Текст книги "Чужая игра (Солдаты удачи - N)"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Я посмотрел на своих. Док ответно ухмыльнулся, остальные ожидали развития ситуации, вернее, моей команды. Думаю, мы бы их сделали, но уж больно обидно было: свои же! К счастью, по всей видимости, моя речь возымела какое-то действие: не то что в жестах сопровождавших нас ребят поубавилось решимости, нет. Они по-прежнему молча вели нас по лесу, лишь изредка бросая вопросительные взгляды на замыкавшего нашу цепочку коренастого мужика лет под сорок – наверно, он и был командиром их группы. Так вот, изменилось вдруг что-то в этом самом мужике.

– Стоять! – неожиданно приказал командир. – Руки за голову!

Да, опыт, пожалуй, у него был – не зря он нас опасался. Однако мы даже с удовольствием подчинились его приказу: лучше стоять на месте с задранными руками, пусть и под дулами компактных пистолет-пулеметов "кедр", чем идти навстречу своей смерти...

Командир подошел ко мне, стараясь не касаться моего тела, залез мне во внутренний карман куртки, извлек оттуда листок Голубкова Он внимательно прочел документ и задумался. По всей видимости, в подлинности документа сомнений у него не было.

– Возвращаемся! – приказал он и таким же макаром – гуськом, руки за головой – повел нас назад, к той поляне, на которой остался лежать лицом в траву Голубков

Когда мы оказались на поляне, коренастый снова положил нас ничком на землю, и наступил черед Константина Дмитриевича. Командир дал знак поднять его и отвести в сторону. Я лежал с краю, земля холодила, я еще подумал: не подхватить бы какую-нибудь простуду, но были у меня в том и свои преимущества – я слышал весь их разговор.

– Предъявите ваши документы! – сказал Голубкову командир спецназовцев.

"Суки, – подумал я, – про документы надо было с самого начала спрашивать, а не тащить всех сразу в лес. Хотя, быть может, это и есть высокий профессионализм, когда приказ выполняется без всяких рассуждений, четко и точно. Ну как бы ты сам поступил, окажись на месте этого командира? То-то и оно... Уж наверняка не стал бы документы спрашивать...". Приказано – сделал, а потом уж разбирайся.

Голубков спокойно достал свою генеральскую корочку, развернул ее и продемонстрировал командиру группы захвата. На снимке в удостоверении Константин Дмитриевич был сфотографирован при полном параде: в генеральском мундире, с несколькими орденскими планками. Удостоверение начальника оперативного отдела УПСМ, подписанное самим президентом, произвело нужное впечатление; командир уже не смотрел так презрительно-строго, и тон его значительно смягчился.

– Вы понимаете, товарищ генерал, что я не могу не выполнить отданный мне приказ?.. – сказал спецназовец Голубкову.

– Да, я отлично понимаю положение, в котором вы оказались, – мягко ответил Константин Дмитриевич. Мы все напряженно прислушивались к их разговору: от того, чем он закончится, можно сказать, зависела наша судьба... – Но это положение можно исправить. Если вы дадите мне полчаса, я буду в силах оказать вам помощь.

– Помощь? – удивился командир. – Нам?

– Да, помощь. И именно вам. Ведь это вам необходимо сейчас принять правильное решение, чтобы не сделать непоправимую ошибку... Вы документы мои видели? Как старший начальник, я могу просто отменить предыдущий приказ, и вы обязаны будете мне подчиниться. Но я пойду другим путем. Я хочу вас убедить. Для этого давайте воспроизведем логику всех предыдущих действий в этой операции. Не возражаете?

– Никак нет! – гаркнул спецназовец, и это мне уже понравилось.

