Текст книги "Эпоха возрождения-1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Морские пехотинцы, остановленные шквальным огнем, залегли, огрызаясь в ответ автоматными очередями, но от минометных залпов не было спасения. И кто-то, офицер, а, возможно, и простой солдат, видя, как гибнут один за другим его товарищи, вскочил, становясь в полный рост, и крикнул во весь голос:

– За Родину! Вперед!

Один за другим, морпехи вскакивали, бросаясь вперед, на сверкающие в лицо вспышками дульного пламени пулеметы. БМП, державшиеся позади пехоты, тоже двинулись вперед, посылая через головы атакующих один снаряд за другим, и японские огневые точки умолкали. Стамилиметровый фугас 3ОФ32, весивший восемнадцать килограммов, разорвался в нескольких метрах от окопа Канимицу, и того словно кувалдой ударило по голове. Там, где только что лежал пулеметчик, поливавший огнем приближавшихся русских, капитан увидел жуткое кровавое месиво. Снова ожил тяжелый "браунинг", пули которого на малой дистанции могли представлять опасность для приблизившейся на считанные сотни метров БМП. В ответ русская бронемашина сходу открыла огонь из автоматической пушки. Тридцатимиллиметровые снаряды, выпущенные в упор с каких-то трехсот метров, проломили тонкую броню японского БТР, тотчас вспыхнувшего.

На пути наступавших морпехов встала зазубренная стена взрывов, когда укрытая в глубине поселка минометная батарея дала новый залп. Волна осколков сметала бегущих людей, но те, кому повезло выжить, рвались вперед. Наблюдавший с опушки леса за ходом боя майор Иволгин схватил гарнитуру радиостанции, закричав в эфир:

– Второй, Третий – подавить минометы! Заткните их, на хрен! Шестой, атакуйте левый фланг!

Несколько БМП, оставаясь на опушке леса, открыли огонь. Установленные на максимальное возвышение пушки метали снаряды высоко в небо, чтобы затем те почти отвесно упали в самом центре Усть-Большерецка, среди жилых домов, накрыв смертельным градом разведанную со сбитой "Пчелы" спортплощадку, ломая снова и снова изрыгавшие пламя минометы и убивая их ничем не защищенные расчеты.

Русские морские пехотинцы приблизились к японским позициям уже на расстояние броска гранаты, и Ихиро Канимицу, на четвереньках выбравшись из оплывшего окопа, вдавил тангету рации, хрипло выдавив:

– Всем, всем, отходить к поселку!

Преследуемые морпехами, вбивавшими в спины отступавших японцев короткие автоматные очереди, бойцы Канимицу добрались до окраины поселка, когда навстречу им из-за домов выползла окутанная клубами выхлопных газов русская БМП, за которой мелькали фигурки солдат, использовавших ее массивный корпус в качестве укрытия. Прорвав вражескую оборону на фланге, взвод русских морских пехотинцев ворвался в тыл японцев, став на пути отступавших с передовой бойцов противника.

Выбравшись на открытое место, бронемашина обрушила на горстку японцев шквал свинца. Три пулемета ПКТ, спаренный в башенной установке, и еще два, в шаровых установках в корпусе, зашлись в непрерывных очередях, расстреливая метавшихся в панике японских солдат. Ихиро Канимицу упал, вжимаясь в землю и слыша, как рядом валятся настигнутые русскими пулями его бойцы. Из рук одного из них, распластавшегося на земле всего в шаге от капитана, выкатилась темно-зеленая труба реактивного гранатомета.

Канимицу ползком добрался до трупа, подняв оружие. Вставая на колени, он положил на плечо увесистый РПГ FT-84, лицензионную копию шведского гранатомета "Карл Густав", ловя в прицел угловатый силуэт вертевшейся на месте, плюясь во все стороны свинцом, русской БМП. Реактивная граната ударила ее в плоский борт, пробив броню, и машина, замерев на месте, загорелась. Отбросив дымящийся тубус, Ихиро схватился за винтовку, одной очередью срезав подбегавших русских солдат. Он видел, как силуэты, окрашенные в русский "цифровой" камуфляж, сгибаются, отлетая назад и оставаясь лежать на земле неподвижно. Трое русских погибли почти мгновенно, но один из них, уже умирая, с простреленной десятком пуль грудью, успел завершить движение, швыряя под ноги японцу гранату. Канимицу отпрыгнул в сторону, но, прежде чем его ноги вновь коснулись твердой поверхности, его настигла ударная волна, и в глазах капитана потемнело.

