Текст книги "Девять (СИ)"

Автор книги: Андрей Сенников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Неплохо!

Нет, ей-богу недурно! За тысячу-то рублей.

Круглов ездил много. В основном по области, но случалось и в Москву летать. Сказать, к примеру, ведомственная гостиница «Мосэнерго» похуже будет: боксовая система номеров; один сортир на две комнаты и пять человек. А тут?! Ему вдруг пришло в голову, что на вторые сутки искать жильё больше не нужно. Нет, правда, чем не ночлег? Завтра ещё попарится с неподъёмной сумкой, а потом будет налегке. И до вокзала недалеко…

Усталость отступила, настроение качнулось в мажор. Круглов поднялся, стянул джемпер и бросил его на постель. Ну-ка, проинспектируем удобства. У выхода он заметил две пары сланцев. Домашние туфли, надо полагать. С усмешкой он сунул ноги в те, что побольше размером и вышел в тамбур. Туалет крохотный: на толчок и раковину-тюльпан. Над раковиной тоже висело зеркало, на крючках чистые полотенца. Круглов помочился, вымыл руки и освежил лицо. Хорошо бы душ принять, но…

Телевизор показывал какой-то импортный фильм с Джонами и Самантами, в тропических декорациях с исполинскими руинами. Приглушив громкость, Круглов позвонил жене, но связь была отвратительной. Кое-как он докричался, что уже на месте, устроился и вообще, всё хорошо, завтра позвонит. Заметив на столе чистую пепельницу, с удовольствием закурил, прошёлся по комнатке.

Окно выходило на крыши частного сектора, укутанные снегом, заросшие антеннами и курящимися печными трубами. Снег искрился в отсветах фонарей. В морозном воздухе смог висел неподвижно как туман. Табачный дым в комнате так же неподвижно завис вокруг люстры. Круглов открыл форточку и потянул портьеру. На ощупь ткань оказалась плотной и тяжёлой. Она испускала сладковатый неприятный запах дешёвой химии. Или не химии?..

Инженер брезгливо разжал пальцы.

Разобрал дорожную сумку, задумчиво посматривая на портьеру: то ему чудился узор на ткани, то странные тени в складках, то застиранные пятна. В телевизоре зарычали: кого-то поедали с хлюпаньем и кровянкой по стенам. Круглов отвлёкся, переключая канал, и простое действие стёрло из памяти все странности, как он стёр о брюки неприятное ощущение прикосновения к портьере.

Так. Туалетные принадлежности сразу отнёс в санузел. Своё полотенце доставать не стал. Смену белья оставил в пакете, но приготовил на утро чистую пару носков. «Носки меняй каждый день», – вспомнил он наставления жены и улыбнулся. Аккуратно уложенную сорочку и джинсы сложил стопкой в угол дивана. Шкафа в комнате не было. Мимолётно подумав о книжке, что лежала на дне сумки. Он плохо помнил, что второпях схватил с полки. Кажется, это был сборник партизанских повестей Виктора Смирнова, но читать не хотелось. Как ни странно, не хотелось и спать. Долгий и трудный день так и не выпил его досуха.

Снизу стало доноситься ритмичное уханье. Ага! Кафе работает. Весело работает. Может…

Нет, не пойдёт он. А вот пивка выпить можно. Погрызть чего-нибудь…

Круглов вышел в коридор.

Хозяйка что-то чиркала авторучкой в раскрытой тетради, сидя на крутящемся табурете за стойкой. «Вот, кстати», – подумал Круглов, стараясь не замечать ослепительно былых полукружий, выпирающих из её штанов, – «Не забыть все квитки у неё взять для отчёта».

Женщина повернула голову на звук шагов и заулыбалась.

– Что-то хотите?

– Да, – сказал Круглов и поспешно добавил. – Пива. Кальмаров каких-нибудь…

– Выбирайте, – она махнула рукой в сторону холодильника. Зазвонил телефон, и женщина повернулась к инженеру спиной, потянулась за трубкой. Пояс джинсов послушно пополз вниз. Круглов уткнулся носом в прозрачную дверцу: «Черти бы драли эту бабу! Ну, должно же быть какое-то чувство меры?».

