Текст книги "Начало пути (СИ)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Annotation

Цикл "Балтийская республика". Постапокалиптический мир XXII века. Современные державы уничтожены, на их месте возникли десятки небольших государств, одно из которых – Балтийская республика. Главный герой, Радован Обренович, наполовину серб, наполовину русский, попадает в армию накануне войны. Его цели просты и незатейливы – подняться повыше, стать побогаче, а главное – ни от кого не зависеть. Удастся ли ему это? Посмотрим. Выкладываю черновой вариант первой книги.

Смирнов Андрей Игоревич

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4.

Глава 5

Глава 6.

Глава 7.

Глава 8.

Глава 9.

Глава 10.

Глава 11

Глава 12

Глава 13.

Глава 14

Глава 15

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19

Глава 20.

Глава 21.

Глава 22

Глава 23.

Смирнов Андрей Игоревич

Начало пути

Глава 1

Знакомство.

Он сидел в дорогом и до приторности пафосном кафе на Невском проспекте, не спеша потягивая обжигающий кофе и поглядывая время от времени в окно, наполовину прикрытое массивной бархатной портьерой, за которым открывалась картина пасмурного утреннего Петрограда. Казалось, будто осень наступила, ворвавшись в веселый апрель, и время повернуло вспять свое течение. Тем более, что уже более часа он ждал, когда придет человек, назначивший ему встречу в этом пафосном месте.

Тяжелые портьеры, обрамлявшие запотевшие окна, создавали в помещении полумрак, кое-как разгоняемый массивными люстрами. Парень невесело вздохнул. Возможно, кому-то в этом уважаемом заведении такая атмосфера казалась уютной, но на него она нагоняла только скуку и какую-то непонятную тоску.

Когда-то давно, а словом "давно" он, деревенский паренек, подразумевал времена двух– или трехлетней давности, посиделки в таком кабачке казались ему верхом удачливости, символом пойманного за хвост фарта. Теперь он, проведя в столице всего несколько дней, утратил многие иллюзии. Он прихлебывал из маленькой фарфоровой чашки кофе, сорта которого не знал, а лишь молча ткнул пальцем в принесенное официантом меню, когда услужливый гарсон подошел к нему с пренебрежительной улыбкой на лице, словно чувствуя, что перед ним сидит мальчишка откуда-то с периферии, едва ли не с закоулок цивилизации, хотя деревня, где прошли несколько последних лет его жизни, находилась не далее, чем в сотне километров от петроградских окраин.

Раздражало также и то, что гарсон, сияющий здесь своей тошнотворной белозубой улыбкой, был ослепительно черным негром, непонятно откуда взявшимся в этом северном городе. Впрочем, увидев еще одну такую же черную харю за барной стойкой, удивляться парень не перестал, а лишь раздраженно фыркнул. От его наблюдательного ока не укрылось, что оба негра носили в левом ухе по металлической сережке, а нескольких томных взглядов, брошенных ими друг на друга, с избытком хватило, чтобы понять, что два этих черных создания явно были расстреляны из лука шаловливого купидона, который, то ли шутя, то ли серьезно, попал каждому из них не в сердце, а чуть пониже поясницы.

"Прямо в кишечник".

Впрочем, не желая портить себе аппетит, парень отогнал эту не слишком застольную метафору, и, стараясь не смотреть на противных черных, скользнул глазами по большим настенным часам, если верить которым, его будущий собеседник как минимум на сорок семь минут забыл о том, что такое пунктуальность.

Сглатывая голодные слюнки, юноша неспешно листал меню, половина названий в котором мало что ему говорила. Но аппетитные картинки обжаренных свиных ребрышек в обрамлении гарнира из свежей зелени и овощей были красноречивее витиеватых наименований, коими изобиловали до блеска лощеные пластиковые страницы. И лишь колонка ценников, строчка за строчкой расположившихся справа от соблазнительных яств, сдерживала его порыв заказать себе что-нибудь из всего этого великолепия.

