Текст книги "Князь лжи"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Аронгобан между тем продолжал:

– …Это подтверждается тем, что я обнаружил в комнате следы демонического присутствия, совсем недавнего. Выяснить, занимался ли Маскриб в ту ночь магией или нет, довольно затруднительно по вполне понятным причинам, но я склонен утверждать, что да. Но это моё личное мнение.

– Вы что-нибудь брали из его комнаты?

– Ах да. Чуть не забыл, – волшебник поднялся. – Подождите меня, пожалуйста.

В отсутствие хозяина Эдрик внимательно осмотрел комнату. Не обыскал (хотя ему очень хотелось это сделать), а именно осмотрел – глазами. Перелистал пару книг. Поэзия Алмазных Княжеств. Астрономический справочник. Какое-то произведение на непонятном языке. Эдрик услышал звук открывающейся двери и положил чужую вещь на место.

Волшебник принёс два предмета: чёрный нож с вычурной рукояткой, украшенной завитками цветочных узоров и полупрозрачный чёрный шарик с фигуркой феникса, выгравированной на его поверхности.

– Единственные два предмета, в которых мне удалось обнаружить хоть какую-то магию… Нож ничего особенного из себя не представляет. Вероятнее всего, он использовался в ритуальных целях и несёт на себе лишь остаточную, отражённую магию. Обсидиановый шарик – полноценный артефакт, но мне так и не удалось разобраться в том, что он из себя представляет. Фигурка феникса заставила меня предположить, что он мог принадлежать вашему работодателю…

Эдрик кивнул и достал из кошелька точно такой же шарик.

– Тайный знак?.. – полушёпотом спросил Аронгобан.

– Средство связи.

– Ваш хозяин слышит, о чём мы говорим?..

– Он мне не хозяин, – отрезал Эдрик. – Нет, не слышит. Для установления связи необходимо время.

– А воспользоваться им…

– …может лишь тот, кому Фремберг его дал. Давайте вернёмся к делу. Вы сказали: в комнате были следы демонического присутствия. Поподробнее, пожалуйста, об этом.

– У меня есть… специальный амулет, способный… ммм… обнаруживать такие вещи. Даже если демона поблизости уже нет, амулет может уловить его эфирный след. Со временем, конечно, след исчезает… но не сразу.

– А по какому принципу работает этот амулет?

– Вы разбираетесь в Искусстве?

– Немного.

– Тогда я могу вам показать…

– Не надо. Лучше объясните.

– Ну… – Аронгобан задумался. – Вероятно, вы знаете, что каждая из человеческих душ по-своему взаимодействует с окружающей средой. Поглощает одно, выделяет другое. Состав воздуха, которым дышит ваше тело, меняется, проходя через вас. Точно таким же образом дело обстоит с жизненной сущностью. Шэ дышит энергией, но её состав на вдохе и выдохе различён. Люди и демоны по-разному оперируют энергией и оттого по-разному насыщают её, пропуская через себя. Зная это, можно обнаружить присутствие демона. По запаху, так сказать.

– И в комнате Маскриба он был?

– Верно. Слабенький совсем запах, но ещё различимый.

– А сколько времени должно пройти, чтобы ваш амулет перестал чувствовать этот запах?

– Увы, не могу точно ответить на ваш вопрос. Всё зависит от того, насколько сильна жизненная сущность демона. Обычно – через два-три часа амулет перестаёт что-либо чувствовать, но тут…

– Когда вы прибыли в гостиницу?

– В середине дня… ну, может быть, чуть раньше.

– Хмм… Если Маскриб вызвал какую-то тварь в середине ночи… – Эдрик замолчал.

– Именно, – кивнул Аронгобан. – Это было что-то очень, очень могущественное.

– И никаких беспорядков, которые можно было бы связать с этим происшествием?..

– Нет, ничего.

– Странный демон. Огромной силы, но ограничился убийством вызывающего. И никого больше не тронул. И таинственно исчез сразу после вызова.