Офицер пришел в себя, кое-как разлепив веки, и уставился на нависавший над головой обшарпанный потолок, покрытый пятнами плесени. Склонившийся над своим командиром санитар, заканчивавший бинтовать голову, обернулся, что-то крикнув, и к Ихиро подошел один из его взводных командиров.

– Что происходит? Какова обстановка?

Слова пришлось буквально выдавливать из пересохшего горла. Во рту чувствовался привкус крови, и такой же запах, резкий, кисловатый, витал в темном помещении, смешиваясь с пороховой гарью.

– Русские опрокинули нас сходу и вошли в поселок, – сообщил офицер. – Все, кто уцелел после их атаки – в этом здании. Мы окружены.

Канимицу осмотрелся, увидев стоявших у стен солдат, осторожно выглядывавших в окна, в которых не было ни единого стекла. Двое пехотинцев пробежали мимо, волоча пулемет "Тип-62", который тотчас установили на подоконнике. Снаружи доносился лязг гусениц, рычали двигатели.

– Сколько человек в строю?

– Тринадцать. Половина из них ранены, но все способны держать оружие.

Взгляд Ихиро Канимицу вдруг наткнулся на забившихся в дальний угол людей. Двое детей, на вид лет шести, мальчик и девочка, испуганно жались к обнявшей их женщине, бледной от ужаса, как полотно.

– Кто это? Убрать их к дьяволу!

– Это наш щит, – покачал головой взводный. – Только благодаря этим гражданским русские еще не вошли сюда.

Майор Иволгин появился в Усть-Большерецке, когда бой, как таковой, был уже закончен. Его БТР пересек поле, изрытое воронками, усеянное человеческими телами, грохоча рубчатыми колесами, преодолел уводившее за горизонт шоссе, остановившись на окраине поселка. Позади, грохоча по асфальтовому полотну колесами и гусеничными траками, безостановочно шла техника. Выстраиваясь в походную колонну, батальон рвался на восток, к осажденному Петропавловску. А впереди было первое село, освобожденное от оккупантов русскими морскими пехотинцами, заплатившими за эту победу немалую цену.

Не без натуги распахнув увесистую створку люка, Владимир Иволгин выбрался из тесноты десантного отсека БТР-80. Под ногами скрежетал металл, хрустело стеклянное крошево. Поводив взглядом двух бойцов, несущих на носилках третьего, Иволгин взглянул на подбежавшего командира роты, несколько минут назад взявшей поселок, а тот еще издали замахал обеими руками:

– В укрытие, товарищ командир!

В окне стоявшей фасадом к Иволгину пятиэтажки сверкнул огонек, и по броне БТР барабанной дробью заколотили пули. Майор, едва успевший отскочить за приземистый корпус бронетранспортера, потребовал у запыхавшегося подчиненного:

– Докладывай, капитан!

– Противник рассеян, поселок наш. Потеряли четыре "коробочки", двадцать два "двухсотых. Остатки япошек укрылись в этом доме!

– Так сройте его до фундамента! Снаряды, что ли, все сожгли?

– Никак нет! Но там – гражданские! Японцы местных в заложники взяли!

Иволгин ударил кулаком по броне, зашипев от боли, и выругался. Он внимательнее взглянул на дом. Обычная лачуга, возможно, даже не жилая, судя по забранным фанерой оконным проемам. Призрак былого благополучия, когда тесная "хрущоба" с совмещенным санузлом для многих жителей необъятной страны была признаком наступившего светлого будущего. И там, за панельными стенами, спрятались враги, время от времени открывавшие огонь по любой видимой цели. Перед домом растянулись на земле несколько тел в окровавленной "флоре". Несколько БМП-3, став вокруг, направили орудия на дом, а за ними сжались морпехи, готовые в самоубийственном броске штурмовать последнюю позицию противника.

