Текст книги "Лачплесис"

Автор книги: Андрей Пумпур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Жёлтыми там были стены, свод, устои.

Там двенадцать пышных постелей стояли.

Ведьмы поели, косточки прибрали.

"Ну, пошли на кухню, – старая сказала,

Надобно глаза вам протереть сначала.

Женишки-молодчики вскорости появятся,

И пора красавицам к встрече приготовиться".

Лачплесис поспешно на кухню воротился,

В груде трав сушёных с головой зарылся.

Тут на полку старая за горшочком слазала,

Веки птичьим перышком девушкам помазала.

И опять ушли они безмолвной вереницей.

Витязь этим перышком мазнул себе ресницы.

Будто пелена в тот миг слетела с вежд его,

Всё он начал видеть иначе, чем прежде.

Он в котле, где стыли ужина подонки,

С ужасом увидел детские ручонки.

И не колбасы там чёрные плавали,

А змеи чёрные в подливе кровавой.

Дальше пошёл он – в первые двери.

Всё из красной меди было в той пещере.

В плахе топор торчал с медной рукоятью.

А на что он нужен, было непонятно.

Всё в другой пещере серебром блистало:

Стол и подсвечники, стулья и стены.

То же, что казалось белыми печами,

Стало вдруг серебряными шкафами.

Серьги и перстни в одном, как жар, горели,

А в другом – мерцали груды ожерелий,

В третьей пещере всё было золотое,

Стены и своды и сводов устои.

Меж колонн сияли золотом постели.

На постелях красные покрывала рдели.

Во второй пещере ведьмы стали раздеваться

Донага, как будто собрались купаться.

Из шкафов старуха достала украшенья,

Девушкам надела их на руки и шеи,

Пышные их волосы жемчугом опутала.

Лачплесис дивился, что не только Спидала

И другие девушки казались знакомы.

В золоте и жемчуге они по-другому

Стали вдруг невиданно, дьявольски красивы.

В медную пещеру, нарядясь, пошли они,

Вкруг кровавой плахи рядышком встали.

Спидала одеждою плаху накрыла,

Взяв топор в руки, ударила с силой

И при том злорадно так проговорила:

"Вот я первая рублю, завтра – не признаю".

И молодчик некий выскочил из плахи,

Спидалу обнял. И оба улетели

В тот покой, где были постланы постели.

И другие девушки, сделав то же самое,

Вслед за нею скрылись со своими молодцами.

Были на молодчиках чёрные кафтаны28,

Шляпы-треуголки сбиты на затылки,

На кривых ногах – блестящие сапожки.

Из-под шляп торчали маленькие рожки.

После всех старуха рубила, восклицая:

"Вот рублю последняя – завтра не признаю".

И тотчас, шипя, из плахи выполз Ликцепурс29

Или, как народ зовёт, хромоногий Нагцепурс,

Набольший над ведьмами, всех чертей начальник,

По кривой высокой шапке отличаемый,

С козырьком, сработанным из ногтей остриженных.

"Всё ли готово?" – спросил он ведьму старую.

"Всё готово!" – пропищала, кланяясь, старуха.

Ликцепурс по плахе тяпнул с размаха.

Пламенем серным пещера озарилась.

Плаха в золотую повозку превратилась,

А топор драконом стал, пышущим яро.

Ликцепурс поехал с ведьмою старой,

В золотой пещере он остановился.

На полу блестящем дракон развалился,

Выдохнул из пасти искры, дым и пламя.

Из постелей выскочили ведьмы с молодцами,

Сатану приветствуя, пред ним заплясали.

И опять на кухню ведьмы убежали.

Острые вилы из кухни притащили,

В пасти у дракона вилы раскалили.

Поднялась тогда в повозке ведьма старая,

Кликнула: "Войдите!" – и клюкой ударила.

Расступились стены, задрожали своды.

Вышли из пролома косматые уроды,

Выволокли человека, белого от страха,

На пол пред драконом бросили с размаха.

И, узнавши пленника, испугался Лачплесис.

Это был Кангарс, живущий в одиночестве

В Кангарских30 горах, в лесу густом, дремучем,

Хитренький ханжа, богомольное чучело

Голосом ужасным Ликцепурс воскликнул:

"Срок твой окончился, грешник несчастный.

Ты сгоришь у пукиса в огненной пасти".

Ужаснулся Кангарс казни неминучей,

Жалобно взмолился: "Пощади, могучий,

Дай отсрочку. Я ж тебе послужу попрежнему"

И, подумав, молвил Кангарсу Ликцепурс:

"Не мольба твоя, другие причины смогли бы

В этот час спасти тебя и отсрочить гибель.

