Текст книги "Успеть, чтобы выжить (Солдаты удачи - 3)"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Он привезет тебя ко мне. Все. Жди. Голубков отключился и взглянул на Крупицу.

– Это Пастух, – сказал полковник, – он ждет во Внуково.

– Но он, кажется, должен был появиться раньше? – поинтересовался Крупица озабоченно.

– Он должен был появиться, и он появился, – ответил Голубков. Поезжай-ка немедленно за ним, Володя.

– Как я его найду?

– Он сам тебя найдет. Жди его на автостоянке. Крупица поднялся. Неожиданно охватившая его после звонка Пастуха озабоченность заставила недовольно наморщить лоб.

– Мне везти его в Гольяново? – спросил он.

– Нет, в Переделкино.

На окраине Москвы, в Гольяново, Управление содержало небольшую, скромно обставленную квартиру – конспиративную точку, где, как правило, и происходили подобные встречи. Но ни туда, ни тем более в административное здание Управления Голубков Сергея везти не хотел. Слишком серьезное было дело, и он опасался лишних ушей и глаз. Гораздо надежней и спокойней было в дачном поселке Переделкино под Москвой, где в распоряжении полковника была казенная дача. Там он сам себе хозяин.

– Понял, – кивнул Крупица и вышел из кабинета.

Быстро спустившись на первый этаж, он махнул на выходе удостоверением и вышел на улицу, на огороженный чугунным забором дворик. Серый, с металлическим отливом "БМВ" послушно щелкнул дверными замками в ответ на сигнал из брелка хозяина. Крупица забрался в автомобиль и после короткого раздумья завел двигатель. Теперь, когда он был в своей машине, а не в кабинете полковника, и можно было расслабиться – уже не озабоченность, не беспокойство, а сильная тревога охватила его.

Крупица вывел машину из дворика и рванул на юго-запад Москвы. Через десять минут беспокойство его вышло из-под контроля, он остановил Маши ну у ближайшего телефона-автомата, вышел и набрал номер.

– Фирма "Грот", – ответили ему, – добрый де...

– Крымов у себя? – перебил Крупица.

– Он сейчас занят, что ему передать?

– Соедините меня с ним.

– Но...

– Это очень срочно.

Секретарша недовольно вздохнула.

– Как вас представить?

– Владимир.

– Подождите минуту.

В трубке неразборчиво запиликала какая-то музыка, и через полминуты Крупицу соединили.

– Володя, – сразу начал человек по фамилии Крымов, – разве я разрешил тебе пользоваться этим номером?

– Некогда, Андрей Сергеевич, спорить. У меня совершенно нет времени.

– А что случилось? Пожар в Кремле?

– Хуже.

– Хуже? Ну ладно, рассказывай, Володя, что может быть хуже пожара в Кремле. Только покороче.

– Пастух полчаса назад прилетел в Москву.

– Что?!

– Сейчас я еду его встречать.

– Та-ак, значит, эти кретины все-таки упустили его...

– Решайте, что делать. Времени нет. Я должен без пересадок доставить его к полковнику.

На том конце провода повисла короткая пауза.

– Слушай очень внимательно, Володя, – сказал наконец собеседник Крупицы. – И запоминай. Если что, твоя голова полетит первой. Ты это знаешь. Значит, так. Пастух привез в Москву информацию, которая не должна оказаться в Управлении ни при каких обстоятельствах. Скорее всего, это аудиокассета. Ты должен об этом позаботиться. Поэтому придется тебе воспользоваться кое-какими техническими средствами. Ты помнишь тот пакет, который я отдал тебе на хранение дней десять назад? Он должен был ждать своего часа у тебя дома, в сейфе.

– Я предупреждаю...

– Успокойся. Ты просто передашь Пастуху этот пакет и убедишь его отвезти пакет твоему полковнику. Вот и все. Только отправишь ты Пастуха на встречу одного.

– Но я должен сопровождать...

– Придумай что-нибудь. А сам заберешь у него кассету и будешь ждать меня. У подъезда своего дома. Ты меня понял?

– Понял.

– Ну вот и хорошо. Не подведи меня, Володя. Крупица со злостью повесил трубку и отправился во Внуково...

