Текст книги "Тест на прочность"

Автор книги: Андрей Воронин

Соавторы: Максим Гарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 37
НАЖИВКА НА ТРАССЕ

Внутри у Терпухина все закаменело. Гибель мужчин – соратников, лучших друзей – тоже переживалась тяжело, но совсем по-другому.

Сильные не всегда выживают. Чаще случается наоборот, их век оказывается недолгим. Ничего противоестественного в их преждевременной смерти нет. Мужчина обычно знает, чем и во имя чего рискует.

Но смерть женщин, смерть детей, тем более смерть ужасная, в муках, кровь стынет в жилах, и сердце стучит о ребра, будто само обратилось в кусок кости. Хочется взорвать этот мир к чертям собачьим за подлую его несправедливость. Но где тогда людям жить? Иные миры для них плохо приспособлены.

Снегопад, мокрый, лоснящийся асфальт, серое небо и темный хвойный лес краски вокруг полностью соответствовали ощущениям Атамана. Он не видел и не хотел видеть никакой красоты, красота только оскорбляла Катину память.

Черное, белое и серое – вот координатная сетка погони.

Если иметь в виду северное направление на Челябинск, Терпухин подъезжал к трассе слева, с противоположной стороны от той, где произошла встреча Гоблина с Хмелем. Сквозь снежную завесу просматривались невысокие, изъеденные ветрами времени горы – южная оконечность Урала.

Грунтовая дорога как бы невзначай перешла в гравийное покрытие, самое неудобное для мотоцикла. Всякое резкое торможение здесь было чревато падением. Хорошо, хоть попутных машин практически не попадалось, не пришлось отворачиваться от града камней из-под колес. Встречные обстреливали в спину – это не мешало держать курс, повторяя изгибы гравийки.

Блеснули рельсы. Дорога просто заканчивалась возле насыпи и снова начиналась с другой стороны – ничего похожего на переезд. Может, Гоблин и перескочил бы одним махом, но Терпухин не чувствовал в себе способности к таким трюкам. Слез с мотоцикла и в два приема перевалил через рельсы.

Асфальтированная трасса на север шла параллельно железной дороге. До нее оставалось совсем немного. Может, Гоблин сейчас подастся севернее, чтобы не барахтаться больше в осенней грязи. Севернее, навстречу морозам и отвердевшей земле.

* * *

В полукилометре от примыкания второстепенной дороги к главной были выставлены переносное ограждение и знак ремонтных работ. Никто из руководителей операции, конечно, не рассчитывал, что Гоблин послушно притормозит и станет разворачиваться. Конечно же, наплюет и попробует промчаться вперед. Знак и загородку поставили для других водителей, чтобы не выскочили в опасную зону в самый неподходящий момент. Не вынудили на секунду-другую воздержаться от стрельбы, не оказались у Гоблина в заложниках.

Несколько автомашин и одна телега уже развернулись назад. Кто-то сделает крюк, кто-то вообще отменит поездку. Следующие по очереди двое стрелков с автоматами услышали специфический дробный перестук мотоцикла.

Привлеченных к операции бойцов заставили запомнить наизусть внешний вид той самой модели «Харлея», на которой разъезжал Гоблин. С невысокого, густо заросшего ельником холма просматривались последние полтора километра гравийки перед знаком. Видимость в снегопад оставалась неважной, в эфир по рации пошло срочное сообщение:

– Мотоцикл. Но вроде не тот.

– Что значит «вроде»? – даже радиопомехи не могли скрыть раздражения.

– Совсем другой. Уже на подходе!

– Может, специально сменил. Один пусть срочно выходит. Второй наготове. Не попадите мне впросак: не остановит – стрелять.

Все бойцы в разных точках трассы были одеты в форму ДПС, имели жезлы. Человеку из засады понадобилось всего пять быстрых шагов по склону, чтобы оказаться на обочине и вскинуть полосатую палку. Его напарник изготовился к стрельбе.