– Ну… – Аронгобан задумался. – Возможно, ему было сложно длительное время пребывать на поверхности земли. У демонов, из-за нестабильности их плотского естества, такое часто бывает. Он мог разорвать Маскриба, а затем провалился обратно – туда, откуда его вызвали.

– Да, возможно. Я учту эту версию. К сожалению только, она не объясняет других фактов.

– Каких же?

– Вы знаете о том, что на капрала, занимавшегося расследованием, было оказано магическое воздействие? Безаппеляционный приказ, который и до сих пор в силе?

Аронгобан кивнул.

– Знаете? – Эдрик приподнял бровь. – Так значит, это вы сделали ему внушение?

– Нет. Что вы! – Городской волшебник махнул руками, как бы отгоняя подальше от себя повисшее в воздухе нелепое подозрение. – Зачем мне это?..

– Если не вы, то кто?

– Вероятнее всего, Ёнко Нарвериш. Он был в гостинице незадолго до моего прихода. Если вам известно, что сознание капрала было обработано, вероятно, вы знаете и содержание приказа. Ёнко заставил стражника отпустить его, не допрашивая.

– Вы не пытались выследить Нарвериша?

– Признаться, нет.

– Почему?

– Это человек Фремберга Либергхама, бессмертного Пепельного Мага, Хозяина Обсидиановой Башни. Я совсем не исключал того, что убить Маскриба мог и он. Мало ли по каким причинам. Или послать демона. А Нарвериш должен был проверить утром, сумел ли демон справиться со своей работой.

– Маловероятно, – сказал Эдрик.

– Да, – кивнул Аронгобан. – Ваше прибытие лишний раз подтверждает, что эта версия – между прочим, весьма правдоподобная – неверна. Если за смертью Маскриба стоял Фремберг, зачем ему расследование?.. Вот только два месяца назад я этого не знал. И поэтому не стал прилагать больших усилий к тому, чтобы обнаружить Нарвериша. Конечно, как городской чародей, я обязан следить за порядком в Рендексе, но я ещё не настолько выжил из ума, чтобы переходить дорогу бессмертному.

– Значит, до моего появления вы были убеждены в том, что Фремберг сам же и организовал убийство…

– Нет, вы меня не поняли. Я ни в чём не был уверен. Но я не мог не учитывать и такую возможность. Я отправил письмо Фрембергу, где подробно излагал все обстоятельства дела. Через две недели – очевидно, сразу после получения письма – он навестил меня. Появился прямо в доме, миновав все защитные чары, которыми окружено моё скромное жилище… Он был встревожен и разозлён. Ничего нового я сообщить ему не мог. Он же сказал, что обязательно разберётся с этим делом, но не сейчас – кажется, он был чем-то занят.

– И больше не появлялся?

– Нет. И не давал о себе знать. До вашего прибытия.

– Ясно. По поводу Ёнко Нарвериша вам больше ничего не удалось выяснить?

– Увы. Когда появился Фремберг, уже поздно было его выслеживать.

– А где он жил?

– За Малой рыночной площадью, в гостинице «Ослиный хвост».

– Ну и названьице… – хмыкнул Эдрик.

– Да нет, вполне себе приличная гостиница. У них над входом когда-то была фигурная вывеска, изображавшая некое фантастическое существо. Потом вывеску сломали, остался только хвост. Непонятно чей, но похож на ослиный. Отсюда и название.

– Вывеску не могли новую повесить?

– Могли. И повесили. Но название уже закрепилось.

– Хм… Ёнко уехал в тот же самый день, когда погиб Маскриб?

– Да. Сразу после того, как побывал в его доме.

Эдрик задумался.

– Есть ещё что-то, что вы хотели бы рассказать мне по этому делу?..

– Пожалуй, нет.

– Мне будет открыт доступ в княжескую библиотеку?

