Текст книги "Форпост - 4 (СИ)"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Иван представил себе на месте этого пацанёнка своего сына и щёки его занемели. Планка у Вани рухнула сразу, окончательно и бесповоротно. Почти не соображая, что он говорит, Маляренко как можно ласковей прошипел.

– Кто? Алёшенька, скажи – КТО это сделал?

– ОН.

Маленький пальчик, дрожа, указал на кучку тряпья.

– Он.

Маляренко посмотрел на Виталика так, что бывший зек едва не обделался. Иван протянул руку к секире.

– Д-дай.

Шеф опять удивил. Когда Ермолаев, предугадав желание босса, рванул к будущему покойнику и, схватив его за руки, растянул вместе с Мишкой в стороны, турок даже не вздумал сопротивляться, а только громко замычал.

Громадная секира описала замысловатую петлю и с грохотом врезалась в доски настила.

– Ахмедка? Ты?

Командир выпустил топорище из рук и неуверенно улыбнулся. Турок, которого держал Игорёха, тоже заулыбался и замычал в два раза громче.

– Насылсын, Ахмед?

Хозяин абсолютно искренне бросился обнимать убийцу.

– Как ты? Как дела?

Турок плакал, кивал головой и счастливо улыбался.

– Ы. Ы-ы.

– Да ты что!

Игорь и Михаил одновременно отпустили турка. Тот упал бы, но хозяин его успел подхватить и оттащить в сторону. Мужики ошарашено переглянулись.

– Он папку убил! Он!

Малец кричал из последних сил. Его маленькое тельце тряслось как в припадке.

– Он убил!

– Ермолаев, заткни его. Ахмед, ты живой. Как я рад, братка. Как я рад.

– Ы-ы.

Глава 7
В которой Иван поясняет окружающим свою жизненную позицию

– Шеф. Так нельзя.

Игорёхе было очень страшно. Перечить Боссу, отцу родному, это, знаете ли… Вокруг стоял весь экипаж «Мечты «. Все, поголовно с угрюмыми лицами, даже канадец и бельгиец. Не говоря уже об вконец обрусевшем немце. Только Виталик, забив болт на мнение народа, встал рядом с хозяином, подняв повыше свой топор. За спинами экипажа стояли местные, во главе с Алексеевым.

– Кому нельзя?

Питон Каа включился на полную катушку.

– Мне нельзяа?

Тощий полуголый человек стоял один против толпы жаждущей крови и откровенно ей (толпе) хамил.

– Ермолаеффф. Йаааа. Тебяаааа… тыыыы… сейчас… возьмёшь… автомат… и…

Толпа подалась назад, потому что этот молодой парень передёрнул затвор, взял наизготовку оружие и повернул его на «своих «.

Народ отпрянул.

– Игорёха, ты чего? За этих тварей черно…опых подписался?!

– Это МОЙ ЧЕЛОВЕК!

Голос хозяина гремел на весь берег. Одной рукой Иван выволок Ахмеда вперёд, а второй выудил из ножен мачете.

– Ну?! Кто?!

Яростный взгляд ТОГО САМОГО Ивана выдержать было тяжело. Мужики отводили глаза и ныряли за спины других. Маляренко презрительно сплюнул.

«Овцы»

– Ты, Иван, в общем, прав. На Настю, Мишку и Кольцова не ориентируйся. Им просто, знаешь ли, не повезло. Был среди аборигенов такой Мустафа-бей. Скотина полнейшая. Его потом свои же и зарезали. За беспредел. Вот тот – да. И баб наших… И с людьми как со скотиной. А в целом то, люди они неплохие были.

Маляренко сильно удивился.

«И это говорит тот, кто возглавил войну!»

Полковник прочитал в глазах Ивана немой вопрос и кивнул.

– Ну да, Иван Андреевич. Тут ведь главное – не упустить. Возглавить вовремя. Кольцов – вот кто отморозок наипервейший был. С него то вся кровь и пошла.

Алексеев помолчал.

– Потекла. Он начал… мы их резали, они – нас. Так всё и закрутилось.