Попасть впросак можно было по-разному: упустить Гоблина и застрелить невинного человека. Внешний вид бородатого отморозка бойцы зазубрили так же твердо, как и облик мотоцикла.

Человек, сбрасывающий скорость, выглядел совсем по-другому: бритое лицо, короткая стрижка, камуфляж…

Получив команду остановиться, Атаман понял, что выполнять ее не хочет и не станет. Наверняка опять открыли охоту на весь вид двухколесных. Сейчас потянут разбираться долго и нудно.

Нет, больше никто не будет вмешиваться в ваши с Гоблином счеты. Ты готов поставить себя вне закона, лишь бы только гнать без остановки.

Развернувшись, Терпухин веером рассыпал гравий и погнал в обратном направлении. Вслед грянула автоматная очередь. «Ого! Они теперь тоже не церемонятся. Лишнее подтверждение, что тормозить в самом деле не стоило. Прорываться на трассу тоже. Можно сделать это потом, спокойно выехав из лесу».

* * *

Окончательно стало ясно, что встречи Хмеля с Гоблином ждать здесь, на условленном месте, не стоит. Полковник Левашов, назначенный командовать операцией, подозвал к себе Парамонова.

– Вы знакомились со всеми материалами по делу. Где-нибудь проскакивала информация насчет возможного сообщника?

– Кто-то наверняка с ним стыкуется, товарищ полковник. Вряд ли он сам подручными средствами в состоянии каждый раз производить нужный ремонт. Опять же заправка…

– Я говорю о настоящем сообщнике. Только что ко второму посту подъехал неизвестный на мотоцикле. Останавливаться не пожелал, подался в бега. По всем внешним признакам на Гоблина вроде бы не тянет. Если только не допустить, что мерзавец сбрил бороду, подстригся, переоделся в камуфляж и пересел на другой мотоцикл.

Парамонову вспомнились показания «воскресшего» после взрыва водителя, прозвище Атаман.

Насчет этого все пока еще неясно, смутно.

– Может, просто байкер, которому нечем штраф платить?

– Или Гоблин пустил пробный шар.

Левашов решил не снимать никого с дежурства на трассе. Послать за беглецом отдельную команду, но тихо, без лишнего шума и треска.

По карте было видно, что неизвестный зажат в узкой полосе между гористыми возвышенностями с одной стороны и трассой с другой. Позади городские окрестности, впереди река с двумя мостами – автомобильным и железнодорожным. Если только он не бросит свой мотоцикл, отловить его будет нетрудно. Плохо, что очередь дали вслед, это может спугнуть главного преследуемого.

…Единственным, кто понятия ни о чем еще не имел, оставался человек, которого Хмель так. жаждал увидеть мертвым.

В свои сорок лет Феликс Гусев стремился соответствовать однажды для себя выбранному идеалу. В начале восьмидесятых видеомагнитофоны только появились в родном городе. Обычно скидывались компанией по пятерке и брали их напрокат на сутки вместе со стопкой кассет. Феликса потрясли до глубины души гангстерские фильмы – повадки всякого рода «крестных отцов».

В это время он учился в техникуме, занимался фарцовкой, продавая джинсы и виниловые «пласты». Потом отсидел срок за «валюту». К началу девяностых за ним уже числилось несколько вооруженных ограблений и под его началом «служило» несколько человек.

Гусев всегда появлялся на людях чисто выбритым, пахнущим одеколоном, в костюме, галстуке и запонках с камнями. Еще не имел в городе особого веса, а уважением уже пользовался, потому что правильно держался. Ни при каких обстоятельствах не суетился, не повышал голоса, не менял каменного выражения лица, не пытался заискивать перед сильными и помыкать слабыми.

С течением времени в местной криминальной среде выдвинулись другие личности. Но Феликс отстоял свой небольшой кусок – окраинный район, где его люди собирали дань с нескольких десятков торговых точек и мелких фирмочек.

Невзирая на небольшой удельный вес, Гусева приглашали на сходки, на переговоры с иногородними, несколько раз «избирали» представителем на серьезные «конференции» в Подмосковье.

