Текст книги "Новые кыргызские сказки для взрослых (Улуулар учун жаны кыргыз эл жомоктору)"

Автор книги: Андрей Цуканов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

До чего зависть доводит

Было это или не было – а люди рассказывают. Жил в одном кыштаке[55]

[Закрыть] жигит Бекжан. Был он сиротой, простодушен, доброго нрава, красив лицом, силён и ловок телом, отлично в седле держался и песни лучше любого акына[56]

[Закрыть] пел. А уж в весёлой пляске и вовсе равных ему во всей округе не было. Но была у него одна беда, из-за которой он женат не был и никогда даже не сватался – был у него от рождения очень маленький чочок. Из-за этого все жигиты над ним смеялись, «куцым» его дразнили. А больше всех смеялся, совсем прохода Бекжану не давал ханский ловчий Абаскер, у которого чочок был большим и даже очень – все жигиты в кыштаке сильно его за это уважали. Каждый раз, как соберутся жигиты, начинал Абаскер над бедным Бекжаном смеяться, и все остальные с ним. Даже мыться Бекжану приходилось украдкой, чтобы никто не видел.

Очень страдал Бекжан от того, что чочок у него очень маленький – не такой, как у всех кыргызов. Уж он и к знахарям, и к шаманам ездил, травами разными свой чочок натирал, привязывать к дереву и растягивать пытался, в солёной воде отмачивал – а его чочок от этого только ещё больше съёживался. Ничего ему не помогало.

Совсем загрустил Бекжан, устал от насмешек и одиночества. «Зачем, – думает, – мне в кыштаке жить, насмешки терпеть? Поеду-ка я лучше, куда глаза глядят!» Собрал он свои вещи, на коня сел и поехал, не разбирая дороги. Долго ехал, три дня и три ночи. А на четвёртый день налетел страшный ураган, Бекжана с коня сбросил, все вещи унёс, сорвал всю одежду и в грязи его вывалял – вот какой сильный ветер был. Конь убежал, одежды нет – что теперь бедному Бекжану делать?

Пошёл дальше Бекжан, голый, грязный, голодный. Холодно ему, страшно. Стемнело, волки вдали завыли. Луна в небе вышла, ветер затих. Вышел Бекжан на большую поляну, вокруг которой кругом высокие камни стояли, а с одной стороны – огромная сухая арча с мощными корнями. Забился между корней Бекжан и заснул. И спал так до самой полуночи.

А в полночь слетелись на поляну шайтаны и начали плясать. Проснулся в страхе Бекжан: ай-ай, сплошные мне беды! Насмешки, ураган, а теперь и шайтаны! А шайтаны знай себе отплясывают, в танце друг с другом без устали соревнуются. Отбоялся Бекжан, стал присматриваться к пляске шайтанов. «А что, неплохо пляшут, – подумал он, – даже очень неплохо, но я всё равно лучше могу!» Посмотрел он ещё и решил: – «Всё равно я – человек пропащий, дай-ка перед смертью покажу шайтанам, как плясать надо, а потом пусть они меня хоть съедят!»

Выскочил из-под корней Бекжан прямо в центр круга – и давай плясать. Остановились шайтаны, залюбовались: это же надо, человек, весь голый и грязный – а как отплясывает! Отплясался Бекжан как в последний раз, всю душу в танец вложил. Потом упал, закрыл глаза и стал ждать, когда его шайтаны съедят. А они его что-то никак не едят! Открыл он глаза и видит: склонились над ним все шайтаны, а спереди – самый главный шайтан.

