Текст книги "Знак F: Фантомас в книгах и на экране"

Автор книги: Андрей Шарый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

3
ЖЮВ ПРОТИВ ФАНТОМАСА

В детективе предполагается, что до того, как совершено преступление, до появления первого трупа, в мире существует некая гармония. Потом она нарушается, и сыщик не только находит убийцу, но и восстанавливает миропорядок.

Михаил Шишкин, «Венерин волос», 2005 г.

Со страниц романов Пьера Сувестра и Марселя Аллена на читателя обрушивается поток зловещих историй. В центре этого преступного водоворота находится Фантомас – властелин уголовного сообщества, неуловимый Повелитель Ужаса, всемогущий Гений и Палач, настоящий злой волшебник. Критик Франсис Лакассен так писал о феномене Фантомаса, следуя фабуле романов S&A, но метафорически преувеличивая и без того порой сверхъестественные качества их главного героя: «Фантомас повелевает – и на стенах дома почтенных обывателей выступают пятна крови… По воле Фантомаса через весь Париж медленно проезжает фиакр с сидящим на козлах трупом. По его зову мертвецы на кладбище Клиши отодвигают надгробные плиты и выходят из могил… Он крадет золото из собора Дома инвалидов, опустошает сейфы банков, грабит казино в Монте-Карло. Он проливает дождь из крови и бриллиантов на идущих к обедне прихожан. Он подменяет духи серной кислотой и засовывает бритвенные лезвия во все ботинки в обувном магазине, он не лишен того, что принято называть ‘юмором, от которого кровь стынет в жилах’. Он погружает спящего полицейского в стеклянный аквариум и вывешивает его на фасаде кабаре. Сувестра и Аллена уже нет, а их Фантомас вечен. Он вошел в Пантеон, где собраны имена и реальных, и вымышленных героев, таких как Синяя Борода, Зорро и Франкенштейн».

Фантомас не просто зловеще обаятельный отрицательный герой, он целая философская концепция, вселенский человек в черном. Этот образ универсален: его пустоту может заполнить любой характер и любой персонаж. Однако даже у призраков есть прошлое, и хотя авторские сведения о Фантомасе отрывочны и порой противоречивы, сорок с лишним томов повествования не могут не дать кое-какого материала для наброска биографии. Главный герой романов Сувестра и Аллена, вероятнее всего, англичанин, но в некоторых книгах есть намеки на французское происхождение его родителей. Скорее в шутку, чем всерьез, французский культуролог и издатель Жан-Марк Лофисье предположил, что Фантомас может быть сыном другого прославленного литературного преступника и авантюриста, Рокамболя (героя романов Пьера Алексиса Понсона дю Террайля), и его любовницы Элен Пальмюр. Годом рождения Фантомаса установлен 1867-й. В начале девяностых годов XIX века молодой злодей появился в вымышленном германском королевстве Гессе-Веймар под именем эрцгерцога Жана Норта, где и начал творить свои ужасные преступления, за что впервые попал в тюрьму. В Гессе-Веймаре у него родился сын, известный как князь Владимир. Матерью Владимира стала благородная дама, имя которой авторы романов уточнить не позаботились. Владимир вырос в подлеца и жиголо, вслед за папашей вступил на скользкий путь преступлений, принял деятельное участие в нескольких романах Сувестра и Аллена и в конце концов был застрелен инспектором Жювом. Через три года после рождения сына не обремененный его воспитанием Фантомас – уже в Индии. Здесь у другой возлюбленной Фантомаса, голландской принцессы, появляется на свет малютка Элен. Впрочем, отцом ребенка, сообщают авторы, может быть и сообщник Фантомаса, молодой индийский раджа. Из Индии Фантомас перебрался за океан, в Соединенные Штаты и Мексику, где не только совершал разного рода кровавые злодеяния, но также довел до разорения своего делового партнера Этьена Ромбера.

