Текст книги "Опальные воеводы"

Автор книги: Андрей Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Часть вторая
Бытиё

Глава 1
Казанское взятие [26]26
  Рассказ о Казанской войне, её героях и судьбах воевод ведётся по следующим основным источникам: Царственная книга // Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). СПб., 1906. Т. 13. Ч. 2. С. 409–532; Александро-Невская и Лебедевская летописи // ПСРЛ. М., 1965. Т. 29. С. 117–355; Князя А. М. Курбского «История о великом князе Московском». СПб., 1913 (и др. изд.); Казанский летописец // ПСРЛ. СПб., 1903. Т. 19; Казанская история. М.; Л., 1954; Андрей Лызлов. Скифская история. М., 1990; Разрядная книга 1475–1605. Т. 1. Ч. II–III. М., 1977–1978. T. II. Ч. I. М., 1981. См. также исследования: Трофимов. Поход на Казань, её осада и взятие в 1552 г. Казань, 1890; Богдановский М. Инженерно-исторический очерк осады Казани в 1552 г. // Инженерный журнал. СПб., 1898. № 8. Отд. I. С. 1021–1055; № 9. С. 1149–1178. Веселовский С. М. Исследования по истории опричнины. М., 1963; Веселовский С. М. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969; Шмидт С. О. Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545–1549) // Труды МГИАИ. М., 1954. Т.6; Тихомиров М. Н. Присоединение Чувашии к Русскому государству // Советская этнография. 1950. № 3; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960; Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; и мн. др.


[Закрыть]

Князья Семён Микулинский, Александр Горбатый, Василий Серебряный, Дмитрий и Давыд Палецкие, Пётр Шуйский, Иван Турунтай-Пронский, Михаил Воротынский, Пётр Щенятев, дьяк Иван Выродков и иже с ними

Осенью 1545 года юный великий князь Иван Васильевич, ещё не ставший царем и не получивший прозвание Грозный, но уже с удовольствием предававшийся зверствам, как обычно, собирался на богомолье. Согласно летописи, 3 сентября он приказал «за невежливые слова» вырезать в тюрьме язык Афанасию Бутурлину, 15-го выехал в Троице-Сергиев монастырь, где много молился, а затем отправился «на свою потеху в Слободу».

Заехав 5 октября в Москву, великий князь повелел бросить в тюрьму князя Александра Горбатого, князя Петра Шуйского, князя Дмитрия Палецкого с товарищами «и, устроив своё дело, поехал с Москвы в Можайск того же месяца октября в 9-й день».

Краткое сообщение летописи привлекает внимание именами людей, над которыми нависло зловещее обвинение в «неправде». Под угрозой проститься с жизнью на плахе оказались личности, известные в истории России как выдающиеся полководцы. Пройдёт ещё немного времени, и имя Александра Борисовича Горбатого-Шуйского с товарищами будет вписано в героическую историю Отечества. А пока… Пока молодым военачальникам помогло время.

Шел 1545 год, отмеченный историками как год начала войны Ивана IV за Казань. При всей злобности характера великий князь должен был подумать, кто поведет русские полки и как отзовутся его действия среди воевод. Через два месяца, в холодном декабре, поддавшись увещеваниям митрополита Макария, Иван Васильевич даровал опальным прощение.

Открытые весной 1545 года действия против Казани были успешны, но в Москве понимали, что это лишь начало большой войны. Недаром казанский хан Сафа-Гирей был ставленником Крыма. За его спиной стоял и более страшный враг – стремительно возвышающаяся Османская империя, которая, как щупальцами, охватывала границы Московского государства вассальными и полузависимыми ханствами. В апреле 1545 года разведать силы казанцев отправилась легкая рать под командой Семёна Ивановича Микулинского-Пункова.

* * *

Это был опытный воевода. Еще в 1533 году, при государе Василии Ивановиче, Микулинский-Пунков командовал полком Правой руки, стоявшим в Туле против крымского хана. В следующем году, когда воевода шёл с небольшими силами к Рязани, разведка сообщила о появлении азовско-крымского войска в степи у реки Прони. Семён Иванович немедленно устремился на врага и учинил ему страшный разгром. За этот неожиданный бой воевода получил свой первый золотой знак, носившийся на кафтане или на шапке и жаловавшийся только за выдающиеся военные заслуги.