– «Как это ты так хорошо пляшешь, – спрашивает у него главный шайтан, – лучше наших первых плясунов?» Полежал Бекжан, подумал – ведь отвечать надо – и брякнул первое, что на ум взбрело: – «Я так хорошо пляшу потому, что у меня от рождения очень маленький чочок, он мне в пляске совсем не мешает». Загомонили шайтаны, зашумели. Задумался крепко самый главный шайтан. А потом и говорит: – «Я твой чочок себе возьму, а тебе взамен свой отдам». Достал главный шайтан свой чочок, и лишился Бекжан языка – такой знатный чочок был у главного шайтана! Приставил главный шайтан себе Бекжанов чочок, а свой Бекжану приладил – да так быстро и ловко, что жигит почувствовать ничего не успел. Лежит Бекжан и сказать ничего не может – мычит только. «И не спорь, скажи спасибо, что не съели, – говорит ему главный шайтан, – А чтобы не очень плакал, мы тебе в придачу коня и одежду кое-какую дадим». Смотрит Бекжан, а один из шайтанов ему его же собственного коня ведёт, который от него убежал, и его собственную одежду и все вещи несёт, которые ветром унесло. Потом засмеялись шайтаны страшно, топнули дружно ногой, волчком закрутились и улетели.

Отдышался Бекжан, оделся, на коня сел и обратно в родной кыштак поехал. Едет, а сам свой новый чочок щупает – поверить никак не может. А как подъехал к кыштаку, решил в арыке вымыться, грязь с себя смыть. Моется он, а мимо едут жигиты и смеются: – «Гляньте-ка, куцый Бекжан вернулся!» Повернулся Бекжан к ним лицом, и жигиты с коней так и попадали – такой появился вдруг у Бекжана большой и знатный чочок!

С той поры все в кыштаке очень зауважали Бекжана, все дружить с ним захотели. Женился Бекжан на первой красавице кыштака, зажил счастливо, большим человеком стал. Сам хан, говорят, про его чочок спрашивал – вон куда слава дошла! И только один человек никак не мог себе места найти от Бекжанова счастья – ханский ловчий Абаскер. Теперь его чочок не был самым большим в кыштаке, перестал он быть главным среди жигитов, потерял уважение. Стал тогда похудевший от злобы и зависти Абаскер обхаживать Бекжана: расскажи да расскажи, откуда у тебя такой знатный чочок появился? Рассказал ему простодушный Бекжан о своей встрече с шайтанами и о том, как до поляны тайной добраться.

Подумал Абаскер: – «Чем я хуже Бекжана? Пляшу я неплохо, глядишь, какой-нибудь шайтан тоже мне за это свой чочок отдаст!» Собрался он, сел на коня и ехал три дня и три ночи. А как до поляны тайной доехал, коня стреножил, разделся, в грязи вывалялся и между корнями сухой арчи спрятался, полуночи ждать стал.

В полночь, когда взошла луна, слетелись на поляну шайтаны, стали плясать. Выскочил из-под корней Абаскер и тоже стал плясать с шайтанами. Увидели его шайтаны, замерли на месте, а главный шайтан как закричит: – «А-а-а, вот ты где, обманщик! Совсем не помогает плясать твой маленький чочок! А ну, верни мне мой большой чочок обратно!» И тут же отнял у Абаскера его большой чочок, а ему приставил Бекжанов маленький. – «А за то, что обманул, мы у тебя коня и одежду отнимем! И скажи спасибо, что не съели, жаль хорошего плясуна губить!»

И остался Абаскер голый, грязный, без коня и с маленьким чочоком. Насилу обратно в кыштак добрался, чуть совсем по дороге не помер. Но с тех пор в кыштаке все над ним смеялись, дразнили его «куцым» Абаскером. А Бекжан прожил долгую жизнь и вырастил двенадцать сыновей и три дочери.

Тем же, кто сказку слушал, надо твёрдо урок усвоить: кто чужому чочоку позавидует, тот и своего лишиться может!

Как злой бек сам себя наказал

В незапамятные времена жил на свете злой бек по имени Канжарбек.[57]

[Закрыть] Разбойничал он со своими жигитами на горном перевале, который по дороге в далёкую Кашгарию[58]

[Закрыть] миновать было никак невозможно. Всех проходящих злой бек до нитки обирал, а бедных путников, с которых взять было нечего, от скуки заставлял рассказывать небылицы, но с условием: если бек воскликнет «Неправда!», то уйдёт путник живым и здоровым, всё золото бека с собой заберёт; если же нет – сбросят несчастного в глубокую пропасть. Но что бы ни рассказали беку путники, он на всё «Правда!» говорил. Никому не удалось от злого бека живым уйти.