Кое-кто считал, однако, что Феликсу пора подвинуться. Недостаточно он шустрый и оборотистый для теперешней жизни. Пусть сидит за столом, исполняя представительские функции, но реальными делами должны крутить другие.

Два года назад Хмель попытался выдавить Гусева из насиженного гнезда, но получил отпор.

После нескольких стычек пришлось с позором отступить, имея в пассиве двух раненых, три разбитые тачки и одно разгромленное кафе.

Никто из местных «тузов» не поддержал Хмеля. Затаив злобу, тот предложил ментам свои услуги в качестве нештатного осведомителя. Долгое время Гусева не удавалось подвести под монастырь – блюстителей правопорядка интересовали другие фигуры. Теперь вот Хмель дождался своего часа: отправившись в путь на привычной для. себя «Ауди», Гусев приближался к крупным неприятностям.

Как только городская улица вырвалась на простор, перешла в трассу, гусевский водитель «Ауди» заметил регулировщика, заворачивающего всех назад. В общем заторе машина перешла на черепашью скорость. Морщась от снега, водитель высунулся поинтересоваться, в чем дело, как вдруг в лицо ему ткнули удостоверение, велели открыть дверь.

Человек в короткой кожаной куртке плюхнулся на заднее сиденье, приказал объехать пробку по встречной полосе.

– Там все равно дорога перекрыта, – заметил водитель.

– Только не для нас.

– Чем, извините, обязан? – спокойным сипловатым голосом спросил Гусев.

– Оружие, наркотики есть? Крупная сумма наличности?

– Обижаете. Врагов у меня нет, деньги в карманах не задерживаются. Дурными привычками обзаводиться поздно.

– Тогда езжайте как ни в чем не бывало.

Как только машина проехала регулировщика, сотрудник вдруг сполз на дно. Включил рацию, негромко произнес:

– Я восьмой, позицию занял.

– Теперь аккуратно, понял? – проскрипел далекий голос в ответ.

– Так точно.

Сеанс связи закончился. Послышался характерный щелчок – сотрудник извлек и снова вставил в пистолет обойму. Так проверяют напоследок полноту боекомплекта. Гусев не мог понять причину столь странного поведения. Зато понимал всю бесполезность недоуменных вопросов.

Через некоторое время сотруднику наскучило лежать молча и он подал голос:

– Нет, говоришь, врагов?

– Не всем я, конечно, нравлюсь.

– Всем нравилась только Мерилин Монро.

Речь не об этом, речь о врагах, которые не хотят человека видеть в живых.

«Дали наводку? – спросил себя Гусев. – Не похоже. Обыскивать не стали, выволакивать из машины тоже».

Думать он старался тоже с достоинством, неторопливо. Покрутил перстень на пальце, поправил малиновый шарф.

– Не побеспокою, если закурю?

– Кури-кури, – ответил пассажир сзади. – Грех был бы отказать.

«От кого он затаился? Решили, что встреча у меня назначена, кто-то мне должен передать криминальный «товар»? Кому выгодно подкинуть им такую чепуху? Один раз убедятся, что клюнули на «дезу», и стукачу не будет больше веры».

Водитель нервничал куда больше хозяина.

Все ему не нравилось – и присутствие за спиной вооруженного человека, и снег, упрямо пытающийся залепить лобовое стекло.

– Можно, выйду поправить «дворники»? Плохо чистить стали.

– Нет уж, езжай дальше. Не такое оживленное движение, чтобы сильно переживать.

Пытаясь успокоиться, водитель включил музыку. Свалившийся на голову пассажир и это запретил.

– Человек, Толя, при исполнении, – Гусев тронул свой висок с проступившей сединой. – Нельзя его отвлекать.

– А ты молодец, – усмехнулся сотрудник. – Старая, видать, закалка. Видел я одного вора в законе. Ему при обыске весь коттедж переворачивали вверх дном, а он сидел анекдоты травил.