Облокотившись о металлическое заграждение и покручивая в руке брелком с ключами от автомобиля, Крупица стоял у входа на автомобильную стоянку и терпеливо ждал. Но Сергей Пастухов так и не появился в течение пятнадцати минут. Еще не хватало проблем при встрече! Крупица решил, что пора проинформировать полковника Голубкова о возникшей паузе, и вернулся к машине.

Но в тот момент, когда он начал осторожно выруливать со стоянки, с заднего сиденья донесся легкий шорох. Надо отдать должное выдержке капитана – он только еле заметно дернулся и бросил взгляд в зеркало, одновременно запуская руку под сиденье, где лежал пистолет.

– Спокойно, без глупостей. Свои, – произнес ровный голос, и Крупица с удивлением обнаружил в своей машине Пастуха собственной персоной.

– Ты?

– Я, я. Для архангела Гавриила еще рановато.

– Но...

– Или что, меня не ждут?

Крупица уже пришел в себя, выражение ледяного, непробиваемого спокойствия после легкого замешательства снова вернулась на его лицо, и он недовольно покачал головой.

– Идиотские у тебя шутки, Пастухов. Так недолго и на пулю нарваться.

– Недолго.

– Мы ждем тебя целый день. Твой рейс...

– Как видишь, я добрался другим рейсом. Пришлось импровизировать.

– В чем дело? Почему ты самостоятельно изменил первоначальный план?

– Ваш агент убит, а я еле унес ноги. Улавливаешь, насколько плохи ваши дела? – Пастух намеренно сделал ударение на слове "ваши".

Крупица вырулил на шоссе, и его "БМВ" влился в поток машин, бегущих в Москву.

– Рассказывай, – сухо сказал он.

По дороге в город Сергей вкратце обрисовал всю ситуацию. Все, что с ним произошло за эти несколько дней, и с каждым словом его рассказа Крупица становился мрачнее и мрачнее. Невольно создавалось впечатление, что в его представлении результат гораздо плачевнее, чем казалось Пастуху.

Когда Сергей закончил, хладнокровие Крупицы исчезло бесследно.

– Пленка с тобой? – спросил он.

– Со мной.

– Уже лучше. Это все?

– Если вспомню что-нибудь еще, то непременно расскажу полковнику Голубкову. Так что вези-ка меня к нему, да побыстрее.

Крупица молчал несколько минут, а потом вдруг произнес:

– Значит, так, слушай, – и принялся чеканить слова как по бумажке: Дело очень серьезное. Вся операция на грани срыва. Теперь имеет значение каждая минута, потому что придется вносить коррективы. Я вынужден срочно принимать меры для нейтрализации нежелательных последствий...

– Это ваши проблемы, – подытожил Пастух. Но Крупица словно пропустил это мимо ушей. Он вел машину по Ленинскому проспекту, но, не доезжая до Октябрьской площади, неожиданно увел ее на боковую улицу и уже через минуту подгонял "БМВ" к подъезду неуклюжего сталинского дома.

– Придется ненадолго заглянуть в одно место. Подождешь меня в машине, – сказал он, остановившись у подъезда и открывая дверцу. – И давай пленку.

– Перебьешься.

Глаза Крупицы недобро сверкнули, но он понял, что спорить с Пастухом бесполезно, и только со злостью захлопнул дверцу.

– Ладно, жди.

Сергей проводил его взглядом, а когда этот разнервничавшийся капитан скрылся в подъезде, устало откинулся на кожаное сиденье.

Между тем Крупица поднялся на третий этаж, отпер стальную дверь и вошел в квартиру. Не снимая обуви, он сразу направился в кабинет, упал там в кресло и, достав дрожащей рукой сигарету, прикурил со второй попытки от настольной зажигалки. Несколько минут он сидел так, пуская струйки дыма в потолок и лихорадочно соображая, а потом расплющил сигарету в пепельнице и потянулся к телефону. Но, только взявшись за трубку, он резко отдернул руку, словно она обожгла его.

