Текст книги "Хребет Мира"

Автор книги: Андрей Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Когда наездник приблизился, девушка зажмурилась, уверенная в том, что конь сметёт её на всём скаку, но этого не произошло. Индеец быстро нагнулся к Нэнси. Его глаза на лице, покрытом вертикальными чёрными полосами, сверкнули. Длинные волосы тяжело колыхнулись вперёд и ударили Нэнси по плечу. Индеец ловко подхватил девушку под мышками и одним движением усадил её перед собой.

Всё случилось настолько стремительно, что она не успела даже ничего понять. В памяти остались только жгучие глаза дикаря и длинные, тяжёлые, жирные, иссиня-чёрные волосы.

Дикарь крепко прижимал девушку рукой к своей обнажённой груди. Конь резво скакал из стороны в сторону, готовый пуститься в бешеную скачку. Индеец выкрикивал над самым ухом Нэнси что-то, обращаясь к солдатам и почти оглушая голосом свою пленницу. Выстрелы со стороны форта и приближавшегося отряда кавалеристов постепенно прекратились: солдаты боялись попасть в девушку.

Нэнси не могла понять, сколько продолжалась эта сцена. Мир для неё был заполнен сияющим солнцем, к которому был обращён её застывший взор, и дикой тряской. Она не столько сидела на рыжем коне, сколько висела, придавленная мускулами индейца. Он то и дело подтягивал её вверх, но она оползала по скользкой гриве скакуна вниз, не в силах удержаться. Всё её тело обмякло, стало абсолютно неузнаваемым – не то отяжелело, не то потеряло свой вес и растаяло.

Вдруг индеец развернул коня и направил его в реку. Пространство перед девушкой перевернулось, лес исчез, пропал крепостной частокол. Вода вскипела под копытами, зашумела, холодные брызги окатили напряжённое лицо девушки, как внезапный проливной дождь.

Конь поплыл. Нэнси видела его вытянувшуюся шею, разбухшую в воде тёмную гриву, навострившиеся уши. Громкий храп затопил уши Нэнси.

У самого берега индеец отпустил Нэнси, и она скользнула в воду и осталась на её поверхности лицом вверх, покачиваясь и едва заметно шевеля кисть правой руки. Над ней медленно и беззвучно плыли облака. В ушах шумела вода.

– Мисс Смоллет!

Чья-то голова закрыла собой синее небо и белые клубы облаков. Голова приблизилась, крепкие руки подхватили Нэнси под спину.

– Мисс Смоллет! Нэнси! Как вы?

– Спасибо, Вильям, – девушка узнала сержанта Моргана, – спасибо. Я в полном порядке. Просто у меня… нет сил… Дикарь по-настоящему напугал меня.

– Теперь всё позади…

– Я хотела лишь ягод набрать…

– Давайте я помогу вам…

* * *

– Если бы не эти дикари, тут был бы просто рай. Какие места, вы только посмотрите, господа! – сказала миссис Трублад, помешивая ложечкой в чашке. – Здесь так чудесно. Только и делать что пикники устраивать.

– Милые дамы, вы лишь дважды выбирались в горы, – откликнулся полковник Кэррингтон, – но теперь-то уж нельзя. Поначалу всё как-то спокойнее было, а сейчас чересчур часто кровь стала проливаться.

– Да, сэр, – поддакнул лейтенант Трублад, – полилась.

– Да, женщинам тут тяжко.

– Не то слово.

– Давайте устроим сегодня пир. Откушаем консервированных лобстеров и устриц. Забудемся ненадолго! – воскликнула Кэтрин Трублад, обращаясь к Маргарите Кэррингтон.

– Устриц на складе не осталось, но есть лосось, – подал голос со своего места лейтенант Бенсон. – Кстати, очень приличные консервы. Рекомендую. А вот сладкой кукурузы и ананасов в собственном соку пока вполне достаточно. Так что можем сделать заказ.

– А помидоры есть?

– Есть. Можно заказать повару пудинг и какой-нибудь кекс, скажем, со сливовым джемом.

– Было бы чудесно… Кэтрин, а где ваша Нэнси? – поинтересовался лейтенант Эдар. – Бедняжка натерпелась сегодня изрядно. Надо бы пригласить её к нашему столу. Мне кажется, это очень славная девушка…

– Жаль, что жених её оказался негодяем, – отозвалась жена лейтенанта Трублада.

– Что такое?

