Текст книги "Моя жена — ведьма. Дилогия"

Автор книги: Андрей Белянин

– Сереженька, стреляйте! – тонко взвизгнул Анцифер.

– Ба-бах!!! – Грохот выстрела заглушил яростный рев зверя. Когда пороховой дым рассеялся – волка на поляне уже не было.

– Кровь! – завопил Фармазон, тыча пальцем в траву. – Серега, ты его зацепил! Он ранен… Вставай сейчас же, супруг малосольный, мы его догоним!

– Значит… я попал?

– А то нет?! Жаль, конечно, что не одним выстрелом наповал… Но ведь ты у нас не сибирский охотник, для первого раза и это хорошо.

– Куда я его?

– Не знаю, в дыму не рассмотрел. Но не в окорок, это точно. По моему личному опыту, оборотень, словивший серебряную пулю в задницу, вопит иначе…

Откуда-то издалека действительно раздавался озлобленно-плачущий вой. Видимо, страшное кремневое оружие все-таки сделало свое дело. Рядом тихо стонал Анцифер. Мы обернулись… Бедный ангел лежал навзничь, без сознания, бледный как полотно.

Черт бросился к нему первый:

– Циля! Циля, родной, вставай! Что с тобой, брательничек? Ты это… ты не того?! Не смей! Не смей, слышишь! Че ж я тут без тебя один делать буду? Циля, Анцифер, Цилеруня… не бросай меня, а? Я виноват, заманил вас обоих, работа у меня такая, сволочная… Ну вставай же!

– Фармазон, успокойтесь, – попытался вклиниться я.

– Что? А ну отвали, рифмоплет несчастный!

– Но…

– Что «но»?! Ты думаешь, он мне не дорог был? Черное против белого, и все? Мелко меряешь, Серега! Да мы с ним, если хочешь знать… Он же для меня… Я ж за него глотку перегрызу, а ты…

– Не груби хозяину.

– А? – У Фармазона махом прекратилась истерика, лицо вытянулось, рот раскрылся, и в этот момент Анцифер с улыбкой распахнул свои голубые глаза.

– Все в порядке, Сергей Александрович? Не судите его строго, он у нас, к сожалению, трудновоспитуемый. Нужно еще немало кротости, терпения, смирения и доброты, чтобы хоть внешне привести его к человеческому облику. – Ангел сел рядом с окаменевшим братцем, крепко его обнял и даже расцеловал в обе щеки. – Спасибо за теплые слова, мой смуглый друг! Мы все почему-то стесняемся искреннего проявления собственных чувств, хотя это так естественно, слава тебе Господи.

– Ну… Циля! Я тебе… это… припомню… – задыхаясь, выдавил Фармазон, по его пунцовым щекам катились крупные слезы.

Пряча улыбку, я повернулся к Анциферу:

– Мне удалось ранить Сыча. Вот следы его крови.

– Что ж, отступать некуда. Мы должны пойти по следу. Раненого оборотня нельзя выпускать в мир, от боли и ярости он начнет калечить всех. Собирайтесь, Сереженька, вам необходимо его догнать.

– Я готов. Только перезаряжу пистолет…

Вообще-то выстрел был один, из правого ствола, в левом заряд сохранился. Но на всякий случай следовало быть во всеоружии. Пока я возился с пистолетом, ангел шутливо рассуждал о моем сходстве с охотником-пигмеем в джунглях, а «униженный» Фармазон напряженно сопел, развернувшись к нам спиной. Когда дело было сделано, я махнул ему рукой. Черт еще сильнее надулся, но занял свое законное место слева от меня. Кровавая ниточка капель четко выделялась на зеленой траве или широких серебристых мхах. Похоже, я всерьез зацепил Сыча, он теряет силы, и погоня будет недолгой. Особенный азарт меня не захватывал, как мы будем добивать зверя – представлять не хотелось. Хотя почему это мы? Я! Стрелять истекающему кровью волку в лоб или грудь придется именно мне, однозначно! Мы шли, внимательно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого шороха и в любую секунду ожидая нападения. Раненому оборотню нечего терять…

– Анцифер, я, кажется, забыл ваш молитвенник там, на поляне.

– Очень жаль… хорошая была книжка. Однако возвращаться из-за нее не будем. Если нам удастся живыми выбраться из этой переделки домой, я вам таких штук десять подарю.