– Конечно, конечно…

Надраенный до зеркального блеска паркет слегка поскрипывал под сапогами Эдрика. Его проводник, молоденький паж, скользил по полу совершенно бесшумно.

Княжеская библиотека впечатлила Эдрика: огромный светлый зал с двумя десятками высоченных стеллажей, заполненных свитками и книгами. Столы, стулья, подставки для пергамента… В углу, нахохлившись, сидел сутулый человек в рясе гешского жреца и кисточкой для письма что-то старательно выводил на листе мягкой бумаги.

– Где он работал? – посмотрев по сторонам, вполголоса спросил Эдрик.

Паж кивнул на столик, диаметрально противоположный тому, что занимал священнослужитель:

– Обычно – вот здесь. Если, конечно, не сидел в книгохранилище.

– Где это?

– Внизу, в подвале… Здесь, наверху, находятся только самые лучшие книги – по большей части те, что были собраны князем Арзеришем и его семьёй. Внизу – те, что достались нам от предыдущего правителя, – паж поджал губы: о «предыдущем правителе» он явно придерживался невысокого мнения.

– Книги-то в чём провинились? – хмыкнул Эдрик.

– Простите?..

– Сменилась власть, но книги зачем в подвал относить?

– Как раз наоборот. При предыдущем, малообразованном князе, предпочитавшем гулянки и кутежи наукам и искусствам вся литература, до того собираемая родом Эс-Телэ в течение трёх столетий, была варварски снесена в подвал, как явление вредное и много места занимающее…

– Да ну? – Эдрик улыбнулся ещё шире. Напыщенная, «учёная» манера, в которой старался говорить юноша, его изрядно позабавила.

– Да-да, именно так. И только с возвращением законной династии свет разума вновь воссиял в этих стенах. К сожалению только, многие книги отсырели и успели испортиться – и потому, хотя библиотеке и было возвращено её законное место, заполнять её приходится постепенно, реставрируя или даже переписывая заново те книги и свитки, что достались нам в наследство от…

– Ладно-ладно, – оборвал Эдрик распевшегося юношу. – Я понял. Покажи теперь, где этот подвал – и можешь быть свободен.

В подвале «литературы» обнаружилось ещё больше, чем наверху: несколько комнат было забито ею под завязку. Здесь же постоянно трудилось несколько переписчиков и переплётчиков, однако, хотя за минувшие годы они и успели обогатить княжескую библиотеку тремя-четырьмя сотнями перелицованных – или переписанных заново – томов, работы при таких темпах им должно было хватить ещё на несколько десятилетий. Переписчики, даже в ущерб собственному зрению, предпочитали работать в подвале ввиду отсутствия здесь какого бы то ни было начальства – в то время как библиотеку в любую минуту мог посетить князь или кто-нибудь из его сановников: пришлось бы вскакивать, кланяться, отчитываться о проделанной работе и прочее в том же духе. Переписчики предпочитали подвальную тишину всей этой суете. К появлению Эдрика отнеслись настороженно и постарались отвязаться от него как можно быстрее; на вопросы относительно Маскриба едва ли не хором ответили, что сей господин знакомств ни с кем не водил, сидел за своим столиком, работал увлечённо, однако с окружающими результатами своих трудов делиться не спешил. Показали комнату, из которой Маскриб в последние месяцы перед смертью брал книги. В указанном помещении – пожалуй, наиболее тёмном и сыром из всех – пахло плесенью, книжной пылью и крысиным помётом. Одного взгляда на груду – нет, целую гору – кое-как связанных книжных стопок, присыпанных сверху пергаментными свитками – Эдрику хватило для того, чтобы вновь ощутить страстное нежелание заниматься делом, которым нагрузил его Пепельный Маг. Эдрик слишком ценил своё время, чтобы тратить его на унылую, однообразную, кропотливую и совершенно неинтересную ему работу.

