Текст книги "Князь лжи"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Как я уже упоминал, «мой» вага жил в катакомбах. За несколько лет я расширил его апартаменты ещё на дюжину комнат и коридоров, а также привёл в божеский вид помещения, в которых вага обитал прежде. Время от времени вага меня учил – ему было интересно смотреть, что получается из соединения волшебства друидов и магии змеиного яда.

Именно он научил меня красть души. Сам вага делал это на алтаре, во время ритуала. Расстояние не имело значения. Для совершения колдовства необходима была кровь или волосы, или кусочек кожи, или вещь предполагаемой жертвы. А для тех, кто не защищён никакими амулетами или заговорами, не нужно было даже ничего из вышеперечисленного. Вага искал их, незащищённых, через золотую чашу с тёмной водой, позволявшую ему видеть сквозь расстояния чужедальние города и страны, и, проводя ритуал, вылавливал человеческие души. Души вага хранил в прозрачных сосудах и находил им применение самое разнообразное: создавал новых демонов, выжимал жизненную энергию, которая этим душам уже была не нужна и поглощал, чтобы восстановить свои силы. Вага был невероятно стар – по моим предположениям, ему было лет восемьсот, не меньше, и умирать в ближайшее тысячелетие он не собирался. Он поглощал чужие жизни, чтобы не расстаться со своей.

Помогая ему, поднося инструменты во время ритуалов, выполняя роль «якоря», когда вага странствовал по Верхним или Нижним Мирам, я постепенно изучал тёмную сторону Искусства. Конечно, чтобы приблизиться к уровню вага, мне пришлось бы потратить не одно десятилетие на изучение магии пустыни и магии змеиного яда – с тем, чтобы совершенно овладев ими, перевоплотить себя в демона, ибо волшебство ваги почти во всём было волшебством демонов, а не смертных. От смешения двух магических школ я приобрёл способность забирать силу у тех, кто в момент совершения волшбы находился рядом со мной. И если человек становился по каким-то причинам «открытым» или же просто верил в собственное бессилие, получалось это, естественно, лучше. Но вера уже не играла того решающего значения, как раньше, когда я применял детское волшебство против таких же детей. Вага учил убивать при помощи магии.

А потом вага дождался ученика – настоящего ученика – и я оказался не нужен. Он отдал меня в тот клан скайферов, который поручил ему юношу с зачатками истинного чародея. Скайферы приняли меня в свой клан. Мне казалось, что вага многому меня обучил, однако выяснилось, что немало необученных скайферов обладает схожими колдовскими дарами. Не зря в этой расе подозревают демоническую кровь. Сами скайферы считают себя потомками человека и Кобры с Раскрытым Капюшоном. Возможно, в их жилах действительно замешана кровь кого-то из Древа Змеи. А это значит, что все скайферы – потенциальные оборотни.

Четыре года я жил у ваги. Ещё два – скитался вместе с приютившим меня кланом по Хэплитской пустыне. За эти два года я наконец научился более-менее сносно держать в руках оружие и впервые узнал, что такое любовь.

…Она была скайфером. Женщиной-воином, но никто посторонний не различил бы в ней женщину. Как и у всех скайферов, нижнюю половину её лица скрывала широкая повязка, а фигуру – просторная накидка поверх одежды. И мечом с загнутым к концу лезвием – традиционным оружием этого народа – она владела великолепно. Звали её Зелкариш.

По обычаям скайферов, девушка или нерожавшая женщина может принимать участие в набегах наравне с мужчинами – если, конечно, сама того желает. После рождения ребёнка она переходит из числа сражающихся в число охраняемых.

Не знаю, почему Зелкариш выбрала меня, хотя желающих стать её «спутником» хватало и из её народа. Привлекло то, что я был чужеземцем и принадлежал другому народу, даже другой расе? Захотелось чего-то необычного?.. Не знаю и не хочу думать об этом. Тот год, что мы были вместе, я до сих пор считаю самым счастливым временем моей жизни.

Не помню, почему я покинул скайферов. Этой части воспоминаний тоже нет. Осталась истёршаяся, почти утихшая боль. Наверное, Зелкариш умерла, а мне стало тошно у кочевников без неё. Захотелось вернуться на родину.