Фантомас под именем Гурн в 1902 году воевал в британской армии в Западном Трансваале в звании сержанта артиллерии в подразделении под командованием лорда Робертса. Затем Гурн стал ординарцем лорда Эдварда Бэлтхема – и влюбился в его жену Мод, которая во время возвращения в Англию на океанском лайнере ответила дерзкому молодому человеку взаимностью. В свободное от служебных обязанностей время сержант Гурн верховодил шайкой южноафриканских негодяев. В Южной Африке под именем Тедди выросла его дочь Элен. Только к этой свободолюбивой красавице безжалостный преступник испытывает искренние теплые чувства. Однако его отцовство – смесь эгоистической любви, диктаторских замашек и сентиментальных восклицаний. Восхищение дочери Фантомас почему-то пытается заслужить, периодически умерщвляя на глазах Элен ее поклонников. Папаша ненавидит саму мысль о том, что его дочка может кого-то, кроме него, полюбить, поэтому норовит похитить Элен, вырвать у нее клятву верности, хотя в кровосмесительные любовники не набивается.

И вот Гений Преступлений появляется во Франции. Книжному Фантомасу всегда около сорока лет, кстати, не меняется с течением времени и возраст его главных противников. Фандор в первом романе достигает совершеннолетия, потом Сувестр и Аллен заставляют его быстро возмужать, и он «замирает» в счастливом возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Жюву хорошо за сорок. Сюжеты написанных с месячным интервалом романов Сувестра и Аллена иногда разделяет трех– или пятилетний срок, но о строгих временных соответствиях авторы не слишком заботятся. Тридцатилетняя в первом романе княгиня Данидофф (кстати, не русская по крови, а жена русского князя) и к двадцатой книжке (минуло десять лет) остается тридцатилетней, но уже русской красавицей, «которая начала светскую жизнь необычайно юной». Впрочем, этот противоречивый опыт «не разрушил в душе княгини наивности девушки степей».

Главные черты характера Фантомаса – беспримерная жестокость, изобретательность в достижении преступных целей, холодный рассудок, граничащее с безрассудством, но никогда сию границу не переступающее бесстрашие. Фантомас и есть зло, он сам есть преступление в облике и подобии человеческом. Сувестр и Аллен делают своего героя честолюбивым, жадным, неверным по отношению к сообщникам. Изобретательное, с выдумкой злодеяние; необычное, с оттенком черной иронии убийство – ради красивой уголовной комбинации Фантомас готов пожертвовать и лучшим другом, и пылкой любовницей. Но при этом он обладает притяжением магнита: женщины так и липнут к нему, простаки открывают ему свои тайны, бандиты относятся к нему с благоговейным ужасом.

С дьявольскими чертами в образе Фантомаса сочетаются великолепное воспитание, безупречные манеры аристократа, привлекательность в глазах женщин, чаще благородного происхождения, изрядная физическая сила. Некоторые лишенные логики странности поведения героя, вызванные несовершенством сюжета и торопливостью письма, авторы романов объясняют сверхъестественностью личности Фантомаса. К примеру: «Незаурядная натура того, кого весь мир именовал Гением Зла, была устроена так, что он мог резко переходить из состояния крайнего возбуждения к полному владению своими нервами и чувствами». В то же время этот Гений Зла склонен к мелодраматическим истерикам, которые он закатывает своей дочке Элен.

Фантомас знаком с законами многих наук, для совершения злодеяний он прибегает к секретам химии, физики, электротехники, к инженерному мастерству. Чего стоит, например, финал третьего романа, «Мертвец-убийца»: Фантомас ускользает от неминуемого ареста, включив мощные электромагниты, сковавшие преследователей, поскольку их ботинки с металлическими гвоздями намертво «приросли» к полу! Неслучайно в романах Сувестра и Аллена собраны многие технические новинки хх века: Эйфелева башня, метро, самолет, подводная лодка, а в последних книгах даже космический корабль. Судя по всему, Фантомас получил и прекрасное гуманитарное образование, он говорит на многих языках, а опыт путешественника и знание иноземных обычаев позволяют ему принимать облик французского предпринимателя Этьена Ромбера, американского детектива Тома Боба, русского морского офицера Ивана Ивановича, немецкого дипломата барона де Наарбовека, даже императора Николая II.

