355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Савельев » Чеченский капкан » Текст книги (страница 17)
Чеченский капкан
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:17

Текст книги "Чеченский капкан"


Автор книги: Андрей Савельев


Жанры:

   

Политика

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

По официальным данным в Чечне Вооруженными Силами утрачено 4830 единиц оружия, Внутренними войсками в 94-м году утрачено 103 единицы, в 95-м – 365, в 96-м – 407 единиц (МК 01.10.96). Значительная часть из этого богатства была списана, а потом продана тем же боевикам.

По оценкам экспертов, в руках у чеченцев осталось около 60 тысяч единиц стрелкового оружия, более 2 миллионов единиц различных видов боеприпасов, несколько десятков единиц танков, БМП, БТР, артиллерии.

Стоимость уничтоженной за время боев боевой техники и вооружения составляет около 2 трлн. рублей. Кроме того, на содержание войск и создание военной инфраструктуры в Чечне потрачено еще не менее 1 трлн. рублей.

По оценкам экспертов на восстановление и строительство разрушенного: заводов, жилого фонда, инженерных сооружений и прочих хозяйственных объектов, – в ЧР в 1995 году требовалось около 3 трлн рублей. Вместе с социальными пособиями и другими выплатами населению общая сумма расходов должна была составить только в 1995 году 5 трлн рублей, а в 1996 – около 15 трлн.

До воцарения Дудаева в Чечено-Ингушетии проживало 508 тыс. чеченцев, около 400 тыс. русских и 113 тыс. ингушей. К 1 августа 1996 г. в Чечне осталось не более 120 тыс. русских. Из них 30–40 тыс. в Грозном, остальные – в Наурском и Шелковском районах.

Именно русские и оказались преданными собственным правительством, предпочитавшим иметь собственный бизнес с участием чеченских бандитов, закрывая глаза на их зверства. Кремлевские русофобы и русофобы мятежной республики объединили свои усилия в актах геноцида против русских и действиях по разрушению России.

ИСПОВЕДЬ ЗАЛОЖНИКА

Когда книга уже готовилась к печати, чеченскими бандитами был освобожден Ш.Д.Дзоблаев, лидер Ассамблеи национально-демократических и патриотических сил. За неполные восемь месяцев, проведенные в плену, ему многое довелось повидать, пройти на волосок от смерти. Символично, что в то же самое время Ельцин раз за разом сдавал интересы России тем бандитам, которые продолжали издеваться теперь уже не только над российскими пленными солдатами, но и над журналистами, ставшими “пятой колонной в тылу российской армии. Вся страна, включая самых отпетых мерзавцев, потворствующих распоясавшимся варварам, уже поняла, что чеченцы невменяемы и язык переговоров – самообман. Один только Ельцин продолжал без зазрения совести ручкаться с главарем мятежников Масхадовым, да обсуждать с ним перспективы дальнейшего ограбления страны. При это Ельцин не стеснялся признаться, что из выделенных Чечне 800 млрд. рублей бюджетных денег большая часть разворована. Не постеснялся он благословить и выделение чеченским бандитам 800 млн. долларов, которые якобы должны были пойти на восстановление разрушенного нефтепровода и его охрану.

Сотрудничество власти с бандитами должна когда-нибудь быть наказана. Правда о Чечне и Чеченской войне должны изобличить кремлевских воротил и превратить всю дальнейшую историю России в их непрекращающуюся публичную порку.

Свидетельство Шмидта Дзоблаева, записанное и обработанное автором, послужит решению этой задачи.

Из рассказа Ш.Дзоблаева

В середине декабря 1996-го года я выехал во Владикавказ для подготовки конференции по проблемам Северного Кавказа. Тогда ко мне обратился молодой человек, который ранее рассказывал, что создал спортивный клуб, около 100 членов которого готовы влиться в нашу организацию. Он сказал, что Чечня хочет наладить отношения с Северной Осетией и предложил организовать встречу с Яндарбиевым (тогда он президентом был), и с Удуговым. Договорились привлечь к участию во встрече членов правительства Осетии. Президент Осетии Галазов решил, что надо налаживать отношения, кто бы там ни был в руководстве Чечни, и отправил на переговоры своего советника по правовым вопросам и замминистра внутренних дел,

Оказалось, что нас заманили в ловушку, которую подготовили совместно осетинская и чеченская банды. Они считали, что за меня Россия огромные деньги заплатит, а за чиновников – Осетия.