Следующее воспоминание – спустя ещё год, который я провёл неизвестно где – я на корабле, отправляющемся в Хальстальфар. Пребываю в дурном настроении – чтобы оплатить проезд, пришлось продать коня. По виду я – типичный скайфер, от искривлённого меча до куска серой ткани, скрывающей волосы, и жёлтой повязки, закрывающей лицо. Обычаи скайферов мало кто знает, но всем известно, как легко они берутся за оружие по малейшему поводу. Об искусстве кочевников пользоваться этим оружием все тоже порядком наслышаны. Но меня не тяготит отсутствие общества – скорее наоборот.

Корабль шёл в Барт-Кенд, Город Короля, что занимает два острова на реке Диаве, через сорок лиг впадающей в Выплаканное Море.

В Барт-Кенде я задержался ещё на пять лет или шесть лет. Добился допуска в королевскую библиотеку. Стараниями друидов и скайферского колдуна, я уже знал основы Искажённого Наречья; для дальнейшего его изучения пришлось попутно выучить несколько других языков, но о потраченном времени не жалею – приобретённое знание оправдало себя не раз, когда я оказался в Алмазных Княжествах, где языков много, и корни у них совсем другие, чем те, которые роднят, к примеру, языки Ильсильвара и Хальстальфара.

Искажённое Наречье называется так потому, что является упрощённой формой Истинного Языка, которым творилось мироздание в первые его дни. Научиться Истинному Языку что человеку, что демону практически невозможно, а тот, кому удаётся выучить хотя бы несколько слов из него, или сходит с ума, или становится одним из величайших магов этого мира. Среди многочисленных легенд о Войне Остывших Светил есть одна – скорее даже не легенда, а притча – касающаяся подобного прецедента. Какой-то безымянный смертный согласился продать свою душу Крысолову, если тот даст ему на год такое же могущество, каким обладал сам Тёмный Князь. Естественно, человек, получив такую мощь, не собирался соблюдать условия сделки и первым делом надеялся прикончить того, с кем заключил договор. Но Крысолов оказался умнее и научил человека всему Истинному Языку за одну ночь. Несчастный сошёл с ума и натворил немало бед, прежде чем богам удалось его уничтожить. А Крысолов, довольный тем, что на какое-то время отвлёк внимание богов от своей собственной персоны, вскоре получил новую душу. Гешские священники любят тыкать колдунов носом в эту притчу – смотрите, до чего доводит ваша страсть к волшебству без оглядки на волю Солнечных Богов! Мнения же самих магов на эту притчу разделяются. Белые утверждают, что колдовать допустимо только при соблюдении духовной чистоты; надлежит следить за собой и не марать себя в грязи сделок с Последышем. Чёрные же уверены, что причина неудачи заключалась в самом человеке – бездарем оказался, слабаком, вот и сломался под подаренным могуществом. Можно охрипнуть, доказывая, кто тут прав, а кто нет, но факта не изменишь: каждый всё равно выберет путь согласно своим склонностям, и, так или иначе, пойдёт по нему – уверенно и твёрдо, или пошатываясь и запинаясь…

Ныне же не все бессмертные знают Истинный Язык, и никто – полностью.

В отличие от Истинного Языка, Искажённое Наречье не несёт в себе какой-то особенной силы, но применяется для балансировки и оформления энергии, которой уже владеет колдун. Это может быть как личная, так и заимствованная сила. Собственная сила человека слишком мала, чтобы сотворить хоть сколько-нибудь впечатляющее заклятье, и для того, чтобы возместить её недостаток, колдуны обращаются к стихиям, которые имеют свои области сосредоточения – источники – как в этой реальности, так и в Верхних и Нижних Мирах. Колдун, при должной подготовке, может черпать из них энергию для своих заклинаний. Я был настроен на два источника, но после Бэрверского Холма, о котором я расскажу позже, способности использовать лесную магию для наполнения своих заклинаний я лишился полностью.

Барт-Кенд я оставил из-за нужды в деньгах. Изыскивая средства к существованию, я добился приёма у короля, и даже убедил его профинансировать экспедицию за сокровищами. Это было не золото и не драгоценности – иначе я бы отправился за ними сам, и не подумав поставить в известность власти – целью наших поисков являлось что-то из легендарного оружия древности. Непатриотично продавать такие страшные игрушки кому попало, тем более – при возможности надолго упрятать их в тайных королевских арсеналах.