Нервно оглядев кабинет, Крупица наконец встал и подошел к книжным полкам. Небольшое усилие, и полка сдвинулась в сторону, обнажив маленький сейф в стене. Открыв этот сейф, капитан осторожно, двумя пальцами, вытащил оттуда пухлый и плотный пакет и уложил его в пустой кейс. Пора было уходить, но Крупица задержался в кабинете, словно решаясь, а потом положил кейс и снова взялся за телефонную трубку. Но только теперь значительно решительнее... К черту! Он не собирается трястись от страха из-за этого сраного предателя Крымова! "Андрей Сергеевич, что делать?", "Андрей Сергеевич, будьте любезны!"... Противно! Сейчас у него, Крупицы, есть хороший шанс подставить этого Андрея Сергеевича и отделаться от него навсегда. Правда, придется и Пастуха подставить. Но тут уж ничего не поделаешь – своя жизнь дороже.

И прежде чем покинуть свою квартиру, Крупица сделал один важный звонок куда следует. А попросту говоря, "накапал". И только после этого вернулся к машине, где его ждал Пастух.

– Я связался с Голубковым, – не моргнув глазом, солгал Крупица, садясь в машину. – Прямо сейчас поедешь к нему. Один. Я в Управление. Запоминай адрес. Переделкино, улица Ленина, дом десять. Возьми такси. Деньги есть?

– Ну...

Такой поворот событий был неожиданным для Пастуха. Крупица протянул ему сто тысяч.

– Держи, этого хватит. Сообщи полковнику всю информацию и передай вот это. Он в курсе.

Сергей получил в руки кейс, недоверчиво осмотрел его и сделал вид, что собирается открыть:

– Что там?

– Бумаги, так удобней.

Пастух открыл. В кейсе лежал пакет.

– А кассету тебе все-таки придется отдать, – сказал Крупица. – Я должен отвезти ее в Управление.

– Перебьется твое Управление.

– Хочешь нарваться на неприятности? Я не имею права оставлять ее у тебя.

– Не утомляй меня, сделай одолжение. Кассету получит только Голубков.

– Хорошо, – нервно вздохнул Крупица. – Тогда при мне положишь кассету в пакет, запечатаешь и напишешь мне расписку. Чтобы я был спокоен.

Пастух молча сделал все, что предложил ему Крупица. Бред, конечно, но ему до смерти надоели все эти шпионские страсти, а потому он не стал спорить.

– Ну вот. А теперь давай, Пастухов, дуй в Переделкино и далее по усмотрению полковника. Все, разбежались.

– Разбежались так разбежались.

Сергей вылез из машины, Крупица коротко кивнул, и его "БМВ" рванул с места. Через мгновение он скрылся за поворотом...

Крупица торопился. После того, что он передал с Пастуховым своему непосредственному начальнику полковнику Голубкову, а тем более после того, что он сообщил по телефону службе собственной безопасности Управления, Крупица должен был во что бы то ни стало обеспечить себе алиби. Иначе ему конец. А сделать это можно было только одним способом – вернуться во Внуково и засветиться там, чтобы ни одна собака не доказала, что он благополучно встретил Пастуха и отвез в город. Поэтому Крупица гнал машину по шоссе прочь от города, туда, откуда только что привез Пастухова. Стрелка на спидометре настойчиво липла к отметке "140", и раз-другой его неосторожные обгоны чуть было не привели к столкновению, но сейчас его это мало беспокоило. Капитан оперативного отдела Управления очень торопился.

В какой-то момент сзади раздались требовательные гудки. Крупица нервно взглянул в зеркало заднего обзора и увидел прямо за собой черный как смоль джип "гранд-чероки". Это было именно то, чего он так опасался, – лицо Крупицы покрылось испариной.

Он попытался было оторваться, но спохватился явно поздно – джип уже с легкостью обходил его, не давая опомниться и осуществить какой-нибудь маневр. Когда машина преследователей поравнялась с "БМВ", заднее стекло скользнуло вниз и молодой человек с пустыми глазами и каким-то на удивление бесцветным лицом кивком приказал прижаться к обочине. То ли от упрямства, то ли от нерешительности Крупица продолжал гнать, и тогда молодой человек для пущей убедительности показал автомат. Против такого аргумента возражать было трудно. С обреченным видом Крупица подчинился и, сбросив скорость, остановился на обочине шоссе, а джип, синхронно повторив этот маневр, замер у самого капота "БМВ".