В 1538 году Микулинский-Пунков стоял в Передовом полку «против Ростиславля», в 1540 командовал Большим полком на Рязани. Следующее лето стало настоящим испытанием для полководца. Еще весной, откликаясь на просьбы казанцев избавить их от крымского ставленника Сафа-Гирея, разорявшего и Казань, и русские земли, Москва послала в помощь Казанской земле войско. Вскоре стало известно, что крымский хан Сагиб-Гирей, разорвав мир, двинулся на Русь со всей ордой, оставив в ханстве только «стара и мала». Под знаменами Сагиб-Гирея стояли также турецкие войска с пушками и пищалями, белгородские татары с Днестра, азовцы, ногайцы и астраханцы.

Станичник Андрей Кутуков, подкравшийся к вражескому войску близ Дона, рассказывал, что ханские полки шли по степи весь день, а конца им не видать. Орда не задерживалась на небольших крепостях. Назар Глебов, отбившийся с горожанами в Осетре, взял языков, поведавших об огромных силах хана, что идет «на Русь с великою похвалою, хотя потребити христианство». Сагиб-Гирей мнил себя новым Батыем.

30 июля орда выкатилась на берег Оки, рассчитывая, что московские воеводы не успеют собрать полки. Сопротивление татарской переправе оказывал только Передовой полк Ивана Ивановича Турунтай-Пронского. Под градом татарских стрел, под огнем турецкой артиллерии и янычар Передовой полк, по выражению летописца, «дрогнул». Орда начала переправу.

Но тут, откуда ни возьмись, «поспели своим полком» – гарнизоном Зарайска – князья Семён Иванович Микулинский-Пунков и Василий Семёнович Серебряный-Оболенский «да стали на берегу». В жестокой битве отважные воеводы не позволили орде переправиться через реку и дождались подхода основной армии. Татары подивились «русских сынов храбрости», хан же, увидев красоту и порядок московских войск, людей «цветных и доспешных», «в станы своя отъиде, в великом размышлении быв». Ночью, услышав, как русские подвозят к берегу пушки, орда двинулась в отход.

Хан хотел, спасая честь, взять стоящую в Диком поле крепость Пронск. Прокладывая себе дорогу огнём, орда бросилась на стены, но горожане «всеми людьми и женским полом» отбили приступ с великим уроном для неприятеля. Приготовления к новому штурму оказались тщетными: на помощь Пронску стремительно скакали князья Микулинский и Серебряный с храбрецами из Зарайска и охотниками-добровольцами из всех полков. «Мы идем к городу наспех и хотим с царём (крымским ханом. – Авт.) дело делати!» – извещали воеводы.

Как узнал об этом от пленного Сагиб-Гирей, устремился в бегство, потеряв осадные орудия и пушки, так что до самого Дона гнавшиеся за ним воеводы не увидали главных крымских сил, порубив и пленив только множество отставших.

Получив за этот подвиг дорогую шубу и почетный кубок, Семён Иванович Микулинский-Пунков на следующий год вновь оказался на южной границе, в Рязани. Он первый бросился за войском крымчаков, налетевшим было на русскую украйну, за ним последовали многие пограничные воеводы. На Куликовом поле воеводы вырубили и пленили татарский сторожевой отряд, а главные силы преследовали далеко в Диком поле, аж до Красивой Мечи. Затем Микулинский-Пунков командовал Передовым полком в Коломне, в 1543 году стоял у Нижнего Новгорода, охраняя его от казанского хана, и, видимо, год провел в увольнении от дел.

* * *

Поход 1545 года на Казань был блестящей военной операцией, основанной на быстроте и точном взаимодействии частей. Немалую роль играло доверие воевод друг к другу. Командуя Большим полком, Семён Иванович получил себе в товарищи славного Ивана Васильевича Большого-Шереметева, командира Передового полка, а Сторожевой полк возглавил мужественный князь Давыд Фёдорович Палецкий. Едва сошел лед, струги с русской ратью заскользили вниз по Волге от Нижнего Новгорода прямо к сердцу Казанского ханства.

