Текст книги "Кровь Вампира"
Автор книги: Андрей Рябиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Андрей РЯБИКОВ
КРОВЬ ВАМПИРА
ДЕНЬ 1
Было очень жарко…
Старший следователь Лесогорского следственного отдела Шпагин с ненавистью оглядел свой кабинет.
Старый вентилятор, как-бы нехотя вращая лопастями, только перегонял этот душный воздух из угла в угол.
Открытое окно тоже не приносило прохлады, с улицы только задувало пыль и выхлопные газы автомобилей. В эти минуты Шпагин завидовал даже патрульным, которые сейчас трясутся в своих разбитых «бобиках», но все-таки работают на свежем воздухе.
А работать ему не хотелось. Да и как здесь работать, когда начальство никак не удосужится поставить в кабинете самый завалящий кондиционер?
– Вот не раскрою ни одного дела за месяц, испорчу показатели, пускай их там наверху дрючат, – с бессильной злостью подумал старый "следак".
Он вспомнил про расследуемые дела, и ему захотелось рассмеяться. Если не расследовать эти три дела, то его точно заподозрят в старческом маразме. Воровство на колхозной ферме, молодой наркоман, неудачно дебютировавший в роли грабителя, пьяная драка с поножовщиной.
– Да, измельчал наш брат-преступник, – с некоторым сожалением вздохнул Шпагин.
– Неужели можно и на пенсию?
Ему было уже пятьдесят пять, но для своих лет он был в неплохой форме. Вот только погрузнел от кабинетной работы. А раньше, будучи опером, приходилось нарезать не один километр в день, гоняясь за разной шпаной. Были на его счету и несколько раскрытых убийств и крупных краж. В одном деле, которое он расследовал еще лет пятнадцать назад, оказались замешаны несколько человек из партийного руководства города. После этого карьера Шпагина если и не сломалась, то однозначно "зачахла".
В то время, когда Шпагин просиживал штаны в своем кабинете, километрах в 30-ти от города уже разворачивались события, в гуще которых окажется и пожилой городской следователь.
Несколько военных грузовиков прыгали по ухабам лесной дороги. Солдаты выпрыгивали еще на ходу, быстро строились. Их командир уже шагал перед строем.
– У нас боевая тревога. Сбежал особо опасный преступник. Вам разрешено открывать огонь на поражение. Всех, кого увидите – задерживать. В случае неповиновения – стрелять. Передвигаться поодиночке запрещается.
Солдаты двинулись в лес. Из кабины грузовика выпрыгнул человек в штатском и подошел к офицеру.
– Думаю, что все это поможет нам, как мертвому припарки. В этом лесу его не найти.
– Вы думаете, он прорвется в город?
– Уверен в этом. Там и нужно будет его искать.
– Мы не сможем сделать этого, не привлекая ничьего внимания.
Штатский вытащил новую пачку «Мальборо» и затянулся сигаретой.
– Я думаю, сможем. Нужно сформировать команду из надежных людей.
Существо пробиралось через лес, быстро удаляясь от погони. Лишь один раз ему пришлось вскочить в густые ветви деревьев, скрываясь от трех солдат, шагавших по лесу так, что было слышно за версту. Запах их жизней кружил ему голову, хотелось броситься на них, но это было слишком опасно. Слишком много других людей было рядом – вооруженных, настороженных. Риск бессмысленный. Оно знало, что не очень далеко находится большое поселение людей. Инстинкт вел его прямо туда. Вскоре погоня осталась далеко позади. Оно чувствовало множество жизней, которые должны послужить великому делу. Расстояние было совсем небольшим, но вскоре смертельная усталость стала одолевать беглеца. Причина была одна – проклятое солнце, лучи которого практически не пробивались сквозь покров древнего леса, но этот яд, яд солнечного света уже начинал свое губительное действие. Нужно было затаиться, дождаться блаженной темноты и прохлады.
На пути ему попалась огромная сосна, метрах в десяти над землей в ее стволе виднелось дупло.