Его звали Радован, он был наполовину русским, но его отец был коренным уроженцем далеких земель, где некогда располагался славный город Белград, и поэтому сам Радован привык считать себя скорее сербом, нежели русским. Довольно высокий для своих шестнадцати с половиной лет, поджарый, темно-русый, немного смуглый, но с большими, светло-голубыми умными глазами на загорелом лице, он почти ничем не отличался внешне от славянского населения огромного, хотя и несколько опустевшего северного города. Добротная, хоть и видавшая виды кожаная куртка, слегка помятая, расстегнутая на две верхних пуговицы рубашка, черные плотные джинсы составляли его нехитрый наряд.

Парень отложил меню в сторону, обхватил голову руками и задумался.

Детство его прошло частично на родных Балканах, частично – в этих краях, куда его вместе с младшим братом и двумя сестрами привезла рано овдовевшая мать, у которой под Петроградом оставались какие-то родственники. Отец его был наемником, долгое время воевавшим на негостеприимных балканских горах, издревле похожих на огромную пороховую бочку. Он навещал семью наездами, словно приезжающий на побывку солдат-фронтовик, но именно с отцом были связаны самые теплые воспоминания его детства. Подробностей его смерти Радован толком не знал, тем более, что спустя несколько лет после переезда с Балкан мать последовала в могилу за отцом, тихо скончавшись от неизвестной юноше болезни. Не знал он ничего о судьбе брата и сестер, с которыми жизнь разлучила его, когда он был совсем маленьким. Воспитывали его родственники по линии покойной матери, но настоящей семьей они ему так и не стали, во всяком случае, Радован никогда не чувствовал себя своим в их кругу

Когда мальчик немного подрос, он осознал, что оказался один, без друзей, в чужой, так и не ставшей ему малой родиной деревушке, затерянной среди густых северных лесов и не отмеченной на многих картах, почти без средств к существованию, без профессии и ремесла. Мать, а затем и ее сестра, семья которой взяла Радована на воспитание, работавшая учительницей в этой глухой деревне, правда, сумели привить ему интерес к литературе, он до дыр зачитал имевшиеся в их доме книги, но кому это было нужно в северной глухомани? Гораздо больше ему пригодились уроки покойного отца, полученные им еще давным-давно, в далекой Сербии, по работе с огнестрельным оружием, которое заботливый папаша не боялся доверять семилетнему ребенку, навыки охотника и рыбака.

И однажды, прожив очередное лето и зиму в скромном деревенском домике, где жила семья сестры его покойной матери, Радован понял, что судьба не будет благосклонна к отшельнику, с юных лет обитающему в лесистом безлюдном краю. Бурная фантазия, задорное тщеславие, столь характерное для молодых подростков, которым нечего терять, но есть, о чем мечтать, рисовала ему честолюбивые картины богатства, власти и всеобщего уважения. И его тянул к себе огромный, такой близкий и такой далекий столичный город, одновременно манящий и пугающий, способный дать ему все, что он пожелает, или растворить его бесследно в своем всепожирающем чреве.

Однажды, поймав случайного попутчика – ехавшего в Петроград дальнобойщика, везшего продуктовый груз для какого-то крупного столичного магазина, Радован, пряча под рубашкой доставшийся от покойного отца пистолет – старенький "Тульский-Токарев" и рассовав по карманам несколько обойм, впервые отправился в Северную Пальмиру.

Совершенно сбитый с толку новым ритмом жизни, ничуть не похожим на его прежние будни, парень добрые целые сутки без устали шагал по просторным улицам гигантского муравейника, который, увы, не шел ни в какое сравнение с собой прежним, огромным шестимиллионным мегаполисом, каким был Петроград, нет, тогда еще Санкт-Петербург в благословенные времена, когда ужасающая катастрофа, ранее казавшаяся лишь фантастическим сценарием, разразилась и уничтожила неисчислимое количество народа. Как здесь, так и в остальных местах нашего многострадального шарика.

