Текст книги "Знак F: Фантомас в книгах и на экране"

Автор книги: Андрей Шарый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

В день, совпадающий с пятой годовщиной ограбления Фантомасом гостиницы Royal Palace Hotel(см. «Фантомас»), княгиня Соня Данидофф собирается на прием к Норберу Томери, примеривая свои самые дорогие украшения. На балу банкир Нантей неосторожно наступает на подол платья княгини; раздосадованная, она отправляется подколоть порванные юбки в будуар, однако там неизвестный преступник, усыпив мадам хлороформом, похищает ее украшения. Гости шокированы; хозяин дома и полиция – в панике. На шее княгини полиция обнаруживает отпечатки пальцев похитителя; как показывает экспертиза, эти отпечатки идентичны отпечаткам пальцев Жака Доллона.

Фандор не верит в «воскрешение» Доллона и продолжает расследование. Журналист преследует подозрительного бродягу-полудурка из шайки мамаши Косоглазки. Погоня приводит Фандора в квартиру инспектора Жюва в доме на улице Бонапарт. В бродяге по имени Дырявая Башка Фандор с изумлением узнает своего друга, которого уже три года считает погибшим. Все это время Жюв, скрываясь, преследовал Фантомаса сначала в Англии, затем в Америке, а теперь вернулся в Париж и внедрился в банду грабителей. «Жюв сказал себе, что если Фантомас поверит в смерть Жюва, то у лжемертвеца будет гораздо больше шансов схватить живого». Это Жюв – вернее, Дырявая Башка – уберег Фандора от ножевого удара подлеца Нибе…

После смерти – или пропажи? – брата Элизабет Доллон переехала в пансион мадам Бурра в парижском районе Отей. Однажды девушка замечает в своей комнате следы обыска. По-видимому, злоумышленники искали написанную зелеными чернилами записку, которую Элизабет обнаружила в комнате арестованного полицией Жака. Чтобы разобраться в ситуации, Элизабет обращается к Фандору с просьбой о помощи. Один из сообщников бандитов, слуга Жюль, подсыпает ей в пищу снотворное. Ночью в комнату Элизабет проникает Фантомас и вставляет спящей девушке в рот шланг от переносной газовой плиты: утром мадам Бурра включит газ – и никто не усомнится в самоубийстве мадемуазель Доллон. Однако исполнению черного плана мешает Фандор: получив письмо, журналист является в пансион. Разыскивая Элизабет, Фандор взламывает дверь и успевает спасти девушку от неминуемой гибели. Между молодыми людьми завязываются романтические отношения, однако оба они боятся своей любви. Фандор подозревает, что Элизабет угрожает опасность, и решает «спрятать» ее в тюрьме. В присутствии банкира Нантея и судебного следователя Фузелье он отказывается от версии о смерти Жака Доллона и обвиняет Элизабет в укрывательстве брата. Под грузом обвинений Фандора Фузелье принимает решение об аресте Элизабет и дает разрешение на обыск ее комнаты.

К сахарозаводчику Томери является тюремный охранник Нибе, переодетый скупщицей бриллиантов, и предъявляет две жемчужины из колье княгини Данидофф. Томери решает выкупить драгоценности своей невесты. Он отправляется на организованную Нибе встречу, где его закалывает Фантомас. Акции заводов Томери падают в цене, и на этом крупно наживаются банкиры Барбе и Нантей.

Ночью Фандор пробирается в комнату Элизабет и прячется в большом плетеном чемодане. Журналист предполагает, что преступники попытаются до прихода полиции обыскать комнату, чтобы найти таинственную записку. Однако бандиты забирают чемодан с сидящим внутри него журналистом – и относят на ту же квартиру, где находится труп Томери. На чемодане остаются отпечатки пальцев Жака Доллона…

Члены шайки мамаши Косоглазки подозревают Жюля, слугу из пансиона мадам Бурра, в предательстве и жестоко расправляются с несчастным, размозжив ему голову молотком. Обезображенный труп с сожженными серной кислотой кистями рук они оставляют повешенным в квартире Доллона, однако полицейские вместе с Фандором разгадывают эту тайну: журналист опознает Жюля, тело которого злодеям не удается выдать за труп художника. Мамашу Косоглазку и ее дружков арестовывают.

