Текст книги "Похождения комиссара Фухе"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ!

С. К. с Новым годом!

Фухе был поклонником традиций. Служба – службой, отпуск – отпуском, а Новый год комиссар привык встречать по старинке – с нейлоновой елкой, свечами и ночным телевизором. Правда, в этом году после очередного виража обновленческой политики вождей Великой Нейтральной Державы пришлось подсократиться, и в пустом холодильнике комиссара поджидала единственная бутылка «Виноградного сверхособого» и банка заморской кильки пряного посола… Но свечи были готовы, и Фухе предвкушал… Новогодняя речь генералиссимуса, бой колоколов в Большом кафедральном, программа «Танцы-Шманцы»… Осколок привычного, того что грело душу все эти годы политики Обновления.

Стол был накрыт, но хозяин не успел вкусить терпкость «Виноградного сверхособого». В девять вечера танки Бруно Кальдера вышли на улицы, а уже через час комиссар, ругая всех подряд, сидел в своем кабинете, пропуская сквозь густое сито первых задержанных.

Собственно говоря, комиссар плохо представлял себе происходящее. Впрочем, приказ он помнил дословно: «Демократов – к стенке, коммунистов тоже к стенке, беспартийных – туда же, а всех по отношению к кому возникнут сомнения – пристреливать на месте».

Десятый подследственный что-то напомнил комиссару, но думать было некогда и не к чему, и Фухе привычно буркнул что-то насчет партийной принадлежности. Задержанный пробормотал в ответ нечто невнятное.

– Демократ? – уточнил Фухе.

– Ни-ни! – забожилась жертва. – Ни сном, ни духом…

– А, коммуняка!.. – понял комиссар.

– Ни Боже мой, – пискнул десятый номер. – Беспартийные мы…

– А, все равно, – махнул рукой Фухе. – Все равно Новый год испортили… К стенке!

– Но я же… комиссар… все о вас… Семь романов… Девяносто рассказов… Бессмертный редактор… Если бы не я…

– Так что, может быть, тебя еще и с Новым годом поздравить? – хмыкнул Фуке. – У, писака, язвить твою…

– Так ведь… – в последней надежде заныл несчастный, брякаясь на колени и подползая к комиссару.

Тот брезгливо отодвинул кресло подальше, но жертва продолжала преследовать его, пока не загнала в угол.

– Ладно, с Новым годом!.. – буркнул великий комиссар, отмечая в протоколе допроса птичкой еще одного признавшегося.

– И с новым счастьем! – добавил он, когда жертву уже потащили на роспыл, а в кабинет добры молодцы вволакивали очередного неформала…

ПСИХ

Свет был неярким: городская электростанция в очередной раз перешла на режим экономии. В желтом свечении единственной лампочки, поникшей на пыльном витом шнуре, унылая конура комиссара Фухе казалась уютной и даже немного респектабельной.

Фухе сидел за пустым столом и решал тяжкую проблему. Ему предстояло закурить последнюю «Синюю птицу», чудом сбереженную им специально к 31 декабря. И теперь следовало решить главное – чем разжечь любимую сигарету. Фухе вытянул из кармана кучу национальных престижей, полученных в последнюю зарплату. Мелочь он отверг сразу и положил рядом банкноты в 500 и 1000 престижей. Он хорошо знал, что 500-престижка горит ровно и красиво, но в огне от 1000-престижки то и дело проскальзывают волнующие зеленоватые огоньки: сказывается наличие высшей степени защиты.

Комиссар достал огниво и хотел было решить вопрос простым выкидыванием орла-решки на своем полицейском жетоне, как вдруг загремел давно отключенный телефон. Фухе подивился великому чуду и снял трубку.

– Комиссар! Это вы? – слышимость не позволяла определить личность звонившего.

– Комиссары в России! – с удовольствием заметил Фухе и не без содрогания подумал, что включение телефона в новогоднюю ночь – не лучший из подарков.

– Сейчас… машина… срочно, – возгласила трубка, и Фухе пожалел, что в Великой Нейтральной Державе все еще оставался неприкосновенный запас бензина.

В кабинете министра собрались почти все, кого можно было найти в эту ночь – начальники отделов, сотрудники госбезопасности, референты президентской канцелярии и даже известный хиромант-гадалка Дебил-Жлоба Ставропольский. Министр Кароян был суров и краток:

– Мы не выпьем сегодня шампанского, – начал он. – Санта-Клаус не найдет нас в эту ночь. Тяжкий крест долга повелевает нам заняться спасением Отчизны…

– В третий раз за неделю, – добавил кто-то, но всем остальным было не до шуток.