Оружие, заткнутое за пояс и спрятанное под курткой, придавало ему уверенности, делало его походку более свободной и неспешной. Парень, немного освоившись в незнакомых лабиринтах столичных проспектов и улиц, бродил и размышлял над тем, как он будет жить в ближайшие дни.

Вариантов было немного, и каждый из них не давал парню цельного понимания, к чему его выведет та или иная кривая его будущего жизненного пути. В отличие от множества подростков, юный полукровка был не по годам прагматичен, и детские мечты вроде "стать космонавтом", "изобрести вечный двигатель" или "сниматься в шедеврах мирового кино" как-то миновали его на пути взросления. Поэтому Радован сосредоточился лишь на хоть сколько-нибудь реалистичных планах.

Первое – воровство и криминал, о чем ему ненавязчиво намекала приятная тяжесть спрятанного под одеждой отцовского ствола. Плюсов, помимо воровской романтики и вкуса легких денег, этот вариант не имел. Милиция в Балтийской республике работала четко и слаженно, во всех более-менее крупных бандах столицы имелись ментовские информаторы, в том числе среди "блатных". Старая система воровских понятий уходила в прошлое, а практически любой "правильный бродяга" при наличии связей в милиции мог существенно приподняться в своей среде при условии, что "красная" крыша будет обеспечена хорошей раскрываемостью и, как следствие, перспективами карьерного роста. Про такие тандемы Радовану не раз и не два рассказывал отец, любивший, во время своих нечастых домашних побывок, накатить несколько граненых стаканчиков домашней наливки и вспомнить передряги своей грешной жизни. Парень же, поначалу считая россказни подвыпившего отца пустыми побасенками, попав в столицу, серьезно пересмотрел свое отношение к этим историям. В конце концов, жизненный опыт – ценный ресурс, причем, в его неполные семнадцать лет, ресурс весьма и весьма дефицитный.

К тому же, никого из криминальных авторитетов, имеющих хоть какой-либо вес в столице, Радован не знал. Так что этот опасный путь отпадал для него сам собой.

Второе – армия. Но, в отличие от многих своих сверстников, как и он, выросших в деревне, билетом в лучшую жизнь Радован армию не считал. Прекрасно зная, что дорога в офицерский корпус в мирное время для него закрыта, поскольку конкурс в военное училище при его пусть и неплохом, но недостаточно разностороннем домашнем образовании был для него неодолимой преградой, парень совсем не желал тянуть армейскую лямку только ради того, чтобы к пятому юбилею выслужить скромные погоны старшего прапорщика и тихое местечко на складе, где можно спокойненько спиваться на казенном спирте, закусывая его казенной же тушенкой и дожидаясь небольшой, но позволяющей сводить концы с концами пенсии.

Был у этого плана и еще один важнейший для парня недостаток – Радован стремился жить так, как нравится ему, он не желал жить по правилам, которые установлены обществом. Армия – жесткая иерархическая структура с беспрекословным подчинением младших чинов старшим командирам и прочим начальникам его не привлекала.

Третий вариант – торговля и предпринимательство. Но Радован с трудом представлял себе, как работают рыночные закономерности, а самое главное, не имел в кармане ни гроша денег. Поговорка "копеечка к копеечке" колкой иронией била по самолюбию юноши, потому что ни единой этой самой копейкой на текущий момент он не располагал. Мало того, он понятия не имел, где и как можно заработать хотя бы небольшую сумму на жилье и мелкие текущие расходы. Хотя ... в мечтах он не раз и не два представлял себя владельцем вилл, заводов и пароходов. Но мечты хрупким тонким стеклом рассыпались при столкновении с реальностью.