Средь подвластных Перконсу изменников мало.

С Перконсом бороться нам очень трудно стало.

Но на счастье наше, в Балтию вскоре

Люди чужеземные придут из-за моря,

Будут завоевывать Балтию милую,

Новую веру навязывать силою.

Власть их новой веры хочу я видеть в Балтии,

Принести должна она мне много прибыли.

Веры той носители моими стали слугами.

В этом деле помощи от тебя я требую.

Тридцать лет за это дам тебе я жизни.

Пастью дракона, злодей, поклянись мне,

Поклянись бороться с нами против Перконса.

– Я клянусь бороться с вами против Перконса.

– Поклянись, что будешь родины предателем.

– Я клянусь, что буду родины предателем.

– Истреблять, клянись, защитников народа.

– Истреблять, клянусь, защитников народа.

– Ради пользы пришлых свой народ обманывать!

– Ради пользы пришлых свой народ обманывать.

– Вести сюда служителей чужеземной веры!

– Вести сюда служителей чужеземной веры.

– Убивать, клянись, всех, кто сопротивляется.

– Убивать, клянусь, всех, кто сопротивляется.

– В рабство обратить, в конце концов, всю Балтию.

– В рабство обратить, в конце концов, всю Балтию.

– Встань же и живи назначенное время.

Кангарс встал, любезно приветствуемый всеми.

Ликцепурс сказал, что уезжать пора ему.

И поехал, всеми с почетом провожаемый,

С ведьмою старой в ту пещеру медную.

Черные молодчики из повозки ведьму

Высадили, сами в повозку повскакали.

Ведьмы щеками к полу припали.

Вспыхнул вновь огонь удушливый, как сера.

С громом скрылся Ликцепурс под пол пещеры.

Поспешил и Лачплесис выбраться на волю.

Но пробравшись в кухню, прихватил с собою

Свиток, колдовскими покрытый письменами,

В знак, что побывал он в Чортовой яме

И что был свидетелем мерзостных деяний.

В воздухе чистом ночном отдышался он.

Но горело сердце в нём, жалостью терзаясь.

Влез в дупло колоды он, притих, дожидаясь,

Чтобы вышла Спидала, домой полетела.

Провожая девушек, старуха говорила:

"Спидала, скажу тебе нечто нехорошее:

Лачплесис тайком был здесь, во время ужина.

Видел, как с подругами ты тут веселилась".

Спидала то бледной, то красной становилась.

Первая любовь в её сердце превратилась

В яростную ненависть Ведьма ж говорила:

"Дерзкий нашёл бы гибель в пасти пукиса,

Только повелителю не хотелось вмешиваться...

Но, однако, всё же жить не должен Лачплесис.

Он тебя в дупле колоды дожидается.

Вы сейчас домой летите вместе с Серничкой31,

Вверх по Даугаве, до утёса Стабурагса.

Ты над самым омутом прыгай на колоду к ней,

А свою колоду вниз бросай с заклятьем.

Пусть с колодой Лачплеснс рухнет в бездну омута,

А живым оттоль не выходил никто ещё!"

Неба величьем овеяна,

Прекрасным убранством сияя,

Вернулась грустная Стабрадзе32

В свой замок с собранья бессмертных.

Долго ль ей, долго ль грустящей века

В объятой дремотой громаде

Скорби копящего Стабрагса,

Средь вечных богов, одинокой,

Долго ль ей, долго ли плакать еще

О горестных Балтии судьбах?

Иль никогда не забудет она

Умолкшую древнюю славу?

Там, где обычаи прадедовы

Живы доныне, любовно

Она по утрам от заморозков

Туманом поля укрывает.

В тёмную ночь она лодочников

Отводит от водоворота,

В полдень водой родниковою

Поит пастухов и прохожих.

Есть у ней дело любимое:

Средь девушек доброго нрава

Лучших порой выбирает она,

В особое время рожденных.

И под свои адамантовые

Уводит подводные своды,

Девушек многому учит, затем

Замуж сама отдаёт их.

Зовут их "дочками Стабрадзе".

И тот, кому Лайма назначит

В жёны такую девицу,

Счастливым считается в мире.

Витязь очнулся от смертного сна

В постели из раковин пёстрых.

Он изумлялся, оглядываясь,

Не помня, не ведая, где он.

Ложе под ним, словно зыблемое

Потоком, слегка колыхалось.

Волны сиянья лазоревого

Лились сквозь хрустальные стены.

Утварь златая, серебряная

Высокий чертог украшала,

В дивном порядке расставленная,

Ласкала она его взоры.