– Он же сбежал. Помните тех дезертиров, которых не удалось поймать? Её жених был один из них.

– М-да…

– Между прочим, Нэнси поступила к нам только из-за него… чтобы быть рядом с ним, понимаете? А он удрал…

* * *

«8 сентября. В шесть часов вечера индейцы угнали двадцать мулов из табуна гражданских служащих форта Кирни во время сильной бури. Это произошло всего в миле от форта. Ещё два таких же случая в этот же день. Полковник Кэррингтон и лейтенант Эдар организовали погоню, она затянулась на всю ночь.

10 сентября. Десять пастухов были атакованы в миле к югу от форта, потеряли тридцать три лошади и семьдесят восемь мулов. Преследование дикарей не дало никаких результатов.

13 сентября. В полночь пришёл призыв о помощи со стороны Гусиного Ручья, где заготавливается сено. Один человек убит. Сложенное на сенокосилках сено сожжено. Двести девять голов крупного рогатого скота уведено дикарями. Для этого они пустили небольшое стадо бизонов на коров, те испугались и помчались прочь с пастбища. Лейтенант Эдар немедленно пустился в погоню, но обнаружил, что индейцев было слишком много. В тот же день индейцы угнали табун лошадей, ранив двух пастухов. Капитан Эйк и лейтенант Вэндс вели преследование индейцев до темноты. Рядовой Донован вернулся в крепость со стрелой в бедре.

14 сентября. Убит рядовой Гилхрист.

16 сентября. Питер Джонсон сегодня был отрезан индейцами от своего отряда. Поиски ничего не дали, тело так и не найдено.

Каждый день приносит смерть. Я засыпаю с трудом, прислушиваюсь ко всем звукам за стеной. В темноте ко мне со всех сторон начинают подкрадываться страшные и противные, как насекомые, мысли. Они прогрызают во мне крохотные отверстия, и я начинаю чувствовать приближение страшной моей кончины. Меня уже не радует окружающая природа. Я хочу уехать отсюда, чтобы не мерещился за каждым кустом притаившийся дикарь в ужасающей раскраске. Я хочу уехать в город. Я принадлежу городской среде, там мне всё понятно, там я могу всё объяснить. Во всяком случае мне сейчас так кажется. Возможно, всё ещё образуется?

23 сентября. Индейцы напали и увели двадцать четыре коровы из стада. За ними поехал Браун и отряд из двадцати трёх человек (солдаты и гражданские). После недолгого боя коров удалось отбить. Около тринадцати индейцев убито.

Браун сказал по этому поводу:

– Наконец-то одна толковая схватка с этими мерзавцами! В конце концов мы устроили их хорошую трёпку. Но надо бы не останавливаться на этом.

– Вы не боитесь попасться в руки краснокожим, Фред? – спросил у него полковник Кэррингтон.

– У меня всегда лежит один патрон лично для меня. На всякий случай.

– Стало быть, вы не настолько уверены в постоянстве вашей удачи.

Мне странно слышать такие разговоры. Особенно странно узнавать, что кто-то держит один патрон, чтобы покончить с собой. Неужели люди идут в армию, чтобы помирать? Неужели люди направляются открывать новые земли, чтобы погибнуть там?

27 сентября. Рядовой Патрик Смит оскальпирован на Сосновом Ручье, но нашёл в себе силы проползти полмили до блокгауза, где его подобрали наши. Он был добрым приятелем моего Тима. Я просила, чтобы доктор разрешил мне приглядывать за Патриком, но мне отказали – слишком тяжёлое у него было состояние.

28 сентября. Патрик скончался сегодня к обеду.

Привезли тела двух дровосеков. Индейцы оскальпировали их на глазах у товарищей. Индейцев было около сотни. Никто не мог ничего поделать.

Индейцы обещали войну. Вот война и пришла. Должно быть, наши офицеры не готовы к такой войне. Они, судя по всему, предполагали, что будут кавалерийские атаки в чистом поле, а тут сплошные засады, стрельба из зарослей.

Я начинаю привыкать к виду мертвецов. Меня перестают страшить кровавые раны. Или мои чувства просто притупляются? Интересно, можно ли очерстветь настолько, чтобы не реагировать ни на что?

Нет! Я так не хочу! Я должна радоваться жизни, должна собирать букеты цветов, наслаждаться их запахом, любоваться собой в зеркале. Мне хочется полноценных, глубоких впечатлений. Я же сейчас похожа на музыканта, день ото дня теряющего слух».

