Текст книги "Краткая история денег"
Автор книги: Андрей Остальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Деньги деревянные
Вы думаете, речь о родном советском рубле? А вот и нет! (Очередь до рубля дойдет чуть позже; в конце концов, он привык в очередях стоять.)
Нет, в данном случае термин «деревянный» в применении к деньгам надо понимать совершенно буквально. На протяжении нескольких столетий в самой финансово передовой стране мира – в Великобритании – великолепно функционировали именно натурально деревянные деньги! Их придумали (все гениальное просто) умные дяди из королевского казначейства в XII веке.
Собственно, сама идея – применять палочки с насечками и разрезами в качестве носителя информации – стара, как мир. Инки ими пользовались и персы при Дарии, да, видимо, чуть ли не все ранние цивилизации, где дерево было в изобилии. На поверхность палочки наносились засечки разной ширины, регистрируя какое-нибудь событие. Служили они, разумеется, и для записей актов товарного обмена и для регистрации долга. Но только англичане – в новую эпоху – додумались не только возродить древний, примитивный, казалось бы, институт, но и довести его до высокой степени совершенства.
Назывались они по-английски «тэлли» – от латинского слова «дерево» – и делались в основном из ореха. Судя по сохранившимся экземплярам, были они, как правило, сантиметров 20–25 в длину. Сначала выполняли роль просто деревянных «логов» – записей о количестве налогов, причитающихся королевскому казначейству. Затем стали играть роль своего рода расписок, фиксирующих обязательства налоговых должников. Но потом кому-то из финансово продвинутых сотрудников первому пришла в голову мысль расплатиться такой палкой с кредитором. То есть более или менее понятно, как это происходило – в очередной раз в казне было пусто, а кредитор попался особенно надоедливый и занудный… Вот финансовый гений огляделся вокруг – увидел «тэлли» и сказал: вот, возьмите, это же королевский денежно-учетный инструмент! Вы по нему сами можете получить за нас налоги! И мы вам еще и надбавку дадим, ажио называется. Или, если с другой стороны посмотреть, дисконт. Сколько мы вам должны? Тысячу фунтов? Так вот вам «тэлли» на тысячу двести!
Взял поставщик королевского двора с горя палку (а что еще с них возьмешь, с этих казначейских?) и пошел себе своей дорогой, что-нибудь ворча, наверное, нелицеприятное…
Стоило один раз такому случиться, как всё – пошло и поехало… Вскоре «тэлли» стали широко применяться как средство платежа. Фактически они выступили в роли своего рода королевских облигаций. Но ими вовсю торговали и оплачивали долги, тем более что иногда (вроде бы) казначейство принимало их и в зачет налогов…
Вот как описывал современник инструкцию для изготовления «тэлли»: «Насечки выполняются следующим образом: в верхней части делается большая вырезка, в ширину ладони. Это – тысяча фунтов. Разрез шириной с большой палец – сто. С мизинец – 20 фунтов. Один фунт обозначается засечкой размером с ячменное зерно».
Насечки выполнялись не просто абы как, а вполне художественно, с «уровнями защиты» от подделок…
В итоге палочки эти стали весьма популярным продуктом – они позволяли обходить строжайший запрет на ростовщичество. Разница (дисконт) между номиналом, обозначенным насечками, и реально уплаченной за палку ценой заменяла процент. «Тэлли» служили инструментом кредита, способом торговать королевским долгом. (Вполне сравнимо с современными казначейскими билетами или так называемыми бескупонными или дисконтными облигациями – см. главу «Эх, акция, облигация…»)
Кроме того, в условиях катастрофической нехватки золота и серебра «деревяшки» позволяли значительно расширить денежную массу в обращении, а значит, и способствовали росту экономики, создавали дополнительные рабочие места и так далее. Они стали «почти деньгами». И в отличие от своих будущих советских тезок эти деревянные деньги все же конвертировались, хоть и с законной скидкой, имели определяемый рынком курс по отношению к основной валюте.
