Текст книги "Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Это не угроза, Сергей Сергеевич. Это информация. Я поделился ею с вами совершенно бескорыстно. Взамен прошу лишь совета. Я в трудной ситуации. Я был не вполне в этом уверен. Сейчас уверен. Как, по-вашему, мне следует поступить?

– Обратитесь в милицию.

– С чем? Меня никто не преследует. Угроз я не получал.

– Тогда свяжитесь с Калмыковым и отговорите его.

– Он исполнитель.

– Найдите заказчика. Пусть отменит контракт.

– Он не отменит.

– Значит, вы его знаете?

– Вы его тоже знаете. Это тот человек, который послал вас в Мурманск.

– Тогда пишите завещание.

Мой совет Мамаеву не понравился. Я был уверен, что он сейчас встанет и уйдет, не прощаясь. Или обматерит меня на прощанье. Любой из этих вариантов меня устраивал. Он знал того, кто послал нас в Мурманск встретить Калмыкова. Это означало, что он знал и того, кто нанял мурманских бандитов для той же цели. Или даже нанял их сам. А с такими людьми лучше никаких дел не иметь.

Я ошибся. Он продолжал сидеть. Его красное властное лицо с резкими чертами, слегка облагороженными возрастом и многими годами сытой спокойной жизни, отражало напряженную работу мысли. Наконец он сказал:

– Я все больше убеждаюсь, что вы тот человек, который мне нужен. Мы договоримся. Я примерно представляю, о чем вы думаете. Нет, Сергей Сергеевич. Мурманских бандитов послал не я. Это было сделано без моего ведома. Есть только одно оправдание: этот человек знал, что моей жизни угрожает опасность, он хотел меня защитить.

– Он выбрал не лучший способ.

– Согласен. Это была глупость. Она не разрешила проблему, а обострила ее. Я хочу найти мирное решение. И вы можете мне помочь.

– Каким образом?

– Я хочу знать о Калмыкове все. Кто он. Откуда. Где родился, где учился, где служил. Близкие люди. Друзья. Абсолютно все. Эту работу вы можете для меня сделать?

– Если вы объясните зачем.

– Объясню. Заказчик не отменит контракта. Если на контакт с Калмыковым выйду я, он не станет со мной разговаривать. Но к словам близкого человека он прислушается. Деньги не проблема. Он вернет аванс. И получит достаточно, чтобы ни о чем не жалеть. Беретесь?

Я не очень-то ему верил, хотя объяснение выглядело убедительным. Но почему бы и нет? Тем более, что мы уже кое-что знали о Калмыкове. По рассказам Дока. И по тому, что видели и слышали на суде. В конце концов, никто не заставит нас передать Мамаеву информацию, которая может повредить Калмыкову.

Мамаев терпеливо ждал ответа.

– Можно попробовать, – сказал я. – Не уверен, что получится, но попробовать можно.

– Другой разговор, – одобрительно кивнул он. – Сколько?

– Трудно сказать. Это будет зависеть от объема работы.

– Десять тысяч. Долларов, разумеется. Пять – аванс. Пять – по результату. И все расходы. На расходах не экономьте. Результат мне нужен как можно быстрей. Устраивает?

– Нормально.

– Чек? Наличные?

– Не чек и не наличные. Переведите на счет...

– Агентства «МХ плюс»? – удивился Мамаев. – Зачем? Налоги нужно платить только тогда, когда не платить нельзя.

– Эту истину я уже усвоил. Нет. Аванс переведите на счет реабилитационного центра доктора Перегудова.

– А вот это правильно. Добровольные пожертвования налогом не облагаются. Оказывается, не такой уж вы лох, господин Пастухов.

Я понятия не имел, облагаются ли налогами добровольные пожертвования, но не стал в этом признаваться, чтобы не уронить себя в глазах собеседника.

– Я сообщу вам реквизиты центра.

– У меня есть. – Тем лучше. Мы вернулись к «Мерседесу». Водитель быстро, исподлобья взглянул на меня, выбросил сигарету и завел двигатель. Уже садясь в машину, Мамаев придержал дверцу и спросил:

– Скажите, Сергей Сергеевич, почему вы все-таки взялись за эту работу? Только не говорите, что полюбили меня с первого взгляда.

– Даже не знаю, – ответил я. – Бабки хорошие, работа не пыльная, без пальбы. Почему нет?

* * *

Но я уже знал.

Потому что Калмыков был наш. Он был наш. Было в его судьбе что-то тревожащее, какая-то тайна. Его судьба непонятным образом была связана с нами, с нашей судьбой.

И я не верил, что он наемный убийца.