– Да?

Ценник на пиво был ресторанный. За «Сибирскую корону» аж восемьдесят пять рублей! «Хайнекен» стоил в два раза больше. Круглов почесал затылок.

– Есть. Ещё есть, приезжайте, конечно… Тысяча рублей… Стоянка есть… с видеонаблюдением, да. Нет, не отдельно…

«Бойкое местечко», – Круглов открыл дверцу холодильника, чуть помедлил и мысленно махнул рукой, – «А! Гулять, так гулять!»

Он взял три бутылки «Хайнекен» и баллон газированной воды. Поставил на стол. Порыскал взглядом по полке с сухариками, чипсами и прочей ерундой. Стащил с крючка пакет кальмаров и, поворачиваясь, отступил в сторону.

– Малый джентльменский набор, – пробормотала хозяйка, уже подбивая на калькуляторе сумму.

Круглов кашлянул. Вообще-то к малому джентльменскому набору полагается ещё и пара презервативов. Он был абсолютно уверен – спроси сейчас, и перед ним мгновенно вывалят целую кучу. И за компанией дело не станет. Плавали, знаем…

– Простите, как вас зовут? – спросил он. – То есть, я должен был узнать это раньше…

– Варвара.

Он подождал, но продолжения не последовало.

– Варвара, я, пожалуй, останусь у вас ещё на сутки…

– Отлично, Константин…

Смотри-ка, запомнила. Как говорится, «нормально, Григорий»…

– Мне не очень рано вставать, и обычно я не завтракаю – только кофе. Можно будет мне утром кипятка у вас набрать?

– Да ради бога, – засмеялась хозяйка. – Сегодня я дежурю в ночь, до расчётного часа. Обращайтесь. Всё, что понадобится. В любое время. Комната дежурного персонала – вот сюда…

Она гибко изогнулась, показывая рукой, грудь подалась вперёд и поднялась над декольте, словно белая волна. Кулон в серебряной оправе скатился в ложбинку обломком кораблекрушения. В глубине камня качнулись тёмно-багровые тени, сомкнулись в крошечной червоточине, маленькой крылатой фигурке. Круглов моргнул, камень приобрёл чистый и глубокий цвет.

– Там сейчас горничная дневной смены, – Варвара повела плечами, грудь колыхнулась. – Домой собирается…

В глазах дрожали влажные огоньки.

– Да-да, конечно, спасибо, – Круглов рассчитался, сгрёб бутылки и пошёл к себе. Пакетик с кальмарами похрустывал пластиком на каждом шагу.

– Если хотите, – сказала хозяйка ему в спину, – можете принять душ. Кабина напротив вашего номера, правее…

– Спасибо, – сказал он вполоборота, чувствуя себя полным идиотом. Она что – его клеит? Бред какой-то! Ужимки эти её… улыбки… кулон… Решила, что он пялится на её сиськи? И слюни пускает, ага…

У стойки вновь зазвонил телефон.

Круглов обернулся и поймал смеющийся взгляд хозяйки. Черт!

Он поспешно ретировался за дверь и заперся. В комнате – составил бутылки на стол, бросил на скатерть пакет с кальмарами и достал сигареты. Поёжился, не сразу сообразив, в чём дело, потом заметил портьеру, тени на ней шевелились. Окно! С улицы натянуло не только морозцем, но и печным дымком. Круглов закрыл фрамугу и повернулся. В зеркале у двери отразился субъект глуповатого вида в рубашке и джинсах с пачкой сигарет в руке.

Субъект рассмеялся. Растрепал волосы.

Дон Жуан хренов! Напридумывал всякой ерунды! Сознание вдруг очнулось окончательно, и слух выхватил обрывок музыкальной фразы из телевизора: «Он к нам попал в волнении жутком, и с расстроенным желудком, и с номерочком на ноге»…

Смех перешёл в приступ гомерического хохота, который Круглов безуспешно пытался душить.