Поэтому он в тот день – четвёртый от пребывания в городе и первый, когда ему был открыт доступ во дворец – ничего не стал делать, вернулся в гостиницу, поужинал, поднялся к себе и, расположившись на кровати, вынул из кошелька два одинаковых обсидиановых шарика. Один, полученный от Аронгобана, некогда принадлежал Маскрибу. «Интересно… – подумал Эдрик, неторопливо перекатывая шарики в ладони. – Почему Аронгобан не отдал его Фрембергу при личной встрече?.. Должно быть, так перепугался, обнаружив бессмертного в своём доме, что обо всём позабыл…»

Второй шар Фремберг вручил Мардельту собственноручно. Эта вещица являлась своеобразной волшебной нитью, с помощью которой можно было мгновенно установить связь с хозяином Обсидиановой Башни. Фремберг сказал, что на шар наложено заклятье, которое начнёт работать само, без каких-либо усилий со стороны агента; нужна лишь определённая последовательность действий для того, чтобы запустить волшебный механизм. Эдрик поудобнее устроился на кровати, сосредоточился на шаре, слегка расфокусировав взгляд – так, как будто бы смотрел не на него, а за него. Изгнал из головы все мысли, оставив только одну, которую стал бубнить, как ритуальную молитву: «Фремберг, я хочу с тобой поговорить. Фремберг, надо пообщаться. Фремберг…» – не останавливаясь, до тех пор, пока комната не расплылась и не возникло ощущения движения. Шарик, зажатый в руке, стал трубой, в которую сознание Эдрика влетело на бешеной скорости и понеслось… серо-стальной вспышкой над пустыней, синим блеском над распахнутыми ртами подземелий, туманной струёй между лучами твёрдого света… Возникшая впереди прямая, как стрела, башня из чёрного обсидиана захватила его, приняла в себя и выбросила в месте, которое не могло существовать в реальном мире. Место было похоже на переливающуюся зеленоватую сферу, границы которой растворялись в бесконечности. Это была целая вселенная – но пустая, однообразная; и центром её являлся Эдрик. Потянулись минуты… Ничего не происходило. Эдрик – вернее, его призрачный двойник – не мог двинуться с места: здесь некуда было идти. Всё это слишком напоминало колдовскую ловушку. Усилием воли он попытался вырваться, вернуться обратно в своё тело – и ощутил только, что центр этого карманного мира смещается вместе с ним. Всё осталось как было. Злость от чувства собственной беспомощности едва не затопила его разум, но стоило эмоциям достичь определённой черты, как сработал психический механизм, выработанный за годы обучения в Школе. Рассудок вновь стал ясным, ярость сменилась спокойствием, граничащим с отчуждённостью. Его внутренний мир словно заледенел; в этом состоянии он не переживал и не о чем не беспокоился, он мог прождать вечность… а мог, смеясь, плюнуть в лицо собственной смерти. Не было ни страха, ни надежд, ни сомнений. Не было и времени.

Потом… что-то стало меняться. Однообразная сферическая вселенная будто чуть-чуть расширилась; её центр уже не соответствовал Эдрику, а сместился вперёд на несколько шагов. Эдрик понял, что в воображаемый мир, созданный колдовством хозяина Обсидиановой Башни, вошло ещё чьё-то сознание – именно оно и вызвало смещение баланса. Центр мира помещался теперь как бы между Эдриком и вошедшим; секунду спустя Мардельт ощутил присутствие Фремберга. Контакт был столь ясным, что сознание услужливо подсунуло и зрительный образ: вон он, в тёмной мантии, висит в зеленоватой пустоте совсем рядом. Эдрик понимал, что то, что он видит – иллюзия, вдобавок – вызванная его же собственным разумом, но не стал изгонять этот образ. «Видя» собеседника, было куда удобнее и привычнее общаться с ним.

– Привет, – сказал Эдрик. И ощутил волну раздражения, накатившую со стороны Пепельного Мага – последнему явно не нравилась фамильярность наёмника.