Фандор выдает себя за адвоката Дюбара и навещает Элизабет в тюрьме Сен-Лазар. Между молодыми людьми происходит горячее объяснение, и девушка убеждается в искренности побуждений и чувств возлюбленного. Они вместе исследуют таинственную записку, которую Элизабет наконец обнаружила в своих бумагах. Это разработанный неизвестными злодеями график преступлений со списком жертв, все они уже мертвы, за исключением указанных последними банкиров Нантея и Барбе.

Фандор отправляется к банкирам и просит разрешения провести ночь в их доме, чтобы обезвредить преступника. Ночью, в темноте, журналист вступает в борьбу с Фантомасом, но, когда загорается свет, в комнате обнаруживаются только хозяева дома и странный служащий телефонной компании, который вызвал у Фандора подозрение при осмотре здания. Телефонист оказывается инспектором Жювом, вновь сменившим облик. Окно в комнате разбито, на подоконнике валяется маска Фантомаса, однако Жюв не верит в то, что преступник бежал: на клумбе под окном нет следов. На воротнике инспектора – окровавленные отпечатки пальцев, которые, как выясняют Жюв и Фандор, принадлежат Жаку Доллону. Но кто же душил полицейского? Инспектор и журналист изобличают банкира Нантея: на его руках, руках Фантомаса, – перчатки из кожи несчастного Доллона! Банкир Барбе, не в силах вынести позора, закалывается кинжалом. «В минуту окончательной победы Жюв и Фандор обнялись». Однако Фантомас нажимает на вмонтированную в стену кнопку, приводящую в действие мощные электромагниты под полом комнаты. Электромагниты притягивают гвозди в ботинках Жюва и Фандора. Друзья не могут сделать и шага. А Фантомас вновь избегает возмездия…

Элизабет Доллон выясняет, что Фандор – это ее знакомый Шарль Ромбер, и, будучи не в силах вынести его лжи, отказывается выходить за журналиста замуж. Жюв получает служебный выговор. Однако друзья не отчаиваются: они вновь бросаются в погоню за Фантомасом!..

4
ПРИТЯЖЕНИЕ ЗЛА

Фантомас – всегда кто-то. Он может притвориться одним человеком, может – двумя сразу, но он не бывает самим собой.

Из откровений инспектора Жюва судебному следователю Фузелье, 1911 г.

После выхода на экраны фильмов Луи Фейяда Фантомас стал популярным в кругу молодых парижских литераторов и художников, группировавшихся вокруг поэта-модерниста Гийома Аполлинера. Аполлинер, воодушевленный образом зловещего кинематографического героя, основал Общество друзей Фантомаса – неформальную организацию «без статуса, без определенной цели, без штаб-квартиры», то прекращавшую свое существование, то возникавшую вновь. Идея Аполлинера понравилась его младшим приятелям Максу Жакобу и Жану Кокто, которые охотно присоединились к начинанию. В июле 1914 года в журнале Mercure de FranceАполлинер провозгласил способность авторов Фантомаса к выдумке и мрачную изобретательность главного персонажа их произведений неподражаемыми. Через пару лет поэт, точно чувствовавший художественное содержание времени, попытался дать определение творческой моде грядущего дня. Опубликованная в 1917 году пьеса Аполлинера на античные темы «Груди Тиресия» охарактеризована автором как «сюрреалистическая драма». Аполлинер написал в предисловии: «Когда человек затеял подражание ходьбе, он придумал колесо, которое не похоже на ногу. Так он, сам того не зная, открыл сюрреализм».