Ещё более сложная задача легла на плечи четвёртого товарища-воеводы – Василия Семёновича Серебряного. Собрав рать и построив струги, он по полой воде поплыл реками Вяткой и Камой на соединение с основными силами. Несмотря на то что в пути князю не раз пришлось биться с казанцами, Серебряный встретился с Микулинским, Шереметевым и Палецким «на Казанском устие в неделю на Шествие Святого Духа во един час, яко из единого двора!» Объединившись, воеводы дружно напали на растерявшегося противника под Казанью.

Хан Сафа-Гирей не сумел оказать серьёзного сопротивления. Избегая обижать казанских жителей, воеводы разорили ханские владения на Свияге и пленили знатных мурз, а иных перебили. Внезапное нападение окончилось полным успехом. Семён Иванович с товарищами ушел на Русь, не видя за спиной преследователей.

О том, какое значение имела в этом походе согласованность действий русских дружин, говорит судьба запоздавшего по каким-то причинам войска пермского воеводы Внучка Львова. Появившись на своих судах под Казанью после условленного срока, оно полностью погибло вместе со своим воеводой.

Поход 1545 года сильно подействовал на настроения в Казани. Сторонники союза с Москвой подняли головы, а хан исполнился недоверием к своим мурзам, считая, что блистательным успехом русские могли быть обязаны только измене. Многие мурзы были казнены, другие бежали на Русь и в иные земли. Долго так продолжаться не могло. 29 июля в Москве было получено письмо знатных казанцев – мурзы Кадыша и Чуры Нарыкова – с предложением выдать хана с его приближенными-крымцами. Из Москвы последовало одобрение и обещание прислать помощь, если хан будет свергнут.

Казанцы слов на ветер не бросали. 27 декабря 1545 года Абеюрган-сеит, князь Кадыш и Чура Нарыков прислали в Москву посольство от всей Казанской земли, прося великого князя гнев свой от Казани отложить, потому что Сафа-Гирей изгнан из города. Казанцы, сообщали послы, хотят вновь на царство внука хана Ахмата по имени Шах-Али, ранее сидевшего на казанском престоле (в 1518–1521 годах) и вынужденного бежать на Русь. При этом Казань соглашалась дать присягу присланному из Москвы чиновнику.

Весной Шах-Али был отпущен в Казань и 13 июня 1546 года воссел на престоле, но вскоре верх одержала другая, прокрымская группировка, вновь утвердившая на престоле Сафа-Гирея. Шах-Али лишь чудом удалось скрыться. Узнав об этом, русские послали в Дикое поле Льва Андреевича Салтыкова, а на Вятку Алексея Даниловича Басманова встречать хана, который нашелся и был вновь препровожден в Москву. Чура Нарыков, князь Кадыш и многие другие сторонники союза с Россией были убиты, 76 знатных казанцев сумели бежать на Русь. Предстояла большая война.

Тем временем великий князь развлекался как мог. Выступив в Коломну, якобы против крымского хана, Иван Васильевич «тешился» играми, а когда к нему пришла делегация новгородских «пищальников» (стрельцов из пищалей), велел её прогнать. Возмущенные пехотинцы стали «шибать дворян грязью», те ударили в сабли и гнали пехоту до городской стены. Там народ поддержал обиженных, и развернулся настоящий бой: дворян лупили ослопами (дубинами), слышалась пальба, летели стрелы. Царь искал виновных – а ему нашептали на невинных, сводя придворные счеты. Князю Ивану Кубенскому и двоим Воронцовым отрубили головы, иных сослали, других бросили в тюрьму.

В подобном «веселии» прошла осень. 6 декабря явилось посольство от чувашей с просьбой о помощи против притеснений казанского хана. «Если великий князь пришлет войско, – говорили послы, – наш народ государю будет служить». Небольшое русское войско было той же зимой послано. Командовал им выпущенный из темницы Александр Борисович Горбатый-Шуйский.

* * *

Воевать ему было не впервой. Еще в 1538 году он был товарищем Микулинского-Пункова, ведя Сторожевой полк. В следующем году князь Горбатый стоял с Передовым полком во Владимире и ходил на помощь Ивану Васильевичу Большому-Шереметеву, отбивавшему казанцев от Мурома, на зиму был послан в Шую, откуда получил отпуск, «убившись с коня».

