Текст книги "Без права на подвиг (СИ)"

Автор книги: Андрей Респов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Это ты о чём? – и вправду не совсем понял я заявление бариста.

– Понимаешь, во время генетической настройки я старался по возможности не трогать узлы, сформированные Смотрящим. Но и совсем уж не увидеть некоторые их потенции не получилось, – он хитро подмигнул, – просто не мог удержаться. Тем более, косвенные волновые характеристики не оставляют никаких сомнений в уникальности настроек.

– Паша, выключи доцента и включи бармена, – я едва поспевал за мыслью бариста.

– Никитич. Не принижай своего интеллектуального уровня. Ты же кандидат наук!

– После лекарственного сна с мозгами туго. Ну?

– Когда я копался в твоих мозгах и накладывал схему адаптации на генетическую карту твоего деда, криптозакладки, то есть волновые узлы, что встроил тебе в нейротрон Смотрящий, частично проявили свои функции, что не замедлило отразиться на показателях моих приборов.

– И чё? – я начинал злиться, на что Ремесленник лишь хохотнул.

– Два узла в твоём нейротроне абсолютно идентичны тем, что являются ключевыми у Странников и Искателей. Я бы даже сказал, основополагающими. А один узел абсолютно точно является определяющим для Воинов. Получается, Смотрящий зачем-то заложил в тебя потенциальные возможности этих типов анавров.

– Что ты хочешь этим сказать, Паш?

– Только то, что сказал. Ты уже не только Миротворец, но и, возможно, частично Странник, Искатель и Воин в одной ипостаси.

– Бред какой-то, я бы почувствовал.

– Бред, не бред. Но признаки необходимых функционалов налицо.

– Ладно, поживём – увидим. Что насчёт моей просьбы?

– О! Вот тут всё получилось более-менее определённей. Тебе понравится и, надеюсь, значительно облегчит отвою миссию. Итак, Гавр, я мог бы сейчас разразиться лекцией часа на полтора, но уволь: умотался и хочу поскорее сменить обстановку. Поэтому буду краток. Тебе же нужен результат, а не подробное объяснение, как всё будет протекать в организме носителя?

– Конечно, Паш. Давай, самую суть.

– Прежде всего, и это было самым трудным, весь прогресс твоего нейротрона, полученный при развитии в прежнем теле удалось сохранить. Цени! С момента нового перемещения начнётся дополнительная перестройка на уровне молекулярных взаимодействий клеточных структур. Мне удалось потенцировать увеличение КПД митохондрий и увеличение их количества, снизить балластный сброс тепла…блин, заговариваюсь. Проще говоря, твой организм сможет извлекать и запасать объём необходимой энергии из пищи в несколько раз больше, чем в обычных условиях. То есть, необходимые для интенсивного физического труда потребляемые средним человеком три-три с половиной тысячи килокалорий превратятся в жалкую тысячу. И это ещё не всё. К концу первой недели сформируются дополнительные ферментные цепочки, которые позволят переваривать и усваивать в желудочно-кишечном тракте любые органические структуры. Теоретически ты сможешь питаться даже древесными опилками, травой, насекомыми без дополнительной кулинарной обработки. Главное, хорошенько их прожевать. Трудность будет составлять лишь психологическое восприятие процесса. Но это уж твои проблемы, Гавр. Я предупреждал.

– А что со сроками? Я же говорил, трёх-пяти дней для адаптации у меня не будет. Удалось что-то сделать в этом направлении.

– Вот тут, как ни странно, Смотрящий своими криптозакладками максимально облегчил мою задачу. Архитектоника их расположения очень удачна для сокращения сроков слияния нейротрона с любым новым носителем. Но есть и здоровенный ковшик дёгтя в этом тазике мёда, Гавр.

– У меня позеленеет кожа и вырастут большие витые рога? – не выдержал я академического тона Ремесленника.

– Ну, не так всё плохо. Дело в том, что процесс слияния будет проходить неравномерно, а нарастая по экспоненте. А это гарантирует приступы жесточайшей мигрени. Будь ты без сознания, это бы облегчило ситуацию. Но ты же сказал, что это нежелательно.

– Ничего, потерплю как-нибудь.

– Ты не представляешь, на какие страдания обрекаешь себя, Гавр, – привычная ироническая улыбка сбежала с лица бариста. От подобных болей, которые продлятся минимум сутки, можно запросто сойти с ума.

– У меня нет выхода. Пленный, длительно пребывающий без сознания – готовый труп. Пуля в затылок – вот мой исход.

– Тогда могу посоветовать в особо тяжкие моменты постараться войти в состояние медитации. Помнишь, ты рассказывал ситуацию, когда тебя поставили под ружьё. Вот и воспользуйся, если будет такая возможность. От сбрендившего Миротворца мало пользы, поверь.

– Хорошо. Что с точками эвакуации. Если прошлый раз под твоей личиной выступал Смотрящий, и он сам выуживал эту информацию из твоих закладок, то как поступим теперь. Я бы не хотел зависеть от него.

– Всё верно, Гавр. На этот раз ты сможешь получить информацию о точках эвакуации, что называется, по требованию. Достаточно в состоянии медитации чётко сформулировать желаемое или мысленно произнести: «Точки эвакуации. Миссия два» – как перед тобой немедленно откроется виртуальная карта, на которой ты должен будешь из выделенных отметить два ближайших, подходящих тебе объекта. Зафиксировать их словами: «Выбор объекта Прима. Выбор объекта Секунда» – и вуаля: инфопакет уйдёт Страннику. И уже через сутки в каждой из точек рандеву тебя будут ждать его люди. Условное время ожидания – месяц. Но вполне возможно, что будут ожидать и дольше. Как пойдёт.

– Не сложновато ли, а? – скривился я, обдумывая информацию.

– Зато с гарантией! – Павел хлопнул меня по плечу, отбирая из рук пустую бутылку.

– А если понадобится экстренно сменить точку?

– Такой вариант предусмотрен. При выборе объекта Секунда произнеси дополнительную фразу: «Вариативная точка». И Странник, получив её в инфопакете, поймёт, что нужно каждые 12 часов отслеживать маркер изменения. И если ты экстренно в процессе финальной фазы миссии изменишь её, она станет окончательной. Но всё равно придётся ждать 12 часов.

– М-да-а, ну хоть что-то, – скривился я, но, заметив осуждающий взгляд Паши, решительно кивнул: Ремесленник не виноват, видимо, технические сложности и ограниченность коммуникации определяются особыми условиями. Вряд ли всё было бы так сложно, будь возможность держать прямую связь со Странником через Веер Миров.

– Спасибо, Паш. Нет, правда! Спасибо. Кругом я у тебя в долгу.

– А то! Отработаешь, – Ремесленник кинул взгляд на таймер попискивающего рядом с кушеткой диагноста, – ну что, ты домой? Снова корпеть до утра в сети будешь?

– Ты знаешь, пожалуй, нет. Хватит мне на сегодня интернета и архивной информации. Хочу неспешно всё обдумать. Сейчас позвоню своим, навру что-нибудь. И забурюсь в какой-нибудь ночной бар, где потише и помалолюднее, – я соскочил с кушетки и потянулся за висевшей рядом на стуле курткой.

– Так себе перспективка, Гавр. Вяленькая, – хмыкнул бариста, – что ты там себе надумать хочешь? Только изведёшься весь. Предлагаю продолжить холостяцкий вечер в более конструктивном ключе! – Ремесленник отпер вмурованный в стену небольшой сейф и достал оттуда пачку крупных денежных купюр в банковской упаковке.

– Вот только по блядям таскаться мне не хватало, – вздохнул я.

– Фи, господин ефрейтор! Трезвым? К дамам? Это же моветон. Я предлагаю один из лучших способов препровождения времени перед Неизвестностью, – бариста многозначительно поднял указательный палец.

– И что же мы будем делать? – Пашке удалось-таки меня заинтриговать.

– Стрелять, мой дорогой друг. Стрелять! Из всего, что стреляет…

Глава 4

 
Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
Лечить – так лечить! Любить – так любить!
Гулять – так гулять! Стрелять – так стрелять!
Но утки уже летят высоко…
Летать – так летать! Я им помашу рукой.
 

А. Розенбаум.

Настоящий ночной «полёт» по московским улицам на харлее за спиной у Ремесленника окончательно выветрил у меня из головы всю накопившуюся хандру. Даже шизофреническое осознание того факта, что ты заново проживаешь этот день вот уже в третий раз и любые непредвиденные случайности поправимы, не умоляло неизбежного выброса адреналина, происходящего с каждым Пашкиным виражом или перегазовкой.

Поэтому, когда мы, наконец вырвались за МКАД на Горьковку, а спустя четверть часа свернули на узкую дорогу, стрелой пронзающую сосновый лес, я смог немного перевести дух: тело всё ещё потряхивало. Пять-десять минут – и мы притормозили у высоких глухих ворот, почти сливающихся с длинным тёмным забором, уходящим в стороны на сотни метров. Короткая беседа Ремесленника по телефону – и вот мы уже петляем по внутреннему лабиринту проездов какой-то частной фазенды, минуя в итоге не менее трёх перекрытых проездов.

На финише нас ждала ярко освещённая подземная парковка, в которой мы оказались почему-то единственным транспортным средством.

– Пауль!

– Георг! – Ремесленник приветствовал встречающего нас низенького полного круглолицего человека, одетого в зелёно-серые бриджи, заправленные в охотничьи сапоги, и кожаную жилетку со множеством карманов поверх тёмно-зелёной фланелевой рубахи.

– Я ждал тебя ещё в прошлую субботу, мой друг. Думал, что Пауль уж и забыл сюда дорогу. Но ты приехал. Да ещё и с гостем! Что ж, рад, весьма рад.

– И я рад, Георг, что, наконец, выбрался. Позволь представить тебе одного моего хорошего знакомого. Гаврила Никитич Луговой, человек, интересующийся живой историей стрелкового оружия… – последнюю фразу Павел произнёс с придыханием, немного понизив голос, будто сообщал важный секрет. При этом он продолжал крепко пожимать ладонь хозяину. Мне же оставалось лишь вежливо улыбаться.

– О, майн гот, Габриель! Йа? Друзья Пауля – мои друзья. Чего же мы тогда стоим? Не стоит тратить время попусту. Господа, прошу за мной, – и толстячок шустро засеменил к противоположной стене подземного гаража, где одиноко зиял дверной проём.

Я придержал Ремесленника за локоть.

– Чё, правда, реальный немец?

– Та ладно, Гавр! Откуда? Этот кадр в своё время был известен как Жора Пензенский. Поднялся в девяностые и нулевые на торговле цветным металлом, ну и ещё кое-чем… Тебе не всё равно? Сдвинут на стрелковом оружии. Особенно историческом. Просто тащится от всего немецкого. Вроде бы где-то у себя в генеалогическом древе откопал каких-то то ли арийцев, то ли фольксдойче, короче, я не копенгаген. Вот кукуха немного и съехала. Нам то что? Вполне безобидный и азартный, когда встречает единомышленников, тем более, с подогревом, – Пашка похлопал себя по карману куртки, куда уложил прихваченную пачку купюр, – главное, у него великолепный тир, оружейная мастерская и хорошо сохранившиеся образцы в рабочем состоянии. И не с какими-нибудь расстрелянными до полного непотребства стволами! Так что предлагаю воспользоваться. И тебе будет полезно. Ну и встряхнёшься, не без этого!

Как и пообещал Павел, хозяин, не откладывая в долгий ящик, устроил нам настоящую экскурсию по своим закромам. Деньги, вручённые ему ремесленником, Георг небрежно бросил на металлический верстак, притулившийся в ближнем углу тира между деревянными стойками с ружьями, карабинами, винтовками и высокими стальными шкафами с неприметными кодовыми замками, которые, на первый взгляд, могли вместить арсенал стрелкового батальона, а то и целого полка.

Тир поражал своими размерами и оснащением, учитывая тот факт, что он полностью располагался под землёй. Кстати, сам Георг не был анавром, что было бы логично предположить, учитывая, как выяснилось немного позже, его фанатичное увлечение и глубокие познания в довольно специфической области.

Во время короткой экскурсии Пашка откровенно зевал, стараясь чтобы этого не замечал Георг. Видимо, демонстрация хозяйства новому человеку был неотъемлемым ритуалом перед основной частью и могла быть интересной и познавательным лишь для такого новичка, как я.

– Ну-с, господа. Пауль, Габриэль. Примерно вот так и выглядит моё царство стали, пороха и свинца. Зная герра Пауля довольно продолжительное время, я неплохо осведомлён о его предпочтениях. Что бы хотели попробовать лично вы, Габриель?

Я на минуту задумался. До истории с анаврами и Хранителями я особенно не увлекался стрелковым оружием. Точнее будет сказать, последний раз держал в руках пистолет и автомат очень давно, ещё в армии. Если не считать первой миссии.

Недавняя командировка в 1915 год значительно обогатила мой личный опыт. Револьвер Нагана, карабин Мосина, пресловутые гранаты системы Рдултовского. Здесь же, полагаю, предлагалось меню с большим ассортиментом. Ай да, Пашка! Неужели это заготовка специально для меня. Уж больно к месту он меня к этому любителю привёз.

И Георг как-то хитро с прищуром на меня поглядывает. Не удивлюсь, если на мою просьбу пальнуть из кремниевого ружья герр Георг, он же Жора, он же Гога ответит утвердительно. Но…

Просто так стрелять не хотелось. Вернее, не было особенного желания. Я и поехать-то с Пашкой согласился лишь для того, чтобы время скоротать да от дум тяжёлых отвлечься. Уж такой я человек. Не могу полностью расслабиться и отключиться от задачи, намертво засевшей в голове.

– Герр Георг, а не сыграть ли нам по определённым правилам. Ваша коллекция впечатляет и, более того, потрясает! – немного лести столь фанатично преданному своему делу коллекционеру никогда не помешает, что подтвердила одобрительная улыбка Ремесленника, – Паша…э-э-э Пауль рекомендовал мне вас как в высшей степени специалиста в своём деле, – я обвёл рукой окружающее пространство тира, – могу я не просто попросить какой-то экземпляр из вашей коллекции на пробу, а, скажем, назвать определённый исторический период и…м-м-м место действия, а уж вы порекомендуете, какие из ваших «игрушек» можно будет использовать, чтобы уж со всем тщанием соблюсти историческую достоверность?

– Габриель, да вы решили устроить старине Георгу, натюрлих…эээ настоящий экзамен?! Гут. Зер гут! Мне это нравится, Пауль! Не то, что ты со своим скучным буллпапом. Вы же явно не искушены в оружии, Габриель? Я правильно понял?

– В точку! Лох. Если и не полный, то где-то рядышком. Кроме известных изделий Калашникова и Макарова, в руках ничего не держал, – виновато развёл я руками.

– Хм, ну уж, не прибедняйтесь. Для подобного заявления нужно как минимум осознать своё невежество. И вы уже, полагаю, перешагнули этот этап. И это прогресс! Я неплохо разбираюсь в оружии, но к тому же, надеюсь, немного и в людях. Верю, мы найдём для вас точки соприкосновения. Ну же, мне не терпится узнать, каковы условия игры? Очень интригует.

– Германия, 1942–1943 годы, четвёртый военный округ вермахта, лагеря военнопленных, охранные подразделения и военные соединения тыла…

– Хм…странный и скудноватый выбор, герр Габриель. Хотя Саксония… дивные места, немецкая Швейцария! В те времена это ведь был глубокий тыл. Скучно. Но… – он наткнулся на мой пристальный взгляд, – я всегда уважаю желание клиента. Вызов брошен! Зер гут, герр Габриель! – и Георг направился к оружейным пирамидам и стеллажам.

Задумавшись всего на мгновение, он взял из ближайшей стойки карабин с ореховым ложем, попутно прихватив бумажную пачку патронов, и аккуратно положил оружие и боеприпасы на один из стрелковых столов. Туда же последовали несколько пистолетов, некоторые из которых я узнал, так как неоднократно видел не только в кино, но и на форумах в сети. Уж чего-чего, а фильмов о Великой Отечественной у нас наснимать успели, слава богу, больше, чем предвыборных роликов.

Жора обернулся на нетерпеливо переминающегося в стороне Пашу.

– Пауль, а ты чего, как неродной? Шнеллер, шнеллер! Твои предпочтения мне давно известны. Второй справа шкаф: выбирай, что душе угодно, – он развернулся ко мне, – молодость предпочитает грозную элегантность глоков, беретт и зиг-зауэров, а мы с вами докажем, что умудрённые мужи выбирают надёжность и верность старой оружейной школы. Орднунг в его стальном воплощении. Прошу к барьеру, герр Габриель!

Я подошёл к стрелковому столу и взял переданный мне хозяином пистолет, ощутив его грозную тяжесть и удивительно удобство расположения в ладони. Ребристые накладки на рукоятке вызвали лёгкий зуд между большим и указательным пальцем.

– Альтес…старина Борхард-Люгер, – Георг, забрав у меня пистолет, ловко вынул обойму, продемонстрировав мне ряд тускло блеснувших патронов, вернул её на место и зарядил оружие. Движения хозяина тира были привычно– скупы, а на лице застыла небрежная маска профи. В то же время было вполне очевидно, что он наслаждается каждым мгновением общения со своим оружием, – смелее, Габриель! Опробуйте пистолет в деле, послушайте его голос, прочувствуйте характер!

Я не стал стесняться: раз уплочено, должно быть проглочено. И вскоре не заметил, как сначала напряжённо, затем всё более загораясь, с головой ушёл в увлекательный процесс расхода боеприпасов. Жора вцепился в меня, как клещ, с каждой минутой всё больше заражая энтузиазмом и принимая живейшее участие во всех этапах: заряжании, стрельбе по мишеням, оценке результата.

Сопровождался весь этот процесс шутками-прибаутками, а порой и безжалостными насмешками над моей неумелостью. Нужно отдать должное хозяину, подавалось это в достаточно деликатной форме. Жора оказался не просто фанатиком-коллекционером, в нём явно дремал талантливейший наставник.

Всего за полчаса я узнал не только много полезных мелочей, но и окончательно убедился, что, по большому счёту, до сегодняшнего дня умения и познания мои были более чем скромными. Даже с учётом опыта обращения с револьвером Нагана и карабином Мосина во время первой миссии. Георг оказался просто уникальным кладезем как абсолютно важной, так и вроде бы бесполезной информации.

Очень часто вместо слов он использовал тычки и болезненные шлепки неведомо откуда очутившимся в его руке стеком по тем частям моей тушки, которые никак не хотели с первого раза занимать правильное положение в пространстве.

И вот уже на смену парабеллуму пришёл Вальтер PР, сначала показавшийся мне очень похожим на пистолет Макарова. Но, взяв его в руки, я быстро осознал свою ошибку. Затем – Вальтер P38, который вызвал у меня настоящий восторг и первые корявые успехи с попаданием в мишень. Ещё несколько пистолетов чешского производства сбили эйфорию скудных побед и заставили по-настоящему расстроиться.

Только один раз в процессе нашего общения Жора отвлёкся на Павла, прервавшего сосредоточенное долбление мишеней из глока и полезшего зачем-то в один из соседних металлических шкафов.

– Пауль! Шайзе! Хальт! А ну, руки прочь! Не спеши. Дам я тебе и из ШАКа пострелять, но только немного попозже. Сам знаешь, под него боеприпас на вес золота!

Павел со вздохом вернул в ящик футуристического вида короткий чёрный автомат с кучей наворотов и примочек.

– Скажите, Георг, – поинтересовался я, набивая очередной магазин под чутким руководством хозяина, – а чем вызван такой широкий выбор пистолетов?