Фантомас, тоже сам того не зная, помог Аполлинеру в движении к еще не до конца осознанной творческой цели, достичь которой (если только это в принципе возможно) поэт, скончавшийся в 1918 году от «испанки», так и не успел. Обоснованием концепции сюрреализма занялись единомышленники Аполлинера. Главным идеологом новой художественной теории и практики стал Андре Бретон. В 1920 году вышел сборник текстов «Магнитные поля», первый опыт «автоматического письма», которое сюрреалисты признали главным средством самовыражения. «На протяжении всей книги должна меняться скорость пера, высекая разнообразные мысли», – пояснял Бретон, предложивший и описание этих «скоростей». «Скорость v, например, „очень большая, такая, чтобы поддерживать всю главу в нарочито заражающей атмосфере отчаяния“. Скорость v»: «Мы пытаемся привести скорый поезд в здание вокзала, не забывая то, что он скорый, но одновременно и то, что он должен остановиться». Биографы Сувестра и Аллена считают технику их творчества – невероятный темп создания романов, скачкообразное и порой неряшливое развитие сюжета, моментальный переход от фантасмагории к реальности, холодно-циничное отношение к смерти, вкрапления в сентиментальный слог черного юмора – близкой к такому стилю «автоматического письма». Отчасти поэтому король парижского бульвара Фантомас и смог внести вклад в коллективное наследие сюрреалистов, превратившихся в межвоенный период в заметную силу в западноевропейской живописи, философии и литературе.

^{© Stefano Bianchetti/CORBIS/РФГ}

^{Сюрреализм – не правила для пера или кисти. Это образ жизни.«Друзья Фантомаса»: поэты Поль Элюар, Андре Бретон и Робер Деснос. 1920-е гг.}

Основные принципы «способа чистого творческого самовыражения» Бретон сформулировал в 1924 году в «Манифесте сюрреализма». В разной степени дань сюрреализму отдали десятки талантливых художников, писателей, поэтов, скульпторов, режиссеров, в их числе – знаменитости Луи Арагон, Борис Виан, Луис Бунюэль, Сальвадор Дали, Поль Элюар, Федерико Гарсия Лорка, Жоан Миро. Источником деятельности человека сюрреалисты провозгласили сферу подсознания – инстинкты, галлюцинации, сновидения. Сюрреалисты обещали освобождение от власти подавленных эротических, садистских и иных комплексов, старались показать реальность мистического, хотели воздействовать на зрителя нестыкующимися кошмарными ассоциациями. «В творениях сюрреалистов тяжелое провисает, твердое растекается, мягкое костенеет, прочное разрушается, безжизненное оживает, живое гниет и обращается в прах, – заключил автор ‘Истории сюрреализма’ Морис Надо. – Сюрреализм – это не правила для пера или кисти. Это образ жизни». Как раз такой образ жизни очень нравился Фантомасу.

Сюрреалисты пытались построить модель безраздельной политической свободы, непосредственно связанной с полным раскрепощением нравов. Истоки этой концепции они искали и в творчестве символистов, и в романтизме XVIII столетия, и в «черном романе», и в готической литературе, и в теориях Зигмунда Фрейда. Маркиза де Сада Бретон называл «ослепительно-черным солнцем», источники вдохновения сюрреалисты открывали в приключенческих романах, даже в сказках («отраде детских лет, увы, уже отравленной предчувствием разочарования»). Французская исследовательница сюрреализма Жаклин Шенье-Жандрон подвела итог: «Понятно, каких предшественников они себе ищут: это фигуры нездешнего масштаба, поэты планетарных устремлений».

В широкий диапазон сюрреалистических исканий попадало и творчество Пьера Сувестра, Марселя Аллена и Луи Фейяда, конечно, не только потому, что и они тоже с удовольствием добавляли черной краски в развитие приключенческих сюжетов. Историки культуры усматривают главную причину внимания сюрреалистов к персоне Фантомаса в том, что «фантастическая поэтика его образа по своему масштабу превосходила приземленную идеологическую концепцию книжного и кинематографического образов». Хоть и заумно сказано, но верно: «отцы» Фантомаса сознательно не занимались артистическими экспериментами, не намеревались расширять границы творчества, решая более скромную задачу: занимательно импровизировать на вечную тему «Держи вора!». Писатели Сувестр и Аллен были типичными представителями бульварной литературы, маститый режиссер Фейяд, пекшийся прежде всего о коммерческом успехе, не считал себя революционером в искусстве, а издатель Файяр вообще отличался политическим радикализмом, поддерживая реакционный Action Française.Такие люди не подписывают сюрреалистические манифесты и не питают симпатий к мудреным теориям художественного авангарда. Однако факт остается фактом: неуловимый сеятель зла Фантомас стал авангардистом, и он бросил свою горсточку зерен в почву сюрреалистической мифологии. Его образ, хоть и выписанный «старым пером», провозглашал отказ от прежней эстетики, нарушал табу belle époque,сам будучи ее порождением. Обосновывая эту мысль, культуролог Линда Уильямс заметила: характерная для фильмов о Фантомасе брутальная жестокость, помноженная на растущую популярность кинематографа как нового вида искусства и не ограниченная только формирующимися представлениями о том, «что можно и что нельзя» на экране, добавила интереса к сериалу со стороны сюрреалистов. Французский кинокритик межвоенной поры Жан-Шарль Мари предложил еще более чеканную формулировку: «Фантомас стал открытой дверью свободы».