При этом сколько-нибудь детального портрета своего человека-невидимки Сувестр и Аллен не составляют. Внешность незнакомца в черной полумаске приходится додумывать, но на это, очевидно, и рассчитывают авторы. Понятно, что у Фантомаса благородная осанка, ироничная усмешка, нервные пальцы, горящие неистовством глаза. «Это был изящно одетый человек в смокинге и с цветком в бутоньерке. Он предстал таким, каким был… великолепным в своей дерзости и невозмутимости. У него было тщательно выбритое лицо, энергичный подбородок и незабываемый взгляд». Выразительность взгляда подчеркивает и режиссер Фейяд – в кино-то Фантомаса узнаешь сразу под какой бы личиной он ни скрывался: ах, эти глаза! В «боевом» облачении Фантомас вызывает страх даже у сообщников: «Внешность этого человека оказалась настолько фантастической, что у несчастного Жюля задрожали колени. Фантомас был одет во что-то вроде черного трико, плотно облегающее его тело и похожее на одежду домушников, мрачное одеяние, позволяющее тем, кто его носит, смешиваться с ночной темнотой. Лицо скрывал капюшон с прорезями, через которые дьявольским пламенем светились глаза…» Ну а в домах аристократов и на светских приемах Фантомас наряжен «с небрежной изысканностью, выдающей тонкий вкус».

В своих выдуманных романах Сувестр и Аллен держались действительности как только могли. Моделью для журналиста Жерома Фандора им кое в чем послужил Марсель Аллен, внешне походивший на своего героя: романный репортер вечерней парижской газеты La Capitateбыл, как и его литературный отец, стройным невысоким молодым человеком с сентиментальным, но вспыльчивым нравом. Как и журналисту Аллену, журналисту Фандору нравилась элегантность: «Он был модно одет, волосы у него были светлые, впрочем, как и тонкие изящные усики». Себя Сувестр сделал отчасти Жювом, даже поселив полицейского инспектора по своему адресу в квартире на пятом этаже скромного дома на улице Бонапарт на левом берегу Сены.

От романа к роману между Жювом и Фандором крепнут трогательные отношения: инспектор окружает молодого товарища опекой старшего брата. Иногда Жюв позволяет себе ласково называть Фандора «малышом», в чем сегодняшнему искушенному читателю не следует искать рискованного контекста: так далеко смелость авторов популярной беллетристики столетие назад не распространялась. Когда в финале второго романа Жюв якобы гибнет от взрыва, устроенного Фантомасом в доме леди Бэлтхем, Фандор убивается по инспектору, как по родному. Когда в двадцать втором романе Фандор надолго пропадает неизвестно куда, Жюв вспоминает о нем чуть ли не на каждой странице. «Многие годы два друга вместе вели войну против самого чудовищного преступника, не раз смотрели смерти в глаза, – пишут Сувестр и Аллен. – Они испытывали друг к другу глубокое и теплое чувство дружбы, согревающей ровным пламенем их души».

Интересно, что больший жизненный опыт не обеспечивает полицейскому Жюву интеллектуального превосходства над журналистом Фандором. Молодой человек обладает бульдожьей репортерской хваткой, завидной наблюдательностью и склонностью к логическому мышлению, а в некоторых романах самостоятельно проводит важные расследования. Среди первых профессиональных удач Фандора упоминается интервью, которое молодому репортеру удалось взять у прелестной преступницы по прозвищу Золотой Шлем; тем самым герою добавляют еще один штрих биографического сходства с Марселем Алленом.

