Текст книги "Двенадцать обреченных"

Автор книги: Андрей Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Ты говорил, что безопасно?

– Да, я уверен… тихо. Наблюдаем.

Дом Смуровых, чернел выбитыми окнами первого этажа, сиял отраженным светом верхних окон. Ночь безлунная… не ночь, еще вечер. Просто тут так тихо, что разговор двух соседок на крыльце… дома за четыре слышен и даже понятен. Упоминается знакомое имя. Да, Худур. Еще бы – событие!

Мы стояли (Сашка присел на корточки) шагах в ста от дома и почти напротив дома убитой вчера соседки. У нас, конечно, могли сейчас оказаться нежданные и взбешенные враги. Все-таки надо выждать.

Мы дождались. В доме блеснул желтый свет. На нижнем, вовсе темном этаже.

– Кто-то ходит?

– Кто ж? Покойник.

– Зря так шутишь, психиатр.

– Это третий киллер, – решила Даня, – как снимается предохранитель?

Мы говорили шепотом и как-то не сговариваясь и не под чью-нибудь команду постепенно приближались к ограде дачи Смуровых. Сирень скрывала нас от бродящего по даче в потемках привидения.

– Я пойду через крыльцо, ты, Сашка, караулишь под окнами, Даня – с той стороны… нет, лучше Даня со мной. Туда снизу окна не выходят из этой комнаты. Выход из нее или в эти вот два окна, или в дверь.

Сашка засел в сирени. Мы с Даней за сиренью прошли к калитке. Крыльцо от неба и дальних окон светлело, можно было различить детали: светлые и темные ступеньки крыльца – клавиши аккордеона, меха аккордеона – гофрированная дверь с черной щелью, черепичный навес с тусклым блеском отдельных черепиц. Через эту дверь, значит, на крыльцо поднялось и проникло в дом привидение, если не зародилось в глубинах дачи.

– Третьего я убью, – шепнула Даня.

– Едва ли. Он сдастся сам.

Конечно, привидение могло влезть в окно. Но, скорее всего, вошло в дверь. Имею основания так думать.

Вот и крыльцо.

Сделано ладно, ничего не скрипнуло.

– Надеюсь, у них ток не вырублен, – шепнул я, – его хорошо бы ослепить.

– Убить! – шепнула непримиримая Даня. И я стал опасаться, что она сумела сдвинуть предохранитель на браунинге.

Теперь перед нами появилась дверь в прихожую, тоже приоткрытая. И мы бесшумно проникли в темноту. Окно серело слева. Впереди же слабо светилась приоткрытая дверь в роковую гостиную, где недавно взорвался «беккеровский» рояль и погибли двое.

И как раз вдоль рваного бока рояля пробежал ярко-оранжевый овал – привидение светило себе фонариком.

Мы уже почти вошли. Я поспешно соображал, где выключатель, попутно пытаясь сообразить, достаточно ли потрясены случившимся были зятья и дочери Худур, чтобы забыть обесточить дачу, уезжая.

Я нашел выключатель.

И мы увидели привидение.

Да, конечно, это был тот длинный сосед, скелетоподобный прохиндей из следующего по улице дома. С фонарем, с мешком, с разинутым ртом, из которого послышался писк, перешедший в визг.

– Даня! Не стрелять! Он безоружен! А ты – стоять! Брось мешок!

В окно, как лошадь через барьер, впрыгнул Сашка с обрезом. Для привидения показалось уже много. Оно уронило мешок и село на него, продолжая визжать.

– Заткнись! – приказал я. – Говори!..

– Молчать я вас спрашиваю! – оценил ситуацию Сашка и посмотрел на потолок. – А еще есть?

Более всего я опасался непредвиденных действий Дани. Истинно непредсказуемая красотка. Как кошка. Но Даня поступила по рецептам кинобоевиков: ногой пододвинула себе пуф и села не сводя дула с привидения:

– Ты же вон там живешь? – кивнул я за свое плечо.