– И Фармазону одну.

– А ему зачем? – не понял ангел.

– В подарок, чтобы он на вас больше не обижался, – шутливо пояснил я.

– Это кто же там обижается?! Я, что ли? Да я с вами обоими просто разговаривать не желаю! Свалились на мою голову, сели и ножки свесили. Из квалифицированного черта какую-то службу спасения устроили, – огрызнулся Фармазон, но в его глазах уже бегали искорки смеха. Лед обиды был сломан.

Мы стали говорить в полный голос, выпрямились, глядели вперед уверенно и смело. Где тут волки-оборотни?! А ну, покажись! Муж ведьмы на охоту вышел. От него и его друзей просто спасу нет. Мы ощущали невероятный прилив сил, энергии, бодрости! Воспрянувший черт пытался даже затянуть какую-то охотничью песню, когда мы наконец куда-то пришли. Лес резко кончился, словно бы открывая скрытую низенькую избушку. Следы вели именно сюда.

– Давай, Серега, дави его, как таракана. Ни о чем не спрашивай – стреляй, и баста! Мы на тебя в окошечко полюбуемся.

Я кивнул и, поудобнее перехватив пистолет двумя руками, пнул ногой дверь. Из домика донеслись приглушенные ругательства.

– Сыч, выходи! Настало время раз и навсегда решить наши споры в честном поединке.

– Ну все, поэт… Ты сам напросился!

Заскрипели засовы, и на пороге показался тот самый старик, что сидел со мной в монастырской тюрьме. Однако сейчас он уже не выглядел так безобидно. На вид ему было лет пятьдесят – пятьдесят пять, плечи широкие, ростом выше меня, голова перемотана бинтами, сам одет в дикие лохмотья, а глаза так и светятся бесноватым красным пламенем. Но хуже всего то, что в руках он держал классическую революционную трехлинейку с примкнутым штыком. Мой допотопный «оленебой» сразу показался тусклым и бессмысленным. Старик щелкнул зубами, я невольно отпрыгнул на два шага назад. Это меня и спасло… Выпад был по-суворовски стремительным, длинный штык не дотянулся до моей груди на какую-нибудь ладонь. Пока он прицеливался, я бросился назад, за угол избушки. Пуля ударилась в сруб рядом с моей головой, отколов крупную щепку…

– Серега, ну кто бы мог подумать – этот гад сопротивляется! Голову нагни… во, так и ходи скрюченным…

– Ребята, он опять пошел в штыковую, бежим!

В общей сложности мы сделали вокруг избушки пять кругов. Старый Сыч опытно подкрадывался к нам и стрелял навскидку. Один раз пуля пробила мой монашеский капюшон, три прочих успешно улетели в «молоко». Видимо, глаз старого волка уже не был так остер, как раньше. Анцифер и Фармазон носились на подхвате, вереща как угорелые. Глядя на их скособоченные физиономии, я давился от хохота, наверное, поэтому не успевал всерьез испугаться. Хотя положение было совсем не «ах»… Потом удалось выстрелить и мне, но рука дрогнула, и серебряная пуля пропала даром.

– Что же ты мажешь, ворошиловский стрелок?!

– Да… вы бы сами побегали с такой «дурой» целый день, – на ходу огрызнулся я. – У меня уже руки от нее отваливаются.

– Ну так брось! – продолжал возмущаться Фармазон. – Рви на груди тельняшку и не дай ветерану промахнуться. Ложи-и-сь! А-а-а… попал, гад… помираю!

Черт картинно схватился руками за «простреленную» грудь и повалился в траву. В ярости я пальнул из другого ствола и… кажется, зацепил. Старый Сыч, волоча ногу, скрылся в избушке.

– Фармазон! Что с вами? Как же так…

– Тяжко мне, Серега, – закатывая глаза, тихо пробормотал темный дух, – сразила меня вражья пуля… Эх, не успел вас с супругой счастливыми увидеть.

– Фармазон!

– Не надо слез… За правое дело умираю! Дай руку мне, боевой товарищ… Поклянись, что отомстишь за меня! Где ты? Ничего не вижу, в глазах темно…

– Фармазон! – едва не плача, взывал я, но на мое плечо успокаивающе легла прохладная ладонь белого ангела. Глаза Анцифера были удивительно спокойны.