С трудом удержавшись от искушения позлить могущественного, самодовольного бессмертного разговором о погоде или качестве пива, Эдрик вкратце рассказал всё, что уже успел разузнать.

– Забрал амулет у Аронгобана?.. Хорошо. У самого руки никак не доходили это сделать.

– У меня такое чувство, – задумчиво произнёс Эдрик, – что ты не только об этом позабыл. Половина… а может, и всё, что я тут разузнал – тебе ведь и так известно, верно? Спрашивается: какого чёрта…

– Нет-нет, твой рассказ очень интересен, – поспешно заверил Эдрика Пепельный Маг. – Новые подробности.

– И что они меняют в общей картине?

– Хочу напомнить, что твоей главной задачей было не расследование, а поиск книги…

– Вот-вот. «Поиск книги». Будет проще, если ты сразу скажешь, как она называется и где лежит. Это сэкономит нам время.

– Увы, – Фремберг покачал головой. – Если бы я знал – не стал бы тебя посылать. Оригинал, вероятно, до сих пор пребывает в княжеских архивах. Ищи.

– А название? Автор? Хотя бы тематика?

– Понятия не имею. Мы это уже обсуждали. Вероятнее всего, книга написана на Искажённом… или, по крайней мере, включает в себя достаточно много слов этого языка. Маскриб должен был в первую очередь интересоваться именно такими произведениями.

– Что он вообще говорил о ней?

– Не говорил, а писал. Три месяца назад, отправляя очередную партию, в сопроводительном письме упомянул о книге, которая может меня по-настоящему заинтересовать. И всё, больше ни слова. Затем я узнал о его смерти…

– Из письма Аронгобана?

– Нет, оно пришло позже. Мне сообщил об этом один… одно существо, приставленное к Нарверишу.

– Какое ещё существо? – поинтересовался Эдрик.

– Ты скоро с ним познакомишься. До последнего времени он занимался другими делами, но как раз на днях вернулся в Башню. Я отправлю его к тебе.

– Но…

– Слушай и не перебивай. При Нарверише он выполнял обязанности гонца. Перед тем как исчезнуть, Ёнко послал его ко мне с совершенно идиотским поручением. А когда гонец вернулся, его уже не было.

– Может, ты всё-таки скажешь, что это за существо? – хмуро спросил Эдрик.

– Тайвэ. Особый вид песчаных демонов-ищеек.

– А что за поручение?

– Якобы очень важное и срочное письмо, содержания которого тайвэ, естественно, не мог знать. На деле – чистый лист. Я решил было, что это либо дурацкая шутка, либо Нарвериш, по рассеянности, перепутал бумаги. Тайвэ опять прибыл в Рендекс, не обнаружил Нарвериша и занялся его поисками. Ничего не найдя, он вернулся ко мне. Я опять послал его в Рендекс, на этот раз – к Маскрибу, полагая, что хоть он, возможно, что-то знает о странном поведении Ёнко и его нынешнем местоположении. Тут и выяснилось, что Маскриб – убит. В этом деле есть ещё несколько странных моментов, но о них пусть лучше расскажет демон, когда тебя найдёт.

– А он найдёт?

– Найдёт.

– Ему не надоело метаться между Рендексом и твоей Башней?

– Тайвэ могут перемещаться в Нижние Миры и таким образом сокращать себе путь.

– Хмм… Похоже, ты повесил на них хорошие подчиняющие заклятья.

– Они свободные существа, и я закрываю тему об их способностях и причинах, по которым они мне служат, – отрезал Фремберг. – Ты ещё что-то хотел узнать?

– В общем-то да. Что значит «искал, но не нашёл»? Как искал?

– Я же сказал: это демон-ищейка. Он способен учуять эфирный след любого существа и найти его в любом из доступных ему миров.

Эдрику вспомнились слова Аронгобана о том, что демоны и люди, перерабатывая энергию, наделяют её своим «запахом».

– Как я понимаю, след растворяется уже через несколько часов… – полувопросительно произнёс он.