Андре Бретон и Луи Арагон включили книги о Фантомасе в список идеологически важной для них «отвратительной словесности». В пьесе Бретона, Робера Десноса и Бенжамена Пере «Что за прекрасный день!» изображение Фантомаса появилось на фамильном гербе одного из героев произведения, родовитой обезьяны. Образ Фантомаса взяли в эксплуатацию и другие поэты и художники, привнесшие в эпоху «новый трепет»: Макс Жакоб и Жан Кокто, Хуан Грис и Ив Танги, Рене Магрит и Поль Элюар. Почин сделал в 1915 году основоположник «синтетического кубизма» испанец Хуан Грис. Его кисти принадлежит картина «Фантомас (Трубка и газета)». На полотне – окрашенные в черный и желтый цвета геометрические фигуры, похожие на дорожные указатели. Возможно, это намек на возбуждение, охватывающее обывателя при чтении страшных полицейских историй. Трубка на зеленом фоне принадлежит кому-то из выдуманного мира Фантомаса, а может быть, это реальный предмет… Стол, на котором разложены книжки и журналы, скорее, мираж; стол вроде бы существует, но в то же время его нет, а есть лишь едва видимый белый контур.

Несколько полотен посвятил Фантомасу один из мэтров сюрреалистической живописи, бельгиец Рене Магрит. Первый карандашный рисунок Фантомаса, попавший в журнал Marie,Магрит выполнил в 1926 году. Через год художник написал изящную картину «Варвар»; в этом портрете Фантомаса в черной шляпе-«котелке» угадывались черты лица самого Магрита. Полотно оказалось в Лондоне и было уничтожено немецкими бомбами в годы войны, сохранились только репродукции. Картина работы Магрита 1943 года «Возвращение огня» – парафраз знаменитой обложки Жино Стараса к первому роману Сувестра и Аллена: на устрашающе багровом полотне задумчивый злодей в черной полумаске сжимает в руке не кинжал, а белоснежную розу.

Это далеко не первая интерпретация работы Стараса: в годы Первой мировой войны во Франции появился плакат, на котором изображена переправляющаяся через крыши домов громадная Смерть с косой. И если только предположить, что автора известного монументального рисунка первых лет советской власти – огромный красный большвик шагает через город, сжимая в руках огромную простыню красного флага, – также вдохновило творчество Стараса, то приходится признать: Фантомас возглавил воистину мрачную колонну.

Обложку первого романа о Фантомасе в качестве заключительного кадра фильма «Прекрасный Париж» использовал в 1928 году и режиссер Пьер Превер. Поэт-сюрреалист Робер Деснос, считавший одной из своих главных творческих задач популяризацию чужих художественных произведений, в 1933 году создал для французского радио «Жалобную песнь о Фантомасе», которая прозвучала со специальным музыкальным сопровождением. В этой написанной на былинный лад поэме из 26 строф Деснос превозносит злодеяния Гения Преступлений и выражает уверенность в том, что инспектору Жюву и журналисту Фандору никогда не угнаться за Фантомасом. Деснос, ровесник хх века, считал Фантомаса одним из самых притягательных литературных героев своей юности. Магрит в беседе с журналистом теоретизировал на тему о том, сколь сильно его характер похож на характер Фантомаса. Образ Фантомаса обыграл в сценарии «поэтико-сюрреалистического» фильма 1937 года «Месье Фантомас. Глава 280.000» бельгийский режиссер Эрнест Мерман. Роль Фантомаса в двадцатиминутном немом фильме исполнил отец знаменитого французского рок-певца Джонни Холлидея Леон Мишель Смет. Примерно в то же время сотрудничавший с сюрреалистами поэт и эссеист Жорж Батай, занятый «прицельными исследованиями опыта насилия, эроса и смерти», перепечатал в своем журнале «Документы» иллюстрации Жино Стараса к романам о Фантомасе.