Существо легко взобралось по стволу. В дупле уже был обитатель – старая облезлая белка. Схватив ее, оно с отвращением вонзило свои зубы в трепещущее тело. Это было необходимо – свежая кровь целительным потокам разлилась по его телу.
Подкрепившись, оно свернулось и заснуло глубоким, но чутким сном. Оно никогда не видело снов.
Город жил своей обычной жизнью. Люди, вооруженные электроникой и техникой, не обращали внимания на предзнаменования, которые уже вещали им об опасности. А в окрестных перелесках уже замолкли певчие птицы, лишь иногда было слышно уханье совы или ворчание козодоя. Собаки, многочисленные в этом городе, где было много частных домов, не устраивали вечерний лай, но их хозяева только радовались этому. На окрестных фермах доярки материли своих «буренок», дружно обвивших забастовку и переставших давать молоко.
То, что бродило по окрестностям, еще не проявило себя, но животные чувствовали его злобную силу, замирая от ужаса перед тем, что должно случиться.
Сотни ярких огней горели во тьме, как глаза его племени. Их свет был совсем не такой, как свет солнца. Он не резал глаз, его лучи не обжигали кожу. Людям теперь стало мало дня. Они старались полнее использовать время своей короткой жизни. Но этот искусственный свет не был смертельным для представителя ночного племени, и он шагнул в этот новый манящий мир…
ДЕНЬ 2
Единственная в Лесогорске церковь была построена совсем недавно – в самом начале 90-х годов.
Конечно, раньше Лесогорск тоже не был полностью безбожным. Но старые церкви были взорваны в 1930-е годы, а в дальнейшем, когда воинствующий атеизм поутих, постройка церкви все равно была бы делом неслыханным.
Но времена изменились, и религия оказалась "в моде" – другого слова не придумаешь, ибо подобные термины, как "возрождение духовности" звучат просто смешно на фоне роста наркомании, преступности и коррупции.
Церковь эта представляла собой странный архитектурный опус, совершенно чуждый стилю русского православия. Богато отделанная и разукрашенная, она могла успешно служить как храмом, так и ночным клубом, стоило лишь сменить вывеску. В общем, это было достойное детище своих «отцов» – богатейших граждан города, бывших партийных боссов и "криминальных элементов", которые являлись и наиболее частными посетителями церкви. Видимо их набожность была прямо пропорциональна количеству совершенных грехов. Под стать пастве был и священник – отец Василий, исправно справлявший службы и с выражением читавший псалмы. Вот только слишком все это смахивало на хорошо отрепетированное шоу. Не было Веры в отце Василии, да только не было ее и ни в ком вокруг, поэтому авторитет священника оставался незыблем, а его финансы не боялись никаких кризисов.
Но всему свое время. Пришел час и отцу Василию изменить свое мировоззрение.
Утром, как обычно, он по-хозяйски деловито обошел церковный двор, затем направился к дверям церкви и замер в удивлении: они были приоткрыты. Распахнув их, он замер на несколько минут.
– Какая сука… – вырвалось у него, но он остановил себя.
Ночью в церкви побывал явно не с дружеским визитом. Замок двери был сломан, но это были только цветочки. Взгляд священника фиксировал все новые подробности, которые даже его заставляли содрогнуться.
Помещение было наполнено каким-то дымом, едким и зловонным, совсем не похожим на дым из кадила. Взглянув на стены, поп понял, что здесь горела смола, которая жирными черными кляксами была разбрызгана по стенам. Лучи света, пробивавшиеся через оконца наверху, пересекались с клубами дыма, и священнику казалось, что он находится внутри огромного калейдоскопа.
С трудом передвигая ногами, он прошел к алтарю, и снова вздрогнул: там лежала черная собака с перерезанным горлом. Она была основательно выпотрошена, и внутренности ее были разбросаны вокруг.
Застывшая кровь липким пятном растеклась по полу.
Запах развороченных кишок вместе с запахом дыма составлял ужасный букет. У отца Василия закружилась голова, послышалось какое-то жужжание. Он не сразу сообразил, что это первые мухи, привлеченные запахом трупа, уже явились на трапезу.
