Текст книги "Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г"
Автор книги: Андрей Венков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 4. Казаки в Азове
Взятие Азова и перенос туда столицы не принесли сразу ожидаемых результатов. Город был разрушен, разграблен. Зная, что туркам и татарам в настоящее время не до Азова, донцы расслабились. Побывавший в Азове астраханский татарин рассказывал, что казаки там «живут просто и оплошливо и пьют безпрестани, и караулов де у них по городу и отъезжих застав на которую сторону нет».
После взятия Азова донцы сразу же остались без союзника, так как в сентябре на Украине началось очередное восстание против поляков, и силы запорожцев были отвлечены. Но прежде, чем сразиться с поляками, вольные черкасы под водительством Павлюка захватили и казнили реестровых атаманов и гетмана Кононовича, чем внесли смуту и раскол среди части днепровского казачества.
Сама организация новой жизни в захваченном городе была для казаков, привыкших больше воевать и грабить, делом непривычным. Приходили, правда, осенью в Азов два турецких корабля, выкупили полон (как видим, казаки не всех турок и татар перебили), привезли разный товар и овощи. Казаки турок «отпустили совсем вцеле. И вперед де они для торгу с товары приезжать к ним в Азов хотели».
Так что город в какой-то мере на время сохранил функции торговли людьми. Но, естественно, турки не могли продавать в рабство и покупать с этой целью единоверцев, а казаки вряд ли предполагали торговлю православными. Видимо, в будущем Азову отводилась роль не центра работорговли, а центра по выкупу и обмену пленных.
Ближе к зиме стало хуже. На Филиппов пост взбунтовался атаман запорожцев Матьяш – «хотел было он владеть и жить особно». Но донцы убили его дубьем и кинули тело в Дон. Выделять в Азове особый запорожский квартал они не желали и о перспективах высказывались ясно: «А будет де они вперед похотят владеть собою, и им де Войском молчать не будут, и с ними управятся».
Кроме прочего, донцы заявили, что вынуждены были кормить отбитых русских пленных, которых в Азове якобы отбили две тысячи. Хотя по другим данным донцы отбили в Азове всего 713 пленных, из которых 563 оказались донскими казаками, а остальных – «русских людей» – отправили в русские земли еще с первым посольством.
Как бы там ни было, непривычные к жизни в чужом голодном и разрушенном городе, казаки стали расходиться из Азова по своим городкам и по речкам. И в отписке в Москву донцы писали: «А се, государь, у нас люди самовольные терпеть в городе голоду и всякие нужи не хотят, идут розна по своим юртам и по речкам».
Некоторые (и такие немногие находились) вообще к татарам перебежали и там рассказали, что «у казаков де межи себя была брань за то, что иные де Азов хотят держать, а иные не хотят; посылали де ко государю дважды, и нам де на Москве отказывают, что до Азова дела нет, и казаки де говорят: и нам де каменья те не надобе, стены де нас не накормят, и суда де у них изготовлены, будто хотят покинуть» [20]20
Мининков Н. А. Указ. соч. С. 383.
[Закрыть].
Между тем бегущие с Тамани и из Керчи русские пленные предупреждали, что весной надо ждать прихода под Азов турецкого войска. Да донцы и сами понимали, что турки с потерей Азова смириться не могут и при первой возможности попытаются его отобрать.
Видимо, из-за этого у донской верхушки возникли сомнения, смогут ли казаки отстоять весной Азов своими силами, а также мысли – не передать ли город русскому царю?
Насколько искренним было это желание, сказать трудно. Но в отписке от 3 декабря от имени атамана Михаила Татаринова и всего Войска донцы постарались придать взятию Азова характер войны за веру и заявляли довольно патетически, что пошли под Азов «с великой скорби, помня свое крещение и святые божьи церкви», поскольку азовцы, «злохищренные волки», постоянно разоряли на Руси церкви и угоняли полон, а самих казаков ловили в юртах, на речках и в камышах и уводили в рабство. Поэтому донцы де и решили взять Азов «и в нем утвердити по прежнему нашу христианскую веру».