Дошла молва о злодействах Канжарбека до хитреца Апенди. Рассердился добрый Апенди на Канжарбека, наказать его решил. Оделся он в лохмотья, взял с собой сухую палку вместо посоха, драные ичиги[59]

[Закрыть] одел и к горному перевалу пошёл. Идёт и песни громко поёт, чтобы жигиты Канжарбека точно его не проспали.

Дошёл он до перевала, а жигиты Канжарбека тут как тут – «Стой, путник, плати за проход золотую монету!» Ответил им Апенди, что он – несчастный нищий путник, у которого не то, что монетки, а даже одежды приличной сроду не было. Обыскали его жигиты, не нашли ничего, и прямиком к самому Канжарбеку потащили.

Привели Апенди к Канжарбеку. Сидит Канжарбек на тёплой кошме,[60]

[Закрыть] в богатый халат одетый, ножом острым поигрывает. Сам толстый, красный, глаза недобрые, свой длинный ус от злости кусает. А Апенди перед ним в старом пыльном халате, в рваных ичигах на холодном полу стоит.

– «Как же ты осмелился по моему перевалу совсем без денег идти? – спросил у Апенди Канжарбек, – Теперь ты мне небылицу рассказать должен, да такую, чтобы я не поверил, а то по такому оборванцу пропасть давно уже плачет».

– «Неужели, бек, ты меня совсем не узнаёшь? Это же я, за наградой пришёл!» – отвечает Канжарбеку Апенди.

– «Ничего не знаю ни про какую награду, – говорит Канжарбек, – А небылицу тебе рассказать всё-таки придётся!».

– «Тогда я расскажу о том, – говорит Апенди, – кто я такой и что со мной по дороге сюда случилось. Да только ты всё равно не поверишь».

– «Ничего-ничего, – усмехается Канжарбек, – Поверю. Рассказывай!»

– "Жизнь у меня тяжёлая была, – начал Апенди свой рассказ, – В нашем аиле совсем мужчин не осталось – все они однажды на юг улетели, назад не вернулись, поэтому пришлось мне самому себе отцом быть. Еще не родившись на свет, я уже стадо пас. Тяжело мне было без собаки за стадом уследить. Поэтому я сам себе собаку родил и сам же её воспитал, грамоте обучил. Выросла моя собака, выучилась в медресе[61]

[Закрыть] и стала просвещённым кади,[62]

[Закрыть] теперь по аилам ездит, дехкан[63]

[Закрыть] судит. А мне снова пришлось самому за стадом следить".

Задумались жигиты, а Канжарбек говорит: – «Ну, это вовсе не небылица, каждому известно, что на юге жить лучше – как тут на юг не улететь? Известно и то, что жизнь у бедных дехкан тяжёлая, что приходится им с самого детства – и даже раньше – всё самим делать. И собака пастуху так бывает нужна, что хоть сам её роди. А если родил, пусть даже и собаку – как не воспитать, грамоте не обучить? А то, что собака кади стала – так на многих кади посмотри – никакой разницы не заметишь. Правда!»

– "Слушай дальше, бек, – говорит ему Апенди. – Пас я себе стадо до недавнего времени, и всё у меня было хорошо – разве что иногда овца волка загрызёт. А недавно чихнул я, и всё моё стадо этим чихом унесло. В поисках влез я на самую высокую гору, но стада своего не увидел. Тогда воткнул я в гору палку, на неё влез, но и с палки стада не увидел. Я тогда воткнул в палку нож, а в рукоятку ножа – шило. Влез наверх, и земля показалась мне величиной с потник.[64]

[Закрыть] Опёрся я на свой чочок на самом кончике шила, а всё никак стада своего не вижу. Тогда взялся я за свой чочок, поднатужился и ещё выше себя приподнял, но стада своего опять не увидел. Обратно я на кончик шила сполз, так и заснул на нём от усталости".