И, кстати, обратите внимание: «тэлли» в этой системе играли роль практически противоположную той, что выполняли во времена НЭПа золотые червонцы, которые остановили инфляцию, став желанным, более ценным дополнением и заменой тогдашнему рублю. Здесь же, наоборот, деревянная валюта была заменой неполноценной и не слишком любимой и призвана была, напротив, учинить некоторую инфляцию – потому что денег экономике не хватало. Оба эксперимента были по-своему успешными (о НЭПе и рубле подробнее в главе «Рубль – это многое объясняет!»).
Но один из главных выводов: почти все, что угодно, может «работать» деньгами – если момент и место для этого выбраны правильно и – главное – если уважаются законы финансов. И наоборот, если эти законы попираются, если государство отбирает у денег их натуральные свойства или игнорирует их количество и качество, «грабит» собственную валюту, тогда можно как угодно красиво оформлять деньги, громко называть их хоть денариями, хоть рублями – всё равно они толком работать не будут, не смогут, не захотят.
Формально «тэлли» были отменены (как любят говорить специалисты, «демонетизированы») только в 1834 году. При создании Банка Англии в конце XVII века некоторое количество «деревяшек» было включено в капитал банка. Как написал один из историков, «постыдно включено». Это было неправильное место и неправильный момент – потому что время деревянных денег прошло.
Эпоха фантиков
Интересно, что делал бы Серж Гинзбург с деревянными деньгами – сжигать их перед телекамерой было бы совсем не так эффектно, как пятисотфранковую бумажку. Но тут читатель может возмутиться: дался вообще вам этот француз, хоть и российского происхождения. У нас же есть свой, родной фольклорный персонаж, занимавшийся публичным сожжением ассигнаций, имевший, впрочем, наверняка не одного реального прототипа (не говоря уже о Настасье Филипповне и Рогожине из «Идиота» Достоевского).
Но в данном случае речь не о любовных страстях и гордыне, а о каком-то, возможно, слегка нетрезвом, купце, который зажег сторублевку, чтобы найти в темноте, под лавкой, закатившийся туда пятиалтынный.
Считается, что эта история очень значительна, раскрывает психологию нашего народа, а также его истинное отношение к деньгам. Но трактуется по-разному.
Первая интерпретация – это всё «понты», история из той же серии, что и анекдот о трех грузинских богатеях, соревновавшихся друг перед другом в щедрости. Один дал сто рублей на чай гардеробщику и сказал: сдачи не надо. А второй дал ему сто рублей и сказал: пальто не надо. А третий пальто взял, но вручил его таксисту вместе со ста рублями (ну, или тысячей) и сказал: покатай пальто.
Такой вот своеобразный индейский «потлатч» на грузинский манер. («Потлатч» – так назывался обычай некоторых племен, у которых социальный статус определялся ценностью раздаваемых подарков, зачастую бессмысленных.) А сжигание сторублевки в поисках копеек, это, стало быть, «потлатч» русский.
Второй вариант – просто пьяная дурь, что тут гадать. Надрался не слишком умный купчина до ёжиков, вот и куролесит.
Третья, куда более интересная версия прочтения ситуации вот какая. Надрался-то он, может, и надрался, и куролесит, это само собой. Но – что у трезвого на уме, или «под умом», в подсознании, то у пьяного – на языке или в действиях. Не верит в глубине души купец в бумажные деньги, вот в чем дело! Монетки, они ближе, роднее, понятнее! И некоторые даже полагают, что в этом есть нечто специфически национальное, русское.
Насчет национального – сомневаюсь, через этап недоверия к банкнотам прошли на разных стадиях многие народы. Но некоторое, усиленное алкоголем, пренебрежение к «бумажке» наверняка имело место.
Так же, как и монеты (да и многое другое), бумажные деньги первый раз изобрели сначала в Китае – и это, опять же, был очередной «фальстарт». Из-за обособленности китайской цивилизации некому было подхватить гениальное открытие, да и не пришла для него еще пора. Правда, великий путешественник Марко Поло поведал о нем европейцам, сравнил бумажные деньги с алхимией – вот ведь, хитроумные азиаты, научились не свинец, а бумагу в золото превращать!