Кинематографический Фантомас привлекал сюрреалистов сильнее, чем литературный. Общий интерес сюрреалистов к кино основывался на очарованности фантастической логикой зловещей мечты, чем и сильны фильмы Фейяда. Бретон и компания рассматривали кинематограф как освобожденный жанр народной культуры, в котором переплетались старые традиции и новая гротескная реальность. Такой традицией французской приключенческой и мелодраматической литературы xix века, к примеру, было использование черной полумаски, а в фильмах о Фантомасе этот прием поднят на новый уровень. Ведь сколь ни таинственна маска, кроме Фантомаса, за ней никто не скрывается, маской является само его лицо. В каждом кадре Фантомас готов возникнуть либо в чужом облике, либо как безликий Человек в черном. Характерен в этом отношении эпизод из четвертого фильма Фейяда «Фантомас против Фантомаса»: на костюмированном балу появляются сразу три персонажа в облике Гения Зла. Отмечу кстати, что, по мнению киноведов, отсыл к работам Фейяда содержится сразу в двух лентах Сергея Эйзенштейна – «Стачка» и «Октябрь».

В 2000 году американский историк культуры, профессор университета в Анкоридже Робин Вальц, в книге «Бульварный сюрреализм» выстроил фундаментальную культурологическую систему, между пилонов которой вмонтирована и ячейка с этикеткой «Фантомас». Вальц классифицировал четыре основные характеристики сериала Фейяда, важные для сюрреалистическогоосмысления действительности: это многочисленные «подмены» одного героя другим, бесконечные разрывы сюжета, ежеминутные проявления сверхъестественности, наконец, не покидающее зрителя ощущение сублимированного страха. Фантомас, как и мир в представлении сюрреалистов, раздваивается и растраивается, его герои скользят по грани вымысла и реальности. Даже параноидальный инспектор Жюв становится таким же многоликим, как Фантомас. Знаменитый преступник одновременно – и он сам, и его преследователь, и любой из нас, и каждый из нас, и никто!

Расправившись с судьей Прадье и приняв его облик (фильм «Мнимый судья»), Фантомас не только дурачит полицию, но еще и ведет расследование собственных преступлений и отдает приказ об освобождении из-под ареста своих сообщников. Такое возможно только на киноэкране, замечает Вальц, но не в жизни, где правила игры определены (Бретон, между прочим, призывал к вере в «наиболее случайные проявления жизни»). Такой прием освобождает зрителя от «предрассудков реальности», утверждая и в жизни то, что сюрреалисты называли le реи de realité(«капля правды»). Вымысел при этом не обязан соответствовать действительности; исчерпывающие ответы не подразумеваются, поскольку нужен простор для фантазии. Читатель и зритель, например, так и не узнают, каким образом проявилась на чистом листке визитной карточки, которую оставил преступник в гостиничном номере ограбленной им княгини Сони Данидофф, зловещая надпись с именем Фантомаса. Это неважно: как-нибудь да проявилась, ведь реальностью управляет Фантомас, а не логика разума. «Я нахожусь повсюду, я слышу все, – восклицает Фантомас в одном из романов. – Ночь – моя сообщница, вечер – мой приятель. Если я захочу, я вхожу в закрытые комнаты. Если мне угодно, я слышу сквозь стены. Если мне надо, я преодолеваю самые немыслимые расстояния. Я есть Смерть! А смерть бывает всегда и везде, в любое время, в любом месте!»