Последних оставшихся в живых турок удалось отстоять, хоть это и стоило кучи нервов и ледникового периода в отношениях среди экипажа. Четырех мужчин и четырех женщин поселили в том самом лодочном сарае в порту под присмотром и охраной часовых с «Мечты «, а девятого выжившего, Ахмеда, Иван всюду таскал с собой, усиленно его откармливая. Турки, поняв, что никто их убивать не собирается, сидели в своём сарае тихо-тихо и не бузили.

– Батя, – Ермолаев набрался духу и начал назревший разговор, – батя, а как же «наших бьют «? Как же «свои-чужие «? Помнишь, ты мне про «свой муравейник» рассказывал. Я к тебе, батя, не как к командиру, как к отцу обращаюсь. Я понять тебя хочу.

Кают-компания замерла. Мужчины затаили дыхание и ждали, что ответит Иван.

Ситуация складывалась очень серьёзная – новоградцы решение капитана чужаков не выдавать пленных восприняли в штыки и даже Алексеев вот так, сходу, не мог повлиять на своих земляков. Приходилось сидеть на корабле и дальше порта носа не совать – на дороге, ведущей в город, стояла угрюмая и вооружённая до зубов застава. С пушкой. Маленькой, но, всё-таки, пушкой.

Маляренко неторопясь доел свой ужин, вытер губы платком и, откинувшись на жёсткую спинку стула, насмешливо посмотрел на новоявленного «сына «.

– Игорь, я ОЧЕНЬ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК. Примитивный, можно сказать. Когда меня бьют – даю сдачи. Когда мне помогают – помогаю в ответ. Всё просто. Эти, там, в пещерах, мне – не «свои «.

Капитан поднял трёхпалую ладонь.

– Я ведь пришёл сюда не порядок с помощью Алексеева наводить. Мне на этих жлобов вообще наплевать. Русские они или нет, это неважно. Я сюда за скальпами пришёл. Вот он, – Ваня показал на сидящего в углу турка, – меня от смерти спас. Ему никто не приказывал это делать, а он меня спас, хоть я для него – неверный.

Мужики переглянулись. Босс о своём заточении ещё никому ничего не рассказывал.

– Он для меня у охранников еду воровал. Его каждый день били. А он снова шёл и воровал. Его опять били, а он меня подкармливал. И кто после этого для меня «свой «? Русак Вася или турок Ахмед?

Игорь с уважением посмотрел на забившегося в угол турка. Тот, поняв, что речь идёт о нём, несмело улыбнулся.

– А остальные рабы? Там же у них ещё полсотни турков на цепи сидят?

– А что остальные? – Маляренко пожал плечами. – Рабы – они есть рабы. Мне до них дела нет. А эти… в сарае, ЛЮДИ. Они за свою свободу ни себя, ни других не жалели. Уважаю.

Иван поёрзал побитой спиной по деревянной спинке стула.

«Больно, блин»

– Виталик! Ты, помнится, говорил, что Вил там, на севере, схрон сделал? С креслами? Надо забрать, а то… как-то… не тогой.

Зек и канадец синхронно кивнули, а потом произошло нечто, заставившее всех присутствующих впасть в прострацию.

Виталик задумчиво почесал громадный крест, наколотый на рёбрах, и изрёк.

– Знаете, господа, а я с Иваном Андреевичем, совершенно согласен и такая позиция мне импонирует. Это правильно, я думаю. И вообще, теперь у Босса персональный абрек завёлся, так что – бойтесь!

Зек изобразил улыбку, приглашая остальных присоединиться к его немудрёной шутке про персонального абрека, но его никто не поддержал. Народ сидел с отвисшими челюстями и тихо пускал слюну.

– Ну дак, чего… этого… я ж, – Виталик смутился, – тоже… по вечерам. В школу… С людьми… общаюсь.

Кают-компания грохнула. Серьёзный разговор, державший всех в напряжении, закончился, надо было жить дальше. Со всех сторон посыпались шутки, анекдоты и подначки.

– Шеф, этих, из сарая, куда денем? Вместо негров отправим кораблик пилить?

Ваня только рукой махнул.

– Разберёмсси.

Оставалось ещё решить вопрос с Василием Алибабаевичем и парой-тройкой особо отличившихся в избиениях Ивана охранников. Но этот вопрос пришлось отложить на несколько дней, пока в городе улягутся страсти по убитому грузчику и пока полковник вновь подгребёт под себя власть.