Ужас все больше овладевал им. Он не мог представить себе человека, могущего сделать подобное. Это уж слишком.
Массивный крест, висевший напротив дверей, был перевернут, иконы заляпаны смолой. Ему казалось, что он попал на какой-то ужасный шабаш, даже послышалось отвратительное хихиканье демонов.
Ему хотелось броситься прочь отсюда, тут он вспомнил о своей величайшей ценности – древней византийской иконе, недавно приобретенной им в Москве. Она хранилась отдельно, в задней комнате.
В два прыжка он достиг этой комнаты, и уже потеряв последние силы, рухнул на колени.
– О Боже, – повторял он. – о Боже…
Икона не избежала участи всей церкви. На лике святого зияли две дыры, как бы выколовшие ему глаза.
– О Боже… – повторял отец Василий.
Из «ран» на лике иконы медленно сочились маленькие капли крови…
Студент Виталий Уткин проводил в Лесогорске летние каникулы, отдыхая от безалаберной жизни общаги с помощью плотного питания и здорового воздуха. Сегодня он проснулся как обычно поздно и первым делом задумался о том, куда пропасть на весь день, чтобы избавиться от назойливой заботы своей бабушки. Он пробыл в городе всего четыре дня, а она уже до смерти достала его. Он почти никого не знал в этом городе, кроме одного «кренделя» с которым учился в одном институте. Но с этим панком, к тому же помешанным на сатанизме, ему хотелось общаться еще меньше, чем с бабушкой.
Ничего не придумав, и испортив этим себе настроение, он вышел во двор. Здесь его обычно встречал черный пес с белым пятном на морде, по кличке Жук. Виталий быстро нашел общий язык с этим сорванцом, и тот сильно привязался к нему, радостно встречая его хриплым лаем.
А вот сегодня он куда-то запропастился. Уткин подошел к будке, и увидел, что цепь аккуратно отстегнута. Значит, Жук не сорвался с цепи, а был отпущен.
Уткин прошел на кухню, где бабушка уже ожидала своего любимого внука с целым арсеналом различных блюд, как палач с набором пыточных инструментов. Студент со вздохом уселся за стол, готовясь к очередному акту насилия над своей пищеварительной системой.
– Зачем ты Жука отвязала? – спросил он невзначай.
– Я? – удивилась бабка. – Когда?
Вот это номер! Сам отвязаться он не мог бы, тогда кто же ему помог?
Уткин продолжал задаваться этим вопросом, попивая пиво в ближайшем ларьке, когда его окликнули.
Он обернулся, уже зная кто это – его единственный знакомый в городе, панк по кличке Билли. Он был одет в потертые джинсы и выгоревшую черную майку с надписью GREENDAY. Давно не мытые волосы липкими патлами свисали ему на глаза.
– Ну жара, – выдохнул он противным перегаром почти в лицо Уткину, устанавливая свой бокал рядом с его. – Что, похмеляешься или просто балуешься?
Студент скривился, представив себе тягостную картину распития теплой водки и все последствия этого, а панк, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос:
– А ты про церковь слышал?
– Что про церковь? – подал голос Уткин.
– Осквернение!
Уткин с трудом проглотил теплую жидкость:
– Какое осквернение? А ну, расскажи…
Билли был рад стараться:
– Какие-то черти выпотрошили там цуцика и еще что-то. Короче, святости там теперь не больше чем в моем сортире.
Собаку… Он вспомнил про своего Жука.
– А что за пес?
– А я е…, московская подзаборная какая-то. Не бультерьер же…
– Но где ее могли взять? – этот вопрос начал серьезно занимать Уткина.
Билли на секунду задумался, но сразу же выдал ответ:
– На городской свалке. Больше негде.
– Это далеко отсюда? – Уткин решил убить день, но выяснить судьбу своего пса до конца.
А панк был удивлен подобным интересом со стороны Уткина.
– Не очень… А зачем тебе?
– Просто посмотрим, может найдем там что-нибудь или кого-нибудь…
– Ты что, хочешь их ментам сдать? – насторожился панк.
– Да нет, просто интересно.