Встал белый, словно исчезнувшая из магазинов сметана, замминистра финансов и сообщил, что неведомая, но грозная банда фальшивомонетчиков готовится уже завтра, в первый день очередного года Великого обновления, выбросить на рынок миллионы фальшивых банкнот.

– И это будет конец света, – подытожил Кароян и выжидательно посмотрел на цвет сыска, замерший перед грандиозностью задачи. – Найти, обезвредить и спасти Отчизну.

– Какие банкноты? – уточнил вечно трезвый Левеншельд, мучительно ожидавший три бутылки импортного кефира в собственном холодильнике.

– Банкноты – по десять «престижей», – сообщил чиновник безнадежным тоном.

Фухе встал. Ему хотелось домой. Ему надоели экстренные совещания по спасению Отечества.

– Слушай, Кароян, – воззвал он, прикидывая сколько времени осталось до боя курантов. – Сколько в Столице умельцев?

– Восемнадцать, – вздохнул Кароян. – Всех не проверишь…

– И не надо, – заметил комиссар Фухе. – Герберт, позвони в психлечебницу – кто из этих орлов состоит на учете?

Через пять минут стало известно, что Кривой Герцог Фру давно уже амбулаторно лечился в городском дурдоме. Еще через полчаса опербригада изымала у негодяя контейнеры с фальшивыми банкнотами…

– … Проще паровоза, – заметил Фухе, прикуривая от 1000-«престижки», – в наше время подделывать «десятки» может только псих…

Извозчики уже толпились у ворот министерства в ожидании седоков…

В эту новогоднюю ночь бензин в Великой Державе все-таки закончился…

ОПТОМ

– А может быть, компьютер продадим? – спросил наивный лейтенант Франк.

– Я тебе продам! – пообещал Левеншельд, почуяв угрозу своей любимой игрушке. Франк понял и замолчал. В комнате зависла мрачная тишина.

Новый год был на носу. Вроде бы и думать было не о чем: всех ждали праздничные елки, наряженные супруги и охлажденное шампанское. Но на этот раз лютое дыхание кризиса донеслось, наконец, и до управления поголовной полиции. Премиальных не было. Более того, зарплату в последний раз платили в сентябре, и сотрудники поголовки уже всерьез собирались класть свои источенные в борьбе с внутренними врагами зубы на полку.

Фухе, как лев, защищал интересы своего отдела. Он дошел до министра, он разбил кулаком стол вице-президента, но все было тщетно: денег у Великой Нейтральной Державы не было. Наконец, уже под Рождество, Фухе притащил из канцелярии президента желтый листок мерзкого вида, содержавший разрешение – ввиду чрезвычайных обстоятельств – продать кое-что из казенного имущества, дабы несколько сгладить остроту проблемы. Оставалось решить, что, собственно, продать.

Мебель продали еще летом. За ней последовали шторы, комплекты парадной формы и даже пепельницы. Оставался любимый компьютер Левеншельда, сейф, старая лампа и личное оружие. Фухе, наслушавшись самых нелепых предложений, отправился куда-то посоветоваться, а сотрудники отдела вяло, уже в сотый раз обсуждали ситуацию.

– Может, картотеку продадим? – предложил Уве Лист. – Бандюгам? все-таки информация…

– Разве что… – вздохнул сержант Верди. – Хотя они, похоже, и так в курсе. Раньше надо было…

Содержимое картотеки Верди загнал Леопольду-младшему еще в октябре.

– Да, кисло, – подвел итог Лист, соображая, что пора подаваться обратно в налетчики.

За дверью загремели тяжелые командирские шаги. Офицеры привычно вскочили. Фухе вошел своей обычной шаркающей походкой, слегка пошатываясь от праздничной дозы, принятой в «Кроте». Посмотрев на замерших в ожидании коллег, он выждал минуту, а затем хмыкнул и бросил на стол толстую пачку национальных «престижей»:

– По миллиону на каждого, ребята!

– Ура-а-а-а!!

По миллиону, конечно, было мизером, едва хватало на пару бутылок водки, но все же побольше, чем платило родное государство.

Деньги были поделены с быстротой, невиданной даже в поголовной полиции. Офицеры, удовлетворенно переглядываясь, засобирались домой.

– Как всегда, второго? – уточнил у шефа ветеран Лист.

– Гм-м, – неопределенно пробурчал комиссар.