– Сергей Александрович, не будьте так наивны, в самом деле. Мы же – духи, нас нельзя убить. А ты вставай, лукавый бес! Нечего тут греческую трагедию разыгрывать, Софокл доморощенный…

Я опешил. «Умирающий» Фармазон скорчил рожу, показал братцу язык и бодро вскочил на ноги.

– Какой ты все-таки циник, Циля! (Прости за каламбур.) Сострадания в тебе ну ни на грамм, а еще ангел называется…

* * *

Пока близнецы бдили с двух сторон, я торопливо перезаряжал пистолет. Благо пороху хватало и пуль оставалось еще штук шесть. Оборотень уже дважды ранен: в ногу и голову. Я умудрился не потерять ни капли крови, значит, несмотря ни на что, шансы на победу есть. Сыч сидит в доме, не высовывая носа, как его оттуда выковырять, пока не ясно. Может, поджечь, к чертовой матери? Фармазон одобрит, но вот Анцифер… Он скорее сам шагнет в пламя, чем позволит мне подобный поступок. Что же еще? Попробовать выбить дверь ногой и вкатиться внутрь на манер спецназовцев в крутых боевиках, а там поливать автоматным огнем все, что шевелится… Ну, во-первых, у меня нет автомата, а во-вторых, из того, что есть, особенно не «наполиваешься», в-третьих, у меня это вообще не получится. В таких командах ребята тренируются не один год, а у меня за плечами, кроме гандбольной секции и непыльной службы в армии, ничего особенного нет. Как-то выманить его? Выйти якобы безоружным с поднятыми руками, а когда оборотень расслабится, неожиданно выхватить из-за пазухи пистолет и… Глупости! Видимо, война все-таки не мое дело. О, идея! А может быть, прочесть стихотворение, да такое, чтоб у негодяя весь дом вверх дном перевернулся?! Хорошо бы, только у меня ничего нет на эту тему.

– Что пригорюнился, герой-одиночка?

– Пытаюсь размышлять о всевозможных методах извлечения нашего коварного врага из его законной избушки.

– А че тут думать? Тебе же не диссертацию писать. Зови его сюда и бей по зубам, как появится.

– Фармазон, но Сыч не глупее нас и с повторным ранением на честный бой не выйдет. Да и бой получается как бы уже не очень честный, я-то даже не поцарапан.

– Неужели? – удивился черт. – Ну, раз ты такой щепетильный, разбегись и бодни с размаху вон то дерево. Сотрясение мозга я тебе гарантирую… Но уж пойдешь на врага, едва шевеля ногами, с окосевшим взором, с нескоординированными движениями и обильным потоотделением. Устраивает? Все честь по чести…

– Сергей Александрович, он прав. Поверьте, даже при двух ранениях силы оборотня почти втрое превосходят ваши. Я бы порекомендовал залечь в засаду и ждать, пока он выйдет.

– А если он так и не появится?! – воспротивился Фармазон. – Если у него в избушке продуктов на три года, медикаменты, хорошие книги и туалет финского качества? На фига ему выходить? Да мы здесь всю неделю по кустам маскироваться будем, пока не завшивеем, а он там – сосиски трескать и ждать, пока нам не надоест. Штурмовать надо!

– Вот сам бы и шел! – в свою очередь взорвался я. – Тоже мне нашел революционного матроса, штурмующего Зимний. У меня для этого ни сил, ни опыта, ни приличного оружия – ничего нет!

– Храбрость города берет… – начал было нечистый дух, но подумал и умолк. В некотором молчании мы напряженно всматривались в силуэт неприступной избушки.

– Штурм исключен, – наконец решил Анцифер.

– Выманить надо собаку страшную, но как? Косточку предложить или кошку с бантиком выпустить?

– Может быть, мне его… разозлить? – предложил я. – Ну, в смысле оскорбить как-нибудь витиевато, чтоб проняло! Он, кажется, не слишком уравновешенный тип, может потерять голову и броситься…

– Вообще-то да… – признали близнецы. – Периодически дедок совершает необдуманные поступки, может, и в этот раз повезет.

– Тогда рискнем!

– Только не матом, – строго предупредил Анцифер.

– Почему? – встрял Фармазон. – Это ограничивает наши лингвистические возможности.

– Все равно не надо. Грязно это. И потом, мат очень обижает Богородицу Деву Марию, не стоит лишать себя ее постоянного заступничества, ибо именно она помогает разлученным сердцам.