Как только мы перешли границу с Чечней, “Урал” перегородил дорогу, откуда-то выскочили человек двадцать с гранатометами и пулеметами, подняли страшный крик, схватили нас, вытащили из машин. Меня ударили в подбородок и прикладом по печени. Забрали все, что у нас было – документы, часы, ручки. Нам завязали глаза и связали руки, а потом возили по чеченским дорогам, пока не стемнело. В каком-то лесу нас высадили и объявили, что мы приехали сюда со специальным заданием, а потому через пару дней нас должны расстрелять. Пока же нам пообещали “беседы днем и ночью”.

База бандитов находилась в Шалинском районе, близ селения Сержень-юрт. Это бывший пансионат какого-то предприятия. Там осталось несколько полуразрушенных корпусов. Поместили нас в местную тюрьму – комната, окошечко, закрытое железным листом, на полу несколько матрасов. С нас сняли одежду и обувь, головные уборы.

На вторую ночь в соседней комнате начались переговоры между группами, организовавшими похищение. За стеной видимо делили предполагаемый выкуп. Стоял страшный шум, крики, ругань. Кто-то из нас сказал, что надо залечь на пол. Это нас и спасло. Через несколько минут командир захватившей нас группы (как потом выяснили, его звали Имали Даудов) закричал: “Раз так, мне деньги не нужны!” и, схватив ручной пулемет, забежал в нашу комнату, с криком “Выходи строиться!” от двери выпустил очередь наугад в темноту (была уже ночь). Если б мы стояли, все бы погибли. Тут кто-то схватил его за плечо: “Ладно, хватит”. Утром мы увидели, что все стены в дырках.

Через два дня начали вести “беседы”, выяснять какой куш за нас выплатят. Я сказал, что у меня у самого нет денег, у родственников тоже. Ну, говорят, все равно получим за тебя столько долларов, сколько сможем взять. Потом мне все время повторяли: “С тобой будет особый разговор. У нас есть приказ Дудаева – расстрелять. Если хотят, чтобы ты живым ушел, за тебя надо заплатить большой куш.”

Я ни разу не просил предъявить мне этот приказ, но всюду, куда бы я не приезжал, мне об этом приказе говорили. Казалось бы, почему именно Дзоблаев, есть же другие политики, которые выступали, как и я? Говорят: другие – это просто шакалы. У Дудаева видимо создалось мнение, что меня слушает президент и администрация.

Через неделю боевики отпустили капитана ГАИ, которого замминистра взял с собой. Он сказал: я соберу деньги. С этого момента меня держали уже отдельно. Капитана отвезли к границе, а через два-три дня в Осетии собрали миллиард. Я остался один.

Меня держали отдельно, потому что считали, что я – советник Ельцина. Я говорю, что такой должности нет, есть помощники. Они говорят: мы больше тебя знаем, ты работник службы безопасности России, получил задание провести здесь какую-то операцию против чеченского народа, может быть, даже сорвать выборы президента.

Свою роль, по всей видимости, сыграл тот факт, что с нашей помощью была восстановлена деятельность Верховного совета Чечни, после чего Завгаева назначили главой администрации. Теперь Завгаева оплевывают за то что он мирные договоры подписывал с чеченскими селениями. Народ действительно хотел подчиняться закону, но после этого приходили боевики и брали стариков, подписавших договор, за бороды…

В начале войны я получил из администрации президента телеграмму, где предлагалось представить предложения по урегулированию в Чечне. Мы предложили заняться урегулированием внутричеченского конфликта. Там ведь оппозиция Дудаеву была. Если бы с ней общий язык нашли, войны бы не было.

После этого было распоряжение президента, которым нашей организации поручалось провести конференцию и избрать комитет национального согласия. Там же было дано указание вице-премьеру Сосковцу и министру национальностей Егорову оказать содействие и принять участие в мероприятии. Никто из них палец о палец не ударил. Это было в феврале 1995 года.