Это было настолько странно, что все замерли, а Левеншельд, уже заносивший ногу над порогом, нерешительно оглянулся и отступил назад.

– То есть как, шеф? – удивился Верди. – Нам выходить первого?

– Вы это… ну, того… – Фухе был смущен, что вообще-то бывало только раз в год, и то по случаю високоса. – Можете не спешить. Ну, дома, что ли, посидите… Кроссворды опять же…

«Грипп, что ли?» – подумал Левеншельд, а у невежливого Листа мелькнула непочтительная мысль о приступе застарелой шизофрении.

– В общем, не спешите, – повторил комиссар. – Я это… Ну… В общем, продал…

– Что продали? – не выдержал нетерпеливый Верди.

– Все продал! Все управление – от фундамента до крыши! Фирме «Алекс и Шелтоух» – под офис! Ясно?

И тут на окаменевших сотрудников поголовки навалилось свинцовое молчание. Наконец, минут через пять, кто-то осмелился проблеять:

– А… работа как же, шеф?

– Новый год – новые проблемы, – философски заметил комиссар. Поспешите, ребята, а то сейчас мебель заносить будут…

В коридоре уже грохотали тяжкие шаги грузчиков. «Алекс и Шелтоух» вступали в свои законные права, опережая спешивший в управление поголовной полиции Новый год…

ЮБИЛЕЙ

1. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА

Начальник отдела поголовной полиции по борьбе с коррупцией среди преступников Фердинанд Фухе предавался послеобеденному кайфу, лениво дымя безникотиновой «Синей птицей» и прихлебывая кефир. В этот час редко кто смел нарушить покой великого комиссара. Посетители покорно прикипали к креслам в передней, секретарша без лишнего шума, но четко и быстро отсекала излишне ретивых курьеров, все телефоны отключались. Все, кроме одного – правительственного. И именно он в этот столь приятный час загремел над ухом разомлевшего комиссара.

– Р-р-р! – отозвался Фухе в трубку.

– Идиот! – послышалось в ответ. – Кретин, скотина, вша клетчатая! Ты взял билеты, остолопина?

– Заткнись, жираф длинноногий, – с достоинством отозвался комиссар, узнавая своего давнего знакомого Акселя Конга, бывшего начальника Государственной контрразведки, а ныне пенсионера и консультанта президента по вопросам безопасности.

– У-у-у! – донеслось из трубки. – Вот я сейчас! Такси! Мигом! Гантелей!

– Н-да, – зевая, констатировал Фухе. – Последняя стадия склероза. Гантеля-то твоя в музее вместе с моим пресс-папье. А там, между прочим, сегодня выходной.

– Вот черт! – разочарованно протянул Конг. – Придется приехать завтра…

– А завтра мы улетаем, – еще больше разочаровал его комиссар. – Я уже и билеты взял – рейс номер тринадцать дробь тринадцать, в тринадцать ноль-ноль, первый класс.

– Ты с работы отпросился?

– Ха! – удивился комиссар. – Ты что, забыл, кто у нас сейчас шеф?

– Ах, да! – спохватился Конг, – конечно! Да, имей в виду: с нами полетит Кальдер.

– А, этот маразматик! А он-то чего там будет делать?

– Болван! В нашей невоевавшей стране есть только трое ветеранов второй мировой войны – ты, я и Кальдер. Забыл, что ли?

– Я-то не забыл, лошак ты этакий, но ведь Кальдеру уже почитай сто лет в среду будет!

– Не увлекайся! Нашему славному рамолику только что исполнилось девяносто два, и он нас еще переживет. Ну да ладно, хватит болтать! Завтра будь у меня в десять, долбанем по стакашке простокваши на дорогу! Ну, бывай! – и в трубке загудел отбой.

Фухе водрузил ее на место, вздохнул, допил кефир и включил внутренний телефон. Затем он погасил окурок в огромной галоше, служившей ему пепельницей, и набрал номер шефа.

– Алло! – рявкнул он, услышав в трубке голос секретарши. – Давай сюда своего! Кто-кто!.. Уши прочисти, дура! То-то! Алло, Лардок? Слушай, суслик, я завтра улетаю в Париж. Откуда я знаю, на сколько? На неделю, на месяц… Да, именно на встречу ветеранов мировой войны. Мне глубоко плевать, рад ты или не рад! А я почем знаю, кто меня заменит?… Ну, пусть Мадлен со второго этажа! Ну и что, разве восемьдесят девять – возраст? А мне плевать, что без образования, зато человек верный! А это ты сам должен был думать, ты кадрами распоряжаешься. Что? А кто же ее на работу брал, я, что ли? Что?! Это кто дебил? Ах, де Бил! Ну так иди ему жалуйся, его плита вторая от входа. Конечно, ты согласен, куда же тебе деться? А какой размер? Это жене? Ах, не жене, тогда можешь не говорить, габариты твоей мымры я знаю. Ладно, свободен, но не забудь: завтра к десяти мне приготовишь машину и эскорт. Все! – и Фухе закончил разговор.

Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.

– Господин комиссар, – затараторил один из них, – несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?

– Изжогу, – мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.

– Но, господин Фухе, – подхватил второй газетчик, – всего несколько слов…

– А катитесь-ка вы! – попросил Фухе и отвернулся.

2. ТРЕТЬЯ БОМБА

В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.

– Хе-хе! – произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. – Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!

Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.

– А вот и мы, – заскрипел вояка. – На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!

– Здравия желаю! – отчеканил Конг и по давней привычке принял строевую стойку.

– Здоров, фельдмаршал! – произнес Фухе. – Еще не рассыпался, старина?

– Скриплю, скриплю! – добродушно согласился фельдмаршал Кальдер и потряс своей сухой лапкой ручищи детективов. – Мне одному без вас, хе-хе, на суд праведный отправляться как-то скучно. Вместе, хе-хе, грешили, вместе и страдать на небесной, стало быть, вахте гауптической будем. Ну, полетели, что ли, соколики?

Соколики тактично и ненавязчиво подхватили бравого фельдмаршала под ручки и повели к трапу. Вдруг из открытого люка повалили наружу пассажиры, только что забравшиеся в салон. Вслед за ними мчались стюардессы, за стюардессами резвым галопом неслись члены экипажа, а завершал забег потный толстяк в мятой форме – офицер службы безопасности.

– Эй! – гаркнул Конг, ловя толстяка за штанину. – Вы чего это?

– Бомба, господа! – пробулькал толстяк и сделал попытку удалиться.

– Нет, стой! – распорядился Конг. – Как это бомба? А ты куда смотрел, скотина?

– Так ведь… господин Конг… две бомбы вынули, пока машина заправлялась… Одну сикхскую, а вторую ирландскую…

– Так снимайте и третью! – приказал Конг.

– Она не снимается! – с ужасом прошептал толстяк. – Боюсь, это он, это Леонард!

– Черт! – помрачнел Конг. – Этак мы опоздаем!

– Эй ты! – вмешался Фухе. – Бомбу осмотрели? Какая она?

– На полцентнера, господин комиссар, – сообщил офицер.

– Не о том спрашиваю, дурак! – прервал его Фухе. – С часовым механизмом?

– Да! Взрыв через четыре часа!

– А сколько лету до Парижа?

– Т-три часа…

– А там есть специалисты, которые бы эту дрянь обезвредили?

– К-конечно, господин комиссар, в Париже все есть!

– Гм… Тогда надо лететь и побыстрее, – решил Фухе.

– Вы, надеюсь, шутите? – побледнел страж безопасности.

– Ничуть, – ответил Фухе. – Эй, носильщик, грузи манатки!

– А что? – сказал Конг. – Это мысль. Летим! А ты, болван, – это относилось к офицеру, – звони в Париж, пусть шлют специалистов прямо в Орли. Грузись, ребята!

– Но с вами его превосходительство господин фельдмаршал! упорствовал офицер.

– Не волнуйтесь, молодой человек! – вступил в разговор Кальдер. – Я человек, хе-хе, привычный, не раз на бомбовозиках, хе-хе, рейсы делал. Пошли, мальчики!

Вскоре все трое заняли места. Соблазненные их примером, пассажиры вернулись в машину.

– Можно взлетать? – спросил командир корабля у Кальдера.

– Можно, сынок, можно, – добродушно разрешил старикашка. – Только беда – бомба полцентнера весит, лишний бензинчик, хе-хе, уйдет. Так ты уж, сынок, парашютик свой и товарищей своих оставь дома. Без этих, хе-хе, мешков полетим веселее. И соблазну меньше будет, когда ты в полете вдруг, хе-хе, о плохом подумаешь! А то что мы без тебя, хе-хе, делать будем?

Парашюты были оставлены, и вдохновленные этим пилоты уверенно подняли машину в небо.

– Слышь, шнурок, – обратился Конг к комиссару. – А ведь у нас уже однажды такое было. Помнишь, над Аппенинами?