Стали жигиты переглядываться и шептаться, но Канжарбек взмахом руки замолчать их заставил, и говорит: – «И это – чистая правда: иногда и палка стреляет, так почему бы овце волка иногда не загрызть? А если стадо своё потерять, так не только на чочок – на уши встанешь. А уж если нужда припрёт – и за чочок себя поднимешь. И то правда, что от чоха многие беды бывают: говорят, один бек так сильно чихнул, что у него чочок совсем отвалился. Что на палку можно залезть – это даже дети малые знают, но за смекалку, конечно, хвалю. Всё правда!»

– «Слушай же дальше, бек, – говорит Апенди. – Проснулся я от того, что вроде бы дождь пошёл. Смотрю: а это я во сне с кончика шила сполз, шило большую тучу прокололо, и из него на землю спелые дыни сыпятся. Потянулся я за дынями, не удержался на тонком шиле и вниз соскользнул, падать стал. Тут у меня полы халата как крылья захлопали, полетел я над землёй, словно птица. Пригляделся сверху, и вижу: вдали на земле лужица, посередине – остров, а на нём вроде стадо моё пасется. Подлетел я поближе и вижу, что это не лужица, а большое озеро. Сложил я тогда полы халата и на берег озера опустился. Положил я свою шапку на воду, сел в неё, как в лодку и гребу чочоком вместо весла. Подплыл. Взял я своё стадо, сложил в карман халата, хотел назад плыть, оглянулся – а мою шапку течением унесло. Что делать? Поймал я на себе блоху, сел на неё верхом и одним прыжком на самый берег перепрыгнул».

Зашумели жигиты, загалдели, но Канжарбек снова замолчать их заставил, и говорит: – «И это – чистая правда: дождь состоит из воды, и спелая дыня почти вся из воды состоит, так почему же не может быть дождя из спелых дынь? Как люди на халатах летают, мы сами видели, когда всяких нищих оборванцев в пропасть сбрасывали – правда, плохо они летали, халаты у них дырявые. И то не секрет, что, когда стадо своё потерянное увидишь, то не только чочоком, но и ушами грести станешь. И про то, что стадо в кармане поместилось – правда, все знают, какой у бедных дехкан скот тощий. И про то, какие у них большие блохи, тоже всем давно известно. Правда!»

– «Тогда слушай дальше, бек, – говорит Апенди. – Перепрыгнув озеро, решил я на берегу заночевать. Только блоху свою стреножил, смотрю – а под кустом блюдо жирного плова спит. Подкрался я потихоньку, да поскользнулся, веточкой хрустнул. Проснулся плов, уже совсем убежать хотел, да я изловчился, накинул на него аркан, связал и съесть решил. Набрал дров, чтобы костёр разложить и плов разогреть. Достал трут, глядь – а огнива-то и нет, выронил, пока по небу летал! Тогда достал я свой чочок, и ударил себя сильно-сильно по лбу – от этого искры из глаз на трут так и посыпались! Раздул я трут, только хотел костёр разжечь, как вдруг дрова вспорхнули и улетели, как птицы! Так и пришлось мне плов холодным есть. Стемнело. Разулся я и спать лёг. Ночью проснулся от шума, смотрю, а мои ичиги дерутся: я их, оказывается, неодинаково жиром смазал. Ичиг с правой ноги успел почти совсем порвать левый, насилу их разнял».

Тут уж совсем громко зашумели жигиты, с места вскакивать стали. Но Канжарбек опять сдержался, жигитов унял, и говорит: – «И это – правда: бараны, из которых плов, бегают; люди, что плов едят – тоже бегают, так отчего бы и плову не бегать? Как искры из глаз сыпятся, люди много раз видели – рассказывают, что один бай в своей юрте захотел в тундук высунуться: по аркану полез, да сорвался и лбом треснулся – и такие искры у него из глаз посыпались, что юрта сгорела совсем. Как дрова летают, врать не стану – не видел, но рассказу твоему верю, поскольку в походе дрова всегда куда-то пропадают. И про ичиги верю: несправедливость – она и ичигу обидна. Правда!»

