Текст книги "Тест на прочность"

Автор книги: Андрей Воронин

Соавторы: Максим Гарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11
ПАРОМЩИК

Гоблин спал в седле. Он обладал даром отыскивать для ночлега такие места, где с трех шагов его нельзя было заметить. Вот и сейчас пристроился за ржавым экскаватором, к которому подступили вплотную заросли речного камыша в человеческий рост.

Когда-то давно здесь начинали вести земляные работы. Потом бросили за недостатком финансирования, и экскаватор остался, будто брошенный при отступлении. Все, что представляло хоть малейший интерес, с него уже сняли. Осталась только груда рыжего от ржавчины металла, просевшего в землю настолько, что нижнюю часть гусениц уже не было видно.

Температура на солнце дотягивала до сорока, но Гоблин не боялся спать на жаре. Свесил голову набок, как это делают птицы, и мерно дышал. Со стороны могло показаться, что спит он мирно, без сновидений или видит нечто благостное, На самом деле он опять видел ровную пустынную поверхность, изрезанную трещинами.

Мчал по ней, не поднимая пыли, в ту сторону, где клубился желтоватый туман.

Справа и слева иногда попадались высохшие деревья с воздетыми руками-ветвями. Руки будто заклинали не спешить, повернуть обратно. И стволы и ветви деревьев были узловатыми, много раз перекрученными. В древесине Гоблин успевал различить частые глубокие впадины, будто выгрызенные кем-то мелкие дупла. У большинства деревьев корни выступали наружу, внешне ничем не отличаясь от голых ветвей…

Впрочем, Гоблина больше интересовал желтоватый туман и то, что за ним скрывалось.

«Отжигая» на предельной скорости, он все равно не мог приблизиться к границе мутного облака – она отодвигалась с той же скоростью.

Но хорошо заметны были тени в тумане – большие, неясные.

Высохшие деревья проносились мимо все быстрей, их сдувало ветром скорости. Гоблина подмывало оглянуться назад, но он все никак не мог себе это позволить – опасался влететь на полном ходу в узловатый ствол. Наконец решился, повернул голову и увидел, что за спиной пейзаж остается неподвижным: деревья стоят на своих местах, узор трещин на почве тоже не меняется.

Выходит, он торчал все это время на месте, как памятник самому себе?

Гоблин мотнул головой и открыл глаза. Вылил на голову остаток воды из канистры. Тишина давила на уши, распирала голову изнутри. Даже камыши молчали в полном безветрии. Что за ересь приснилась, что за желтоватый туман? Наверное, та туча саранчи, которую он видел с расстояния в километр. Были бы у этой нечисти острые зубья, за сколько бы минут стая очистила человека до белых косточек?

Гоблин привычно дернул ногой, запуская движок. Лучшие звуки на свете, лучший на свете запах выхлопных газов. Оглядел мощный экскаватор. Хорошая, черт возьми, машина была. Какие-то ублюдки угробили по нерадивости, а потом сняли все, что можно, как снимают шмотье с трупа.

Технику Гоблин уважал, хоть и бил всю жизнь чужие машины. В сравнении с техникой люди вызывали у него презрение. Жалкие твари…

Выехав на грунтовую дорогу, Гоблин увидел грязную, давно не мытую «аудюху». Водитель как будто поджидал, сразу тронулся с места навстречу. Что это еще за смертник? Или он не в курсе, что приближаться к Гоблину – значит протягивать голую руку к высоковольтному проводу?

Как только расстояние сократилось до тридцати метров, водитель заглушил движок и вышел из машины. Двинулся пешком, слегка отставив руки от туловища, наглядно демонстрируя, что они пусты.

– Что ты мне жаждешь сообщить? – остановил его Гоблин на полпути.

– Добрый день.

– И все? Знаешь, кто я такой?

– Да, мы знаем.

– «Мы» это кто? В тачке я вроде никого не вижу. Или в багажнике прячется?

– Меня послали предложить работу.

– Работу? Я работать не люблю, я вольный художник. О каких бабках речь?

– Двадцать пять штук.

– До Ростова кого-нибудь с ветерком прокатить?