25 марта 1995 мы провели конференцию в Пятигорске и подписали Хартию национального согласия. Было 220 делегатов из Чечни, со всех районов. Сами чеченцы объездили районы, избирали делегатов на эту конференцию и приехали с мандатами. Приехали главы администраций, представители тейпов и интеллигенции. До этого не было случая, чтобы чеченцев самих кто-то выслушал. В Пятигорске впервые дали возможность говорить всем, без всякой диктовки, объявив, что стенограмма будет передана высшему руководству России, поскольку мы проводим конференцию по заданию президента.

В Хартии говорилось, что все вопросы в Чечне решаются в рамках Конституции Российской Федерации. Но в связи с тем, что и Филатов, и Сосковец наши действия проигнорировали, они сорвали дело внутричеченского урегулирования и окончания войны. Никакой финансовой поддержки не было. Когда нам решили выделить сорок или шестьдесят миллионов, Михайлов (тогда замминистра по делам национальностей) взял эти деньги и переправил Автурханову для проведения другой конференции. Второй этап своей конференции мы провести не смогли.

Я и не думал, что бандиты захотят отпустить меня за собранный в Осетии миллиард, но потом они сказали: “Мы бы за миллиард даже полк отпустили бы, но, говорят, они не хотели тебя брать с собой.” Дело в том, что советник президента Осетии Джикгаев, когда начались разговоры о выкупе, с ходу сказал, что я к Осетии никакого отношения не имею. Пусть, мол, Россия за него платит. Бандиты сразу мне обвинение предъявили: шпион. А советник еще им подтверждает: мы даже не знаем, с какой целью он приехал сюда. Он, наверное, перепугался, а потому сказал: “Вот его оставляйте, он вам нужен”. Я ему говорю при бандитах: “Как же так, когда президент Галазов пригласил тебя, мы получили задание, обговорили, из кабинета Галазова вышли вместе”. Позднее я узнал, что этого советника после возбуждения уголовного дела следователь прокуратуры приглашал рассказать, как было дело, но он отказался. Тогда прокурор республики пришел к президенту Осетии, пригласили и Джигкаева, а он нахамил и ушел без объяснений.

* * *

Боевики примерно через пятнадцать дней связались с моими родственниками и потребовали от них два миллиарда. Потом они также встречались с боевиками, которые держали первую группу ОРТ, консультировались о технологии передачи денег. Им сказали: Березовский заплатил. Об этом в Чечне все знали. Поэтому меня спросили: Березовский за тебя может заплатить? Я говорю – нет, я его не знаю. Кстати, один из моих друзей обращался к Березовскому, но он сказал: Дзоблаевым я заниматься не буду. Деньги на выкуп собрали родственники – 250 миллионов.

Потом родственники мне рассказывали, что бандиты связывались с ними по мобильному телефону и приглашали на встречи. Они говорили: “Шмидт сказал, что родственники у него богатые, они не только один миллиард, они несколько миллиардов могут заплатить.” Родственники отвечают: “Пусть назовет имена тех, у кого есть миллиарды.” Тогда бандиты заявляли, что даже труп не отдадут, если миллиард не будет заплачен.

Хотели несколько раз продать меня другим бандитам. Те говорили: не отдавайте его родственникам, через четыре дня мы вам принесем миллиард, а в залог оставляем новый джип. Если не придем через четыре дня, машина ваша. Миллиарда не принесли и джип продали за шестьдесят миллионов. Потом другой дурак нашелся – он оставил “Жигули”. Сфотографировал меня. Говорит: тебя считают уже погибшим, а я сейчас поеду в Осетию и вернусь с миллиардом через пять дней. Через пять дней “Жигули” продали за девять или десять миллионов.

Я знаю, что Аушев интересовался мной. Я просил: выходите на Аушева. Боевики не хотели этого делать, считая, что это пророссийский президент. Потом мне сказали, что Аушев готов дать и деньги, и машину, но командир боевиков отказался вести с ним переговоры.

Когда начались встречи с моими родственниками насчет денег, они сказали боевикам, что больше ста миллионов не смогут собрать. Когда боевики приехали с этой встречи, они настолько были возмущены, что смотрели на меня как звери. Говорят: как это так, это бесстыжий народ, сто миллионов! Хотя бы миллиард сказали! Как денег нет? У тебя, наверное, счета и в Москве, и в Швейцарии, и Галазов может заплатить! На следующий день сказали, что договорились с Радуевым сто миллионов не брать, а если не дадут больше – расстрелять. Через день меня отвезли в Гудермесский район, в селение Новые Гордалы, где штаб Радуева.