– Японцы пригрозили взорвать дом, если приблизимся, – пояснил растерянный командир роты. – Тут спецы по антитеррору нужны, "Альфа"!

– Тут только мы. И наш долг – спасти жизни гражданских, пусть ради этого придется расстаться с собственными жизнями.

Решение было, на первый взгляд, простым. Несколько слов, короткий приказ – и снаряды раскрошат старый бетон, и жизни горстки вражеских солдат, упорно не желавшим признать очевидное и просто бросить оружие, оборвутся. И вместе с ними там погибнут свои, русские, те, кто все эти месяцы ждал прихода его, майора Иволгина, как освободителя, кто верил в спасение. А он одним словом убьет этих людей, в душах которых едва возродилась надежда.

– Да сколько там гражданских? – Командир роты горячо зашептал на ухо Иволгину, рассматривавшему дом, из заполненных тьмой оконных проемов которого сквозило угрозой. – Мы видели всего нескольких. Жертв среди мирного населения не избежать, раз уж идет война!

– Отставить! – Майор зло взглянул на отшатнувшегося от неожиданности назад подчиненного. – У тебя по-японски кто-нибудь говорить может?

– Так точно!

Ротный обернулся, громко крикнув в пустоту:

– Сержанта Кима ко мне! Живо!

Подбежал щуплый парень азиатской наружности, небрежно приложив ладонь к массивной каске, обтянутой маскировочным чехлом. Иволгин прищурился, уточнив:

– Китаец?

– Русский! – Сержант набычился, неохотно выдавив: – Отец из Кореи.

– Переводи. Да смотри, ничего не напутай!

Командир батальона сделал шаг вперед, выйдя из-за стальной махины БТР и увидев какое-то движение в окнах третьего этажа, там, откуда бил только что пулемет. Прежде, чем японцы, загнанные в угол, напуганные, а оттого склонные к слишком поспешным действиям, нажмут на спуск, офицер громко закричал, а стоявший чуть позади сержант эхом вторил ему по-японски:

– Японские солдаты! Вы окружены! Отпустите гражданских, решим все, как солдаты с солдатами. Я предлагаю вам поединок, наш боец – против вашего. Если победите, мы пропустим вас, всех, с оружием! Есть среди вас настоящие воины? Решайте! Через минуту мы штурмуем дом!

Ротный, высунувшись из-за бронетранспортера, сделал страшное лицо, но Иволгин, не обращая на это внимания, смотрел на черные провалы окон. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем из подъезда начали выходить люди. Первой выскочила женщина, несшая на руках обхвативших ее за шею детей, за ней мальчишка-подросток, лет четырнадцати, с покрытым коркой крови лицом, и еще одна женщина. А следом вышел человек в японском камуфляже. Ствол штурмовой винтовки в его руках был направлен на Владимира Иволгина.

Когда капитан Ихиро Канимицу услышал слова русского командира, он не колебался. Кто-то из солдат попытался удержать его, но офицер шагнул к выходу, процедив:

– Русские сровняют дом с землей, если захотят. А сейчас они сами дают нам шанс победить!

Укрывшиеся в пятиэтажке японцы замерли возле окон, взяв на прицел стоявшего перед ними на ровном месте русского офицера, словно не видевшего направленного на него оружия. Заложники, выскочив из заполненного запахом нечистот подъезда, побежали к ждавшим их солдатам, а Канимицу встал напротив русского. Капитан аккуратно положил на землю винтовку, присоединив к ней кобуру с девятимиллиметровым "ЗИГ-Зауэр" и стянув разгрузочный жилет. Затем, заведя руку себе за голову, он выхватил из ножен клинок, и изогнутая полоса стали, тускло сверкнув, закачалась перед непроницаемым лицом майора Иволгина.

– Что будет, если удача от меня отвернется?

– Вы все погибнете, – коротко ответил Иволгин. – Как мужчины и воины!

– Что ж, я готов!