– Это кто тебе такое сказал?

– Аронгобан.

– Аронгобан – смертный, пользуется амулетами и прочей ерундой, – в голосе Пепельного Мага отчётливо проскользнули снисходительные нотки. – Тайвэ может взять след даже несколько месяцев спустя.

– Почему же не взял?

Насмешливый тон, которым был задан вопрос, Фрембергу явно не понравился.

– Спросишь у него самого, – буркнул он. – Что-нибудь ещё?

– Пожалуй, всё. Будем ждать твою нечисть.

– Займись пока книгой. Да, и вот что…

– Что?

– Если ты найдёшь её… я надеюсь, у тебя хватит ума не пользоваться ею. Если Маскриба сгубило собственное колдовство, а не что-то ещё, то причиной смерти могло стать одно неверно сказанное слово в ходе ритуала. А Маскриб знал Наречье почти как свой родной язык. Он всю жизнь только им и занимался.

– Потрясающая забота. – Эдрик сделал удивлённое лицо. – А я-то думал, что всего лишь на тебя работаю.

Фремберг скрипнул зубами:

– Не зли меня.

– Как можно.

– …и прощай.

Образ расплылся, ощущение присутствия покинуло Эдрика. Его сознание устремилось по вытянутому пути, в скором времени сжавшемуся в крошечный обсидиановый шарик, лежащий на ладони. Увидев ладонь и шар, он обвёл взглядом свою комнату в гостинице и понял, что проснулся.

…В это же самое время далеко на западе, в башне из живого обсидиана бессмертный чародей Фремберг Либергхам устало откинулся в кресле. Разговор с Эдриком его утомил.

Глава шестая

Лассур Эридельт, второй сын барона Римбокского, капитан стражи Миррабата встречал гостя в своём новом кабинете. Стоило посмотреть, с какой заботой и любовью Лассур Эридельт устроил здесь всё. Здесь не было избыточной роскоши, но всё – мебель, ковры, обитые тканью панели на стенах, тяжёлые занавески, изящные металлические узоры, защищавшие окна вместо обыкновенных решёток, – решительно всё свидетельствовало о внимании Лассура к самым, казалось бы, незначительным мелочам. Всё так удачно подобрано, так соответствовало друг другу, создавало такую непринуждённую, гармоничную, и лишь самую чуточку роскошную обстановку, что, хоть однажды войдя в кабинет Лассура Эридельта, хотелось больше никогда его не покидать, избрав местом своего обитания одно из больших мягких кресел, а объектом исследования – один из переполненных книжных шкафов. На человека, относящегося к хозяину кабинета с опаской или даже настроенного враждебно, чары комнаты производили расслабляющее, успокаивающее воздействие, заставляя его, даже против воли, общаться в дружеском, непринуждённом тоне, выбалтывая по ходу то, о чём говорить пришелец изначально вовсе не собирался. На самого Лассура, а также на безусловно преданных ему людей, кабинет производил иное действие: здесь работалось лучше и комфортнее, чем где-либо ещё в Витхаллаберском княжестве, совершенное устранение тревог и беспокойств внешнего мира способствовало скорейшему сосредоточению мысли на исследуемом предмете. Толстые стены и тройной ряд оконных стёкол создавали в помещении совершенно изумительную звукоизоляцию.

Но гость, навестивший сегодня капитана стражи, остался, похоже, равнодушен к убранству кабинета. Гость – мужчина высокого роста, одетый богато, как и подобает благородному человеку. Сильное гибкое тело, выдающее умелого воина и танцора. Прямой взгляд, уверенность и непринуждённость. Чтобы завершить образ дворянина, ходящего в фаворитах Витхаллаберского князя, не хватало только одной мелочи – оружия. Да, клинка у него не было. Конечно, отсутствие клинка в ножнах на поясе гостя именно здесь и сейчас могло оказаться странной случайностью, но не похоже было, чтобы он вообще его носил. Гость не казался человеком, ощущающим себя «голым» без оружия – а для дворянина это, как минимум, странно. Впрочем, гость вообще переставал казаться обычным человеком, стоило только заглянуть ему в глаза. В спокойные и немного скучающие жёлтые глаза с вертикальными кошачьими зрачками.