Бежать было бесполезно. Под присмотром парня с автоматом Крупица так и остался без движения сидеть за рулем, тупо глядя перед собой. Прошло несколько минут безмолвного ожидания, а потом на шоссе показался здоровенный "мерседес", который на удивление быстро приблизился, притормозил и плавно встал в затылок джипу, так что окна его оказались напротив окон "БМВ". Крупица медленно повернул голову и встретился глазами с пассажиром "мерседеса", который сухо поприветствовал его.

– Ты куда так торопился-то, Володя? – спросил пассажир густым приятным голосом. – Еле догнали тебя.

– Это мое дело. Вас не касается, – уныло произнес Крупица.

– Ошибаешься. У тебя давно своих дел нет. Только чужие. В основном мои... Ну, что нам, через улицу кричать? Лезь, Володя, ко мне. Поговорим.

– Нам не о чем с вами разговаривать.

– Умным людям всегда есть о чем поговорить. Или, может быть, ты не считаешь себя умным?

– Мне осточертели ваши шутки...

– Смотри как ты заговорил! А разве ты не должен был ждать меня у подъезда своего дома?

– Послушайте, Андрей Сергеевич, все, что от меня требовалось, я сделал. Большего от меня требовать бессмысленно – не та должность! А теперь я очень тороплюсь и просил бы оставить меня в покое.

Говоря все это, Крупица очень медленно и осторожно нащупывал под сиденьем свой пистолет. Любыми способами и как можно быстрее выбраться отсюда было его единственным желанием.

– Торопишься? – тот, кого Крупица назвал Андреем Сергеевичем, понимающе кивнул и вдруг вылез из своего "мерседеса". – Ну что ж, пусть будет по-твоему. Раз ты отказываешься от моей машины, придется поговорить у тебя. Я не задержу надолго. Всего лишь пара вопросов, и ты свободен... Алексей, проверь-ка нашего торопыгу.

Алексей, который выбрался из "мерседеса" сразу же вслед за Андреем Сергеевичем и уже стоял рядом с ним, неожиданно, каким-то совершенно неуловимым движением вонзил левую руку в открытое окошко "БМВ". Удар пришелся Крупице в голову, свалил его, как бревно, набок, и тут же Алексей схватил и осторожно поднял безвольную руку капитана, в которой был зажат пистолет.

– Никому нельзя верить, – с сожалением произнес Андрей Сергеевич.

Все так же спокойно и молча Алексей вынул ключи из замка зажигания "БМВ", отобрал у Крупицы оружие и скрестил руки за спиной. После этого Андрей Сергеевич сел на заднее сиденье "БМВ" и подождал, когда Володя придет в себя.

Помычав немного и поморщившись, Крупица сел прямо, отирая кровь с губ. Он даже не стал смотреть на Андрея Сергеевича, расположившегося сзади, все равно это было крайне неудобно. Тем временем пассажир "мерседеса" молча наблюдал за своей жертвой, и в спокойном его взгляде посверкивала неумолимая жесткость. Крупица не был ни дураком, ни трусом, и если в мире существовал человек, которого он побаивался, то это и был именно тот, кто сейчас сидел за его спиной: Андрей Сергеевич Крымов.

Крымов вполне был бы похож на работника какого-нибудь музея, вышедшего на пенсию, этакого пятидесятилетнего садовода-любителя, добродушного и начитанного, если бы не его взгляд – жесткий, даже безжалостный взгляд человека, всегда точно знающего, что он делает, и никогда не совершающего ошибок. Он словно давал понять, что весь антураж, который его окружает дорогие машины, шикарные костюмы, – все это просто дань удобству, не более того, что он не производит, находясь в этом антураже, "крутого", респектабельного впечатления именно потому, что в данный момент и в данном месте он сам считает это излишним. К чему дешевые эффекты? Расчетливость и жестокость приносят ему больше.

– Что вы от меня хотите? – морщась от боли, спросил Крупица.

– Пришел в себя? Ну, вот и хорошо. Так что ты там говорил о своей должности?