Впрочем, судьба, а заодно и волчий голод, начавший терзать его молодой организм, разгоряченный продолжительной прогулкой, и заманчивая, ароматно пахнущая еда из бесчисленных петроградских забегаловок, кафешек и шашлычных, щекочущая чудными запахами ноздри, сами подтолкнули его к решительным действиям. Зайдя в небольшой магазинчик, парень достал свое видавшее виды, но все еще грозное оружие, рукояткой разбил стекло прилавка и начал сгребать аккуратно разложенные куриные копчености и лихорадочно рассовывать их по карманам, не обращая внимание на визги немолодой продавщицы, причитавшей, что за этот наглый грабеж хозяин вычтет из ее крохотной зарплаты абсолютно все, чего не досчитается. Радован, надо отдать должное, ни малейшего желания не имел причинять ей хоть какой-то вред, хотя и понимал, что от ее молчания зависит по меньшей мере то, каким образом он проведет ближайшие несколько лет.

Предвкушая сытную трапезу и увлекшись своей импровизированной мародеркой, Радован как-то совсем упустил из виду эту несчастную тетушку, которая, то ли поборов свой страх, то ли решив, что юный подросток явно не похож на матерого рецидивиста, способного за несколько холестериновых продуктов питания отправить человека в загробный мир, все же надавила на тревожную кнопку, вследствие чего из подсобки высунулся полный мужчина – заспанный пожилой охранник, лихорадочно и несколько комично моргая покрасневшими от регулярных возлияний глазами. Причем возлияния эти, судя по всему, происходили в рабочее время.

То ли доблестный страж торговой точки спросонья не разглядел ТТ-шник в руке Радована, то ли счел худенького подростка несерьезным соперником, то ли невыветрившийся хмель вкупе с неистребимым желанием всех пожилых шестерок самоутвердиться за счет тех, кого они полагают ниже себя по статусу только в силу своего солидного возраста, но как бы там ни было, охранник с яростным матом, в цветистых выражения приписав Радовану все смертные грехи, от недостойного поведения до пассивного мужеложства, тяжело дыша сивушным перегаром, неловко перескочил через прилавок и на всех парах поперся на паренька, который, уронив куриную полутушку, отскочил в сторону и усмехнулся – Радована развеселило, что молния на мятых брюках униформы местного секьюрити была не застегнута, и вывалившиеся чресла предательски показались наружу.

– Дед, ты никак напугать меня решил своей мотней? А ты хоть помнишь, как эта штука, что висит и болтается, вообще работает? Если забыл, так спроси у жены, она с тобой, возможно, опытом поделится, как соседи твои ее обрабатывают!

– Да ты, е...ный х...плет!!! Да я тебя порву как щенка подзаборного! Я на...й, – тут охранник запнулся, и эта двусмысленная фраза оборвалась, оставив Радовану широкое поле для демонстрации чувства юмора.

"Определенно, этот типок для моего остроумия будет неплохим наждаком"

– Ты на...й – что? В путь-дорожку собрался? Так скатертью дорога тебе туда! Как надумаешь вернуться оттуда – скажешь! Хотя ... можешь и не говорить, мне не особенно интересно.

– ААА! Ну, пи...ц тебе, сучонок! Я бля буду, если ... уфф! – сбитый с ног подставленной ногой Радована, магазинный блюститель порядка тяжело рухнул, видимо, пребольно стукнувшись своим массивным пузом об давно немытый половой кафель, цвет которого колебался от белого до темно-серого. Многозначительная реплика, прерванная его неожиданным падением, опять осталась недосказанной и вследствие этого весьма и весьма комичной, что не смог не прокомментировать циничный Радован.

– Боюсь, бятя, ты будешь бля безо всяких "если". И даже безо всяких "но".