От Вани не укрылись косые взгляды местных начальничков, которыми они встретили Алексеева. В них открыто читались досада и злость – делиться властью в их планы не входило. Впрочем, огромное большинство обычных людей встретило «воскрешение» городского головы с неподдельной радостью. Михаила же встретили опасливо, помня его прошлое, но тоже вполне радушно. Громила сделал вид, что незнаком ни с Иваном, ни с Алексеевым, кому-то дружески кивнул и, нырнув в толпу, исчез среди людей.

Работать.

В ночь перед высадкой бывший телок Владыки железно пообещал хозяину десять ПРАВИЛЬНЫХ семей.

Надо было просто немного подождать.

Глава 8
В которой путешествие продолжается

На то, чтобы подмять под себя городской Совет и восстановить утраченные связи у полковника ушло всего пять дней. Каждый вечер он приезжал в порт и обстоятельно докладывал Ивану о своих телодвижениях. Отчитывался, так сказать. Маляренко внутри этому сильно удивлялся, но внешне был невозмутим и доклады принимал с каменным лицом. Сами по себе доклады были, конечно, интересны, но мало о чём Ивану говорили – никого, о ком ему рассказывал полковник, Иван не знал. Зато сами визиты Алексеева были оччччень показательны!

В первый вечер, после прибытия и разборок, он приплёлся пешком и один. И попросился переночевать, ибо было у него такое чувство, что эту ночь он не переживёт.

На следующий вечер полковник прибыл в порт на лошадке и с оптимизмом на лице.

Мужики поглядели на это дело и начали делать ставки. Победил Франц, который поставил на то, что завтра с Алексеевым будет свита. Четыре человека.

Так и произошло.

Вечером пятого дня с нагорья к берегу спускалась целая кавалькада. Три десятка всадников, в броне и с оружием. Увидав тяжёлую кавалерию, турки из сарая удрали на «Мечту «, а занервничавший Иван объявил боевую тревогу.

Что характерно – все бывшие рабы, спрятав своих женщин в трюм, встали в строй рядом с экипажем корабля. Конница затормозила у сарая, и на пирс Алексеев выехал в одиночку.

– Ну что, Маляренко, дело сделано.

Улыбка на квадратном лице офицера вышла жёсткая и многообещающая.

– Добро пожаловать в Новоград!

Лошадка Ивану досталась самая смирная, которую только можно вообразить, на своего неуклюжего наездника она не обращала никакого внимания, послушно идя в поводу у проводника. Бок о бок с Ваней ехал новый «старый» Голова.

– Бардак здесь полнейший. Было почти восемьсот человек, а теперь и двух сотен не наберётся. Да и рабов… эти уроды почти полтораста человек из наших на цепи держали. Даже баб.

Полковник говорил очень тихо, так, чтобы его не слышали бойцы.

– Суки. Просрали всё.

– А остальные где? – Иван на самом деле заинтересовался.

– Расползлись кто куда. Хутора ставят, посёлки. Не хотят люди больше в пещерах жить. И строем ходить не хотят.

Алексеев вздохнул.

– И это правильно.

Впереди показались ворота в город, кавалькада неспешно пылила по дороге среди полей, на которых копалась сотня человек. Маляренко хватило одного взгляда, чтобы оценить масштаб произошедшей катастрофы. Три четверти полей были заброшены, а число работников сократилось в разы.

– Дядя Ваня! Дядя Ваня, подождите!

Крик закончился свистом бича и коротким воплем.

– Тпру!

Маляренко остановил процессию и закрутил головой в поисках кричавшего. Алексеев ухмыльнулся.

– Ты ещё и «дядя» выходит.

– Кто это?

В полусотне метров от них на земле, зажимая рассечённую плетью голову, сидел смутно знакомый оборванец.

– Выблядок Кольцовский. Как его…

– Егор?

Борец-вольник сильно изменился.

– Да. Егор. Суччок. Их всего человек пять осталось, все на цепи сидят. Собаки бешенные.

Маляренко без интереса покивал головой и ударил пятками бока лошади.