– «Дальше тогда послушай, бек, – говорит Апенди. – Выспался я и пешком домой пошёл, так как моя блоха ночью остатками плова объелась и околела. Вдруг вижу – аксакал идёт, глаза трёт: попала ему в глаз соломинка, никак вытащить её не может. „Помогите!“ – кричит. Прибежали сорок жигитов, сели на бревно, поплыли по глазу на бревне и вытащили не соломинку, а большой куржун. Бросили его жигиты на землю, а из него потекла вода и стала заливать всё кругом. Я испугался, думаю: „Утону!“ Вдруг вижу, из куржуна тряпка торчит. Схватился я за эту тряпку, потянул и вытащил богатые штаны».

Загалдели жигиты, с места вскочили, стали руками размахивать. Но снова Канжарбек их удержал, и говорит: – «Это тоже правда: что аксакалу помогать надо – все знают: на его зов не то, что сорок жигитов, а весь аил сбежаться может. Что вода текла – тоже правда, недаром говорят: если глаза натрёшь, слезами всё вокруг зальёшь. И что куржун большой был – верю: когда в глаз что попадёт – сразу огромным становится. И про штаны верю – мало ли что можно из чужого куржуна вытянуть. Всё правда!»

– «Дальше слушай, бек, – говорит Апенди, – Вытянул я из куржуна богатые штаны, гляжу – остался торчать наружу чей-то очень маленький чочок. Решил я за него тянуть, а не могу – уж больно чочок маленький, никак не ухватишься. Мучился я, мучился – и придумал: пошёл в кузницу, клещи железные взял. Вернулся обратно к куржуну, взялся клещами за маленький чочок – и потихонечку, потихонечку вытянул… тебя, бек!»

Онемели жигиты, слова сказать не могут. Сам Канжарбек сидит не жив, не мёртв – только глаза выпучил и усами шевелит.

– «Вытащил я тебя, бек, из куржуна клещами за твой маленький чочок, – продолжил Апенди свой рассказ, – а ты мне и говоришь: иди, мол, Апенди, ко мне на перевал, я тебе за спасение из куржуна всё своё золото отдам – только ты никому не рассказывай, что у меня чочок такой маленький!»

Вскочили жигиты, зашумели, ногами затопали, а Канжарбек как закричит: – «Неправда, у меня чочок не маленький! И про золото мы не договаривались!»

– «Правда или не правда – всё равно золото давай! – говорит Апенди Канжарбеку с улыбкой, – Или ты своё слово держать не можешь?»

Заскрипел зубами Канжарбек, зашипел – а делать нечего: и так, и так он проиграл. Хотел он Апенди зарезать, да жигиты не дали – слово держать заставили. Погрузил Апенди награбленное золото в кибитку, сильного кутаса[65]

[Закрыть] в неё запряг и поехал себе с песней. А злого Канжарбека его же жигиты погубили: долго они его ругали и били за то, что он всё золото разом нищему бродяге проиграл, а потом посмотрели на его чочок и убедились, что он и вправду очень маленький – от того он так и любил беззащитных людей мучить. Стало жигитам противно, сбросили они Канжарбека в пропасть, а потом и сами между собой передрались, совсем друг друга извели. Апенди же всё золото бедным раздал, ничего себе не оставил: зачем золото, если ум есть?

Слушают сказку кыргызы и понимают, что маленький чочок в штанах не утаишь – всё равно правда наружу выйдет. А будешь злым, как собака – такие же злые собаки тебе же чочок и откусят.

Чем проверяется дружба

Давно это было – а было: славилась кыргызская земля баатырами. В каждом аиле, в каждом городе был свой баатыр. Встречались сильнейшие баатыры из разных земель на праздник Улак-Тартыш, боролись, силой мерялись. Лучшие из лучших ехали в столицу – в славный город Пишпек,[66]

[Закрыть] где перед ханом боролись. Сам хан среди них лучшего выбирал.