В отписке опять обвиняли Кантакузина в шпионаже, писали в качестве доказательства, что людей, посланных им в Азов с письмами, поймали ниже Азова, поскольку они плыли Доном ночью на колодах и их снесло прямо в казачьи таборы. Еще больше досталось толмачу «Асанке», которого обвинили в колдовстве. Он якобы «сверху по Дону на низ в наши таборы нарядные чары деючи пущал». Между прочим напоминали Москве, что в Крыму русского посла Ивана Бегичева убили вообще ни за что. А Кантакузина на Дону – за дело.
Написали, что весной ждут турецкого нашествия, а город оборонять нечем, порох кончился, припасов нет. Стену, разрушенную подкопом и взрывом, заделали, а другие места чинить средств нет.
И самое главное – если город Азов русскому царю «годен», то пусть царь пришлет о том указ.
Отписку эту привез 3 января в Москву атаман Антип Устинов.
Предложение написать «указ» о «годности» Азова для русского царя, наверняка, вызвало в Москве раздумья. Очень уж расплывчатой была формулировка. Ясно, что донцы предлагали Москве взять ответственность за взятие Азова на себя. А что взамен? Как реализуется «годность» Азова для самой России? Сомнение вызывало, пустят ли донцы в Азов русский гарнизон? Не находя ответа в отписках, московские люди постоянно намекали, чтоб прислали из Азова донцы «лучших людей», с кем можно обсудить, что же дальше делать с Азовом.
11 февраля явился с Дона сын боярский Михнев, возивший грамоту. Михнев рассказал, что в Азове казаков вместе с запорожцами будет пять тысяч, имеют они 300 пушек, но пороха и запасов мало, хлеба почти нет, кормятся больше рыбой, и если из Москвы не пришлют жалования и пороха, то в случае осады «в Азове пробыть им не уметь».
Но донцы, по словам Михнева, были настроены решительно, надеялись на запорожцев и говорили, что Азов не сдадут, «хоти де им всем до одного человека помереть». И еще говорили атаманы и казаки Михневу – если город Азов государю годен, пусть государь шлет ратных людей и жалование.
Слова Михнева о присылке в Азов ратных людей дело вроде бы проясняли, но это были слова. В отписках донских этого не было. Где «лучшие люди», с кем обговорить все эти вопросы?
Михнев насчет «лучших людей» объяснил: «А то де у них и лутшие люди, ково они, выбрав Войском, пошлют ко государю; а лутчих де людей у них на Дону нет, все они меж себя ровны».
Выходило, что «лучший» на Дону – Антип Устинов. Обратились опять к нему. Но Устинов заявил, что у него от Войска «словесного никаково приказу нет».
Пришлось ограничиться посылкой на Дон жалования и грамоты. Выслали двести пудов пороха и сто пятьдесят пудов свинца. В грамоте наказывали присматривать за татарами и идти на их улусы, если те покусятся на русские украинные земли.
28 марта обе станицы, Устинова и Шатрова, отпустили с жалованием на Дон.
В такой непонятной обстановке, когда ближайший союзник по милости донцов мог стать злейшим врагом, стали проведывать московские люди возможность другого союза – с Польшей против татар. В феврале 1638 года послали к королю посольство Проестева и Леонтьева. Поляки отказали – у них с турками и татарами был мир (хотя и носились слухи, что 50 мурз татарских готовятся с запорожцами идти на поляков).
Такое же посольство послали из Москвы в Крым, и послы, Извольский и Зверев, рассказывали татарам, что Москва к азовским делам непричастна. Хан Багадыр-Гирей к азовским делам был равнодушен, требовал только, чтоб русские засечную линию не строили, а что уже построили, чтоб сломали.
К этому времени ситуация на Дону заметно изменилась. Отбывшая с Дона 9 марта и прибывшая в Москву 4 апреля делегация во главе с самим Михаилом Татариновым о поддержке Азова русскими войсками уже не говорила.
Зато бросился в глаза московским дьякам наплыв на Дон запорожцев.
