Текст книги "Три кавайки (СИ)"

Автор книги: Андрей Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Кома продлилась час. С запасом, что все наниты самоуничтожатся, и приказ о самоуничтожении больше не будет гулять в эфире. После чего мы очнулись с отвратительным самоощущением, как будто вышли из глубокой заморозки.

Глава 15.

Кавайный бизнес.

Когда мы прибыли на Няа с грузом спасенных детей, и отчетом о захвате пиратской базы, наш рейтинг кавайности зашкалил. Но, попутно, оказалось, что мы еще и очень богатыми стали. Потому что кавайцы педантичны в расчетах. Фактически там почти невозможно, что-то подарить. И захватив пиратскую базу, мы стали её владельцами. А освободив людей и снабдив их нейросетями и базами данных, мы загнали их в долги перед собой.

Конечно, мы можем их не требовать их к оплате, но они автоматически фиксируются в кредитной системе кавайцев. Благотворительность среди кавайцев не принята. Частная благотворительность считается позором для государства. Кавайцы для того и платят налоги, чтобы все были довольны. Поэтому мы сразу получили от государства оплату части стоимости установленных нейросетей, которые людям причитались на бесплатной основе. Также и премии за спасение людей. И поимку преступников.

Оформление нового шахтерского поселения как предприятия тоже сопровождалась оформлением наших долей собственности, которые они со временем выкупят. Никакой халявы – девиз кавайной жизни. Мы подумали с девчонками и наши миллионы сразу вложили в развитие завода на Востоке. Чтобы было, на что оборудование покупать. От этого наши доли в доходе еще больше возросли.

Фактически мы уже обогнали отца и Антона по богатству, хотя они тоже имели свою долю в добыче. И только за счет нейросетей, которые мы имплантировали всем соотечественникам. А также усовершенствованного нанитами оборудования. Также немаленькой была премия о координатах землеподобной планеты. Часть денег мы вложили мы отцовский госпиталь с условием, чтобы Кит летал не хуже семируковского дирижабля в космосе. Антон согласился апгрейдить Кита до космического транспорта. А от инвестирования своего бизнеса отказался, сказав, что и самому хватает.

Тогда мы устав от индустрии, проинвестировали ежегодный кавайно-няшный карнавал на одном острове-пляже. И дату назначили на день нашего попадания в прошлое. На время карнавала остров арендовался и туда пускали только кавайцев с индексом кавайности не ниже 12 единиц. И стоимость билета на карнавал была обратно пропорциональна индексу. С индексом кавайности выше 35 приезжали бесплатно. Карнавал длился неделю.

Песни кавайцев нам напомнили Бразилию, как и климат. Поэтому заимствования из стиля бразильских карнавалов были широкими. Но мы оперлись и на местный фольклор обеими ногами. Благодаря нашей единомоментной популярности, первый карнавал был довольно массовым. Поэтому колонны танцующие пиолку (местный вариант самбы) были очень длинными. И согласно пляжной традиции все были почти голыми, если не считать разного рода украшений на ногах и головах.

Мы в своей самой большой колонне, которую возглавили, были практически самыми одетыми. Потому что наши тела были обклеены стразами в интимных местах, как обычно делают бразильянки. И еще кроме причудливых шляпок мы также приделали крылья, тоже заимствованные из бразильского стиля.

Изначально мы были в очень хорошей пышной форме, но после ночи танцев мы постепенно сдулись. И стразы осыпались. Но все равно отсыпаться мы пошли довольными, потому что поставили планетарный рекорд беспрерывного танца, протанцевав целые сутки. Пиолка танец очень энергичный и танцевать его более трех часов почти невозможно. Это тяжелей чем бежать кросс. Но наши нейросети нас хорошо поддерживали, снимая усталость. Фактически мы танцевали попеременно со своими виртуальными подругами.

После рекорда нам на пляже установили памятники в полный рост. Голыми и танцующими пиолку с крылышками. Крылышки неизвестные ранее на Няа, стали предметом модным. Также стразы вошли в моду тоже. На следующий день мы отмечали прямо на карнавале день рождения Василисы. Она оказалась самой младшей из нас. Нам уже давно было по семнадцать, только она все еще ходила в 16-летках.