– Двадцать пять штук зеленых.

– Понятно, что не деревянных. За деревянные я только в зубы…

– Деятеля одного встряхнуть надо в тачке.

Так, чтобы собирать по частям пришлось.

– За двадцать пять? Кто решил так меня обидеть?

– Это ведь не из пушки замочить.

– Лучше, чем из пушки. Копать никто не будет, авария есть авария. А если будут – спишут на дядю Гоблина. Дядя Гоблин не разбирает, кого гробить.

– Сколько вы хотите?

– Я вообще ничего не хочу. Хотят те, кто тебя послал. Я бы согласился за сорок плюс пятнадцать аванса.

– Ладно, передам. Где бы нам завтра встретиться, чтобы мне не рыскать?

– Извини, но я сам не знаю, что мне в голову взбредет, как карта ляжет. Передай своим прямо сейчас. Или без сотового в путь отправился?

– Не хочу по сотовому лишнее гонять.

– Ox мне эти перестраховщики. Давай номер, завтра сам позвоню. Если «да», скажу, куда подъехать.

* * *

Всю ночь и утро Терпухин с байкерами кружили в окрестностях Астрахани. Не раз приходилось переправляться через рукава, на которые дробилась здесь Волга. Где-то вода разливалась широко, но не поднималась выше оси колес здесь можно было не слезать с мотоциклов, проезжать реку прямо по дну. Где-то перекинуты были длинные шаткие мостки – требовалось незаурядное мастерство, чтобы проскочить по сбитым кое-как доскам на тяжелых «Уралах».

В одном случае они долго ехали вдоль берега, не находя ни моста, ни брода. Возникали уже сомнения, стоит ли вообще переправляться без веских причин. В конце концов наткнулись на некое подобие парома – плот с шестом. Воспользоваться им оказалось непросто: за стальное кольцо плот был прицеплен к стальному уголку, врытому глубоко в землю.

– Тяжелую бы кувалду сюда, – помечтал Штурман.

– Если б все были такими умными, давно бы плота здесь не было, – бросил Юрий и на всякий случай громко крикнул:

– Эй, паромщик!

Живой или нет?

Никто вроде не откликнулся, но скоро на открытое место вылез, шмыгая носом, парнишка лет четырнадцати. При виде мотоциклов глаза у него блеснули.

– Ты, что ли, паромщик? – весело посмотрел на него Майк.

– Ну.

– Сколько берешь?

– Для вас со скидкой, червонец за рейс.

Все трое оглянулись на плот.

– Всего три рейса, – заверил парнишка. – Я, да мотоцикл, да кто-нибудь один из вас. Больше никак не потянет.

– Сейчас проверим.

Первым на бревна выкатили «Урал-Вояж».

Закрепили, чтобы не съехал в воду.

– Чего тебе лишний раз напрягаться? Мы и сами управимся.

Пацан покачал головой:

– Только со мной. Все равно вам двоим с мотоциклом будет перебор.

Ничего не стоило дать ему пинка под зад, но парень вызывал искреннее уважение. Насчет загрузки плота он оказался прав: бревна почти полностью ушли под воду. Издалека могло показаться, что они с Майком переправляются без помощи плавсредства – сама вода чудом несет к противоположному берегу одного большого человека, одного маленького и мотоцикл.

Пацан умело обращался с шестом. Меньше чем за десять минут довез Майка и вернулся назад.

– И часто пассажиры попадаются? – спросил Терпухин, переправлявшийся последним.

– На этой неделе вы первые. Да мне все равно – и так торчу здесь с удочкой.

– А живешь где, далеко?

– Полчаса ходьбы, – мальчишка неопределенно мотнул головой.

– Других мотоциклистов, кроме нас, не видел?

– Еще и покруче мотоциклы видал.

– Я про последние дни спрашиваю.

Паромщик покачал головой:

– Ментов только видел на дороге. Как будто ищут кого-то. Не вас?

– Мы вроде ничего плохого не сотворили. Смотри, если бородач попадется на «Харлее», ни за какие коврижки не высовывайся.

Глаза у мальчишки вспыхнули еще ярче, чем при виде двух «Уралов».