– Вот уже вторые сутки всем спецслужбам поручен поиск и уничтожение особо опасной террористической группы, в руках которой может находиться оружие массового уничтожения. Моя группа первая обезвреживает террористов, еще в Поволжье. Но высокопоставленные люди в Министерстве обороны, от которых много чего зависит и которые, возможно, напрямую связаны с похищением этого оружия, желают как можно скорее замять скандал, связанный с пропажей, и делают все, чтобы на мою группу началась повсеместная охота... Вследствие чего вашей группе дается наводка на моих ребят, которые возвращаются в Москву, – кстати, после успешно выполненного ими задания... Кого будут винить в случае ошибки? Конечно же вас – непосредственного исполнителя. Я знаком кое с кем из вашего руководства. Вы знаете полковника Кузнецова? Свяжитесь с ним, и он подтвердит мои полномочия...

– А полномочия этих людей он тоже подтвердит? – по-прежнему недоверчиво спросил командир.

– Нет конечно же, – улыбнулся Голубков, – вы же прекрасно знаете специфику спецслужб: лишней информации никому! О том, что поручено именно этой группе, знают только генерал-полковник Бойко и я. Если желаете, я могу связать вас с Советом безопасности, и Бойко подтвердит, что эти люди не являются террористами, а выполняют задание Совета безопасности...

– Ну ладно... – сказал контрразведчик после недолгого раздумья, полчаса у нас есть. Сначала позвоним полковнику Кузнецову...

Это была моральная победа! Голубков сумел-таки внести сомнения в служивую душу командира спецназовцев, убедить его не подчиняться слепо приказам сверху, не уяснив для себя всех обстоятельств дела. В конце концов, не палачи же они! Для расстрела своих без суда и следствия должны быть, согласитесь, достаточно веские основания...

Командир спецназовцев достал телефон и нажал кнопку вызова, затем, убедившись в том, что нужный абонент на связи, сказал:

– Сокол, я Синица. Возник один вопрос...

– Какой, к чертям собачьим, может быть вопрос, Синица?! – удивился Кузнецов. – Ты выполнил приказ по уничтожению террористов?

– Никак нет. В момент захвата с этой группой находился генерал Голубков. Он утверждает, что те, кого мы принимаем за террористов – это его люди... Я счел, что в данной ситуации я обязан получить подтверждение приказа о ликвидации.

Командир спецназовцев надолго притих, – видимо, ждал, когда его собеседник выйдет из состояния задумчивости.

– Голубков у тебя далеко, майор? – наконец спросил Кузнецов.

– Рядом.

– Дай ему трубку...

Командир передал мобильник генералу.

– Привет, Василий! Извини за утро... – сказал Голубков как можно более дружелюбным тоном.

– Ну ты и жук, Костя! – обиженно отозвался Кузнецов. – Что же ты мне голову морочил? Не мог сразу поставить в известность? Знал же, что людьми рискуешь...

– Если бы мог, то поставил бы, – сказал Голубков. – Мне тоже ребят своих под твоих орлов подставлять резона не было. Поверь, по-другому не получалось. Еще раз извини. Теперь, надеюсь, все стало на свои места и можно считать инцидент исчерпанным?

– Ох, Костя, не все так просто... – вздохнул Кузнецов. – Если бы это только от меня зависело! Тут генерал-лейтенант Савченко командует. У тебя хоть какие-то полномочия есть, чтобы мне в случае чего твоих ребят от Савченко прикрыть?

– У них есть официальное подтверждение от генерала Бойко, чего тебе еще надо? Пусть Савченко сам звонит в Совет безопасности, если ему так неймется. А я ему своих ребят в обиду не дам! И ты мне в этом должен помочь! Мы ж с тобой разведка, а не солдафоны...

– Ладно, Костя, не кипятись, разберемся... Погоди только минутку, надо подумать. Дай-ка мне моего Жукова...

Голубков передал трубку командиру.

– Вот что, майор... – сказал Кузнецов, – приказ о ликвидации я отменяю; кажется, здесь мы и вправду чуть в дерьмо не залезли по самые уши. Я попробую тут все прояснить, а ты свяжись со мною через десять минут, тогда скажу, что дальше делать будешь.

– Есть связаться через десять минут! – с видимым облегчением произнес Жуков и отключил мобильник. Затем майор повернулся к нам и сказал фразу, которую я так надеялся услышать: – Вольно! Всем встать и оправиться! – и заржал вместе с нами, довольный своей достойной прапорщика из анекдота шуткой.