На день рождения Василисы вынуждены были приехать отец с Антоном, но их все еще очень смущало обилие вокруг обнаженных женских тел. В том числе и наших. А наши статуи вообще погрузили в ступор. Но постепенно они адаптировались и уже вечером пошли плясать со всеми вместе. Правда новых рекордов мы уже не стали ставить, а просто поплясали от души и попели.

Потом лежали в песочке рядом с набегающим прибоем и смотрели на закат.

– Хорошо живем! – хмыкнул отец, кидая лениво камешки в море: – А на Родине сейчас 1940 год, однако...

– Предлагаешь помочь, Ильич? – лениво почесал пузо Антон, стряхивая песок.

– Это незаконно! – вмешалась Сара, кормящая моего одномесячного братика: – Частные кавайцы не могут участвовать в войнах других государств в качестве наемников. Сразу весь индекс кавайности вам обнулят! Да еще штрафы пойдут.

– Да знаю я, – махнул рукой отец, кинув еще камешек в море: – Но зато есть возможность оказывать врачебную помощь и торговать. Никто и не говорит за убивать людей. Но лечить вполне законно и кавайно. И товары продавать.

– С товарами тоже есть ограничения! – ожила именинница Василиса: – Оружие продавать воюющим странам нельзя.

– А если не оружие? – спросил Антон: – Если, к примеру, металлы, станки, промышленных роботов, гидропонные установки?

– А что? Мне нравится! – согласилась я: – Помочь можно и транспортировкой разных беженцев, продуктами питания. Да одно лечение миллионы спасти может!

– Ну, ты переоцениваешь пропускную способность моего госпиталя! – покачал головой отец.

– А если на нас нападут? – спросила Ольга: – Мы имеем право на самозащиту?

– Да имеете, – сказала Сара: – Но в минимальном объеме и нелетальным оружием.

– Типа, парализаторами только? – уточнила я. Сара кивнула, не отрывая глаз от Вовы-братана.

– Хоть что-то...

– Меня больше беспокоит не сам факт помощи соотечественникам, – заговорил Антон: – Мы найдем, чем помочь, сколько торговый баланс. Как мы будем объяснять практически бескорыстные поставки технологий и услуг одной из сторон? Вы же знаете нелюбовь местного бизнеса к бескорыстности? Возникнут неудобные вопросы. Любая бескорыстность трактуется как заговор против кавайности. Что мы строим свою частную империю. Конкурентов плодим для кавайцев. Что полезного нам сможет продать СССР, чтобы соблюсти приличия кавайного бизнеса?

– Пусть Сталин нам продаст Луну! – предложила Ольга, прекратив закапывать в песок ноги Василисы.

– Сталин не может продать Луну, потому что она ему не принадлежит, – ответил Антон.

– А мы продадим недорогой космический корабль за золото! – начала фантазировать Василиса: – Русские слетают на Луну и объявят её своей собственностью! А потом нам продадут! Вот и будет соблюден баланс.

– Это будет очевидным мошенничеством! – не согласилась Сара: – Не нужно считать нас кавайцев настолько глупыми.

– Да и не продаст Сталин Луну. Он дальновидный политик, – покачал головой отец.

– Скажи Лиза, а как ты соблюдаешь кавайный баланс со своим фестивалем? – спросил Антон, искоса разглядывая мою фигуру. Он такой няшка, все еще смущается.

– Дороже всего обходится аренда земли. Земля здесь дорогая. Билеты не смогли окупить все расходы. Хотя народу насыпалось, как вы заметили много. Но уже в первый день были заключены 340 брачных контрактов, за которые мы получаем премии от государства по тысяче кредитов каждый. А еще пять дней фестиваля осталось. Мы ожидаем не меньше трех тысяч брачных контрактов от молодежи. Все переженятся, государству польза, дети пойдут, нам премии за помощь. Думаю, баланс сойдется. Даже в плюс выйдем. А на трансляциях вообще чистый доход будет.