Только что Лачплесис стал вспоминать,

Как с ведьмами ездил вчера он,

Дверь отворилась в хрустальной стене,

И девушка в ней появилась.

И так была с виду она мила,

Что невольно сказать приходилось:

Лунному свету подобна она,

Слитому с маковым цветом.

А темносиние очи её

Сияли, как день на рассвете,

Но если посмотришь поглубже,

В них омутов бездны темнели.

Лёгкий воздушно-лазурный наряд

Охватывал стан её стройный.

Волосы, блёстками перевиты,

Волной до колен ниспадали.

И поражённому Лачплесису

Казалось, богиня явилась.

Встать он хотел, небожительницу

Поблагодарить за спасенье.

Та же ему не позволила встать,

Говоря, что беречь надо силы,

Ведь после всех приключений своих

Ещё не оправился витязь.

"Дай мне ответ, небожительница,

Как эти чертоги зовутся!

Дай мне ответ, небожительница,

Как мне величать тебя можно?"

"Зовут меня дочкою Стабрадзе,

И ты в её замке хрустальном.

Она из бездонного омута

Тебя принесла в этот замок".

Сильно забилось исполненное

Радости сердце героя,

Когда он узнал, что живая

Она – эта девушка-диво.

Завтрак ему предложила она:

Мёд, молоко и лепёшки.

И, попросив подкрепиться его,

Дочь Стабрадзе удалилась.

Тут облачась, как приличествует,

Он встал и едой подкрепился.

Дверь отворилась, и Стабрадзе

Сама перед ним появилась,

Ласково гостя приветствовала

И спрашивала, как живётся.

Витязь, ей кланяясь, благодарил,

Сказал, что живётся прекрасно,

Вечно бы жил в адамантовом он

Дворце у богинь благосклонных.

С видом загадочным Стабрадзе

Лачплесису отвечала:

"Быть может, когда-нибудь встретимся вновь33,

И вечность не будет столь долгой.

Ныне же боги судили тебе

На жизненный путь возвратиться

И богатырскими подвигами

Стране послужить и народу.

Славу в народе себе завоюй

И счастье у сердца любимой!"

Пламя во взоре у Лачплесиса

Блеснуло. Он пылко ответил:

"Мудрым богам благодарствую,

Рад послужить я отчизне!

Всё совершу, что завещано мне,

И счастлив, что вижу в лицо я

Светлую вечную Стабрадзе

С прекрасной дочкой своею!

Обе великой опорою мне

Вы будете в жизни отныне".

Стабрадзе отвечала ему:

"Успеха тебе мы желаем!

Трудно придётся тебе, герой,

Бороться со злыми врагами,

Что подползают исподтишка,

Как Спидала-ведьма и Кангарс.

Зеркальце это маленькое

Я дам тебе, витязь, на счастье,

И как начнут тебя одолевать

Враги твои, ты покажи им

Зеркальце это, и мигом они

Рассеются перед тобою!"

Зеркальце из ларца своего

Стабурадзе достала

И отдала его Лачплесису

С наказом беречь пуще глаза

Лачплесис поблагодарил

Ее за подарок чудесный,

Девушку также просил что-нибудь

Ему подарить на прощанье.

Девушка, с кос своих бисерную

Сняв ленту, украсила ею

Шапку высокую Лачплесиса

И так, заалевшись, сказала.

"Дара чудесного нет у меня,

Но, шапку твою украшая,

Другом отныне считаю тебя

И счастья тебе я желаю!"

Витязь был тронут подарком её,

Не знал, что сказать в благодарность.

Тут ему добрая Стабрадзе

Сказала "Спешить надо, витязь!

Вверх, на скалу я тебя поведу,

Как Перконс великий велел мне.

Лаймдотой34 девушку эту зовут,

И скоро ее ты увидишь

Лента же девушки бисерная,

С волос ее снятая русых,

Тебе еще лучше, чем зеркальце,

В опасное время послужит

Ещё раз в воротах Лачплесис

На них поглядел, обернувшись.

Свет из бездонно-глубоких очей

Лаймдоты мягко струился.

Но в то ж мгновенье сознанье его

Затмилось, в воротах чертога

И мёртвою каменной глыбою

Упал он на влажную землю.

Даугавы крутообрывистое

Прибрежье заря осветила.

Небо сияло безоблачное

И вёдреный день обещало.

Но вот из-за леса окрестного

Тучка взошла небольшая.

Ехал старик перед тучей, с бичом,

Верхом на коне длинногривом35.