Следующие одиннадцать лет – снова провал. О том, что побывал за эти годы в Речном Королевстве, вспомнил совсем недавно, вновь в нём очутившись. Какие-то страны, сражения, колдовские поединки… Женщина, любившая меня, и двое детей, звавших меня отцом, хотя их кожа была гораздо темнее моей. Ночная Тень не оставила мне ни имён их, ни чувств, а ведь когда-то, наверное, они были дороже мне всего на свете… Они жили на краю горного села, где я однажды остановился. В горы меня привело поручение местного князька, желавшего выяснить, есть ли на его территории ценные месторождения. Я не был профессионалом в горном деле, меня сопровождали настоящие горняки, отмечавшие места, которые я указывал. Благодаря волшебству я мог ощущать скопления металлов; кроме того, большинство духов и демонов гор были против каких бы то ни было разработок внутри своих обиталищ и князю требовался кто-то, способный с ними договориться.

…Какое-то время мне казалось, что я нашёл своё счастье и свой дом, пока однажды, вернувшись в ту деревушку, не увидел на месте дома пепелище, а вместо моей любимой и её детей – обугленные тела.

Я участвовал в войне на стороне Алмазных Княжеств против объединившихся Яальских племён все три года, пока длилась война, и достиг под конец её ранга тысячника. Наши враги были плохо подготовлены к войне, но сражались отчаянно, и часто выбирали бесславную гибель даже тогда, когда имели возможность сдаться в плен или отступить. Что-то страшное ждало их на родине, страшнее стрел и мечей. Я начал понимать, что они не столько захватчики, сколько беглецы, но по-прежнему не ощущал к ним ничего, кроме ненависти и жажды мести.

Они так и не убрались в Яал. Мы истребили всех, отправившихся в этот поход.

Оставшись на военной службе, я мог бы зажить очень привольно, но всё, ценимое людьми – деньги, почести, земли – представлялось мне тогда блестящей, ничего не стоящей мишурой. Умывшись в крови своих врагов, отомстив, я не ощутил облегчения. Перед глазами вставало пепелище на месте дома и лицо любимой – то ласковое, улыбающееся, то обгоревшее, чёрное… Меня вновь потянуло в Хальстальфар, в те земли где я когда-то родился.

Лошадей, снаряжение, слуг и телохранителей я потерял у Озера Вверх Падающих Капель. Не знаю, что послужило тому причиной, но когда мы проезжали мимо Озера, границы между нашим миром и соседними распались. Сферы на короткое время соприкоснулись друг с другом, а нас растащило по разным мирам, где обитают духи, правящие водной стихией. Выбраться в Холок-гёльт – так в колдовских книгах именуется плотный мир, место, которое смертные воспринимают как единственно существующее – сумел я один и, хотя для меня самого прошло совсем немного времени, на земле минуло четыре года с тех пор, как сгинул наш отряд.

По рассказам местных я узнал, что подобные исчезновения происходили и раньше, и горько пожалел о том, что не прислушался к этим рассказам четыре года назад.

Лето, осень и зима прошли спокойно. Я не спешил; кроме того, следовало обзавестись имуществом, лошадьми и хоть какими-то средствами на дорогу. Пробавляясь случайными заработками, в одном из Алмазных княжеств я услышал о крупном вознаграждении, обещанном тому, что избавит страну от странных болезней, с угрожающей методичностью выкашивавших её население. Меня удивило, что ни при дворе князя, ни в столице нет ни одного более-менее приличного мага. Местные всячески старались обойти молчанием этот вопрос, но я выяснил, что мои предшественники исчезли не вдруг, а постепенно, один за другим, и было даже указано конкретное место, где – Бэрверский холм.

Я проверил – холм действительно являлся центром расходящегося вихря сил, вызывавших непонятные заболевания людей и животных. Внутренний голос предупреждал меня о совершаемой ошибке, но я всё же туда сунулся.