Лассур Эридельт не стал предлагать Гилькару эс-Салькиру (именно так звали гостя) ни пищи, ни вина. Не потому, что капитан стражи считал ниже своего достоинства разделить с ним трапезу. Напротив. Гилькар принадлежал к числу тех немногих, чью дружбу Лассур Эридельт заполучить бы хотел, но по каким-то причинам не мог или ещё не успел это сделать. Однако он достаточно хорошо знал своего гостя, чтобы не оскорблять его предложением отведать жареного мяса. Вино Гилькар, может быть, и выпьет – из вежливости. Так же, как из вежливости вертит в руках полупустой кубок на княжеских пирах. Но вино – не способ установить с ним доверительные отношения. Вино – это то, что он, так уж и быть, готов перетерпеть. И делает это только в силу того, что официально Лассур Эридельт считался (после самого князя) его прямым начальником. Хотя и прекрасно осознаёт всю относительность и условность своей власти…

Но сегодня он позвал Гилькара как раз для того, чтобы этой властью воспользоваться. Использовать занимаемую должность для того, чтобы распорядиться временем и силами этого… этого существа.

Не раздражая оборотня ни суетливостью, ни лишней болтовнёй, Лассур Эридельт протянул ему несколько листов бумаги.

– Читать сейчас? – Гость вопросительно посмотрел на Лассура.

– Хотя бы просмотри.

Гилькар пробежал взглядом записи. Лассур исподтишка наблюдал за его лицом. Никаких изменений. Спустя минуту гость оторвался от чтения. Всё так же – сочетая внимание и равнодушие – взглянул на хозяина кабинета.

– По этому делу есть ещё кое-какие сведения, – Лассур дотронулся до кожаного тубуса, полученного несколько дней тому назад. Но открывать его не стал. – Прислали недавно из Алмазных Княжеств.

– Когда он уже прошёл? – уточнил гость.

Лассур кивнул.

– Да. Но они бы и не успели раньше. Послание шло за ним по пятам. А он не медлил.

– Установили, кто это? – лениво спросил Гилькар.

Лассур опять кивнул.

– Колдун. Достаточно известный на юге, особенно в связи с прошлой войной. Ну, с этой… с кочевниками.

– Да, я слышал.

– Северянин по происхождению… он, похоже, довольно долго жил в Княжествах. При отражении нашествия даже стал у них там кем-то вроде местного героя, – хмыкнул Лассур. Нынешние «подвиги» этого «героя» ничего, кроме омерзения, у него не вызывали. – Но сразу после войны пропал на несколько лет. И теперь вот объявился.

– И что произошло?

– Судя по всему, он спятил. О подробностях мои… ммм… коллеги не сообщают, вероятно, они им самим неизвестны, но суть в том, что теперь этот господин либо сошёл с ума, либо стал одержимым, либо то и другое сразу. Он оставил за собой длинный кровавый след ещё в княжествах и на Азеритских равнинах. Его пытались достать. Ничем хорошим для преследователей это не закончилось. Когда неуспех погони стал очевидным, они состряпали это письмишко, – Лассур похлопал по тубусу. – Умывают руки и извещают нас, какой «подарок» прибыл к нам с юга.

Гилькар негромко вздохнул. Он уже понял, зачем его пригласили.

– И у нас он, значит, продолжил свои безобразия?

– Именно. – Лассур показал глазами на бумажные листы в руках оборотня. – Прежде других поступило сообщение о шлюхе, которую он… – Лассур помедлил, размышляя, какое слово лучше подобрать для описания того, что было проделано с уличной танцовщицей, – …которую он выпил сразу после того, как объявился у нас. Потом стали поступать сообщения о других случаях. Кое-что произошло ещё на перевале… и новые жертвы, когда он уже ушёл из города. А потом пришло письмо от южан.