Когда они оказались на месте, солнце было в самом зените. Проклиная жару, Уткин взобрался на какой-то холмик, чтобы обозреть окрестности.
С одной стороны виднелись окраины Лесогорска – несколько девятиэтажных домов, уродовали живописные кварталы частных домиков, утопавших в садах. Разбитая асфальтовая дорога вела от города к свалке, теряясь петлями в ее дебрях. Сама свалка представляла собой два достаточно глубоких котлована, засыпанных всяким хламом, а также целые ряды холмов, бывших когда-то кучами какого-то мусора, но затем покрывшихся слоем почвы. Из-за этого рельефа на свалке было много мест, могущих послужить укрытием.
– Как ты думаешь, здесь есть еще кто-нибудь, кроме нас? – спросил Уткин.
– Может и есть бомжи какие-нибудь… – предположил Билли, – А что?
– Такое ощущение, что за нами наблюдают. Первый раз такое чувствую.
– Кто тут за нами будет наблюдать? – оглянулся панк. Свалка выглядела безжизненно, окраины города были далеко, а с другой стороны частоколом возвышались первые ряды леса, тянувшегося от города на многие километры. Вблизи города лес был загажен частым присутствием людей, но чем дальше, тем меньше ощущалось их тягостное влияние. Может где-то там, в его дебрях можно было натолкнуться и на крупного зверя. Панк внимательно присмотрелся к опушке леса.
– А может, зверь какой? – спросил он.
– Черт его знает… – неуверенно протянул Уткин.
Неуклюже прыгая с кучи на кучу, он стал шарить по свалке, сам не понимая, что он ищет.
– А это что такое? – спросил он, указывая на несколько разбитых грузовиков и автобусов, сваленных в одном месте, и образовывавших достаточно неплохое убежище.
Уткин направился к этой груде со смелостью истинного исследователя, даже не подумав о том, что одно неправильное движение может обрушить эту шаткую конструкцию, и она погребет его под собой.
– Ну и вонь тут! – выдохнул он, резко остановившись, – Откуда она?
Ответ он узнал через минуту, хотя это открытие совсем его не обрадовало.
Корпуса машин образовывали нечто вроде коридора, в тупике которого кто-то осуществил чудовищный ритуал.
Глазам их предстал длинный шест, прочно загнанный в землю. Снизу к нему была приколочена коротка палка, так что эта конструкция образовывала перевернутый крест. Он был увенчан отрезанной собачьей головой. Из раскрытой пасти свешивался длинный высохший язык, мертвые глаза уставились на пришельцев, на желтых клыках запеклась кровь. А позади этого креста на кузовах машин были развешены не менее двух десятков собачьих тел. Все они были жестоко изуродованы – оторванные лапы, вывороченные внутренности, отрезанные головы. С некоторых из них была заживо снята шкура, и они еще содрогались в последней агонии. Все вокруг было заляпано целыми потоками крови. Ее было так много, что она еще не успела запечься – земля вокруг была пропитана ей и напоминала смолу. Все это было покрыто живым ковром мух и жуков, который волнообразно шевелился, хрустел и жужжал.
Панк не выдержал первым, и судорожно глотнув пропахший смертью воздух, опорожнил свой желудок. Уткин оказался не крепче и последовал его примеру.
Стараясь не дышать, они росились бежать, и остановились лишь у дороги.
– Ну, что скажешь… – спросил Уткин, с трудом переводя дыхание.
– Серьезно сработано, – прокашлял его товарищ. – И чем им собаки помешали? И в церкви ведь тоже…
Один почерк.
Уткин бросил еще один взгляд на свалку.
– Надо вернуться сюда завтра пораньше, когда не будет мух.
Они двинулись к городу, не чувствуя упорного взгляда, вонзившегося им в спины.
Он давно забыл свое имя. Оно и не нужно было ему, так люди избегали с ним общения, не считая его за человека. Да и на самом деле, он был лишь какой-то карикатурой на человека. Жил он на свалке, которая давала ему одежду, пищу и крышу над головой, в виде ржавого корпуса автобуса, продуваемого всеми ветрами.