В 1541 году Александр Борисович возглавил Передовой полк против Казани, который не выступил в поход из-за крымского нашествия, потом зимовал на Плесе, а на следующий год воеводствовал в Костроме. В 1543 году вновь собирались полки на Казань, на этот раз в Муроме, но поход не состоялся, и Горбатый со своим полком Правой руки ушел во Владимир. В 1544 году князь воеводствовал в Муроме, а его возвращение в следующем году в Москву привело, как мы помним, к опале.

* * *

С малоприятными воспоминаниями о Москве Александр Борисович устремился по зимнему пути на помощь чувашам и, не успели казанцы оглянуться, как его дружинушка оказалась возле устья Свияги, сильно досаждая ханским чиновникам. Тщетно ловили его отряды Сафа-Гирея: воевода ускользал и наносил удары в новых местах, сильно повоевав окрестности Казани. Ближе к весне Горбатый благополучно вернулся в Нижний Новгород, приведя на русскую службу сотню чувашей.

Время шло. В январе 1547 года по воле Земского собора великий князь Иван Васильевич венчался царским венцом. Той же зимой состоялась свадьба царя с замечательной женщиной, на время, пока она была жива, сдерживавшей его зверские инстинкты, Анастасией Романовной Юрьевой. В июне Москву потрясло народное восстание, так перепугавшее Ивана Васильевича, что с тех пор ужас поселился в его душе и не оставлял царя до самой смерти.

Война не прекращалась. В феврале 1547 года русская армия под командой Александра Горбатого и Семёна Микулинского вышла по Волге из Нижнего на Казань, надеясь объединиться с чувашами. Но от Сухой Ельны пришлось поворачивать назад: оттепель сделала лед непрочным, а приволжские зимники – непроходимыми. Опыт показал, что по зимнему пути следует выступать раньше.

Подготовка нового похода началась уже в ноябре 1547 года. Шах-Али и Иван Васильевич решили лично участвовать в нём, но армию преследовали причуды погоды. Только во Владимир артиллерию притащили после Крещения, «великою нуждою, понеже быша дожди многие, а снегов не быша нимало». В Нижний Новгород московский царь прибыл 26 января, а выступить к Казани армия смогла лишь 2 февраля 1548 года.

Во главе с царем армия прошла пару десятков верст до острова Работки. На следующий день началась оттепель. На Волге лёд покрылся водой, пушки проваливались в пучину, множество людей потонуло в невидимых под водой полыньях. По ночам в небе дважды полыхало северное сияние.

Царь испугался и повернул с частью войск назад. Однако остальное русское воинство нимало не устрашилось и под командованием боярина князя Дмитрия Фёдоровича Бельского двинулось к Казани, соединившись у Цывильского устья со сборными полками Шах-Али.

Арское поле под Казанью было избрано ханом Сафа-Гиреем для решительной битвы. Главную его силу составляли крымские татары, многие казанцы неохотно следовали за ханом. Но и с русской стороны в бой вступили лишь лёгкие передовые силы. Сторожевой полк Петра Ивановича Шуйского вовремя обнаружил и «сметил» неприятеля. Передовой полк под командой Семёна Ивановича Микулинского и Давыда Фёдоровича Палецкого немедля «напустил» на врага. В сече отличился молодой князь Никита Васильевич Шереметев, врубившийся со своим братом Григорием в ханский полк. Григорий был убит, но неприятель дрогнул и начал отход.

Между тем большие воеводы медлили, так что ни полк Правой руки во главе с Александром Горбатым и Василием Серебряным, ни полк Левой руки Ивана Шемяки-Пронского и Василия Мезецкого не могли прийти на помощь своим. Пока Бельский с Шах-Али раскачивались и надумывали идти к месту сечи, Микулинский и Палецкий самолично хана в город втоптали, множество знатных князей и мурз порубили и перевязали.

Можно было начинать осаду, и «многоразсудный» дьяк, талантливый военный инженер Иван Григорьевич Выродков, сумевший доставить легкие пушки, уже принялся за дело. Но большие воеводы предпочли разорить окрестности города и, простояв под Казанью всего неделю, приказали отступать. Начавшись победой, дело завершилось неудачей.