Уже в третьем романе Сувестр и Аллен делают Фандора ведущим журналистом газеты La Capitale: «Профессиональное чутье, необыкновенная активность, поразительная цепкость позволяли ему добиваться успеха там, где других ждала неудача». Любопытно, что в первых эпизодах книжного цикла молодой Шарль Ромбер, которому инспектор Жюв, чтобы спрятать юношу от страшного Фантомаса, придумал новое имя, новую биографию, новую профессию, предстает вечно сомневающимся и непригодным к решительным действиям изнеженным хлюпиком. В имени Фандора – еще одна аллюзия на многоликость Фантомаса. Изобретая для Ромбера новый внешний и внутренний облик, Жюв использовал первый слог имени преступника – Fan… d’Or.И в этом имени, «Золотой Фантомас», скрыта перспектива возмужания юного питомца полицейского инспектора. Совсем скоро Фандор отказывается принимать ту роль квалифицированного простака, которую Артур Конан Дойль отрядил доктору Ватсону при Шерлоке Холмсе. Порой Жером даже превосходит своего умудренного друга Жюва в способности связывать воедино разрозненные факты. Однако в некоторых романах авторская воля выключает Фандора из сюжета; журналист может либо просто немотивированно и бесследно исчезнуть, либо отправиться куда-нибудь в Южную Африку на встречу с любимой, чтобы вновь появиться на последних страницах книги и поддержать Жюва в трудную минуту. Иногда авторы командируют репортера на полкниги на ответственное задание редакции, не связанное с поисками Фантомаса. Забавно, кстати, наблюдать, какой в романах Сувестра и Аллена и фильмах Фейяда предстает пресса начала хх века. Лучшему журналисту La Capitaleничего не стоит написать лживую от первой до последней строки газетную статью – чтобы только проверить какую-нибудь маловероятную побочную версию очередного преступления. Ни Фандора, ни Жюва намеренное использование газетного слова для дезинформации ничуть не смущает.

^{© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ}

^{Актриса Симона Синьоре в образе парижской кокотки Амели Эли по прозвищу Золотой Шлем. Кадр из фильма Жака Бекера, 1952 г.}

Фандора иногда подводят поспешность и горячность, а энергию молодости он растрачивает на сердечные привязанности, порой мешающие бесконечной и безуспешной погоне за Фантомасом. Интерес Фандора к женщинам имеет характер почти автоматический: «Я, хотя и не любитель блондинок, должен признать, что эта дама может заставить меня изменить взгляды на слабый пол. Однако до чего она красива и величественна в своем горе! Высокие девушки всегда выглядят изящно!» Лишенный собственных романтических пристрастий Жюв к увлечениям товарища относится с пониманием. «Малыш поплывет навстречу любви, – думает как-то инспектор, отправляя Жерома на свидание к милой, когда пора сражаться с Фантомасом, – а я возвращаюсь к нескончаемой борьбе. Вот и отлично!» Соавторы тут же выставляют Жюву высшую оценку моральных качеств: «Великая душа!»

Страх – главный источник сюжетного напряжения романов Сувестра и Аллена. Они возвращают детектив к самым истокам, к готическому роману, и в то же время предвосхищают элементы современного полицейского боевика и саспенса. Это Фантомас, новатор преступлений, превратил одноразового злодея в безжалостного серийного убийцу. Противостояние полицейского и преступника в романах Сувестра и Аллена выстроено напрямую, по принципу «лоб в лоб»: добро и зло в бульварной литературе различаются как белый и черный цвета, чтобы легко разобрать даже при чтении в трамвае или на пляже. В романах о Фантомасе несложно уловить ироническую перекличку с творчеством Конан Дойля, который вынужден был изобрести профессора Мориарти для того, чтобы лишить читателя иллюзий относительно возможностей закона в облике Шерлока Холмса. Но можно и усомниться в том, что Сувестр и Аллен, работавшие со скоростью печатного станка, намеренно искали параллелей с книгами британского коллеги. Тем не менее стандарт они выдерживали: в книгах о Фантомасе, как во всех великих детективных романах, оба главных героя одерживают победы – и оба фактически проигрывают. Инспектор Жюв неизменно раскрывает преступления и выявляет мотивы, по которым они совершены, но наказать злодея по заслугам полицейскому никогда не удается.