Глава третья

…Наказав подбежавшему слуге позаботиться о коне, Эдрик Мардельт распахнул двери трактира, сквозь клубы испарений и табачного дыма равнодушно оглядел прищурившихся от солнечного света завсегдатаев и шагнул в полумрак общего зала.

Масляные лампы коптили воздух, бросая тусклые блики света на столы, измазанные жиром и подливой, на грязные, местами заплесневевшие от влаги стены. Тусклый свет падал на людей, медленно поднимавших головы вслед проходившему к стойке Эдрику. Ленивый, полусонный интерес вскоре сменился привычной скукой. Казалось, эти люди прилипли к своим местам и так и живут здесь, меняя только время от времени пустые кружки с пивом или брагой на полные.

Эдрик заказал себе вина, выбрал более-менее чистый столик, за который сел так, чтобы была видна дверь, а спину защищала стена. Он не опасался нападения, но лучший способ избежать конфликта – быть к нему готовым. По крайней мере, так его учили.

При более внимательном рассмотрении сонное царство пьяниц перестало казаться таковым. Кто-то приходил, кто-то уходил. Двое вышибал выкинули за порог алкаша, вздумавшего заблевать и так не особенно чистый пол. Обнищавший кавалер клеил живописно одетую дамочку, которая согласилась бы на все его предложения, предложи он деньги сразу. В Рендексе, столице Ирисмальского Княжества, составляющего западную окраину Речного Королевства, царили более свободные нравы, чем в остальных землях этой страны.

Эдрик допил вино, поставил кружку и поднялся. Следовало проверить, как устроили Светляка. Трактирные конюхи никакого доверия у Эдрика не вызывали.

Долгий переход через пустыню завершился, не принеся ничего, кроме усталости. Они (Эдрик рассматривал Светляка не как животное для верховой езды, а как верного товарища) сворачивали с тракта лишь раз, когда повстречали песчаного демона. В остальном дорога не принесла ожидаемых приключений в виде разбойников, самумов или скайферов, всегда бывших не прочь перерезать горло что одинокому путнику, что целому каравану. Путешествие прошло мирно, спокойно и скучно до безобразия.

Передвигались осторожно, без спешки, не минуя ни одного оазиса по пути. Проложенная двести лет тому назад дорога через Хеплитскую Пустыню до сих пор оставалась единственной более-менее надёжной связью между Речным Королевством и многочисленными королевствами Велиморского Архипелага, в одно из которых входил Скальфальтар, хотя и располагался на материке.

Поручение, данное чародеем из Обсидиановой Башни, никакого восторга в душе Эдрика не вызвало. Семилетнее заточение также совсем не располагало к добрым чувствам в отношении хозяина темницы. Фремберг совершил настоящую глупость, выпустив его из Башни на таких условиях. Гордость Эдрика была задета. Эту гордость не смогла сломать даже Школа Железного Листа, которую Эдрик прошёл полностью, сквозь боль, отчаянье и ужас, сквозь кровавое посвящение в Разбитом Храме, которого нет в реальном мире.

Однако пока стоило вести себя по возможности благопристойно. Даже предпринять поиски, на которые он послан. Не исключено, что Фремберг следит за ним при помощи заклинаний или каких-нибудь колдовских приборов, которых у него полно. Возможно, стоило бы прикончить колдуна сразу же, как только тот выпустил Эдрика из темницы. Но Эдрик слишком ценил своё слово, чтобы нарушить его по мелочам. С другой стороны, когда задание будет выполнено, ничто уже не помешает ему добраться до Фремберга. Если ещё будет желание мстить. Кроме того, весьма вероятно, что в процессе расследования он натолкнётся на подлинных врагов Пепельного Мага, о которых тот либо не знал, либо не захотел рассказывать. Если таковые обнаружатся, можно попробовать договориться с ними. Возвращаться в Скальфальтар только для того, чтобы убить владельца Башни, Эдрику было лень, но вот если недоброжелатели Фремберга ему хорошо заплатят, тогда можно и пересечь пустыню ещё раз. Совместить полезное с приятным.