– Я сделал все как надо. Это вы облажались с Пастухом. Сами виноваты, что он смог вернуться...

– Это у вас, Володя, он Пастух, а у нас – Ковбой. Улавливаешь разницу? Смотрел, наверное, "Великолепную семерку"? Но ведь ты мне ничего не сказал о великолепной семерке вашего Пастуха.

– А при чем здесь это?! – Крупица был искренне удивлен.

– Я очень сильно сомневаюсь, что он не дал знать своим людям о себе, и я ни за что не поверю, что он не воспользуется помощью своих людей сейчас. А где мне их искать, Володя? Я по твоей милости теряю больше суток!

– Но ведь я отдал ему пакет! Теперь он...

– Я хочу иметь надежную страховку, – перебил его Крымов. – Так что постарайся вспомнить все, что ты о них знаешь. Постарайся очень хорошо вспомнить. Теперь тебе только на свою память нужно надеяться. А то, что вспомнишь, записывай вот сюда, договорились?

Андрей Сергеевич достал маленький блокнот, ручку и все это передал Крупице. Тот несколько секунд молчал, а потом раскрыл блокнот.

– Я знаю только имена, прозвища, которыми они пользуются, и последнее место службы, а адреса...

– Пиши, Володя, пиши.

И Володя нехотя вывел в столбик: Сергей Пастухов (Пастух), Иван Перегудов (Док), Семен Злотников (Артист), Олег Мухин (Муха), Дмитрий Хохлов (Боцман), а потом подробный адрес Пастуха, его дом в селе Затопино под Зарайском. Немного подумав, он приписал московские координаты Артиста и закончил их знаком вопроса – мол, могу ошибиться.

– Это все, что я знаю, – сказал он и отдал книжку.

– Кто они? – спросил Крымов. – Вместе служили?

Крупица кивнул и нехотя рассказал о спецназе, об армейской разведке в Чечне, о работе на Управление и тех операциях, в которых команда Пастуха успела принять участие. Когда же он закончил свой краткий обзор и обернулся, то успел краем глаза заметить, как тень опасливых сомнений и одновременно недовольства легла на лицо Андрея Сергеевича. Это было удивительно редкое выражение на его лице.

– И ты молчал? – тихо спросил он.

– А вы не спрашивали.

Секунда – и лицо Крымова приняло прежнее уверенное выражение, а голос спокойствие.

– Ну вот, – сказал он, – видишь, как просто. Теперь тебе осталось только отдать мне кассету, и ты свободен.

– Кассету? – Крупица резко повернулся назад.

– Володя, не делай из меня идиота. Ты что, не забрал у своего подчиненного документ?

– Но Пастухов не является моим подчиненным.

– Меня это не интересует. Я тебя предупреждал.

– Он не отдал ее мне...

На лице Крымова появилось выражение крайнего изумления, и он наклонился к самому уху Крупицы:

– Тебе сколько лет? Десять? Пять? Что ты мне за херовину тут рассказываешь?! Что значит "не отдал"?

– Вы когда-нибудь избавите меня от своего присутствия? – устало вздохнул Крупица, у него начала болеть голова, и он отдал бы все, чтобы сию секунду оказаться во Внуково.

– Ну хорошо, – вдруг спокойно сказал Крымов. – Не хочешь со мной разговаривать, не надо. Ты прав. Пора тебя избавить от моего присутствия навсегда. Ты заслужил.

С этими словами Крымов кивнул, и Алексей, который до этого стоял не шевелясь, как памятник, вдруг вскинул из-за спины руку с пистолетом, и в то же мгновение оглушительно грохнули два выстрела. Голову Владимира Крупицы продырявили пули его собственного оружия, забрызгав кожаный салон "БМВ".

Вздохнув, Крымов пересел в свой "мерседес", и его кортеж плавно тронулся с места.

– Ну вот, – сказал он, взглянув на часы, – у нас в запасе есть часа три. Можем не спешить.

– Что решили, Андрей Сергеевич? – спросил Алексей.

– Этот Ковбой-Пастух, – задумчиво произнес Крымов, – серьезней, чем я ожидал. Если он останется в живых к завтрашнему дню, нам потребуется его надежно вывести из игры. Хотя бы на время.