В Казани между тем произошли перемены. Сафа-Гирей очень неловко упал в собственных хоромах и скончался. Власть перешла к его вдове Сеюнбек-хатун, дочери ногайского хана, правившей от имени своего малолетнего сына Утемыш-Гирея. Посольство казанцев о помощи в Крым весьма удачно перехватили казаки, взявшие посольские грамоты.

Перемены происходили и в Москве, где правительство приступило к реформам, укреплявшим сословно-представительную монархию и войско. Тем временем уже известные нам воеводы берегли границы и готовились к новым боям. Зимой, ожидая большого набега ногаев, Александр Горбатый стоял в Коломне во главе Большого полка, Василий Серебряный – Передового, Семён Микулинский – Правой руки. Весной Большой полк Горбатого переместился в Нижний Новгород. Летом Александр Борисович стоял вместе с Василием Серебряным в Костроме, готовясь к новому казанскому походу с полком Правой руки. В Шуе собирался Передовой полк Петра Ивановича Шуйского, в Ярославле – полк Левой руки под командой Михайла Ивановича Воротынского. Пётр Иванович Щенятев и Семён Иванович Микулинский-Пунков были назначены в царский полк.

Прособирались, однако, долго. Царь выступил из Владимира только 7 января 1550 года. Поход был тяжёлым из-за многоснежной зимы и неудоботерпимых морозов, пробиравших людей и коней. Только 12 февраля русская армия добралась до Казани и дворовый воевода {8}

[Закрыть]Семён Микулинский распределил полки на осаду города. Под руководством Выродкова русские воины быстро возвели полевые укрепления и расставили по батареям орудия. Огонь оказался меток: среди казанцев были убиты двое военачальников, не считая множества простых ратников. Но укрепления города пострадали незначительно.

Во вторник на Фёдоровой неделе русские пехотинцы в доспехах, набранные из военных холопов, были брошены на крутые казанские стены. Основная часть войска не участвовала в штурме, но сеча была жестокая и очень кровопролитная.

Русские наступали упорно. Казанцы, неся большие потери, стояли насмерть. Даже защищенные тяжёлыми латами воеводы, князья Пётр Иванович Щенятев и Иван Васильевич Большой-Шереметев, увлекая воинов своим примером, в разгар сечи получили серьезные ранения. Приступ был отбит.

Решили перейти к осаде. «Ино пришло в то время, – писал летописец, – аерное (воздушное. – Авт.) нестроение, ветры сильные, и дожди великие, и мокрота немерная, и вперед ко граду приступати за мокротою невозможно и ис пушек стреляти не мочно. И царь и великий князь стоял у города 11 дней, а дожди во вся дни быша, и теплота, и мокрота велика, речки малыя попортило, а иные и прошли». Боясь, что, не взяв Казани придётся бросить тяжёлую артиллерию, царь велел отступать.

Неудача заставила московское правительство более основательно подойти к решению казанского вопроса. В1550 году были сформированы первые шесть приказов московских стрельцов – регулярной пехоты, вооруженной огнестрельным и холодным оружием: лёгкими пушками и пищалями, бердышами и саблями. Каждый приказ насчитывал 500 человек рядовых, имел постоянных командиров. Позаботились об усовершенствовании мощных пушек и мортир, так что в походе 1552 года русская армия располагала уже 150 тяжёлыми орудиями.

Особое значение имело дипломатическое обеспечение войны. Перемирие с Польско-Литовским государством на время обезопасило западную границу Руси. На юге и востоке русская дипломатия столкнулась с энергичными усилиями Османской Порты по созданию антимосковской мусульманской коалиции. Помимо Крыма, Казани и Астрахани, важную роль в ней должна была сыграть Ногайская орда.

В декабре 1550 ногайские войска под командой трёх воевод вторглись на Русь в районе Мещёры и Старой Рязани. Положение было опасным. К этому времени русские большие полки Семёна Ивановича Микулинского-Пункова, Василия Семёновича Серебряного, Александра Борисовича Горбатого, Андрея Михайловича Курбского и других воевод, отразившие в августе набег 30-тысячной крымской рати, уже отошли на зимние квартиры.