Одно из самых знаменитых бретоновских определений сюрреализма звучит так: «Случайная встреча зонтика и швейной машинки на анатомическом столе». Романы о Фантомасе порой почти столь же беспорядочны, ни в одной из книг Сувестр и Аллен не утруждают себя убедительной мотивацией причин, по которым рожденный их фантазией злодей то и дело совершает самые разнообразные и подчас невероятно жестокие преступления. А Бретон утверждал: в шоке, который производит любой акт искусства, кроется источник его самооправдания.

На рубеже двадцатых и тридцатых годов эпоха немого кино закончилась. В 1931 году режиссер Пол Фейо (работавший во Франции венгр Пал Фейош) снял полнометражную звуковую картину, в основу сценария которой частично положил первый роман Сувестра и Аллена о Фантомасе. Заглавную роль сыграл Жан Галланд, роль леди Бэлтхем исполнила Танья Федор, инспектора Жюва – Томи Бурдель. «Фантомас» вышел в прокат в 1932 году. В кинопрессе вяло писали о попытке осовременить сюжет, отмечали, что сценарист позаботился об использовании технических средств – аэропланов, пистолетов с глушителями, гоночных автомобилей. Однако убедительной мощи романов Сувестра-Аллена режиссеру достичь не удалось. «Звуковой» Фейо оказался хуже «немого» Фейяда. Не хватило «динамики демонизма», объясняют современные критики. И замечают: едва ли не единственное достоинство работы Фейо в том, что избранный им жанр, детективную комедию (comédie policière), через три десятилетия использовал автор кинотрилогии о новых приключениях Фантомаса Андре Юнебель.

В завязке фильма Фейо следовал линии романа Сувестра и Аллена, но затем предложил собственное развитие сюжета. Лорд Бэлтхем принимает участие в автомобильных гонках Gran Prix des Nations,a неуловимый Фантомас, скрывающийся под личиной Гурна, оставаясь невидимым и для зрителей, наблюдает за соревнованиями из ложи своей любовницы и супруги главного претендента на победу, леди Бэлтхем. В решающий момент негодяй разливает на трассе машинное масло, лорд попадает в больницу, и черная рука незримого убийцы умерщвляет несчастного прямо на операционном столе. В конце концов инспектор Жюв настигает преступника, но Гурн уходит от возмездия: арестованный, он взрывает полицейскую машину, сунув дымящуюся сигарету в бензопровод, после чего бежит в авто леди Бэлтхем. Звучит все это вполне в духе парижского бульвара, результат зависит от того, как снять. Судя по открытому финалу ленты, Фейо думал о продолжении, однако второй серии не последовало.

Работу Фейо раскритиковал Марсель Аллен, обвинивший режиссера в том, что неудачное кинематографическое прочтение сюжета выхолостило суть злодейского образа. Ведь в романах, как и в немых экранизациях Фейяда, Фантомас – Гений Преступлений, демонический и самоуверенный, жестокий в совершении просчитанных с математической точностью злодеяний, пусть и сверхчеловек, но все же человекиз плоти и крови, реально присутствующий в кадре. А Фейо изобразил героя другим: бестелесным невидимкой, который появляется только в последней сцене, соединяя образы Фантомаса и Гурна. Впрочем, далеко не во всех романах Сувестра и Аллена Фантомас присутствует на каждой странице, однако и в этих случаях то обстоятельство, что именно он – главный творец всех событий, не вызывает ни малейших сомнений. Так что в вину режиссеру Фейо поставили не столько сценарную самодеятельность, сколько недостаток мастерства: страха и ощущения надвигающейся катастрофы в фильме не было. Снять настоящий саспенс Фейо не смог, поэтому, вероятнее всего, его «Фантомас» и не получил продолжения.