– А вы уверены, что он согласится?

– А мы подыщем аргумент поубедительнее.

– Какой?

– У него есть жена, Алексей, и мы как раз к ней в гости сейчас и отправимся. Так что он обязательно согласится. Не сомневайся.

– Жена? Ну и что?

Крымов позволил себе улыбнуться:

– Подрастешь – поймешь... Передай-ка лучше координаты вперед. Крымов достал записную книжку, раскрыл на записях Крупицы и ткнул пальцем в адрес Сергея Пастухова. – Ребята поймут, где это?

– Село Затопино под Зарайском... Поймут. Это, кажется, по Рязанке.

И Алексей связался с джипом.

4

Константин Дмитриевич Голубков сидел у камина переделкинской дачи, арендуемой Управлением, и докуривал сигарету, глядя на огонь. Внезапно сеттер Мартин, лежавший до этого спокойно у ног хозяина, поднял голову, вскочил в напряженном внимании. В то же мгновение с улицы из-за высокого забора послышался гул мотора, который вскоре стих. Хлопнула дверца, и полминуты спустя, раздался стук в калитку. Пес поднялся и побежал на улицу. За ним вышел и его хозяин.

Наконец-то!

Закончившееся ожидание принесло облегчение полковнику, но, как оказалось, ненадолго. Когда Голубков открыл калитку, он обнаружил за ней усталого Пастуха с кейсом в руке. Одного. Без Крупицы. А так быть не должно.

– Здравствуй, Сережа, – кивнул полковник, пропуская Пастуха и бросая беглый взгляд на улицу: машина, подвозившая Сергея, сворачивала за поворот, больше никого, все тихо.

Заперев калитку, Голубков пошел за Сергеем к дому. Следом затрусил Мартин.

– Чай будешь? – спросил полковник, когда они вошли в дом и оказались на большой веранде с огромным столом и плетеными креслами.

– Константин Дмитрия, давайте сначала закончим дела. Кажется, возникли проблемы.

Голубков остановился и внимательно посмотрел на своего посланника:

– Тебя Крупица встретил?

– Скорее я его встретил. Но дело не в этом.

– Что значит – ты его встретил?

– Просто я ждал его в машине.

– То есть Крупица был во Внуково?

– Конечно.

Голубков знал своего капитана, как дисциплинированного офицера, бывшего сотрудника КГБ, и если он должен был привезти к своему начальнику агента, то его не могло сейчас не быть здесь! Между тем Крупицы не было...

– Он высадил меня в городе, – пояснил Пастух, – и отправился, как он сказал, "исправлять положение". Я же вам говорю, что возникли проблемы... Да, вот бумаги.

Пастух положил кейс на стол.

– Бумаги? – переспросил Голубков.

– Какие-то бумаги. Он сказал, что вы в курсе. Пленка тоже здесь. Он не доверяет мне. – Пастух усмехнулся. – Устал я, Константин Дмитрич, сутки по всей Европе скачу. Может, присядем?

– Да-да, конечно, пойдем.

Все это было более чем странно.

После короткого раздумья полковник оставил кейс лежать на столе и вслед за Пастухом вошел в гостиную. Там они расположились в креслах у камина, и Голубков закурил сигарету. Десятую за последние три часа. Это было много для него.

– Рассказывай, Сережа, что случилось. С наслаждением растянувшись в кресле, расслабившись, Пастух начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всем, что произошло с ним за эти три дня, начиная с посадки в Ливорно и заканчивая дорогой в Переделкино. Голубков слушал его не перебивая.

– Только один вопрос, – сказал под конец Пастух. – Если вы знали о том, что меня будут пасти, почему не предупредили?

– О чем ты говоришь, Сережа...

– Вы предлагали обычный гонорар. Это слишком много за простую поездку.

– А что я должен был делать? Ведь я говорил тебе о работе и хорошо знал, насколько она важна. Но даю тебе слово чести, что я не предполагал, насколько она окажется опасной... Черт знает что такое! Они вели тебя с самого начала, а стало быть, знали о тебе заранее!