– Ты и про «Харлей» знаешь? Ништяк себе молодое поколение.

– Я журнал про мотоциклы видел. Там все-все, – «паромщик» начал перечислять марки.

– И какой себе возьмешь?

– Еще не знаю. Может, лет через пять, крутой «Урал» появится?

– На, давай, счастливо тебе. Держи бабки – первый взнос на твой будущий «Урал».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 12
МЕТОД ПАРАМОНОВА

Ментов действительно задела за живое «шутка» Гоблина, перескочившего через заслон на дороге. Мало того, что этот черт на колесах в очередной раз выставил всех дураками. Пришлось еще машину отдавать в ремонт – рихтовать, менять лобовое стекло.

Ментовское начальство приняло наконец решение заняться этим, по-своему уникальным, преступником в федеральном масштабе. Главным неудобством была способность Гоблина быстро и стремительно перемещаться. Только-только его начинало разрабатывать одно территориальное управление, как оно оставалось не у дел. Продолжать приходилось другому, толком не зная, сколько у него в запасе – сутки или неделя.

Теперь уже взялись по-серьезному. Во-первых, решили распространить уточненные приметы Гоблина и его мотоцикла в буквальном смысле по всей России, переслать их даже на Крайний Север, куда он до сих пор еще не добирался.

Вменить в обязанность любому местному УВД, обнаружившему татуированного бородача на своей территории, немедленно известить всех соседей по периметру, чтобы те заранее начали действовать.

Во-вторых, активнее работать по старым связям Гоблина. Даже у самого закоренелого одиночки были в свое время какие-то контакты и привязанности. При случае он может их восстановить.

В-третьих, задействовать нештатных сотрудников из уголовной среды. Ходят упорные слухи, что на дорогах от Гоблина страдают не всегда случайные люди, иногда он не брезгует брать заказ на аварию со смертельным исходом.

В Ростове снова вызвали на допрос старшую сестру Гоблина, которую уже дергали два года назад. Сестра – крашеная тетка с насупленными бровями негодовала, как и раньше.

– До пенсии доставать будете? Мы с ним давным-давно разругались, на порог не пущу, если явится!

Насчет друзей-знакомых отвечала как и прежде: не якшалась.

– Была у него одно время женщина постоянная, Ларисой вроде звали. Или не Ларисой? Короче, не видела я ее ни разу. Кто это мог терпеть его хоть неделю? Или ангел во плоти, или ровно такая же мразь, как он сам.

У следователя Парамонова из Ростовского горотдела не было оснований для энтузиазма.

Одно дело расследовать запутанное донельзя убийство крутого бизнесмена, когда пересекается множество интересов, когда возможны самые разные мотивы. Совсем другое – копаться в старом грязном белье какого-то отморозка. Попадется однажды по собственной глупости, тогда грош цена всем потерявшим актуальность сведениям – заплесневелым коркам, которых ты наберешь в мешок.

Тем не менее работа есть работа. В мотоклубе Парамонова встретили настороженно – Гоблин давным-давно здесь не тусуется. Майк со Штурманом никого не поставили в известность о цели своей поездки. Но если бы байкеры и знали что-то, все равно не доложили бы человеку с удостоверением в кармане.

На имя «Лариса» тоже никто не среагировал.

Посоветовали, правда, расспросить местных проституток, но только для того, чтобы скорее спровадить мента.

Парамонов это почувствовал, однако самой идеи не отверг. Им еще не овладела апатия, которая приходит с годами: человек становится тяжелым на подъем, заранее уверенным, что уже не столкнется с чем-то новым.

Присев у стойки известного в городе заведения с чашкой кофе, Парамонов долго взвешивал, стоило ли платить за вход свои кровные, оставив удостоверение в кармане. Потом задумался о том, какого рода женщина неплохо чувствовала бы себя рядом с Гоблином. От хорошего кофе снизошло вдохновение, он поманил к себе бармена.

– Я тут по делам, остановился в гостинице.

Не с кем вечер скоротать.