– Вы меня удивляете, Габриель. Сами же озвучили условия. Это же тыл, геноссе! Лагерь военнопленных обычно находился в ведении вермахта, а снабжение оставляло желать лучшего. Да и зачем? Это я ещё «польстил» с выбором оружия! Парабеллум и вальтеры там можно будет отыскать разве что у старших офицеров. Всё больше чешские поделки. Хотя я не исключаю и трофеи. Например, советский ТТ. Не так уж это и маловероятно, например, у унтер-офицеров, отправленных в тыловые подразделения с фронта по ранению. Лагеря с военнопленными обычно охраняли подразделения, в составе которых преобладали пожилые солдаты, возрастные ветераны. Полагаю, из немецких пистолетов чаще можно было увидеть Борхард-Люгер, но при своих немалых достоинствах: контролируемость и малая отдача при выстреле, исключительная точность и кучность стрельбы как прицельной, так и навскидку, он обладает рядом существенных недостатков.

– Странно, я что-то не обратил внимания.

– Вы с ним слишком мало пообщались для этого, геноссе, – мягко возразил Георг, – у парабеллума, например, при стрельбе «от живота» гильзы нередко летят стрелку в лицо. Ударно-спусковой механизм почти не защищён от загрязнения. Сам он довольно тяжеловат для ношения без кобуры. В отличие от Вальтера P38 у Люгера не предусмотрено приспособление, исключающее случайный спуск даже при снятом предохранителе. Это мелочь, но важная. Глупо было бы её не учитывать.

– Так Вальтер лучше?

– Хм, снова вы совершаете распространённую ошибку новичка, Габриель. Идеальных пистолетов не бывает. Стрелок, учитывающий недостатки и преимущества своего пистолета, – вот кто является основным оружием! А парабеллум при его балансе может и кастетом прекрасно послужить, хе-хе, – вкусно хохотнул хозяин, – что до Вальтера P38, то в тылу его можно было встретить и у полиции, и у армейских офицеров. Его же предпочитали офицеры СС. Несмотря на недостаточную дальнобойность и низкую точность огня, Вальтер P38 хорошо подходит и для уличного боя, и для применения в помещении.

– А ещё, наверное, им удобно расстреливать пленных или, например, застрелиться, – тихо пробормотал я, вставляя обойму в названный пистолет. Но Георг услышал.

– Или так! – слегка поморщился Жора, – а вот Вальтер PP значительно больше подходит для скрытого ношения, у него единственного можно на ощупь определить наличие патрона в патроннике: вот этот выступающий стержень в затворе, – ткнул пальцем хозяин, – кстати, за безопасность и точность боя, возможность носить его в кармане, этот пистолет предпочитал другим сам фюрер! Естественно, у Геринга был не серийный образец, а по изготовленный индивидуальному заказу, с отделкой и инкрустацией, с накладками из слоновой кости на рукоятке. Хотя, на мой взгляд, предохранитель у этого пистолета не совсем удобный.

Мы больше часа уделили внимание пистолетам. И, наконец, перешли к карабину. Маузер 98К не разочаровал. Благодаря обучению у сибирских стрелков и вполне привычной для меня компоновке, за обращение с этим оружием мне удалось получить скупую похвалу от хозяина. И даже дважды. Не обошлось и без участия модифицированного нейротроном зрения.

– Гут! Зер гут. Вы не безнадёжны, Габриель! Я уж было записал вас в шпаки, что приходят ко мне потешить своё мужское эго. А вы явно знаете, что делать по обе стороны от мушки карабина. Учись, Пауль! Ты всё норовишь стать рабом прогресса! Все эти коллиматорные прицелы, лазерные целеуказатели, оптико-электронные комплексы – вещи необходимые, спору нет. Всё же что-то такое есть во всей этой машинерии, принижающее искусство стрельбы…

– Да вы философ, Георг. И немного романтик, признайтесь! – улыбнулся я, возвращая карабин на стрелковый стол, – кстати, а почему мы ограничились только пистолетами и карабином?

– Позвольте, Габриель, а чего вы ещё хотели? Географические и исторические рамки указанного вами периода столь узки…

– Простите, а как же автоматы, пулемёты? – не смог скрыть я своего разочарования. Аппетит приходит во время еды, и я уже разгулялся не на шутку. Тем более что за банкет Пашка заплатил сполна. Да и оставлять, как мне казалось, на середине начатое дело было бы довольно глупо.

Дома меня ждут только к утру, так что, если хозяин в бутылку не полезет, пострелять ещё часика два-три я вполне был настроен. Сна-то, как и хандры, ни в одном глазу. Ох и замечательная эта штука – модифицированный нейротрон!