Майор снял с головы тяжелую каску, с наслаждением разминая шею. Затем стащил бронежилет, сунув его в руки переминавшегося с ноги на ногу сержанта Кима. Отцепив висевшую на поясе саперную лопатку, он крутанул ее в ладони, слыша, как заточенные до бритвенной остроты грани со свистом рассекают воздух.

– Начнем!

Ихиро Канимицу стоял неподвижно, вполоборота к противнику, чуть согнув в коленях ноги и держа меч обеими руками. Иволгин сделал шаг вперед, одновременно смещаясь в сторону. По кругу он начал обходить противника, заставляя того поворачиваться на месте, а затем вдруг сорвался вперед, выбрасывая перед собой руку с лопаткой. Японец легко отпрыгнул назад, взмахнув мечом. Морской пехотинец упал, перекатываясь через голову, и клинок разрубил воздух над ним. А через миг Иволгин уже снова стоял прямо, глядя в сжавшиеся щелочки глаз своего противника.

Десятки людей, сжимавших оружие и не убиравших пальцев со спусковых крючков, наблюдали за диковинным танцем двух воинов. Канимицу шагнул вперед, делая выпад, и клинок из многослойной стали с лязгом коснулся штыка лопаты, которую Иволгин использовал, как щит, закрываясь от посыпавшихся градом ударов. Японец с остервенением рубил, вкладывая все силы в каждый выпад и продолжая наступать. Ихиро Канимицу использовал все свое мастерство фехтовальщика, но русский снова и снова уклонялся от ударов, будто став бесплотным призраком, сквозь которого беспрепятственно проходил закаленный клинок. И потомок самураев, переполненный яростью, не успел отразить внезапный удар. Сверкнула стальными гранями лопатка в руках Иволгина, и очередной вдох японца отдался нестерпимой болью. Меч выскользнул из онемевших пальцев, и капитан Сил самообороны Японии опустился на колени, пытаясь зажать рану на груди, из которой толчками вытекала кровь.

Владимир Иволгин, держа окровавленную лопатку в расслабленно опущенной руке, шагнул к бронетранспортеру, громко произнеся:

– Кончайте с ними!

И, не оборачиваясь, резко взмахнул рукой.

Лопатка, дважды перевернувшись в воздухе, с приглушенным стуком пробила переносицу японскому офицеру, срезав наискось половину черепа. Брызнула кровь, и безжизненное тело осело на грязный асфальт. В этот момент взревел могучий КПВТ бронетранспортера, и трассеры, сливаясь в воздухе в пульсирующую огненную струну, вонзились в серый бетон, прогрызая его насквозь, а затем оглушительно громыхнуло орудие стоявшей поодаль БМП.

У Иволгина зазвенело в ушах, и он досадливо передернул лицом. Шквал огня обрушился на занятый горсткой японцев дом. Стамиллиметровые снаряды проломили бетонные плиты, разрываясь внутри и уничтожая все живое, а вслед им полетели пули и реактивные гранаты. Из оконных проемов вырвались языки пламени, а затем с подоконника шагнула охваченная огнем фигура. Что-то бессвязно крича, человек, размахивавший руками и ногами, пролетел несколько метров, упав на землю в нескольких шагах от брезгливо отошедшего назад Иволгина и забрызгав кровью и ошметками плоти его ботинки.

Подойдя к своему БТР, стоявшему, приглашающее распахнув люки, майор обернулся к своим бойцам, за спинами которых догорал изрешеченный шквальным огнем дом, где погибли так и не признавшие поражения японские солдаты:

– Бойцы, первый бой – за нами! Мы победили, и этот поселок – снова часть России, и будет ею навсегда. За это многие наши товарищи вынуждены были отдать свои жизни. Они пошли на смерть без колебаний, как настоящие герои, потому что верили в нашу победу, ведь за нами – правда. Но впереди еще много сражений, и прольется немало крови. Враг копит силы, готовясь встретить нас огнем. Мы пойдем вперед, и уничтожим всякого, кто встанет на нашем пути!

