Текст книги "Как привыкнуть к Рождеству"

Автор книги: Андрей Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Юрий Антонович наморщил лоб, пожал плечами.

– Ну как же? – удивилась сестра. – Скандал ведь был на весь колхоз! Лен, а ты?..

– Как не помнить? – Елена Антоновна усмехнулась. – После школьного собрания мать распорола ему ремнем кожу на макушке.

– Разве за это? – Юрий Антонович на секунду нахмурился и вдруг заулыбался. – Я другое не забуду... – он поскреб подбородок, никак не отмирающим жестом пригладил пятерней жалкие остатки шевелюры на макушке. Дарью и Таню Кречетовых помните?

Предвидя повторение одной из многих неоднократно слышанных "эротических" историй, сестры погрустнели. Регина уставилась на экран давно выключенного телевизора.

– Наши девчата частенько купались на лесной стороне озера, – напомнил Юрий Антонович и, хихикая, сознался: – А мы, парни, ходили туда подглядывать... Еду как-то раз на велосипеде из лесничества, слышу: девки смеются и вроде как в воде плещутся.

В дверном проеме возник пока никем не замеченный Артур. Мокрые волосы его были всклокочены, по лицу стекали капли воды. Он был почти трезв, во всяком случае, выглядел таковым. Направленный на отца взгляд казался пустым. Если бы не пистолет...

Юрий Антонович продолжал:

– Я велосипед отставил и крадусь на голоса...

– Угомонись, старый черт! – воскликнула пунцовая супруга. – Ну, что за человек?

Юрий Антонович косо глянул на нее.

– На себя посмотри...

– Прекратите! – потребовала Зинаида Антоновна. – Не забывайте, что сегодня святой день.

– В Рождество – и такое! – сокрушенно пробормотала Илга Дайнисовна.

Юрий Антонович пробурчал что-то неразборчивое, нахохлившись, оглядел стол и вновь взялся за пирожное.

– Люблю я все шоколадное.

– А как насчет свинцового? – с кривой усмешкой спросил Артур, приткнув к его затылку дуло пистолета.

Илга Дайнисовна обернулась, сдавленно вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Остальные не решились и пикнуть.

– Не наложил в штаны? – Артур шумно принюхался.

– У тебя что, крыша съехала? – Павел первым обрел дар речи. – Убери ствол!

– Не лезь! Это наше дело.

– Так и разбирались бы у себя дома!

Зинаида Антоновна бросила на сына негодующий взгляд.

– Сынок... – прочавкал Юрий Антонович. – Ты... что?

– Не догадываешься? – Артур на миг призадумался. – А может, шлепнуть тебя без разъяснений?

– Опомнись, – прохрипела Илга Дайнисовна. – Ты пьян!

– А все равно попаду.

– Да ты спятил! – Регина приподнялась.

– Щас пальну, – вполне серьезно пообещал Артур.

Елена Антоновна схватила дочь за руку, усадила на место.

– За что, сынок? – снова спросил Юрий Антонович, дожевав кусок.

Артур, решая, как быть дальше, нервно поерзал, наконец, спросил:

– Объясни мне, Бога ради: на кой черт вы поженились? Только не вздумай даже заикнуться о любви – пристрелю тут же!

Юрий Антонович не ответил. И Артур продолжил:

– Я всю жизнь гадал: в чем тут дело? Вы с таким трудом переносите друг друга, цапаетесь из-за любой мелочи. Когда раз в год я видел вас обнимающимися, вместо радости испытывал раздражение – так ненормально это выглядело. Что вас связывает?

Илга Дайнисовна прослезилась.

– Жизнь, сынок, не из одной любви состоит.

– Знаю, – кивнул Артур. – Как и предысторию вашей свадьбы. Рассказать, отчего это я родился всего через четыре месяца после нее?

– Не надо, – еле слышно попросил отец.

– Чего так? – воскликнул Артур. – Ты, старый маньяк, не хочешь похвастаться еще одним эротическим подвигом?

– Но мы любим тебя, – пропищала Илга Дайнисовна.

– Да? А помните, как ровно пятнадцать лет назад поочередно лупили меня два самых долгих в моей жизни дня?

Юрий Антонович наморщил лоб.

– Это когда тебя забрали в милицию?

– Надо же! – Артур похлопал отца по плечу. – Вспомнил!

– Но ты был виноват, – мать уже не плакала.

– В том, что трое пятнадцатилетних дундуков под видом интересной игры поставили меня, восьмилетнего сопляка, "на шухер" у склада продуктового магазина, – голос Артура был предельно саркастичен, – а сами стащили из него пару ящиков гнилых мандаринов? – он перешел почти на визг: – За это вы лупили меня два нескончаемых дня?!

Стараясь не делать подозрительных телодвижений, Юрий Антонович прерывисто вздохнул, провел по скатерти взмокшими ладонями.

– Но мы боялись, что ты станешь вором.

Мигрень вновь напомнила Артуру о себе. Он потер висок, хрипло произнес:

– Да-а, ты орал: "В моем доме вора не будет!" А я, забившись в угол, пытался представить, как буду жить на улице, если меня выгонят... Только повзрослев, я понял, почему ты так разорялся тогда, – лицо исказила боль. Я ведь был и без того ненавистной причиной на фиг тебе не нужной женитьбы! А тут еще выяснилось, что со мной надо возиться – воспитывать. Я был пацаном совершенно обыкновенным – ничуть не лучше и не хуже других. Но тебе казалось, что сама судьба покарала тебя худшим в мире сыном! И чтобы не стыдиться окружающих, ты стал лепить из меня липовый образ чудного ребенка все за меня делал, всегда и везде выгораживал... Пашка, "догоняешь" теперь, почему тебе частенько за меня доставалось?