В воздухе прямо над Стабрагсом

Коня осадил он седого,

Щёлкнул бичом, и сверкающие

Ударили молнии в землю.

Гром загремел, перекатываясь

По небу от края до края.

Тяжко потрясся Стабрагс, и вот

Встал к жизни разбуженный Лачплесис.

Всё им недавно испытанное

С трудом, словно сон, вспоминал он.

Но, всё припомнив, уверился он,

Что явь, а не сон, это было.

Два незабвенные образа:

Ярко врезались в память:

Спидала – злобно коварная

И Лаймдота – чистое сердце.

Слово себе он крепкое дал:

От первой подальше держаться,

А заслужить уваженье второй

Достойными славы делами.

Вниз по теченью идя, увидал

Люди стоят у парома.

Переправляться хотели они,

Да взяться за вёсла боялись.

Надобно было и Лачплесису

На тот переправиться берег.

Выгресть один посулился он им

На быстрине близ порогов.

Люди, поверив, уселись в паром,

А Лачплесис взялся за вёсла.

Но, словно спички, в руках у него

Тяжёлые вёсла сломались.

И подхватило их яростное

Теченье, к порогам помчало.

Путники перепугавшиеся,

К смерти готовясь, молились.

Не до того было Лачплесису,

Грести он ладонями начал.

Сильно, глубоко взбуравя волну,

Он плот удержал на стремнине.

Был он могучей стремнины сильней

И вскорости к берегу выгреб.

И удивлялись спасённые им

Столь дивной неслыханной силе.

Юноша, видом величественный,

Огромнейших несколько брёвен,

Словно тростинки держа на плече,

На подвиг глядел с крутояра.

Ношу оставя свою, он сошёл

С обрыва и витязю молвил:

"Люди зовут меня Кокнесис36,

И здесь я считаюсь сильнейшим,

Брёвна таскаю для крепости я

Из близрастущего леса.

Рою я рвы, насыпаю валы,

Бревенчатый тын воздвигаю,

Так как убежище надобно нам

От всяких бед и напастей".

Лачплесис поклонился ему

И также назвал своё имя.

Молвил, что, к Буртниекса замку спеша,

Он в старом лесу заблудился.

И заключили они меж собой

Дружбу и вместе решили

Путь продолжать, чтобы выучиться

Премудрости в Буртниекском замке.

Спидала... Можно ли ужас её

Представить, когда на рассвете

Витязя в добром здоровье она

В воротах своих увидала.

И попросила колдунья отца,

Чтоб сам он двух юношей принял,

На сердце плохо, мол, нынче у ней,

Мол, в спальню пойдёт она, ляжет.

Старый же Айзкрауклис радовался,

Увидев живым и здоровым

Гостя. Хотел он уж весть посылать

Тревожную в Лиелвардский замок.

Но не хотелось и Лачплесису

Со Спидалой встретиться снова,

И он прощенья у Айзкраукла

Просил, что остаться не может,

Что, мол, и так задержался он здесь,

И дальше пора ему ехать;

Молвил, что он заблудился в лесу,

А Кокнесис из леса вывел,

Айзкрауклис покрутил головой

В недоуменьи, но всё же

Витязю вывесть коня он велел,

И тронулись други в дорогу.

Спидала вслед им глядела в окно,

Глаза её гневом пылали.

"Скачи хоть до солнца! – шептала она.

Тебя я настигну повсюду!"

Юноши сутки в пути провели

И славного замка достигли.

Буртниекс приветливо встретил гостей,

Спросил, кто они и откуда.

Передал витязь поклон от отца,

Сказал, что учиться он прибыл.

Буртниекс любезно их принял тогда

Учениками в свой замок.

ЛАЧПЛЕСИС. СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ

Мрачно шумящим бором покрыты Кангара горы,

Недра болотные дышат туманами между холмами,

Прячутся в дебрях дикие звери, гады и змеи

Ползают в топях, филины воют и плачут ночами.

Страшно бедному путнику в этих краях заблудиться.

Возле тропиночки узкой, на самом краю болота,

Кангарса уединённая в чаще усадьба стояла.

Только что Кангарс простился с последним из приходивших

Нынче к нему за советом или за помощью в разных

Жизненных трудных делах, за лекарствами от недугов,

Только солнце зашло, дверь он запер, зажёг свой светильник,

Пересчитал все подарки, что днём принесли ему люди,

Всё уволок в кладовую, к добру запасённому прежде.

Там сундуки и лари стояли, до крышек набиты

Золотом и серебром, жемчугом и ценной пушниной.

"Мд-да! – святоша бурчал, на богатства свои любуясь.