Единственное, чего здесь не было, так это водки. Как ему хорошо было после опустошения бутылки! Свалка казалось просто раем, люди – родными братьями, а жизнь – сплошным праздником. Вот только выпивать ему приходилось ох как нечасто!
Но теперь, кажется, его страшная сказка должна была кончиться счастливо. Как-то вечером, когда он сидел в своем автобусе, поджаривая на костре жирную крысу, послышались острожные шаги, и появился его Благодетель.
– Привет! – сказал он, и это было первое обращение к нему, за много месяцев. – Закусываем? – осведомился гость, вдохнув запах жареного мяса и шерсти. – А как насчет выпить?
– Гы-гы… – оскалился бомж, и из его грязного рта пролилась тонкая струйка желтой слюны.
– Видишь это? – незнакомец извлек их кармана бледно-зеленую бумажку.
Наверное, другой человек с таким же благоговением взирал бы на черную жемчужину. Двадцать долларов! Он просто физически ощутил все то море водки, которое можно купить за эти деньги. Бомж резво привстал, словно верный пес, готовый исполнить любую волю хозяина.
– Но сначала нужно поработать!
Через десять минут прихрамывающая фигура бомжа поспешила в сторону города.
Встретились они почти на рассвете.
– Все сделал? – спросил гость.
– Ы-ы, – промычал бомж, протягивая на ладони золотой крестик.
Благодетель отшатнулся:
– Убери эту гадость! Я верю тебе.
Бомж глянул ему в лицо и замер. Глаза незнакомца, желтые, как у разозленного кота, наполнили его сердце леденящим ужасом. Он отступил, спотыкаясь, в глубину своего убежища.
– Ну, чего ты испугался? – ухмыльнулся незнакомец, и его ухмылка стала вдруг расползаться на все лицо, до самых ушей, превращаясь в оскаленную пасть, в которой торчали десятки острых клыков.
Одним бросок он настиг бомжа и впился ему в горло. Мощные челюсти замкнулись на гортани жертвы, не дав вырваться ее последнему крику…
В тот же день, примерно тогда, когда отец Василий еще отворял двери в церковь, в город въехал старенький РАФ с занавешенными окнами. Его изредка видели на улицах города, но немногие знали, что принадлежит автобус военной части, укрытой в лесном массиве, к северу от города.
Сейчас в машине находилось пять человек: шофер, офицер, недавно возглавлявший поиски в лесу, ученый, бывший с ним, еще один ученый, рангом поменьше, и еще один военный.
– Как же нам его здесь искать? – спросил офицер.
– Он устроит себе логово где-нибудь в безлюдном месте. Будет выходить только по ночам.
– Ради пропитания? – спросил военный.
– Не только. Скорее всего, он будет формировать стаю. И это самое неприятное.
– Профессор, – обратился к ученому офицер. – нам нужно больше информации. Все, что вы уполномочены нам сообщить. Какие его повадки, чего он боится, чего бояться нам.
– Хорошо, я согласен, что это необходимо. Хотя вы можете и не поверить услышанному…
Отец Василий скорбно прохаживался по двору церкви, а молодой служка тихо стоял в стороне, стараясь не попадаться ему на глаза. В минуты гнева священник вел себя не совсем подобающе своему сану – мог и в ухо заехать. Внезапно он остановился, прислушиваясь.
– Ты слышал? – спросил он у своего помощника. – Кажется гроза…
Тот с удивлением посмотрел на него, но возражать не стал.
Поп поднял глаза к небу. Недавно оно было совсем ясным, но теперь его заволокло мрачными черными тучами, которые неслись с невероятной быстротой, почти цепляясь за верхушку колокольни. Между ними вспыхивали синие разряды.
На горизонте вспыхнула огромная молния, которая неестественно медленно потянулась через все небо.
Она давала все новые и новые ветви, которые как сеть трещин покрыли все небо. Облака развалились и рухнули, как куски штукатурки, открывая черную пустоту.