Он стащил рубаху и джинсы, оставшись в одних трусах. Закурил, открыл первую бутылку и, улёгшись на постель, с удовольствием досмотрел какой-то документальный фильм о Высоцком. Пиво было холодным и вкусным, фильм интересным.

К концу первой бутылки закончилась и передача.

Круглов отнес пустую склянку в мусорное ведро в туалете. Выключил верхний свет в комнате, оставив зажженным бра у постели. Стакан, бутылки и закусь перекочевали на прикроватную тумбочку. Он расправил постель и улёгся поверх простыни. Жарко…

Взял в руку пульт, надавил.

С экрана брызнуло обнажённой плотью, динамик надрывался стонами. Искажённые лица раскачивались, сменяясь анатомическими подробностями соитий: набухшие кровью вульвы, напряжённые члены, колыхающиеся груди, каменные соски…

В уголке мельтешащего изображения сиротливо приютился логотип канала, «ХХL».

Ёпрст!!

Круглов подпрыгнул на кровати от неожиданности. Торопливо приглушил звук. Потом снова посмеялся своей реакции. Ну, ночной канал для взрослых. Кабельный, очевидно, для избранных. Бывает. Сейчас чего только не бывает. Нет, нам бы чего поспокойнее, без учащённого сердцебиения. Без давления…

Переключая каналы, он наткнулся на фильм, показавшийся знакомым. Оборванный человек в гимнастерке брёл по болоту среди чахлого березняка, постоянно озираясь. На экране возникали титры: операторы, художники. Потом всплыло название – «Исчезнувшие». Круглов глотнул пива, пожевал упругие колечки. Через пять минут он сообразил, что смотрит ремейк советского фильма 70-х «Обратной дороги нет» по… военной прозе Смирнова о партизанах Великой отечественной! Надо же какое совпадение! Книжка лежит у него в сумке. Ну и ну!

Прихлёбывая пиво и жуя, он с удовольствием следил за событиями на экране. За первой серией последовала вторая. Обоз Топоркова уходил разбитыми лесными дорогами, за партизанами по пятам кралась немецкая ягдткоманда…

В коридоре послышались невнятные голоса. Один, кажется, принадлежал Варваре. Круглов напрягся, но потом понял, что открылась дверь соседнего номера, там задвигались, заходили. Звуки оставались на пределе слышимости, куда тише, чем ритмичное «бум-птыц» из кафе снизу. Впрочем, он не беспокоился ни на этот счёт, ни по поводу шумных соседей. По его прикидкам пиво и усталость сделают своё минут через тридцать – сорок, и спать он будет крепко, без сновидений.

Он ещё раз сходил в уборную, проверил, заперта ли входная дверь и закрыл внутреннюю, с рифлёным стеклом – из комнаты в тамбур. Фильм прервался на рекламный блок. Круглов поставил в телефоне будильник на половину восьмого и положил трубу на тумбочку. Открыл последнюю бутылку, приглушил свет бра, покрутив колёсико на выключателе. Реклама закончилась…

В голове приятно шумело, и приятно было держать прохладный стакан в руке. Пузырьки пены лопались с невнятным шелестом. События в фильме развивались своим чередом, Топорков пытался вычислить предателя, увязавшегося за обозом. За стеной у соседей послышались негромкие ритмичные звуки. Потом Круглов узнал в них женские придыхания-выкрики, и тут же в стену несколько раз легко ударили чем-то твёрдым, в ритм.

Он заулыбался, сообразив, в чём дело, кровать и в его номере довольно шаткая. Взгляд оторвался от экрана и уплыл вниз в сторону. Круглов допил пиво, разглядывая в зеркале отражение своих ног на покрывале, занавески и портьеры в глубине. Вот он угодил в вертеп. Всё так же улыбаясь, стараясь не обращать внимания на участившийся ритм за стеной и высоту тона, он сонно размышлял, кто становится наиболее частым клиентом Варвары. Почему одна пара сланцев в комнате на несколько размеров меньше другой; зачем повешено второе полотенце – точная копия первого, – в санузле; для кого в гостиничной сети запустили икс-образный канал. Он сонно похвалил себя, что не воспользовался душевой, через которую за сутки проходят десятки тел, смывающих с себя похоть, пот и сперму…