Новая картина на старую тему высветила, однако, кардинальную проблему творчества Сувестра и Аллена. Созданный ими образ Фантомаса оказался слишком плотно «вшитым» в ткань эпохи. В этом одна из причин невероятной популярности книжного сериала в Европе начала хх века и межвоенной поры, в этом и трудность более поздней адаптации романов. Чувственность и сентиментальность belle époque,которыми исполнены романы Сувестра и Аллена, стали со временем всего лишь исторической виньеткой, миражом прошлого. Поэтому, в частности, профессор Вальц, невысоко оценивший творение Фейо (одна из его статей называется «Забудьте Фейо!»), в качестве примера грамотного переложения «старой песни на новый лад» неожиданно приводит совсем недавний фильм Джона Ву «Без лица» с Джоном Траволтой и Николасом Кейджем в главных ролях. Пусть в этой ленте нет никакого Фантомаса, пишет американский историк, зато на экране присутствует дух Фантомаса, присутствует концепция непобедимого зла, имеется в наличии саспенс.

Вскоре после окончания Второй мировой войны во Франции вышли еще две ленты по мотивам романов Сувестра и Аллена. В 1946 году режиссер Жан Саша не слишком удачно экранизировал «Фантомаса»: в сценарии едва угадывался сюжет романа. Это была модернистская версия с вертолетами, гибельными лучами и электрическими смертоносными устройствами. Упоминания фильм Саша заслуживает в силу забавных совпадений: дочь Фантомаса и невесту Фандора Элен в этой картине сыграла Симона Синьоре, которая через десять лет на съемочной площадке фильма «Салемские ведьмы» встретится с совсем юной актрисой Милен Демонжо. А Демонжо предстоит сыграть Элен в трилогии Андре Юнебеля. Последнюю попытку гальванизировать Гения Преступлений в его классическом облике предпринял в 1949 году Робер Верней, снявший фильм «Фантомас против Фантомаса» с участием Мориса Тейнака.

Казалось, все тщетно. Фантомас утратил главное притягательное качество – он больше не сеял страх, он уже не был Властелином Ужаса, его мрачную черную фигуру не принимали всерьез, притяжение его зла ослабло. У Фантомаса оставался только один шанс: превратиться из героя трагедии и драмы в персонаж комедии, абсолютизировать и «обелить» тот черный юмор, что придавал пикантный привкус бульварным страшилкам издательства Артема Файара и киностудии Леона Гомона. Чтобы понять это, творцам-художникам потребовалось еще полтора десятилетия. Фантомас вновь разбушевался в середине шестидесятых – только теперь его буйство вызывало у зрителей не страх, а хохот. К этому времени Марсель Аллен поставил точку в последнем из своих романов; движение сюрреалистов объявило о самороспуске; кинотеатр Gaumont– Palace,где фильмам Луи Фейяда когда-то рукоплескали тысячи зрителей, перестроили. Фантомас оставался солдатом старого времени. Но все-таки он снова вернулся – казалось, специально для того, чтобы освежить в памяти новых поколений строки знаменитого «Вандемьера», первого из стихотворений Гийома Аполлинера без знаков препинания:

 
Париж я горло жадное твое
Я снова жадно припаду к вселенной
 

Романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе

«ИСЧЕЗНУВШИЙ ПОЕЗД»

(LE TRAIN PERDU)

ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ РОМАН СЕРИИ, ОКТЯБРЬ 1912 ГОДА.

Фантомас собирает сообщников – Бузотера, мамашу Косоглазку, Иллюминатора, Горелку, Красавчика, Адель – в лодках на реке Марне и сообщает о решении расправиться с Жювом. Фантомас также намеревается ограбить молодого аристократа князя Владимира, кузена короля Гессе-Веймара. Князь вместе с уполномоченным английского правительства Джеймсом Гаррисоном следует в Лондон, чтобы передать пять миллионов франков за покупку королевством Гессе-Веймар у британской короны острова в Тихом океане. Попытки ограбить князя в дороге оканчиваются неудачей из-за глупости сообщников Фантомаса. Князь Владимир и Гаррисон застревают в Антверпене: забастовка моряков прерывает сообщение между Британией и материком. Поскольку князю нужно возвращаться домой, он уговаривает Гаррисона принять деньги в Бельгии.