Впрочем, не слишком ли дорого я от них откупился?

Нагцепурс требует страшного... Впрочем,– что ж я? – об этом

Больше никто не узнает. Ведьмы, боясь властелина,

Слова не скажут. И почитать попрежнему люди

Будут меня за святого. А в глупости их и в доверни

Выгода скрыта моя. Дурачки мне нужнее, чем эти,

Как бишь их?.. – родина, совесть, народ! Не хочу быть героем,

Ради народа и родины всякие беды терпящим..."

Так бормотал негодяй, любуясь своей кладовою,

Кутаясь в тёплый кафтан. Ветер выл и шумел над горами.

Глухо на западе слышался Перконса гром отдалённый.

Кто-то в наружную дверь постучал. В удивлении Кангарс,

Кто мог так поздно стучать? – открыл крюки и засовы.

Спидала быстро вошла, но не в образе ведьмы, а в милом

Женском наряде, какой все скромные девушки носят.

"Здравствуй! – сказала. – Ты, гостей, наверно, так поздно

Нынче не ждал?" "Не ждал, – отвечает ей Кангарс, – тем боле

Рад я соседку прекрасную видеть! Ну, как живётся?"

"Плохо живётся! – ответила дева. – Похоже, что сами

Мощные боги орудуют против меня! И решила

Я с тобой посоветоваться; может быть, если вместе

Действовать будем, скорей своих целей достигнем".

Спидала тут рассказала ему, что Лачплесис-витязь

Ночью недавно тайком пробрался в Чортову яму

И свидетелем был всех их мерзостей. После же, в омут

Брошенный, чудом каким-то остался в живых и доныне

Жив и здоров, а теперь он находится в Буртниекском замке.

Сумрачно Кангарс слушал её, охваченный страхом,

Вот он свидетель живой, в его тайну проникший, отсюда

Слава дурная в народе пойдёт... И сказал он

Спидале: "Ты поступила умно, сообщив мне об этом!

Вижу, судя по всему, что боги его охраняют.

Витязь, хранимый богами, опасным противником будет.

Хитрые средства должны мы придумать, так чтобы сам он,

Славы ища, на себя навлекал бы смертельные беды.

Есть у меня на уме два способа, очень пригодных,

Чтоб его погубить! Вот один: много лет уже не был

Калапуйс, эст-великан, во владеньях латышских. Пошлю я

Весть великану на озеро Пейпус37, что время настало

Очень удобное, чтобы напасть на наши селенья,

А латышей подговаривать буду ответно на эстов

Выйти войною. Понятно, что Лачплесис – витязь отважный,

Дома не высидит, а на войну отправится вместе

С Буртниексом. Тут-то его и смерть ожидает. Уж если

Встретится с Калапуйсом он – конец ему. Нет для эстонца

В землях латышских противника". Спидала уже собиралась

Кангарса благодарить, как внезапно слепящею вспышкой

Молнии всё озарилось, и оглушительный грохот

Громовый раздался над самою крышей, земля задрожала,

Вмиг налетела ужасная буря. Всё небо гремело,

Ливень хлестал потоками, падали с треском деревья,

В чаще ревели медведи, совы и филины выли,

Плакали и хохотали. Ужас, казалось, природу

Всю охватил, когда Перконс слепящие молнии с громом

Наземь бросал со всей своей мощью. Дрожа, замирая,

Бледные, как мертвецы, злодей и колдунья стояли,

Словно преступники пойманные. Они знали, что Перконс

Ведьм, колдунов и нечистых стрелою своей убивает.

"Ну и гроза! – прошептал Кангарс, трясясь. -Ты сегодня

Не доберёшься к себе! Грозу пережди в моём доме!"

Так говоря, он оконце прикрыл, погасил свой светильник

И дрожащую гостью увёл в боковую каморку.

Там, забравшись в постель и подушками уши закрывши,

Ждали они, от страха дрожа, когда буря утихнет.

Но – удар за ударом – гром грохотал. Колебались

Горы окрестные. Дубы столетние с треском валились.

Мнилось, что Балтии боги, бушуя с неслыханной силой,

Небо решили свалить и землю скрыть под водою.

Перконс как будто раскалывал в ярости купол небесный.

Антримпс горы воды громоздил на клокочущем море,

Волнами туч доставая и руша тучи на море...

В Даугавы устье корабль без мачт и ветрил был заброшен

Бурею. Мог потонуть он в любое мгновенье. Кричали

Люди на палубе. Перконс и Антримпс на смерть обрекли их.