В связи с поражением восстания на Украине запорожцы уходили на восток, кое-кто селился на русских землях по границе, многие шли прямо в Азов, который стал теперь для них идеальным убежищем.
На вопрос московских дьяков, сколько запорожцев теперь на Дону, Михаил Татаринов ответил, что столько же, сколько и донцов – десять тысяч.
Вряд ли за зиму на Дон могло явиться столько черкас, хотя по другим источникам видно, что запорожцы в это время небольшими группами, по 50–100 человек, прибывают в Азов и нижние донские городки почти ежедневно, что 2000 черкас пошли на Дон в великий пост на первой неделе. В марте в Белгород воеводе Петру Дмитриевичу Пожарскому из Москвы, из Разрядного приказа, писали, что если будут запорожцы проситься на Дон или в Азов, то говорить им, что указа на то нет, «только ты на себя то перенимаешь, на Дон их отпустив, потому что они люди вольные». А бумаг им с собой никаких не давать. Еще один источник говорит, что запорожцев весной 1638 года на Дону прибавилось на 2500 человек. А что касается названной Татариновым цифры в 10 000, то это, видимо, было то количество, что ожидали донцы или обещали запорожцы.
Михаил Татаринов подтвердил, что весной ожидают прихода под Азов турок и татар, что в Азове пушек много, а стрелять нечем – пороху нет. И хлеба не было, а «голоду, государь, наша братия терпеть не хотят в Азове».
Естественно, Войску Донскому выделили дополнительно и хлеб и порох. А Михаила Татаринова, бравшего Азов и писавшего ранее, что Азов царю «годен», который, конечно же, был «лучшим» человеком, стали расспрашивать, что донцы собираются делать в случае осады.
Татаринов был уверен, что Азова казаки не сдадут: «А города де Азова им не отдовывать и не покидывать, хотя все они до одного человека помрут, а города Азова не покинут, потому что де они все взяли город Азов кровью, своими головами. И ныне де им всем атаманам и казакам хоть и головами своими же вершить, а Азова не покинуть».
На намеки насчет русского гарнизона в Азове Татаринов ответил, сославшись на волю Войска: «А в помощь де себе о воеводе и о ратных людях с ним, атаманом, и с казаками, от Войска государю бити челом не наказано, и чего де с ними не приказано, и они де того и делать не смеют». Снова просил хлеба, просил пропускать на Дон русских людей с товарами и просил книги для церкви Иоанна Предтечи в Азове.
С тем его и отпустили 22 апреля, снабдив книгами, «чтоб в храмах без пенья не было», и грамотой с наказом промышлять против татар, если они на русские земли полезут.
Весной жизнь на Дону вообще наладилась. Приезжали с запасом торговые люди из Воронежа, из Астрахани, с Терека. Из Кафы турки приезжали. Но с ними торговались у города, за крепостные стены их не пустили. С низовых городков казаки стали опять перебираться в Азов. Весь Нижний туда перебрался, и атаман Денис Парфеньев в Москве говорил, что «на Дону де живут ныне казаки во всех городках, опричь Нижнего городка».
Вышел из Крыма московский человек Сафон Бобырев (разменял его и других пленных кафинский паша в Азове на своего брата) и рассказал, что в Азов сошлись казаки с Яика, с Терека «и со всех речек», и черкасы тоже. Хлеб дешев, мех сухарей – 20 алтын. «Зелейные казны видел он в Азове башня полна наставлена бочек». Соседи казаков боятся. Из Темрюка, Тамани и Керчи жены и дети жителей вывезены в степи и горы.
Как и в настоящую столицу прибыл в Азов с Терека «кизилбашский тезик», увидели персы в донских казаках союзника против турок более надежного и действенного, чем московский царь. А шах персидский выслал в Азов казакам жалованье, но караван с жалованьем «погромили горские черкасы».