Судя по голосу, новоявленный пассажир пребывал в напряженном ожидании. Похоже, в любой момент могло случиться нечто требующее от него мгновенной реакции. Вскоре за поворотом послышался шум встречной машины.

– Кто это? – быстро спросил сотрудник, окончательно распластавшись внизу.

– Пока еще не вижу… Фура, кажется. Точно фура, – ответил водитель, всматриваясь.

– Фура – это свои.

– Феликс Дмитрич, меня чего-то подташнивает, – пожаловался водитель. И пальцы немеют.

– Давай поменяемся местами, – Гусеву действительно было бы спокойнее самому оказаться за рулем.

– Поменяться?.. Нет, не надо. Наверное, сейчас пройдет.

«Боится моего кресла, – отметил про себя хозяин. – Вдруг стрелять будут издалека, по месту».

Фура тем временем пронеслась мимо, и дорога снова опустела. Сотрудник вытер пот со лба, пожаловался:

– В былые времена двоих блядей в такой вот машине трахал, теперь без баб тесно. Ноги уже затекли.

– Если надо, Толя мигом остановит. Выйдем все вместе, подышим воздухом.

– Возьмешь сейчас и выйдешь? – гусевская невозмутимость понемногу начинала злить сотрудника. – Готов в любой момент? Можно, в принципе, подышать. Только сперва два слова для справки. Одна добрая душа вас крупно подставила. Якобы везете с собой пятьдесят кусков. Так что ждите с минуты на минуту желающих приобщиться… Ну как, остановимся подышать?

– Ни один серьезный человек на всем Урале не поверит, что я повез с собой столько налички, – уверенно заявил Гусев.

– На Урале появляются и несерьезные люди.

Сюда ведь виз не нужно брать.

Глава 38
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

Если Гусев до последних секунд даже внутренне сохранял спокойствие, то враг его пребывал в состоянии близком к помешательству.

Уже само по себе тесное соседство с обезображенным трупом могло бы кого угодно свести с ума. От мертвого обнаженного тела исходил леденящий холод, по сравнению с которым воздух в остывшем салоне можно было назвать жарким.

И этот холод просачивался внутрь щуплого тельца Хмеля.

Одежда стукача – теплая с капюшоном куртка – не могла служить преградой. Она скорее изолировала хозяина от окружающей среды, не давая холоду перетекать туда, рассасываться в пространстве.

Лицо молодой женщины Хмель видел только несколько секунд, пока пребывал в состоянии заторможенности и ступора. Потом крепко зажмурился, отвернулся в сторону. Если он еще раз увидит это лицо, упирающееся лбом ему в висок, то доживет остаток дней в дур доме.

Время вытекало, как последние капли из бутылки. Хмель носил электронные часы и не мог слышать тиканья. Но запястье левой руки каким-то образом ощущало смену цифр секундомера.

Свою жестокость Гоблин уже продемонстрировал. Если только менты его упустят, он ни перед чем не остановится. Любой ценой вернется сюда, настрогает на мелкие куски. А менты могут запросто сплоховать. Наверняка согнали не меньше роты, и Гоблин заранее унюхает, что к чему.

Страх не отбил у Хмеля способности соображать, инстинкт самосохранения подогревал мозги. Надо первым делом избавиться от жуткого соседства.

Руки сходились за спиной у мертвой женщины, обнимали ее. Не смея открыть глаза, Хмель попробовал сдвинуть руки вверх. Почти сразу же уперся в преграду и вспомнил, что Гоблин предусмотрительно просунул его руки между туловищем и руками жертвы. Теперь они поднялись до подмышек, больше хода нет.

Осталось сползать с трупа в направлении вниз. Щека и висок Хмеля ощущали одинаковые холод и твердость. Только по выпуклостям и впадинам он догадывался – шея, ключицы, грудь, живот. Теперь вот волосы на лобке скребут, будто это не волосы, а металлическая стружка…

Внутренняя поверхность бедер, колени, ступни. Глаза «заказчика» продолжали оставаться закрытыми. Но на изнанке век проступали расплывчатые очертания, нечто вроде рентгеновского снимка.