Сами китайцы начали печатать банкноты уже в VII веке, в конце первого тысячелетия сделали их полноправными деньгами и, наконец, в первой половине XV века перешли исключительно на бумагу. Правительство, похоже, само поверило в «алхимию», во взаимозаменяемость драгоценных металлов и бумажных денег, стало печатать банкноты, не считая, и, разумеется, допечаталось до гиперинфляции – экономика захлебнулась. В середине того же столетия пришлось прибегать к резким мерам – полностью выводить бумажные деньги из обращения. Что привело к колоссальному кризису другого рода – фактическому коллапсу торговли и товарной экономики.
Как мне кажется, эти события сыграли совершенно роковую роль в китайской истории. Без них все могло бы сложиться гораздо благополучнее, Китай мог бы гораздо раньше открыться миру, но при этом избежать полуколониальной зависимости и последующих военных и революционных потрясений. Может быть, и мировой сверхдержавой стал бы намного раньше.
Вообще, обратите внимание, как дорого обходятся странам и народам коллапсы валюты. И, в частности, как много человечеству пришлось шишек набить, прежде чем оно разобралось (будем надеяться, что разобралось!) в том, как надо обращаться с бумажными деньгами и чем они вообще отличаются от золота и серебра. Очень неудачный пример подали и США во время своей гражданской войны, когда печатали деньги без разбора, и Германия, и Советская Россия тоже отличились (об этом речь еще впереди).
Когда в середине XV века китайские власти отменили бумажные деньги, они думали, что с ними покончено навсегда. Но лет сто спустя в осажденном испанцами голландском городе Лейден местные жители умирали от голода. Кроме того, у них не было денег – они практически оказались в том же положении, что и жители гипотетического американского городка, описанного в главе «Невероятные приключения странного чека». С той разницей, что обстоятельства в Голландии XVI века были реальными и по-настоящему трагическими. 14 тысяч лейденцев умерли с голода! Деньги не могли заменить горожанам хлеба, но они тоже нужны были им позарез, чтобы хоть как-то поддерживать товарообращение. И они решили обратиться за помощью к богу – с разрешения церкви были пущены на изготовление импровизированных банкнот молитвенники и сборники псалмов и прочая религиозная литература (но не Библия!). Считается, что это помогло выжить очень многим.
Потом с 1660 по 1664 год с бумажными деньгами экспериментировал Банк Стокгольма, но ничего из этого толком не вышло.
Более систематично начали внедрять банкноты итальянские банки и ювелирные мастерские-магазины Лондона.
Никто до конца не может быть уверен в том, как это происходило, но вот вроде бы какая логическая цепочка выстраивается.
Держать золото у себя дома было и неудобно и просто даже опасно. Поэтому состоятельные люди хранили его у ювелиров, в некоторых случаях у банкиров (иногда это было одно и то же). Беря золото (и серебро) на хранение, ювелиры выдавали, разумеется, соответствующие квитанции, подтверждавшие размер вклада. Если, как часто бывало, вы вкладывали свое золото по частям, то и квитанций получали несколько. При взаимных расчетах нужно было каждый раз идти к ювелиру, отдавать ему квитанцию, забирать часть золота, получать квитанцию на изменившийся размер золотого депозита, физически тащить золото продавцу или подрядчику, получать с него, возможно, сдачу, тащить сдачу назад к ювелиру, оформлять новую квитанцию. И так – несколько раз в месяц, а иногда в неделю! А если несколько сделок за день удалось заключить? Неудобно – не то слово, просто ужас!
И не надо было даже быть семи пядей во лбу, чтобы додуматься: а что если расплачиваться не физически золотом, а заменяющей его квитанцией? Вот ведь красота: отдал бумажку, получил взамен другую – полнейший эквивалент! И кармана бумажка не оттягивает, и душу греет!