В мае вести в Москву с Дона поступали противоречивые. Донцы продолжали пугать Москву турецким и татарским нашествием. Ногайцы якобы им сообщали, что крымчаки вот-вот пойдут на Азов, а ногайцы – на Русь. И из Воронежа была получена отписка от воеводы Мирона Вельяминова. Сообщили ему посланные на Дон служилые люди, что крымский хан от турок помощи не получил, что турки воюют с персами, а вот донцы «сами де готовятца все, хотят идти и приступать под Темрюк; и суды все на воде стоят совсем готовы», ждут только прибытия с жалованием и порохом атаманов Устинова и Шатрова, и намерения у них серьезные, так что темрюкские татары хотят из города уходить. И выходило по этой отписке, что не боятся донцы и прибывшие запорожцы турецкого нашествия, а сами готовят новый удар, хотят взять Темрюк и тем самым еще больше укрепиться на берегах Азовского моря.
Отписка эта была получена 29 мая. А 10 июня прибыла в Москву с Дона станица атамана Дениса Парфенова и опять стала московских людей пугать. Якобы 19 апреля приходил под Азов посол от крымского хана Коземрат Улан ага, с ним два ногайских мурзы и татар человек 400, и требовал через присланных в Азов двух толмачей, чтобы казаки сдали крымскому хану Азов. Донцы посла приглашали самого приехать, но тот не приехал. И донцы ему ответили, что Азова не отдадут – «не дадим с городовой стены и камня снять». Вот когда будут казачьи головы валяться, наполнив азовские рвы, как сейчас бусурманские головы валяются, тогда, может и будет Азов татарским. И особо казаки указали, что взяли Азов без царского повеления, что «одни мы, казаки, своими головами взяли Азов город, одни мы ныне в городе и живем».
Татарам это было все едино, и предназначалась, скорее всего, эта фраза для Москвы.
А кроме того сообщали с Дона, что 1 мая был на Молошных водах бой с ногайцами, что все войско татарское в сборе, что турецкий султан хочет сместить хана за то, что тот не сумел захватить Азов, и теперь по 300–400 всадников выступили татары на русские украины, а они, казаки, немедленно вышли на 74 стругах в море, чтоб напасть на крымские берега.
То есть, Войско Донское, объясняло свой выход в море ответной мерой на татарский поход на Русь, за что им, собственно, и обещали платить жалование.
Устинов и Шатров с жалованием и порохом прибыли в Азов 2 мая. 9 мая объединенная казачья флотилия вышла в море.
И тут донские казаки чуть было не поверили в собственную дезинформацию. Вышедшие в море на 75 стругах войско – тысяч пять – то ли думало промышлять под Кафой, то ли брать Темрюк, но на татарском берегу прибежали к ним бегом «земляне русские», два мужика, прожившие в Крыму в неволе лет по двадцать. Беглецы сообщили «морскому войску», что крымский царь с крымчаками, а царевич – с ногайцами, пойдут степью на Азов с крымской стороны, черкесы должны выступить от Темрюка, а сам паша идет с каторгами морем. И все – на Азов.
В «морском войске» этим слухам не поверили, «пошли доведываться сами своими головами и сошлися с каторгами близко Керчи в лимане». Насчитали 60 каторг (по другим данным 44) и шли якобы те каторги на Азов, но в бой с ними казаки не вступили, погода помешала. Буря разметала оба флота. 4 каторги (по другим данным – 6) вообще были разбиты. Но и донцы, рассеянные непогодой, стали спешно пригребать к Азову, где и подняли тревогу.
Пушки расставили на стенах, хлеб, рыбу и мясо припрятали, чтоб хватило год в осаде отсиживаться. Пустили степью по ногайской стороне человек 300 казаков на разведку, да по крымской – человек 300 донских татар. А в верхние городки послали верных казаков, Алексея Дронова и Семена Толстова с грамотой, чтоб помощь слали.
В грамоте той писали, что Азов «всему великому Войску Донскому Бог поручил», и надо теперь казачьей славы не потерять и казачество сохранить, ибо «все земли нашему казачьему житью завидовали». И чтоб ехали все защищать Азов, а кто не поедет, тому грозили отлучением, такому «в Войску и суда не будет». И чтоб ехали все «пенные и непенные» – правые и виноватые, – и с «пенных» вина за оборону Азова будет снята – «а пеня им отдана». А кто останется по общему приговору городки охранять, чтоб собирались с четырех-пяти городков в один городок и жили «с великим бережением», потому что ожидаются на верхние городки десять тысяч татар. А всех пришлых и торговых с бударами и запасами гнать вниз к Азову.