– Но! Пошла! А чего с ними произошло?

– Когда Кольцова убили, всё окончательно вразнос пошло. Да и достали они всех. Скоты.

Полковник зло сплюнул.

– Грех это! Не по человечески! Не по-русски это! Мы своих не выдаём!

В глазах попа горел огонь. Настоящий. Без дураков.

Маляренко поёжился. Он никак не ожидал, что после всего произошедшего здесь, в Новограде ещё кто-то носит рясу. Этот поп носил. По праву.

– Господь наш вседержитель, – священник заходился в гневе и говорил быстро, неразборчиво, брызгая во все стороны слюной, – велел прощать врагов своих. Грех это! Стойте окаянные!

Солдаты Алексеева, тащившие на «Мечту» связанного Василия Алибабаевича, затормозили, растеряно поглядывая на командира.

Алексеев заскрипел зубами – этот поп здесь был в авторитете. Ибо был крепок в вере, добр сердцем и широк душой. Люди к нему по-настоящему тянулись. Но власть – есть власть. Никто, даже священники, не имеют права оспаривать приказы. Повторения Кольцовского бардака Алексеев допустить не мог.

– Чего встали? Вперёд. Грузите его!

Полковник бросил на отца Филиппа долгий многообещающий взгляд и, вздохнув, повернулся к Ивану.

– Ну что, Андреич, давай прощаться.

Иван посмотрел на бывшего танкиста, молча кивнул и, проигнорировав протянутую руку, развернулся к трапу.

Турков от греха подальше сунули в крошечный кормовой трюм. Размерами он больше походил на большой ящик, но… уж как-нибудь. Впрочем, сами пассажиры против этих апартаментов не возражали – наоборот были очень довольны открывшимися перед ними возможностями. Разговор с Таипом получился быстрый и продуктивный. Ваня в двух словах описал туркам их незавидные перспективы после ухода «Мечты» и поинтересовался их планами на будущее. Таип пожал перевязанным плечом и сообщил, что хотел бы просто жить со своей женой. Долго и счастливо. Иван его понял и предложил ему следующее.

– У меня есть для вас жильё. Работа. И будущее. Если интересно – можем поговорить.

Они договорились и сейчас «Мечта «, подняв все паруса, легко бежала на северо-восток, к безлюдному и скупому на жизнь берегу, где будущих поселенцев ждал покинутый посёлок возле польского краболова.

Севастополь по радио подтвердил получение информации о том, что первая часть похода прошла успешно и что «Мечта» за неграми в Керчь не пойдёт, а прямиком двинет к старой стоянке на севере и что рабочих для заготовки камня должен забрать Степанов на «Беде «.

Олег прохрипел в трубку нечто согласное и дал отбой.

Триста с гаком километров, что разделяли новоградский порт и посёлок на северном берегу, «Мечта» прошла всего за одни сутки – Иван даже не успел толком отоспаться и прийти в себя после всей этой нервотрёпки. Но не оценить построенное Гердом чудо он не мог. Эта лодка превосходила «Беду» во всём. В скорости, в качестве, в комфорте. И в безопасности. В полдень на горизонте показалась тонкая линия берега. Не светлая, как у крымского побережья, а буро-серая. Унылая и тоскливая.

«Да. Места тут невесёлые»

– Видишь Таип, вам туда.

Турок смотрел на приближавшийся берег во все глаза. Для него эта пустыня означала новую жизнь. Тяжёлую, но счастливую и безопасную – русский Иван дал ему кусок кожи с письмом и выжженной печатью.

– Там дальше, на севере, ещё люди живут. Мало ли, вдруг придут. Покажешь им это. Вас не тронут, понятно?

Дениз, отодвинув мужа, разрыдалась и попыталась поцеловать Ване руку.

– Но, но, но! Попрошу без нежностей!

Игорь, привычно стоявший у штурвала, поинтересовался.

– К самолётам?

– Нет. Давай к посёлку. Высадимся, передохнём чуток, поможем туркам устроиться, а уж потом пойдём самолёты разбирать.

– Окей, шеф.

Ермолаев переложил руль немного левее.

Посёлок оказался занят.