В Антверпене оказывается дочь Фантомаса, невеста Жерома Фандора Элен, которая пытается вернуться в Южную Африку. У девушки похищают ридикюль с дамским пистолетом; вскоре Элен арестовывают по обвинению в убийстве сэра Джеймса Гаррисона и, возможно, князя Владимира (князь бесследно исчез). Элен не знает, что Фандор, поджидавший Фантомаса в расставленной вместе с Жювом ловушке в Бордо, посовещавшись с другом, уже спешит к ней, но, не подозревая о задержке любимой в Бельгии, отправляется в Южную Африку… Жюв остается в Бордо вместе с бывшими сообщниками Фантомаса, продажными Алисой и Фернаном Рикар. Рикары вновь переходят на сторону преступника. Пытаясь убить по указанию Фантомаса Жюва, Алиса Рикар ошибается и в темноте закалывает спящего мужа, после чего совершает самоубийство.

Элен подделывает письмо о своем освобождении с подписью начальника тюрьмы и бежит из Антверпена. Уставшая и промокшая, она садится на проходящий поезд, в котором следует на гастроли цирковая труппа американского импресарио Барзюма. Рискуя жизнью, Элен обуздывает сбежавшего циркового скакуна по имени Принц де Голль, «как когда-то укрощала непокорных скакунов в долинах Трансвааля». Директор цирка принимает девушку в труппу под именем мадемуазель Могадор. За Элен пытается ухаживать фатоватый бельгийский барон Леопольд. Девушку берет под защиту силач Жерар, укротитель хищников из Южной Африки, который, оказывается, знаком с Элен с детства, с тех времен, когда ее называли Тедди. Когда-то Жерар был подручным Фантомаса в Южной Африке, однако, отбыв заключение, стал честным человеком.

Леопольд нанимается работать конюхом в цирк Барзюма, продолжая домогаться Элен и не брезгуя мелким воровством. Девушка отвергает ухаживания пошляка. Чтобы отомстить, Леопольд открывает клетку с пантерой, с которой работает Жерар, а также подбрасывает в комнату укротителя окровавленные банкноты королевства Гессе-Веймар. Жерара спасает Элен: силой взгляда девушка заставляет пантеру вернуться в клетку. Леопольда выгоняют из труппы. Он попадает в город Спа, где случайно встречает княгиню Соню Данидофф и ее любовника, директора цирка Барзюма. Барон пытается угнать их машину, однако в схватке проигрывает физически крепкому Барзюму. Барзюм увозит угонщика в полицию, но затем неожиданно отпускает его на свободу, а княгиня возвращается в цирковой поезд, где встречает… Барзюма! Соня понимает, что под личиной директора цирка, с которым она провела вечер, скрывается Фантомас, любовницей которого она была когда-то. «Парализованная ужасом, княгиня смотрела на Фантомаса, в котором видела самого неуловимого бандита, самого закоренелого преступника, но также и любовника – любовника самого нежного, самого завораживающего, самого пылкого и бесстрашного из всех тех, кого она знала». Княгиня не в силах устоять перед чарами Фантомаса, который пользуется тем, что настоящий директор цирка отправился по делам в Гамбург. Фантомас обворовывает человека, двойником которого стал: уводит его любовницу, крадет его деньги из сейфа в поезде. В момент торжества Фантомас видит у вагона циркачей свою дочь Элен…

Инспектор Жюв по просьбе бельгийских властей берется за расследование убийства Гаррисона и исчезновения князя Владимира. Под именем месье Рауля полицейский отправляется в столицу Гессе-Веймара Глотцбург. Жюва принимает король Фридрих-Кристиан I. Сын эрцгерцога Жана Норта князь Владимир пользуется у себя на родине дурной репутацией, поэтому в стране ползут слухи о его причастности к смерти Гаррисона. Чтобы спасти престиж королевской семьи, Фридрих-Кристиан устраивает фиктивные похороны князя. Жюв получает письмо от подлинного Барзюма, который просит инспектора заняться расследованием таинственных происшествий в поезде. Жюв прибывает в Кельн с целым гардеробом костюмов, которые помогут ему разоблачить Фантомаса: инспектор уверен, что никто другой не может стоять за серией дерзких преступлений. Переодевшись в черный костюм Фантомаса, Жюв застает в поезде укротителя Жерара, растерянно перебирающего окровавленные банкноты. Жерар принимает переодетого полицейского за преступника; завязывается схватка, в которой Жюв оказывается сильнее.