Простой вопрос прекратил визг.

– Там.

– А чего здесь не видел?

– Хотел… кое-что… взять. Я никого не убивал!

– Верю. А что ты делал той ночью у Смуровых на квартире?

– Я?

Ну, порядок. Привидение успокоилось. Пошел обычный для мелких воров треп: ты ему вопрос, он – тебе.

– Ты.

– А ты следователь?

– Я?

Пауза. Сашка криво ухмыльнулся.

– Подонок! – сказал я скучным тоном. – Даня, пристрели его.

Даня!.. Господи! Черт дернул!

Даня выстрелила. Грохот и дым. Браунинг сработал во второй раз, и опять мимо.

Привидение сникло.

Теперь надо было начинать сначала:

– Ты вон в том доме живешь?

– Я?

Даня подняла пистолет. Из рояля выбило облако дыма и щепок. Может и промахнуться.

– Давай я ему всажу в ягодицу на первый раз, – предложил Сашка, – не до утра же сидеть.

– Ты в том доме живешь? – начал я снова.

– Да.

– Ты был в квартире Смуровых прошлой ночью?

Привидение оглянулось на Сашку:

– Нет!

– Саша, сними с него куртку и рубашку. Можешь сперва подстрелить.

Привидение разделось само. Очень быстро.

– И майку. Должна быть царапина на лопатке.

– Есть, – сказал Сашка, – на правой лопатке.

– Это он о пружину под кроватью во второй спальне, – пояснил я самоуверенно и важно, – он прятался там, он пробегал мимо ванной, Даня, он пришел туда раньше всех. Ты, хрен тощий! Ломал замки ты?

– Где замки?! Какие?!

– Давай договоримся так. У этой девушки твердая рука. Ей может надоесть стрелять в рояль. Даня, следующая пуля, если он опять задаст вопрос, любой вопрос, ему – в ногу! Я отвечаю. Я докажу, что он первый пытался меня убить. Ну?

Привидение покрылось потом. Хорошая реакция, но надо спешить. Соседи могли услышать выстрелы и позвонить ментам. У кого-то наверняка есть телефон. И нас видно с дороги.

– Итак? Ты ломал замки у Смуровых в квартире?

– Я.

– Почему ты собрался брать квартиру? Слышал, что дочери говорили, что туда не поедут? Вчера вечером?

– Да. Я слышал.

– Как погиб Скоков? Тот, что пришел вслед за тобой?

– Он… хотел сломать сейф…

– Врешь! Ты сломал замок у сейфа.

– Да. Он меня застал.

– Ты был вооружен?

– Детский пистолет… У него была такая коробка… он сказал, что там деньги, что мы разделим.

– И что случилось?

– Он открыл коробку и кинул ее в меня, а я тут же кинул ее в сейф и выскочил. Мне только ногу зацепило.

– И никто не пришел на шум?

– Никто.

– А почему ты влез сюда? Ты слышал, что они не приедут сегодня вечером?

– Да.

– И что же ты за слухач такой?! А? Это не у тебя я случайно видел, по-моему, звуковой такой телескоп? Направленный микрофон? Не подтвердишь?

– Подтвержу.

– Он где?

– Здесь. На моей даче.

– Ты мог, значит, слышать с двухсот метров, о чем Смуровы говорят в гостиной здесь, вон в прихожей, да почти везде? Так?

– Да. Мне один офицер… капитан загнал его. Он два лимона взял.

– Любопытный ты мужик. Ты же мог слышать и видеть, кто убил бабку вот из того дома. Видел?

– Да. Борис Смуров.

– Конечно. А чего ментам не сказал? Хотел небось Борьку шантажировать, пока не узнал, что его убили. А теперь смотри-ка сюда. Роялю видишь вот эту разбитую? Не вспомнишь, что ты перед самым взрывом слышал?