* * *

«Мерседес» развернулся и стремительно ушел в сторону московского шоссе. На обочине дороги, в том месте, где он стоял, остались несколько окурков и смятая пачка от сигарет «Житан».

– Задержитесь, Сергей, – окликнул меня с высокого крыльца своего коттеджа банкир де Фюнес. Вид у него при этом был почему-то встревоженный. – Что у вас за дела с господином Мамаевым?

– Вы его знаете?

– В большом бизнесе все знают всех.

III

Де Фюнес с недоверием выслушал мой рассказ о том, что Мамаев хотел нанять моих работяг для строительства его дома на Истре, но мы не сошлись в цене.

– Ну, не хотите говорить – не говорите. Но на вашем месте я был бы с ним осторожней. Ничего плохого о Мамаеве я сказать не могу. Он человек жесткий, но слово держит, в сомнительных операциях не замечен.

– Есть «но»? – предположил я.

– Есть. У него репутация человека, связанного с крупным криминалом.

– Да ну? А с виду такой приличный господин. Водитель у него – да, этот похож. А сам Мамаев...

– Тем не менее это так. Он не уголовник, ни Боже мой. Его связь с криминалом в некотором роде функциональна. Вы знаете, какой у него бизнес?

– Нет.

– Его компания «Интертраст» реорганизует производственную базу ГУИНа. Все лагерные леспромхозы, фабрики, промзоны. Ему приходится контактировать с криминальными авторитетами, чтобы его бизнес нормально функционировал. Порядок в зонах и все такое. Но свои проблемы он решает цивилизованно. В той мере, в какой вообще можно назвать цивилизованным современный бизнес в России.

– Когда вы говорите, что он решает свои проблемы цивилизованно, что вы имеете в виду? – осторожно подпустил я наживку. – Что он никого не заказывал?

– Да. Об этом сразу стало бы известно, и с ним никто не стал бы иметь дела.

– О таких делах вряд ли пишут в газетах.

– Все это вычисляется, Сергей. И очень легко. Если вы видите круги на воде, значит где-то бросили камень.

– Я слышал, что однажды заказали его, – подвел я наживку поближе. Банкир клюнул:

– Откуда вы знаете?

– Была передача по телевизору. Про суд над киллером.

– Это странная история, Сергей. Чрезвычайно странная.

– Чем? – Знаете, как пишут в учебниках криминалистики? «Возьмем простой случай: муж убил жену топором». В приложении к российскому бизнесу эта фраза могла бы звучать так: «Возьмем простой случай: возникла необходимость убрать конкурента». Нашли исполнителя, проплатили контракт. Когда покушение было подготовлено, конкуренты договорились и в знак доверия к партнеру исполнителя сдали.

– И он получил шесть лет строгого режима, – подсказал я.

– Совершенно верно. Все понятно, просто, логично. Не так ли? А теперь накладываем эту схему на конкретную ситуацию. Все это произошло около трех лет назад. Был объявлен тендер на обслуживание счетов ГУИНа. Претендовали два банка – «ЕвроАз» Мамаева и Народный банк Бурова. Кусок был лакомый...

– Почему?

– Знаете, почему мне интересно с вами разговаривать? Я чувствую себя мудрым. Это приятно. Где еще я мог бы найти такого благодарного слушателя? В наших кругах такие дела понимаются с полуслова. Мечта любого банкира, Сергей, – сесть на бюджетные деньги. Не разворовывать их, как принято думать. Вовсе нет. Пускать в оборот. Бюджетные деньги – это вода, которая вращает мельничные жернова. Ее сколько было, столько и осталось. Но помол идет мне. На обслуживании бюджетных счетов вспухли все крупные банки. Тюрьмы и лагеря – это, конечно, не сельское хозяйство и не оборонка. Но все равно кусок очень лакомый. Я понятно объясняю?

– Более чем.

– Так вот, – продолжал банкир. – Наша схема сохранила бы простоту и логичность, если бы все шансы выиграть тендер были у Мамаева, у его банка «ЕвроАз». Буров нанял киллера, потом договорился с Мамаевым, киллера сдали. Простой случай: муж убил жену топором. Но в том-то и дело, что все шансы выграть тендер были не у «ЕвроАза», а у Народного банка. Где простота? Где логичность?

– Чем это кончилось?

– Счета ГУИНа получил Мамаев, а Буров отозвал свою заявку.

– И после этого разорился?

– Да вы что, газет не читаете? – поразился банкир. – После этого Буров стал заместителем министра финансов в правительстве Примакова. Через год подал в отставку. Но за этот год перевел на свой банк такие бюджетные потоки, что на них можно строить пять Красноярских ГЭС. Сейчас Народный банк – один из крупнейших в России.