Но человек свободен в поступках своих. Чужеземцев

Ливы38 спасли. А спасли они своих беспощадных

Будущих поработителей. Буря утихла к рассвету39,

Солнце багровое встало над мёртвою зыбью морскою.

Кангарс, поднявшись, взглянул на подругу. Спала она крепко.

"Брр... ну и жутко же было! Добро, что ночь миновала.

Думал я, Перконс решил уничтожить всех йодсов40. Отроду

Страсти такой я не видел!" – кряхтел он, кафтан надевая

И на крыльцо выходя. Видит: крыша сворочена с дому,

Посередине двора повалились крест-накрест деревья,

Изгородь сломана. Тут он заметил на узкой тропинке,

К дому ведущей, двух незнакомцев: когда же к калитке

Дома они подошли, – узнал в одном из них Кангарс

Ридзиньского рыбак41, а другой был ему неизвестен:

В длинной белой одежде с крестом на груди. Изнурённым

Выглядел он. Рыбак рассказал, что в Даугавы устье

Ночью разбился корабль и что этот – в белой одежде

Был одним из спасённых, что он увидеться хочет

С кем-нибудь из старейшин, а Кангарс, мол, ведает лучше,

Как поступить, потому и привёл он к нему чужеземца.

Пристально Кангарс и пришлый друг другу в глаза поглядели.

Близкие души друг друга и за морем, видно, отыщут.

Местным наречьем с трудом, но всё же владел чужеземец.

Молвил он: "Дитрих42 – зовут меня. Жрец я великого бога,

Сына на землю пославшего, чтобы весь мир осчастливить.

Прибыл сюда я с людьми, что хотят здесь торговлей заняться.

Буря расстроила замыслы наши. Но мы благодарны

Богу за наше спасенье! Придётся нам основаться

Здесь, пока к нам немецкий корабль не заглянет.

Я же хотел бы с вождями племён познакомиться!" Кангарс

Гостю ответил: "Привет тебе, Дитрих, в землях балтийских!

Знаю, зачем ты пришёл сюда! Но меня ты не бойся,

Знай – я не буду мешать твоему могучему богу.

И хоть ты мне не веришь, и я тебе тоже не верю,

Но отведу тебя к славному Каупо43 в Турайды замок.

Там для посевов своих ты найдёшь благодатную почву,

Если возьмёшься за дело с умом. А сегодня останься

Здесь у меня; отдохни день-другой и размысли, что боги

Балтии тоже сильны!.." Рыбака отпустив во-свояси,

В горницу Дитриха Кангарс повёл. Уже Спидала встала.

Вскоре меж ними тремя завязалась живая беседа,

Дальше да больше, покамест дружбою не завершилась.

Годы текли. Многие в мире событья свершились,

И необычно Балтии мирной жизнь изменилась.

В Буртниекском замке два друга усердно учились

Делу военному, всякой премудрости, разным наукам.

В буртниекских древних свитках священных юноши сами

Уж разбирались. И особливо Лачплесис жадно

В них углубился. Тайны великие в них раскрывались,

Были правдивые о человеческих странствиях в мире,

О совершенстве первоначальном и о позднейшем

Горьком паденьи и о великом новом подъёме.

Но и особую Лачплесис также имел здесь причину,

Чтобы в искусстве войны скорей совершенства достигнуть.

Шитая бисером лента, которую Лаймдота, дочка

Стабурадзе, ему подарила, чудо свершила.

Стабурадзе ученицу, Лаймдоту, Лачплесис встретил

В Буртниекском замке. Она оказалась дочкой родною

Старого Буртниекса. Пылкой любовью её полюбил он.

Лаймдота тем же ему в глубине души отвечала.

По вечерам они часто над озером вместе гуляли.

В озере здешнем на дне стоит потонувший замок,

Эту старинную быль дева ему рассказала.

Он уж у Буртниекса Лаймдоты руку просить собирался,

Но в это время распространились вести, что снова

В Кангарских чащах Калапуйс лютый обосновался,

Грабит селенья и беспощадно людей убивает.

Ужасом люди были объяты. Не находилось

Храброго, кто бы осмелился против насильника выйти.

Буртниекс кликнул тогда клич по стране, что, мол, если

Калапуйса кто-нибудь из Кангарских дебрей изгонит

Или убьёт, то он, Буртниекс, ни перед какою наградой

Не остановится, дочь свою выдаст за витязя замуж.

Это услышав, Лачплес и Кокнес с жаром просили

Старого Буртниекса, чтоб позволил им с эстом сразиться.

Буртниекс вначале не соглашался, боясь за питомцев.