Привидение задумалось. Вопросы задавать оно опасалось, поэтому думало долго. Потом сказало:

– Играли на рояле. Потом взрыв.

– Вот! А теперь имей в виду, что все, о чем мы говорили, пошло на магнитную ленту вот в эту коробочку. На всякий случай. Саша, свяжи его крепко. Нам пора сматываться. Я сейчас только схожу на второй этаж…

На втором этаже я приник к тому заветному ящичку, куда Борис сунул вчера нечто поспешно написанное. Ключа у меня не было, поэтому я сначала снял со стены кривой ятаган (к счастью, настоящий) и взломал ящик. Достал конверт. В ящичке еще были деньги, их я не стал брать…

Внизу, в гостиной, Сашка довольно профессионально связал привидение. Даня со знанием дела, правда, в основном собственным подолом (задирая юбку до пупка), а главное, совершенно напрасно, стирала отпечатки наших пальцев (предполагаемые) с дверных ручек, подоконника, выключателя…

– Дуем, банда! Уходим огородами! Может, на самое последнее место действия, может, спать… к Яблоковой.

– Опять бежать?

– Немножко, Даня! Это финиш!

Глава 13

Мы отправились вверх по склону, по проселку, по последнему пути Бориса вчера утром. Мы оставили дачу с привидением темной, потому что это могло на какое-то время затруднить действия милиции и мы выигрывали, может быть, пять-шесть минут.

– Объясняй, – повелел Сашка, подпрыгивая вместе с побрякивающей на ухабах машиной, – как ты узнал насчет царапины, рояля и прочего. Ты не хуже Пуаро!

– Не успею, уже подъехали. Смотрите сюда. Вон канава, а подальше гребень из коробок и канистр.

Наши фары открывали перед нами целый серебряный остров: сотни отражений в пластиковой таре рассыпались вокруг, и могильными памятниками среди звезд смотрелись футляры от супертехники.

– Помойка новых русских?

– Верно, Саша, а коттеджный их поселок вон там, за лесным мысом. Туда и поедем.

– А здесь?

– А здесь вчера нашли убитого Бориса Смурова. Убит из «ТТ» в правую затылочную область, пистолет лежал тут же. Тело – в канаве, почти целиком засыпанное бутылками и коробками. И многим известно было, что каждый день в это время, то есть через полчаса после смерти Бориса, подъезжает из поселка техника и очередную канаву заваливают мусором. То есть труп мог черт-те сколько пролежать под этими коробками…

– Они ежедневно меняют телевизоры и видаки? – спросила Даня.

– Да нет, наверное. Но строятся и въезжают новые, самые новые русские. О том, что Борис выехал именно сюда, знал вот тот «шкелет» с царапиной на спине. Он вообще много чего слышал и видел. Он сообщил, что Борис поехал по проселку, и менты двинулись следом. Нашли труп до появления новой партии тары.

– Все! До меня дошло! – заявил Сашка. – Борька застрелился сам. Только вот отпечатки на пистолете…

– Предположим, если он хотел создать впечатление, что его убили, то убийца мог стереть свои отпечатки и приложить его, Борисовы, мертвые пальцы. Частый прием. И он стрелялся прямо в канаве, под грудой коробок, уже почти ими засыпанный. Он не мог знать, что менты приедут почти тут же.

– Почему он застрелился? – спросила Даня. – Потому что он сумасшедший?

– И поэтому тоже, но не только… Саш, езжай теперь к поселку богачей, там, я слышал, асфальтовое шоссе к Москве, а перед ментами у нас фора не больше получаса. За полчаса мы успеем добраться и раствориться в толпе.

– Тот хмырь с царапиной мог по звуку определить, куда мы поехали.

– Все равно, пока раскачаются, да еще темную дачу будут обкладывать и брать.

– А мы к Яблоковой?

– Да. Домой я звонить боюсь.