Аккуратно соскабливая и смывая грязь со Светляка, подкладывая сена в кормушку, расчёсывая гриву, Эдрик ещё раз обдумал свои дальнейшие шаги. Пообщаться с городским колдуном. Добиться аудиенции у князя либо у кого-то из его приближённых с целью получения доступа в библиотеку. Если удастся провернуть всё втихомолку – очень хорошо. Не удастся – тоже неплохо. Дело слишком остыло за минувшие два месяца, чтобы вести его по «горячим следам». Следовало хорошенько всё взбаламутить, чтобы заставить тех, кто был причастен к смерти Маскриба Рапхабельта, зашевелиться. Любопытно, кстати, что он был за человек? Зачем работал на Фремберга? Ради денег? Или ему Фремберг тоже обещал поделиться своими безмерными знаниями? Эдрика это предположение насторожило больше всего. Ни один колдун, если он только находится в более-менее здравом уме (а ни один колдун не может быть полностью нормальным), никогда и ни за что не станет делиться своими знаниями просто так. А тем более не с учеником, даже не с наёмником, а с человеком, которого он заставил служить себе по принуждению. Вывод из всего этого напрашивался самый простой: либо Фремберг не собирался сдерживать своего обещания, либо эти знания – барахло. И какое из этих двух предположений ни было б истиной, выходило, что Фремберг явно собирался его, Эдрика, нагло обмануть.

Эдрик нашёл в конюшне овёс, подсыпал в кормушку и его, набрал Светляку воды, постоял, размышляя, не забыл ли чего, и отправился обратно в трактир. Следовало позаботиться о собственном ужине и ночлеге.

Получить аудиенцию у волшебника стоило меньших хлопот, чем ожидал Эдрик. В приёмной его мурыжили недолго, а стоило упомянуть имя Пепельного Мага, как секретарь мигом отыскал свободный часок в расписании своего хозяина. Господин волшебник примет уважаемого господина Мардельта завтра, в середине дня. Или у господина Мардельта настолько срочное дело, что он желает увидеть господина Аронгобана сегодняшним же вечером?.. Да нет, что вы, хмыкнув, ответил Эдрик, господин Мардельт вполне может подождать и до завтрашнего дня.

Выспавшись, с утра он отправился на поиски гостиницы, в которой жил Маскриб. Найти её не составило труда. О престарелом чудаковатом книгочее, помешанном на книгах и манускриптах, знали многие, но ни близких друзей, ни родственников в Рендексе у него не имелось. В общем зале он появлялся только утром и вечером, а все дневные часы просиживал штаны в княжеской библиотеке. Стража, обходившая улицы утром, не раз наблюдала, как Маскриб, стараясь держаться стен, топал в сторону княжеского замка, осторожно, чтобы не рассыпать книг, маневрируя в толпе мелких лавочников, работников и слуг. Вечером можно было видеть обратную картину: он так же осторожно выходил из замковых ворот и тут же шмыгал в ближайший переулок.

Гостиница, дававшая приют книгочею, с первого взгляда приглянулась Эдрику. Здесь было куда чище, чем в той дыре, в которой остановился он сам.

В ходе разговора с трактирщиком у последнего возник законный вопрос: кем является Эдрик и отчего так настойчиво интересуется обстоятельствами смерти Маскриба?

– Я его дальний родственник, – ответил Мардельт, рассчитывая таким образом не только объяснить свой интерес, но и получить доступ к имуществу покойного. «А что, если нужная Фрембергу книга по-прежнему находится среди вещей Маскриба?» – Пришла шальная мысль. Рассчитывать на такую удачу не следовало, но не проверить этот вариант было попросту глупо.

Владелец гостиницы разом оживился. Из его последующей экспрессивной речи стало ясно, что он прямо-таки жаждет содрать с прибывшего родственника деньги за ремонт комнаты Маскриба.

– …за чей счёт её чинили? – Надрывался трактирщик. – Мясо со стен соскребали? Кто за мебель платил? Обратно я!..

– Милейший, – произнёс Эдрик таким тоном, что хозяин гостиницы подавился собственными словами, – если говорить о долгах, то должны мне вы, и немало. Ведь именно в вашем заведении погиб мой родственник. Вы готовы дать виру за его смерть?

– Нет, но ведь я не…

– Вы это допустили, – тоном судьи, зачитывающего смертный приговор, оборвал его Эдрик, угрожающе постучав пальцем по стойке.