Но городовые воеводы, располагавшие небольшими силами, не дрогнули. Выступившие из Рязани Пётр Щенятев и Александр Воротынский соединились с вышедшим из Николы-Зарайского Дмитрием Микулинским-Пунковым и смело ударили по врагу. В нескольких схватках ногайцы были разбиты, и один из их предводителей попал в плен.

С подоспевшими вскоре воеводами из Елатьмы русские и служилые татары с боем гнали ногайцев до самого рубежа, далее за неприятеля принялись казаки. Глубокий снег и морозы довершили разгром: едва сорок воинов с двумя воеводами пешими прибрели в орду, остальные, по выражению летописца, «зле погибли».

Мужество русских воевод подготовило почву для посольской миссии талантливого московского дипломата Петра Тургенева. Ногайский хан отказался вступить в антирусскую коалицию. Крым и стоявшая за его спиной Османская империя остались без важного союзника в схватке с Москвой за Казанское ханство.

Для серьёзной борьбы за Казань россиянам нужна была база в непосредственной близости от города. Постройка её в самом сердце враждебной земли была сложнейшей и, казалось, невыполнимой задачей. Требовалось смелое, неожиданное решение. Его предложил выдающийся русский инженер Иван Григорьевич Выродков. Еще зимой 1550 года он обследовал удобную гору на реке Свияге, недалеко от её слияния с Волгой, в непосредственной близости, но вне прямой видимости от Казани.

Зимой 1551 года, имея за голенищем сапога проект большой деревянной крепости со множеством крепких высоких башен, крытыми стрелковыми галереями, дворами для воинов, складами и церквами, Иван Григорьевич поехал на Верхнюю Волгу, в Угличский уезд. Там, собрав мастеров, выстроил он город-крепость со всеми внутренними палатами. Рядышком были построены большегрузные суда. Затем весь город был тщательно перемечен, разобран и загружен на суда.

В апреле караван судов, везущий русские большие полки, неспешно двинулся вниз по Волге. Одновременно в Казанское ханство вошли отряды с Мещеры и Вятки. Казаки перехватили все пути по Волге, Каме и Вятке. Наконец, из Нижнего Новгорода был выпущен передовой отряд дворян, стрельцов и казаков удалого князя Петра Серебряного. Люди Серебряного плеснули веслами и вмиг скрылись за поворотом реки.

16 мая Пётр Семёнович Серебряный с воинами уже стоял на Круглой горе над Свиягой, где впоследствии будет основан город. Помолясь, воевода двинулся дальше. 18 мая в первом часу дня {9}

[Закрыть]те его корабли, что не заблудились в густом тумане, подгребли прямо к Казани.

Воины соскочили на пристань и учинили дело немалое: «полону русского много отполонили (то есть освободили. – Авт.), а князей и мурз великих болши ста убили». Потеряв всего около пятидесяти человек, заполнив ладьи спасенными пленниками и связанными казанцами, Серебряный благополучно «отошел на Свияжское устие да стал на Круглой горе дожидаться царя и воевод».

24 мая 1551 года забурлила под веслами река Свияга. На берег сошел с ладьи боярин и воевода Семён Иванович Микулинский-Пунков, за ним Шах-Али и множество воевод, подтянулся к берегу караван Выродкова. Прибывшие воины осмотрелись, поплевали на ладони и перво-наперво очистили гору от густого леса. Затем помолились и принялись возводить город.

Учитывая рвение строителей, величину горы и наличие хорошего местного леса, Выродков расширил первоначальный замысел вдвое, чтобы стены охватывали не только вершину Круглой горы, а всё удобное для строительства пространство. За четыре недели возведен был город Свияжск, включая жилье, церкви и даже монастырь. То была прочная, просторная крепость, заполненная удобным, не хуже московского, жильем, любовно украшенным плотницкими «художествами».

Узрев такие чудеса, местные жители-чуваши после недолгих переговоров порешили служить воеводам Свияжска. Им вручили царскую «грамоту жаловальную с золотою печатию» о принятии в российское подданство с освобождением от налогов на три года.