Словесно же говорили, что хочет Войско успеть, перехватить турок и татар по дороге, не дать им Азов осадить.
Михаил Татаринов узнал обо всех этих страстях, когда подплывал с дополнительным жалованием к Усть-Медведицкому городку. Узнал и погреб «наспех» днем и ночью.
В мае же в Войске выбрали нового атамана, вместо склонившегося в мыслях к Москве Михаила Татаринова поставили Тимофея Яковлева.
К этому времени и тревоги рассеялись. Посланные за языками дополнительные отряды привели пленных, а одного взяли прямо у Тернового городка, и пленные те говорили, что каторги турецкие идут не под Азов, а «на заставу», выход в Черное море перекрыть и казаков туда не пускать. Да приезжали крымские татары выкупать своих пленных и проговорились, что с весны заставляют их воевать с «кизилбашами», главное их войско в дальнем походе, и потому сами они в Крыму боятся донских казаков.
И узнав все это, решило Войско Донское ударить на турецкие каторги…
Отряд теперь выставили поменьше. Запорожцы собрались и ушли воевать с поляками, поскольку в апреле на Украине вспыхнуло новое восстание. Вместе с ними ушли 500 донских казаков во главе с каким-то Муркой из Путивля. Остались донцы без черкасской подмоги, но это их не остановило.
15 июля ушли в море 2000 донцов на 40 стругах топить турецкий флот. Ушли и пропали. Пришел потом один обломавшийся струг, и поведали вернувшиеся казаки, что у Тамани встретили они турецкие каторги и напали на них. Бой был жестокий, к ночи, не решив окончательно дела, ушли турки в открытое море, а казаки по-над берегом в сторону Азова. Но утром вновь устремились флотилии друг на друга, ударили турецкие пушки, поднялся великий дым, и тут у свидетелей, что вернулись, струг обломался, и пошли они к Азову, не разглядев за дымом, чем все сражение закончилось.
Больше вестей с моря не было. Но турки или татары подбросили новую дезинформацию.
Астраханский воевода князь Волконский службу нес ревностно, разъезды за языками высылал далеко в степь. И вот пришли астраханские воинские люди аж под Азов, неподалеку на ногайской стороне вместе с донскими казаками подстерегли каких-то татар и взяли с бою 17 человек.
Взятые татары рассказали, что крымский хан переправился с войском из Крыма на Тамань и идет теперь ногайской стороною на Азов, а царевич идет туда же крымской стороной Дона. Должны де они быть под Азовом 25 июля, и будут город осаждать – «а хотят де они к Азову приходить валом засыпать землю». Даже тактику будущей осады рассказали татары – будут якобы вал насыпать. Был такой прием: насыпать вал выше крепостной стены и с него артиллерией разнести лежащий как на ладони город.
В подтверждение этих слов 22 июля на Донце столкнулись казаки с крымскими татарами, и подтвердили те, что это авангард крымского царевича.
23 июля спешно отправился из Азова в Москву с отпиской атаман Осип Лосев (прибыл 9 августа).
И из Воронежа воевода Вельяминов в подтверждение прислал копию казачьей грамоты, посланной из Азова в верхние городки. Писали в грамоте низовцы к верховцам, что каторг турецких под Азовом не будет, но идут татары на Азов со всех сторон, улусы их уже на Миусе кочуют, а потому «станем брат за брата, чтобы нам славы своей казачьей не потерять».
Долго в Москве ждали, чем кончится эта вторая за год донская мобилизация всех сил под Азов, ждали еще вестей, чем закончилось морское сражение у берегов Тамани, но, так и не дождавшись, отпустили Осипа Лосева 11 сентября обратно на Дон.