– Что-нибудь пытались предпринять? – спросил оборотень, возвращая бумаги на стол с таким видом, как будто бы ни ответ на вопрос, ни содержание текста его нисколько не волновали.

– Пытались. – Лассур болезненно поморщился. Это была самая неприятная – для него – часть разговора. – Выследить его, взять живым, а лучше – прибить на месте… ещё до того, как узнали обо всём этом, – он снова похлопал по тубусу. Помедлив, процедил: – Потеряли семь человек.

– Как?

– Двоих он убил каким-то заклятьем… когда их обнаружили, они раздулись чуть ли не в два раза и почернели… Как будто бы их накачали… влили в них пару вёдер какой-то отравы… ещё четверых – в разных местах – убил без помощи магии, оружием. Он по-прежнему очень хороший воин, сумасшествие в этом смысле ему никак не повредило… Ещё одного он выпил. Как и ту девицу в городе. Как двоих крестьян сразу за ним. Как жену и мужа, которым «повезло» остановиться с ним в одном трактире. Как…

– Пустынное колдовство, – задумчиво произнёс Гилькар.

– Что?..

– Яд. Змеиная магия. Такой пользуются в пустыне… Он точно человек? Не скайфер?

– По крайней мере, выглядит как человек… Но если он правда из пустыни… это всё усложняет.

– Почему? – Гилькар пожал плечами. – Всё равно, откуда он.

– Ты не понимаешь… Он пришёл с юга, пересёк горы. Миновав наш город, какое-то время двигался дальше на север, но потом, похоже, повернул… Невозможно сказать со всей уверенностью – мы всё-таки заставили побегать его по лесам, покружить там – но всё же, кажется, общее направление, куда он движется, очевидно. Он идёт на запад. Если он из пустыни, значит, туда и хочет вернуться.

– Возможно. – Гилькар зевнул. Спросил: – Мне нужно догнать его?

– Да. – Лассур протянул ему свиток – на этот раз не мягкой, легко портящейся бумаги, а более надёжного и дорогого пергамента. – Здесь все твои полномочия и прочее. Подписи – моя, князя и королевского судьи – уже стоят. Найди этого ублюдка и убей на месте. Никакого суда, предъявления обвинений, приговора и прочего. Всё уже сделано заочно.

Гилькар кивнул и взял свиток. Некромантов и демонологов редко брали живыми. Никто не ставил себе цели судить их по закону, выполняя все процессуальные требования. Колдуны, и особенно одержимые, были слишком опасны для того, чтобы обращаться с ними, как с обычными заключёнными. В Хальстальфаре для них была организована специальная тюрьма, гасящая магию. В прочих странах, как правило, преступников-чародеев предпочитали убивать быстро, внезапно и без всякого суда – этот способ позволял вообще хоть как-то совладать с ними.

На роль убийц колдунов другие колдуны подходили плохо. Городские волшебники, как правило, были слишком тяжелы на подъём, слишком привязаны к своим обиталищам.

Наилучшими кандидатами на роль убийц считались оборотни. Они плохо поддавались магии, а для обычного оружия были почти совсем неуязвимы. Они в несколько раз превосходили в скорости и силе даже самых лучших бойцов из рода людей. У оборотней была своя, родовая магия: в отличие от распространённой среди людей «классической» и стихиальной, она не могла принести им больших выгод, но вот зато, при должном уровне развития, могла служить весьма и весьма эффективным орудием убийства.

Поигрывая свитком, Гилькар спросил:

– Это всё?

– Всё.

Гилькар эс-Салькир, истинный оборотень из Древа Кошки, поднялся и вышел из комнаты. Предстояла охота на колдуна, и, предвкушая её, Гилькар ощущал в себе смутное томление, схожее с тем, что испытывают все кошки при мысли о птицах.