Сильные порывы ветра почти сбивали попа с ног, но он стоял как вкопанный, поглощенный невиданным зрелищем. На горизонте появился новый свет, катившийся, как волна. Он приближался. Вскоре стали видны четыре фигуры всадников. Они неслись галопом, и земля вздрагивала под ударами копыт их коней, а вместо пыли под ними клубились дым и огонь. Лиц не было видно, лишь глаза мерцали красным огнем. Всадники скакали прямо через лес к городу, и могучие сосны не доставали даже до коленей их коням.
Деревья под ними вспыхивали и сгорали, как спички, позади оставалась выжженная пустыня, по которой разносило тучи пепла.
Отец Василий рухнул на землю, ожидая смерти, но всадники промчались мимо. Лишь через несколько минут, когда топот копыт стих вдали, он осмелился поднять голову.
На месте города виднелись груды битого кирпича, среди которых белели кости и черепа. Одна только церковь продолжала стоять, как ни в чем не бывало.
Небо вновь стало чистым, хотя солнца не было видно.
Священник почувствовал, что ему предстоит увидеть что-то еще более невероятное и оказался прав.
Небо становилось все светлее, одна его часть уже сияла нестерпимым блеском, как солнце с ясный день. Сияние это имело какую-то странную форму. Наконец поп разглядел, что это гигантский трон, возвышающийся над пустыней, как горный массив.
Как только очертания престола оформились, земля как будто ожила. Поп с ужасом видел руки и головы людей, выбирающихся на поверхность прямо у него из-под ног. Многие из них уже были полусгнившими, от других вообще остались только кости. Но сейчас эти остатки заново оживали, обрастая плотью и одеждой.
Те, кто уже выбрался из могил, спешили в сторону трона, образуя огромную и разношерстную толпу, в которой немецкий солдат с автоматом на груди шагал рядом со скифом, одетым в волчьи шкуры, а крестьянка в расшитой украинской сорочке отталкивала графиню, усыпанную бриллиантами. Люди покрыли всю пустыню, поднимая тучи пыли, но вокруг священника образовался небольшой островок свободного места, который толпа почему-то огибала, как река огибает скалу. Отец Василий хотел устремиться за всеми, но тут кто-то тронул его за плечо:
– Не спеши, твой час еще не пришел.
Священник оглянулся. Перед ним стояло невиданное существо. Хотя у него были человеческие черты лица, это был не человек. Оно выглядело намного человечнее самого человека, так же, как человек выглядит человечнее обезьяны. Его светлая кожа казалась прозрачной, а большие голубые глаза смотрели успокаивающе.
За плечами его клубилось, нечто похожее на облачка, и Василий понял, что это крылья.
– Твой путь еще не закончен! – произнес ангел, почти не шевеля губами. – Ты должен победить зло, грозящее твоему городу. – продолжил он.
– Какое зло? – хотел спросить священник, но слова застыли у него в горле.
Ангел указал на колокольню церкви, и отец Василий, увидел, что там прячется что-то темное, с недобро горящими глазами.
Все в его глазах стало расплываться. Исчез ангел, затем толпа живых мертвецов. Он еще успел оглянуться и увидел фигуру на троне, но разглядеть лица уже не смог.
– Отец Василий! – тряс его служка.
Он лежал навзничь на церковном дворике. Небо было чистым, город стоял цел и невредим. Василий бросился к колокольне, но и там никого не было.
Ночной бар «Арлекино» был самым солидным заведением своего рода в Лесогорске, хотя у людей из городов покрупнее и внешний его вид и обстановка внутри могли бы вызвать разве что ностальгию по временам воинствующего общепита. Не такой уж большой доход был у хозяев, чтобы произвести обновление интерьера. Посетителей было не густо, народ в этом провинциальном городке любил гулять строго по субботам или по праздникам, а в остальные дни бар всегда был наполовину пуст.
Сегодня же была не суббота и тем более не праздник. Молодой, но опытный бармен Эдик скучал за своей стойкой, изредка бросая взгляд на экран телевизора. Он надеялся, что еще не вечер, и клиенты еще будут.