– Аренда земли, говоришь? – задумался Антон: – Может, если мы арендуем землю у СССР на некие производственные нужды, то удастся выстроить торговый баланс. То, что дорого на Няа, в СССР может оказаться не очень дорого. Кусок необжитой Сибири, арендованный по местным ценам, сразу даст СССР ощутимый доход для покупки наших услуг.

– А доходность откуда возьмется? – спросил отец.

– Что-нибудь придумаем...

Часть2. Кавайных няшки и Сталин.

22 июня. Раннее утро.

Группа юнкерсов шла на бомбардировку советского аэродрома. Они шли первыми, чтобы сразу подавить возможность к сопротивлению авиации красных. Там было большое скопление советских истребителей, которые, как доложила воздушная разведка стоят практически без маскировки. Цель была не сложной и потерь немцы не ожидали. Настроение было приподнятое у всех.

Вдруг передний юнкерс передал дальше странное сообщение "вижу летящего кита". Полковник Клаус Дольфиг просто ошалел. Мало того, что этот идиот нарушил радиомолчание, так еще и ерунду несет. Напился что ли? Но потом еще три раза пришел сигнал от других машин "подтверждаем". Что за безумие творится? Наконец он вышел из-за облака и сам увидел ОБЪЕКТ.

Это был действительно летящий серый кит. И судя по расстоянию, он был больше любого настоящего кита.

– Герр Полковник! Это, наверное, дирижабль! – вскрикнул пилот: – И курс его на пересечение с нашей группой. Что прикажете?

Клаус задумался. Демаскироваться не хотелось, но с другой стороны, на дирижабле русских наверняка есть радиостанция...

– Всей группе огонь из пулеметов по дирижаблю в форме кита! – рявкнул он в микрофон. Через несколько секунд в сторону кита потянулись пулеметные трассы от бомбардировщиков. Кит не стрелял в ответ, а продолжал приближаться. Пули не давали видимого ущерба. И вдруг кит заверещал. После полковник ничего не помнил.

– Мы вроде обещали никого не убивать? – кисло сказал доктор Айболит.

– А мы никого не убили, – спокойно ответила пилот Ольга, стрельнувшая парализатором по группе юнкерсов: – Все живы Андрей Ильич!

– Но не надолго. Парализовать летчика это все равно, что убить, – возразил доктор Айболит.

– Что-то ты папа переполнился сочувствием к фашистам? Они летели убивать, и в нас стреляли! Так что наше дело правое! – заговорила я, оторвавшись от созерцания виртуальной карты, где были нанесены все летающие объекты на данный момент.

Мы сейчас прикрывали северную часть границы СССР, а Лед Зеппелин с Антоном и Василисой южную часть границы мониторили. Группа парализованных юнкерсов еще сохраняли какое-то время подобие строя, а потом начали потихоньку расползаться в разные стороны. Причем два даже умудрились столкнуться и загореться.

– Ольга лети к аэродрому нашей крепко спящей авиации. Пора их будить! – сказала я. Ольга резко ускорила полет и полетела к нанесенному на карту аэродрому красных. Я приказала через нейросеть воспроизвести над аэродромом песню "Вставай страна огромная!" Авось это разбудит дрыхнувших пилотов. В исполнении песен нет ничего незаконного. Мы же не воюем?

Судя по тому, как из казарм прыснули в разные стороны люди, нас заметили. И можно лететь дальше. Тем более, что на карте уже появились новые группы бомберов. Ольга опять резко ускорилась на перехват, на сверхзвуке, издав чудовищный грохот, будящий всю округу. Мы подставились вежливо еще двум группам бомберов, которые бодро открыли по нам огонь. А мы в ответ их вежливо парализовали.

Но третья группа юнкерсов, отчего-то настырно по нам не стреляла, хранила радиомолчание и перла к своей цели. А первыми стрелять нам кавайность не велит. Может им музыку исполнить? Чтобы расшевелить? И летя параллельным курсом мы грянули в 120 децибел "от южных гор, до британских морей, красная армия всех сильней!" Они не выдержали и открыли огонь. Ольга тут же притопила красную кнопку парализатора.

Потом нас попытались расстрелять три советских ишака. Но мы не стали их парализовать, а просто оторвались по скорости. Тем более, что впереди была опять огромная группа бомберов с крестами. Те тоже не деликатничали и сразу вжарили по нам десятками трасс пулеметных. Их тоже заставили поспать.

Василиса также похвасталась успехами, что песня "Киев бомбили, нам объявили..." уже не имеет под собой исторической правды. Так как воздушная армия, идущая на Киев, крепко уснула прямо на лету после попытки обстрела мирного дирижабля. Парализатор оказался жутким оружием массового поражения в условиях массированного применения малой авиации.

Но вот на земле мы уже практически ничего не могли предложить в качестве помощи соотечественникам. Кроме медицинской помощи. Ладно, люфтваффе накрылось медным тазом и то помощь.

– Полетели в Брестскую крепость! – приказал Айболит: – Там сейчас бойня только разгорается. Нужна будет помощь.

– Каким образом? – пожала плечами я: – Что мы сможем сделать?

– Посмотрим на месте, – сказал отец: – Еще только 5 утра, но их уже обстреливают. Там в запертом мешке крепости две дивизии погибнут. Я в кино видел. Хочу убедиться в реальности.

Мы опять ускорились, и по дороги я навела нас еще на одну группу юнкерсов, которой тоже пришлось заснуть. Над Брестской крепостью пылали пожары и раздавались взрывы. Обстрел шел мощный.

– Смотри на остров на реке! – показал отец: – Там размещен их госпиталь. Глупость какая-то... почти на немецкой территории разместили. И что делать?

– Я под зенитный огонь Кита не подставлю! – сказала Ольга: – Мы можем выдержать пулевой обстрел, но 88 мм снаряды нас продырявят! Не та броня. Мы не крейсер. И не можем вести активных боевых действий. И вообще нам с товарищем Сталиным еще нужно договариваться о помощи СССР. А мы уже и так навоевали достаточно.

– Тогда просто сделай круг, осмотрим все, – сухо сказал отец. После круга за нами увязались мессеры, которых, мы сразу с легким сердцем глушанули. И полетели вдоль границы, осматривая положение наземных войск. Будет потом, что показать отцам-командирам в виде кино.

За час осмотра Белостокского выступа и полета мы еще глушанули два десятка мессеров. После они уже не подлетали.

– К Минску пошла еще группа бомберов, – доложила я. Ольга сразу ускорила кита в сторону Минска.

– Все, последних, усыпим и пора в Москву, на переговоры, – сказал отец устало. Группу догнали почти у Минска. Они опять настырно не обращали внимания, пока мы их чуть не протаранили. Только после этого они начали бешено стрелять. Мы их спокойно отправили под наркоз.

– Стой! – крикнул отец: – Давай залетим на аэродром наших бомбардировщиков! Вот сюда и популярно им объясним, что происходит с Брестской крепостью.

– Они не подчинятся. И не станут бомбить немцев, на немецкой территории. Обстрел крепости идет с немецкой территории, – не согласилась я: – Летим сразу в Москву.

В Москву прилетает Кит.

– Над Москвой нас тоже продырявят, если полетим низко, – заметила Ольга ведя Кита уже над пригородом Москвы.

– Я сяду в разведбот, точней МЫ сядем с Ольгой, – сказала я: – И она меня высадит прямо в Кремль. Там я проведу предварительные переговоры.

– Почему ты? – обиделся отец: – Лиза, переговоры дело серьезное и для взрослых людей.

– Вот и поговоришь потом, когда все подготовим. А пока у вас потенциал выживания слабый. Лучше высадить не опасную, скудно одетую девочку, без оружия. Надеюсь, не станут сразу стрелять. Но если и стрельнут, у меня есть все шансы выжить, – объяснила я.

Отец поморщился, но кивнул. Мы с Ольгой побежали в разведбот, после того как уже летели над Кремлем на высоте 5 километров. Включив оптическую невидимость, мы начали снижаться во двор Кремля. Там уже бегали люди и задирали головы, глядя на нашего Кита. Стометровый объект даже с пяти километров хорошо виден. Но когда мы уже спустились до ста метров, то и нас стали замечать и показывать пальцами.

Ольга нашла свободное место и припарковала нас внутри Кремля, после чего отключила невидимость. После чего мы, смотревшиеся как непонятное облако, резко стали явным летательным аппаратом. Сразу начались крики и к нам побежали солдаты с оружием. Я пошла к шлюзу и разделась до трусов, все равно будут обыскивать. Так хоть лапать не будут. Все и так видно. И меньше шансов, что застрелят. Оставила еще туфли. Вышла с поднятыми руками, помахивая ими над головой.

Красноармейцы, нацелившие на меня винтовки, замерли, глядя на мою грудь. Потом начали похохатывать.

– Ты что в баню летела, девка? – кто-то сострил из них.

– Не, она на медосмотр пришла! – продолжил тему другой.

Я оглядывалась, ожидая кого-нибудь кроме рядовых. Наконец появился кто-то со шпалами на петлицах.

– Кто вы такая? И почему в таком виде? – сердито спросил он.

– У меня срочная информация к вашему руководству, а вид мой такой, чтобы вас не напугать, что у меня в лифчике бомбы, – ответила я. Солдаты заржали в голос. Командир поморщился и кивнул идти за ним. Потом вдруг сорвал с какого-то гражданского пиджак и протянул мне. Но гражданский вначале забрал свой пиджак и вытащил из карманов свои документы и папиросы, потом согласился отдать. Я накинула пиджак и пошла за командиром.

– Товарищ командир, только побыстрее давайте, а то там, на границе уже тысячи красноармейцев гибнут, – сказала я ему, когда он завел меня в какую-то комнату. Он поглядел на меня и вышел. Через пять минут явился кто-то постарше чином.

– Что за вид? – поморщился он: – Вас обыскивали?

– Нет, я сама вышла из своего аппарата уже без одежды, чтобы не застрелили сразу, – объяснила я ему.

– Что за аппарат и кто вы такая?

– Я с другой планеты, а аппарат космический, – четко ответила я: – А информация о том, что сейчас идет полномасштабное вторжение в ваше государство со стороны фашистской Германии.

– Про Германию мы и без вас знаем, а что вам нужно?

– В данный момент, мне нужно договориться о встрече высшего руководства с нашим руководством. Я лишь предварительный уведомитель о том, кто мы такие.

– Так уведомляйте девушка! Что за аппарат находится над Москвой?

– Это космический корабль, на котором мы прилетели. Он представляет собой космический госпиталь. Есть еще один корабль, он представляет собой летающий завод. Мы можем оказывать услуги невоенного характера. В войну на вашей стороне мы вступить не можем. Это нам запрещено нашим правительством. Но мы можем предоставлять военную информацию. Сейчас мы пролетели вдоль границы, где идут бои и все сняли. Можно посмотреть. Есть срочная информация – в Брестской крепости сейчас расстреливают запертые в нем две дивизии красноармейцев при помощи артиллерии. Можно было бы распорядиться об авиационной поддержке для них.

Начальник вскочил и убежал. Еще через десять минут вошла девушка с платьем и предложила мне одеться. Я скинула пиджак и надела ситцевое платье, сразу став заурядной советской девушкой. Потом явился еще чин повыше. Ему уже пришлось дополнительно рассказать, что все, что я говорю сразу известно на корабле.

– В вас что, радио встроено? – заинтересовался он, оглядывая меня: – И в какое место?

– По всему телу распределено, – ответила я. Тут, наконец, вошло знакомое лицо. Лаврентий Палыч. Нарком НКВД. Мой непосредственный начальник, судя по моему вранью, в Шахтерском астероиде. Я аж радостно заулыбалась, но потом осеклась. А вдруг не врут про Берию? Сейчас как начнет насиловать! Ужос!

– Она инопланетянка? – спросил Берия: – А с виду вполне земная девушка.

– Земной меня уже здесь одели, – ответила я: – До этого я была совершенно неземной красоты. Я так понимаю, что выше вас уже начальство нескоро появится? И можно уже договариваться с вами? Меня зовут Лиза, а вас (типо не знаю)?

– Меня Лаврентий Павлович, – кивнул Берия: – У вас есть доказательства вашего неземного происхождения кроме красоты и дирижабля над Москвой?

– Над Москвой не дирижабль, а космический корабль, летающий выше скорости света. А доказательства... могу дверь кулаком пробить. Только не хочется шуметь. Лаврентий Павлович, я вышла налегке, без всякого оборудования только, чтобы договориться о месте посадки корабля, где можно будет и получить любые доказательства.

– А тот маленький корабль, что уже сел в Кремле? – спросил Берия: – Там есть что-то интересное?

– Там вы можете зайти и посмотреть отличное кино, как мы уже повоевали с фашизмом. Хотя воевать нам не положено. Но фашисты об этом не знали и регулярно нападали на нас. Пришлось защищаться. Самозащита нам вполне дозволена. И вдоль границ летали, тоже будет интересно вам посмотреть.

– Кто там сидит в вашем корабле? – осторожно спросил Берия.

– Моя подруга, она пилот. Сидит и ждет меня, – пожала плечами я: – Можем даже прокатить вас.

– Хорошо, пошли, – встал Берия и направился к выходу. Я побежала за ним.

Когда мы подошли к разведботу, Ольга открыла шлюз. Я вошла, Берия осторожно тоже вошел за мной. За ним хотели потянуться еще люди, но я сказала, что аппарат трехместный. Берия разместился в свободном кресле пилота и я запустила фильм о нашем полете с четырех утра. С пояснениями. И перемоткой неинтересных моментов. После он еще уточнил:

– Так чем вы можете нам помочь?

– Медицинскими услугами и технологическими. Но мы не благотворительное общество. Всякий труд нужно будет оплатить.

На прощанье дала ему планшет.

– Держите Лаврентий Павлович. Это коммуникатор с экраном. Нажимаете кнопку, и мы откликнемся. Если надо кого срочно пролечить, то можно сразу вылететь, – сказала я, вспоминая, что вроде Сталин в первые дни войны, сильно болел.

– А покатать, девушки, обещали? – огорчился Берия. Мы переглянулись с улыбкой.

– А снаружи не подумают, что мы украли наркома? – спросила я. Берия подумал и согласился с моим доводом. После чего пошел на выход. Потом остановился.

– А может, возьмете другого нашего человека? Чтобы он глянул, что там у вас и как?

– Хорошо Лаврентий Павлович, возьмем, если не слишком уродливый, – подала голос Ольга. Берия усмехнулся и вышел. Он распорядился и к нам залез молодой офицер или красный командир, как их там сейчас называют?

– Летчик Титаренко! Прикомандирован к вам товарищи девушки, – козырнул он.

– Арфы нет, возьмите бубен, – машинально ляпнула Ольга.

– Что? – удивился он.

– Она говорит, отдыхайте товарищ! – пояснила я. И мы полетели наверх, к Киту. Когда Кит раскрыл пасть, и мы в нее влетели, глаза его округлились, а лицо побледнело.

– Натурально как, – сказал он, слегка вспотев: – Думал, чудо-юдо, рыба-кит нас сейчас жевать будет.

Тут же раздался вызов от Берия. Ему нетерпелось опробовать коммуникатор.

– Титаренко можно?

Я повернулась лицом к Титаренко и начала трансляцию картинки прямо со своей нейросети.

– Титаренко, говорите, с вами сейчас Лаврентий Павлович через меня говорит.

– Товарищ нарком НКВД, добрались нормально сейчас внутри корабля! – бодро ответил Титаренко.

– Хорошо, – сказал Берия и отключился.

Летчик отправился на экскурсию по Киту. Его даже засунули в медкапсулу на час и чего-то подлечили. И он перезнакомился с тремя десятками членов экипажа. Он, наверняка обратил внимание на то, что все имели вполне земные имена и фамилии. Ведь экипаж, кроме моей мачехи был набран среди русской общины станции Восток.

У Антона на "Лед Зепеллин" дело обстояло так же. Там еще полсотни специалистов из числа русских состояли в экипаже. Значит скоро Берия будет задавать неудобные вопросы и пытаться на нас давить через патриотизм, чтобы обжулить при расчетах за услуги. И предстоял трудный разговор по объяснению сути контроля за истиной, в условиях тотальной нейросетизации общества.

На границе няшки ходят хмуро .

Поскольку первые трудные переговоры я провела и связь с Берией установила, то мы с Ольгой оставили Титаренко на попечение отца, а сами в разведботах вернулись к границе, которую враги давно пересекли. Василиса так же летала уже на разведботе, тогда как Антон повел свой Свинцовый Дирижабль к Москве. В бои мы не ввязывались, а изредка оказывали медицинскую помощь пострадавшим. И в случае нападения парализовали в ответ. Паралич был суточный, но очень широкофокусный. Целые колонны наступающих немцев вставали только из-за того, что кто-то стрелял из винтовки в подозрительный низколетящий объект.

Конечно, немцы, проспавшись, могли наступать дальше. Но должно еще сильно повезти, чтобы проснуться невредимым, через сутки сна на вражеской территории. Многие колонны парализованных моточастей немцев были разграблены и расстреляны отступавшими советскими стрелковыми частями. К вечеру мы сильно осложнили наступление немцам только усилиями трех разведботов, летающих вдоль границ. И эвакуировали около сотни тяжело раненных, некоторых по дороге и подлечивали в своих медкапсулах, установленных на ботах.

Постепенно мы становились усталыми и злыми. И все больше боялись нарушить нейтралитет. Война казалась нелепой и жестокой. И чего людям мирно не живется? Слишком много кровищи. Благодаря нашим усилиям, пленных у наших было не меньше, чем у немцев. Многие наступавшие колонны очухивались уже в плену, связанными, едущими в русский тыл.

Хотя принцип естественного отбора сработал и с немцами. Самых агрессивных мы уже приголубили парализаторами. И остались только самые сдержанные, которые нас игнорировали. И продолжали исполнять приказы начальства, не взирая на непонятные артефакты в воздухе и прочие НЛО. Так что наступление продолжалось.

Когда мы вернулись в Москву, то нам уже сообщили, что по первым итогам нашей борьбы с люфтваффе, выяснилось, что из немецких летчиков выжил каждый десятый и теперь находился в плену у русских. То есть многие умудрились благополучно сесть на брюхо даже в парализованном состоянии и с бомбовой нагрузкой. Зато другая небольшая часть немцев натворили своими падениями немало бед в нашем тылу. Особенно те, которых мы перехватили под Минском. Многие из них устроили череду "подвигов Гастелло" упав на пригороды Минска. Но в вину нам этого не поставили, понимая, что прицельное бомбометание обошлось бы стократ дороже.

Госпиталь был забит только благодаря нашим поставкам раненных. Но в отличие от обычного госпиталя уже быстро освобождался. А здоровых бойцов возвращали прямо в Кремль, где они рекламировали наши медицинские услуги. В конце концов, в нас уверовали настолько, что велели лететь на дачу Сталина, который и правда лежал с высокой температурой. И подлечить вождя космическими средствами.

Для этого Берия сам полетел со мной и Ольгой, и распорядился под свою ответственность погрузить носилки с вождем в разведбот. Мы его не стали никуда увозить, а устроили в бортовую медкапсулу, чтобы не нервировать охрану. Там диагност выявил кучу болезней, из которых мы могли только небольшое количество снять за ближайшее время. Берия запретил вождя прятать от власти надолго во время войны. А лечение грозило затянуться на неделю. Поэтому мы за полчаса остановили лишь инфекцию и подлечили некоторые органы.

Но и этого хватило вождю, чтобы почувствовать себя помолодевшим и бодро схватиться за рычаги власти. А мы подарили ему такой же планшет, как и у Берии. На него мы могли скидывать картинки любого события, что сами наблюдали через нейросеть. Научили вождя, как управлять выбором видеофайлов и как включать связь с конкретным человеком из меню. И поскидывали ему файлы со своими приключениями за последние сутки. После чего спросили, чем еще можем быть полезны. Сталин тут же заслал нас в три разных адреса, посмотреть свежую картину событий. Мы опять разлетелись, но предупредили, что скоро захотим спать и это последний полет на сегодня.

Каждая из нас еще повезла пассажиров. Я полетела к генералу Павлову, доставить ему представителя ставки. Там еще пришлось подлечить какого-то раненного генерала. И слетать на разведку с другим офицером. Потом мне удалось улететь, вывозя с собой еще одного генерала. Доставив генерала, я уже без задних ног полетела на Кита парковаться. Там меня встретили столь же загнанные Василиса и Ольга, которые сами только прилетели. Мы пошли отсыпаться.

Длинная рука кавайности.

Дальнейшее повествование ведется от третьего лица, так как автор мужчина, и устал воображать себя девочкой от первого лица .

Товарищ Сталин был огорчен. Срывались сроки эвакуации заводов. Хотя инопланетные товарищи и помогли сильно впервые дни войны, но их правительство как-то узнало об их деятельности, и к ним прилетел полицейский корабль с предписанием запрета на участие в военных действиях. Им прямо запретили приближаться к ТВД на 100 километров, чтобы не вызвать дипломатических осложнений.

Товарищ Семируков уже объяснил, что это связано с опасностью возможной помощи Гитлеру со стороны иной космической империи. А та империя, в отличие от кавайцев, не стоит на пути коммунистического развития, а является махровой рабовладельческой империей. И именно они постоянно похищают с Земли множество людей, в том числе и их внезапных помощников, которых по счастливому стечению освободили кавайцы.

Товарищ Сталин понимал, что Гитлер с радостью ухватится за возможность контакта и сотрудничества с рабовладельцами. Он сейчас в своих лагерях смерти даром истребляет ненужные народы, чтобы очистить земли для своих немцев. Этот безумец совершенно невменяем, но выгоду понимает. Тем более, что его войска уже получили по носу современными технологиями от советской стороны. И конечно, Гитлер с готовностью начнет торговать живым товаром с дурранцами, в обмен на оружие и прочие товары.

Несмотря на помощь кавайцев, наступление немцев продолжалось, и заводы нужно было эвакуировать. Сталин надеялся на огромные корабли кавайцев. Но поскольку линия фронта была ближе 100 километров к эвакуируемым городам, то они уже не могли туда летать. Как бы им вскоре и из Москвы не пришлось улетать.

– Товарищ Сталин! – раздался голос Антона Семирукова из планшета на столе: – Вы все переживаете, что мы не помогаем вывезти ваши устаревшие станки? Но нам проще создать новое оборудование, чем возить ваше старье! Я вам все собираюсь сформулировать окончательное предложение о сотрудничестве, и заключить договор, но запарка первых дней войны нам мешала. Теперь, раз уж нас все равно не пускают на фронт, пора перейти к основной помощи и сотрудничеству, ради которой мы и прибыли. Когда мы сможем поговорить?

– Давайте через час соберемся в Кремле. Вашу группу проводят в комнату совещаний ГКО, где я соберу экспертов по вопросам промышленности и внешней торговли, – ответил Сталин и вытряхнул пепел из трубки. После чего энергично схватился за иную трубку и вызвал секретаря.

Через час в зале уже собрались, те, кого смогли вызвать для заключения договора и обсуждения планов сотрудничества с кавайцами.

– Какого рода мы заключим договор, если вы не представляете правительство Империи Кава? – спросил Молотов Антона.

– Правительство нашей империи вообще не занимается делами конкретного бизнеса. Оно лишь пишет законы, которые его регулируют. А весь бизнес осуществляется частным порядком, – объяснил Антон.