При всей легковесности и нацеленности сюжетов на коммерческий результат романы Сувестра и Аллена не лишены философской платформы. Полицейский и злодей (правда и ложь, благородство и бесчестье, порядочность и подлость) противостоят друг другу, но в то же время они – неотъемлемые и невозможные друг без друга составляющие общего порядка вещей. У Конан Дойля Шерлок Холмс временно «гибнет» в бездне в смертельных объятиях Мориарти. Сувестр и Аллен, выстраивающие характер Жюва как антитезу образу Фантомаса, тоже замыкают круг: Фантомас убивает Жюва, но тот не умирает, а сам убивает Фантомаса, но тот остается жив и мстит. В тридцать втором томе, захлебываясь во время гибели парохода с симпатичным названием «Гигантик», Фантомас кричит: «Жюв, ты никогда не мог меня убить, потому что ты – мой брат!»

Жюв и впрямь – альтер эго Фантомаса: с первых и до последних глав марафонского повествования инспектор не только противодействует злодею, но и подражает ему, копируя методы «работы» преступника. Уже в первом романе цикла Жюв едва ли не так же часто, как Фантомас, меняет облик и превращается из следователя то в опустившегося бродягу Франсуа Поля, то в фатоватого гостиничного служащего Анри Вернье. В романе «Исчезнувший поезд» Жюв переодевается в черный костюм Фантомаса, чтобы под его именем поймать неуловимого противника. При этом он «превосходно имитирует повадки того, чей облик принял». Роковой поединок наконец происходит: полицейский в костюме преступника Фантомаса встречается с загримированным под убитого преступником циркового укротителя диких зверей Фантомасом, чтобы победить в этой борьбе. В многочисленных перевоплощениях легко запутаться и читателю, не то что бедному полицейскому инспектору. Очередная техническая хитрость Фантомаса позволяет ему вновь ускользнуть, но на то он и Гений Зла.

Авторы не просто так дают Фантомасу фору. Правила морали ни в малейшей степени не связывают преступника, в отличие от Жюва, который в первую очередь руководствуется императивами нравственности. Поэтому Фантомас всегда пусть на мгновение, но быстрее, пусть на шаг, но впереди, пусть на йоту, но свободнее в действиях. Все это заставляет видавшего виды инспектора относиться к сопернику с благоговейным почтением, как язычника – к злому богу. Такое же уважение к злу авторы романов внушают и читателям. Жюв говорит присяжным на судебном процессе: «Подумайте теперь, господа, кого я вам описал? Человека, способного постоянно менять обличья, который появляется под видом то Гурна, то элегантного грабителя, то рыжего коридорного; человека, который задумывает и совершает в неслыханно трудных условиях столь дерзкие и жестокие преступления; человека, сочетающего удачливость с научным подходом, злую волю – с юмором и респектабельностью; человека, всегда и всюду уходящего от правосудия. У него – имя, от которого бросает в дрожь даже бывалых сыщиков. Господа, перед вами – Фантомас!»

Неслучайно юный Шарль Ромбер, еще не успевший стать Жеромом Фандором, быстро делает вывод, что Жюв и есть Фантомас. К такому же умозаключению в других романах приходят и комиссар французской сыскной полиции, начальник Жюва, и парижская пресса, требующая ареста инспектора. И небезосновательно: кажется, Жюв, если б захотел, сам стал бы преступником не хуже Фантомаса! Инспектор настолько умен, проворен, силен, что только он один на целом свете и может, пусть теоретически и пока безуспешно (в первом романе упомянуто, что Жюв гоняется за Фантомасом уже пять лет, такой же пятилетний срок отделяет финал первого романа от начала третьего), но хоть как-то противостоять этому Гению Преступлений. «Жюв действительно был кем-то вроде национального героя. Не было ни одного человека, кто бы хоть раз не слышал этого имени, кто не восхищался бы его ловкостью и находчивостью в борьбе с преступниками», – пишут Сувестр и Аллен, устанавливая своего положительного героя на тот же пьедестал профессионализма и умения, что и героя отрицательного. Судебный следователь Фузелье делает такой комплимент уму и проницательности инспектора: «Если бы моей гадалкой были вы, Жюв, из моей жизни исчезли бы сомнения».