Применять свой огнестрел против запойного придурка Радован, конечно, не собирался. В конце концов, полным отморозком, не имеющим ничего святого, он не был, или, по крайней мере, еще не превратился во что-то подобное. Поэтому парень быстро разложил по карманам свою нехитрую добычу и направился к выходу, на считая нужным ускорять шаг. А между тем, грозный цербер розничной торговли, с трудом поднявшись, рявкнул ему в спину что-то вроде "иди сюда, е...ный п..дюк" и тяжелой трусцой побежал к Радовану, который, решив, что уже достаточно наигрался с этим ретивым алконавтом, судьбу испытывать больше не стал и побежал прочь. Охранник бросился за ним на улицу, так и не застегнув молнию на брюках, отчего его причиндал смешно болтался на бегу, веселя немногочисленных прохожих. Компания гулявших неподалеку школьников залилась тоненьким смехом, плавно перешедшим в конское ржание.

Пробежав метров сто или двести, Радован остановился, поняв, что пожилой грузный охранник, и без того ненадолго превратившийся в местную достопримечательность и законодателя мод по игнорированию нижнего белья, вряд ли станет неотступно пытаться его отловить. Впрочем, осторожность тоже была не лишней – мало кто на месте Радована был бы спокоен, если б за ним гнался жирный великовозрастный детина с детородным органом наперевес.

Немного отдышавшись, парень уже готовился достать запечатанную в полиэтилен куриную лапку и немного перекусить, как вдруг услышал гудок клаксона. Обернувшись, он увидел матово-черный внедорожник и рыжеволосую голову, высунувшуюся из бокового стекла. Человек ухмылялся, что явственно намекало, что он был очевидцем недавнего забега, и вполне мог приписать этому курьезному случаю некий эротический подтекст – мол, приключения на свою задницу, парень, ты едва не нашел не только в переносном, но и самом что ни на есть прямом смысле.

– Быстро бегаешь, – сказал человек, открывая дверцу внедорожника и выходя из автомобиля. Он подошел к Радовану, и издевательская ухмылка на его лице сменилась вполне добродушной улыбкой. – Ты голодный? – спросил он парня, скользнув взглядом по оттопыренному карману радовановой куртки, откуда торчала куриная голень.

– Есть немного, – подтвердил серб, глядя в глаза непрошеному собеседнику, лаконичностью своей фразы давая понять, что не настроен на долгий разговор.

Собеседнику Радована на вид было за сорок, он был высок и очень худ, практически тощ, причем даже свободная толстовка плохо скрывала его противоестественную худобу, столь резко контрастирующую с его высоким ростом. Черты его лица нельзя было назвать правильными – довольно длинный нос, заостренные скулы, впалые щеки. Землистый цвет лица позволял предположить у этого мужчины весьма существенные проблемы со здоровьем. Но поскольку желания получить медицинское образование Радован никогда не демонстрировал, то он просто оставил эту незначительную деталь как недостойную внимания. Однако ж, интересно, чем его скромная персона так заинтересовала этого дядю на внедорожнике?

– Ты не слишком похож на петроградца, – продолжил не клеящуюся беседу незнакомец. – Что же привело тебя в наше захолустье?

– А ты не похож на чиновника по связям с общественностью, или как там это называется у вас в городе, так что не твое дело. – отрезал серб.

– Ну-ну, не хочешь, не говори. Я не настаиваю, если у тебя есть какие-то секреты, то это твое дело, никак не мое. Но все же, не могу не заметить, что ты явно на мели – не просто же так ты устроил этот спринт из продуктового магазина. Я хочу предложить тебе немного подзаработать. Ты как – не против? Или предпочитаешь зарабатывать на жизнь мелким гоп-стопом? Хотя такой вид заработка, как по мне, и заработком-то назвать нельзя.

– А с чего вдруг ты решил проявить ко мне столь неожиданную щедрость? И почему именно ко мне – мало ли в этом городе тех, кому не помешает лишняя копейка? И вдруг ты подкатываешь ко мне, предлагаешь непонятно что, и при этом ты уже отметил, что я явно на мели и явно не местный. Извини, что-то мутная какая-то тема вырисовывается. И что-то не слишком эта тема мне нравится.