Фу ты черт. Взмок, пока старался. Но кипят одни мозги, тело по-прежнему стынет. Пот такой холодный, что вот-вот его струйки замерзнут.

Кажется, можно слегка раздвинуть веки, приоткрыть щелку.

Теперь надо выбраться из машины. Даже если Гоблин заблокировал дверцы с пульта, замок изнутри все равно откроется.

Выбраться и бежать куда глаза глядят. В наручниках быстро не побежишь, но спрятаться в лесу можно. Хорошо, что температура около нуля. Если снег прекратится и не успеет замести следы, белая пудра быстро растает. Не белое сольется с белым, так черное с черным.

Выскочив из машины, Хмель ступил на землю и вдруг заметил стальной обруч, защелкнутый выше левой щиколотки, и уходящую от него цепочку. Откуда у этого ублюдка кандалы – по заказу когда-то изготовили? И цепь длинная, вот почему она не стесняла движения в пределах салона.

Нагнувшись, Хмель потянул за цепь. Натянулась, не пускает. За что ее Гоблин зацепил?

Ага, за женское запястье – на другой стороне обыкновенный наручник. Руки были у тебя за спиной, вот почему ты раньше его не почувствовал.

Ублюдок! Поманил свободой и снова захлопнул калитку. Придется руку бабе ломать. Хорошо хоть цепь длинная и не мешает открыть багажник.

В багажнике лежали только запаска, домкрат и массивный гаечный ключ для смены колес.

Взяв ключ, Хмель мысленно прикинул, сколько раз придется ударить. Тонкую женскую кость он, наверное, быстро переломит, а дальше ключ непригоден. Как назло, при себе ничего режущего, даже отвертки нет.

* * *

Если б Атаман знал, что сейчас происходит с Катиным телом, он бы все бросил и вернулся к ней.

Перед лицом смерти молодой женщины почти все отступает на второй, на десятый план. Достоинства ее и недостатки, хорошее и дурное в ее душе. Уже не думаешь о ее вине, ее неосторожности. Она уже чиста как ребенок, как маленькая девочка.

И в этом еще одно отличие женщины от мужчины. Мужчину смерть не обеляет, он в любом случае в ответе за все, что сотворил. Потому что ему даны в этом мире мужская, голова, мужская сила, мужской хребет…

Мимо пронесся товарняк. Атаман теперь ехал по опушке, вдоль железнодорожной насыпи. Точно не знал, когда появится впереди река. Подозревал, что скоро. Надо раньше свернуть в лес, попытаться еще раз выскочить на трассу. Оценить ситуацию: что там творится на самом деле.

Если дорогу серьезно взяли под контроль, то тем более автомобильный мост. Значит, Гоблин – хочешь не хочешь, а приходится думать за него попытается прорваться через железнодорожный.

В разговоре с автослесарем Терпухин бегло выяснил кое-что насчет окрестных дорог. Насчет моста мужик сказал, что только вагоны по нему пройдут. Два пути и ширина по минимуму. Даже для велосипеда нет узкой дорожки, придется на горбу тащить.

А Гоблин? Попытается прорваться или уже прорвался? Может, не тратить время на выяснения, рвануть прямиком туда?

Черт, мотор начинает глохнуть. Бензин, похоже, на нуле, остались одни пары. Все бы на свете сейчас отдал за двадцатилитровую канистру Или не надо честить судьбу – она подталкивает к верному выбору?

Проехав метров сто в глубину леса, Атаман отыскал сваленную давнишней бурей сосну, уже облепленную мхом. У высокого дерева были слабоватые корни, но все же при падении оно выворотило большой ком земли.