Одним глазом бармен продолжал смотреть в лицо Парамонову, второй скосил на пиджак, ворот сорочки и галстук, оценивая платежеспособность незнакомца.

– Посидите, что-нибудь да обломится. Времени еще вагон и маленькая тележка.

– «Что-нибудь» меня не устраивает. У меня специализация узкая.

Бармен пожал плечами и отвлекся на зов других клиентов. Прошло минут пятнадцать, прежде чем он снова оказался напротив Парамонова. К прерванному разговору возвращаться не спешил. Разорвал новый блок «LM», пару пачек оставил под рукой, остальные убрал в ящик.

– Может, посоветуешь что-нибудь?

Парамонов понимал, что желательно сунуть бармену купюру, но надеялся хоть здесь сэкономить.

– Видите, сколько работы? Головы некогда поднять.

«На хрен мне это нужно? – подумал Парамонов, двигая по гладкой поверхности стойки две десятирублевые купюры.

– Люблю; когда с бабой можно посуровее. В меру, конечно, я не извращенец.

– Что значит «в меру»? – спросил бармен, забирая деньги.

– Ну, без синяков и кровотечения.

Бармен на секунду задумался.

– Крайний столик слева, возле картины. Пока еще нет, скоро явится.

Столик был втиснут в угол, рядом помещались только два стула. Картина на стене изображала нечто похожее на быка и тореадора. Парамонов смотрел на картину, настраиваясь должным образом, пока не появилась особа с короткой стрижкой и плоской грудью, одетая неброско и со вкусом.

Парамонов специально не занимался проститутками, но видел достаточно, когда их привозили в отделение пачками. Эта ничего общего с ними не имела. Удивленно, как строгая учительница, взглянула, как он приземлился рядом в кресло.

– Я тут по делам, остановился в гостинице, – повторил он, чтобы не выдумывать заново.

– Где у вас дела – тут, в баре?

Ведь понял же его бармен правильно. А эта прицепилась к слову, захотела понять буквально.

– Нет, в городе. Сюда заглянул от одиночества, у меня от него начинается нездоровый зуд.

«Достаточно ли брутально? – спросил себя Парамонов. – Наверное, нет. Да и вид у меня слабоватый в костюме и галстуке. То ли дело кожаные штаны».

– Зуд? Может, вам к кожному врачу обратиться?

– Со здоровьем у меня все в порядке. Просто здесь, внутри, начинаю потихоньку сатанеть, – Парамонов постучал себе по лбу костяшкой пальца.

– Горячего молока и в теплую постель, – дама извлекла из сумочки красивую зажигалку и длинную тонкую сигарету.

– Не годится, у меня свой рецепт. Зовите меня Курт. А вас как?

– Предположим, Жанна. Сижу и думаю, что сегодня взять.

– Давайте лучше свалим отсюда. Наедине с женщиной я становлюсь совсем другим.

– Мне пока и здесь хорошо.

«Ждет, что я без лишних слов схвачу ее за руку и потяну к выходу? А зачем, собственно говоря, настаивать? Вести мне ее все равно некуда.

Можно и здесь снять показания».

Глава 13
ЗЕМЛЯКИ

Человеческие силы имеют предел. Всем троим нужно было отоспаться и поесть. Майк вырубился сразу, едва только присел на твердую почву.

Свернулся калачиком, укрылся с головой собственной курткой – от комаров и восходящего солнца. Штурман успел поучаствовать в разжигании костра, подвесил греться котелок с водой.

И тоже закемарил, шевеля во сне губами.

Терпухин бросил в кипящую воду несколько мелких рыбешек, подаренных паромщиком, кубики бульона, взятые в дорогу байкерами, и сорванную поблизости траву. Большая часть его сознательной жизни протекла южнее и восточное родной станицы. С восточными людьми он воевал, проливая кровь, и дружил, деля хлеб-соль. Чему-то их учил, чему-то сам от них учился. Например, привычке употреблять в пищу самую разную траву.

С удовольствием ел ее сырой, добавлял в любое варево. Главное – знать, какую и сколько.

Горячий аппетитный запах сработал лучше любого будильника. Майк приоткрыл рот и жалобно попросил:

– Одну только ложечку.