Но когда стрелки часов приблизились к десяти, его оптимизм стал угасать. Он поглядывал в зал. В углу сидели две местные потаскухи – Наташка и Катька. Но, кажется, ловить им сегодня было нечего. За вечер в баре побывали лишь пара алкашей, зашедших остограммиться после рабочего дня. Только около одиннадцати в дверях показалась новая фигура. Эдик внимательно взглянул на новоприбывшего и отметил, что эта личность ему не знакома. Он сразу же про себя окрестил его Заезжим. Это был высокий мужчина, кажется молодой. Его фигуру скрывал длинный дорогой плащ, а лицо – спутанные черные волосы. Поигрывая ключами от машины, он направился к барной стойке.
– Добрый день. – непривычно поздоровался он, и Эдик непроизвольно взглянул на часы (что же, у всех разные понятия про день). -Чем у вас можно согреться?
Наполняя рюмку, бармен бросал на посетителя беглые, но цепкие взгляды. Впрочем, ему мало что удалось разглядеть. Длинные волосы спадали на лоб клиента, закрывая глаза. В тусклом свете хорошо было видно лишь нижнюю часть лица – костлявый подбородок, тонкие губы, очень бледная кожа.
Осушив второй бокал, незнакомец развернулся, прислонился к стойке и оглядел зал:
– Что-то сегодня у вас не густо народу. И девочки скучают.
Он быстро наклонился к бармену:
– Как они?
Не желая отпугивать клиента, Эдик процедил:
– Первый класс, вторая свежесть.
– Понял… – выпрямился гость. – Пойду познакомлюсь.
Через пятнадцать минут Заезжий уже заказывал шампанское и шоколад, что-то оживленно рассказывал девочкам, а те, как всегда хохотали.
Тут на сцене появились новые действующие лица. Этих троих Эдик знал – местные ребята, быки, каких много. У одного была кличка Боксер, имена других бармен не помнил, так как без своего вожака они не появлялись. Как только у них появлялись какие-то деньги, они их тут же прогуливали в этом кабаке с таким форсом, будто это самый шикарный парижский ресторан. Сейчас Боксер своими тупыми поросячьими глазками уставился на столик, за которым кутил этот волосатый с девками. Эдик знал, что это означает – в баре, конечно, они драться не будут, иначе это будет их последнее появление здесь, но вот на выходе они его точно встретят.
Этим они довольно часто промышляли – настоящие шакалы, которым только и хватает ума, чтобы обчистить втроем одного пьяного. Сейчас они направились вглубь бара, и заняли места совсем рядом с этим парнем.
Разговаривали они нарочно громко, чтобы соседям все было слышно – дешевый прием.
– Я пацаны, так пидоров не люблю. – без предисловий начал Боксер. – Убивал бы…
Намек был более чем прозрачный, но их сосед только тряхнул своими локонами, словно ничего не услышав.
– Что-то у нас неместные появляться стали. – рокотал Боксер. – Раньше они совесть имели, а теперь…
Его дружки дружно хихикали, но никакого другого эффекта не было. Боксер решил перейти на личности.
– Эй, друг, у тебя закурить не найдется? – обратился он к Заезжему, и бармен даже скривился, услышав такую банальную "завязку".
– Не курю… – бросил тот, давая отличный повод.
– Ты че, спортсмен?
– Ага, КМС по шахматам.
Девки чуть не попадали со стульев, а Боксер начал выходить из себя.
– Может выйдем, спортом займемся?
– Это шахматами, что ли?
– А там разберемся…
Заезжий кинул ключи Наташке:
– Там джип на дворе, подождите меня в нем. – и направился к бармену.
– Деньгами берешь? – спросил он, вынимая две долларовые двадцатки, и бармен отметил, что он совершенно трезв.
– Они от тебя так просто не отвяжутся. – предупредил его Эдик.
– Ничего, разберусь, – ответил Заезжий, и бармен решил, что у него в кармане «пушка». Он даже обрадовался этому, – пусть эти быки сегодня получат хороший урок. Оставив сдачу, Заезжий направился к выходу.
Возле машины его уже те трое из бара.
– Эй, брателло, – окликнул один из них. – мы с тобой еще не закончили.