Вскоре квитанции ювелиров и банкиров начали получать стандартное оформление и само за себя говорящее название: банкнота («записка банка»).
То есть изначально современные деньги в новую эпоху, эпоху Просвещения, творили банки. Но за этим почти сразу – и совершенно неизбежно – следовали два обстоятельства. Во-первых, банки начали давать свои «записки» в долг – иногда и без всякого золотого или серебряного обеспечения. Но в таком случае под какой-нибудь другой материальный залог, лучше всего – дом, жилище. (Вот вам и ипотека!) Это не значит, что кредита не существовало до развития бумажных денег, но теперь он вышел на новый уровень.
Во-вторых, у государства тут же появился соблазн взять дело печатания в свои руки. Но поначалу не очень было понятно, как к этому делу подойти. Особенно после неудачи китайского и шведского экспериментов. Но в общем-то было ясно – огосударствление печатания валюты – это лишь вопрос времени.
Ну и понятное дело – ключевая дата в биографии бумажных денег – 1450-й, Иоганн Гутенберг, изобретение печатного станка. Без него, конечно, дело не сдвинулось бы.
С позиций сегодняшних, когда «фантики» изготавливаются с большой тщательностью, со всеми хитрыми уровнями защиты, вшитыми серебряными нитями и бог его знает, чем еще, трудно поверить, как небрежно подходили к этому делу совсем недавно. Например, в Англии, финансовой сверхдержаве прошлых веков, до 1725 года банкноты были рукописными. После этого специальные бланки печатались, но в них от руки вписывалась сумма и ставилась подпись ответственного банковского чиновника. И аж до 1928-го, почти до самой Великой депрессии, бумажные деньги Банка Англии выглядели не слишком эстетично, в основном они были черно-белыми и односторонними, на обороте – пустота.
Но вы догадываетесь, кому мы обязаны внешним видом наших сегодняшних денег. Спасибо, господа фальшивомонетчики!
До сих пор во вполне солидных финансовых и экономических словарях можно найти такое определение: бумажные деньги – это «номинальные знаки стоимости, которые замещают в обращении действительные деньги – золото и серебро. Бумажные деньги имеют принудительный курс и выпускаются государством для покрытия своих расходов».
По-моему, клевета! Или что-то давно устаревшее, из марксизма заимствованное.
Во-первых, драгоценные металлы – такая же условность, как и банкноты, весь вопрос в том, достаточно ли верит в ассигнации население или будет, приняв лишнего, ими прикуривать… И под лавкой себе светить.
Помимо психологии, главное – это количественный фактор. Если бы государства научились получать золото в любых объемах и достаточно дешево, то никакой разницы уже не было бы.
Раньше золото, благодаря своей редкости, «думало» за правителей, не давало им слишком разгуляться, дойти до инфляции. Теперь же правительствам приходится думать самим – и считать, считать, хорошенько считать!
Во-вторых, скорее само применение, обращение бумажных денег «принудительно» – в том смысле, что государство подкрепляет их своим авторитетом, гарантирует их своей властью. Без этого бумажные деньги не могли бы иметь такой силы. Что же касается курса, то он вовсю «плавает», и центральным банкам иногда приходится затрачивать массу сил и средств, чтобы воздействовать на него через рыночные механизмы.
Но так было не всегда. Когда-то курс бумажных денег действительно был «принудительным». Но только определяло – вернее держало – его не государство, а золото. Или такое, по крайней мере, у людей создавалось впечатление.