Штурман сел, как лунатик, с пустым, ничего не выражающим взглядом. Только ноздри его раздувались и опадали и правая рука пыталась нащупать ложку. Через минуту народ уже активно работал «столовыми приборами», ободряясь с каждой секундой.

– Уже все?

Дно котелка блестело, будто вымытое.

– Полведра же было, е-мое.

Штурман бросил взгляд на мотоциклы, поблескивающие в солнечных лучах изгибами своих совершенных форм.

– Никакая Афродита не сравнится. Помнишь, Атаман, отличия байка от женщины? Вот еще несколько: «Ты не должен разговаривать с мотоциклом после каждой поездки. Он не станет нарушать твой сон и спрашивать, любишь ты его или нет. Мотоциклы не беременеют, на них можно ездить все тридцать дней месяца».

– Сам придумал? – поинтересовался Юрий.

– Куда мне. Это наш байкерский, так сказать, фольклор.

– Ладно, ребята, – Терпухин глянул на часы. – Через десять минут проснусь, и покатим дальше.

– Ты что, второй Штирлиц, елы-палы? Тоже спишь по минутам – ни больше ни меньше?

– Не проснусь – будите.

– Если только у тебя нет привычки спросонья кулаками махать.

Атаману приснилось, будто он в родной станице – спит под деревом, уморившись после работы в поле. Вокруг слышен знакомый казачий говор. Прихватили за задницу каких-то типов и будут сейчас разбираться. Тормошат и его, чтобы сказал свое веское слово. Только зачем так грубо?

Открыв глаза, Терпухин словно продолжал видеть сон. На уровне лица маячили сапоги и казачьи брюки с красными лампасами. Явственно слышен был родной говор.

– А ну встать! – ему ткнули в плечо нагайкой.

Одно за другим стали проявляться различия.

Во-первых, никто в Орликовской еще не отъел себе такой гладкой рожи, какая маячила вверху. Во-вторых, пейзаж был по-прежнему приволжский и даже костер никуда не делся, только поугас. В третьих, он сам лежал именно в том виде, в каком ходил со вчерашнего дня, – черная, вывернутая наизнанку майка и камуфляжные штаны.

Не меньше десятка незнакомых людей собралось вокруг. А вот «подозрительные типы» из сновидения оказались очень даже знакомыми: спутников Атамана только что закончили обыскивать.

Терпухин резво вскочил на ноги. Пожалуй, слишком резво – это вызвало мгновенную реакцию. Человек с нагайкой отпрянул назад, клацнули по меньшей мере два затвора.

– Руки за голову!

– Спокойно, братцы, все свои. Какими судьбами?

– Болтать потом будем. Пока делай что говорят.

– Ладно, обыщите, если вам так уж приспичило. Только ничего мне не потеряйте.

Две шустрые руки ощупали Атамана сзади.

– Оба-на! «ТТ», обойма полная. Вот еще одна.

– Уже есть за что ответ держать, – довольно крякнули откуда-то из-за спин.

– А у вас на все стволы разрешение?

– Не твое собачье дело!

– Думал, признаете земляка, а вас чего-то заклинило. Кто в Орликовской бывал, шаг вперед!

– Раскомандовался.

– Связать их надо, хлопцы, – решил гладкорожий тип с нагайкой и четырьмя Георгиевскими крестами на груди.

– Стоп, – протиснулся вперед один из тех, что стояли в отдалении. Помню я его, натурально помню. Терпухин, ихний атаман станичный.

– Атаман? – недоверчиво переспросили его. – Какие у атамана с этим отребьем дела могут быть?

Штурман с Майком никак не отреагировали, стояли смирно. Не время возникать, гордость лучше запрятать подальше. Вид их в самом деле должен был бесить казаков: банданы, майки с «дьявольщиной», кожаные ремни и напульсники, узкие пижонистые бакенбарды Майка.

– Может, и не они нам в церкви наследили.

Но из той же породы.

– Нормальные ребята, нечего к ним цепляться, – Атаман опустил руки и сделал шаг в середину круга.