В один из первых дней пришел ко мне начальник штаба Радуева и сказал: “Мы тебя расстреливать не будем, мы тебя обменяем. Есть очень важный для нас человек, который арестован, в тюрьме сидит где-то, и мы попытаемся на тебя обменять.” Позднее, когда стало известно, что радуевцы хотят меня не обменять, а продать, те бандиты, которые меня захватили, с пулеметами и гранатометами приехали в штаб Радуева и сказали: вы его обещали расстрелять – не расстреляли, а за деньги мы и сами его отдадим. Три часа я сидел в машине, а в кабинете у Радуева шел разговор. Наконец, радуевцы согласились отдать меня. Меня из радуевской машины пересадили и обратно увезли.

* * *

Боевики представления не имеют, что такое суверенитет. Они живут в лесу, ничего не делая, и говорят, что они свободны. “Ты не знаешь, что такое свобода! А вот мы свободны!” Я говорю: “Какая же это свобода – вот здесь сидеть, волками жить?” А они: “Мы волки и есть.” “Вот живете в лесу собачьей жизнью, жизнью волка – один хлеб, маргарин и чай, и то не всегда это бывает, и вы свободны?” Один только семнадцатилетний боевик сказал: “Какая свобода, если я из своей деревни в другую деревню без пулемета не могу пройти?“

Бандиты с пулеметами ходят по улицам. У них любой, кто нацепляет наручники у пояса, может считать себя милиционером. Пистолет там – игрушка. Даже автомат я редко видел. А вот ручной пулемет – обычное вооружение. Про него говорят – “красавчик”. Я сначала думал, что это фамилия конструктора.

Патроны там не жалеют. После окончания военных действий вооружений и техники оставили не меньше, чем в первый раз – военные машины, КАМАЗы, УАЗы и т. д. Они в совершенстве овладели нашим оружием и очень его хвалят: большое спасибо России, что нам создали такое оружие. Конструктору гранатометов они хотя памятник поставить в Грозном.

Я со счета дней сбился. Они тоже дней недели, чисел месяца не знают, часов не носят. Хотя наши часы отобрали, никто их не носил.

Там очень много людей, которые вообще не хотят работать. Только грабежи, разбои – за счет этого жили и сейчас собираются жить. Не работают и говорят: “Волки есть хотят!” У Радуева новобранцам только обещают платить, но расплачиваются званиями. За офицерское звание дают картошку и маргарин. Радуев лучше других кормит – там суп варят один-два раза в день.

Меня охраняли восемь человек, и это считалось за работу. Склад оружия – охраняют, базу – охраняют, дороги – охраняют. Расставляют людей на всякой навозной круче. Если кто близко подойдет – стреляют.

Крадут не только людей. Они связываются с преступными группами других республик. Угнали машину и – в Чечню. Вся Чечня ездит на ворованных машинах, никакой регистрации не требуется, никто их об этом не спрашивает, без номеров.

Шариатские суды – мракобесие. Коран на арабском языке, переводы они не читают. Один командир открыл Коран: “Статья первая говорит, что он предатель. Приказ Дудаева – расстрел.” Такой вот примитив. Религиозное мракобесие именно в том и заключается, что под эгидой религии творят преступные действия. Любые, вплоть до уничтожения людей, издевательств. Все это списывается на Коран, на Аллаха.

Один “теоретик” (однофамилец Басаева), которого считают там самым умным, говорил мне: “Мы, как и наши предки – не бандиты. Мы отбираем деньги у того, у кого их много. Захватываем не всякого, а того, за кого заплатят. А это как раз Аллаху угодно, потому что у кого-то много, у кого-то ничего нет.” Я говорю ему: “А почему не работаете?” Отвечает: “Вот Аллах скажет, что надо работать, – будем работать.”

Хаттаб, иорданский террорист, который погубил целый российский полк под Рошни-Чу (его заместитель как-то раз ночевал в той комнате, где меня держали), как пересказывают бандиты, говорит: “Чечен-бардак”. То есть, в Чечне бардак: нет имана, нет ислама. (Иман – это когда человек перед тем, как принять ислам, очищает себя от всех грехов, расстается со своим прошлым.) Действительно, нет ни имана, ни ислама, а есть война. Чеченцы просто воевать хотят, никакого ислама нет.