– Значит, вчетвером? Таня с Даней и Саша с Андрюшей?

Мне еще надо было прочитать, что там понаписал Борис. А мы огибали ряды коттеджей, сиявших уютными «долларовыми» огнями. Шоссе действительно оказалось тут же, под колесами…

– Рассказывай, рассказывай!

– Про «шкелета»! – поддержала Сашку Даня.

– Тут несложно. Я случайно видел, когда осматривал дачу, вчера, еще при Борисе, что сосед, он там за двумя палисадниками, вроде бы далеко, в слуховом окне стоял, держа в руках очень характерную трубочку. Я это взял машинально на заметку. Потом, когда Бориса уже не стало, я вспомнил, что сосед этот как раз как-то сразу сказал, куда Смуров поехал, словно всю дорогу следил за ним… А в квартире у Смуровых я во второй спальне, когда все осматривал, видел на пыли следы от локтей и коленей. И от брюха. И понял, что прятался, лежал под кроватью, во-первых, длинный, под два метра, во-вторых, очень трусливый гражданин. Да еще он там за острый завиток пружины спиной задел, на витке кровь и клок зеленой рубашки или куртки. И я тогда же решил, что полезет в квартиру такой трус, только если знает точно, что там нет никого. А потом Даня подтвердила, что он был, да убежал перед моим приходом. А отсюда опять же вывод, что некто слышит (звуковой телескоп!) все, о чем дочки и зятья Смуровых говорят, знает, что их не будет ночью в квартире, и знает, что их не будет сегодня на даче.

– И у него – царапина! Все совпало. А как же с роялем?

– С роялем сложно. Я до конца не уверен, но, по-моему, Борис придумал своими долгими одинокими ночами, как убить всех, кто соберется у Худур одиннадцатого на день рождения. У него, если хорошо поискать, на даче можно целую оружейную мастерскую найти, что-то и он умел. Да, я понял. Он изготовил такую же мину из гранаты (ну и запас у него «Ф-I» и «РГД»), но рычаг мог выпасть из корпуса, только если молоточки били по клавишам в определенной последовательности. У Худур же была специальная мелодия для дня рождения. Спеть?

– Нет, – сказал Сашка, – въезжаем в город. Пока, видишь, все нормально.

– Конечно, проще дистанционный взрыватель, но на то он и вычурный шизон. Мол, под «личную» мелодию вознесемся в небеса. Вот скелет с царапиной (кстати, мы так и не узнали, как его зовут) и услышал сперва мелодию, а потом взрыв. Сообщить ментам он ничего не мог, у него этот направленный микрофон военного происхождения отобрали бы. А Худур своему другу алкашу хотела похвалиться песенкой, посвященной лично ей. И преждевременно вознеслась.

– Борис знал, что ты это понял?

– Вероятно. И Борис знал, что я понял, где был взрыв, что я догадался – он лжет. Борис знал, что соседка, которую плохо расспросили следователи, видела – никто гранату в окно не кидал. И грозилась разоблачить. Во всем тут кривая, но логика. Вы же не знаете, что я сегодня прочитал о Смурове в карте в диспансере. Он спятил очень давно. Он считал, что все мы распространяем о нем слухи, сплетни, дразним его, издеваемся, а временами он желал смерти себе и своим близким, как существам проклятым и ущербным.

Сашка затормозил:

– Последнее дикое место. Лопата у меня в багажнике.

Мы, копая по очереди, очень быстро вырыли яму, бросили туда (кроме револьвера) все оружие и патроны. Закопали.

– Что с нами сделают? – спросила Даня.

– Револьвер Чацкой я верну. А больше ничего не было. Я защищался от Чацкой, потом от скелета. Он же ножом грозил. Тебе, Даня! Или забыла? У Сашки никакого обреза не было. Это скелет все врет. Мы разве кого-нибудь убили?

– Нас на даче Смуровых могли в окна увидеть.