– Хорошо, – мягко согласился я. Все равно материться так, чтоб это завораживало, я не умею, а просто и обыденно – не люблю. Будем оскорблять Сыча самым интеллигентным образом.

– Мы заинтригованы… Просим, просим! – деланно зааплодировал нечистый дух. – Уж вы оскорбите его там как следует, пусть он покраснеет, шалун нехороший…

Вот под такие подбадривающие выкрики я пошел вперед и стал перед дверью, держа оружие наготове. Потом набрал полную грудь воздуха и… призадумался. Как начать? Некоторый опыт по ведению диспутов у меня был, а вот по оскорблению оппонента – нет… По идее, должна существовать какая-то схема, вроде плана школьного сочинения: вступление, завязка, основной вопрос, раскрытие темы, факты, цитаты, доказательства, общее резюме и выразительная концовка. Кажется, так? Хм, будем импровизировать:

– Сыч! – Очень хорошее вступление… Прямолинейное! – Я хочу высказать все, что я о вас думаю. (Эта завязка тоже впечатляет, да?) Почему вы преследуете мою жену?! (Это, естественно, основной вопрос, теперь развитие темы.) Мне кажется, что вы серьезно больны. У вас явные психические сдвиги. Мало того, что вы оборотень, так еще и с тараканами в голове. Волк-шизофреник, вот вы кто! (Факты? Да сколько угодно!) Преследование замужней женщины, не дававшей вам для этого ни малейшего повода. Грязное нападение на меня в монастыре, попытка откусить руку в Валгалле, стрельба из винтовки с трех шагов, и мимо! (Факты сумасшествия налицо. Цитаты?… Сразу и не вспомнишь.) Ума нет – считай, калека. Если человек дурак, то это надолго. Какой светильник разума угас! Какое сердце биться перестало… (Минуточку, это вроде бы из другой оперы?!) Будь у вас мозги, а не то, чем гордится Винни-Пух, вы бы давно оставили в покое меня и Наташу. (Как помнится, это доказательство от противного.) Раз вы так не поступили – вы псих! (Это уже резюме. Кратко, выразительно, бескомпромиссно. Теперь концовочку.) На прощание позвольте дать один полезный совет: приставая к женщине, помните, у нее может оказаться муж. И горе вам, если он окажется мужем ведьмы.

Я остановился. Все… убил на месте, пригвоздил к позорному столбу, осрамил навек перед потомками. Впрочем, по скептическим взглядам близнецов понял – они явно не разделяли моего мнения. Но вот дверь заскрипела, и на пороге избушки возник пепельно-серый волк. В правом ухе здоровенная дыра от серебряной пули, левая задняя лапа залита кровью, но в глазах та же непримиримая ненависть.

– Ты оскорбил меня!

Мы все трое облегченно вздохнули, значит, все-таки получилось.

– Теперь ты умрешь страшной смертью!

Я, улыбаясь, пожал плечами, демонстративно покачивая пистолетом. Сыч запрокинул голову, и короткий переливчатый вой заполнил поляну. Видимо, в этот момент мне и стоило его убить, но… Когда со всех сторон ему ответил слаженный волчий хор, было уже поздно. Из-за деревьев показалась вся стая! Не менее полусотни здоровенных серых хищников пришли на зов вожака принять участие в его пире. Главным блюдом планировался я… Бр-р-р. Оборотень торжествующе захохотал…

– Серега, на дерево, быстро! – командирским голосом взревел Фармазон, хватая меня за руку.

Мы трое пулями бросились к ближайшей сосне, чьи обломанные сучья расположились не так высоко от земли. Ангел и черт мгновенно взлетели наверх, а волки уже кинулись ко мне. С великого перепуга я нажал на оба курка! Грохот выстрела на мгновение ошеломил зверей, и я почти успел влезть… Почти, потому что один матерый волчара таки схватил за полу рясы. Близнецы, упираясь, тянули меня наверх, волк – вниз, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы высокая серая волчица с размаху не ударила зверя в плечо. Он отлетел в сторону с куском ткани, вырванным из рясы.

«Это Наташа!» – осенило меня.

– Они разорвут тебя… Скорее к нам, любимая!