Куда бы меня ни привозили, всюду были попытки превратить меня в верующего мусульманина. Это было такое психическое давление, просто страшно. Все я выдерживал, вот этого не выдерживал.

За принятие ислама они не обещали освобождения, просто говорили, что веры ко мне больше будет. Мы тебе, говорят, начнем доверять, а пока все, что ты говоришь – вранье, ты неправду говоришь.

Все время внушали: ты согласись, начни молиться. Об этом – ежеминутно. Надо, мол, образумиться. Аллах сидит за седьмым небом на троне (это он мне объясняет!) и на троне у него написаны слова: “Воистину моя милость превосходит жестокость”. Вот если ты примешь ислам, то он смилостивится, и простит тебя, хоть ты и враг Чечни и Кавказа. И ты попадешь в рай.

У Радуева был другой теоретик. Подвел меня к печке, показывает на огонь. Видишь, говорит, в этом пламени можно заснуть спокойно, а в аду, куда ты попадешь, у тебя будет мозг кипеть, и ты не умрешь и вечно будешь мучаться в страшной жаре. Поэтому, прими ислам.

Там один русский был, который называл себя украинцем. Он до сих пор у них как раб. Хуже раба. Он обрезание себе сделал, чтобы ему верили. Взял кухонный нож, водки выпил и отрезал… Я думал, что умрет он. Действительно, мучился, бледный, штаны не мог одеть, чем-то прикрыл себя… У Радуева видел двух русских пленных. Тоже дрова таскают, печки топят, пищу готовят. Солдаты. Их все видят! А какая-то комиссия ищет военнопленных! Да они открыто ходят! Все видят, что они русские, знают, что они солдаты (одежда на них не американская, а разорванные солдатские хэбэ.) В Кремле говорят: “Мы не можем найти наших солдат.” Да их искать не надо!

У бандитов развит военный психоз. Психологически они готовы идти на любое преступление.

Меня спрашивают: ты когда-нибудь убивал человека? – Нет. – Голову отрезал? – Нет. – Ну-у, это такой кайф! Это такой кайф! Ты не знаешь!

У нас и не известно, что пленных в Чечне, даже тех, кто сдался добровольно, не только расстреливали. Им отрезали головы. Делали это перед строем, а тех, кто терял сознание, тоже убивали. Не говорили у нас и о том, что очень многих пленных живыми закопали в землю. Мне показали дом, где два брата во время войны занимались только этим. Закапывали живыми в землю. Показывали мне одного – такой симпатичный на вид. Говорят, он 70 голов отрезал. Взахлеб рассказывают, как они разрывали пленного снайпера, привязав его за ноги к двум машинам. У них это все заснято на пленках. Причем снимали наши журналисты, а потом отдавали или продавали пленки чеченцам.

Я часто спрашивал у чеченцев, читал ли кто-нибудь из них Коран? Никто не читал. Они говорили, что и не надо его читать. Потому что Коран, якобы написал Аллах, а Аллаху надо верить. Эти бандиты пять раз в день делают намаз, но в то же время любой из них пойдет и отрежет голову человеку. Даже абсолютно невинному.

Они говорят, что не пьют. Я был у Радуева – пили. Коран им запрещает и курить, но они курят. Анашу и гашиш – постоянно. Когда заместитель Хаттаба пришел в дом, где меня содержали и увидел у охраны карты, он схватил их и изорвал – Коран запрещает. Потом достали другие…

Ко мне однажды один боевик зашел бутылку водки распить. К тебе, говорит, никто не ходит, а то узнают – плохо будет. Говорит: у меня плохое настроение, вчера убил одного своего… А зачем убил? Аллах, воля Аллаха. Заспорили, пулемет схватил – и убил. Я говорю: “Что, кровная месть теперь?” “Нет, – говорит, – Салман сказал, что никто меня не тронет. Я-то причем? Если б не воля Аллаха, я на курок бы не нажал.”

Телевидение ежедневно передает войну и песни. Главный певец, который их сочинял, был убит в Одессе, но успел несколько сотен сочинить. Одна “Боря-алкаш”, ее каждый день поют по телевидению. Культ насилия, войны. И картины одни и те же, которые наснимали во время боев – их смотрят и смотрят. Все время спят в одежде, пулемет рядом. В квартиру пришел – пулемет ставит рядом и нацеливает в дверь, сам ложится на пол и спит.