– Подоконники высокие. А на дерево едва ли кто рискнул. Весь допрос со стрельбой шел минут десять. А остальное – как есть. Всех троих нас пытались взорвать. Мы должны были защищаться. Не жалобы же участковому писать?

– А «шкелету» что-нибудь будет?

– Немного. Два взлома без кражи. Непредумышленное убийство. Я Скокова имею в виду.

– Скоков сам хотел допгонорар?

– Конечно. Он не в гости пришел. Пускай с ними сами разбираются.

– Андрей! – вдруг спохватилась Даня. – А вдруг все не так было? Вдруг все-таки был третий киллер?

– Ты мне логику кончай перекручивать! Ты, впрочем, можешь считать, как хочешь. Можешь меня убийцей считать, можешь Сашку, например, или вон ту тетку с хворостиной.

– Она… корову гонит, – сказала Даня.

– Поздновато загоняет, – кивнул Сашка, – видно, телка отбилась, потерялась.

– Поехали? – спросила Даня.

– Сейчас… у меня же еще письмо есть покойника Бориса. Я видел, куда он его прятал.

Я вскрыл конверт. Мы влезли в машину. Свет был тусклый, но почерк у Бориса разборчивый.

– Что? – спросил Сашка. – Сейчас прочитаем и опять нам куда-нибудь чесать?

– Не надо! – вскрикнула Даня. – Страшно подумать!

Мы стояли на узком шоссе в центре последней пригородной рощи. Две темные «Волги» пронеслись и застыли метрах в ста (между нами и городом). Где еще две?

– Заметил? – спросил Сашка.

– Да. Что делать?

– Как они проследили, если они?..

– Сами скажут. Мне кажется, письмо очень интересное. Адресовано аж в прокуратуру.

– Я так и знала, – зажмурилась Даня, – что опять чего-нибудь еще будет! Что мы за несчастные!

Я уже схватил общее содержание этого наспех, местами неразборчиво нацарапанного письма, и мне тоже показалось, что что-нибудь будет. И что же будет?

– Я читаю?

Оба молчали. Сашка кивнул.

– Читаю: «В районную прокуратуру от Смурова Б. В.

Заявление

Сообщаю, что с 1977 г. подвергаюсь преследованиям со стороны Андрея Гавриловича Генжая – психиатра, который сам занимается половыми извращениями. Чем старается отвести от себя страшные подозрения в тяжких извращениях, как-то: содомия, садизм, педерастия, мазохизм и так и далее. Этот больной психиатр-маньяк, хотя сам будучи врачом, в 1987 году зверски уничтожил абхаза, моего друга Гиви Пачалиа, в том же году зверски уничтожил (неразборчиво) Ирину Пархоменко, распространявшую обо мне порочащие сведения на телевидении и в телепередачах. В настоящее время больной психиатр-маньяк подкупил гр. Скокова Бориса Михайловича, который зверски убил мою супругу X. Смурову, подложив гранату в рояль Беккера. Также маньяк-психиатр, как мне стало известно из достоверных источников, направил деятельность Скокова Б. М. по пути подрыва пятерых свидетелей извращений. Сам же маньяк-психиатр А. Г. Генжай говорил мне лично, что убьет меня сегодня. Он вооружен. Он говорил мне, что убьет и меня и себя, но себя самого будет убивать так, чтобы подумали и подозрение легло на меня, будто бы я подорвал его и его семью, а сам хочет снять позор со своей семьи, со своей дочери. Он подкупил лекарствами Геннадия Сошникова, который, умирая от рака, дает показания якобы против меня, а сам ничего уже не понимает от рака. Маньяк-психиатр и сейчас возле меня, мне не успеть уйти. Соседка все видела, он не пожалеет и ее. Я оставляю это письмо, чтобы восторжествовала справедливость.

Б. Смуров».