…Десятки, сотни разгорячённых тел, сошедших со стен Кандарья-Махадева, скользящих мимо бесконечной вереницей: тяжёлые узлы волос, запрокинутые лица, жадные рты, шарообразные груди, гипертрофированные члены, низкие пояса и браслеты, изящные ступни, вскинутые бёдра, изгибающиеся торсы, преклонённые колена, влажные пальцы. И снова жадные рты, впивающиеся в плоть и такие же жадные члены, врывающиеся в вагины, словно все они устремлены к одному: выпить друг друга досуха и вновь наполнить до краёв. Выпить и наполнить. Инь и Янь…

…Он очнулся посреди ночи.

Душно. Жаркий воздух тяжело наваливался на грудь, выжимая пот из каждой поры. Во рту пересохло, в висках стучало. Телевизор под потолком показывал бессмысленную и белёсую шугу, заполняя комнату невнятным шуршанием. Под полом всё ещё ухало и било. За стеной всё так же ритмично вскрикивали…

О, Господи!

Круглов сел на постели. Капли пота покатились по груди, задерживаясь в складках кожи. Сколько же времени? Он потянулся к тумбочке за телефоном – половина третьего. Фу-фу! Кафе до трёх работает, кажется. До которого часу будут трудиться за стеной – оставалось только гадать. Мысли ворочались в голове тяжело, с шуршанием, как язык во рту. Инженер тяжело опёрся о постель. Телефон из руки он так и не выпустил, забыл. Жарко. Хорошо, что воды купил.

Он качнулся, поднимаясь, и поднял голову, заморгал и опустился на кровать, словно воздух плотный и вязкий как патока, не пустил. Дыхание пресеклось, Круглов смотрел…

…в зеркало, где отражался сам, вернее левая сторона тела, кровать и…

Портьера на окне шевелилась, собираясь тяжёлыми складками. Тени ломались, ткань вспучивалась, словно её раздувал сильный сквозняк, а невидимые шпалеры не пускали. Свет ночника, присыпанный телевизионным снегом, беззвучно скользил по изгибам занавески.

Круглов обернулся так резко, что в пояснице хрустнуло.

Воздух с шумом вырвался из лёгких, словно выдохнул кит. Сердце забилось часто-часто, инженер опустил голову и закрыл лицо трясущейся рукой. Под веками, словно фотографическое изображение, медленно растворялся в темноте отпечаток совершенно неподвижной портьеры с тяжёлыми складками.

Неподвижной!

Чёрт! Нервный смех щекотал горло, испуг требовал выхода. Круглов попытался сглотнуть, но язык лишь вяло шевельнулся, да судорожно дёрнулся кадык. Инженер повернулся к столу, с силой проведя рукой по лицу, прогоняя остатки наваждения.

Открыл глаза.

Зеркало отражало за его скрюченным телом, прямо за левым плечом, громоздкую измятую фигуру, задрапированную в красно-кирпичную ткань. Едва оформленная голова с гротескной пародией на лицо: неровный провал разинутого рта, черно-красные ямы глазниц. Складки ткани волнами падали на острые плечи, стекали по рукам и вновь морщились у локтей. Пустой рукав тянулся к плечу Круглова.

Он закричал, но горло выпустило лишь сдавленный писк.

Ступни чувствовали слабую вибрацию пола от музыкального шабаша в кафе. За стеной не прерывали своих увлечённых занятий. Телевизор шипел, но этот тихий звук казался теперь горячим дыханием существа за спиной.

Круглов конвульсивно дёрнулся и швырнул в зеркало телефон, который все ещё держал в руке.