Но, наконец, зная обоих дивную силу,

Всё ж отпустил их, доброй удачи им пожелавши.

На статных конях в удалецких военных доспехах,

С добрым оружием двинулись юноши к Кангарским дебрям,

Сопровождаемы сверстниц и сверстников звонкою песней.

На полдороге витязи встретили вестников конных,

К кунигу Буртниекскому торопившихся с вестью о том, что

Сильные полчища эстов, переваливши границу,

Грабят и жгут беззащитные сёла, и просят селяне

Мудрого Буртниекса, чтобы послал им войско на помощь.

Посовещались юноши, как поступить им разумней.

Буртниексу тоже надобны будут добрые руки

В битвах с лютым врагом. Всё обсудив, порешили,

Что одному из них надо с гонцами назад воротиться.

Вызвался Кокнесис ехать обратно. Так говорил он:

"Лачплесис, друг! Пускай ты заслужишь Лаймдоты руку!

Видя любовь вашу, я отрекаюсь от соревнованья".

Калапуйс сел закусить на склоне горы над обрывом

Близ шалаша своего из целых огромных деревьев,

Съев молодого быка, кабана он на вертеле жарил,

К круче горы прислонив свою палицу из суковатой

Цельной сосны, с насаженным крепко до корня огромным

Мельничным жерновом. Но увидавши, что едет

Из лесу Лачплесис, он тут за оружье схватился.

Страшную палицу начал крутить он над головою

Так, что вихрь загудел. Великан хохотал, издеваясь,

Как, мол, такого птенца мать на верную смерть отпустила?

Витязь ответил ему – великанов пора миновала,

Ныне последнего он отправит к Паколсу в пекло.

С яростным хохотом грозную палицу Калапуйс бросил,

Вышиб коня из-под Лачплесиса с седлом и уздечкой.

Конь с дубиной залетели в болото. На ноги Лачплесис

Встал, не шатнувшись, выхватил меч и в бедро великана

С силой ударил, и тот, как подрубленный, рухнул на землю,

Падая, он за сосну вековую схватился, и с корнем

Вывернув дерево, грузным стволом свою грудь придавил он.

Юноша освободиться ему не позволил, мечом замахнувшись,

Голову он уж хотел отрубить великану. Взмолился

Калапуйс, громко вопя: "Помедли, витязь могучий!

Дай перед смертью слово сказать мне! Ты, вероятно,

Лачаусис44 будешь? Мне ещё в юности мать предсказала,

Что от Даугавы придёт некогда Лачаусис-витязь,

Что одного его надо мне в будущем остерегаться;

Пусть берегутся тогда здесь народы, – море извергнет

Неких чудовищ в железной броне, с ненасытною пастью.

Все пожрут они– хлеб, и людей, и животных, и землю...

Мир заключим! Пред угрозой всеобщей было б нелепо

Нам убивать друг друга, народы свои без защиты

Бросив в опасности. Я же, мой витязь, тебе обещаю,

Выйдя отсюда, поддерживать вечный мир между нами.

Буду в дальнейшем оберегать я наши морские

Все острова, и, покамест я жив, чужаки на родную

Землю не ступят! А умирая, лягу я в Зунде45".

Лачплесис спешно на ноги встать помог великану.

Руку ему протянул, говоря: "Да будет меж нами

Мир навсегда! Пойдём и разнимем наши народы.

Там, под горой на равнине, они уж, должно быть, дерутся.

Пусть эта битва будет последнею меж латышами

И между эстами!" Перевязав бедро великану,

Двинулись оба они на равнину и остановили

Бой начинавшийся... Там, где упал великан меж горами

Кангарскими, и доныне видна широкая яма;

Люди её по сегодня зовут "Великаново ложе".

А его палица будто б лежит и поныне в болоте.

Пышноветвистые, узорнолистные

Ещё красуются в Балтии дубы.

Стражи отчизны, герои отважные

Ещё не вывелись в нашем народе.

Сёстры, сплетайте венки им зелёные!

В песнях прекрасных их воспевайте!

Латвии девы, Лачплесис в песнях

Будет прославлен – низвержен Калапуйс,

В диких горах победил его Лачплесис,

Мира просить великана заставил он.

Эсты к нам больше притти не посмеют

Грабить добро и пугать наших девушек.

Братья!46 Корчуйте новины лесные!

Матери! Осенью пиво варите!

Весело будет на дружеских свадьбах

Петь, пировать и плясать поезжанам.

Первому – Лачплесису пожелаем

Милую по сердцу выбрать невесту!

С песней такою Лаймдота с девушками выходила

В поле из Буртниекса замка навстречу отцовскому войску.