Тут я вдруг заметил, что в нашем «броневике» наступила тишина со зловещим оттенком. Я подождал с минуту (дал время подумать очумевшим спутникам) и набрал свой домашний номер.

Они рыдали. Не чаяли, они все простили. Они ждали у окон. И я обещал приехать «как только смогу». Сегодня? Ну конечно же сегодня!

В «броневике» сохранялась пасмурная тишина.

– Эй вы! Вы что?! Вы поверили письму этого полудурка? Даня!

Даня сумрачно смотрела прямо перед собой сквозь лобовое стекло на скрещенные тени столбов на голом шоссе. Я заметил, что правой рукой она держится за ручку дверцы и готова выскочить вон.

– Жаль, что я обрез закопал, – сказал шепотом Сашка.

– Вы что?! Команда! – возмутился я. – Даня! В тот самый час, когда Смуров застрелился на помойке, я же у тебя в квартире был. Это же в двенадцатъ тридцать! За мной менты приехали! Ты вспомни! И соседка Смуровых была убита уже, и время ее смерти известно наверняка! «Шкелет» подтвердит! От тебя до дачи больше часа езды! Какое это ко мне имеет отношение?!

– Что ты все Даню привлекаешь? – мрачным тоном спросил Сашка. – Она ведь не свидетель. А соучастница. Ее показания не годятся.

– Можно мне пошутить? – спросила Даня. – Ты зачем, психиатр, клал телок в мины?

– А когда взорвали Полубелову, я тоже в другом месте был!

– Опять небось липовые свидетели? Плохи твои дела, психиатр, – решил Сашка, – на адвокатов разоришься. Нет, мы тебе верим, вообще-то.

Я подумал, что проще и прежде всего надо сделать главное – выбросить, уничтожить донос поганого Смурова…

Но я опоздал.

Тени веток на фоне еще светлеющего неба вдруг исчезли. Сцену словно озарили рампой и прожекторами. То есть действительно двумя прожекторами.

Вокруг нашей несчастной тачки кольцом возникли темные фигуры в фуражках. Тени их скрестились на машине. И внутрь салона ударил мощный луч. И двумя взорвавшимися звездами отозвались Данины сережки.

– Кто Генжай?! Выходи первый!

Это рявкнул могучий, знакомый бас.

Мы вылезли все.

– Генжай? Это, наверное, я, – защебетала Даня, – и вес, и рост, и половые признаки…

– Брось!

– Тогда я, – решил Сашка, – только я на полголовы пониже, это от щекотки…

– Молчать! А вы что скажете, Генжай А ГЭ?!

– Скажу, что всем спасибо. Вам, ребятки. И тебе, колосс.

Колосс (тот знакомый мент) усмехнулся:

– Я мог бы сейчас возбудить уголовное дело из-за незаконного ношения краденого оружия, я мог бы упрекнуть вас всех в попытках помешать расследованию цепочки преступлений, что в итоге сохранило бы, ну, если бы сразу пришли с повинной, как посылки получили, жизнь Скокову, например. Может быть.

– Ладно, – перебил я, – вяжи. Я дело сделал все-таки. Минимум трем людям жизнь спас.

– Да. И закрыл дело об убийстве Пархоменко, которому почти десять лет. И способствовал самоуничтожению маньяка…

– Вы чего? Давно все знаете?

– Письмо Смурова у него в кармане нашли. Вот такое, как у тебя в дрожащей руке. Нет. Мы тебя, Генжай, накажем. Пусть условно… но, в общем, отлично вы все работали. Вот наука, а? Все вовремя делать надо! Своевременно. Не перед смертью делиться тайнами, а своевременно и оперативно. Верно говорю?

– Так точно, – сказал Сашка. Даня всхлипывала. И что-то капало мне на руку. Я обернулся.

За моей спиной стояла подошедшая тихонько из-за кустов та заблудшая телка. Лизала мне руку.

– Я вижу, вы знакомы, Генжай! – сказал колосс.