Про деньги трактирщик больше не заикался и по первому требованию молча отвёл Эдрика в бывшую комнату книгочея.

Комнату до сих пор никто не занял. Ремонт был давно закончен, и последствия нанесённого ущерба можно было оценить только по запаху извести, чистым, совсем недавно выбеленным стенам, новой мебели и обстановке.

– Никто теперь селиться здесь не хочет, – мрачно глядя в пол, пробурчал трактирщик. – А комната хорошая, с видом из окна…

– Ну, считайте, что постояльца вы уже нашли, – снисходительно бросил Эдрик. – Сегодня же перееду… А где вещи моего дорогого дядюшки?

Из вещей «дорогого дядюшки» мало что осталось. Всё, представлявшее хоть какую-то ценность, хозяин продал, чтобы возместить убытки. Наименее полезную часть имущества выкинули, а большую часть оставшегося – растащили.

Принесли книги – изодранные, окровавленные ворохи бумаг. Ничего не разобрать – тушь расплылась, страницы перепутаны, измазаны кровью и золой. Покопавшись немного в этой груде, Эдрик отложил пока бумажный мусор в сторону. Неизвестно, будет ли от него вообще хоть какой-то прок…

До встречи с городским волшебником оставалось ещё два часа; Эдрик потратил это время на то, чтобы выжать из хозяина гостиницы максимум информации о Маскрибе Рапхабельте.

К сожалению, ничего интересного так и не всплыло. Друзей, как и врагов, у покойного не было. Единственный «подозрительный» (с точки зрения трактирщика) персонаж, который заявлялся в гости к Маскрибу приблизительно раз в месяц, на проверку оказался Ёнко Нарверишем – посредником, отвечавшим за доставку книг.

– Такой темноволосый, с крючковатым носом, по виду похож на торговца из Алмазных Княжеств? – устало спросил Эдрик. В промежутке между обедом и выдачей денег на дорогу Пепельный Маг подвёл его к зеркалу и сотворил в нём два иллюзорных изображения: самого Маскриба и бесследно исчезнувшего Нарвериша.

– Во-во, точно. – Трактирщик со значением кивнул головой. – Это он, значица, Маскриба-то прикончил, как думаете?

Эдрик вздохнул. Объяснять, что никто Маскриба не убивал, что старикашечка решил самостоятельно попрактиковаться в магии, вызвал кого-то не того, за что и поплатился; что Нарвериш, с его крошечным колдовским даром, при всём желании не смог бы учинить с Маскрибом того, что произошло – объяснять всё это трактирщику Эдрик почёл совершенно излишним.

«Но, – подумал он затем, – Ёнко Нарвериш пропал сразу после смерти Маскриба. И спрятался так хорошо, что даже наш Великий и Могущественный Пепельный Мажонок не сумел его найти… Если Нарвериш не имеет никакого отношения к тому, что отправило на тот свет его приятеля, зачем ему исчезать?.. Хмм… А может, Нарвериша тоже убрали?.. Только без таких эффектов, как Маскриба, а тихо пришили и спрятали тело?..»

Эдрик снова вздохнул – на этот раз мысленно. Расследование начинало ему надоедать.

Так и не дождавшись ответа, трактирщик решил добавить ещё кое-что.

– Беспокойный он какой-то ходил в последние дни…

– Маскриб?

– Ну да. Поест быстро, и – шмыг к себе. Всё не терпелось за бумаги свои усесться. И пиво в последние дни пить перестал. Голова, говорит, ясная нужна. Вот до чего человека книжки доводят…

– Кошмар, – Эдрик насмешливо прицокнул языком. – А тот, второй… Когда он в последний раз здесь был?

– Который южанин? Да незадолго совсем до того дня… И на следующий день сразу. Ну так вот. В последний раз господин Маскриб даже не поужинал. Сразу к себе. И пришёл раньше обычного…

– У него не было каких-нибудь новых книг?