Набегов в 1638 году на русские украины со стороны татар не было. Азов, война турок с персами и засечная линия не давали крымчакам развернуться. Но обострились отношения с поляками.
В августе разбитые поляками черкасы стали приходить на московские земли чуть ли не тысячами.
От короля пришла в Москву грамота, что запорожские черкасы, разгромленные королевскими войсками, тысяч с 20 и больше, из разных городов и мест пошли на московские земли и сели по слободам в степях – под Ливнами, Мценском, Воронежем, Рыльском, Курском и Путивлем и под иными старыми городами царского величества. «До королевского величества дошел слух, что самые большие изменники и заводчики того множества, Яцко Остреница да Андрюшка Гуня, в Азове со многими старшинами засели и живут». Царь их якобы жаловал и на службу посылал, «а надобно было бы, чтоб по суду божию и по указу королевского величества и колы-то те уже подгнили, на которых бы они посажены были» [21]21
Соловьев С. М. Указ. соч. С. 185.
[Закрыть].
В общем, поляки требовали выдачи запорожцев, царь не выдавал. Да и не смог бы.
Между тем на далеком от Москвы Азовском море вершились важные события, повлиявшие на весь ход нашей эпопеи.
Вышедшая 15 июля в море казачья флотилия по разным данным насчитывала от 25 до 40 стругов, а казаков в тех стругах было, если верить разным очевидцам, от 1500 до 2000. Астраханский сын боярский Суслов, побывавший в Азове, сообщил со слов казаков, что ушли на море 1703 человека [22]22
Мининков Н. А. Указ. соч. С.379.
[Закрыть]. Оставили мы их на второй день морского боя у берегов Тамани, когда пороховой дым скрыл все сражение от глаз уходивших в Азов очевидцев. Прямо – конец первой серии.
Чем закончилось сражение, источники точно не говорили. Но после сражения события развивались для донцов трагически.
В Азове казаки считали, что морская буря загнала их собратьев после боя в Адахунский лиман. В Крыму же переводчики рассказали русским послам более пространную историю. Говорили, что казаки хотели взять город Тамань, «а было казаков 30 стругов, а людей было 1600 человек». Дальше еще интереснее: «и подметил де их на море каторжный Пияла князь, и, подметя, послал весть к царю; и царь по той вести пришел к морю на берег к тому месту, где часть казаков на море и каторжный де князь с казаками на море бился, и загнал их в морскую заливу на остров, и к ним приступал…».
То есть, перед нами уже другое сражение, и казаков меньше. Видимо, отбили они тогда в морском бою турок в море и решили осадить Тамань. Но турки далеко не ушли и следили за казаками.
Чтобы послать весть крымскому хану, оказавшемуся, кстати, на таманском берегу Керченского пролива, и дождаться его, тоже нужно время. А хан действительно, как мы помним со слов языков, взятых астраханцами, переправился через Керченский пролив, чтобы идти ногайской стороной на Азов. Но турки, оказывается, отозвали его на Тамань. И когда крымский хан подошел к берегу, на море, как видно из источника, была лишь часть казаков, остальные, выходит, были на берегу. Возможно, приступили к осаде Тамани.
Ну а когда татары подошли, турки ударили и загнали казачью флотилию в залив, казаки, видимо, закрепились на каком-то острове в этом заливе, и турки стали к ним «приступать», «и куды из заливы проход в море, и то место каторжный князь загородил каторгами».
По казачьей версии перед сражением и турки, и подошедшие татары вели с казаками переговоры. Турки даже устроили торг и мену и продавали казакам табак, а татары предлагали совместный поход на персов. Видимо, и те и другие затягивали время и отвлекали казачье внимание, пока не договорились между собой и не нанесли совместный удар.
Загнав казаков в залив, турки перегородили выход в море каторгами, но этого им показалось мало, и они стали засыпать выход из залива кучами камней. Крымцы со своей стороны перегородили устье Кубани «чегенем» [23]23
Там же. С.381.
[Закрыть].