Мир заключив, с ликованием Буртниекс домой возвращался.

И украшали венками из свежих листьев дубовых

Девушки воинов, – Лаймдота Лачплесиса увенчала;

Он же и воины девушкам песней такой отвечали:

Где есть дубы, там и липы красуются.

Где есть герои, есть девушки милые.

С радостью жизнь отдадут наши воины,

Родину оберегая от недругов

И охраняя сестёр своих девушек.

Ярче пусть блещут веночки расшитые*,

Пусть этот блеск никогда не туманится!

Лайминя-мать их растила для Латвии

Милых, усердных, разумных, приветливых,

И если мне ниспошлёт тебя Лайминя,

Лаймдота – милая дочь моей Латвии,

Жить для тебя поклянусь я, любимая!

Буртниекс, восторженно глядя на них, сам петь с ними начал.

Радость великая сердце у каждого переполняла.

Лаймдота в замок всех пригласила и там угощала

Воинов славных. Буртниекс велел для них выкатить мёду.

Лачплесис был счастливее всех: сама обносила

Лаймдота мёдом гостей и пила за здоровье героя.

И прокатилась витязя слава по землям балтийским.

Так превратился умысел злой – уничтожить героя,

Волей бессмертных, в удачу высокую, в громкую славу.

__________________

* Веночек расшитый – латышский национальный женский

головной убор.

Лачплесис вечером как-то один спустился под своды

Замка, в покой сокровенный, где древние свитки хранились.

Там он увидел в нише стены приоткрытые двери.

Раньше дверей этих не замечал он. Факел поднявши,

В дверь заглянул он и ход потайной за дверью увидел.

Узкие камни ступеней вели в подземелье.

Лачплесис долго спускался и вот очутился

В замке старинном. И скоро по звуку шагов догадался

Он, что в замок попал затонувший, что над крутыми

Сводами замка глубокого озера высятся воды.

Много покоев, наполненных разным добром, миновал он,

Древним оружьем, какого дотоле нигде он не видел.

Тут он заметил свет, исходивший из дальней палаты.

Медленно он в ту палату вошёл. Там лари громоздились.

Бирками, свитками древними, досками с письменами

Полки забиты. Каменный стол стоял средь палаты.

Тускло горящий светильник стоял на столе, и сидела

Девушка там со свитком в руках, погружённая в чтенье

Так глубоко, что вошедшего юноши не замечала.

И лишь когда подошёл он, звуком шагов его будто

Пробуждена ото сна, подняла она голову тихо.

"Лаймдота, ты не сердись, что я покой твой нарушил!

Мне благосклонная Лайминя встретиться здесь предсказала

В этом чудесном чертоге с тобою, как с доброю феей.

Дверь потайную нечаянно я наверху обнаружил,

И в подземелье спустился, пришёл в этот замок волшебный.

Здесь ты сегодня; позволь хоть мгновенье пробыть мне с тобою!

В тайные древние свитки позволь заглянуть! Мне сдаётся,

Этот чертог затонувший тот замок и есть, о котором

Ты мне рассказывала?" – "Да, тот самый! – ему отвечала

Лаймдота. – Как это дверь я сегодня закрыть позабыла?

Только отец её ведал да я. Но уж раз обнаружил

Ты затонувший наш замок, останься! Читать будем вместе

Праотцев наших преданья и их прекрасные песни".

"Ах, как хотелось бы мне с такою подругой прекрасной

Вместе остаться навек у наших преданий великих!"

"О, никогда сгоряча не высказывай сильных желаний!

Лаймдота отвечала. – А то подслушают боги,

И неожиданно наше желанье мгновенно исполнят,

Так чтоб потом не раскаяться! Знай: с околдованным замком

Связано счастье моё. Последняя Буртниексов дочка

Сужена в жёны герою тому, кто в замке пробудет

Ночь и останется жив. Тогда рассеются чары,

И на поверхность озёрную вместе с героем

Замок поднимется". Взяв её за руку, юноша с жаром

Вымолвил: "Лаймдота! Буртниексов славных последняя дочка!

Здесь, в сокровенном чертоге отцов твоих, правду скажи мне:

Можешь ли ты полюбить всем сердцем Лиелварда сына?

О, если б так!.. Я найду в себе силы на дело любое!

В замке остаться и чары разрушить горю я желаньем!"

Лаймдота молвила тихо: "Могу! И жить будем вместе

И, если надо, вместе умрём за народ наш латышский".

Лачплесис милую обнял: она головой русокудрой

Тихо склонилась к нему на плечо, и два сердца горячих,