Хозяин перестал улыбаться, прищурился, пожевал губами и повернулся к Павлу, затем снова посмотрел на меня. За его спиной Ремесленник начал подавать мне какие-то знаки, то прикладывая указательный палец к губам, то в притворном отчаянии хватаясь за голову. Но я решил не отступать.

– И какие же пулемёты и автоматы вы хотели бы опробовать, герр Габриель? – по чрезмерному количеству патоки в голосе Жоры мне бы полагалось уже догадаться, что в своём требовании я, кажется, упорол серьёзный косяк. Но, повторюсь, меня уже понесло.

– Ну, например, шмайсер и этот, как его, пулемёт MG, кажется. Немцы его на мотоциклах с коляской использовали. Выражение лица Паши медленно приобрело черты Пьеро, отравившегося маринованными улитками.

– Шмайсер, значит…денкфауль! Ну-ну… – на лице хозяина не дрогнул ни один мускул, и он шагнул к одному из стеллажей, набрал цифровой код на ящике. Немного повозившись внутри, он вынул небольшой деревянный ящик с ручками и перенёс его на стрелковый стол. Покопавшись, достал оттуда длинный прямоугольный магазин и деревянный приклад. Подойдя ближе, демонстративно всучил мне эти два предмета со словами: «Хотите пострелять из шмайсера, герр Габриель, стреляйте! Всё необходимое для этого у вас теперь есть…»

– Жора, ну хорош уже! Ну откуда ему знать? Тем более, я не предупредил Гаврилу о том, что ты довольно болезненно относишься к авторским правам, – заступничество Паши если не помогло, то значительно смягчило ситуацию. Хозяин даже не обратил внимание, что мой друг назвал его русским именем.

– Зарубите себе на носу, Габриель! Не было в указанный вами период на вооружении вермахта автоматов. Пистолеты-пулемёты были. А Хуго Шмайсер был лишь разработчиком, то есть, имел патент на магазин и деревянный приклад к МП. И если уж и называть что-то «шмайсером», то это штурмовую винтовку Sturmgewehr 44! Которая в те годы находилась лишь в разработке. Кстати, – Жора вдруг хитро улыбнулся, – если вам удастся предоставить в мою коллекцию её действующий и хорошо сохранившийся образец, я открою для вас неограниченный кредит пользования моим тиром!

– Извините, Георг, – ошеломлённый напором хозяина, я покаянно вернул вручённые мне детали, – я, похоже, облажался. Простите.

– Признание ошибок – неплохая черта. Она помогает при должном упорстве добиться оптимального результата. Что ж, Пауль, – Георг обернулся к Ремесленнику, – придётся выбирать: либо я дам пострелять тебе сегодня из ШАКа, либо выполню желание твоего друга.

– Я бы тоже не прочь выпустить пару очередей из МП 40, – ни секунды не сомневаясь, откликнулся Пашка, подмигнув мне.

– Так и порешим, – кивнул Жора, – помоги мне настроить мишени, Пауль, и снять со станка «Косторез». Используем вариант на сошках. Но только по два короба на брата! У меня запасные стволы к нему не бесконечны.

Стрельба из MG 42 вызвала у меня с Пашкой дикий восторг. Стрелять самому из этой машинки – это вам не наблюдать со стороны. Уровень встряски и выброса адреналина не шёл ни в какое сравнение с недавней стрельбой из пистолетов.

– Ну, как вам, Габриель, «Циркулярная пила Геринга»? – поинтересовался Жора, ловко меняя всего в четыре движения нагревшийся ствол у пулемёта.