Однажды боевик зашел ко мне с пулеметом и говорит: если я сегодня кого-нибудь не убью, мне будет очень плохо. Пустил очередь по стене, потом выбежал на улицу, расстрелял там какую-то птичку. На другой день говорит: вчера у меня было желание убить тебя, надоело с тобой возиться.

Радуев провел пресс-конференцию, пригласил местных и прибалтийских журналистов (российских не было), и сказал, что скоро покажет им казнь советника президента. Мне это стало известно. Три раза назначали казнь. но почему-то не привели в исполнение. Вероятно, банде, захватившей меня, нужны были деньги.

Это тоже было в отряде у Радуева, ночью. Охранники спали, а я не спал. Один из охранников вдруг выстрелил в меня через дверь. Я ствол автомата увидел, когда из него вылетало пламя. Я чуть-чуть изменил позу – склонился набок, это меня и спасло. Пуля чиркнула по сорочке на груди и вошла в стену. Охранник бросил пулемет и выскочил на улицу. Остальные встали, пошли за ним. Он, говорят, у нас контужен был. Если ты пожалуешься, он придет – гранату бросит, и тебя не будет, и нас не будет. Не жалуйся.

У меня даже создалось такое впечатление, что они рады были бы, если б кто-нибудь прикончил этого психа. Его бы никто не судил, если бы он гранату бросил – невменяемый!

Были такие случаи. Когда я был у Радуева, мне говорят: “Возьми пулемет!” В руки совали или оставляли на койке. Если бы я тронул оружие, они бы сразу меня прикончили. И вот этот больной, дает мне пулемет в руки: “Направь на него, напугай его.”

Там очень много людей со сдвинутой психикой. Очень много. Это просто видно.

Незаконные вооруженные формирования после войны не сложили оружия и продолжают укреплять свои позиции, не подчиняются властям. Это уже не боевики, это бандиты в чистом виде. Они друг друга боятся. У них интересы разные. У каждого района свои. Они захватывают и чеченцев – из-за денег или тех, которые, как они считают, служили России или имели контакт с Завгаевым и пророссийскими группами. Одного я видел.

Генерал Ермолов изучил чеченцев досконально. Он тогда писал, что этот народ перевоспитанию не подлежит. Ведь один из признаков нации – психический склад. Грузин русским никогда не будет, русский французом никогда не будет. И чеченец тоже – какой есть от роду, такой и останется. Хоть кровь выкачай и влей в него другую – все равно кровь переварится и будет точно такая же, как и была. Психический склад у этих людей абсолютно определенный, а главная его особенность – никому не подчиняться. Они говорят, что в Коране написано, что надо подчиняться только Аллаху. Аллах и бандит, никого между ними быть не должно быть.

Иногда мне приходилось жить в чьей-то в квартире. Видел несколько книг. Одна из этих книг – “Кавказцы”, 1810-го года изданная. Там есть глава, где описывается похищение людей еще в те годы. Технология похищения, поведение бандитов – один к одному.

* * *

Боевики – небольшая часть населения Чечни. Я самих боевиков спрашивал, что будет, если сегодня провести референдум, остаться в России или нет. Они отвечают: Дудаев нам еще говорил, что двадцать, самое большое, тридцать процентов настоящих чеченцев, остальное – дерьмо. Большинство проголосует чтобы остаться в составе России.

Власти нет в Чечне. Это мифическая власть, никто из отрядов не собирается подчиняться, они действуют самостоятельно, вооружаются и считают, что вот-вот будет война. Может быть, даже внутри Чечни.

По телевидению все время шли передачи, где говорилось, что тех, кто похищают людей, будут расстреливать. Но это было пустозвонство, они сами это знали. Вся Чечня знала, где я нахожусь – в какой группе, у какого командира. И Масхадов, и служба безопасности знали. Сотрудники службы безопасности даже приходили в дом, где я находился. Хозяин говорил тогда: служба безопасности приехала, не выходи, сиди в углу и не вставай.

Один раз подслушал информацию о себе, которую передавали по местному телевидению. На вопросы отвечал руководитель департамента. Корреспондент задает вопрос: вы проводили операцию в Сержень-юрте, где находился Дзоблаев? Он говорит: да, мы проводили операцию, но его там не застали, оперативные данные оказались неверными. А что ждет тех людей, которые держат заложников? Только смерть, говорит.