Волчица подпрыгнула вверх, стараясь зацепиться передними лапами за ветку. Я схватил ее за химон, Анцифер – за ухо, Фармазон – за хвост… В общем, объединенными усилиями мы успели втащить мою жену за секунду до того, как волчья стая взяла нашу сосну в самое плотное кольцо. Вот уж влипли так влипли…

Все четверо мы сидели рядком на толстом удобном суку. Я придерживал Наташу, Анцифер и Фармазон резко уменьшились в размерах и тихо переругивались о чем-то своем. Волки внизу скулили от обиды, но прыгать не рисковали, чувствовали, что у меня в руках серьезное оружие.

– Любимый, ты был великолепен! – Волчица неожиданно лизнула меня в нос. – Я просто любовалась тобой, особенно…

– Особенно когда я, подхватив под мышки ангела и черта, путаясь в длинной рясе, наматывал круги вокруг избушки твоего поклонника с пролетарской винтовкой! Не смейся… Как ты вообще сюда попала? Мы же договаривались, ты обещала… и потом, твоя записка…

– Счастье мое, ну что мне делать, если я освободилась раньше? Мне было скучно сидеть дома, вот я и решила навестить тебя. Приехала на трамвае, гляжу: поперек улицы разлегся наш старый знакомый. Мы с ним немного побеседовали, и я пошла.

– Куда?

– В дом.

– Но… весь коридор полон нечисти, мы едва прорвались. Если бы не молитвы Анцифера, от меня не оставили бы и сандалий!

– Фу! Мелочи какие… Подумаешь, два-три десятка безмозглых монстров? Я вежливо попросила Боцю, и он любезно дунул пламенем на всю длину коридора. Реву было-о-о… После второй порции пламени я спокойненько дошла до леса. Меня никто не беспокоил, ну разве что запах паленой шерсти…

– Представляю, как себя чувствуют бедненькие монстрики, – покачал головой я. – Милая, а когда возвращаться будем, эта разобиженная компания не будет настаивать на реабилитации?

– Не важно, – отмахнулась она, – главное, что я успела перекинуться в волчицу и прибыть как раз к началу твоего пламенного выступления. Какой пафос, какая дикция, какой энергетический эффект воздействия на слушателя!

– Ты издеваешься?!

– Я тебя люблю! – Волчица еще раз лизнула меня в нос и привалилась плечом.

– Сергей Александрович, извините, что отвлекаем от обсуждения чисто семейных проблем, – пропищал маленький ангел, ненавязчиво встревая в разговор, – но вам не кажется, что пора как-то действовать?

* * *

Старый Сыч вновь скрылся в избушке и, появившись через минуту в человеческом виде, созвал к себе всех волков и устроил экстренное совещание. Им тоже следовало поломать голову, как с нами быть. Сидим высоко, спускаться не намерены, да еще и вооружены – у меня пистолет (пара-тройка пуль уж точно еще есть). Жена-ведьма рядышком – сунула холодный нос мне под мышку и смотрит ласково теплыми желтыми глазами. О том, что в запасе имеются два суетливых духа, черно-белый оттиск моей души, волки тем более не догадываются. Конечно, самое разумное для нас – плюнуть на все и очертя голову броситься в неожиданный… побег! Хотя я, например, даже близко не представляю, в какую сторону. Наташа должна знать, волчица все-таки… Но убегать, оставив в тылу недобитого врага?! Нет, ничего не выйдет, вся эта затея с самого начала обречена на провал, они нас догонят. О последствиях лучше не думать, стошнит…

– Наташа, как ты полагаешь, чем нам сейчас стоит заняться?

– Как, прямо здесь?! – Глаза волчицы восторженно округлились.

– Н-нет, я не это имел в виду, – покраснел я.

– А что? – игриво прошептала жена, томно покусывая мое ухо. – Пусть они все передохнут от зависти…

– В другой раз, любимая. Я думаю, как нам избавиться от Сыча, прогнать волков и вернуться домой.

– Застрели его! Ты ведь не промахнешься на таком расстоянии?

– Наверное, нет, хотя это не очень похоже на призовую стрельбу в досаафовском тире. Если я попаду – остальные волки уйдут?

– Не знаю… Честно говоря, вряд ли… Но они вполне могут разбежаться по кустам и…

– Ждать в засаде, пока мы спустимся? – докончил я. Наташа кивнула.