– Значит, все остались довольны?

– Как видите.

– Какая связь между исходом тендера и назначением Бурова заместителем министра финансов?

– Связь? – удивился банкир. – О какой связи вы говорите?

– А нет? Вы сказали: после этого Буров стал заместителем министра финансов.

– Ну и что? «После этого» вовсе не означает «вследствие этого».

– Буров не мог заказать Мамаева?

– Буров? Мамаева? Боже упаси! Зачем?!

– Мало ли. На почве неприязненных отношений.

– Это смешно. На почве неприязненных отношений бьют друг другу морды, а не нанимают убийц. И нужно знать Бурова, чтобы оценить нелепость этого предположения. Я вам больше скажу. В бытность замминистра финансов Буров помогал Мамаеву, поддерживал его проекты. Неприязненные отношения? Нет, полная ерунда. Даже если допустить нечто подобное, Буров выбрал бы для этого другое время. Любой скандал вокруг его имени торпедировал бы его назначение. Что вы! Это фантастика с любой точки зрения.

– Вы хорошо знаете Бурова?

– Домами не дружим, но встречаться приходится.

– Что он за человек?

– О, Игорь Сергеевич Буров – это легендарная личность! – заулыбался банкир, словно я спросил его о чем-то очень веселом. – Прозвище у него Флибустьер. Я расскажу вам только об одном эпизоде из его деятельности. Он его замечательно характеризует. Вы помните, конечно, какой в советские времена был дефицит ширпотреба. Впрочем, вряд ли. Для вашего поколения слово «ширпотреб» – архаизм. И слово «дефицит» тоже.

– Почему? Помню, – возразил я. – Заходишь в магазин, всего полно, а купить нечего.

– Тому была причина. Постановлением Совмина все предприятия группы "А" обязали выпускать так называемые товары народного потребления. Товары народного потребления! Как будто бывают товары антинародного потребления! Но тогда это казалось нормальным. На танковых заводах делали велосипеды. Крепкие, как танки. На авиационных заводах – кастрюли. Повышенной легкости, чтобы увеличить грузоподъемность летательного аппарата. А на металлургических гигантах лили чугунные утюги и сковородки с массивными крышками. Я видел такие сковородки, ими были завалены все хозмаги. Как всякий нормальный человек, я только пожимал плечами. Кому они нужны в таких количествах? Такую сковородку однажды увидел и Буров. Стоила она тридцать шесть копеек. Но он не пожал плечами. Он купил эту сковородку, отвез в пункт приема металлолома и получил за нее сорок пять копеек. Весу в ней было килограмма три. А теперь считайте. Если покупать эти сковородки и сразу сдавать во «Вторчермет», каждый килограмм приносит три копейки прибыли. Но это еще не все. «Вторчермет» сдает сковородки на металлургический комбинат уже копеек по восемнадцать за килограмм. Весь этот металлолом завод пускает в переплавку и снова делает сковородки по тридцать шесть копеек. Себе в убыток, но зато выполняет план по товарам народного потребления. Вы уже догадались, во что это вылилось?

– Буров наладил скупку сковородок и сдачу их в металлолом?

– Не хотелось бы вас огорчать, Сергей, но вы никогда не станете олигархом. Нет, Буров выстроил совсем другую схему. В обороте крутились не сковородки и утюги, а бумаги. Комбинат выполнял план по товарам народного потребления – по бумагам. «Вторчермет» выполнял план по сбору и сдаче металлолома – по бумагам. Даже если не считать экономии металла, расходов на транспорт и всего прочего, каждый килограмм приносил шесть копеек чистой прибыли. Тонна – шестьдесят рублей. Тысяча тонн – шестьдесят тысяч рублей. Три новых «Волги» по ценам черного рынка. А речь там шла о десятках тысяч тонн. И продолжалось это несколько лет.

– Неужели не сгорели? – удивился я.

– Наивный вы человек, – усмехнулся банкир. – Как было не сгореть при таких доходах? Схема может быть идеальной, но работают в ней люди нормальные, наши люди. С естественным стремлением сделать меньше, а хапануть больше, при этом напиться и слегка заложить партнера. Не из корысти, а единственно от широты души. Что отличает нормального россиянина от какого-нибудь, извините за выражение, немца? Неприятие правил. Любых. Будь то кодекс чести или кодекс бесчестия. И это благо для России, Сергей, великое благо. Иначе бы ее давно уже разворовали всю. Подчистую. Сгорели, конечно. Году в восемьдесят девятом. Но и тут Буров поступил по-своему. Нормальный человек начал бы совать взятки следователям. Но только не Буров. Он дал деньги на выборы и стал членом Верховного Совета РСФСР по списку «Демроссии». Остальное понятно. Сейчас Народный банк контролирует всю черную металлургию. Как вам эта новелла?