* * *

– Говорят, вы вчера попали в западню? – полюбопытствовала Нэнси, присаживаясь напротив лейтенанта Трублада.

Он медленно, с наслаждением цедил виски из пузатенького стаканчика.

– Дикари были совсем рядом, но всё обошлось. Я вообще везучий. Ни разу не был ранен, – улыбнулся лейтенант.

– Благодарение Иисусу.

– При чём тут Иисус? – Генри Трублад с некоторым недоумением покачал головой. – За что вы благодарите его? Иисус принёс людям больше горя, чем счастья. Впрочем, и Магомет принёс не меньше бед.

– Что вы… – прошептала Нэнси.

– А что?

В голосе офицера прозвучало столь неподдельное удивление, что девушка содрогнулась всем телом.

– Разве вы не понимаете, что обрекаете себя на вечные мучения, произнося такие страшные слова? – Нэнси впилась глазами в лицо офицера.

– Страшные слова? Я вас не понимаю… Впрочем, конечно, вы имеете в виду… Но поймите же, что Европа столетиями утопала в крови из-за религиозных распрей. Если Иисус был по-настоящему мудр, то он устроил бы всё иначе и не оставил бы после себя кучку жалких учеников, которые принялись переиначивать его слова каждый на свой лад. Ну а ученики этих учеников схватились за ножи. И особенно досталось «неверным». Вы только посмотрите, что оставила после себя инквизиция. Сколько переломанных костей! Реки крови! И всё ради утверждения учения Христа.

– Вам будет стыдно за ваши слова.

– Не будет. Мне не стыдно сейчас и не будет стыдно позже. Я честен. Честным людям не бывает стыдно.

– Но почему вы такой? Разве вы не католик? – Нэнси сжала тонкой рукой локоть лейтенанта Генри.

– Католик? Меня крестили в младенчестве, как это происходит с большинством детей. Но это не заставило меня пойти ни по католическому, ни по лютеранскому, ни по какому-либо другому христианскому пути. Я верю в Бога, но разве это обязывает меня поклоняться Христу? А почему тогда не Магомету? Он ведь тоже нёс людям слово Создателя…

– Ну… Магомет это совсем другое, – возразила девушка, неопределённо пожимая плечами. – Вы же не арабских кровей, вы принадлежите к европейской расе.

– И что это доказывает? – Лейтенант подался вперёд, и глаза его зажглись. Похоже, он нащупал любимую тему. – Христианство пришло к нам с Ближнего Востока. Нам незаметно навязали его. Неужели вы никогда не задумывались над этим?

– Вы намекаете на то, что эта религия вовсе не наша? – сжалась Нэнси.

– Я не намекаю. Я говорю об этом прямо. Мы давным-давно служим чужой идее.

– Вы кощунствуете, сэр.

– Вовсе нет. – Он плеснул в стаканчик очередную порцию виски. – Я не поднимаю голос против Бога. Я лишь утверждаю, что мы многое перепутали и что нас приучили молиться не Богу, не Творцу, а пророкам. А это, согласитесь, далеко не одно и то же. Пророки у каждого народа свои, но Бог един. Даже у здешних краснокожих бестий тот же самый Бог, просто называют они его иначе. Да разве может быть по-другому? Индейцы живут не так, как мы, они не желают ровно укатанных дорог, паровозов и прочих прелестей нашей цивилизации. И за это мы называем их дикарями, за это мы уничтожаем их. Заметьте: уничтожаем их, прикрываясь именем Христа. И никому из нас, цивилизованных людей, не стыдно. Не ужасно ли это?

– Мне не по себе от ваших слов, сэр. – Нэнси хотела было подняться, но лейтенант остановил её.

– Вы чудесная девушка, Нэнси. Я свыкся с вами и часто забываю, что вы являетесь прислугой в нашей семье. С вами можно легко побеседовать, вы умеете слушать.

– Разве миссис Трублад не любит разговаривать с вами?

– Не любит? Нет, не в этом дело. Она просто не умеет разговаривать. Она прерывает любую беседу, коли ей что-то не по душе… А мне надо иногда выговориться.

– Сейчас тоже?

– Знаете, Нэнси, в нашем офицерском кругу не принято обсуждать некоторые вопросы. Например, меня не радует мысль, что мы пытаемся навязать дикарям наш образ жизни и нашу веру. Кто сказал, что этот образ жизни правильный? Мы думаем так лишь потому, что не умеем жить иначе. А меня ведь не только никто не поддержит в этих моих мыслях, но и вообще станут косо смотреть. Ведь я солдат и должен уметь воевать, какова бы ни была цель этой войны.