В любом случае следовало рискнуть. Я начал в очередной раз заряжать оружие, теперь это получалось гораздо быстрее. Потренируюсь еще и буду управляться с обоими стволами за пять минут. Вот незадача… В мешочке почти кончился порох. То ли я чересчур щедро его набивал, то ли где-то просыпал во время всей нашей беготни, неизвестно… Хватило лишь на одну полную перезарядку, да еще одна, последняя, серебряная пуля оставалась как сувенир на память. Старый Сыч все еще продолжал совет стаи, когда я прицелился и громко крикнул:

– Руки вверх!

Наверное, это выглядело глупо… Не стоило его предупреждать, старик вскинул руку, и вся стая серых волков бросилась на нас. Я выстрелил! Когда дым рассеялся, Сыча среди волков уже не было. Серые хищники, уперев передние лапы в ствол, вновь взяли в окружение нашу бедную сосну. Судя по всему, стрельбы они больше не опасались…

– Наташенька, а почему бы тебе пока не превратиться в человека?

– В принципе, можно… Вот только платье я оставила у границы коридора, на гвоздике. Сидеть голышом на сосне не очень приятно, кора шершавая и вся в смоле.

– Тогда не надо, – торопливо согласился я. В этот момент самый крупный волк вдруг без предупреждения прыгнул вверх, целясь на мою ногу. Я вовремя успел ее поджать и огрел хищника пистолетом по лбу. Зря… Сам чуть не свалился и пистолет из рук выпустил. Волки, словно все понимая, тут же выкопали ямку и, затолкав в нее мое оружие, быстренько засыпали землей. Вот и говори после этого, что у животных нет чувства юмора. А дверь домика раскрылась, вновь явив нам вид перебинтованного оборотня. На этот раз я угодил ему в плечо. Старик был бледен от ярости и потери крови, но, между прочим, тащил с собой здоровенную двуручную пилу. Волки встретили его радостным воем.

– Серега, Серега, нас что, спилить собираются? – встревоженно забегал по суку бледный Фармазон.

– Не нас, а сосну. Мы просто упадем, как шишки, – вежливо пояснил я. Наташа глянула искоса, вспомнила, с кем я могу разговаривать, и промолчала.

– Так дело не пойдет! Я неизвестно где, в лесу дремучем пропадать не намерен! Ты нас сюда затащил?! Вот теперь бери пистолет и защищайся.

– Но, Фармазон…

– Никаких «но»! Знать ничего не желаю! Я требую, я протестую, я… Не хочу, чтобы меня съели-и-и!

– Ну чего ты пристал к человеку? – укоризненно вмешался Анцифер. – Смерть не страшна, не нам с тобой ее бояться, тем более при даме…

– При этой… пушистой, что ли?! Нашел даму, извиняюсь за выражение…

– А я тебе сейчас за Наталью Владимировну как дам!

– Не надо! – Черт мгновенно поднял руки на манер пленного фашиста. – Гитлер капут! Айн, цвайн, сдаюсь, руссиш зольдатн… Шутки в сторону, если он не хочет спасать нас, если ему наплевать на себя, то хоть о жене-то он подумал?

– Фармазон! – Теперь уже я, всерьез обидевшись, вмешался в их спор. – Прекратите меня терроризировать и не поднимайте панику. Что я сейчас могу? У меня даже пистолета нет…

– А зачем ты его выбросил?

– Я? Я его уронил!

– Подожди, любимый. Здесь что, кто-то подозревал, будто ты сделал это нарочно?! Покажи мне этого мерзавца!

– Наташенька, но он же все равно невидимый…

– Ничего, ты мне просто пальцем ткни, а уж я ему…

– Эй, братва!… Да вы чего?! – опешил бедный черт, осторожно отступая по ветке к краю. – Вы че, все против меня? Да мы ж с вами вместе кровь проливали, один кусок делили, одну баланду хлебали, по одной кривой дорожке шли… За что ополчились, братва? Козлом я отродясь не был, в стукачи да в шестерки не нанимался, петухом и падлой никому не становился, у своих не крал, не гнилофанил, перед начальством не выслуживался, за что такие попреки?!

Мы пристыдились и опомнились. В конце концов, он прав, все сидим в одной луже. Надо собраться и… в общем, что-то сделать.