Вытягиваясь в грохочущую металлом колонну, батальон уходил по шоссе на восток, туда, где из последних сил держался сдавленный кольцом осады Петропавловск-Камчатский. Позади оставалось поле выигранной битвы – и свежая братская могила, над которой возвышался скромный деревянный обелиск, увенчанный красной звездой. А навстречу ему катилась стальная лавина японской Второй пехотной дивизии. Не все подразделения могли прибыть на место сбора в нужный час, но и тех сил, что генерал Такаги бросил в контратаку, было довольно, чтобы устранить угрозу от горстки русских морпехов. Пехотный полк, пусть и неполного состава, шесть моторизованных рот, усиленные танковым эскадроном и гаубичным дивизионом, был кулаком, способным оставить от любого врага мокрое место. Тяжелые танки "Тип-90", закованные в многослойную броню, стали острием копья, за которым тянулось "древко" из десятков бронетранспортеров с пехотой. А далеко впереди, осторожно, пытаясь нащупать передний край вражеских порядков, шла разведка.

Два бронетранспортера БТР-80 катили по пустому шоссе, связывавшему западное и восточное побережье полуострова Камчатка. Морпехи привычно расселись на броне, направив во все стороны стволы автоматов, но куда более действенным оружием были сейчас их глаза. И когда один из бойцов увидел приближающиеся от горизонта угловатые машины, покрытые похожими на кляксы пятнами камуфляжной окраски, он замолотил прикладом своего АК-74 по командирскому люку. Коробчатый корпус с клиновидным носом, опиравшийся на шесть высоких колес и увенчанный плоской башней – морпехи сразу опознали японские боевые разведывательные машины "Тип-87". А следом за парой БРМ двигались автомобили, похожие на первый взгляд на американские "хамви", и над их кабинами торчали пулеметные стволы.

– С дороги! С дороги! – Командир экипажа БТР закричал, видя в триплексе приближающиеся бронемашины. – Механ, сворачивай, твою же мать! Стрелок, гаси их! Огонь!!!

Один бронетранспортер свернул с шоссе влево, второй – направо, а вслед им уже летели японские снаряды. Головная БРМ открыла огонь из своей двадцатипятимиллиметровой пушки, вбивая очередь за очередью в русский БТР. Подкалиберные снаряды с легкостью прошили тонкую броню и тело водителя, и неуправляемая машина, с которой, к счастью, успели спрыгнуть десантники, врезалась в дерево, свалив его и застряв.

Второй БТР-80, скатившись к кювет, выполз на пустырь, и стрелок, увидев в прицеле высокий борт вражеской машины, нажал на гашетку. Загрохотал КПВТ, посылая рой пуль в сторону противника. Крупнокалиберный пулемет оказался не менее эффективен, чем японские автоматический пушки, и одна БРМ вспыхнула, а через полминуты за ней последовала и вторая. Пара автомобилей HMV остановилась, а затем, когда застрекотал спаренный пулемет ПКТ, сдали назад.

– Вали их! – Командир разведгруппы приподнялся над краем оврага, скомандовав своим бойца: – Шарапов, Валиев, давай!

Два морпеха, державших на плечах темно-зеленые короткие раструбы гранатометов РПГ-26, поднялись со дна кювета, послав реактивные снаряды вслед убегавшему противнику. Один из автомобилей загорелся, исчезая в ослепительной вспышке пламени.

– Осмотреть машины! – Командир морпехов покинул укрытие первым, держа наизготовку автомат. – Ищите выживших!

Осмотрев расстрелянные в упор БРМ, морским пехотинцам удалось отыскать двух раненых японцев, один из которых был способен говорить. Зрелище быстрой расправы над его менее ценным товарищем развязало пленному язык, но донесение разведки запоздало. Уже знающий о близости японцев майор Иволгин, собрав офицеров своего штаба, сообщил им:

– Противник укрепился на окраинах поселка Кавалерское силами мотопехотного полка, перекрыв путь на восток. Обойти его мы не сможем – кругом бездорожье, местность сильно заболочена. Боя не избежать!

– Значит, надо атаковать, – решительно произнес начальник штаба. – Ударим, пока они недостаточно укрепились!