Местные жители получали равные права с другими подданными Московского государства. Послам их был оказан должный почет. Условием принятия в подданство было освобождение чувашами всех пленных из других областей Русского государства. Чуваши вскоре показали верность московскому государю в бою на Арском поле с крымскими и казанскими воинами: только неприятельская артиллерия заставила их отступить.

В Казани знали о приходе на Свиягу русского войска, но не верили слухам о возведении города. Это-де не город, а гуляй-городок из телег, скованных цепями, уверяли казанцы, – ибо крепости в одночасье не ставятся!

Когда же очевидцы принесли подлинные вести о Свияжске, казанцы «вельми ужасошася, и вниде трепет в кости их, и советоваша поддатися царю и великому князю». Крымчаки, объединившиеся вокруг царицы Сеюнбеки и малолетнего царевича Утемыш-Гирея, отвечали на волнения горожан расправами. Их лидером стал Кучак, «любодейно живший с царицей» и надеявшийся занять престол Казани.

Осмелевшие от присутствия русских войск жители восточной стороны Волги вскоре стали открыто выступать против крымского засилья. В самом городе «начаша рознити казанцы с крымцы». Близ ханского дворца произошел настоящий бой: крымцы одолели, а потерпевшие поражение князья и мурзы выехали из Казани в Свияжск.

Земля под крымцами зашаталась, опасения их умножились, первым струсил Кучак. «Видя весь народ волнуем на себя, и яко хотели его убить, – писал казанский историк XVI века, – испросившись у казанцев якобы собрания ради воинства… собравшись со своими татары, взяв с собою брата своего, и жену, и два сына, побежал в Крым».

Обрадованные казанцы предупредили о побеге русских воевод. Иван Васильевич Большой-Шереметев с лёгким полком настиг Кучака на Переволоке между Волгой и Доном и наголову разгромил. Много крымских воинов было убито, сам Кучак с родней и почти тремястами знатными крымчаками попал в плен.

Судьба Кучака показывает, насколько окреп в постоянной борьбе за умы и души людей как духовное оружие на юге Европы ислам. Человек явно не храброго десятка, Кучак в Москве даже под угрозой смерти отказался принять крещение; так же поступили его соратники, все до одного пошедшие на казнь. Только женщины и дети были крещены и получили за это награду – жизнь и свободу.

Другая группа крымцев бежала вверх по Каме к Вятке, но была подкараулена Бахтеяром Зюзиным с вятичами и истреблена, причем предводители её попали в плен. После этих событий казанцы обратились к царице с прошением, чтобы она «их соблюла здравых», выйдя замуж за престарелого Шах-Али.

Волевая и умная женщина, Сеюнбеки сумела провести с «женихом» переговоры и чуть было не сохранила власть за собой (а учитывая возраст Шах-Али – и за своим сыном). Однако Шах-Али вовремя спохватился. По его словам, договор расстроился якобы из-за того, что Сеюнбеки прислала ему в дарах еду с ядом и отравленную рубашку – довольно надуманный предлог, учитывая соотношение сил в Казани.

Как бы то ни было, дополнительные переговоры, в которых принял участие ближний царский советник Алексей Адашев, завершились поражением Сеюнбеки. Казанцы торжественно вывели свою царицу с сыном и придворными дамами из города и передали в руки воеводе князю Петру Серебряному, препроводившему знатных пленников в Москву.

16 августа 1551 года Шах-Али уже в третий раз занял ханский престол. По условиям договора хан должен был освободить всех пленных, а противоположная правая сторона Волги, где стоял Свияжск, отходила Московскому государству.

Русская земля праздновала «славную без крови победу», принимая вновь в своё лоно более 60 тысяч освобождённых из рабства единоплеменников. Астраханский хан прислал посольство с просьбой принять и его в подданство, «как и Шигалея царя (хана Шах-Али. – Авт.) и иных царей». Но положение в Казани было неспокойным.

Воевода Иван Хабаров и дьяк Иван Выродков, вошедшие в Казань вместе с небольшим отрядом стрельцов, извещали, что Шах-Али задерживает освобождение русских пленников, которых хозяева заковывают в цепи и прячут по ямам. Казанские послы, в свою очередь, требовали платить мурзам за службу высокое жалованье, «платье, и деньги, и сукна», выторговывали власть над правобережными чувашами или хотя бы налоги с них.