«…И казаки де, дождався ночи, струги свои на себе переволокли в море и не угодали под Азов уйти, прошиблись промеж Керчи и Табани и зашли в другом месте в морскую заливу, в Духоню», т. е. Адахунский залив, лиман Кызылташ. Как видим, казаки, перетащив струги через полосу земли, бросились не в сторону Азова, а пошли к югу, фактически вышли в Черное море и здесь решили укрыться в заливе.
Но новое пристанище тоже оказалось ловушкой. На входе в этот залив стоял город «Казылдаш» с турецким гарнизоном. Видимо, казаки влетели в залив ночью, а утром разглядели, куда попали. Первыми «потеряли сердце» малочисленные оставшиеся запорожцы. «…А около того города были запорожские черкасы и, видя, что им дется негде, убояся, учали переметываться к царю и к туркам».
Оставшиеся донцы решили пробиваться сухим путем или рассеяться. «…И казаки де, дождався ночи, оружье все пометали в воду, а сами пошли врознь на берег, и иные де ушли к Азову, а иных поймали по лесам и по камышу черкасы и татаровья; и говорят де татаровья, побито де турок и татар, и черкас добре много, давно де такого побою на татар не бывало».
В Азов первыми пришли всего 30 человек, и потом приходили по одному и по двое. По турецким данным, казаков погибло 750 человек, и 250 человек турки захватили в плен. У турок погибло 400 человек и много было переранено. Сколько погибло от «побою» татар, неизвестно.
Потеря тысячи казаков (а это были далеко не худшие воины) ослабила Войско. Закономерным итогом стала первая осада Азова во второй половине 1638 года.
Об этой осаде известно очень мало. Б. В. Лунин и Н. А. Мининков о ней вообще не упоминают. Пишет об этой осаде В. С. Сидоров в своей «Донской казачьей энциклопедии».
В «Донских делах» есть грамота, которую отправили из Москвы на Дон 2 января 1639 года. Из этой грамоты, можно понять, что в Москву приехал сам Тимофей Яковлев. В грамоте были слова: «Писали есте к нам с Дону казаки с атаманом с Тимофеем Яковлевым с товарыщи, что вы нам служите, а в приход Крымского царя и царевича и турских людей в осаде сидели и всякую нужу и голод терпели и что было нашего жалования, денег и хлебных запасов, то все у вас в осаду изошло» [24]24
Донские дела. Т.1. Ст. 849.
[Закрыть]. То есть, была осада, и казаки, отсидевшись, остались без припасов.
Далее в грамоте обещалось прислать жалованье с Тимофеем Яковлевым, но позже (обычно ждали разлива рек), а пока Тимофей Яковлев оставался в Москве, а 6 казаков должны были доставить эту грамоту с наказом и впредь следить за татарами и промышлять, если те пойдут на русские земли.
И после, примерно через год, в челобитной о жаловании, писанной 21 ноября 1639 года, писали казаки, что 146-м году, то есть до сентября 1638 года, приходили под Азов турки, крымский царь с царевичами, с ногайскими мурзами «и з горскими чергизы», стояли под городом 12 недель, но казаки отсиделись в осаде.
Однако о каких либо сражениях или штурмах не упоминается, видимо, турок было мало, а сами татары против азовских стен были бессильны.
В 1639 году особых важных событий не было. Но к ним готовились. Известно было, что турки в декабре 1638 года взяли Багдад, и теперь персы должны были пойти с султаном на мировую, а у султана появилась, как теперь говорят, реальная возможность по-настоящему разобраться с донскими казаками.
Действительно, как писал Эвлия Челеби, «когда Мурад-хан IV отбил у персов благоустроенный, как рай, Багдад и с победой возвратился к Порогу Благоденствия, кяфиры сильно обеспокоились. Со всех сторон (к султану) стали прибывать послы. Чтобы установить мир, они подносили ему обильные дары и делали богатые подношения». Казаки конечно же забеспокоились.
Весной выкупленные татарами из Азова пленные сообщали, что казаки из Азова «полон весь и всякие запасы вывезли на Дон, а сами в городе остались легким обычаем» [25]25
Мининков Н. А. Указ. соч. С.383.