– Похожа на легенду.

– Может, и легенда, – согласился банкир. – Но в наших кругах ей верят. Это в характере Бурова. Он человек с большим размахом. И с очень нестандартным мышлением.

– А почему он Флибустьер?

– Потому что не дай Бог какому-нибудь кораблю оказаться на его курсе.

– Ограбит?

– Мгновенно приватизирует.

Я поднялся со ступеньки крыльца, на котором мы вели эту содержательную беседу, и сделал де Фюнесу вполне заслуженный им комплимент:

– Разговаривая с вами, я всегда узнаю много нового и интересного.

– Завидую вам, – признался банкир. – Вы еще в том возрасте, когда узнаете много нового и интересного. Я тоже узнаю много нового и интересного. Но то, что интересно, не ново. А то, что ново, не интересно. Увы. Заглядывайте, всегда рад вас видеть, – доброжелательно проговорил он и стал подниматься по своему парадному крыльцу без перил.

– Не боитесь свалиться и сломать шею? – спросил я.

– На этот случай у меня есть страховка, – ответил российский банкир Луи де Фюнес. – А к моим словам о Мамаеве отнеситесь серьезно. Он человек опасный. Он из тех, кто пойдет на все. Принято считать, что российский бизнес живет по законам волчьей стаи. Нет, Сергей. Сходство только в одном: ослабевшего вожака разрывают в клочья свои. А во всем остальном... Волки в голодной стае по сравнению с нашими бизнесменами – просто щенки. Добродушные щенки на площадке для молодняка. Вот что такое современный российский бизнес. Имейте это в виду.

– Спасибо. Учту. А Буров? Он тоже пойдет на все?

– Это зависит от того, какова цена вопроса. Почему вы спросили о Бурове?

– Ну как? Интересно.

* * *

Я сказал де Фюнесу правду. Буров меня действительно интересовал. Но я сказал не всю правду. О Бурове я спросил потому, что он и был тем человеком, который нанял нас, чтобы мы обеспечили безопасность Калмыкова после того, как он выйдет из лагеря.

IV

Еще во время разговора с Мамаевым у меня появилось такое ощущение, будто я еду по рельсам. Все логические схемы были просты и понятны, как трамвайный маршрут. После разговора с де Фюнесом это ощущение усилилось.

Пять офицеров-спецназовцев, разжалованных и уволенных из армии, становятся наемниками. Понятно.

Один бизнесмен заказывает другого, потом они договариваются и киллера сдают. Понятно. Если бы банкир не раскрыл мне странную подноготную этой истории, схема воспринялась бы как нечто само собой разумеющееся и не вызывающее никаких вопросов.

На роль киллера выбирается офицер-"афганец", пропавший без вести в восемьдесят четвертом году. Он берется выполнить заказ на убийство, чтобы переселить свою бывшую жену и сына из двенадцатиметровой комнаты в коммуналке в нормальную квартиру и самому получить хоть какое ни есть, но свое жилье. Тоже понятно.

* * *

Все эти схемы были начертаны словно бы одной рукой.

* * *

После этого «ЕвроАз» получает искомый лакомый кусок, а президент Народного банка легендарный господин Буров становится заместителем министра финансов.

Все довольны. Кроме наемного убийцы. Де Фюнес был уверен, что с этого момента рельсы расходятся и дальше трамваи идут каждый своим маршрутом. У меня на этот счет были сомнения. «После этого» не означает, конечно, «вследствие этого». Но иногда означает.

* * *

Кто нанял Калмыкова? Кто проплатил контракт?

* * *

А если зайти с другого конца?

Допустим, мне понадобился наемный убийца. Ну, мало ли зачем. Например, шлепнуть неформального профсоюзного лидера моих работяг Мишку Чванова, если он снова начнет возникать с идеями социальной справедливости. Или еще зачем. Шлепнуть нужно чисто, поэтому мне нужен профессионал, в котором я могу быть стопроцентно уверен. Где я стал бы его искать?

В криминальной среде? Судя по тому, что об этом пишут в газетах, там можно найти профессионала. Но это опасно. Он может быть засвечен, у него криминальные связи, которые может проследить ментура, в банду может быть внедрен милицейский агент. И кончится это тем, что киллера вычислят, а он сдаст меня за милую душу.