– Пилит, – доложил Анцифер, глянув вниз. Старый Сыч, весь перевязанный, как египетская мумия, яростно орудовал инструментом. Я-то наивно считал, что работать длинной двуручной пилой в одиночку практически невозможно, но звериная сила оборотня делала свое дело. Сосна, конечно, толстая, в два моих обхвата, провозится он до вечера, может, и выдохнется, как знать… А если нет? Я по природе оптимист, однако в этом случае требовалось проявить трезвый взгляд на вещи.

– Любимая, а ты не могла бы сотворить здесь… ну, например, лесной пожар.

– Что я, дура ненормальная?! – обиделась волчица. – Ты представляешь, сколько гектаров леса надо уничтожить, сколько деревьев, трав, неповинных зверюшек должно погибнуть, пока пламя загонит Сыча в угол? Да и то не факт. Он же оборотень, это только у животных панический страх перед огнем, а человек вполне может спастись.

– Понятно… Значит, наводнения, землетрясения, извержения вулкана и цунами тоже исключены.

– Абсолютно. Придумай что-нибудь менее громоздкое.

– Че тут думать?! Отстреливаться надо! Я тебе зачем пистолет дал? Коллекционная вещь, между прочим, в краеведческом музее одолжил… Не думал, что ты будешь так безалаберно обращаться с антиквариатом. А еще культурный человек… внешне.

– Фармазон, чего вы от меня хотите?!

– Да уж не разговоры разговаривать. Короче, лезь вниз, выкапывай трофейный браунинг, заряжай и, не сходя с места, пристрели вон того трудолюбивого кретина из кружка «Умелые руки». Он же всю сосну так изуродует, куда экологи смотрят?!

– Ну, бес лукавый, ты и обнаглел… – тихо, с расстановкой протянул Анцифер. – Ты на что же хозяина толкаешь? Да ведь он там один и минуты не продержится.

– Прыгнул, раскопал, взял, опять прыгнул – по моим расчетам, на все про все сорок пять секунд. Вполне может уложиться, – невозмутимо парировал черт.

– Сволочь ты!

– Ого! Да с каких это пор ангелы так выражаются?!

– А вот с тех самых. Взял бы да сам за своим пистолетом и слазил.

– А что, я его ронял?

– А он никому, кроме тебя, и не нужен. Сергей Александрович с супругой решили последовать моим советам и разделить участь первых христианских мучеников, растерзанных зверьми.

– Хватит спорить! – вклинился я. – Все равно ничего не выйдет. Даже если я верну пистолет, порох весь вышел. Но и вы, Анцифер, не спешите записывать нас в Рай, мы еще здесь погулять намерены. Никто на тот свет не торопится. Я что-нибудь придумаю…

Тупо звенела пила. На зеленую траву сыпались опилки. Голодные волки следили за нами с неослабевающим гастрономическим интересом. Где-то далеко вновь раздался звериный рев.

– Кто это? – автоматически спросил я.

– Медведь, – ответила Наташа. – Родной мой, я знаю, что ты этого не любишь, но, может быть, все-таки рискнуть?

– Конечно. Я очень надеюсь на как можно более эффективное применение твоей магии. Ты ведь у меня ведьма.

– А ты мой муж. Сереженька, я не представляю, что сделать с волками. Ну, максимум десяток я могу охватить заклинанием… На Сыча воздействовать невозможно, он у себя дома. Давай все-таки ты…

– Я?

– Ты. Ты, милый… Ты ведь у меня не абы кто, а муж ведьмы! В тебе заключена страшная сила. Помоги нам, пожалуйста.

Я обнял волчицу за шею, ткнулся лбом в лоб и попытался улыбнуться. Она так в меня верит… Какой же мужчина сможет устоять перед таким доверием? Что-то включилось у меня в голове. Рев, медведь, волки… Медведь!

– Хорошо, любимая, я попробую.

Еще некоторое время я вспоминал начало, а потом стал читать медленно и плавно:

 
Как стук колес вычерчивает ритм,
Как сердца стук подобен четкой дроби
Ночных копыт…
Извечный алгоритм,
Воздвигнутый над чередой надгробий
Живых существ, украсивших мой путь, –
Мужчин и женщин, лошадей и кошек,
Собак и птиц…
Их хочется вернуть,
Но тени так бесследно тают в прошлом.
Я одинок…
Пылает на плечах Багряный плащ.
(Сиреневый?
Пурпурный?)
В моих глазах, как в доменных печах,
Дымится пепел погребальной урны.
Скулящий страх калечит души жертв,
Шагнувших в этот круг без покаянья.
Прожорливая выверенность жерл,
В моем лице нашедшая призванье –
Сминать, как лист лирических основ,
Судьбу и жизнь, прощенье и разлуку,
И детский смех, и радость чистых снов,
И мертвых клятв возвышенную муку.
 