– Татайгу его знает. Может, и были… Ночь та была странная, – продолжал гнуть своё трактирщик. – Проснулся я… темно совсем… проснулся и чую: не то!.. Происходит что-то. Собаки дворовые брешут – страсть прям. Потом уже один из конюхов, который не спал, вспомнил, что грохнуло что-то наверху, будто бы упало… Но не громко, а так… Да… А в ту ночь, значит, не я один проснулся, и жена, и все в доме… Ну, обошли дом – вроде спокойно всё. Думали – воры. Так нет. Ну, походили-походили и обратно спать… А наутро чего-то не выходит он. Ну, Маскриб значит. Поначалу подумали: он раньше ушёл, засветло, не заметили… или, может, отдохнуть от бумажек своих решил… А потом служанка глядит: кошка у его двери лужу лижет. Присмотрелась – а лужа-то красная! – Трактирщик сделал большие глаза. – Ну, та орать!.. Прибегаю: что такое? Так и так. Стучусь – ответа нет. А дверь изнутри заперта. Позвал Тирка – вышибала наш – тот дверь снёс. Заходим. А там – мамочки мои родные!.. Всё в крови. Вся комната измазана, мебель переломана и измазана тоже, Маскриба нет, и ошмётки мяса повсюду… Что же это такое творится, думаю? Это ж во сколько ремонт-то мне влетит?.. Недавно совсем поганец какой-то в колодец кошку дохлую бросил, так как про это постояльцы узнали, так сразу съехало двое. А теперь ещё и это. Чем же мы богам-то светлым не угодили, думаю, чем провинились?.. Службы, может, и не всегда посещаем, но десятину-то исправно даём!.. Да и как не дать, когда указ королевский большое наказание за неуплату её определяет…

– Короче, – оборвал его Эдрик. – Вернёмся к комнате Маскриба.

– Ах да. Ну да. Как будто изнутри его разорвало. Клейга – ну, служанка наша – в обморок, да и я чуть умом не тронулся, когда прикинул, во сколько ентово дельце мне влетит. Как сейчас помню: кровь, значица, а в подсвечнике целое ухо с куском челюсти болтается – натюрморт вам такой. Только нам таких вот натюрмортов не надобно. Оттащил Клейгу в коридор, вызвал стражу… Сколько мы эту комнату потом мыли! Стены отскабливали… да что стены – и пол, и потолок также. Белили потом всё опять известью. И всё равно никто въезжать не хочет…

– Я въеду, – нетерпеливо поморщился Эдрик. – Сказал уже…

– Вот и хорошо, вот и славно… А то – смешно сказать – боятся некоторые…

– Чего боятся?

– Да ничего! Пустое всё! Нечего бояться… Глупость одна… И я говорю: с чего бы тут покойничку бродить, когда от него и куска целого не осталось?..

– А этот… приятель Маскриба, – Эдрик вновь постарался вернуть разговор в конструктивное русло. – Когда, говоришь, пришёл?..

– Который южанин?

– Который, который… Нарвериш его зовут. Ёнко Нарвериш.

– А вы, извиняюсь, откуда про это знаете?.. – До трактирщика дошла очевидная несостыковка. – Если приехали недавно, да ещё говорите, издалека…

– Дядюшка в своих письмах не раз упоминал про своего дорогого друга.

– А… понятно… А где он теперь, этот друг, не знаете?

– Не знаю, – процедил Эдрик, нацепив на своё лицо выражение «Ещё-Один-Вопрос-И-Я-Сломаю-Тебе-Челюсть». – Но очень хочу узнать. Итак. Когда он пришёл?

– Да… – Трактирщик растерянно почесал затылок. – В тот же день, с утра. Как пришёл, так и ушёл. Стража задержать его хотела, да отпустила потом… А народу в тот день много было. Только к вечеру разрешили убраться в комнате – до этого ходили, всё осматривали, будто искали что-то. Даже комендант приезжал. И волшебник.

– Нашли что-нибудь?

– Да я-то ж откуда знаю, – трактирщик развёл руками. – Рылись они у него целый день, а вот что нашли – про то мне не сказали.

Взяв на заметку, что надо будет пообщаться ещё и с теми стражниками, которые осматривали комнату Маскриба, Эдрик задал несколько вопросов про Ёнко. Выяснилось, что ничего он из комнаты не выносил, смертью Маскриба был ошарашен не меньше, чем остальные. Даже чуть сознание не потерял, когда увидел окровавленную комнату. После чего позволил страже себя допросить, а затем и был отпущен на все четыре стороны.