– Ты не дослушал, и даже не выслушал еще ничего. Эх, понимаю, молодежь всегда стремится к скоропалительным выводам, сам был таким когда-то. Просто видно, что издалека ты приехать не мог – нормальных дорог, ведущих сюда из МПР, Кубани или Кенигсберга, у нас нет, а на воздушный перелет у тебя вряд ли нашлись бы деньги. Но даже если бы и нашлись, наверняка при тебе был бы какой-то багаж, а у тебя в руках совсем нет ручной клади. Значит, скорее всего, ты прибыл из какой-то местной балтийской деревушки, где жил до этого, причем, судя по всему, жил ты там не один и не два года. Такая рубаха, что надета на тебе, сейчас не продается даже на вещевых рынках и в магазинах поношенной одежды. Ясно, что только деревенский парень мог нацепить на себя столь раритетный прикид.

– Допустим, всего лишь допустим, что ты все изложил верно. Но что тебе дают все эти твои непонятные выводы?

– Ты знаешь, парень, у моего покойного товарища был небольшой схрон с оч-чень ценными вещичками внутри. Но из меня таежник совершенно никакой, я, пожалуй, в двух соснах могу заблудиться, причем даже при наличии карт и компаса в ясный солнечный день. А вот ты у нас, юное дитя природы, мог бы оказать мне неоценимую помощь при поиске нужного места. Хотя почему неоценимую – ты сам ее оценишь и назовешь мне сумму, которая тебя бы устроила, и ты мог бы посодействовать мне в этой маленькой экскурсии.

– И насколько щедро ты готов оплатить услуги таежного экскурсовода?

– Думаю, кругленькая сумма в пятьсот новеньких балтов тебя устроит?

– Зависит от того, насколько далеко ты решил забраться в чащобы!

– С собой карту-план я не захватил, у тебя как завтра со временем? Ты ведь, как я понимаю, семьей-работой не обременен и торопиться тебе особо и некуда?

– Возможно.

– Предлагаю завтра встретиться часиков в одиннадцать утра в кафе "Чайная столица" здесь, неподалеку. Найти это место сам сможешь?

– Найду. Только что мешает нам с тобой обсудить все прямо здесь и сейчас?

– Во-первых, как я уже сказал, у меня при себе отсутствует план-карта. Во-вторых, ее желательно изучить в тихом спокойном месте, разложив на удобном столе и вооружившись карандашом. Ну, и, в-третьих, раз ты такой вечно голодный, то сперва ты сможешь сытно перекусить, заметь, за мой счет. Можешь считать это авансом, парень. Вместе вот с этим, – и он протянул Радовану пятибалтовую купюру, которую тот не замедлил принять.

– Договорились.

И вот Радован сидел за столиком у окна в "Чайной столице", ожидая своего загадочного будущего партнера, и только сейчас ему пришло в голову, что его партнер так и не счел нужным ни спросить его имя, ни назвать свое собственное. Юноша усмехнулся и продолжил свое томительно-голодное ожидание.

Глава 2

Высокая цена легких денег.

Расставшись с Радованом, мужчина отъехал несколько километров от места их случайной встречи, припарковал машину в старом петроградском дворике, где весеннюю тишину разгоняли только редкие крики игравшей неподалеку детворы да стучание костяшек домино, в которое резались слегка подвыпившие старики. В таких двориках жизнь течет медленно, как полноводная равнинная река в жаркий безветренный день, и почти ничего не меняется, вне зависимости от бурных событий истории этот дворик оставался тихой уютной гаванью, что как нельзя лучше походило мужчине для того, чтобы обдумать свое положение.

Расклад был прост и примитивен, и вместе с тем многое следовало обдумать. Михаил (а мужчину звали именно так) за свои сорок три года убедился в одном – чем проще кажется текущая жизненная ситуация, тем больше в ней подводных камней, поскольку в расслабленном и умиротворенном состоянии нельзя творить дела, целью которых является личное обогащение. Такие мероприятия требуют максимальной собранности и концентрации всех жизненных сил – иначе пиши пропало.