Расширив и углубив руками яму, Атаман уложил туда свой чоппер, закидал хвойными лапками и мхом. Конечно, с близкого расстояния не проведешь – явно что-то спрятано. Но кто сюда забредет: грибной и ягодный сезон закончился. Тем более что схрон устроен ненадолго. Если Гоблина не удастся в ближайшие часы перехватить на мосту, надо возвращаться за мотоциклом.

Выбравшись обратно к путям, Атаман дождался следующего поезда. Пассажирский промчался слишком быстро, да и неудобно было цепляться за такие вагоны. К счастью, следом пошел товарный.

По части таких составов у Атамана был богатый опыт. Подсаживаясь первый раз, он себе вывихнул руку из плечевого сустава. Потом выучился другой технике, уже не пытался ни за что уцепиться. Прыгал на цистерны, пытаясь всем телом прилепиться к выпуклому боку.

Казалось бы, человек должен отлететь, отброшенный в сторону, ан нет воздушный поток, наоборот, прижимает. С распяленными руками и ногами Атаман обычно сползал по цистерне метра на четыре-пять в противоположную движению сторону. Сползал тем меньше, чем грязнее был бок.

Поэтому лучше выбрать самую черную и грязную. К такой удается прилипнуть гораздо прочнее. Потом смещаешься, как муха по стакану, чтобы достать одну из скоб, приваренных к нижней колесной раме.

Способ был, конечно, рискованный, но безопасного в такой ситуации быть не могло. Обошлось и в этот раз, только лицо, руки и одежда перепачкались в свежепролитой при загрузке нефти.

* * *

Ровно десять часов друзей-байкеров продержали в КПЗ. Они уже не надеялись больше увидеть свои машины, и это в первую очередь терзало обоих. Согласились бы отсидеть ни за что ни про что пятнадцать суток, даже месяц, но только не лишиться родных «Вояжа» и «Волка».

Оба перебирали в уме последние действия, искали, где и когда допустили ошибку. Не ошибка, просто невезуха дикая, непруха. Сейчас могут пришить все что угодно, вплоть до участия в массовых беспорядках и сопротивления при задержании.

Слава богу, обошлось. Разговаривал с ними порознь один и тот же капитан. С обоими по одинаковой программе. Сперва пугал жуткими карами, обещал, что может испортить всю жизнь.

Потом переходил на сравнение отечественных и зарубежных мотоциклов. Хвалил, что предпочли свое, российское изделие.

– Запомните, наше – самое лучшее. У этих говнюков за бугром только реклама. Если бы наши могли столько же бабок в нее вбухать, я бы посмотрел, кто на ихние «Судзуки» стал бы смотреть».

Не сговариваясь, байкеры отреагировали одинаково, полностью согласились с капитаном.

Оба, в общем-то, тоже были патриотами. Правда, с более трезвым отношением к реальности.

Самим хотелось бы, чтоб ирбитские мастера переплюнули японцев, немцев и штатников.

Так что покривить душой пришлось только в одном – подтвердить, что желаемое уже осуществилось'.

Под конец мент рассказал каждому один и тот же анекдот, дал подписать протокол допроса и выпустил на все четыре стороны. Пелехонькие «Уралы» нашлись на штрафной стоянке, можно было отправляться в путь.

Еще совсем недавно оба прикидывали, на сколько суток застрянут в «гостеприимном» городе. А теперь стали подсчитывать – успеют ли на завтрашний концерт. Если повезет на дороге. Если, в придачу, он начнется не раньше восьми.

Крупное невезение уже стряслось. Теперь, по закону вероятности, следует ожидать чего-то с обратным знаком.

* * *

Застав Хмеля врасплох, Гоблин успел ухватить первоначальное выражение лица «заказчика».

И утвердился в своих подозрениях, что тот играет нечисто. Однако это не заставило хозяина «Харлея» мчать сломя голову, подальше от опасной зоны. Он давно уже искал настоящей опасности, напрашивался на крупные неприятности. Проскочив по самому лезвию, он должен был подзарядиться энергией на много дней и ночей вперед.

Похоже, на сей раз его решили накрыть наверняка. Мобилизованы немалые силы, менты держат под прицелом не один и не два отрезка трассы. И уж точно контролируют все ближайшие съезды с нее.