– Тебе кто разрешил? – пустил пену толстяк, чья шея, как тесто, выпирала из ворота мундира. – Стать как стоял!

– Хорош командовать, – оборвал казак, узнавший Терпухина. – Земляка своего обижать не дам.

– Ну вот и делай с вами дела после этого, – плюнул гладкорожий. – Без дисциплины мы не отряд, а шайка-лейка.

– А кто вас командирами ставил? Такой же шпак, в жизни пороху не нюхавший.

– Развелось начальников городских. Хуже, чем при коммуняках, поддержал другой казак.

Терпухин уже провел мысленно разграничительную линию. Несколько человек из группы напоминали скорее артистов, наряженных для съемок фильма, новенькие мундиры, начищенные сапоги, кресты на груди. Только вот физиономии слишком холеные и волосы подстрижены явно в городских недешевых парикмахерских.

– Сам хочешь командовать? Давай, посмотрим, как у тебя получится.

– На автобусе разъезжают, с комфортом. Белые люди. А нам и «Урал» сгодится.

– Погоны на себя нацепили, ордена! Завтра они нас еще налогом обложат на штаб себе в центре города. Будут там девок трахать.

Конфликт явно назревал и раньше, сейчас только появился повод, чтобы нарыв прорвало.

О Терпухине и его спутниках временно забыли.

Кончилось тем, что городские «начальники» направились к своему микроавтобусу.

– Кто хочет дурака валять – на здоровье.

В ком совесть проснется, тот знает номер моего сотового, – бросил на прощанье гладкорожий.

– Вали отсюда. Перышко в одно место.

Станичники все остались, кроме одного. Заново развели костер, расселись вокруг. Тут Терпухин узнал, что отправились они на поиски святотатцев, осквернивших Божий храм.

– Один он там был, почти наверняка один. Мы вот с хлопцами тоже его выслеживаем, – Терпухин не счел нужным скрывать правду. – Так что не все байкеры одним миром мазаны.

– Доказывай что хочешь, но вся эта плесень колота-переколота. Ширанутся и вперед на трассу.

– Попробовал бы ты ширанутый на трассу выскочить, – негромко подал голос Штурман.

Они с Майком пока еще чувствовали себя не в своей тарелке, сидели в стороне.

– Видишь? Знает, чем пахнет, пробовал.

– Ну пробовал. Стрелять меня теперь надо за три раза? Пробовал и больше не хочу. Сам, скажешь, ни разу не надрался.

– Мне лет уже тридцать пять, не то что тебе, сопляку, – возмутился казак. – И водку с ширевом не сравнивай. Водку люди испокон веков пили и жили как люди. А как пошла наркота, так и начались загибы. Чтоб от водки крыша поехала, лет двадцать надо не просыхать.

– Теперь по делу, – заговорил Атаман. – Я над вами не начальник, такой же казак, как все.

Только не советую разъезжать всем скопом на «Урале». Не дай бог, в самом деле наткнетесь на этого отморозка, он вас на вираже всех зараз похоронит. Останетесь в «Урале», как в братской могиле.

– Не пугай, здесь все пуганые.

– Я не пугаю. В свое время видел его с близкого расстояния, на моих глазах двух хороших людей угробил. И ушел, зараза…

– Видел, значит? Маньяк?

– Даже у маньяков есть страх. Они не круглые сутки маньяки, потом снова становятся похожими на людей. А этот не такой, сомневаюсь, чтобы он хоть на время мог стать овцой или прикинуться. С одной стороны, так легче – не обманешься. С другой – он не боится никого и ничего, жизнью ни на копейку не дорожит.

– Отступить мы все равно не отступим. Что скажем, если сейчас вернемся?

– Командиры у вас, конечно… туши свет. Но дело не в том. Чтобы угнаться за ним, нужно, самое малое, иметь под собой вот такого коня и владеть им на приличном уровне.

– Ты извини, что так вышло. Разглядели мотоциклы, ну и…

– Пушку верните, – Атаман проверил патроны в обоймах.

– Пистолет, обоймы. Ну, прощай, удачи вам.

– Только не хомутайте всех байкеров подряд, не ищите козлов отпущения.