– Численное превосходство на их стороне, а у нас неплохая позиция. Фланги прикрыты реками Начилова и Большая, берега сильно заболочены, значит, выйти нам в тыл "косые" не смогут и станут ломиться в лоб. А чем их встретить, найдется с лихвой. Нет, мы не пойдем в атаку, пусть они сами надрываются!

Противники изучали друг друга с безопасной дистанции. Сменявшие друг друга в небе беспилотники MQ-1C "Грей Игл" вели непрерывное наблюдение за действиями русских морпехов, вопреки ожиданиями, вдруг остановившихся, начав окапываться. А мчавшийся в безвоздушном пространстве спутник "Енисей-М" снабжал командование русского подразделения полной и надежной информацией о действиях противника. Владимир Иволгин перебирал снимки высокого разрешения, на которых отчетливо были видны "коробочки" японских танков и БТР, скопившихся на окраине поселка в нескольких километрах впереди. А еще дальше на восток занимали огневые позиции гаубицы FH-70. В тот момент, когда спутник пролетал над Камчаткой, расчеты как раз отцепили их от грузовиков, разводя в стороны станины и выкладывая на землю штабели снарядных ящиков.

– Эти шестидюймовки сотрут нас в порошок, как только пристреляются, – буркнул начштаба батальона. – Япошкам потом только останется собрать трофеи!

– Значит, заставим их потратить боекомплект! Не вагон же снарядов они с собой притащили! Дадим пару неплохих целей!

Взвод морской пехоты остановился, когда их короткую колонну нагнал топливозаправщик БТЗ-3. По очереди БМП подъезжали к бронированной машине, разработанной по опыту чеченской войны, когда обычные автоцистерны на базе "Уралов" и "Зилов" оказывались легкими целями для боевиков. Новый заправщик, созданные на базе БМП-1, имел приемлемый уровень защиты, неся под своей броней три тонны дизельного топлива. Боевые машины пехоты по очереди присасывались к заправочному шлангу, по которому в опустевшие баки вливалась живительная солярка. Движение – жизнь, в этом простом постулате никто из морских пехотинцев не сомневался. Жалкая горстка, отделенная от баз снабжения тысячами километров водного пространства, не могла вести затяжные бои, ведь даже штурм Усть-Большерецка стоил половины боекомплекта. Встать в оборону означало погибнуть под непрерывными ударами противника, но именно такой приказ отдал сейчас майор Иволгин.

Батальон занимал позиции, закапываясь в землю. Сплошной линии обороны, километровых траншей, обвитых колючей проволокой, конечно, не было. Отдельные роты и взводы создавали опорные пункты, угрожая прорывающемуся противнику перекрестным огнем. Русская оборона представляла дугу, выгнутую на восток и обеими вершинами упиравшуюся в извилистые ленты рек, не слишком широких, но остававшихся труднопреодолимым препятствием для японской техники, лишенной способности плавать. Но, пожалуй, каждый из парней в черных беретах, понимал, что японские танки, ждавшие где-то за горизонтом, пройдут сквозь них, едва ли заметив.

Заправлявшихся морпехов нагнал еще один взвод, и баки их БМП тоже уже показывали дно. Офицеры, глядя на это, лишь качали головами. Скопление техники перед боевыми порядками противника не могло не оказаться незамеченным, и, задержавшись здесь хотя бы на несколько секунд, можно было остаться навсегда.

Никто не слышал звука мотора пролетевшего над поляной беспилотника MQ-1C, как не услышал и звуков выстрелов. Просто земля вокруг БМП взметнулась вдруг фонтаном к небу, а по броне замолотили осколки. Японские артиллеристы не могли упустить такую возможность, и обе батареи открыли огонь. Гаубицы FH-70 выплевывали снаряд за снарядом, и те, описав пологую дугу, падали в считанных метрах от русских боевых машин. Морпехи, застигнутые артналетом, не мешкали. Одна БМП уже горела, но уцелевшие бойцы отцепляли заправочные шланги, и бронемашины срывались с места, уходя к ближайшей роще.