Жюв – олицетворение идеального полицейского: толковый, проницательный, щепетильный, въедливый, стопроцентно порядочный, да еще и бессребреник («Депеша подчеркивала, что проведение расследования очень выгодно с финансовой точки зрения, однако на это Жюв даже не обратил внимания»). Может быть, как раз отчасти поэтому он – символ, функция, а не живой человек, у него нет даже имени, только фамилия. Это неразличимый в толпе «господин средних лет, с крепкими плечами, добродушной физиономией и открытым взглядом», «с бледным, энергичным и волевым лицом». Аналитический склад ума, равнодушие к женским чарам, святая вера в справедливость превращают Жюва из француза-романтика почти в немца-математика. Он умеет поверять гармонию алгеброй. «Случайность, мой друг, – объяснение для идиотов», – снисходительно говорит Жюв коллеге-сыщику, который неудачно пытается свести концы расследования, выпуская из виду одно из очевидных для инспектора логических звеньев.

Пресность Жюва скрадывает легкая ирония, не его собственная, а авторская. Иногда помогает переводчик: «Жюв! Вечно ты жуешьэто имя!» – раздраженно выговаривает один отрицательный персонаж другому в русском издании романа «Исчезнувший поезд». Сувестр и Аллен периодически заставляют Жюва участвовать в нередко по-черному комических ситуациях, то понуждая инспектора спасаться от преследования бандитов в пустой бочке из-под вина, то наряжая в бронежилет с шипами для защиты от гигантского удава, «молчаливого палача», подпущенного Фантомасом. Этот момент усилен в фильмах Луи Фейяда, который не забывал о том, что, развлекая публику, ее нужно обязательно смешить.

Сколь бы многоопытен и хитер ни был Фантомас, он никогда не оставляет инспектора в дураках; скажу мягче – самому опасному в мире преступнику удается обвести лучшего полицейского Франции вокруг пальца. К превозносящему его умения Жюву Фантомас относится с таким же уважением, смешанным с ненавистью: «Уже много лет я мечтаю о смерти этой хитрой полицейской ищейки. Он не сумел одолеть меня, но и я не смог расправиться с ним». Жюв и Фантомас словно боксеры, ведущие бесконечный и равно изнурительный для обоих поединок.

Поскольку такой идеальный страж порядка, как Жюв, не может обладать пороками, то иногда порочны персонажи, облик которых полицейский принимает в интересах следствия. В первом романе цикла инспектору, изображающему служащего отеля, даже доводится разыграть несвойственную ему сцену страсти – с кассиршей Жанной, под платьем которой скрывается юный Шарль Ромбер. «Лучшее средство для женщины согреться – это оказаться с объятиях мужчины!» – сладострастно произносит наглец, бросаясь в атаку; его останавливает вовсе не женский отпор Ромбера. В другом романе полицейский перевоплощается в бродягу по прозвищу Дырявая Башка, лживого, подлого, вороватого.

Чтобы одержать победу над Фантомасом, Жюву порой приходится совершать совсем уж нелогичные действия – например, обманом освобождать злодея из тюрьмы, а самому занимать его место. Авторы поясняют: инспектор руководствуется стремлением спровоцировать злодея на преступление, которое, естественно, тот не замедлит совершить. Невозможно себе даже представить, чем бы еще занялся Жюв, если бы ему удалось наконец поймать или, не дай бог, застрелить Фантомаса! Существование инспектора, предназначенного для хитроумной, бесконечной и бесперспективной погони, в этом случае утратит всякий смысл. А его противник словно создан для совершения преступлений, не нуждающихся в мотивации.