В месте удара зеркало вспучилось, он видел это совершенно отчётливо, как в замедленной съёмке. От крохотного скола брызнули ломаные трещины и окутались поперечными паутинными изломами. Отвалился один осколок, потом другой. Наконец кошмарное отражение осыпалось на пол небольшой лавиной. Инженер вздрогнул. С его слухом что-то случилось, он действовал избирательно. Круглов слышал «бум-птыц» и стонущие всхлипы за стеной. Шипение телевизора. В коридоре у дверей кто-то завозился. Прозвучал голос Варвары. Инженер даже разобрал слова: «Не беспокойтесь. Наверное, клиент что – то разбил. Я посмотрю». Её короткий стук, на который он не в силах был отозваться. Скрежет ключа в замке, скрип двери. Оклик, она звала его по имени. Ещё один щелчок: она плотно закрыла дверь…

Пусть, подумал Круглов, испытывая невероятное облегчение, пусть уж лучше она войдёт…

Пережитый ужас не давал ему оглянуться. И ещё он почему-то не слышал ни стеклянного треска, ни звона осыпающихся осколков. Это казалось важным, но сосредоточиться инженер не мог. Плечи тряслись, ноги казались ватными. Жара в комнате вдруг спала, словно резко опустили какой-то занавес. Холодный воздух наполнился запахом старинной пыли, лежалой и неподвижной, как на чердаке бабушкиного дома в деревне. И сладковатым нафталиновым тленом распахнутого сундука с полусгнившим тряпьем и семейством издохших мышей.

За рифлёным стеклом двигалась тень хозяйки. Волосы на предплечьях инженера встали торчком, кожа пошла мурашками. Он выпрямился…

Чья-то рука легла ему на плечо.

То есть, он мог бы поклясться, что это рука, хотя в первое мгновение ощутил лишь прикосновение прохладной шершавой ткани.

Глаза вылезли из орбит. Рот раскрылся. Мышцы мочевого пузыря расслабились, горячая влага растеклась в паху. В голове возник далёкий неразборчивый гул. Плечо нестерпимо зачесалось. Круглов рефлекторно дёрнулся, и тело его выгнуло дугой от нестерпимой боли. Тысячи раскалённых игл вонзились в тело до кости. Он запрокинул искажённое мукой лицо, на глазах выступи слёзы, потом со стоном сумел повернуть голову.

Угол портьеры медленно сползал с плеча, а за ним тянулся шлейф тонких блестящих нитей: красных, поблёскивающих от влаги, пульсирующих. В следующую секунду боль ослепила. Он зажмурился. Боль ввинчивалась в тело, быстро распространяясь от плеча и дальше, ветвилась по нервным окончаниям, врастала в тончайшие волоконца мышц шеи, спины, предплечья; пускала отростки под кожу на затылке, выворачивала суставы, пузырилась в лёгких. Сердце сжалось и затвердело, словно крохотный камешек. Он уже не слышал внешних звуков. Многоголосый воющий хор нарастал, заполняя череп.

Он почувствовал, что его щёки мокры и поднял веки.

Дверь в комнату отворилась. По рифлёному стеклу промелькнуло размытое отражение, бесформенное пятно. Обнажённая женщина ступила на порог. Инженер узнал хозяйку гостиницы и хотел протянуть ей правую руку. Умоляющий жест оборвался на середине новой вспышкой боли от шеи до кончиков пальцев. Выпученные глаза качнулись в сторону, словно мраморные шарики. Круглов увидел, что у него выросло крыло. Перья из сотен, тысяч блестящих пульсирующих нитей. Они тянули руку назад. В груди возник клубок сосущей пустоты. Вой в голове усилился, распадаясь на отдельные голоса. В них звучали укор, страдание и тоска вечных узников чистилища, невыразимые словами.

Глаза-шарики безвольно качнулись, обращая мутнеющий взгляд на женщину.

Её кожа отливала мраморной белизной. Глубокие тени лежали под грудью и внизу живота. Красные губы изогнулись в усмешке, глаза сверкали, словно две лужицы серебра. Косички на голове зашевелились, расплетаясь, распуская узел на затылке, разметая плотные пряди. Вплетённые в них обрывки ленточек и нитей, осыпались на пол как кусочки мёртвой кожи. Освобождённые, волосы взметнулись вокруг головы наэлектризованным ореолом. Из глубины комнаты, из-за того, что когда-то было спиной человека, им навстречу устремились сотни тончайших кирпично-красных нитей. Блестящих и влажных.