– Разве вы плохо выполняете долг?

– Я хорошо служу. Ко мне нет нареканий. Однако этого мало. На военной службе нужно также уметь держать язык за зубами, чтобы тебя ненароком не занесли в список неблагонадёжных. А получить такое клеймо, к сожалению, очень легко, ведь неблагонадёжность – понятие расплывчатое. Так что не со всяким поговоришь откровенно, иначе можно потерять службу… Уходить из армии мне не хочется, мне нравится моя работа.

– Вы называете это работой? – удивилась Нэнси.

– Да. Это работа. Каждый выполняет свою работу. Некоторые называют военную службу долгом, но я так не считаю. Если долг, то перед кем? Только перед теми, кто выплачивает жалование. Это моя точка зрения.

– Я не понимаю вас, господин лейтенант. Как вам может нравиться военная служба, если вы полагаете, что правда в этой войне не на нашей стороне?

– У каждой из сторон есть своя правда. Индейцы отстаивают свой образ жизни, а мы – наш. Они умеют хорошо драться, и мы не можем уступить им. Это своего рода игра.

– Игра? Вы называете войну игрой? – содрогнулась девушка.

– Вся наша жизнь представляет собой запутанную игру. И если не понять этого, то можно сойти с ума от постоянно наваливающихся бед, несчастий, обид… Я думаю, надо уметь воспринимать всё как игру.

– Полагаю, редкий человек умеет это делать, – покачала головой Нэнси.

– Редкий. Поэтому редкий человек проживает жизнь счастливым.

* * *

«6 декабря. Утром был атакован обоз дровосеков, примерно в двух милях от форта. Феттермэн с 52 кавалеристами бросились на помощь. Полковник Кэррингтон и 25 конников помчались по другой дороге, надеясь отрезать дикарям путь к отступлению. Индейцы нахлынули волной. Солдаты были в панике. Десять человек умчались назад, ослушавшись приказа. Лейтенант Бингам и лейтенант Груммонд вместе с сержантом Боуэрсом и ещё двумя солдатами пустились преследовать какого-то индейца-одиночку и нарвались на засаду. Бингам и сержант погибли. Лейтенант Груммонд чудом спасся. Сейчас он пребывает в самом подавленном состоянии, какое только можно представить: молчит и пьёт виски.

9 декабря. Похоронили лейтенанта Бингама и сержанта Боуэрса. Они попали в засаду.

Я слышала, как Браун разговаривал на повышенных тонах с Кэррингтоном. Он почти ругался. Говорил, что в форт немедленно надо вызвать подкрепление.

– Добейтесь, чтобы нам прислали сюда пополнение, – стучал он кулаком по столу, – тогда я отправлюсь на Языковую Реку и задам краснокожим трёпку.

– Перестаньте молоть чепуху, Фред. Индейцы растопчут вас. Они собрали серьёзные силы.

– Пусть растопчут, сэр, но зато я успею собственными руками убить десяток-другой.

Полковник не желает вступать в открытый бой с дикарями. Я не могу понять, что это – профессиональная твёрдость или слабохарактерность. Иногда он кажется мне тряпкой, иногда – тупицей».

* * *

Утро 21 декабря выдалось ясным и радовало глаз. Несмотря на лежавший повсюду глубокий снег и на явные признаки дальнейшего похолодания, многие мужчины, выйдя на работу, даже не стали надевать тулупы поверх шерстяных кофт.

Нэнси стояла на крыльце, с улыбкой наблюдая за сборами заготовительного отряда, который отправлялся к Большому Сосновому Ручью.

– Что-то наши бравые парни нынче припозднились, – послышался за её спиной голос Кэтрин Трублад. – Обычно выезжают раньше.

– Погода расслабляет, мадам, – отозвалась Нэнси, поправляя платок на плечах. – Взгляните, какое дивное сегодня небо, какое солнце! Вот бы так всю зиму.

– Тогда мы могли бы однажды совершить экскурсию к озеру Де Смет и устроить там катание на коньках, – сказала Кэтрин, затем подумала и добавила: – Если, конечно, уладится всё с индейцами. Ах, как мне надоело это постоянное напряжение, ожидание новых выстрелов, боязнь за жизнь моего мужа… Да и вообще за всех нас.

– Сегодня с обозом едет сильная охрана, – заметила Нэнси.

– К сожалению, меня это не радует. Мой Генри отправляется с этим сопровождением. А я всякий раз, как он отправляется туда, просто схожу с ума.

– Я знаю, мадам.

– Пойду-ка я к миссис Уэтли, – проговорила Кэтрин Трублад, погрузившись в свои беспокойные мысли.

Нэнси кивнула и сказала:

– У меня сегодня стирка.

Прошло не больше часа, когда послышался крик со стены:

– Индейцы!

– Где они? – прокричал офицер снизу.

– Пикеты на Лоцмане подают сигнал «много индейцев».

– С Горы Лоцмана сигналят? Стало быть, дикари атаковали дровосеков. Горнист! Труби сбор!

– Майор Пауэл! – позвал Кэррингтон. – Собирайте людей немедленно!

Пространство на плацу мгновенно ожило, люди побежали из казармы в конюшню, захрапели лошади, пуская густой пар из ноздрей. Капитан Феттермэн большими шагами ходил туда-сюда, постукивая рукой по кобуре и поглядывая на строившихся кавалеристов. Вскоре из дома офицеров вышел Кэррингтон. Феттермэн быстрыми шагами подошёл к полковнику:

– Сэр, позвольте мне! Я готов выступить.

– Я вижу, – Кэррингтон отвёл глаза.

– Вы не желаете, чтобы я ехал?

– Я не желаю, чтобы вы устраивали погоню за краснокожими. Мне дорог каждый человек, а вы легко теряете голову, Вильям. Поймите меня.

– Разрешите мне возглавить отряд, сэр. Я должен расправиться с этими тварями!

– Вы ничего не должны, Вильям, – полковник отвернулся от капитана и покачал головой, будто споря с кем-то.

– Сэр!

– Ладно, Вильям, раз вы настаиваете… – Кэррингтон подозвал Пауэла и медленно проговорил. – Майор, вы останетесь здесь. Отрядом будет командовать капитан Феттермэн… Только, Вильям, никакого лихачества. Вы слышите меня?

Подбежал лейтенант Груммонд:

– Сэр, я распорядился, чтобы выступила также часть роты Второй Кавалерии. Всего насчитывается семьдесят восемь человек, сэр.

– Надеюсь, вам этого хватит. Помните, что здесь остаётся мало людей. Не задерживайтесь.

– Так точно, сэр, – козырнул Феттермэн.

Кэррингтон остановился перед выстроившимся отрядом и поднял руку, призывая всех к вниманию:

– Ваша задача: быстрым маршем пройти вперёд и освободить обоз. Господа, – он строго посмотрел на офицеров, – ни при каких обстоятельствах не переходите за утёс. Это приказ! Вы понимаете меня – приказ! Хватит! Если решите преследовать их, то не далее переправы! И вообще, тысяча чертей, не надо преследований. Отбейте тех, кто перекрыл дорогу обозу и всё! Всё! Слышите меня?

– Капитан, – к Феттермэну приблизился нахмурившийся Пауэл, – не забывайте о том, что я рассказал два дня назад. Индейцы едва не заманили меня в ловушку. Они дьявольски хитры. Их крохотные отряды представляют собой такой соблазн, что удержаться просто нет сил. Но вы должны подавить ваши эмоции, капитан. Иначе вы погибнете.

– Я не ребёнок, майор, но всё же спасибо вам за напоминание.

Лейтенант Вэндс ещё раз громко повторил приказ полковника и подошёл к Груммонду.

– Джордж, будь осторожен, – сказал он негромко. – Ты человек семейный. Из всех, кто уходит с отрядом, только ты женат. Сделай так, чтобы она меньше волновалась. Не заходи в дебри, возвращайся побыстрее.

– Смею тебя заверить, что неосторожностью я сыт по самое горло. Я никогда не забуду эту кричащую свору дикарей и то, как они разделались с Бигнамом и Боуэрсом, – Груммонд нагнулся к Вэндсу. – Я сильно виноват в их гибели.

– Это меня и беспокоит, дружище. – Вэндс взял Груммонда за руку. – Не вздумай никому мстить сейчас, Джордж. Оценивай обстановку трезво.

Солнце внезапно скрылось, и территория форта сразу сделалась сумрачной.

Стоя с группой офицерских жён, Нэнси вдруг заметила, что её начал бить мелкий озноб.