Велика кыргызская земля, много в ней городов и селений. Так случилось, что родились в один год два мальчика, два будущих славных баатыра: Джоробек в далёком южном кыштаке и Алыбек в маленьком северном аиле. Родились они удивительно сильными и бойкими, стали быстро расти, силы набираться. Весь день бегали, прыгали – никак не уставали.

Издавна их земля баатырами славилась, ни один местный Улак-Тартыш без баатыров из их селений не обходился. Смотрели маленькие Джоробек и Алыбек на схватки баатыров большими глазами, с самого детства решили баатырами стать, славу своей земле принести. И стали они тогда ещё больше бегать, прыгать, камни большие ворочать, кушать хорошо – так, как любому баатыру положено. И выросли из мальчиков большие и сильные юноши, неутомимые, высокие и крепкие, как вековой терек.[67]

[Закрыть] Все премудрости Джоробек и Алыбек у старых, опытных баатыров переняли, у каждого известный уста[68]

[Закрыть] был. И пришёл день, когда поехали они на свой первый Улак-Тартыш.

Сказать, что Джоробек и Алыбек хорошо боролись, значит, ничего не сказать. Ни одного баатыра не оказалось, который не то, чтобы победить, а даже на ногах устоять сумел бы. Всех Алыбек и Джоробек сразу на лопатки клали. До того дошло, что Джоробек в старом Оше[69]

[Закрыть] всех победил, а Алыбек в славном Кара-Коле[70]

[Закрыть] сильнее всех оказался. Оттуда они в сам Пишпек отправились, перед ханом бороться.

А в Пишпеке Улак-Тартыш в самом разгаре. Сильнейших баатыров со всей Кыргызии приехало столько, что даже не верится. Целых семь дней боролись баатыры, а остались только Джоробек с Алыбеком – друг против друга. Вышли они бороться, а народ смотрит и удивляется: такие молодые баатыры, а такие сильные – всех победили. Кричат люди, спорят – кто кого?

Сам хан баатырам кивнул – боритесь, мол. И стали они бороться. Схватились, поднатужились – а с места сдвинуть друг друга не могут: ногами, как корнями в землю вросли, руки, как железный капкан сомкнулись. Все жилы у них напряглись, дышат тяжело – а сделать ничего друг с другом не могут: один тянет – второй упирается; один толкает – другой не пускает. От натуги стали они потихонечку в землю уходить – сначала до стопы, потом уж, глядишь – до колена. Красные оба, прям жаром пышут. Лопнули их кушаки от натуги, штаны упали – так они и тогда бороться не перестали, только в землю чочоками сильнее упёрлись. Целый час так боролись – а друг друга не победили. Сам хан их схватку остановил. «Раз уж сошлись два таких баатыра, у которых и сил поровну, и чочок одинаково крепкий, – рассудил хан, – так быть им обеим победителями! А мы теперь куурдак кушать будем!»

С тех пор так и остались Джоробек и Алыбек в Пишпеке вдвоём лучшими баатырами. И не было между ними долгое время никакой вражды – вместе бегали, вместе камни ворочали, всё поровну делили. Даже братьями назвались. И люди стали их братьями называть. Ровно три года так было.

А на третий год приехали в Пишпек на Улак-Тартыш гости из далёкого Таласа:[71]

[Закрыть] богатейший бай Чотбай с красавицей дочерью Айджамал. Была эта Айджамал такой красивой, что описать невозможно, но избаловал её отец, выросла она капризной, подлой и злой, как шайтан. Увидела Айджамал славных батыров, и сразу недоброе задумала. «Вот бы мне, – думает, – женой главного баатыра стать, это же какой почёт! А должен быть главный баатыр только один – зачем мне двое?» И с тех пор, как только увидит она названных братьев – сразу давай на них смотреть и улыбаться, но так, что не понятно, на кого смотрит, кому улыбается. А потом прислала как-то раз служанку к Джоробеку, в гости к себе пригласила. Напоила его кымысом, накормила бешбармаком, и давай ему в уши напевать: – «Как же так, ведь это ты – самый сильный, почему не можешь Алыбека побороть и сам главным баатыром не станешь? А я бы за тебя тогда замуж вышла, женой главного баатыра стала бы!» И так ему говорила, и сяк – да только не послушал её Джоробек, строго ответил ей: – «Кто же я буду, если стану только о том думать, как бы названного брата побороть? Зачем мне жена, которая меня с братом названным поссорить хочет?» И ушёл от неё, не стал больше с ней разговаривать.