Максат Уакпаев был обычным парнем, четвёртым по старшинству сыном в большой семье железнодорожного рабочего из райцентра Булаево, что почти на самой границе с Омской областью. Был он невысок, округл и чрезвычайно подвижен, а ещё имел острый язык, слишком узкие (даже для казаха) монгольские глаза и страстное желание выбиться в люди. Два старших брата уже пошли по стопам отца и, окончив железнодорожный техникум, начали работать на всё той же железной дороге. Такое будущее его не устраивало категорически!

Окончив обычную школу без особых отличий, Максат ушёл в армию, попав служить водителем в Аягуз. В армии ему понравилось, и он совсем уж было собрался остаться на контракте, но тут ему не свезло. Конкурс на службу в вооружённых силах был бешенный. Желающих много – а мест мало. А ведь ещё каждый год и призывников куда то девать надо было. Но долго Макс не горевал, а подался следом за сослуживцем, отец которого служил в полиции и который, благодаря папиным связям, собирался поступать в Карагандинский институт МВД. Конкурс там был даже больше, чем в армии, но Максат решил рискнуть. Чего уж там происходило внутри приёмной комиссии, какие шестерёнки крутились и какие интересы хлестались, он и понятия не имел. Но факт есть факт – Макс поступил, а его блатной приятель нет.

Видимо у МВД вновь случилось обострение на почве борьбы с коррупцией и кумовством в собственных рядах.

Учился Максат средне, звёзд с неба не хватал, но и среди отстающих не числился. Как и все – ходил в увольнительные, ошивался на дискотеках, знакомился с девчонками и порою даже успешно.

А потом он встретил ЕЁ.

Их, почти уже выпускников, в преддверие Ак жола погнали на усиление, заткнув курсантами самые дальние и глухие улицы Шахтинска, Абая и Сарани. Каждый год выпускные балы в школах этого неблагополучного индустриального района оборачивались драками, поножовщиной и прочей хренью.

Это была любовь с первого звука. Сначала Макс её УСЛЫШАЛ. Звонкий, чистый смех перекрывал пьяные голоса бывших школьников и визгливые смешки девиц. Замёрзший за ночь курсант решил, что так может смеяться только ангел.

Макс бросил товарищей по патрулю и побежал догонять выпускников.

Молодой лейтенант полиции был представлен родителям Айтолкын уже через две недели в качестве официального жениха, потом будущие молодожёны съездили в Булаево, а потом Айтошка уехала поступать в Алматы, а лейтенант Уакпаев был зачислен в ряды славной дорожной полиции в захолустном райцентре на Кустанайщине.

Их пути разошлись.

Встретились они только через пять лет, когда капитан Уакпаев прибыл в служебную командировку в бывшую столицу. Айтошка изменилась до неузнаваемости, она успела сделать головокружительную карьеру и уже работала каким-то там начальником в местном отделении Сбербанка России. Красавица и умница, она всегда была окружена толпой поклонников, кавалеров и щебечущих подружек. Её внимания добивались, ей дарили подарки, её приглашали в самые экзотические путешествия.

А потом в жизни Айтолкын снова появился ОН. Уже не мальчишка. Мужчина. Всё такой же круглый, низенький и улыбчивый.

Её первый мужчина. Её Макс.

Она нажала на все доступные ей рычаги, подняла все связи, но перевела своего любимого в Алматы. В её жизни до сих пор были две страсти – карьера и скалолазание, которым она «заболела» в Альпах. Теперь это всё ушло на задний план.

Когда они всё-таки поженились, Макс узнал о своей суженой много нового. И не сказать, что это ему понравилось. Общение с иностранцами восточную женщину всё-таки до добра не доведёт. Капитан дорожной полиции не был ретроградом и на мир смотрел вполне современно, но… этот фотоальбом из Турции! Не должна его жена так загорать! А это увлечение альпинизмом…

Оххх.

Жена по великому секрету сообщила ему, что собирается после закрытия сезона пойти к гинекологу, но пока сезон открыт а турбаза на Бухтарме работает она хочет взять своего мужа с собой. В горы. И никаких отказов она не примет!

Всё-таки общение с экспатами сказалось на ней очень сильно. Макс вздохнул и пошёл собираться. В горы.