Мы бодро повскакали на ноги.

– Да, давно я так весело не жил! – сказал Артист.

– А ты еще вон орлам спасибо скажи... – буркнул Муха. – За то, что они нас чуть не шлепнули.

– Да чего там, и не такое бывает, – заступился за контрразведчиков Док. – И мы когда-то ошибались.

– Ладно, забудем! – поставил точку в разговоре Пастух и протянул руку майору.

Тот крепко пожал ее. Глаза Жукова глядели без какого-либо сожаления: он честно выполнял свой воинский долг.

Сейчас и ребята Пастуха это отлично понимали...

* * *

Полковник Кузнецов не стал звонить генерал-лейтенанту Савченко авторитета Константина Дмитриевича ему было вполне достаточно. Но полковник хотел понять: как же так вышло, что он и его люди оказались столь круто подставлены. После некоторого размышления он сделал вывод: причина ошибки исходит от Савченко. Это именно ему было выгодно выставить группу Голубкова в черном свете. Почему? Вот это-то и следовало понять... Кузнецов вызвал порученца и попросил его быстренько выяснить, где сейчас находится Савченко. Когда через пару минут порученец доложил, что генерал-лейтенант срочно отбыл на полигон "Гамма", полковник окончательно убедился в своих подозрениях. По всем раскладам генерал должен был бы сейчас находиться в Москве и руководить операцией по возвращению контейнера на прежнее место, а вместо этого Савченко бросает все свои дела и мчится туда, где ему быть вовсе не обязательно. Странно, очень странно...

И что еще очень сильно напрягло полковника, так это то, что Савченко, скинув на контрразведку все заботы о поиске опасного контейнера и поимке "террористов", ловко умудрился отойти в сторону от любой ответственности; ведь если бы не Голубков, то впоследствии именно контрразведчикам пришлось бы отдуваться за такую грубую ошибку...

Кузнецов снял трубку внутреннего телефона управления и нажал кнопку вызова под первым номером.

– Слушаю! – откликнулась трубка голосом начальника управления генерал-лейтенанта Тимофеева.

– Товарищ генерал, это полковник Кузнецов, у меня есть срочное сообщение...

После того, как полковник кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, Тимофеев спросил:

– У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

– Выводы пока делать преждевременно, товарищ генерал-лейтенант, ответил Кузнецов, – но мне кажется, что генерал-лейтенант Савченко по неизвестным мне пока причинам вводит нас всех в заблуждение... Хорошо бы выяснить, для чего ему нужна эта игра...

– Вы упомянули, что давно знакомы с генералом Голубковым... То, что он служит в УПСМ, говорит о многом, но эта служба, вы сами это прекрасно знаете, часто переходила нам дорогу. Не кажется ли вам, что и сейчас происходит нечто подобное?

– Никак нет, товарищ генерал, это исключено!

– Ладно, согласен, сейчас не время для выяснения межведомственных отношений... Скажите, вы доверили бы Голубкову своих людей?

– Да, – не задумываясь, ответил Кузнецов.

– Ну что ж... Скорей всего, сейчас генерал Голубков лучше нас с вами разбирается в сложившейся ситуации. Тем более ему на месте легче принять принципиально верное решение. Что ж, раз так все вышло, передайте группу Жукова в подчинение генералу Голубкову. Только поставьте одно условие: Жуков обо всех своих дальнейших действиях будет сообщать и вам, полковник.

– Понятно, товарищ генерал-лейтенант, будет сделано!

– Тогда все. Держи меня в курсе.

– Есть! – Кузнецов положил трубку на рычаг коммутатора. Вызвал порученца, и приказал: – Живо связь с Жуковым!..

И уже через несколько секунд он слышал голос майора.

– Слушаю! – сказал тот, и Кузнецову словно передался азарт этого всегда заряженного на дело служаки.