– Ты дрожишь? – обратила на неё внимание жена полковника. – Оденься потеплее.

– Да, сейчас только затряслась. Нервно как-то, – отозвалась Нэнси.

– Мне тоже не по себе, – проговорила Кэтрин Трублад, услышав её.

Когда отряд выходил из ворот крепости, кто-то указал на Палаточный След. На хребте ясно виднелись очертания нескольких всадников. Индейцы наблюдали за фортом.

– Хотела бы я знать, о чём они сейчас думают, – прошептала Маргарита Кэррингтон. – Я пойду поднимусь на стену.

– И мы, – откликнулись другие женщины.

Едва ворота закрылись со скрипом, на дороге перед крепостью появилось с десяток индейских наездников, потоптались на месте и сразу поскакали прочь, издавая пронзительные выкрики. Их голоса эхом разносились по безмолвному заснеженному пространству, смешиваясь с яростным ржанием лошадей.

Залп гаубицы поднял столб снега и чёрной земли. Из-за еловых зарослей сразу высыпали ещё человек двадцать верховых Лакотов. Один из них сорвался с лошади, но быстро поднялся и вспрыгнул в седло. Другой всадник остановил своего коня и повернулся лицом к солдатам. Он что-то кричал, размахивая над головой красным одеялом, будто похваляясь своей удалью.

– Вот тебе-то я в первую очередь отрежу яйца, тварь дикая! – выдохнул Феттермэн, обгоняя свой отряд и заметно выезжая вперёд.

– Вильям! – послышался предостерегающий голос сзади.

– Я так и думал, что они устроили западню, – прошептал полковник, глядя с крепостной стены на выехавших из-за кустов индейцев. – Хорошо, что их мало.

– Сэр, боюсь, что это ещё не западня, – смотря на вырвавшегося вперёд Феттермэна, прохрипел майор Пауэл.

– Думаете, это наживка?

– Да. Они просто заманивают наших. Надеюсь, что Вильям не пойдёт у них на поводу.

Внезапно лейтенант Вэндс шлёпнул себя ладонью по лбу и почти скатился вниз по лестнице со смотровой площадки, сгребая снег пятками со ступеней.

– Какой же я болван! – восклицал он.

– Что случилось, лейтенант? – окликнул его Кэррингтон.

– Я забыл снарядить с ними врача!

– Срочно пошлите его следом за ними, пока они не ушли далеко!

Через пару минут хирург Хайнс в сопровождении ассистента выехал рысью из ворот. Отряд Феттермэна уже скрылся за ближайшими возвышенностями Салливановых Гор.

– Погода совсем испортилась, – заметил кто-то.

– А какое утро было, дьявол меня дери. И тишина стояла удивительная. Теперь ни солнца, ни тишины…

– Чёртовы нервы…

– Господа, перестаньте зудить! – крикнула на них Кэтрин Трублад. – Вернётся Феттермэн, тогда и поговорите про нервы за стаканчиком.

– И то верно.

– Кто-то возвращается, сэр! – крикнул дозорный.

– Кто? Что там случилось, тысяча чертей? – Пауэл побежал к воротам. – Открывайте! Кто-то едет!

– Это доктор Хайнс и его помощник, сэр.

Два всадника быстро въехали в крепость.

– Что случилось, доктор? – Полковник Кэррингтон торопливо спустился со стены.

– Там всё забито дикарями! Я не могу проехать! – крикнул врач, слезая с коня и тяжело дыша. – Ох, всю глотку сжёг на этом морозе… Индейцы заполонили всё пространство между Салливановыми Горами и Большим Сосновым Ручьём.

– Их очень много?

– Тьма, сэр, – доктор Хайнс понизил голос и подошёл к полковнику, – я думаю, что Феттермэн не пробьётся к лесорубам. И ещё одно, сэр.

– Что ещё?

– Феттермэн переправился через Большой Сосновый и поднялся на хребет. Он последовал за индейцами вверх по склону.

– Идиот! – Кэррингтон тихо выругался себе под нос и застыл на несколько секунд, прикрыв лицо замёрзшей ладонью. – Что за свинский характер! Что за дурацкая жажда славы! Это не солдат, а болван какой-то безмозглый! Чёрт меня дёрнул послать именно его…

Прошло ещё минут десять, и донеслись звуки активной стрельбы. В морозном воздухе слышался каждый выстрел. Ни у кого не было сомнений в том, что люди Феттермэна пытались остановить натиск дикарей и что оказываемое сопротивление было отчаянным.