Они встретились, жадно впились друг в друга, заколыхались, то утолщаясь, то истончаясь, разгораясь местами до цвета раскалённого металла и остывая до остывающего багрянца. Глаза Варвары закатились, рот дергался. Под кожей перекатывались волны. Вены вздувались, то проступая чёрным, словно их наполняли чернилами, то наливаясь оранжевым. Груди колыхались из стороны в сторону, соски набухли. Плоский живот ходил волнами, как у танцовщицы экзотических танцев. Бёдра трепетали, бесстыдно подаваясь вперед, судорожными толчками. Босые ступни с хрустом крошили стекло в зеркальную пыль. Осколки звенели, словно невидимые браслеты.

Зрение Круглова милосердно угасло. Боль растворялась в водовороте мучительного наслаждения. И только то, что осталось от его души, беззвучным воплем вплелось в общий хор страдания тонкой кирпично-красной нитью…

* * *

Черт!

Он вздрогнул от отвращения и просыпал светло-серый порошок на форменные брюки. Действительно зола. Или ещё какая-нибудь гадость. Он не хотел признаваться себе, что втайне рассчитывал на другое. Глупо рассчитывал, по-лоховски. С раздражением полицейский отряхнул серую пыль с колен, убрал выкидуху в карман бушлата. Утёр губы.

– Не мусори тут! – приказала Варвара. – Я уже номер убрала.

Она выравнивала на стене новое зеркало. Он видел, как она откидывает назад полные плечи, отодвигаясь и быстро постреливая чёрными глазами: ровно ли? Серый рассвет сочился сквозь портьеру в комнату. Паспорт гражданина Круглова сиротливо лежал на столе, рядом с кучкой купюр, выключенным телефоном модели «дешевле не бывает» и бумагами. Одежду мужика Варвара уже убрала…

Он пересчитал деньги. Двенадцать тысяч. Раздражение усилилось, переходя в злость.

– Чё денег так мало?

– А ты в бумажки его загляни, Шерлок Холмс, – парировала женщина. – У него командировка на два дня всего. И он не директор овощной базы…

– Директор к тебе не пойдёт…

– Так это как уговаривать будешь, – усмехнулась женщина влажными губами и отошла от зеркала. – А у меня всякие бывали…

Он невольно бросил жадный взгляд на пышную грудь и бёдра. Спорить было трудно. Столько лет бабе, а так себя держит. И выглядит всё моложе и моложе. Ни пуза, как у его благоверной, ни мешков под глазами. Лицо гладкое, как попка у младенца. И за передницу так и тянет потрогать…

– Ладно, – сказала Варвара. – Забирай всё и уматывай. Скоро прелюбодеи мои из всех комнат поползут. Нечего тебе тут светить…

Его покоробил властный тон. В который раз захотелось поставить зарвавшуюся суку на место. Падалью смердит, а туда же! Он наблюдал, как она внимательно осматривает комнату, поводя живыми блестящими глазами, а на языке так и вертелся вопрос, который он всегда хотел ей задать: «А в твоём кафе мясо есть можно?»

Варвара бросила на него колкий взгляд, и он стушевался. Подавился вопросом, а поскольку уже раскрыл рот, произнёс ворчливо:

– Чего они у тебя зеркала-то бьют? Запарился покупать…

– Чего, чего… – брови её вдруг сошлись, словно она заметила какой-то беспорядок. – В приметы не верят, вот и бьют…

Женщина устремилась к окну и принялась разглаживать ладонями какие-то мелкие складки на портьере, отчего-то напомнившие ему черты человеческого лица с распяленным в крике ртом. Он моргнул.

Варвара отпустила штору и повернулась к нему, губы расплылись в улыбке, обнажив красивые, ровные зубы. Вот бы выбить их расчетливым ударом и размазать эту улыбку по гладкому лицу. Чтобы в кровь…

– Я тебе как-нибудь обязательно покажу, – пообещала она серьёзно.

Полицейский сглотнул тошнотворный комок…