Нет, в криминальной среде киллера я искать не буду. Мне нужен профессионал, но чистый.

Не годится.

Где еще? Среди уволенных в запас или выгнанных из органов милицейских оперативников или сотрудников спецслужб? Это ближе. Опыт у них есть. Но пойдут ли они на убийство? Может, кто и пойдет. Но его еще поискать. А пока будешь искать, десять раз засветишься.

Тоже не годится.

Так где же мне найти киллера?

А вот где: в реабилитационном центре. Вроде того, каким руководит Док. Где пытаются вернуться к нормальной жизни люди, которые умеют убивать, привыкли убивать, которые видели столько смертей, что одной больше, одной меньше уже не имеет значения.

Вот там и можно вернее всего найти профессионала, который пойдет на убийство – еще один раз, последний, чтобы получить шанс начать новую жизнь.

* * *

Там его и нашли.

* * *

Но кто мог знать, что в реабилитационном центре при военном госпитале на сорок пятом километре Минского шоссе работает санитаром человек, который идеально подходит на роль киллера? Настолько идеально, что ни у следователя, ни у прокурора, ни у судей даже тени сомнения не возникло: а может ли этот человек быть наемным убийцей?

Конечно, может. Как же он не может? Как сказал адвокат на суде над Калмыковым: «Россия обрекает своих солдат и офицеров на нищету и толкает их в объятия криминала. Они вынуждены убивать, чтобы обеспечить сносные условия для жизни своим семьям».

* * *

И еще одна мысль крутилась где-то на периферии сознания, пока я занимался обычными своими делами: башлял пожарного инспектора, который раз в месяц, как за получкой, приезжал в столярку и составлял акт о недостаточной вентиляции опасного в противопожарном отношении промышленного помещения, потом объезжал пилораму и сушилку, а еще позже лаялся с лесниками на наших делянках.

Было такое чувство, будто я забыл что-то очень важное. Я перебирал в памяти все разговоры минувшего дня, как перебирают гречку. Но мысль ускользала. И лишь на закате, когда я возвращался с лесосеки и предвкушал спокойный вечер в доме, в котором, как во всяком доме, где есть грудной ребенок, пахнет овечьим хлевом и парным молоком, до меня вдруг дошло.

Я дал по тормозам так, что джип занесло.

Ну конечно же!

Банковские реквизиты реабилитационного центра Дока!

Мамаев сказал: «У меня есть».

Да, так он и сказал: «У меня есть».

* * *

Я набрал номер центра и попросил позвать к телефону доктора Перегудова. Только бы он не уехал. Минуты через три Док ответил:

– Слушаю.

– Ты долго там еще будешь?

– Всю ночь. Дежурю.

– Я подъеду.

– Что-то случилось?

– Нет. Но кое-что, кажется, прояснилось.

Дома я сполоснулся в душе и по-быстрому перекусил.

– Куда ты собрался? – спросила Ольга.

– Дела. – Ты хоть помнишь, что у тебя есть дочь и сын, не говоря о жене? Ты о нас совсем не думаешь.

– Нет, – сказал я. – Нет. Я думаю только о вас.

* * *

Госпиталь спал. Были ярко освещены лишь окна операционной. На пандусе приемного отделения стояла армейская «скорая» с работающими проблесковыми маячками, суетились медсестры и врачи, санитары тащили носилки.

Новый груз из Чечни.

Док провел меня по тускло освещенному коридору. Из-за плотно закрытых дверей палат не доносилось никаких звуков. Но вся атмосфера была словно насыщена болью и ужасом. Болью старых ран, ужасом давних боев. Кому-то в них отрывало ноги, кому-то руки. И всем калечило души.

В чулане, где когда-то хранились швабры и ведра уборщиц, а теперь был кабинет руководителя реабилитационного центра, Док включил компьютер и вопросительно взглянул на меня:

– Что искать?

– Пожертвования. С начала девяносто восьмого года.

– Крупные? Я их помню.

– Нет. Мелкие и средние. Как ты их выпрашиваешь?

– Рассылаю по электронной почте. По всем фирмам. Отзывается примерно одна из двухсот.

– Давай смотреть. Должно быть столько, чтобы не бросалось в глаза. Не меньше пятисот баксов и не больше тысячи.

Я угадал. Тысяча долларов от компании «Интертраст» была перечислена на счет центра пятого февраля. А пятнадцатого февраля Калмыков уволился.

Все сошлось.

– И что это значит? – спросил Док.

– Я знаю, кто заказал Мамаева.

– Кто?

– Сам Мамаев.