Горы ему не понравились. Лесистые какие-то. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Толи дело – степь! А вот компанию, в которой крутилась его жена, капитан полиции оценил. Это были такие люди, такие человечища, что Макс почувствовал себя… недоделанным что ли. Ущербным. Сборная солянка иностранцев поражала своей эрудированностью, образованием и, каким-то, чувством внутренней свободы, от которой полицейский офицер успел отвыкнуть.

Да и песни под гитару возле костра ему всегда очень нравились.

Когда до берега оставалось не больше километра, Ермолаев заложил левый поворот и повёл кораблик вдоль пляжа. Точностью навигации капитан не блистал и почти всегда приходилось нужные места разыскивать, бороздя воды вдоль побережья.

– Вон там тот лиман, откуда мы лодку угнали.

Игорёха прижал штурвал коленкой и уставился в подзорную трубу.

– Не пойму я, батя, что за хрень там ходит.

Пришлось Ивану оторваться от шахматной партии, лезть на верхнюю палубу и до рези в глазах всматриваться в серый берег. Впрочем, ту партию он всё равно позорно проигрывал.

«Куланы? Джейраны? Нет. Не похожи. Лошади?»

Маляренко обождал пять минут, проморгался, и вновь приложился к трубе.

– Фью! Это ж верблюды!

Верблюдов здесь Иван ещё не встречал.

Следующим неприятным открытием был маленький костерок на берегу. Возле извергающего дым костра никого не было, но сам факт его существования говорил о многом.

– Кого там чёрт принёс?

В башку влезла шкурная мыслишка.

«Спиридон припёрся. Опоздали, бля!»

– Игорёха, рули к берегу. Экипаж – к бою!

– Ассаламалейкум, уважаемый.

Круглолицый азиат на голову ниже Ивана с достоинством, по восточному обычаю, протянул для рукопожатия две руки. Маляренко по-европейски протянул всего одну, да ещё и искалеченную руку и на автомате выдал.

– Валейкум салам. Калайсын?

Сказать, что предводитель этих «команчей» удивился – значит ничего не сказать. Обычная фраза «как дела «, произнесённая по-казахски, прибила невысокого крепыша к земле как кувалда. Он схватился за Ванину ладонь в три раза крепче, а из глаз его сами собой брызнули слёзы. Полтора десятка человек, стоявших за его спиной, дружно загомонили, а сидевшая на верблюде женщина с нескрываемым облегчением опустила натянутый лук.

– Громыхнуло так… прилично. Уши заложило, а на утро смотрим – а гор то и нет.

Классический узкоглазый степняк в малахае сидел на кошме (!) и степенно потягивал шубат. Ваня эту гадость пить не мог, и потому просто сидел с самодельной пиалой в руках, делая вид, что прикладывается к напитку. История группы Уакпаева была обычна и не обычна одновременно. Группа туристов, в которую занесло дорожного полицейского, «попала «, как и все остальные. С шумом, гамом, грозой и молниями. А вот дальше начинались кардинальные отличия.

Эта группа за семь лет не потеряла НИ ОДНОГО человека! Когда Иван это услышал – он не поверил.

– Вообще?

– Вообще!

Говорил Максат с нарочитым казахским акцентом, всячески подчёркивая свою национальную идентичность, хотя, как успел заметить Ваня, со своими (е, ежьже!) экспатами, он общался на чистейшем русском и вполне сносном польском языках.

– Пятеро детишек родилось. Все, хвала Аллаху, выжили. Сейчас нас двадцать семь человек. С детьми. С женщинами у нас проблема. Мало их. А так – хорошо всё.

Лоснящееся лицо азиата лучилось самодовольством и умиротворением. Ни один из его людей не был худ или болен. И это при том, что забросило их вовсе не на берег моря, а в самую что ни на есть настоящую полупустыню. Хрен знает куда.

– Плюс да плюс – всегда плюс. Гриша у меня инструктор по выживанию. Да я вспомнил, как у деда в ауле бывало. Выкрутились.

Макс сбросил маску простака и выудил из сумки бутылку.

– Ваня, ты самогон пьёшь?