Возможные действия мерцали в сознании Гоблина образами-вспышками, чередой стоп-кадров.

Искореженный, сплющенный металл, россыпь битого стекла на асфальте. Застыли на холоде липкие пятна крови, дорожные знаки безмолвно таращат свои круглые и треугольные очи.

Если б кому-то постороннему удалось расшифровать эту цепочку кадров, он бы сказал, что прошлое тут перемешано с будущим, состоявшееся с возможным. Но в своем движении на бешеных оборотах Гоблин все видел связно.

Не доехав по узкой разбитой дороге всего пятисот метров до трассы, мотоциклист стал присматривать подходящее место. Наконец выбрал небольшой овраг и съехал на дно, как он часто делал перед кратковременным беспокойным сном.

Поставил «Харлей» на подножку, но движок в этот раз оставил работать на холостом ходу.

Сам продрался сквозь молодые елки и залег в отдалении с трофейной винтовкой.

Теперь мотоцикл наверняка слышно возле самой трассы. Слышно, но не видно. Если засада там есть, люди наверняка среагируют. Подождут с полминуты, убедятся, что звук стоит на месте.

Двинутся сюда, предупредив своих по рации, но ничего не увидят, пока не подберутся к самому краю оврага.

Кто сейчас против него: СОБР, ОМОН, милицейский спецназ? Гоблин плохо разбирался в этих деталях. Всех тех, кто обязан был ловить его по долгу службы, он определял для себя просто и ясно – менты.

Вот и они: две фигуры с автоматами наперевес. Движутся медленно, пригнувшись. Так грамотно прячутся за елками, что даже снег с ветвей не осыпается.

Гоблин приложился глазом к трубке прицела.

Это была не его стихия – неподвижно выжидать, терпеливо подпускать ближе. Никогда он еще не стрелял из оружия с оптическим прицелом, не держал в руках иностранную винтовку с глушителем.

Пожалуй, можно уже мочить наверняка. Напрасно бедняги таскают на себе бронежилеты – не пригодятся. Подпустив первого номера почти к краю оврага, Гоблин нажал на спусковой крючок. И радостно удивился хирургической точности попадания.

Оба бойца на последних метрах предпочли ползти. Теперь первый молча ткнулся лицом в снег с аккуратным отверстием за ухом. Второй едва расслышал хлопок сквозь рокот движка, сумел определить только направление, но не место, откуда стреляли. Попытался откатиться кубарем в сторону, дал длинную очередь вслепую.

Рядом с Гоблином упало несколько срезанных веток, но спешившийся мотоциклист уже вошел во вкус. Пуля пробила второму бойцу колено, и жесткий, как наждак, голос крикнул:

– Брось автомат, сука!

Теперь стало ясно, куда стрелять в ответ.

Но прикрыться не удалось, для противника он по-прежнему как на ладони. Раненый вспомнил о своем пятиминутной давности донесении по рации. «Харлей» еще рокочет, поможет товарищам сориентироваться. Не обязательно сейчас рисковать головой, рваться в герои.

Отбросив автомат, сцепил за головой руки.

Теперь голос прозвучал гораздо ближе:

– Бери рацию, выходи на связь. Скажи, что замочил Гоблина насмерть.

Однажды проявленная слабость неотвратимо тянет за собой следующую. Морщась от боли, боец вытянул рацию из кармана бронежилета, надетого поверх камуфляжной формы.

– Пост номер три. Мы его застрелили.

– Гоблина? Ну, ребята… Где вы точно находитесь? – прозвучал сквозь треск и гул командирский голос.

Лежащий человек скосил взгляд вверх. Несмотря на снегопад, Гоблин все еще носил безрукавку, надетую на голое тело. Кожа его не посинела от холода, как это бывает обычно у подавляющего большинства людей. Только цвет татуировок стал еще интенсивней.

От Гоблина последовал кивок: говори все как есть.