Тогда пригласила Айджамал к себе Алыбека, напоила-накормила и опять нашёптывает: – «Как же так, не можешь Джоробека побороть, а он говорит, что легко тебя победить может! А я решила замуж за главного баатыра выйти, придётся, наверное, за Джоробека выходить». Много выпил Алыбек, очень понравилась ему Айджамал. Разозлился он, закричал: – «Чем же Джоробек сильнее меня, когда мы друг друга не побороли? Да я сам его поборю!» Встал он, и к Джоробеку пошёл.

Пришёл Алыбек к Джоробеку и закричал: – «Что ты меня позоришь, на красавице Айджамал жениться вместо меня хочешь? Думаешь, не смогу тебя побороть?» А Алыбек ему отвечает: – «Брат, не враг я тебе! Злые слова говорит Айджамал, поссорить нас хочет, выгоду свою ищет! Никогда руки на тебя не подниму, счастье твоё для меня – своего важнее! Хочешь: признаю тебя самым сильным баатыром, Айджамал в жёны возьмёшь. Но смотри: плохо кончится, раз плохо началось!»

Не послушал его Алыбек, обиделся на брата своего названного. «Не нужны мне, – кричит, – твои уступки, я и так тебя поборю! Не хочу с тобой больше разговаривать! На ковре встретимся!» Ушёл Алыбек в сердцах, оставил брата своего названного, Джоробека, в печали. А сам на другой день к хану пошёл, и говорит: – «Уже три года мы вдвоём главными баатырами считаемся, пришло время нам снова бороться, узнать, кто из нас главный баатыр!» Выслушал его хан, понял, что не отступится Алыбек, и сказал: – «Так и быть!» На следующий день поединок назначил.

Вышли на другой день названные братья друг против друга. Злится Алыбек, а Джоробек печалится – с братом бороться хуже некуда. Кивнул им хан – начинайте, мол. Схватились братья, снова ногами как корнями в землю вросли, руками, как железными кандалами друг друга замкнули. Не кричат люди, молчат – смотрят, как братья названные друг друга в землю вгоняют. Одна Айджамал смеётся – злое сердце её радуется.

Упираются названные братья, а снова никак не могут друг друга победить. Опять стали потихоньку в землю уходить – сначала по стопу, потом до колена. Снова их кушаки от натуги лопнули, штаны упали. Посмотрел Джоробек на брата и думает: – «Нет, не проявлю неуважения, не поддамся!» Упёрся он чочоком в землю, поднатужился… А Алыбек услышал хохот Айджамал, вспомнил её злые слова, задумался… Хотел он тоже чочоком, как раньше, в землю упереться, да только съёжился его чочок от тяжёлых мыслей. Пошатнулся Алыбек, но Джоробек его удержал, не дал упасть. Опять мудрый хан схватку остановил, сказал: – «Снова батыры наши не могут друг друга побороть, и видать, не в чочоке тут дело! Пусть они как раньше оба будут победителями, а мы кымыс пойдём пить!»

Обнялись братья. Понял Алыбек, что не справедлив был к своему названному брату, зря злобу затаил. Пошли они вдвоём кымыс пить, а на злую красавицу Айджамал даже не взглянули. Пришлось ей ни с чем домой уезжать. И никто потом Айджамал из-за её злого нрава замуж не взял, до самой смерти она в юрте просидела, всё злилась. А названные братья никогда больше не ссорились и не разлучались, ничего плохого друг другу не желали. Запомнили их люди как величайших баатыров Кыргызии.

С тех самых пор мудрые люди так и говорят: кто дурное говорит – всю жизнь в юрте просидит, а кто зло на брата взглянет – у того чочок завянет!