Оказалось, что кроме шубата, баранины и прочих баурсаков, Уакпаев очень уважал самогоночку и солёное сальце, которое они нет-нет, да и добывали у диких кабанчиков. Правда, случалось это очень редко – в степные просторы эти животные забредали не часто.

Из двадцати двух туристов десять человек были россияне, сотрудники Сбербанка, в котором и работала Айтолкын. Было ещё четверо поляков из какой-то фармацевтической компании, а остальные были – с мира по нитке. Черногорец, кореец и прочие шведы. А женщин, включая Айтолкын, на всю группу было всего шесть душ. И никаких драк, дележа и ругани не было. Люди продолжали оставаться людьми!

– Мы пять лет у того оазиса сидели. Дети подросли, мы подумали и решили – надо уходить. Ты, Ваня, не думай, – Максат уже был просто Максиком и в доску своим парнем, – так просто мы не сидели. Устраивали экспедиции. А как верблюдов приручили – так ваще!

Уакпаев громко рыгнул.

– Шубат? Нет? Ну ладно. Во все стороны – только пыль и песок. Там, – он махнул рукой на юго-восток, – жопа. Кругом голяк. Воды нет. Живности нет.

– А дальше?

Ване было очень интересно.

– Чего дальше? Варианта было два. Идти на север или на запад. На востоке натуральная пустыня. Такыр. На юге – тоже самое. Бросили монетку. Выпал запад. Знаешь Ваня, – Уакпаев устало потёр лицо, – если бы не верблюды, мы бы не выбрались.

Разговор продолжился на следующий день. Табор Максата занял все лучшие дома посёлка, и новых поселенцев пришлось временно устроить в трюме краболова. Правая рука Уакпаева, поляк по имени Гржегож, или просто Гриша – инструктор по экстремальному туризму и просто менеджер фармкомпании, провёл для Ивана персональную экскурсию.

– Мы сначала самолёты нашли. Обрадовались, потом видим – они уже потрошённые, но закрытые. То есть их законсервировали, так? Мы не стали ничего брать. Потом это место нашли. В одном доме склад. Мы его тоже не стали трогать – вдруг хозяева вернутся. Вот вы и вернулись.

Маляренко посмотрел, как пасутся вдали стадо коз и отара овец, наморщил ум и объявил общее собрание.

– Значит так братцы. Вариантов – два. Даже три.

Иван загнул палец.

– Первое – этот посёлок мой. Хотите верьте, хотите нет. Вы можете здесь пожить, но потом вы должны уйти.

«Туристы» задумчиво переглянулись.

– Второе. Вы можете уйти дальше на север. Дальше по берегу. Путь нелёгкий, но там тоже живут люди. Нормальные люди, что и говорить, но есть одно но. Стать равными – вам не светит.

Маляренко вдохновенно врал, рассказывая о том, что Спиридонов и Ко, всех новоприбывших отправляют… эээ… рудники, лесоповал – нужное подчеркнуть.

– Третье – переправиться через пролив на остров. Места там хватит всем. Но тоже есть одно но. Сначала надо будет много поработать.

Нормальное толковище постепенно переросло в натуральный базар-вокзал. Группа Уакпаева рассыпалась на три фракции. Первые (в основном россияне и поляки) крыли заезжего барина матом и заявляли, что «кто первым встал – того и тапки «, то есть – посёлок принадлежит им. Вторые предлагали идти на север, в земли более богатые лесом и живностью. Третьи просто молчали в тряпочку.

И тогда Иван двинул в бой тяжёлую артиллерию.

– Переедете КО МНЕ на остров – привезу вам женщин.

Тишина просто оглушала.

Первыми опомнились поляки.

– Женщин?

– Женщин! – В Новограде после рабского бунта было почти восемьдесят вдов, многие из них были молоды и красивы и Маляренко не сомневался, что сможет хоть кого-нибудь из них уговорить.

«Ля-ля, ля-ля. Ничего не меняется в этой жизни…»

– Поможем с жильём и дадим гражданство.

«Плюс полтора десятка семей налогоплательщиков. Годится»

Маляренко подумал о том, что он циничный своекорыстный подонок, оглянулся, отыскал взглядом Франца и повелел.

– Расскажи им про нас, что да как. Всё расскажи.