В качестве романных героев Сувестр и Аллен представляли не только себя самих. Многие другие персонажи книг о Фантомасе – знакомые и друзья писателей. Слуга Жюва Жан, например, это шофер Сувестра Морис Жийа. Бродяга Бузотер смахивает на бедолагу, которого отец Сувестра однажды приютил в своем гараже. Прообразом леди Бэлтхем стала муза сначала одного, а потом и другого соавтора Анриетта Китцлер, отличавшаяся, по воспоминаниям современников, благородными манерами. У леди Бэлтхем, кстати, незавидная романная судьба: ее раздирает противоречие между страстью к преступнику и ужасом перед злодеяниями, которые он совершает. Сообщница Фантомаса, она вынуждена соучаствовать в преступлениях, и ее ждет жестокая расплата: в конце концов леди Бэлтхем совершает самоубийство. Нелегкую участь авторы уготовили и приемной (или все-таки родной?) дочери Фантомаса Элен Гурн, в которую угораздило влюбиться Жерома Фандора (авторы наделили девушку чертами некой Люсьены, подруги Марселя Аллена до 1914 года). В восьмом романе цикла, «Дочь Фантомаса», молодой журналист отправляется в Южную Африку, где и встречается с непорочной Элен, «забытой всеми и одинокой, но пленительной и прелестной». Элен также суждено разрываться – между верностью возлюбленному и страхом, что жестокий отец накажет ее за тайную любовь. Горе обеих женщин и их раскаяние лишь усложняют условия поединка непримиримых Фантомаса и инспектора Жюва.

Романы о Фантомасе населяют десятки персонажей; у каждого из них есть не только имя и фамилия, но и своя личная история, иногда трагическая, иногда забавная. Эти байки о народной жизни авторы щедро разбрасывают по страницам книг, и бродяга Бузотер, папаша Каррек, консьержка мадам Удри, атташе парижской прокуратуры Жуэ, судебный следователь Фузелье, укротитель хищников Жерар посвящают читателя в свои обстоятельства. Они грубовато шутят, грубовато хохочут, они сами – под стать простой грубоватой жизни, в которую так легко ворваться неуловимому и безжалостному Фантомасу.

Главному бандиту Франции прилежно помогают отвратительные криминальные личности, настоящие порождения чрева Парижа, грабители и фальшивомонетчики: мамаша Косоглазка, грязная распутница Эрнестина, злодей Мимиль, уличный вор Дьяк, вожаки парижских апашей Пауле и Элев, продажный тюремный надзиратель Нибе, распутный князь Владимир. Сцены их аморального быта соседствуют с описанием нравов аристократии и великосветских приемов, на которых выставляют свои наряды, драгоценности и волнующие формы красавицы из благородных семей вроде княгини Сони Данидофф. За княгиней и такими, как она, ухаживают самые богатые и самые галантные кавалеры. Сувестр и Аллен со знанием дела описывают их способ времяпровождения: «Почти каждый вечер я коротаю часы между площадью Мадлен и площадью Оперы. Поздно ложусь, поздно встаю. Иногда бываю в свете, изредка танцую. Частенько играю в бридж с салонными дамами. Вот и все, ничего интересного…»

Герои романов Сувестра и Аллена живут сильными страстями, главные из которых – страх, жадность, вожделение. Описания романтических движений души Сувестр и Аллен сопровождают невинным по меркам сегодняшнего дня эротизмом, что век назад, очевидно, считалось вызовом обществу. Одно из первых своих преступлений, кражу драгоценностей княгини Данидофф, Фантомас совершает в ванной комнате, где купается обнаженная красавица. А вот для сравнения один из действительных скандалов той эпохи – бурная дискуссия в парижской печати по поводу кокотки Амели Эли (все той же девицы по прозвищу Золотой Шлем, тюремная беседа с которой украсила творческие биографии Марселя Аллена и Жерома Фандора): одна из газет рискнула напечатать фотографию девицы с обнаженной грудью.

