не входила в "алкогольную зону". Черт возьми!!! Где же находится эта проклятая и желанная алкогольная зона? Можно надеяться, что ближе, чем Уральские горы? Герр Шрайнер имел маленькую личную традицию: напиваться в стельку в первый день приезда в любую командировку. Сейчас он был неприлично трезв, и вся инопланетная роскошь России не могла компенсировать ему этого возмутительного неудобства.