Дождавшись отъезда Хабарова и Выродкова, Шах-Али открыто проявил свой нрав, за который уже дважды изгонялся казанцами. Собрав своевольных князей у себя на пиру, он велел перебить их. За два дня резни в городе было убито семьдесят видных казанцев. В Казань вновь срочно выехал Алексей Адашев, которому Шах-Али сказал:

– Прожить мне в Казани нельзя, загрубил есми казанцам добре; брался выпросить им у царя московского правый берег Волги, и если этого не будет, то и я в Казани не усижу.

Адашев отвечал, что чувашей назад в казанское подданство никто не отдаст, и мир не утвердится до тех пор, пока все пленные не будут из рабства освобождены. Если же хан хочет из Казани бежать, то сначала должен ввести в город русские полки и воевод.

– Я мусульманин и не хочу против своей веры идти, – заявил хан, – но и государю вашему изменить не хочу. Некуда мне бежать, кроме как к московскому царю. Если казанцы встанут на меня – изведу лиходеев и убегу к государю!

Адашев уехал, убедив хана вести себя более мирно и в согласии с договором. В январе 1552 года переговоры продолжались в Москве через Ивана Васильевича Большого-Шереметева. Ему казанцы сильно жаловались на Шах-Али, «что их убивает, и грабит, и жен их и дочерей емлет сильно». Шереметев сумел договориться, что вместо хана московский царь пришлет в Казань наместника с войском и город будет управляться так же, как другие города Российского государства. Чтобы провести эту договоренность в жизнь, в феврале Адашев вновь направился в Казань, где столкнулся с неожиданно упорным противодействием хана.

– Мусульманского государства я не разрушу, – заявил Шах-Али, – а прожить мне в Казани нельзя, меня здесь убьют, убегу в Свияжск!

6 марта хан исполнил угрозу: обманом, собираясь будто бы на рыбную ловлю, выехал из города со множеством знати и вывел из Казани всех стрельцов, составлявших его охрану. По прибытии Шах-Али в Свияжск наместник и воевода князь Семён Иванович Микулинский-Пунков начал переговоры с горожанами Казани о принятии города под своё управление. Вскоре договор был заключен и утвержден многими видными казанцами. В город были направлены воеводские обозы с семьюдесятью казаками для размещения на тех дворах, которые отведут сами казанцы.

В сопровождении множества казанских князей воеводы Семён Микулинский, Иван Шереметев и Пётр Серебряный с полками направились к Казани. Перед самыми воротами они узнали, что в городе произошло восстание. Сторонники «священной войны» – муллы и другие исламские священнослужители сумели обмануть народ ложью, что все выехавшие из города казанцы перебиты и повязаны, что русские хотят вырезать всё мусульманское население.

Несмотря на то что множество казанцев жили в ту пору в незащищенном посаде под городом, Микулинский с товарищами «ни одному человеку лиха не учинили», стараясь переговорами склонить жителей к миру. Вскоре стало известно, что казанцы клятве изменили и на мир не согласны. Но Микулинский всё ещё надеялся успокоить волнения в городе и приказал отвести войска в Свияжск, чтобы продолжить переговоры.

Вместо них началась война. Бежавшие в город и захватившие власть мурзы, опираясь на мусульманское духовенство, всеми силами разжигали в народе ненависть к Руси. На казанский престол они пригласили из Астрахани ханского сына Еди-Гирея. Казанские отряды напали на правобережных чувашей, желая заставить их отказаться от русского подданства. Чуваши стояли крепко, в одном из боев даже захватили двух казанских мурз. Однако, видя, что зазимовавшие в Свияжске русские войска ослаблены цингой, чувашские князья завели тайные переговоры с казанцами.

Едва вскрылась Волга, на судах поспешила в помощь Микулинскому с товарищами легкая рать Александра Борисовича Горбатого и Петра Ивановича Шуйского. Воеводы со свежими запасами продовольствия прибыли вовремя. Множество чувашских князей уже отложилось от Свияжска, т. е. изменило присяге, и вокруг города шла война.