– Я об этом и говорю. Ладно, проехали, – хмуро отозвался Пастух. Кстати, эти черти профессионально сработали. Не могу сказать, что сразу заметил слежку. Так, чувствовал что-то... Ну что, я еще нужен?

– Пока нет.

– Что значит "пока"?

– Ты должен понимать, что дело очень серьезное и с тобой наверняка еще захотят поговорить...

Неожиданно раздалась тонкая трель мобильного телефона. Голубков, так и не вышедший на веранду, подошел к кривоногому маленькому столику и взял трубку.

– Да?.. Я понял.

Видимо, ему что-то сообщили или отдали какое-то распоряжение, потому что он ограничился только этими словами и положил трубку. Едва заметная тень озабоченности пробежала по его лицу и исчезла. Он на мгновение задумался, а потом перевел взгляд на Пастуха:

– Сережа, ты говорил, что Крупица отправился в Управление.

– Он мне сам так сказал. А в чем дело, Константин Дмитрия?

– Ты ничего не путаешь?

– Нет. В конце концов вам лучше знать, куда он делся.

– Почему?

– Потому что он с вами разговаривал по телефону перед тем, как мы разбежались.

Голубков молча прошелся до своего кресла и снова сел.

– В чем все-таки дело, Константин Дмитрич? – встревоженно спросил Пастух.

– Дело в том, что он не мог уехать в Управление. Он кадровый разведчик. Ты прекрасно знаешь, что у нас так не поступают...

– Это ваши проблемы, – с неожиданным раздражением перебил Пастух, и если ваш зам поступает так, как не надо, сделайте выговор своему отделу кадров!

– Это еще не все, Сережа. Дело в том, что Крупица не звонил мне. Понимаешь?

– Об этом вам только что по телефону сказали? – Пастух кивнул на кривоногий столик.

– Мне не до шуток сейчас...

– Тогда разбирайтесь, Константин Дмитрич, со своим Крупицей сами! И не надо меня впутывать в ваши проблемы, я свою работу сделал!

– Я еще не все рассказал, Сережа. Послушай меня внимательно. Встревоженность Голубкова словно неожиданно вырвалась наружу, и он больше не скрывал ее. – Я не должен тебе этого рассказывать, но не могу позволить себе молчать. Только что мне сообщили, что я обязан тебя задержать до приезда людей из службы собственной безопасности Управления. Они сказали, что возникли серьезные осложнения и им необходимо задать тебе несколько вопросов.

– Прекрасно, пусть едут. Чем смогу – помогу.

– Боюсь, что ты что-то недоговариваешь.

– Мне скрывать нечего.

– Сережа, неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Неужели ты не понимаешь, что они тебя в чем-то подозревают! Что случилось?

– Вы меня подозреваете, Константин Дмитрич, вы. Или уже забыли, что сами там работаете?

– Не кипятись. Давай во всем спокойно попробуем разобраться, пока их нет. Расскажи мне еще раз все, что было...

– Неужели вы думаете, что я веду какую-то свою игру? Что я скрываю что-то? Ну уж нет! Теперь я из принципа дождусь ваших головорезов и сам выясню, какие там у них проблемы возникли... Это мы еще посмотрим, кто из нас с ошибками пишет...

– Сергей!..

Голубков не успел возразить. К дому подъехал автомобиль, и, услышав его приближение, они оба замолчали и переглянулись. Сеттер Мартин снова бросился к двери.

– Сережа, не глупи, – тихо сказал полковник и пошел вслед за псом.

Пастух поднялся из кресла, но остался стоять в центре гостиной. Вскоре он услышал на веранде шаги и приглушенные голоса. Дверь открылась, в гостиную вошел Голубков, а за ним Сергей увидел и приехавших. Их было двое. Один, плотный, бритый наголо, остался на веранде, а другой, чуть повыше ростом, с жиденькими усами, вошел вслед за полковником и остался в дверях.

– Капитан Пастухов? – недобро спросил "усатый", как будто в комнате был кто-то еще.

– Смотри-ка догадливый какой, – буркнул Пастух.

– Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.

– Вот как? Может, потрудитесь объясниться?