Страсти по золоту и прокурор инфляции
О так называемом золотом стандарте в наше время широкая публика имеет смутное представление. Знаменитая когда-то всемирная валютная система, более прочная и интегрированная, чем все, что существует сейчас, кажется уже чем-то архаичным и нелепым. Поэтому общественность удивляется, если узнаёт, что не так уж мало серьезных экономистов тоскуют по «золотому стандарту» и даже призывают человечество вернуться к нему. То есть все равно чудаки эти – в полном и явном меньшинстве. Правительства и пресса не очень к ним хотят прислушиваться – в экономике много значит мода, перепады в общественных настроениях, а моды на золотой стандарт сейчас явно нет. Среди политиков разве что кандидат в президенты США Рон Пол поддерживает этот призыв – но мало кто принимал слишком всерьез его президентские амбиции, а за пределами США о нем и вовсе почти не слышали. А потому и говорить Пол мог все, что угодно – эксцентрика…
Легендарный Алан Гринспэн, в прошлом многолетний глава Федеральной резервной системы (Центробанка) США, человек куда более известный, о своих взглядах на сей предмет что-то помалкивает. Но есть основания подозревать, что и он все еще не утратил симпатий к золотой системе. Как-то проговорился, что хорошие главы центробанков стараются строить свою монетарную политику так, как будто бы золотой стандарт все еще действует. А в молодые годы даже высказывался вовсе без обиняков, что, дескать, хорошо бы вернуть доллару «золотую основу». Потому что без нее «нечем защитить накопления от конфискации».
И пояснил, что под конфискацией он имеет в виду инфляцию. По-моему, остроумно сказано.
Давайте вспомним, что есть такое инфляция. Допустим, община производит товаров и услуг на сто тысяч долларов. И денег в общине ровно столько же. Каждая семья имеет по тысяче долларов, будем считать, что это – заработок семьи за две недели. И вот вдруг местный банк печатает еще сто тысяч и вбрасывает их в общину. (Или, например, кредиты на такую сумму жителям выдает.)
На прежнее количество товаров и услуг будет теперь приходиться в два раза больше долларов. Значит, два доллара могут теперь купить то, что раньше мог купить один. Цены выросли в два раза. Но если семьи теперь и получают в два раза больше, то на самом деле для них вроде бы ничего не изменилось – они по-прежнему зарабатывают за две недели столько же товаров и услуг. Как если бы заменили систему Цельсия на систему Фаренгейта, один градусник на другой, с более мелкой градацией, только и всего. Например, как могли они двадцать биг-маков купить в день, так и сейчас могут. Только ценник поменялся: было написано «$3.57», а теперь – «$7.14» – вроде бы ни для кого никакой разницы.
А вот и нет, для кое-кого разница есть, и еще какая! Пострадала одна категория – те, кто откладывал деньги на черный день или на старость. Под матрас – или в тот же банк, на счет вкладывая, или облигации его, гада, покупая… Разом половины накоплений – как не бывало! Отобрали, ограбили. Была полновесная тысяча, а стала – по реальной покупательной способности – вдвое меньше. Произошла та самая «конфискация», о которой говорил Гринспэн!
Конечно, нарисованная мной схема – крайнее упрощение. В действительности зарплаты часто отстают от роста цен, а потому от инфляции реально успевают всерьез пострадать и рабочие, и госслужащие, и бизнесмены. Нарушается вся система отношений между должниками и кредиторами. Должники радуются – они реально должны меньше. А кредиторы «на деньги попали»! Но всё же, что правда, то правда: медленно, но верно доходы подтягиваются вслед за ценами.
А вот копившие деньги, если только их вклады не были индексированы (что бывает крайне редко), остаются за бортом. Да, наверно, и не надо объяснять, как все это бывает, людям, пережившим и павловскую скрытую девальвацию, и «шоковую терапию» 90-х, и дефолт 98-го.
Я и сам порой грустнею от мысли о том, как мои, весьма скромные сбережения каждый день теряют в своем реальном «весе», как их поедает, словно прожорливая моль, проклятая инфляция. И в таком же положении миллионы людей – и на Западе, и в России. Инфляция – самый безжалостный, самый непреклонный прокурор и судья в одном лице, его не уговоришь и не подкупишь, непременно приговорит к конфискации сбережений, даже если ты ни в чем не повинен…
И вот Гринспэн и иже с ним и полагают: золотой стандарт бы этого не допустил, защитил бы и предпринимателей, и рабочих… И как минимум доля истины (а может быть, и больше, чем просто доля) в этих рассуждениях есть.
Золотой стандарт первой установила Великобритания – для начала, что называется, для «внутреннего пользования». К 1821 году валюта была прочно привязана к драгоценному металлу по строго фиксированной цене. А в 1844 году парламент принял соответствующий закон, согласно которому банкноты Банка Англии гарантированно обменивались по первому требованию на золото по курсу 7,32 грамма за один фунт.
В то время мир был во истину «однополюсным» (или, как почему-то говорят сегодня, «однополярным»). На планете существовала только одна сверхдержава – владычица морей – Британская империя. Эта империя была так велика, что над ней никогда не заходило солнце. Лондон был бесспорным и главным коммерческим и финансовым центром мира, британский военно-морской флот фактически контролировал мировые транспортные и торговые потоки, а лондонское Сити – потоки денежные. Репутация английского фунта была невероятно высокой. Золотой стандарт как бы давал шанс и другим странам воспользоваться плодами мощной британской экономики, «прислонить» к стерлингу свою валюту. Ну и вообще – смотрите, что удумали эти ушлые англичане, наверно, уж знают, что делают. Может, и нам – того-с?
И вот одна за другой европейские страны следуют британскому примеру. Особенно важно – в 1871 году привязывает свою марку к желтому металлу Германия (2,79 марки за грамм). Еще раньше это сделали близкие к Англии Голландия и Португалия. Потом «сдался» и так называемый Латинский Союз (Франция, Италия, Швейцария, Бельгия), пытавшийся иногда с Британией конкурировать. Потом США для начала – де-факто (только 27 лет спустя будет принят соответствующий закон), скандинавские страны. В конце августа 1897 года завершила переход на полный золотой стандарт и Россия (0,7742 грамма золота за рубль). Оказывается, не все финансовые события, происходящие в нашей стране в августе, носят такой уж роковой характер…
Переход на золотой рубль пробил министр финансов Сергей Витте, ставший вскоре и премьер-министром. Преодолевая тяжелое сопротивление и элиты, и общества в целом. Витте вообще ненавидели – и за реформы, и за попытки отменить черту оседлости для евреев, и особенно за авторство октябрьского манифеста 1905 года. Но Россия была абсолютной монархией, и Александр III, первым заметивший скромного железнодорожного служащего, считал его финансовым гением. Ну а Николай II не осмеливался перечить отцу даже после его смерти. Правда, предупреждений Витте насчет опасности войны с Японией Николай слушать не желал и до конца простить ему не мог – ведь Витте оказался прав! (Эта ситуация повторяется снова и снова – так Сталин терпеть не мог тех, кто предупреждал его о нападении Германии.) И даже прибегнув потом к услугам Витте для заключения мирного договора и наградив за успех, даже назначив премьер-министром, император все равно тяготился его обществом. После отставки Витте напрасно призывал остановить вступление России и в мировую войну, предрекая катастрофическую разруху, революцию и крушение общества – никто слушать его не желал, над ним издевались. Его презирали. Такой остракизм почти наверняка ускорил его смерть в 1915 году.
Но в те, первые годы своего правления Николай никак не мог пойти против реформы, начатой Витте с благословения отца. И все прошло на удивление четко и гладко. И когда это произошло, противники перехода на золото вдруг словно испарились – все стали вдруг восторженными поклонниками новой системы.
Старые, «не золотые», бумажные рубли обменивались на золотые монеты поначалу по курсу 7 рублей 40 копеек кредиток за полуимпериал (то есть 5 золотых рублей), или 14,80 за империал – тот самый знаменитый червонец, возродить который в новом обличье придумают потом во времена НЭПа большевики, чтобы спасти свое правительство.
Я помню рассказы моего деда Порфирия Феофановича о том, какое удивительное это было ощущение – держать в руках эфемерную бумажку-ассигнацию и знать, что в любой рабочий день можно зайти в банк и поменять эту абстракцию на настоящие, тяжеленные и невероятно красивые, с червонным отблеском, золотые монеты. Но постепенно в монетах не стало особой нужды – население свято поверило в золотую начинку бумажных денег. То есть человечество – на этот раз на более высоком и массовом уровне – вернулось к изначальному их смыслу. Как и в начале пути, бумажные деньги снова стали как бы банковскими расписками за существующие физически золотые депозиты. Производя любую оплату этими «расписками» – банкнотами, люди как бы передавали друг другу право собственности на некоторое количество золота. Только теперь этот порядок еще и подкреплялся авторитетом государства и четко регламентировался законом.
Нечто схожее происходило и в межгосударственных взаиморасчетах. Золото могло физически никуда и не передвигаться, менялся только ярлык на соответствующем сейфе в лондонском (или петербургском, или в амстердамском) банке – вместо надписи «Швейцария» появлялась «Германия» или наоборот.
Иногда массы золота приходилось все-таки перевозить физически – ведь это было неотъемлемым правом государств – получить «по первому требованию». Но дело это было небезопасное и дорогостоящее. А потому чаще происходил «клиринг» – взаимоучет золотых активов. Вот эту сотню килограммов золота Франция должна Бельгии, но Бельгия в свою очередь должна, по расчетам, 70 килограммов Италии – значит, переносим их – мысленно – из французского депозита в итальянский, а оставшихся тридцати «французских» хватит, чтобы Бельгия могла рассчитаться со Швецией, если добавить еще двенадцать из того, что должна выплатить Голландия. Но у Голландии должок за Италией, значит, возвращаем, опять же мысленно, эти килограммы в итальянский депозит. И так по кругу – до бесконечности.
Благодаря такой системе граждане и частные компании без труда и быстро могли поменять банкноты одной страны на любую другую валюту. За русский червонец давали (примерно) пять долларов или один английский фунт стерлингов. И наоборот, любая солидная валюта мгновенно и без проблем обменивалась на рубли. Степень конвертируемости, ликвидности всех мировых валют достигла абсолюта. И главное – население полностью поверило: так будет и завтра, и послезавтра, и через год, и через десять. Закон сиюминутности – людям кажется, что всегда будет так, как есть сейчас.
А что, кстати, сейчас? Сейчас золото по-прежнему является особым, уважаемым товаром, в который (за былые заслуги) все еще вкладывают немалые деньги, мало того, оно в последнее время растет в цене. И это, кстати, верный признак проблемного состояния мировой экономики. Или, по крайней мере, людских страхов на этот счет. Когда «на сердце тяжесть и холодно в груди», люди в наши дни отправляются все чаще не к ступеням Эрмитажа, а вовсе даже – на биржу, вынимать деньги из акций и облигаций и покупать золото. Да что там индивидуумы, вот уже и государства снова стали прибегать к этому старому доброму способу страхования своей экономики и своей валюты от международных неприятностей. Россия была в последнее время в числе тех, кто увеличивал долю золота в своих резервах, закупив дополнительно 44 тонны металла. Полагают, что если золото сильно войдет в моду среди «молодых тигров» Азии (а что делать, если доллар все валится и валится), то цены могут подскочить очень резко и рубеж в 1000 долларов за унцию окажется далеко позади.
«Омахский оракул» Уоррен Баффет смеется над этим «экономическим атавизмом». Он считает, что это нелепое занятие – «копать яму, вытаскивать из-под земли груду металла, вести эту груду за тридевять земель, там опять выкапывать яму, прятать туда этот металл и заставлять людей охранять яму днем и ночью». Но, как я уже писал, есть уважаемые экономисты считающие, что человечеству пора задуматься над возможностью возвращения к золотому стандарту. С их точки зрения, это была и золотая эпоха в истории мировой экономики. И что в наше время есть способы обезопаситься от отрицательных факторов такой системы, вполне сохранив положительные. А их, положительных, действительно было немало.