Еще несколько раз японские гаубицы оживали, обрушивая свой сокрушительный огонь на маневрировавшие в их зоне поражения русские подразделения, вдруг внезапно останавливавшиеся на открытом месте, точно перед камерами беспилотников, неторопливо круживших над облаками. Но всякий раз русские ускользали из-под обстрела после первого же залпа, потеряв за полдня всего две боевые машины. И командир японского пехотного полка, поняв, что так только лишится артиллерийской поддержки в самый ответственный момент, поскольку попросту закончится боекомплект, решился.

Взревели разом мощные двигатели, так что от их слитного рыка содрогнулась земля, и танки, выстраиваясь редкой цепью, двинулись на запад, параллельно шоссе. Тяжелые "Тип-90" плавно катились по бездорожью, вгрызаясь широкими гусеницами в болотистую почву. Перед японскими танкистами была поставлена, в сущности, предельно простая задача – сблизиться с противником на расстояние прямого выстрела и огнем орудий уничтожить все живое в поле зрения. А за ними ползли бронетранспортеры с пехотой, которой предстояло добить опрокинутого врага. Никаких тактических хитростей – удар в лоб, под которым русские либо погибнут, либо дрогнут и покатятся назад, чтобы тоже погибнуть, но лишь чуть позже.

Владимир Иволгин не мог, подобно своему японскому оппоненту, поднять над полем боя беспилотник, контролируя ситуацию из безопасного тыла. Вместо этого он, поднеся к глазам бинокль и высунувшись по пояс из люка БТР, глядел на горизонт. Мощная оптика приближала едва появившиеся в поле зрения танки. Танковый эскадрон японских сухопутных сил по штату включал четырнадцать машин, сейчас же майор видел лишь одиннадцать массивных "Тип-90", обманчиво медленно приближавшихся к позициям его бойцов. Но и это был козырь, побить который, казалось, невозможно. На многих танках можно было, вглядевшись, заметить следы ремонта – пятна сварки, свежую краску или вовсе неокрашенный металл. Вывести из строя современный танк намного сложнее, чем убить тех, кто управляет им, и японские боевые машины вновь и вновь, подобно мифическому фениксу, возвращались в строй. Менялись экипажи, и танки снова и снова шли в бой.

– Сомнут, – пробормотал майор, качая головой. – На гусеницы намотают, самураи херовы!

Шестидюймовый снаряд, выпущенный одной из занявших огневые позиции на краю поселка гаубиц FH-70, промчался над головами атаковавшей пехоты, преодолев двадцать километров и беззвучно коснувшись земли в полутора десятках метров от бронетранспортера комбата. Грохот разрыва заглушил все иные звуки, и к небу поднялся столб вывороченной взрывом земли, в котором сверкали оранжевые проблески. Иволгин, которого по голове словно дубиной ударило, скатился из люка в десантный отсек, успев захлопнуть бронированную крышку. Начштаба что-то говорил ему, широко открывая рот, но Иволгин ничего не слышал сквозь шум в ушах, лишь прохрипев:

– Всем – назад!

Радист схватился за лежавшие перед ним наушники, но из динамиков звучал лишь треск и свист помех. Над командирским БТР взвились две ракеты, вспыхивая тревожно-алым светом на фоне облачной пелены. Через мгновение взревели десятки двигателей, и русские морпехи отшатнулись. Дуга, в виде которой представали их позиции, сперва превратилась в прямую линию, похожую на туго натянутую струну, а затем начала прогибаться на запад. Танки, еще ни разу не выстрелив, неторопливо ползли вперед, будто пытаясь угнаться за ускользавшим из-под удара противником. Большая часть бойцов Иволгина оттянулась на север, укрываясь в редкой роще, тянувшейся вдоль речных берегов. Другие сместились к югу.

– Отступают, даже не приняв боя! – Командир японского полка смотрел на экран, куда выводилось изображения с камер одного из разведывательных "дронов", сопровождавших русские подразделения. – Не понимаю!

– За нами – полное превосходство, и качественное, и количественное. Гайдзины оценили соотношение сил и сделали единственно верный выбор!