– Некоторое время назад, – потрудился объясниться "усатый", – нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов...

– Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, – усмехнулся Пастух, что это больше похоже на арест?

Полковник промолчал.

– Ну! – поторопил "усатый". – Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?

Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.

Прошла секунда.

"Усатый" напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.

– Одну минуту, – сказал вдруг Голубков. – Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?

– Бумаги.

– Какие?

– Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.

– В таком случае... Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.

– Мы сами проверим, – тут же вставил "усатый". – Где пакет? В дипломате на столе? Петр...

Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.

– Это просили передать лично полковнику Голубкову, – напомнил Пастух.

– Заткнись, Пастухов.

Тем временем лысый Петр уже достал толстый пакет из кейса и, не обращая внимания на недовольство Голубкова и на сеттера, крутившегося на веранде, решительно впился в него пальцами, собираясь вскрыть. Они все так и стояли – лысый у стола с пакетом, сеттер Мартин в его ногах, усатый у косяка двери в гостиную, Голубков рядом с ним и Пастух в центре гостиной у кресел. В то мгновение, когда лысый вскрыл пакет, раздался оглушительный взрыв, полыхнуло пламя, и дом содрогнулся от грохота и звона стекол...

После взрыва Пастух очухался первым – слава Богу, он был дальше всех от этого конверта – и выглянул из-за перевернутого кресла. Результат оказался плачевным: веранду разворотило вместе со всей плетеной мебелью, бедного Мартина разорвало на куски, а лысого Петра с раздробленной рукой выбросило на улицу. Весь в крови, он лежал там без движения и звука. "Усатому" повезло больше. Он хоть и стонал, ворочаясь у дверей гостиной, но все-таки был жив. Голубков же, как и Пастух, почти не пострадал, если не считать легкой контузии и шока от происшедшего. Он поднялся, стряхнул с себя щепки, осколки и пыль, оглянулся на уже стоявшего сзади Пастуха, и на какое-то мгновение во взгляде его проскользнула растерянность.

В наступившей тишине стало слышно, как по всему поселку яростно залаяли собаки и завыла автомобильная сигнализация.

Вдруг на веранде появилась какая-то фигура, под чьими-то торопливыми, но осторожными шагами захрустели стекла. Спустя секунду в гостиную быстро вошел крайне обеспокоенный человек.

– У вас здесь что, война началась? – спросил он.

– Точно, – глухо отозвался Пастух, – и боюсь, что обвинять в этом будут меня... Черт! Ловко они меня подставили. В таком дерьме я еще не был... Док, посмотри полковника, по-моему, его зацепило.

– Сам-то как?

– Нормально.

Хмурый Голубков показал Доку окровавленную руку.

– Ерунда. Царапина, – сказал Док, – стеклом задело. Промойте и забинтуйте.

– Все-таки, Сережа, ты не один пришел, – почему-то с обидой сказал Голубков Пастуху.

– А что мне было делать? Меня крепко подставили, Константин Дмитрия, а ваши головорезы даже собирались арестовать, и я очень сильно сомневаюсь, что они ограничились бы допросом. Нет?

– Ты не доверяешь мне?

– Не знаю. Во всяком случае, до тех пор, пока я не выясню, что произошло, я смогу доверять только своим ребятам... – Пастух усмехнулся: Вы, кажется, говорили, что они мне не понадобятся?

– Пастух, пора, – вставил Док.

–Иду.

– Подожди, Сережа...

– Нет, полковник, теперь каждый за себя. И запомните, очень хорошо запомните одну вещь: это не я, а Крупица начал какую-то игру. Найдите его! Все. Пошли.

Пастух и Док быстро выбрались из полуразрушенного дома. Когда они скрылись за забором, полковник взглянул на свою руку, матюгнулся, достал носовой платок и обмотал ладонь. И прежде чем что-либо делать дальше, он подумал вот о чем: то, что лысый Петр вскрыл конверт, – чистая случайность. Конверт предназначался ему, Голубкову, собственной персоной. А значит, на его месте сейчас должен был лежать он, полковник Голубков. Это факт неоспоримый и очень важный – он вполне мог полностью прояснить ситуацию. Да, здесь было над чем поломать голову.