– Вот что, Жуков... Вы поступаете в распоряжение генерала Голубкова. Обо всех дальнейших действиях докладывать немедленно мне лично. По возвращении – сразу ко мне с подробным рапортом. Все понятно?

– Так точно, товарищ полковник, есть, поступить в распоряжение генерала Голубкова! – Как настоящий военный человек, майор не проявил никаких эмоций по поводу такого приказа; просто, окончив разговор с начальством, он отключил связь, повернулся к Голубкову и произнес: – Жду ваших дальнейших указаний, товарищ генерал-майор.

– Отлично! – Голубков, честно говоря, не ожидал, что все так удачно повернется. – У тебя сколько человек, майор?

– Двенадцать здесь, двое с вертолетом в трехстах метрах за поворотом дороги. Я пятнадцатый.

– Сергей! – Голубков повернулся к Пастухову, который вместе со своими ребятами и недавними конвоирами спокойно сидел на травке, поджидая дальнейшего развития событий. – Покажи на карте, где вы закопали контейнер. Мы сейчас с майором за ним полетим, а вы берите мою "Волгу" – и в Москву, по домам.

Пастух и его ребята недоуменно переглянулись.

– Не понял, Константин Дмитриевич... – Пастух встал и подошел к Голубкову. – По каким таким домам? Раз мы это дело начали, нам и заканчивать!

– Ну ты сам посуди, Сергей... – Голубков говорил мягко, стараясь никого не обидеть. – Все, что вы могли сделать, вы уже сделали. И за это вам огромное спасибо! Мне переподчинили спецназ, так что за дело можешь не волноваться. Осталось решить лишь технические вопросы; мы с майором как раз ими и займемся.

– Это какими же? – поинтересовался Пастух.

– Заберем контейнер и отвезем туда, где ему надлежит быть.

– А те, кто отдал приказ о нашей ликвидации? Они же могут вам помешать точно так же, как пытались помешать нам, – возразил Пастухов. – Нет, Константин Дмитриевич, так дело не пойдет! Или мы летим с вами, или мы за этим контейнером отправимся сами, без вас...

– Да ты у ребят своих сначала спроси, хотят ли они продолжать, а потом будешь мне условия ставить... – слегка осерчал Голубков. – Ты же, черт побери, в отпуску! Ты совсем не обязан...

– Ребята, вы как? – повернулся Пастух к своим, довольно невежливо перебив генерала.

– Я в деле однозначно! – немедленно откликнулся Артист.

– И я! – вскочил на ноги Муха.

– Странный вопрос, командир! – усмехнулся Док. – Куда ты, туда и мы.

– Точно! – заключил Боцман.

– Ну вот видите?! – улыбнулся Пастух, поворачиваясь к Голубкову. Стало быть, без нас никак нельзя обойтись...

– Ну что мне с вами делать?! – Генерал не смог удержаться от ответной улыбки. – Но учтите, командую здесь я и в дальнейшем требую выполнять все мои приказы!

– Есть, товарищ генерал! – весело согласился Пастух.

– Майор, где там твой вертолет? – спросил Голубков у Жукова. – Давай вызывай...

* * *

...Всей командой мы загрузились в десантный Ми-24 и взяли курс на то место, где неподалеку от Пензенского шоссе мы припрятали бочку со смертоносным штаммом. Лететь получилось совсем немного, во всяком случае, по земле мы добирались куда дольше.

Генерал Голубков был отчасти прав, когда говорил, что в истории с контейнером осталась лишь одна, достаточно банальная техническая задача: доставить контейнер на прежнее место. Но, памятуя о том, что в этой истории с самого начала было так много непонятных вещей, вполне могло статься, что эта техническая задача превратилась бы в боевую... Что-то все время говорило мне об этом, но я никак не мог ощутить, откуда на этот раз может исходить опасность.