– Если бы они во всем исходили из расчета и здравого смысла, то не высадились бы одним батальоном здесь, на Камчатке, где их ждала полная дивизия.

Беспилотник, с которого поле боя представало громадной шахматной доской, сделал еще одни заход над рощей, в которой заняли позиции отступившие русские морпехи. Сразу три дымные полосы протянулись к нему из леса, и, несмотря на то, что "дрон" излучал сравнительно мало тепла, ГСН одной из выпущенных ракет "Игла" захватила цель. MQ-1C, кувыркаясь, камнем рухнул на землю, а через несколько секунд был сбит и второй "дрон". Именно поэтому японский командир не увидел, как продолжавшие все это время пятиться назад русские остановились, разворачивая орудия своих бронемашин в сторону приближавшегося врага, нависая над ним с севера и юга. А навстречу вражеским танкам, приближавшимся грохочущей, ревущей волной металла и огня, выдвинулся саперный взвод.

Ожидая, что в любой миг на головы обрушатся японские снаряды, бойцы, подгоняемые нервными офицерами, вытаскивали из своих МТ-ЛБ пусковые установки переносных комплектов минирования ПКМ, устанавливая на них цилиндрические кассеты. Короткая команда, и град противотанковых мин ПТМ-1, простых, но убийственно эффективных, посыпался в перетертую гусеницами до состояния кашицы траву. Смерть, невидимая, бесшумная, беспощадная, затаилась на узкой полоске земли, тянувшейся на пути наступавшего врага. А русские саперы, не теряя времени, повторили операцию, только теперь использованные ими кассеты были начинены каждая шестьюдесятью четырьмя противопехотными минами ПФМ-1С.

Уже чувствуя, как дрожит земля под многотонными боевыми машинами, саперы попрыгали в свои транспортеры, снова устремляясь в тыл. А на смену им уже спешила противотанковая батарея. Десяток самоходных орудий "Спрут-СД" выстроился редкой цепью на пути врага, которого уже можно было разглядеть в мощную оптику прицелов. Замотанные маскировочными сетями, боевые машины при взгляде уже с нескольких десятков метров выглядели, как какие-то бесформенные кочки, и только толстые орудийные стволы, протянувшиеся параллельно земле, выдавали их.

– Ползут, – хмыкнул приникший к прицелу командир батареи, сдвигая на затылок танковый шлем. – Все, мужики, сейчас решится – они или мы. Ради этого мы прибыли сюда, ради этого гибли, защищая нас, моряки и летчики, и подвести их нельзя. Батарея, к бою! Зарядить ТУР!

В каморы гладкоствольных орудий 2А75 легли управляемые ракеты "Рефлекс-М", и наводчики замерли, ожидая следующей команды. А рядом с приземистыми самоходками, под открытым небом, не защищенные ничем, готовились к бою расчеты противотанковых ракетных комплексов "Корнет". Толстые цилиндры транспортно-пусковых контейнеров, укрепленных на треножных станках, чуть возвышались над колышущейся травой.

Японские танки, не встречая сопротивления, достигли кромки минного поля, и из-под гусениц одной, а затем сразу еще двух машин, вырвалось пламя. Взрывами мин ПТМ-1 у танков рвало гусеницы, и могучие сухопутные броненосцы замирали, теряя подвижность.

– Мины! – Командир эскадрона, которому повезло, потому что его танк шел чуть позади, кричал в эфир, боясь опоздать. – Всем стоп! Саперы, вперед!

Люки двигавшихся за танками БТР распахнулись, и наружу выбрались нагруженные миноискателями саперы. Миновав застывшие стальными изваяниями боевые машины, они смело ступили на минное поле – и нога одного из них раздавила незаметный в смятой траве "лепесток", противопехотную мину ПФМ-1С. Крича от нестерпимой боли, японский солдат, которому оторвало правую стопу, повалился на землю. Несколько человек кинулись к нему, не слыша испуганного приказа отступившего назад командира, и еще один смельчак, лишившись половины ноги, упал, истошно голося и истекая кровью. В этот момент наводчик командирского "Спрута" сообщил: