Текст книги "Право на защиту"

Автор книги: Андрей Кивинов

Соавторы: Олег Дудинцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Вы, как я понимаю, деньги возвращать отказываетесь? – приступил к делу Виригин.

– У нас их нет, сами в долгах,– извиняющимся тоном сказала начальница.

– Куда же они деваются? – подал голос Федор Ильич.

– В городской бюджет уходят. Так что все вопросы к Смольному.

– И у Смольного спросим! – осмелел Федор Ильич. Неплохо бы еще кулаком по столешнице двинуть, легонько так, но он сидел далеко от стола, не дотянуться.

– А вы пока письменный отказ оформите нам, пожалуйста,– мягко попросил Виригин.– Чтобы было что Смольному предъявлять. Бумагу дать?

– Но у меня инструкция...

– Можно на нее взглянуть? – перебил Виригин. Начальница стала искать что-то в ящиках стола.

Было понятно, что инструкции там нет, и вряд ли она существует в природе.

– Да вы не торопитесь, мы подождем,– улыбнулся Виригин.

– Запропастилась... Наверное, главный инженер взял. Ладно, в порядке исключения мы вам выпишем... – Начальница нажала на кнопку самодельного селектора, переделанного из старого телефона.– Маша, выдай адвокату бумагу. Он сейчас подойдет, текст продиктует...

– Большое спасибо,– Виригин встал.

– В суде встретимся,– грозно пообещал Федор Ильич.

– Да вы на него больше денег потратите! И на адвоката!

Виригин и Федор Ильич молча двинулись к выходу.

– Скоро из-за каждого мусорного бачка судиться будут,– недовольно буркнула начальница.

У двери Виригин остановился, оглянулся.

– Извините, а вот интересно... У вас там рабочий такой странный ходит... нетрезвый... Про лифт шутит...

– Да это не наш,– махнула рукой дама.– Это артист с «Ленфильма». В образ вживается. Будет играть водопроводчика. Я уж им объясняла, что пьяниц мы сейчас не держим. Но у них стереотип... Слушайте, господин адвокат,– оживилась начальница.– А если нам вместе на «Ленфильм» в суд подать? За дискредитацию образа работника ЖКХ... А?

– Интересно,– усмехнулся Виригин,– Я подумаю. Действительно, надо посоветоваться с Борисом.

«Ленфильм» – не жилконтора, «Ленфильму» можно выкатить нормальную предъяву.

Уже на улице он поймал себя на мысли, что вовсе не шутит.

– О, Максим, ты в новом костюме! – воскликнул Мыльников.– Поворотись-ка, сынку... Настоящая вещь, молодец! Старомодно чуть-чуть, но очень, очень элегантненько. А я, смотри, новый портфель вчера отхватил в «Стокмане».

Адвокат выставил на стол белый кожаный портфель.

– Невыгодный цвет,– заметил Виригин.– Маркий. Запачкается быстро.

– Зато красота какая! Буду таскать по торжественным случаям, с белым костюмом... Ты где был-то?

– С Федором Ильичом в жилконтору ездил. Взяли бумагу с отказом, теперь можно в суд... А что, у нас что-то срочное?

– Есть немного. Серьезный клиент приходил. Предложил двадцать штук зеленых.

– Ого,– удивился Максим. Про такие суммы он еще не слыхал,– За что?

– У него вчера сына за убийство задержали.

– В каком районе?

– В Центральном...

Внутри у Максима все похолодело. Еще пару месяцев назад он бы сам, в качестве «убойщика» главка, выехал на это дело. Бог о бок с Роговым. Рука об руку с Шишкиным. Душа в душу с Любимовым... А теперь – что? Он – по другую сторону баррикад, как Жора сказал? В глубине души он надеялся, что ему удастся избежать таких пересечений.

Наивная была надежда. Петербург – город маленький.

Хотя, казалось бы, второй по населению город в Европе, после Лондона.

Если Москву Европой не считать...

– Но он убежден, что сынок не виновен,– продолжал Мыльников,– Или стечение обстоятельств, или опера намухлевали. Надо нам все детали разузнать,

– Так к следаку поехали,– предложил Виригин, Может, удастся обойтись без контакта со своими бывшими коллегами.

– Туда успеем. Сначала своим позвони, выясни, кто Брилевым занимался. Мы бы тогда подскочили.

Начинается...

– Слушай, Борь, мне как-то неловко,– растерянно сказал Максим,– у своих «пробивать»...

– Ты чего? – нахмурился адвокат.– Это же твой ресурс. Прямой путь к результату! Брось ты эти условности. Мы что, у них хлеб воруем?

Виригин с неохотой подошел к телефону, с большой неохотой... Но что делать? Прямо сейчас уволиться – сию секунду? Сказать: понял, что не мое? Детский сад какой-то... Виригин набрал номер. Ответил Любимов.

– Жора? Привет. Это Макс... Ну, а вдруг уже забыл мой голос. Слушай, Брилевым по Центральному вы занимались?.. Да, в Летнем саду... Ты на месте будешь? Мы подъехать хотели. Есть вопросы... Ну, тогда до встречи... – Он положил трубку.– Ждут нас, Боря. Можно ехать.

– Ну и идем, чего время терять.– Мыльников встал. Настрой у него был решительный.

Виригин критически глянул на перстень-печатку Мыльникова. Этого мужики точно не оценят.

– Борь, ты бы перстень снял.

– Разумно. Молодец, Максим!

Мыльников снял с пальца вызывающий перстень, сунул его в ящик стола. Добавил:

– И портфель белый – пафосно слишком. Тоже оставлю.

Виригин с грустью подумал о своем костюме. Тут уж ничего не поделаешь. Или?..

– Пиджак сними, да и все,– прочел его мысли Мыльников.– В рубашке нормально. Ну, мы с тобой прямо как артисты. Смешно!

Максим, однако, ничего смешного в этом маскараде не видел. Непривычное дело: для разных людей по-разному одеваться. Неужели ему всерьез придется осваивать эту хитрую науку? В сорок-то пять лет...

Опытный опер Любимов, шельмец, брюки дорогие на Виригине разглядел. Посмотрел, оценил, подивился. Ничего не сказал. Виригину стало неловко. Он и так ощущал себя не в своей тарелке, а тут вообще... Он отвернулся, уткнулся в график дежурств, где больше не было его фамилии. И не будет. Мыльников вытащил из пакета бутылку хорошего коньяка.

«Слишком дорогой,– подумал Виригин.– Нужно было выйти с ним в магазин и проконтролировать. Этот – слишком дорогой. Прокололся Борис...»

– У нас рабочее время,– Рогов кивнул на часы,– в самом разгаре...

– Ну, потом выпьете... – улыбнулся Мыльников.– За наше с Максимом здоровье.

Виригин сделал над собой усилие и тоже улыбнулся.

Разговор не клеился.

Ребята не слишком были настроены делиться с адвокатурой подробностями следствия. Какого черта? На три буквы из вежливости и уважения к Максиму не посылали, но и беседу особо не поддерживали.

– Он что же, вот так взял сам и признался? – вкрадчиво подкатывал к Любимову Мыльников.– Что-то вы, мужики, темните.

«И фамилия у Борьки – Мыльников,– с неожиданной антипатией подумал Максим.– Без мыла пролезет...»

– Чего нам темнить? – помрачнел Любимов. Он явно сдерживал себя. Пока успешно.

– Я сам двадцать лет в следствии оттрубил,– Борис говорил игривым фамильярным тоном.– И все ваши оперские прибамбасы знаю.

– Да чё ты знаешь? – уже грубо спросил Жора.– Ты чего, нас «колоть» вздумал? Прибамбасы... Сам ты прибамбас.

– Да ладно, не обижайся,– примирительно улыбнулся Мыльников.– Я всегда оперов понимал. На вас все держится.

– А то мы не знаем! – хмыкнул Рогов.

– Макс, вам чего надо? – Любимов повернулся к бывшему коллеге. Подчеркнуто встал к Мыльникову задом.

– Хотели детали уточнить,– хмуро ответил Виригин, глядя себе под ноги.– Здесь все чисто?

– Чище не бывает,– отрубил Любимов.

– Кроме признания, есть еще показания его друга. Как он алиби клянчил,– пояснил Рогов.– Плюс стеклышки.

– Какие стеклышки? – обеспокоился Мыльников. Признания всякие – чушь, а вот таинственные стеклышки...

– От часов Брилева,– сказал Вася.– Ему доцент на месте убийства тикалки разбил, а мы осколки нашли. Час на коленках ползали.

Рогов не стал добавлять, что нашел стеклышки лично он.

– С понятыми, как положено,– буркнул Любимов.– А вот почему вы считаете, что мы вам все это рассказывать должны, а?..

Любимов задавал вопрос чисто риторический. Имелось, скорее, в виду, что гостям пора знать честь. Но Мыльников понял вопрос по-своему:

– Так я ведь к чему, мужики. Клиент наш хорошие деньги за сына платит. Поэтому, если здесь чего не так, пусть лучше «глухарем» зависнет. Хрен с ним. Одна палка погоду не сделает. А вы по штуке баксов получите.

Под «палкой» имелась в виду единичка в статистике раскрываемости преступлений.

– Здесь все так,– Жора произнес эту фразу веско, четко и даже уже с некоторой угрозой в голосе.

– Очень жаль. Только ведь стеклышек в парке много... – почесал нос Мыльников.

– Экспертиза была,– возразил Рогов,– Всё там ясно, Борис Авдеевич.

– Они ведь при нашем бардаке и затеряться могут,– поднимаясь, Мыльников прибегнул к последнему аргументу.

– Мы покараулим,– пообещал Рогов.– Спасибо, что предупредил...

– Поехали, Максим Павлович.– Мыльников поднялся со стула.– Нам еще в прокуратуру к следователю, а после в изолятор к Брилеву...

Виригин молча пожал руки Любимову и Рогову. Мыльников вежливо раскланялся, но руки оперативникам протягивать не стал. Не рискнул.

– Пузырь свой заберите... коллеги,– бросил Любимов в спину посетителям.

Те не оглянулись.

– А веревка есть? – спросил Любимов Рогова, когда за гостями закрылась дверь.

– Веревка? – удивился Рогов.– Откуда? А, ну... Утром у Семена видел в вещдоках. А что?

– А успеешь за минуту сбегать?

– Это что, экзамен на ГТО? – еще больше удивился Рогов.

– Вась, пожалуйста...

Рогов пожал плечами и... успел. Интересно было, что Жора задумал.

Любимов обвязал веревкой горлышко коньячной бутылки, спустил ее из окна...

Рогов проводил бутылку сожалеющим взглядом. Сам же еще и за веревкой бегал, лопух. И что там Семен теперь всем расскажет: ворвался Рогов, схватил со стола вещдок, исчез... Ни слова не говоря...

Коньяк промелькнул перед глазами Виригина и уткнулся ему в грудь. Максим машинально схватился за бутылку. Жора в этот момент отпустил свой конец веревки.

– Ладно, сами выпьем,– устало сказал Мыльников, открывая дверцу «ауди».– Садись...

Виригин забрался в салон.

– Суровые у тебя друзья, Макс– Адвокат повернул ключ зажигания.

– Какие есть,– хмуро отозвался Виригин.

– С другими как-то поговорить можно, компромисс найти. Да и с этими, думаю, можно. Если бы ты в молчанку не играл...

– Я к своим больше не поеду,– решительно заявил Максим.

Адвокат заглушил двигатель, внимательно и серьезно посмотрел на партнера:

– А я на тебя рассчитывал.

– Так ты меня за связи мои работать позвал, что ли? – начал закипать Максим.

– Нет, Максим. Не за связи. Не только за связи,– Мыльников сделал ударение на «не только».– За опыт, за смелость, за знания, за этот, как его... за интеллект. Но и за связи тоже. А ты как думал?.. Связи в нашем деле – оч-чень многое значат...

Мыльников смотрел в глаза. Виригин выдержал взгляд. Ответил, подумав:

– Боря, у меня в системе знакомых хватает. И цену неформальных контактов я понимаю. Но с этими мужиками, Борь, я столько лет в одном кабинете и в засадах...

– Ладно. Понимаю,– вздохнул Мыльников.– Тогда к следаку едем... Через офис: пиджак твой возьмем, мою печатку... О, и портфель новый!

Вспомнив о портфеле, Мыльников повеселел.

Когда вышли из зала суда, на улице шел дождь. Притормозили под навесом. Теплый дождь. Так называемый «слепой»: солнце даже не дало себе труда скрыться за облаками, светило сквозь струи. И вода искрилась на солнце. Летний сад – напротив, через Фонтанку, руку вроде бы протяни – таял в серебристой туманной дымке, напоминая сказочный лес.

Такие вещи от настроения зависят, а настроение у всех было хорошее, особенно у матери и сына Черемыкиных. Костя прижимал к груди рюкзак с вещами – все же собрали с собой на суд. Мало ли... Не пригодилось. К счастью.

– Видите, всё, как и обещал,– самодовольно произнес Мыльников.– Два года условно.

Мыльников достал из пачки сигарету, похлопал себя по карманам. Костя поднес ему пистолет-зажигалку.. Виригин неодобрительно покосился на игрушку. Таким пистолетиком запросто пугнуть можно, как настоящим.

– Спасибо вам, Борис Авдеевич,– прижала руку к сердцу Черемыкина.

– Да что вы, что вы... – засмущался Мыльников,– это моя работа... А ты что, Константин? Поумнеешь теперь?

– Мне хватило... – отозвался Костя. Он и впрямь собирался поумнеть. «Травку» курить, во всяком случае, точно не будет. Ему и не нравилась особо анаша, он к пиву привык. Так курил, за компанию...

– На фабрику к себе его устрою,– сказала Черемыкина.– Пусть узнает, почем фунт изюма...

– Вот это правильно! Матери помогать надо,– назидательно изрек Мыльников.– Только на отметку в инспекцию ходи, не пропускай, а то снова дело возбудить могут. Милицию не зли лишний раз. И от своего приятеля Ромы подальше держись.

– Ой, Борис Авдеевич, я прослежу... – закивала Черемыкина.

– Может, вас до метро подбросить? – расплылся в улыбке адвокат.– Дождь все-таки...

– Нет-нет, мы пешочком пройдемся. В Пантелеймоновскую вот заглянем, свечки за ваше здравие поставим, Борис Авдеевич... И за ваше, Максим Павлович...

– Тогда всего доброго,– попрощался Мыльников.

А Виригину стало не по себе. Раздели людей, а они еще свечки за них пойдут ставить... Заговаривать об этом с Борисом было бесполезно. Но тот вдруг сам заговорил.

– Смотри-ка, Максим, в церковь люди пошли... Хорошее ведь дело. Счастливы они сейчас, Максим. По-настоящему счастливы. А почему? А потому что далась им победа серьезной ценой. Большими, по их меркам, деньгами. А получи Костик свои два условно бесплатно, были бы они сейчас так по-настоящему, полнокровно счастливы?.. Нет, Максим. Забыли бы к вечеру. Так что,– совеем уж неожиданно закончил адвокат,– наша работа имеет и метафизический смысл!

Виригин промолчал.

К вечеру Костя о счастье своем, конечно, еще не забыл. И мысли у него были вполне «метафизические» – философские, то есть. Он сидел за тем же столом, что и вчера.

И внешне ничего не изменилось. Тот же стол, та же скатерть. Чашки с синим орнаментом.

А на самом деле – как будто целая жизнь прошла.

Пронесло, надо же. Повезло. Повезло Косте Черемыкину. Надо, наверное, что-то доброе в ответ сделать. На работу устроиться. Матери помочь. А то она ишачит – зарабатывает, а он... И почему это раньше ему не было стыдно за свое тунеядство?

Мать стояла в коридоре и подкрашивала губы. Вид у нее был уставший.

– Ты куда, ма? – спросил Костя.

Костя вдруг осознал, что на самом-то деле очень любит мать.

– К соседу, Ивану Тимофеичу,– ответила Черемыкина.– Я ненадолго.

– А чего ты к нему все разгуливаешь-то?

– По дому ему помогаю, уборку делаю. Жена его в санатории.

– Он что, сам не может?– нахмурился Костя. Этот толстяк никогда ему не нравился, а тут еще на днях встретил на лестнице и как-то неприятно похлопал по щеке. Как Гитлер немецкого пионера в фильме «Семнадцать мгновений весны».

– Мужики – они беспомощные,– пояснила мать.– У него там вещей полно, а пыли... Жуть как много!

– Что-то ты темнишь,– с недоверием сказал Костя.

– Чего мне темнить? – Мать пожала плечами.

– Ладно, тогда я с тобой.

– Зачем?

– Убраться помогу.

– Не вздумай! – воскликнула Черемыкина.

– А чего такого? – спросил Костя.– Пошли. Быстрее управимся.

– Да ты и не умеешь ничего... – Черемыкина села на стул в коридоре.– Нет, с тобой не пойду.

– Тогда объясни. Что-то тут не так...

Черемыкина задумалась. Сказала нерешительно:

– Сосед мне денег одолжил. На адвоката. На судью, то есть, через адвоката. Чтоб тебе условно дали.

– Так я и думал. Сколько?

– Две тысячи долларов.

– Ничего себе! – изумился Костя. Ну и делов он наделал. Две тысячи баксов... Что ж, теперь это его долг. Он на свободе, руки-ноги-голова на месте. Должен справиться.

– Теперь понял, сынок? – встала Черемыкина.

Воцарилось напряженное молчание. Мать и сын стояли в полутемном коридоре, глядя друг на друга.

Костя первым отвел взгляд. Увидел рюкзак с «тюремными» вещами, который так и лежал под дверью.

Черемыкина открыла дверь и вышла из квартиры.

Костя немного постоял, подумал, выглянул в окно. Роман Федотов, злой гений Кости (это он продал ему злосчастный коробок), мыл свою машину.

Костя спустился во двор. Федотов мыл машину тщательно, ничего вокруг не замечая. Костя поискал взглядом окна Солодунова. Вон те, с оранжевыми шторами.

– Привет, Ром,– сказал Костя.

– О, Костян! – Роман отвлекся от работы.– Ну, чего, как суд?

– «Отмазался». Два года условно.

– Поздравляю! – обрадовался Федотов.– Вполне гуманно. А чего такой нерадостный?

– У меня к тебе дело.

– «Дунуть» хочешь? Так нет проблем. Угощу за счет фирмы. Пошли ко мне, отметим твое избавление. Не каждый день. Щас только тачку додраю...

– Хорош, накурился,– поморщился Костя.– Мне деньги нужны. Позарез. Мать в долги влезла, чтоб адвокату замаксать.

– Сколько?..

– Две тысячи баксов. Я через полгода верну.

Федотов присвистнул.

– Ого! Подняли расценки. Я ж тебе советовал – носи с собой стольник. За коробок соткой баксов от любого патруля откупиться – раз плюнуть.

– Думаешь, у меня всегда есть сто свободных баксов?

– А две штуки лучше платить? – пожал плечами Рома.

– Так дашь? На полгода.

– Ну, Костян, откуда у меня? Ты думаешь, по коробку продавать – выгодный бизнес?.. Глубоко заблуждаешься. Я, видишь, даже на автомойке экономлю...

Костя припомнил: он был в гостях у Федотова, жил тот и впрямь небогато.

– А как думаешь, где взять можно? – расстроился Костя.

– Ну, у тебя и вопросы... В банке. Или «Джек пот» в игровых автоматах сорви.

– Спасибо за совет,– обиделся Костя и пошел прочь.

– Или ограбь их! – иронически крикнул ему вслед Роман и вернулся к машине.

Никто из его знакомых никогда ничего в игровых автоматах не выигрывал.

Костя передачу видел по телевизору, что это новое социальное зло страшнее многих наркотиков, что девяносто девять человек из ста уходят ни с чем, что бабушки проигрывают здесь пенсии, а водители маршруток – зарплаты, что психиатры каждую неделю принимают в клинику на Пряжке человека с диагнозом «игромания». Да. Даже диагноз такой официальный появился.

Хорошо, девяносто девять из ста – проигрывают. Но ведь один – выигрывает?..

Почему бы Косте не быть этим... сотым. Или, наоборот, первым.

У дверей зала, под гордой вывеской «Счастливый шанс», огорченный вдрызг узбек или таджик рассказывал местным алкоголикам, которые милостиво угостили проигравшегося нацмена бутылкой пива:

– Сто доллар проиграл, да, прикинь да, савсем! Что на тот ремонт заработал, все проиграл, да! Четыре часа играл, да!

– В лягушку играл? – спросил один из алкоголиков. Тусуясь летними вечерами на улице и никуда не торопясь, пьянчужки слышали много поучительных историй.

– Пачему лягушка, обижаешь, да! В обезьян играл. Обезьян банан ловит!.. Проиграл, сто бакс проиграл, да!

Тут бы и остановиться Косте Черемыкину. Но, решив, что если узбек только что проигрался в пух и прав, то шансы следующего игрока повышаются, Костя отважно шагнул в дверь.

Главное – решимость.

Если рисковать – то на все деньги.

Денег было немного, на десять жетонов, но... Целых десять жетонов!

В зале было пусто. Костя выбрал карточный автомат. Дергаешь рычаг. Выпадают картинки трех карт. Надо, чтобы все три были одинаковые. И всё. И никаких бананов ловить не надо.

Король, дама, валет... Ничего, осталось еще девять жетонов.

Тройка, семерка, туз... Осталось еще восемь. Много.

Но кончились жетоны – мгновенно. За пять минут. Трижды по две карты одинаковых выпадало... На третьем жетоне, на восьмом и на десятом. Совсем чуть-чуть бы еще – и свезло бы.

Костя не уходил, смотрел в экран. Будто «однорукий бандит» сам, без жетона, мог сжалиться и выплюнуть выигрышную комбинацию. А то и «Джек пот».

Сзади раздался голос охранника:

– Оль, я на пять минут, сигарет купить.

Да, курить хочется. Надо идти.

Костя вышел на улицу. Вытащил своего «Петра Первого», пистолет-зажигалку... Задумчиво посмотрел на него. Солидный предмет. Вспомнил прощальный Ромин совет. А если... Глупости. Посмотрел по сторонам. Пусто. Охранник направлялся в сторону магазина, за поворотом, далеко довольно.

Решение надо принимать срочно. Сию секунду. Мужчина он или тварь дрожащая? Эх, была не была!..

Костя решительно вошел обратно в зал, приблизился к кассирше и направил на нее зажигалку-пистолет – прямо в лоб. И закричал, как показывают в кино:

– Деньги давай! Быстро!! Убью!!!

И сам почувствовал, что кричал недостаточно грозно.

– Хорошо, хорошо,– засуетилась девушка Оля. Стала доставать деньги из кассы. Кнопка сигнализации – вот она, под рукой. Этот придурок, похоже, ничего про «тревожную кнопку» не знает. И Оля ее нажала.

Рация запищала у охранника, когда он спускался по ступенькам в магазин «24 часа». Выхватив дубинку, он помчался назад.

– Быстрее, чего копаешься? – нервно, чуть не умоляюще, воскликнул Костя.

Оля протянула ему деньги.

Сзади раздался шум. Костя оглянулся... и получил дубинкой в лоб.

Он растянулся на полу. Разноцветные экраны игровых автоматов закружились перед глазами, как дурацкая карусель.

Издалека донесся голос охранника:

– Зажигалка. Звони в милицию...

А ведь еще сегодня вечером все было почти хорошо.

На чем свет кляла себя Черемыкина, что сказала сыну про доллары и про соседа. Могла бы соврать что-нибудь. Но он так по-взрослому спросил... К тому же Черемыкиной показалось, что пережитое испытание сделало их с сыном как-то ближе. Эх, ненадолго...

С утра она собрала нервы в кулак и пошла к адвокату. Он-то поймет.

Мыльников, увидев клиентку, нахмурился. А Виригин вдруг вспомнил, что еще вчера подумал, что с Черемыкиной-Горемыкиной они снова встретятся. Интуиция. Надо было предчувствиям доверять.

«Доверять – и что? – переспросил внутренний голос после того, как Черемыкина, едва сдерживая рыдания, рассказала о вечерних событиях.– Что, надо было позвонить Косте и запретить идти на грабеж? Абсурд!»

Зажигалку эту вшивую надо было отобрать там, у зала суда. Думал ведь еще...

– Ко мне-то надеюсь, претензий нет? – спросил Мыльников.

– Что вы, Борис Абрамыч... – встрепенулась посетительница.– Ой, извините: Авдеевич!.. Перепутала. Это из-за телевизора... С Костей я сама виновата. Про деньги сказала... А он, дурачок...

– А что он следователю объяснил? Зачем ему деньги? – насторожился Мыльников.

– Соврал, что много проиграл, хотел вернуть...

Виригин призадумался. А ведь парень сдуру или с перепугу мог и правду сказать. Не только про соседа, но и про деньги для суда. А это уже не муки совести – на уголовку смахивает. Правда, не слыхать, чтобы адвокатов по таким делам привлекали. Но ведь не зря русский народ придумал поговорку про беду, которая с детками приходит. Как вот к этой Горемычкиной, тьфу, Черемыкиной...

– Не совсем, значит, дурачок,– оценил Мыльников.– Сегодня же к нему съезжу.

– Борис Авдеевич, помогите... – Черемыкина протянула руки к адвокату, как к иконе.

От этой ее подобострастной позы и взгляда побитой собаки Виригину стало совсем не по себе.

– Конечно, поможем, чтобы по минимуму получил,– бодро пообещал Мыльников.– У нас в вашем районе хорошие связи. И в суде, и в следствии. Но придется платить.

– Сколько? – быстро спросила Черемыкина. Ждала этой темы. Еще бы.

– Тысяч в пять попробуем уложиться.

– Так много?..– ошарашено пролепетала женщина.

– Это как раз по-божески,– заверил Мыльников.– Здесь ведь вооруженный разбой. Не трава какая-то... Я поговорю с людьми, но, боюсь, дешевле не выйдет.

– Да пистолет-то игрушечный. Зажигалка,– Черемыкина как будто уменьшилась в размерах. Плечи опустились, лицо сморщилось, голос сел.

– Увы, для квалификации это неважно.

– Где же мне столько взять? – отрешенно спросила Черемыкина, обращаясь куда-то в пространство.

– Мы-то с Максимом Павловичем и бесплатно готовы вам помочь, но другие... Опять-таки, чтоб в тюрьме проблем не было. Там такое творится... В общем, не знаю, решайте.– Адвокат разговаривал с Черемыкиной строго, почти жестко.– Родители много на что идут, чтобы детей на свободу вытащить. Жилье меняют на меньшее, мало ли что... Вы только представьте, кем он вернется, если загремит за решетку. С таким-то характером.

В этот момент Виригин принял решение. И ему сразу стало хорошо. Нет, «хорошо» – не то слово. Решение было не простым и сулило проблемы-хлопоты. Но ему стало спокойно. Потому что, когда решение принято и цель известна, надо действовать. А действовать надо с холодной головой. Оставив размышления о хлопотах и проблемах на потом.

Виригин умел настраиваться. В «убойном» отделе перед опасной операцией он непостижимым образом собирался и становился спокойным и хладнокровным. Кроме разве что последнего своего дела – путешествия в Белоруссию с опасным бандитом на заднем сидении и Васькой Роговым в багажнике. Но тогда на кону стояла жизнь дочери...

А у Горемычкиной на кону – судьба сына. И он, Максим Виригин, сможет ей помочь.

Ирина готовила обед. Овощной суп и макароны по-флотски. Скромно. В последние месяцы пришлось затянуть пояса потуже. Но ничего, теперь у Максима есть денежная работа. Если так пойдет, можно и мясо на рынке брать, и долг отдать до Нового года, а там и съездить куда-нибудь... Да, сапоги Юльке срочно нужны. Сегодня опять плакалась. Может, отщипнуть от этих долговых денег кусочек на сапоги?..

Но «отщипнуть кусочек» Ирина не успела.

В квартире появился Виригин – как все-таки ему идет этот костюм!

– Ир, ты еще долг не вернула?

– На выходные договорилась. А что? – удивилась Ирина.

– Придется подождать. Где деньги?..

– В шкафу, в коробочке. А что случилось? – всполошилась жена.

Максим подошел к ней, обнял, быстро поцеловал:

– После объясню.

Виригин прошел в комнату, вытащил из коробочки, где они хранили семейную заначку – зеленые бумажки – и снял трубку телефона.

Семен оказался на месте.

– Ты подъехать можешь? – спросил Максим.– Помощь нужна. Да, очень. Улица Дачная, дом семнадцать. Там зал игровых автоматов. Я у входа буду.

– Только жетонами запасись, пока я еду, чтобы времени не терять,– ответил Черныга. В коридоре встретил Шишкина. Тот шел от начальства. Злой, как черт. И с ходу набросился на Семена:

– Куда вы с Роговым веревку с суицида дели?!

– Я же объяснял... Проводили следственный эксперимент, выронили из окна. Васька побежал вниз – а там веревки уже нет...

– Да кому она нужна?! – рассвирепел Шишкин.– Это ж не от Есенина веревка!..

– Так наш суицидник тоже записку предсмертную в стихах оставил,– напомнил Семен.– «Прошу никого не винить, а меня поскорее забыть».

– Короче, чтоб сегодня же нашли!..

Семен вздохнул.

Виригин втягивал его в небезопасную авантюру.

Вот он покажет охраннику удостоверение, а охранник пойдет на принцип, сообщит следователю...

Может, надо было скрыть тогда – про убийство из виригинского пистолета? Работал бы сейчас Максим в главке, искали бы вместе стеклышки в Летнем саду...

Нет, все равно бы всплыло. При ежегодной проверке табельного оружия. Тогда и Семену каюк, и Макс бы пенсией не отделался.

В «Счастливом шансе» бодалось с фортуной двое мужчин. У одного по экрану скакала большая страшная обезьяна с корзинкой. Надо было ловить корзинкой падающие фрукты и овощи, хотя по кровожадной физиономии обезьяны казалось, что она предпочитает мясо. Причем человеческое. Другой играл в какие-то разноцветные кружки.

– Капитан Черныга из ГУВД,– Семен протянул охраннику удостоверение, но тот, по счастью, вглядываться не стал. А фамилию свою Семен произнес довольно невнятно. Хотя глупости все это – если разразится скандал, то найдут.– А это – майор Виригин.

– Скажите, вчера вечером вы дежурили? – спросил Семен у охранника.

– Я,– кивнул охранник.

– Вас как звать?..– поинтересовался Виригин.

– Дмитрий Алексеевич. Я сам в ГАИ работал,– сообщил охранник.– Сейчас на пенсии.

– Тем лучше. Мы, Дмитрий Алексеевич, по поводу вчерашнего парня.

– Грабителя с зажигалкой,– уточнил Виригин.

– Его же поймали. Прямо здесь.

– То-то и оно, а парень неплохой,– Семен подошел к щекотливому месту разговора.– Жаль его.

– Как это? – оторопел охранник.

– Адвокат его мать на две тысячи долларов надул,– взял инициативу в свои руки Максим,– та в долги влезла, чуть с жизнью не покончила, а Костя выиграть хотел и долг вернуть.

– Вот оно что... – протянул охранник.

– Такая история,– кивнул Семен.– А когда продул, от отчаяния и бросился. С зажигалкой.

– Я и удивился,– согласился охранник.– С виду нормальный парнишка.

Семен внутренне расслабился. Бывший гаишник оказался мужиком благодушным.

– Совсем еще глупый. А теперь адвокат из матери еще пять штук выкручивает.

Охранник присвистнул:

– У меня приятеля тоже один адвокат обобрал. Он из-за квартиры судился.

– Паразиты они, хуже зубных врачей,– скорчил рожу Семен.

– От меня-то что надо?..– спросил Дмитрий Алексеевич.

– Может, показания измените? – Виригин перешел к главному.– Вместе с кассиром. Мол, шутка все это.

Охранник ничего не ответил, задумчиво оглядел гостей.

– Костя нам заказное убийство помог раскрыть. Только это между нами,– соврал Виригин и не покраснел.

– Но мы уже всё подписали,– растерялся охранник.

– Скажите, что на шутку его обиделись и решили проучить,– предложил Виригин.– По-человечески вполне понятно.

– Вам ничего не будет,– авторитетно подтвердил Семен.

– И кассирша показания изменит,– продолжил Виригин.

Охранник помолчал. Выдержал паузу:

– Я-то ладно, но Оля... Я-то его уже наказал... дубинкой приложил как следует, а Оля чуть не пострадала...

Оба игрока не солоно хлебавши покинули «Счастливый шанс». Можно было спокойно поговорить с Олей. Поначалу она была настроена решительно:

– Нет, Дмитрий Алексеич, я не согласна. Зачем мне это?

– Оль, но парня-то жаль... – уговаривал охранник.

– А он меня пожалел? – возмутилась кассирша.– Я думала, умру от страха.

Виригин представил, что здесь вчера сидела бы не эта девица, а его дочь, которая ведь тоже думала устроиться в игровые автоматы...

– Дурак он,– сказал охранник.

– Вот и пусть сидит,– Оля была непреклонна.– Может, в тюрьме поумнеет.

– Оля, вы такая молодая, красивая. Ну, зачем вам по судам ходить, нервы трепать? Уж лучше на дискотеку,– вступил в разговор Семен.

– Меня и так не по-детски колбасит. Безо всякой дискотеки. Вся на таблетках. Пусть и он помучается.

– А если бы это был ваш жених? – Семен решил применить «психологию».

– Такой?! Никогда!! – возмутилась Оля.– Уж жениха-то я себе выбрать сумею!

– Не зарекайтесь... Вы знаете, он сильно помог милиции в одном важном деле...

– Любовь зла... – одновременно начал Максим. Кассирша жестко перебила обоих:

– Я все сказала!

А его бы Юлька – пожалела парня? Поверила бы незнакомым людям? Тут дело еще и в том, что кассирша им не верит. Не верит словам – поверит деньгам?

Такая мысль... не шибко приятная. И думать об этом – душно как-то. Никогда Виригин такими мыслями в жизни своей не руководствовался. Но в «Счастливом шансе» она сработала.

Максим оглянулся, не зашел ли кто (дожил вчерашний майор!), вытащил из кармана тысячу долларов и неловко протянул Оле.

– Это вам.

То, что происходило, квалифицировалось как подкуп. С целью заставить свидетелей фальсифицировать показания и ввести в заблуждение следствие. Серьезная статья. Мыльников охотно бы взялся за такое дело: весит на несколько тысяч.