– Да пошел ты...

Юрий Антонович неожиданно повысил голос:

– Может, и в бандюгу я тебя превратил?

Илга Дайнисовна, ожидая взрыва, зажмурила глаза.

– Какие бандиты, папуля? – усмехнулся Артур. – Я обыкновенный кот! Су-те-нер – сексуальный антрепренер, – он нагнулся к самому уху отца. Девок под таких, как ты, подкладываю.

Елена Антоновна брезгливо поморщилась. Илга Дайнисовна замерла в оцепенении: бандит – это еще куда ни шло, при случае можно соседей пугнуть, но сутенер...

– Что ты, сынок? – она еще надеялась на опровержение.

Но Артур был неумолим.

– Сколько лет вы друг к другу не прикасаетесь? А-а, – он махнул, какое это имеет значение? Так или иначе, но папка мой в постели полный ноль. Раз в два-три месяца он прилично надирается и со "штукой" в кармане...

– Заткнись! – рявкнул отец, губы его задрожали, на подбородок стекла жидкая слюна.

Артур рывком прижал его лицо щекой к столу и опустил дуло на висок.

– Больненько? – он откровенно злорадствовал. – За минуту, бедняга, замучался! Может, хоть теперь поймешь, каково было мне... – голову обдала горячая волна, он заговорил с усилием. – Только как ты поймешь? Ты и такие, как ты, с энтузиазмом калечили землю и собственных детей, слепили этот сральник, в котором мы теперь братва, барыги, проститутки, доходяги...

– Говорил бы за себя, мерзавец! – Елена Антоновна всем своим видом выразила племяннику предельное презрение. – Мы еще и виноваты.

Артур медленно перевел взгляд на нее, глянул на побледневшую Регину. В глазах сестры отчетливо читалась немая мольба. Но тетка дрогнула, принялась поправлять прическу, и возможность добить ее показалась слишком уж заманчивой.

– Я и за тебя кое-что скажу, дорогуша, – зловеще передразнил Артур Елену Антоновну. – Ты ведь из Регинки проститутку сделала!

– Заткнись! – тетка вскочила и взвизгнула: – Заткнись, подонок!

Крику не доставало твердости. Елена Антоновна неожиданно скривилась и, закрыв лицо, громко разревелась. Регина продержалась на три секунды дольше...

– Регин, она и не удивляется, – поразился Артур. – Знала, оказывается!

– Ничего я не знала, – проклокотала Елена Антоновна. – Заткнись, прошу тебя.

Родственничкам совсем не часто доводилось видеть ее сломленной, не зная, как и реагировать, они молча следили за происходящим и жадно ловили каждое слово. Даже уткнутый в стол Юрий Антонович.

– А казалась такой непрошибаемой, – выразил общее мнение Артур. – Тоже больно? Зачем же ты дочь до панели довела? Какого хрена, психанув однажды, вытолкала на улицу?

– Я не выгоняла. Просто припугнуть хотела. Откуда мне было знать?..

– Теперь знаешь!

– Регина, – осторожно подала голос Зинаида Антоновна. – Ты ведь могла найти работу...

– Какую? – простонала племянница. – Без гражданства, без этой чертовой категории по языку, с одним только школьным образованием... С таким набором и уборщицей не везде возьмут! Да и какой смысл уродоваться за тыщу-полторы?

– Ничего, доченька, – Елена Антоновна обхватила ее за плечи. – Все еще поправимо. У тебя есть голландец...

– Голландец? – воскликнул Артур, скривившись, энергично потер висок.

– Остановись же ты! – взмолилась сестра.

Артур отпустил отца, обеими руками надавил на виски.

– А нет никакого голландца... – казалось, он говорил сам с собой. Был да сплыл! Полгодика, считай, задарма... Регинку потрахал, да и смылся в свою Голландию. – И простонал: – Я ведь предупреждал!

Елена Антоновна и Регина, обнявшись, разревелись с новой силой. Видя, как страдальчески исказилось лицо сына, Илга Дайнисовна испугалась.

– Тебе плохо?

– Ну ты козел, – покачал головой Павел и с жалостью глянул на сестру.

Артур вдруг пошатнулся, отпрянул к стене и, кряхтя, съехал по ней на корточки.

– Что с тобой? – встрепенулся отец.

– Сидеть! – Артур слепо помахал пистолетом и уткнулся лицом в колени.

Голова болела нестерпимо. Он плохо слышал и почти не видел, так смутные тени вместо людей. Но еще мог думать и говорить.

– Голландец... Хорошо звучит, однако. Даже "эстонец"... Есть что-то в этом слове... – он сдавленно ахнул. – А я-то кто? Как называются латышско-украинско-русские гибриды, рожденные в Эсто...

Пистолет брякнулся на пол. Отец и мать бросились к завалившемуся на бок сыну. Павел выбежал в прихожую – к телефону. Юрий Антонович расстегнул Артуру рубашку, трясущимися пальцами прикоснулся к его восковому лицу.

– Что же с ним такое?

Артур уже ничего не видел, не слышал, не воспринимал. Перед закатывающимися глазами вспыхнул огненный шар, в голове что-то треснуло, и мозг залила кипящая лава. Артур изогнулся, потом затих и едва заметно шевельнул губами:

– О, Господи...