[Закрыть].
Но у турок появилась еще одна нерешенная проблема. Тот же Челеби писал: «Никто не прибыл только от мальтийских рыцарей. Для похода на них была снаряжена тысяча судов и построены два десантных корабля с тремя сотнями пушек». Подготовка такого флота требует времени, и турки, видимо, решили сосредоточить все усилия на мальтийском направлении, а на Черном и Азовском морях пока обороняться.
Весной две небольшие казачьи флотилии – 12 и 32 струга – выходили к берегам Анатолии, но знаменитый Пияле-паша без труда загнал их обратно в Азовское море.
Летом, видимо, донесла казачья «агентурная» разведка, разбросанная по всему Черноморью, что в 1639 году турки на Азов не пойдут. Казаки осмелели и заговорили, что живали де они, атаманы и казаки, «в плетяных городках, и тогда их взяти и из городков выгнати было не уметь, а ныне де взяли они Азов и в Азове укрепились, и турским де ратным людям ничего над ними будет не иметь, только де лишь ратных людей потеряют» [26]26
Там же. С. 381–382.
[Закрыть].
На русской границе тоже было тихо, но в степи летом татары все равно спокойно жить не давали. 12 июля ездили с Яблонова в Азов с грамотами служилые люди, сын боярский Анофрий Кожухов и корочанский полковой казак Данила Болдырь. Уже за Донцом у речки Кундрючьей чуть не схватили их татары, еле ушли. В челобитной потом честно указали, что пострадали. У одного татары отбили седло, епанчу и кафтан, у другого – епанчу, котел и шапку. Видно, сели ребята пообедать, а потом пришлось удирать на неоседланной лошади, бросив одежду и котел.
Да и осенью казаки, оберегаясь татар, писали, что через степь «поехать малыми людьми невозможно».
А вот ногайцы, подумав, стали от крымчаков переходить под высокую руку русского царя. 4 августа подошли к Азову с крымской стороны два ногайских мурзы, стали спрашивать, где им дальше жить, а 28 сентября прикочевали к Азову ногайцев тысяч тридцать. Казаков в Азове было в то время мало, они забеспокоились, как бы эти гости каких дел не натворили. Но ногайцы вели себя смирно, некоторые мурзы вообще в Азов жить приехали. Стали казаки собирать по всему Нижнему Дону струги, перевозить орду через Дон на ногайскую сторону, чтоб согласно царской воле шла она под Астрахань. А тех мурз, что в Азове жили, должны были казаки как послов кормить за свой счет, собирали меж собой им деньги на мясо и вино и, «збирая себя», оскудели. Немало, видно, ногайские мурзы в Азове мяса поели и вина попили, даром что мусульмане.
Наконец, переправилась орда и стала по речку Кагальнику. Однако долго стоять тут ногайцам не пришлось – казаки, опасаясь татарского прихода со стороны Тамани, выжгли всю степь до Кумы, ни лошадям, ни коровам корму не стало. Пришлось ногайцам дальше уходить, к Астрахани.
Но ногайские дела не дали казакам отвлечься от важнейших – турецких.
1 августа пришел к Азову турецкий корабль, но оказалось, что это попавшие в плен в прошлом году казаки отбили у турок каторгу, на которой приковали их гребцами. Выбрали они время, около Тамани порезали спящими торговых людей – владельцев корабля, перебили охрану и, подняв паруса, явились в Азов вместе со всем товаром, который хозяева хотели было переправить из Тамани в Темрюк. Всего так из турецкого рабства вышли 140 человек, были среди них русские, были греки, были местные «арапы», отданные на галеры за пьянство, но были и 60 казаков, попавших в плен в Адахунском лимане.
Снарядили казаки новые экспедиции с целью взять языка, выведать турецкие планы. Флотилия, вышедшая к крымским берегам была удачной. Меж Керчью и Темрюком отбили донцы 123 человека русских пленных. А ходившая под Царьград вернулась поздно, уже в октябре, из 9 стругов в бурю потеряли два, а языков так и не взяли.