– Отпад! – только и смог произнести я, всё ещё находясь под впечатлением громыхающего в моих руках стального дьявола и разлетающихся в щепки мишеней. Действительно, циркулярка…

– Так я повторюсь: вряд ли бы вы встретили его в германском тылу в 42–43 году. Он только поступал в войска. В основном на фронт. Даже наличие пулемёта старой модификации MG 34 в тыловых частях – это казуистика. В лучшем случае на весь лагерь два-три экземпляра. Да и то, «старички» ранних серий MG, может, ещё Шварцелозе ещё с Первой мировой с кучей проблем в эксплуатации, хотя, полагаю, поддерживаемых в неплохом состоянии. Орднунг никто не отменял…

На фоне сокрушительной огневой мощи «Костореза» возня с МП 40 показалась откровенно скучной. Пистолет-пулемёт вёл себя капризно, при стрельбе всё время норовя задрать ствол вверх. Удивил довольно тихий звук специфический выстрелов. На этом, собственно, всё и завершилось. Пашка не стал больше мучить ветерана, а мне хватило одного магазина.

Чтобы приноровиться к этому оружию, требовалась более долгая практика. А поколебать моё доверие к карабину пистолету-пулемёту всё же не удалось. Разве что опять же для ситуации с боем в стеснённых условиях против нескольких противников кряду. MG же прочно заслужил мою любовь, учитывая те результаты, что мне пришлось добиться при его использовании.

Возвращая пистолет-пулемёт хозяину, я всё же уточнил:

– А как с наличием этой машинки в тыловых частях, Георг?

– Сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Жора, – если полевые подразделения вермахта эмпэшками обеспечивали от силы пятьдесят-сто солдат из тысячи.

– Значит, нет?

– Ну почему. У подразделений СС. Фельджандармерии, к примеру. Но у охраны лагерей? Я вас умоляю! Знаете, сколько стоил казне каждый MG 42, а MП 40?

– Даже не представляю.

– Первый – триста, второй – сорок рейхсмарок.

– Мне трудно понять, много это или мало.

– Лейтенант вермахта получал жалование в 220 рейхсмарок. Любимый тобой карабин Маузера стоил 70, а пистолеты Вальтер и Люгер – чуть больше тридцати.

– Значит, «пушки вместо масла».

– Если быть справедливым, то для того времени, точнее будет сказать, «вместо маргарина». Но вы правы. Цена хлеба в Германии 1942 года – одна рейхсмарка за буханку. Кружка пива – и того меньше. Но карточная система и распределение пайков нивелируют отношения цен. Правда, существовал ещё и чёрный рынок.

Ремесленник не прельстился пистолетом-пулемётом, но отказать себе в стрельбе из MG 42 тоже не смог. Пашку разобрало настолько, что финальную ленту он выпускал, громко крича что-то невразумительное и донельзя неприличное.

– Молодость, – многозначительно улыбнулся хозяин, провожая нас до мотоцикла. Придержав меня за плечо, он приблизил своё лицо к моему уху и едва слышно прошептал: «Завидую вам, Габриель, вы с Паулем можете прикоснуться к тому, о чём я могу лишь только мечтать…»

Мою попытку ответить он проигнорировал, коснувшись указательным пальцем губ и, коротко кивнув Ремесленнику, скрылся за дверью.

– Ну что, Гавр, домой?

Я взглянул на таймер смартфона.

– Пожалуй, как раз к рассвету доберёмся. Спасибо тебе, Паш! Отвлёкся. И не без пользы.

– А я что говорил? Хорошая пальба знатно прочищает мужские мозги!

* * *

На этот раз в такси поспать мне не удалось ни одной минуты. Виноват ли в этом сдвиг в пространственно-временном мировом континууме или что-нибудь попроще, но вместо молчаливого киргиза водителем сегодня оказался донельзя болтливый хохол, на которого моя сонная тушка действовала навроде катализатора.

Стоило мне на секунду смежить веки, как он начинал меня доставать вопросами на самые разные темы. А когда по неосторожности одна из дочерей обмолвилась о моей медицинской профессии, остаток пути превратился в одну нескончаемую консультацию. Радовал лишь тот факт, что таксист в силу своего постоянного пребывания за баранкой не мог раздеться и продемонстрировать мне ту или иную страдающую часть своего гиперактивного тела.

Но всё хорошее, как и плохое, рано или поздно заканчивается. Мой тоскливый вздох облегчения заставил жену задорно хихикнуть: ну никакого сострадания к благоверному или это маленькая месть за моё ночное отсутствие? Хотя чего уж греха таить, я бы с удовольствием пострадал рядом со своими как можно дольше вместо очередной командировки в неизвестность.