– Когда вы вошли в комнату в самый первый раз, на полу ничего не было? Никаких кругов, пентаграмм, всяких знаков и символов?

– Может и были, – трактирщик пожал плечами. – Только под кровью не больно-то их разглядишь. Говорю ж вам: пол был залит весь, полностью. Какие уж там знаки…

Эдрик поразмыслил, есть ли ещё вопросы, которые стоило бы задать; не обнаружил таких, поднялся и сказал:

– Ну хорошо. К твоему рассказу мы ещё вернёмся… а сейчас мне нужно идти. Всего доброго. Да… сколько, говорите, стоит эта комната?

– Сикталь в неделю.

Эдрик выложил на стойку четыре крошечные золотые монеты[2]2
  В конце Солнечной Эпохи золото в Кельрионе ценилось ниже серебра. Серебряных монет не существовало вовсе, зато этот металл из-за своих мистических свойств высоко ценился магами и широко использовался при изготовлении колдовских инструментов. В Речном Королевстве, Ильсильваре и Хальстальфаре были в обращении монеты одного типа и веса (хотя и с разными изображениями, в зависимости от того, где производилась чеканка). Большая золотая монета называлась экталь и равнялась 10–12 сикталям; один сикталь, в свою очередь, был равен 120–150 талям, обыкновенным медным монетам. Самой мелкой денежной единицей был сабталь, или просто саб (четвертинка), составлявший обычно четвёртую часть таля. В Алмазных Княжествах действовало одновременно несколько денежных систем, и в некоторых из них наиболее крупными единицами являлись не монеты, а драгоценные камни (из-за обилия самоцветных месторождений на территории Княжеств).


[Закрыть].

– За месяц.

Когда он вышел из трактира, рёв больших труб, установленных на башнях, возвестил о полудне. Быстрым шагом Эдрик направился в северо-восточную, наиболее благоустроенную часть города. Следовало поторопиться – он опаздывал на встречу с волшебником.

* * *

Всадник пересекал равнину. Шлейф пыли отмечал его путь; россыпи каменных брызг поднимались в воздух под ударами копыт его чудовищного коня. Бешеная скачка длилась уже вторые сутки, но существо в обличье коня, существо, на создание которого было потрачено более двух месяцев кропотливой работы, не умело уставать. Его создатель знал, что только такой конь способен преодолеть Игольчатый Мост за время, пока восходящее Солнце будет подниматься над горизонтом.

Всадник был похож на живого ещё меньше, чем его конь. Сухая кожа обтягивала череп. Там, где она была разорвана, белели обнажённые кости. На плечи сползали остатки высохших грязных волос – когда-то красивых, каштановых. Губ не было, иссохшие их ошмётки хлестали по жёлтым зубам, скалящимся в вечной ухмылке. Одежда, прежде добротная, расшитая серебром, была порвана и запылена.

В полдень он остановился. Осмотрелся, спрыгнул с лошади.

Место показалось всаднику подходящим. Осталось только дождаться следующего рассвета.

Сомнения вновь одолели всадника. Выбор – идти к Слепой Горе Путём Демонов или Путём Людей – по-прежнему стоял перед ним. За ошибку придётся платить дорого, а ошибиться очень легко… ведь в его теле сражались две души – демона и человека. Переходя Мост до летнего солнцестояния, демон становился человеком. Переходя Мост после солнцеворота, человек становился демоном.

«Я демон, – мысленно сказал прибывший самому себе. – И человек Ёнко Нарвериш – лишь моя оболочка. Значит, надлежит идти путём демонов, это неизбежно. И это хорошо… слишком хорошо, вот в чём причина моих сомнений. Я боюсь поверить в то, что – после всех лет мучений и тьмы – мне… подлинному мне… удастся вернуть себе человеческое естество».

Он повернул голову на запад – небосклон полыхал огнём заката. Отбросив сомнения, получеловек-полудемон начертил Круг Врат. Последняя черта, слово и жест – и будет открыт путь на вершину исполинской колонны, чьё основание тонет в Озере Грёз – кладбище богов и бессмертных.