Любовные сцены, без которых не обходится ни одна книга о Фантомасе, поставлены картинно, с сентиментальным надрывом. Фразы типа «по гостиной пробежал холодок страха» или «князь пронзил возлюбленную взглядом, острым, как лезвие кинжала» встречаются в романах в изобилии, а меткие авторские наблюдения соседствуют с небрежностью стиля, иногда напыщенного, иногда примитивного. Страдающим от невзгод любви парижским дамам в книгах Сувестра и Аллена то и дело грозит воспаление мозга, а салонных аристократов губит испепеляющий огонь желания или ненависти. Это до такой степени бульварная литература, что некоторые страницы кажутся изящной ироничной стилизацией: «Ослепительная красавица входила в комнату, шурша одеяниями, под которыми угадывались прелести великолепного создания природы»; «когда баронесса вернулась в спальню, на ресницах у нее блестела маленькая теплая слезинка»…

Фантомас – квинтэссенция неограниченных возможностей литературного вымысла. Этому негодяю всюду уютно, он одинаково комфортно чувствует себя и в роскошном родовом поместье, и в бандитском логове, он свободно распоряжается чужими кошельками и, если пожелает, чужими жизнями. Ничего невозможного для него нет. Убийства в романах Сувестра и Аллена и фильмах Фейяда случаются с пугающей легкостью, и среди тех преступников, которых авторы выводят на страницы книг и на экран кинотеатра, нет Родиона Раскольникова. Злодеи особенно не переживают при виде очередного обезглавленного или еще как-нибудь обезображенного «ужасного» трупа, на то они и злодеи, воспринимающие кровь и смерть с непосредственностью персонажей детских сказок. Авторы не мудрствуют и с названиями глав: «Отрубленная голова», «Роковой рассвет», «Оживший мертвец», «Исчезнувший труп». Фантомас – прямо-таки воплощение всесилия многоликого зла. В романах S&A страх смерти волнует больше, чем радость жизни, порок притягательнее добродетели, трагическая развязка эффектнее счастливой концовки. Как раз по этому поводу за десятилетия до Сувестра и Аллена страдал французский поэт-романтик Огюст Барбье:

 
Как грустно наблюдать повсюду корни зла,
На самый мрачный лад петь про его дела,
На небе розовом густые видеть тучи,
В смеющемся лице – тень скорби неминучей!
 

Романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе

«МЕРТВЕЦ-УБИЙЦА»

(LE MORTQUITUE)

ТРЕТИЙ РОМАН СЕРИИ,

АПРЕЛЬ 1911 ГОДА.

В квартире художника Жака Доллона на Монмартре находят труп отравленной баронессы де Вибре. Накануне баронесса принимала у себя бывшего любовника, сахарного магната Норбера Томери, и его невесту, княгиню Соню Данидофф. Репортер газеты La CapitaleЖером Фандор, проводящий расследование, знает, что погибшая была подругой убитой Фантомасом маркизы де Лангрюн, а художник по керамике Доллон – сыном ее тоже уже покойного управляющего (см. «Фантомас»). Фандору приходит в голову мысль о причастности Фантомаса к новым преступлениям, однако ему не с кем поделиться своими подозрениями. Ведь инспектор Жюв после взрыва, устроенного Фантомасом в особняке леди Бэлтхем, считается погибшим (см. «Жюв против Фантомаса»).

Прокурор Франции получает предсмертное письмо баронессы, в котором она сообщает, что разорена и намеревается совершить самоубийство: «Это послание поможет избежать ошибок правосудия». Баронесса кредитовалась в банковском доме Барбе-Нантей. Арестованного по подозрению в убийстве баронессы художника Доллона находят повесившимся в тюрьме, однако, когда его сестра Элизабет приходит оплакивать тело брата, камера оказывается пустой. Фандор прячется во Дворце правосудия и ночью обследует крышу тюремного комплекса. Труп Доллона вытащили через печную трубу, а затем спустили по сточному колодцу к берегу Сены – такой вывод делает Фандор, повторив путь, по которому злодей вынес тело художника из тюрьмы. У выхода из колодца отважного журналиста сталкивают в Сену выследившие его бандиты из шайки грабителей и фальшивомонетчиков мамаши Косоглазки, тюремный надзиратель Нибе и полудурок-бродяга по прозвищу Дырявая Башка. Причем Нибе намеревался пырнуть Фандора ножом, но ему неожиданно помешал Дырявая Башка.