– А я с вами еще не начинал. – оскалился в злой ухмылке незнакомец.
– Мальчик у нас не местный, – удивился подобной наглости Боксер. – его надо поучить.
Он ударил молниеносно (как ему самому показалось), но кулак бессильно проткнул воздух. Боксер ожидал чего угодно, только не этого. Он остановился в растерянности, а этот педик уже стоял сбоку.
– Попробуй еще раз. – предложил он, и Боксер, теряя самообладание, снова кинулся на него. Он снова ударил, но на этот пальцы противника сомкнулись на его запястье, и Боксер потерял равновесие. Он еще успел почувствовать нечеловеческую силу, с какой этот хиляк швырнул его дальше, все еще продолжая держать за запястье. Рука Боксера с хрустом выскочила из плечевого сустава, и он полетел в сторону, завывая от жуткой боли. Второй его друг выхватил нож, и бросился ему на помощь, но страшный удар ногой в пах сразу же остановил его. Он выронил нож, и повалился на колени, даже без крика – всепоглощающая боль полностью парализовала его. С ужасом он ощущал, как его искалеченная мошонка тяжелеет, превращаясь в налитый кровью, пульсирующий кусок отбитого мяса.
Третьему быку уже пора было делать ноги, но он совершил ошибку, бросаясь на Заезжего. Он понял это только тогда, когда его коленный сустав отвратительно чавкнул, превращаясь в какое-то месиво от одного удара этого гада. Крик его боли разбудил, кажется, полгорода, но тут же оборвался: после сокрушительного апперкота челюсти звонко щелкнули, и откушенный язык покатился по асфальту. Заезжий обернулся к Боксеру, который еще пытался встать:
– Ну что, ребята? Лучше было в шахматы сыграть?
Боксер, стоя на четвереньках, пытался уклониться от удара, но носок ботинка врезался ему в лицо.
Последнее, что он успел почувствовать – это вкус горячей крови и осколки зубов на языке.
Яркая луна заливала лесную поляну мертвенно-бледным светом. Машина застыла под деревьями, как уснувший ящер, а три фигуры, выбравшиеся из ее чрева, в полном молчании двинулись на середину поляны.
Две девушки, загипнотизированные взглядом своего спутника, бессильно повиновались его воле.
– Я дарю вам вечную жизнь. – сказал он, – Служите же мне также вечно!
Он взял одну из девушек за руку и впился зубами в ее предплечье. Она лишь вздрогнула, когда почувствовала, как жадная сила опустошает ее сосуды.
Минут через пятнадцать после того, как Боксер и его дружки получили свое, у бара остановился обшарпанный микроавтобус. В свете его фар скрючились три отбивные, купающиеся в лужах собственной крови. Над ними в растерянности склонились выбежавшие из бара посетители.
Вышедшие из машины люди направились к месту драки. Пары быстрых взглядов им хватило, чтобы оценить обстановку.
– Это он. – коротко сказал старший офицер.
Один из его ученых потолкался в толпе, задавая вопросы, затем вернулся.
– Он был на машине. Увез с собой двух девчонок.
– Ну вот, теперь их станет больше! – отозвался профессор.
– Поехали! – бросил офицер.
РАФ растворился в ночи…
Уткин и Билли договорились встретиться еще до восхода солнца, как только начнет светать, но панк заранее знал, что поступит по-другому. Он-то понял, что ребята-сатанисты делают свои дела ночью, поэтому и решил встретиться с ними сам, без этого умника. Его-то они примут в свою компанию…
Молодая луна уже довольно ярко освещала окрестности города, где не было ни единого фонаря. Окна в домах частного сектора почти все погасли – хозяева здесь жили по-крестьянски – вставая и ложась вместе с солнцем.
Билли пробирался по темным переулкам, стараясь не попасться на глаза местным «быкам» – иначе ему не миновать судьбы тех выпотрошенных собак. Начатая бутылка водки приятно отягощала карман его потрепанной джинсовой куртки. Время от времени он прикладывался к ней для храбрости, срывая на закуску то абрикос, то вишню с веток, перевешивавшихся из садов на улицу.