– Капитан Эйк! Лейтенант Мэтсон! – позвал Кэррингтон. – Срочно собирайте людей и выдвигайтесь в том направлении. Похоже, капитан проглотил наживку дикарей и они заманили его в западню… Так… Капитан Арнольд, велите горнисту трубить общий сбор. И вот ещё что… Если кто-то на гауптвахте сидит, то выпустите всех без исключения. Нам сейчас может потребоваться каждый солдат…

В воздухе заметно потемнело, посыпались крупные хлопья снега.

– Всё будет хорошо. Успокойся, милый, – шептала Маргарита, стискивая руку мужа.

– Какое уж там «хорошо»! – хмурился он, подёргивая нижней губой.

– С ними поехал Груммонд. Ты же знаешь, что он хороший офицер, он умеет воевать.

– Там целая орда Лакотов и Шайенов… Груммонд или не Груммонд, какая теперь разница? Доктор Хайн не смог проскакать туда… Индейцев слишком много… Если Феттермэна окружили, то это конец. Ты только послушай… Там, наверное, уже половина наших полегла… Если Эйк и Мэтсон не поспеют… Ты ступай к женщинам, попытайся успокоить всех. Сейчас нам нельзя запаниковать…

Он отвернулся от жены и обеими руками вцепился в брёвна крепостной стены. Его пальцы посинели от напряжения. Всё тело его подалось вперёд, будто надеясь, что взор сумеет каким-то образом преодолеть Палаточный След и увидеть происходившую на противоположной стороне хребта схватку.

Прошло не более двадцати минут, и отряд Эйка покинул форт Фил-Кирни. С отрядом поехали доктор Хайнс и доктор Оулд в медицинской повозке. Колёса оглушительно грохотали по мёрзлой земле. Фургоны для раненых и фургоны с боеприпасами подскакивали на ледяных глыбах, с хрустом раздавливая их.

Беспорядочная стрельба за хребтом стала интенсивнее, сделавшись похожей на звук громкой трещотки. Затем наступила секундная пауза, после которой последовал дружный залп, ещё один, и наступила тишина.

– Посмотрите-ка, капитан, – проговорил медленно Кэррингтон, указывая стоявшему возле него капитану Арнольду на Палаточный След. – Только что там стояли два всадника, надо полагать, индейцы. Как только Эйк выехал за ворота, один индеец исчез. Думаю, он сообщит сейчас своим, что мы выслали второй отряд. Вон и второй уезжает. Видите? Возможно, дикари всё же отступят… Отправьте курьера на лесозаготовку. Пусть немедленно возвращаются.

Из-за Палаточного Следа донеслись три одиночных выстрела.

– Кто-то ещё жив, – прошептала Маргарита вялыми губами, обернувшись к бледной жене лейтенанта Груммонда.

– Могут стрелять дикари. Наверное, подбирают наши винтовки, – тихо ответила несчастная женщина, не отрывая глаз от гористой линии горизонта. – Господи, что же это творится? За что?.. Я не могу больше ждать…

Разведчик, въехавший по тропинке на Салливановы Горы, развёл руками, показывая, что не мог разглядеть ни индейцев, ни отряда Эйка. И тут по стенам крепости пробежал ропот. Все увидели солдат Эйка, взобравшихся на хребет Палаточный След. Какой-то всадник отделился от отряда и помчался обратно во всю прыть.

– Гонец! Хоть какие-то новости! – воскликнул кто-то.

– Нэнси, – позвала Кэтрин Трублад, – свари кофе… Мне совсем худо, сердце сейчас просто остановится. Что же там происходит? Где сейчас мой Генри? Боже, не дай случиться самому страшному!

Нэнси поспешила на кухню, оглядываясь на ворота, которые начали приоткрываться. В мутном снежном воздухе промелькнул всадник.

– Полным-полно индейцев, сэр! – доложил посланник капитана Эйка, не слезая с коня. Его рот был обвязан шарфом, чтобы не обморозилось горло от учащённого дыхания. – Вся долина за Палаточным Следом просто наводнена дикарями. Это настоящий муравейник, сэр.

– Где Феттермэн? Что с ним?

– Не видно, сэр. Никого из наших не видно.

– А краснокожие?

– Они вызывают нас на бой. Они готовы продолжить сражение.

– Надеюсь, у Эйка хватит ума не ввязываться в это дело, – проговорил Кэррингтон.

Сумерки опускались быстро. Фигуры людей, стоявших на стене возле бойниц, вскоре сделались похожими на бесформенные пятна.

– Сколько времени прошло?

– Не знаю. Вечность…

– Едут!

– Кто? Кто едет?

Послышался скрип колёс.

– Ну что?

– Они везут убитых.

Вкатившие в крепость повозки остановились на плацу.

– Здесь сорок девять тел, сэр, – доложил Эйк полковнику, спрыгнув с коня.

– Остальные?

– Погибли.

– Капитан, вы уверены?

– Да. Там нет живых. Но мы не могли уже продолжать поиски тел. Слишком темно. Слишком рискованно занятие, сэр.

– Да, капитан, вы правы, – Кэррингтон опустил голову. – Ступайте отогреваться.

– Ещё одно, сэр.

– Что такое?

– Мы не сумели найти тело лейтенанта Груммонда. Надо как-то сообщить его жене…

– Может быть, он жив? Спрятался где-нибудь? Или раненый лежит, без сознания?

Капитан Эйк промолчал, но выразительно взглянул на фургоны, заполненные застывшими трупами, и добавил:

– Не позволяйте женщинам заглядывать в повозки.

– Неужели всё настолько ужасно? – Кэррингтон растерянно оглянулся.

– Тела изуродованы до невозможного. Некоторых из моих людей стошнило раза по три, покуда мы подбирали обрубки рук и ног…

– Едут! – опять возвестил дозорный.

– Кто?

– Лесорубы, обоз с дровами.

Услышав о возвращении обоза заготовителей, Кэтрин Трублад бросилась на улицу.

– Генри! Генри! – кричала она, заливаясь слезами.

Лейтенант Трублад соскочил с лошади, оглядываясь. Повозки, гремя колёсами, вкатывались на плац. Промёрзшие солдаты поспешно спрыгивали на землю, разминая ноги.

– Что у вас стряслось? – начали расспрашивать офицеры из отряда сопровождения лесорубов, увидев мрачные лица вокруг. – Опять кого-то убили? Кого?

– Вон, – кивнул Вэндс приехавшим, – два фургона набиты покойниками.

– Мой Бог…

– Ещё столько же осталось в горах.

– Что стряслось?

– Милый мой, – плакала на плече Трублада жена, – это какой-то кошмар! Это ужас! Я так больше не могу…

– С возвращением, – подошёл майор Пауэл. – Похоже вам здорово повезло.

– Значит, поблизости был сильный бой? – спросил Трублад.

– Неужели вы ничего не слышали? – удивился Пауэл.

– Нас атаковали вскоре после отъезда отсюда, – начал рассказывать кто-то из лесорубов, кутаясь в шарф, – но краснокожие вскоре отступили. Мы поехали дальше, без помех выполнили всю работу и покатили обратно.

– Мы вообще не слышали звуков боя, – добавил сержант, спрыгивая с первой повозки. – Мы поехали привычным путём, как только напавшие на нас Лакоты отступили. Чёрт возьми, я даже понятия не имел, что там были ещё какие-то краснокожие.

– Господи, можно только представить, сколько было бы ещё убитых, если бы индейцы вернулись к вам.

– Их разве настолько много было? – хмуро спросил сержант.

– Тьма. Хотелось бы надеяться, что они не надумают напасть на нас ночью.

* * *

Утром поисковый отряд во главе с полковником Кэррингтоном добрался до места сражения. Капитан Эйк, лейтенант Трублад и доктор Уолд ехали бок о бок с полковником. Под копытами коней мёрзлая кровь ломалась на куски. Мутный воздух бесшумно дышал на всадников колючим морозом, едва заметно покачивая тяжёлые ветви сосен, росших по всему склону.

Кавалеристы ехали медленно, вглядываясь в каждое дерево, в каждый сугроб. Через некоторое время отряд добрался до места, где вчера Эйк и Мэтсон подобрали часть погибших. Повсюду краснели заледеневшие кровавые лужи.

– Сэр, кажется, я вижу что-то впереди, – Генри Трублад вытянул руку.

– Да, это они.

– Господи, в каком они состоянии, – прошептал Генри.

– Я уже видел это вчера, – проговорил Эйк. – Мы подбирали разбросанные повсюду кишки и заталкивали их в первое попавшееся тело. Понять, что кому принадлежит, просто невозможно.