Мы легко отыскали припрятанный контейнер и, воспользовавшись теми же лопатками, которыми его закопали – они были спрятаны тут же, неподалеку, быстро извлекли его на свет божий. Один из бойцов Жукова принес из вертолета заранее припасенный большой эластичный мешок из какой-то то ли резины, то ли стеклоткани; потом, помогая друг другу, натянули мешок на бочку. Затем тот же боец – наверное, у него была спецподготовка по такого рода делам – вынул из кармашка своей боевой жилетки тюбик с каким-то клеем, тщательно промазал им края мешка, крепко сжал их и, убедившись, что герметичность упаковки обеспечена, сказал, что теперь контейнер можно транспортировать.

– А если мешок порвется или его, не дай бог, пулей заденет? полюбопытствовал Артист.

– У этой ткани есть одна интересная особенность... – как на лекции, пояснил спецназовец, – дырки от, скажем, пули затянутся в доли секунды. Ты ее хоть топором руби, ей все будет нипочем. Российское ноу-хау, гордись! По секрету, такую ткань сейчас наши диверсанты используют для надувных лодок.

– Класс! – цокнул в восхищении Артист. – Вот бы штаны сшить! Ну теперь я спокоен! Понесли, что ли?..

Мы положили бочку на лаги и потащили ее к вертолету.

Через минуту наша "вертушка" с сорокакилограммовым грузом бактериологической смерти на борту уже летела по направлению к полигону "Гамма".

Все, кто находился сейчас в вертолете, были конечно же опытными людьми. Я ни в коей мере не сомневался в уровне подготовки тех, кто еще недавно участвовал в нашем захвате, отличные ребята подросли. Но все-таки считал, что нашей пятерке по слаженности и умению действовать в самых запутанных ситуациях не было равных. И это мое убеждение было еще одним доводом в пользу того, чтобы мы тоже сопровождали чертову бочку, доставившую нам за последние дни так много хлопот.

А вообще-то был и еще один довод в пользу того, чтобы оказаться в этом вертолете. Я не стал выкладывать его Константину Дмитриевичу, но он оставался где-то в глубине моей подкорки. Константин Дмитриевич мог бы его и не понять, а я вспоминал об этом самом доводе уже не один раз: конечно, контейнер с опасным штаммом отодвинул на задний план все наши личные дела и проблемы, но и забыть о том, что у нас всех пятерых на берегу Волги остались вещи, документы, наши с Мухой машины, я просто не мог. Поэтому и сидела в голове мысль о возвращении к тому месту, где все для нас началось, – мы как раз этим сейчас, пускай и косвенно, но занимались...

Но Голубков, казалось, читал мои мысли – он наклонился к моему уху, чтобы перекричать шум лопастей вертолета, и спросил:

– Слушай, Сергей, а может, мы вас все-таки высадим где-нибудь в районе вашего лагеря, а? Это ведь не дело, что все ваше добро там столько времени без присмотра...

– А почему вы думаете, что наши вещи и документы могут быть там? Я, Константин Дмитриевич, наоборот, уверен в обратном: те бандиты, у которых мы побывали в гостях, наверняка их сразу же к рукам прибрали. У меня же тачка приличная была, уж мимо нее они вряд ли прошли! И потом, незачем им было там следы оставлять: ни за собой, ни за нами. Они же как думали: возьмем, мол, этих лохов, припугнем, а если что – замочим. Нет, наши вещички наверняка вместе с нами тогда в дом к этому Султану увезли. Хотя... – Я перегнулся через генерала к Мухе: – Олег, ты когда в гараже чеченский "лендровер" смотрел, мою тачку там случайно не видел?

– Не, командир, ее там точно не было, – уверенно ответил Муха, – иначе я бы ее взял, а не "лендровер" этот.

"Интересно, – подумал я, – а куда же ее тогда чечены погнать могли? Во дворе ее тоже не было, в учебном лагере – тем более... Может, у них в самом городе какая-нибудь запасная "малина" имелась? А вот это выяснить как раз не мешало бы... Но это после того, как мы контейнер вернем; не след о своем барахле думать, когда тут такое дело еще не закончено..."

– Ну что, Сережа, о чем задумался? – прервал мои мысли генерал.