Не так давно Михаила навестил его старый приятель, с которым вместе им довелось пройти многое – от далеких и полузабытых детских шалостей до совместной пятилетней отсидки за крупное ограбление (ох, и легко они отделались тогда! Адвокат рисовал им риски куда более печальных перспектив). Но, как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь – эту поговорку Михаил всегда возводил в ранг краеугольного камня своей жизненной философии. И когда его старинный корешок, приняв на грудь несколько лишних стаканов сорокоградусной, невзначай обмолвился о том, что ему досталась информация о запрятанных в нескольких труднодоступных местах общаках уничтоженных во время Катаклизма питерских группировок, жадность Михаила возобладала над чувствами дружеской верности.

Раздобыв у знакомого фармацевта за символическую плату лошадиную дозу аконита – сильнодействующего растительного яда, Михаил пригласил приятеля на стаканчик в гости, в свою шикарную 100-метровую трешку на Невском проспекте, доставшуюся ему по наследству от родителей. Отец Михаила в свое время был известным в городе предпринимателем, владевшим небольшой, но приносящей стабильный доход строительной компанией, занимавшейся малоэтажным строительством небольших коттеджей в пригородах столицы. Выросший типичным городским мажором, мало заботящимся о завтрашнем дне, непоколебимо уверенным в безбедном и безоблачном будущем, не желавший продолжать отцовский бизнес, Михаил по вступлении в права наследника очень быстро (и, как впоследствии выяснилось, крупно продешевив) продал компанию кому-то из партнеров покойного отца, и весьма быстро промотал в столичных кабаках практически всю доставшуюся в наследство наличность. Собственно говоря, именно любовь к красивой жизни в сочетании с патологическим неумением и нежеланием зарабатывать деньги, для этой самой красивой жизни столь необходимые, и толкнула в свое время Михаила на скользкую дорожку криминала.

В общем-то, нельзя было сказать, что Михаил совсем уж был обделен коммерческими навыками и совсем уж неспособен вести предпринимательство. Просто он принадлежал к тому типу людей, которые могут часами говорить о бизнесе, демонстрируя порой вполне здравое логическое мышление, неплохую эрудицию и даже определенную подкованность в практических вопросах (правда, главным образом, хватая по верхам). Но при этом такие люди, как правило, неспособны реально вести дела – им кажется, что они уже и так достаточно успешны, чтобы заниматься мелкой суетой, в которой барахтается большинство бизнесменов. Вполне изящное и удобное оправдание для таких неприятных черт, как неискоренимая лень, вызванная многолетним отсутствием необходимости зарабатывать себе на хлеб насущный, а также с грехом пополам завуалированный страх неудачи. Такие люди, как правило, не только и не столько боятся потерять вложенный в стартап капитал, потому что не знают реальной цены деньгам, сколько пугаются возможной неудачи – тогда они уже даже самим себе не смогут казаться успешными хозяевами жизни. Подобные люди с менталитетом фальшивых аристократов вообще крайне самолюбивы, что зачастую отталкивает от них потенциальных партнеров и создает им дополнительные сложности, если они все же решаются на хоть какую-то сколько-нибудь созидательную деятельность.

Как бы то ни было, перспектива прихватизировать бесхозное добро окрылила Михаила, к тому же, это была отличная возможность слегка поправить расстроенные финансовые дела. Поэтому, накрыв у себя дома неплохо сервированный стол, на котором, правда, ассортимент выпивки был не в пример богаче ассортимента закусок (кулинаром Михаил был, прямо скажем, посредственным), Михаил назначил встречу у себя дома. Поход в людный ресторан он счел не лучшим мероприятием, поскольку был намерен получить сугубо конфиденциальную информацию, а заодно спровадить приятеля в мир иной, как только разживется столь важными сведениями.

Оказалось, что приятель не только на словах владеет столь ценными данными, но даже располагает подробными рисунками, на которых были запечатлены крестиками желанные места. Недоумевая, почему прежние хозяева всего этого великолепия не стали использовать для хранения более простые методы, такие как, например, банковские ячейки, он задал соответствующий вопрос своему порядком захмелевшему приятелю, который, впрочем, либо не смог, либо не захотел давать исчерпывающий ответ на этот животрепещущий вопрос. Михаил, решив, что это все не так уж и важно, тем более, что владельцы схронов уже вряд ли попробуют вернуть причитающееся им с того света, а наследников они также, судя по всему, не оставили, оставил попытки допытаться до истины и предложил, по русскому обычаю, накатить еще по одной за успех предприятия, сулившего такой прекрасный подъем на новый уровень благосостояния.

Надо ли говорить, что полученную от фармацевта "приправу" Михаил, не жадничая, щедро добавил в трапезу собеседнику. Эффект от этой самой приправы проявился спустя приблизительно часа три после нутряного приема, и напоминал внешне приступ удушья в сочетании с сердечными коликами – незадачливый собутыльник Михаила судорожно, как выброшенная прибоем рыба на песчаный берег, шевелил губами, пытаясь глубоко вздохнуть, и держался обеими руками за область сердца, при этом непрерывно постанывая. Вызывать врача Михаил по вполне понятной причине не торопился, а когда наконец вызвал, что-либо сделать было уже поздно. Диагностировав смерть, приезжий эскулап посоветовал Михаилу дождаться приезда сотрудников милиции и прокуратуры, чтобы дать дополнительные разъяснения подробностей столь внезапно произошедшей трагедии, и отбыл, так и не попытавшись всерьез удостовериться в том, что смерть была естественной и ненасильственной. Родственников в столице у покойного не было, по сведениям Михаила, не было их и вообще, так что каких-либо неожиданностей, связанных с безвременной кончиной гостя, Михаил не ожидал.

Так Михаил стал единственным потенциальным обладателем немалого богатства, не имея ни малейшего понятия, каким образом можно будет пробраться в столь непролазные дебри, и каким иным образом можно решить столь банальную, но весьма актуальную загвоздку.

В наиболее близлежащем к столице схроне, как выяснил Михаил, лежал небольшой сейф, цифровой код от которого прилагался к рисунку, в котором хранилось несколько тысяч балтов – новой валюты Балтийской республики, и изрядное количество ограненных бриллиантов массой от трех до десяти каратов. При средней стоимости одного карата хорошо ограненного бриллианта в полторы тысячи балтов суммарная стоимость спрятанного в схроне имущества просто захватывала дух.

Но на пути к вожделенному обогащению стояло несколько трудноразрешимых проблем. Ну, или кажущихся трудноразрешимыми на первый взгляд.

Во-первых, схрон располагался примерно в пятистах километрах к северу от Петрограда. Нормальных дорог в тех местах уже не сохранилось, да и ранее, до Катаклизма, качество российской дорожной сети оставляло желать лучшего. Впрочем, оставалось только гадать, каким образом прежние владельцы спрятанного имущества умудрились добраться до точки, которую они определили в качестве будущего схрона. Понятно, что труднодоступность места была у них в приоритете, но как бы не вышло так, что даже в случае, если б они по сей день жили и здравствовали, то они попросту перехитрили сами себя.

Видавший виды внедорожник марки "RangRover", доставшийся Михаилу вместе с квартирой от покойного отца, вполне осилил бы первую часть пути по бездорожью до лесных чащоб. Но пеший маршрут по лесным тропам, отмеченным на рисунке, занял бы несколько дней, и такая перспектива вызывала у Михаила оторопь – двигаться в одиночку по незнакомому лесному массиву, в котором после катастрофы и резкого сокращения числа охотников за полтора столетия развелось немало хищников, да еще при полном отсутствии навыков выживания в дикой природе, было для него абсолютно невыполнимой задачей. Значит, требовался напарник, удовлетворяющий всем тем требованиям, которым так отчаянно не соответствовал сам Михаил.