3. ДВА ЧАСА НА ВОСПОМИНАНИЯ

– Это когда? – начал вспоминать Фухе. – В сорок четвертом?

– Идиот беспамятный! – возмутился Конг. – В сорок четвертом я был в Нарвике, а ты был в Нормандии. А это было в сорок третьем!

– Ну это ты врешь! – уверенно заявил Фухе. – Тогда мы с тобой ни разу в воздух не поднимались!

– Вот болван! Кретин безмозглый! Ну вспомни: мы летели к Бадольо, а в самолете была установлена мина, но взорвалась она лишь после посадки. У тебя тогда штаны сгорели.

– Это какие? – начал вспоминать комиссар. – Серые в полоску, которые я сшил в Лозанне в тридцать восьмом?

– Ну да! Вспомнил наконец?

– Постой постой… Я обвязался пледом и объяснял всем в аэропорту, что я шотландец…

– Точно!

– А итальянцы меня чуть не арестовали, поскольку с Англией они еще не заключили перемирие?

– Ну, слава Богу, вспомнил!

– Нет! – решительно заявил Фухе. – Не помню! Не было такого! И штанов я себе никаких не шил в тридцать восьмом!

– Мемуарами занялись, молодые люди? – хохотнул сидевший рядом Кальдер. – Давайте, хе-хе, давайте, потешьте свой склерозик прогрессирующий! Только вот что, хе-хе, нас в Орли писаки всякие встречать будут, так надо все-таки решить, что мы им рассказывать станем. Все-таки мы редкость – единственные ветераны войны в нашей, хе-хе, нейтральной, но великой державе. Объяснить надо, как это мы в войну-то влипли!

– А действительно… – задумался Конг. – Вдруг спросят?

– Ну, мы им и ответим! – бодро заявил Фухе.

– Что ответим, болван? Вот спросят тебя, с чего это все началось, что ты им скажешь?

– Как что? Я начну с того, что двадцать восьмого августа тридцать девятого года меня назначили младшим инспектором в отдел Дюмона…

– Кретин! – прервал его Конг. – И всегда был кретином, только с годами память потерял! Надо начать не с твоего Дюмона, а с операции «Поплавок»…

– Раз ты такой умный, – обиделся Фухе, – сам все репортерам и рассказывай! А я послушаю.

Их оживленную перепалку прервало появление стюардессы, пригласившей Конга в пилотскую кабину. Через пару минут бывший начальник контрразведки в сопровождении второго пилота резво проследовал в хвост «Боинга». Вскоре, однако, он вернулся к своим спутникам и плюхнулся в кресло.

– Вся беда – в некомпетентных кадрах, – бодро заявил он, весело поглядывая то на Фухе, то на Кальдера. – Стоило мне уйти, и в госбезопасность стали брать кого попало…

– И?… – чуть слышно спросил Фухе, чуя беду.

– Этот болван в аэропорту ошибся. Наша бомбочка рванет не через час после посадки, а как раз при посадке. Так что прощайся с брюками, мымрик!

– Стало быть, не попразднуем, хе-хе! – оживился Кальдер. – Салютик им в аэропорту устроим, хе-хе, как раз к юбилею! Славно, славно!

– И что же дальше? – рискнул спросить Фухе.

– А ничего. В Лионе гроза, аэропорт не принимает. В Бордо тоже. Остается идти прямо в орли на полном газу, авось успеем.

– И сколько это, хе-хе, осталось до геенны огненной? – на всякий случай уточнил бравый фельдмаршал.

– Два с половиной часа, – сообщил Конг, взглянув на циферблат наручных часов.

– А что, хе-хе, времечко еще есть, будет часок-другой, чтобы воспоминаниям приятным, хе-хе, предаться. А там полчаса, чтобы с Богом, хе-хе, по душам побеседовать.

– Аксель, – все еще не веря, спросил Фухе, – может, покопаемся в этой дряни? Ведь не впервой же!

– Дохлый номер, – покрутил головой Конг. – Она не снимается, тут этот болван в аэропорту не ошибся. Стоит чуть крутануть, и не будет времени даже для воспоминаний.

– Не горячитесь, молодой человек, – обратился Кальдер к комиссару. Куда вам торопиться, еще столько времени, хе-хе. Давайте все-таки вспомним, как же это все началось. А то вдруг живы останемся, а ответить журналистам не сумеем!

Все на минуту задумались.

– Я и говорю, – начал Фухе, – двадцать восьмого августа тридцать девятого года…