На этой строке из-за деревьев на поляну шагнули семеро мохнатых гигантов. Я отродясь не видел медведей такого ужасающего размера. Не обращая ни малейшего внимания на остолбеневших волков, они рядочком сели перед нашей сосной, внимательно прислушиваясь к каждому слову. Я никогда не читал перед такой внимательной аудиторией. Главное было не потерять ритм и не сбиться.

 
Я чувствую свой страшный, черный дар
Всей яростью обугленного мозга.
Я рвал зубами вены, но пожар
Моей крови был безразличен звездам.
Я принял паству.
Выбирая ночь,
Когда медведи понимали слово
И искренне старались превозмочь
Звериной волей волю рук другого,
А именно – мой жесткий произвол,
С которым я удерживал их страсти.
Дивились Рыбы, Скорпион и Вол
Моей незримой и врожденной власти.
Пастух медведей!
Выжженный на лбу
Извечный титул…
Вызов вере в небо,
Вселенной, раздувающей клобук,
И Року, обесцветившему небыль!
Я противопоставлен был всему
И был бы мертв при первом же намеке
Готовности –
Приветствовать ту Тьму,
Что отнимает травяные соки
У заспанной поверхности земли…
Поверьте, что слова с заглавной буквы
Меняют смысл, переродясь в пыли
В самшит и кипарис
И бук… Вы
Напрасно попытаетесь понять
Урок друидов.
Каменные руны
Не обратят затертый разум вспять
И не затронут выцветшие струны.
Медведи спят.
Ущербная луна
Дарует серебро косматым мордам.
В мои виски крадется седина
Неторопливым матовым аккордом.
Как хочется уснуть…
Закрыть глаза,
Увидеть поле, полное ромашек,
Где над ручьем кружится стрекоза,
А в небе бродит облако-барашек.
Вот в этот мир хочу шагнуть и я,
Продолжив путь по кромке алой меди
Заката.
В те запретные края,
Где светится Арктур –
Пастух медведей…
 

Когда я закончил, медведи зааплодировали. Вы не поверите… Они встали на задние лапы и старательно захлопали, выражая свое удовольствие дружественным урчанием. Сыч, при первом же появлении хозяев леса спрятавшийся за сосной, не делал даже робких попыток вернуть свою пилу. По-моему, от страха он и дышал-то через раз. Волки наверняка были более храбрыми зверьми, они быстрее пришли в себя, раздраженно подвывая и порыкивая. Мишки вновь сели на свои места, а самый большой направился к нам. Он встал перед сосной, вытянул вперед лапы – ни дать ни взять заботливая мамаша, снимающая маленького сыночка с дерева.

– Любимая, побудь здесь и… не волнуйся за меня.

Я спрыгнул вниз, медведь ловко поймал меня огромными лапами и прижал к своей груди, не опуская на землю. Нежно покачивая, он смотрел на меня добрыми карими глазами, притоптывая на месте. Густая шерсть на его груди щекотала мне нос, я сморщился и улыбнулся. Медведь в ответ тоже осклабился от уха до уха, демонстрируя в улыбке впечатляющие клыки. Потом он обернулся к своим сородичам, добродушно подтвердив:

– Это он!

Медведи поддержали его дружным ревом. Волки ответили раздраженным воем.

– Мы давно ждали тебя, Пастух. Пойдем… Если ты голоден, мы накормим тебя, если болен – вылечим, если тебе нужна помощь – только попроси!

– М… А, собственно, с кем имею честь?… – замялся я. Не то чтобы меня как-то беспокоил вид говорящего медведя, всякого уже насмотрелся, но что-то слегка напрягало. Возможно, моя поза. В смысле – мое положение. Трудно ощущать себя пастухом или пастырем огромных зверей, которые тетешкают тебя на ручках, словно младенца.

– Меня зовут дядя Миша, – скромно ответил медведь.

– А по отчеству?

– Можно без отчества. Ты ведь наш Пастух, тебе достаточно знать имена. Я представлю всех, они все ждут.