– Да так, ерунда всякая... – отделался я от ненужного сейчас разговора. – Лучше объясните мне, как же так могло получиться, что вам этих орлов подарили. – Я кивнул в сторону спецназовцев.

– А вот это, Сергей, большой секрет... – Голубков улыбнулся. Надеюсь, ты не против того, что они нам помогают? Уверен, что после конца операции вы всегда успеете с ними славой поделиться... А может, так дело повернется, что когда-нибудь еще вместе поработать придется.

– Ну что ж, мы не против. Ребята отличные. А насчет славы... Константин Дмитриевич, мы ж не славы ради, сами, чай, знаете!

– Да знаю, знаю! – успокоил меня Голубков. Да и то сказать, кто-кто, а он знал всех нас как облупленных.

Слава... Эта штука очень опасна для молодой, неопытной души... Сколько хороших людей предали из-за нее самих себя! Сколько судеб она поломала, сколько биографий вывернула наизнанку! Стремиться к славе – значит хотеть всеобщей известности, ждать от незнакомых тебе людей поклонения и любви. Но никому из нас это не нужно, достаточно того, что нас любят и уважают те, кого мы сами тоже любим и уважаем. Взять хотя бы нашу пятерку: разве станем мы доверять друг другу больше, если о наших подвигах станут писать в газетах? Конечно же нет. Я даже больше скажу: таким профессионалам, как мы, слава только помешает делать свою работу. "Бойцы невидимого фронта" – так часто говорят о разведчиках. О нас такое тоже можно было бы сказать. Хотя... возможно, допускаю, что Артист, например, может и хотел бы прославиться. Но только на сцене! А это уже совсем из другой, как говорится, оперы.

Нет, слава – это точно не для нас; слава – это гордыня, один из самых страшных смертных грехов. Конечно, можно гордиться своей Родиной, детьми, профессией – но только не самим собой; все это суета сует...

Но я так и не успел додумать эту тему до конца хотя и обнаружил неожиданно для себя, что они меня очень волнуют...

– Подлетаем к заданному квадрату, – услышали мы усиленный микрофоном голос пилота "вертушки". – Готовность пять!

Слово "пять" означало, что через пять минут мы будем в точке высадки. Спецназовцы по привычке ощупали себя, проверяя свое снаряжение. Нам, у кого не было ничего, кроме собственной одежки, достаточно было просто привести в порядок свои мысли, чтобы в любой момент быть готовыми к любым событиям.

Вертолет сделал два крутых виража над местом высадки, а затем, резко клюнув носом, быстро пошел на посадку. По тому, как действовал летчик, нетрудно было догадаться, что он наверняка прошел Афганистан или еще какую-нибудь "горячую точку": именно так можно было избежать прицельного обстрела при посадке; и пусть сейчас по нас никто не стрелял, привычка действовать по-боевому укоренилась в летчике навсегда. Это, кстати, может взять на заметку любой интересующийся: хороший пример к разговору насчет того, почему обстрелянный солдат всегда гораздо лучше необстрелянного...

Мы сели прямо на полигоне – об этом легко можно было догадаться, посмотрев в иллюминатор вертолета. Наша "вертушка" стояла на краю большого пустыря, по дальней стороне которого шла густая стена колючей проволоки. Метрах в двухстах от нас стояли несколько двух– и трехэтажных кирпичных домов. Людей нигде видно не было В иллюминаторе напротив я увидел два ржавых остова, некогда бывших "Уралами" – трехосными грузовиками, которые обычно использовались различными армейскими службами в качестве тягачей. Их помятые, с выбитыми стеклами кабины красноречиво говорили о том, что полигон уже давно законсервирован – иначе этот лом не торчал бы здесь вот так, на самом виду. Невдалеке, свесив лопасти, стоял Ми-8, сиял свежей краской, но я не удивился. Несмотря на майские дни, зелени на полигоне было совсем немного; земля тут была голой и какой-то серо-сиреневой, словно ее многие годы подряд регулярно поливали какой-нибудь особо едкой химией.

"Да, об экологии здесь никто и никогда не думал. Умертвили местные спецы природу-мать, и видно сразу – постарались на славу. Экспериментаторы, мать их! Теперь здешняя местность годится лишь на натуру для съемок фильма о конце света..." – мелькнуло у меня в голове. Но самым странным и пугающим было отсутствие людей, здесь должна быть и обслуга, и подразделение охраны.

– Майор, бери своих ребят, и прочешите все вокруг, – приказал Голубков, – надо найти хоть кого-нибудь из местного начальства, чтобы оформить все честь по чести. А я пока тут со своими людьми у контейнера останусь. Связь через летчика будем держать.

– Есть найти начальство! – повторил приказ Жуков. – На выход, вперед! – крикнул он своим и первым спрыгнул на жуткую землю полигона "Гамма".

* * *

Леонид Иванович Савченко сидел на втором этаже штаба "Гаммы", в кабинете, который еще недавно принадлежал коменданту полигона генерал-майору Иконникову. Он поджидал, когда техники подготовят к вылету его личный вертолет.

Ему уже сообщили о неожиданной смерти генерала Степанова, и сейчас Савченко напряженно размышлял о том, кто теперь займет освободившееся место. Конечно, было бы неплохо, если бы должность замминистра досталась ему, но Леонид Иванович понимал, что в свете чуть ли не разразившегося на весь мир скандала ему этот пост вряд ли светит.

"Эх, на своем бы кресле усидеть... – подумал он. – Интересно, сам генерал из жизни ушел или ему помогли? Как-то уж очень странно все случилось... А ведь теперь за полигон отвечать некому будет, – мелькнула у него неприятная мысль, – один я из руководства остался, стало быть, с меня и все взятки..."

Эта последняя мысль настолько поразила его своей очевидностью, что у Савченко сразу закололо в области сердца. Невроз передался и в руки: они сразу вспотели и начали заметно подрагивать мелкой, неприятной дрожью.

"Ничего, отобьемся... – попробовал успокоить себя Леонид Иванович, не в первый раз рядом с плахой ходим... Главное, что здесь на полигоне я уже все успел подчистить".

В кабинет вошел капитан Титов, командовавший взводом спецназа, прибывшего на "Гамму" вместе с Савченко.

– Товарищ генерал-лейтенант, на территорию полигона чья-то "вертушка" села, – доложил он.

– Как это – села?! – возмутился Савченко. – Здесь что парк с каруселями? Здесь строго секретный военный объект! Почему допустили посадку?

– Мы дали запрос "свой-чужой" по категории А...

– И что, вертолет подтвердил?

– Так точно, им и пароль, и код наш известен, – кивнул капитан. Наверное, это кто-то из нашей конторы...

– Мне наплевать, откуда прибывшие! – нахмурился Савченко. – Я же вам ясно сказал: посторонних не допускать. А посторонним считается каждый, кому я персонально не разрешил совать сюда свой нос! Так что, надеюсь, капитан, вам ясно, что вы должны будете сделать дальше?

– Что? – не понял Титов.

– Гнать этих непрошеных гостей к такой-то маме! – заорал Савченко.

– Но у них могут быть полномочия, которые... – Капитан пытался уточнить, как далеко могут простираться его действия.

– У кого какие полномочия, здесь решаю только я! – перебил его генерал, – Приказываю вам немедленно очистить полигон! Любыми средствами! Или вам надоело служить под Москвой? Могу помочь в переводе куда-нибудь под Гудермес...

Титов мертвенно побледнел от последних слов генерала, но смолчал. Савченко не знал, что капитан совсем недавно вернулся из командировки в Чечню, потеряв в своем подразделении четверых человек. Но дело было даже не в потерях, от этого никто на войне не застрахован...

Рота Титова проводила плановую зачистку очередного села, когда у одного из домов подорвался головной БТР. Капитан под горячую руку приказал своим бойцам не церемониться с местными и – кровь из носу – найти тех, кто сделал на дороге закладку со взрывчаткой. Бойцы, озлобленные смертью своих товарищей, начали работать так жестко, что местным жителям после такой зачистки пришлось оплакивать двенадцать своих односельчан... История об этом попала в западную прессу; подразделение капитана немедленно вывели из Чечни, на него самого и нескольких его солдат военная прокуратура открыла уголовное дело.

Армейская карьера капитана повисла в воздухе на очень-очень тоненькой ниточке: в лучшем случае грозило увольнение без всякой компенсации, в худшем – ему могли дать срок, если бы прокуратура смогла доказать, что мирные жители были убиты по его приказу.

Нынешняя командировка была для Титова несколько неожиданной: ему позвонил начштаба и приказал отобрать тридцать самых лучших бойцов для срочного и ответственного задания. Капитан, находившийся в подвешенном состоянии, обрадовался: начштаба, который явно благоволил ему, давал Титову возможность проявить себя с положительной стороны и тем самым доказать, что он хороший служака, расставшись с которым армия сама останется в убытке...

– Поступаете в распоряжение генерал-лейтенанта Савченко, – сказал ему начштаба, – задание, насколько я могу судить, несложное, но очень ответственное. От того, какую аттестацию даст вам по возвращении генерал, во многом будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Так что хоть землю носом ройте, но чтобы Савченко остался доволен. Вам все понятно?

– Так точно! – козырнул капитан своему начальнику штаба. – Разрешите отбыть на аэродром?

– Выполняйте... – ответно отдал честь начштаба.

В тот же вечер маневренный отряд Титова в количестве тридцати бойцов, экипированный, как будто они отправлялись в глубокий тыл врага для проведения диверсионного рейда, вылетел на предоставленном Савченко самолете в Поволжье. За полтора дня, прошедших после прибытия отряда на полигон, ничего существенного здесь не произошло. Капитан обеспечивал надежное оцепление объекта на дальних подступах: Савченко же с приехавшими с ним прапорщиками все время где-то пропадал, появляясь только для того, чтобы наскоро перекусить. И вот теперь, когда до конца командировки оставались считанные часы, на беду Титова, какая-то нелегкая принесла эту "вертушку"...

– Вы что, не поняли приказа? – Генерал уже не кричал, но тон его не обещал капитану ничего хорошего. – А мне ваши командиры охарактеризовали вас как исполнительного, надежного офицера. Неужели они ошибались?..

– Никак нет, я все понял! Разрешите выполнять, товарищ генерал? встрепенулся Титов, желая загладить свою нерешительность.

– Ступайте! – разрешил Савченко. – Даю вам пятнадцать минут, чтобы на полигоне не осталось никаких посторонних!

– Слушаюсь! – снова рявкнул капитан, отдал честь и выбежал из кабинета.

* * *

Майор Жуков в сопровождении двух своих бойцов (остальные цепочкой рассеялись в поисках местного персонала) уже приближался к административному зданию полигона, когда навстречу ему выбежал капитан. За Титовым бежали пятнадцать его спецназовцев с автоматами на изготовку.

– Стоять! – закричал капитан Жукову. – Приказываю немедленно покинуть этот объект!

– Послушай, коллега... – обратился Жуков к капитану. Ни у тех, ни у других спецназовцев не было знаков различия; лишь экипировка контрразведчиков была чуть побогаче. При виде набежавших бойцов майор даже не напрягся: он считал, что все так и должно быть. Сейчас его проверят и все станет на свои места... Поэтому тон у него был достаточно добродушный. – Мне нужен здешний комендант или кто-нибудь, кто тут местным хозяйством заведует. Мы там, – Жуков мотнул головой в сторону "вертушки", – привезли контейнер, который недавно чеченцы отсюда похитили... В общем, надо оформить возвращение. Если ты тут командуешь, то пошли со мной. Только документы сначала предъяви на всякий случай...

– Какой, на хрен, контейнер! – снова закричал Титов. Ему очень не понравилось, что Жуков никак не прореагировал на его бойцов. "Крутого из себя строит, ну-ну, сейчас мы поглядим, какой ты крутой..." – подумал он и приказал своим: – Гоните этих к "вертушке"!