Масхадов никогда не контролировал Чечню. Когда война шла, мы удивлялись, что переговорщики из Кремля едут к Масхадову. Масхадов имел такой же отряд, как все другие. В каждом отряде свой штаб, у Масхадова свой штаб. Вот он был начальником штаба своих отрядов, и все. Никогда Радуев ему не подчинялся, никогда боевики ему не подчинялись. Они были едины только, когда шли боевые действия.

Масхадова избрали, потому что Яндарбиев и другие были слишком воинственными: “Мы победили, мы еще победим, мы Россию на колени поставим!”. А Масхадов говорил, что предстоят очень трудные мирные переговоры, что надо быть готовыми к тяжелому разговору с Россией. Еще до выборов я сказал боевикам (которые все были за Яндарбиева, потому что за него был Радуев), что изберут Масхадова.

А кто такой для них теперь Масхадов? Он никто! Они говорили, что в августе его прикончат, если он так будет вести себя с Россией, как сейчас ведет. Боевики так говорят: захотим Масхадова свергнуть – наших “рекламных женщин” за полчаса соберем, они выйдут на улицу с плакатами.

Масхадов говорит, что если Россия и Чечня установят дипломатические отношения, будет стабильность на Северном Кавказе. а на деле это будет порядок, в котором бандитам будут отдавать кому таможенную службу, кому полицейский округ – в зависимости от численности отряда. Он и гвардию свою создает из бандитов.

Басаев на выборах выступал очень коротко, за него другие выступали. Потом он абсолютно затих, никаких агрессивных выступлений не делал. За восемь месяцев, пока я находился в плену, ни одного агрессивного выступления не было с его стороны. Командир захвативших меня боевиков сказал, что Басаев посоветовал ему “отпустить этого человека”. Знаю, что и до этого были случаи, когда по его предложению освобождали военных, медиков и т. д. Чего он хочет? Может быть у него произошла переоценка ценностей, может быть у него ничего общего с этими боевиками нет? Командир боевиков сказал: мы с Басаевым уже расстались.

Лебедя они в расчет уже не берут. Считают, что он все делал для себя, из корыстных целей. Мы понимаем, говорят, он не должен подписывать такие документы. Высмеивают его. Чего же он, если такой герой, почему он не в Чечне свои документы подписал, а в Хасавьюрте, в Дагестане?

* * *

В марте и в апреле, меня должны были продать одной из бандгрупп. Два раза меня увозили. Один раз через Назрань хотели вывезти, но с полпути вернулись обратно. Оказалось, слишком много денег запросили.

Второй раз хотели вывезти через Братское, где меня захватили, и через Моздок. Сопровождали шесть машин, нагруженных гранатометами и пулеметами. Кому будут передавать, не говорили. Заехали в районный центр Знаменка, Братское проехали. Между Братским и границей – балка, и в этой балке две ночи мы ночевали. Туда должны были привезти мобильный телефон, по которому кто-то из осетинской банды должен был со мной переговорить, и, если я согласен на их условия, тогда меня передадут. По их замыслу я должен был выступить по телевидению Осетии, обратиться к народу после захвата правительства. Об этом мне рассказали потом. Рассказали со зла, потому что осетинские бандиты подвели чеченских.

Один раз объявили мне о расстреле, а потом два дня снимали на видеокассету. Им надо было отснять всего десять минут. Наверное для “осетинского проекта”. Мучили меня вопросами типа: “Кто состоит членом Совета безопасности?” “Вы же сами знаете.” “Нет, ты должен сказать это.” Я называю. Потом: “Скажи, что кавказские лидеры хотели войны и написали тебе письмо.” Я говорю: “Я не знаю о чем вы говорите. Знаю только, что Руслан Аушев выступал по телевидению и говорил, что кавказские лидеры написали Ельцину, чтобы навести порядок в Чечне. О войне там речи нет.” “Ну скажи об этом.” Потом: “Ты должен обратиться к российским политикам нерусской национальности, чтобы они занимались Северным Кавказом.” Сказал, чтобы больше занимались национальными проблемами, Северным Кавказом. Потом взяли шкуру волка, в голову натолкали тряпок, чтобы было видно, что это волк, положили на диван, усадили меня, тоже отсняли.

Был там один человек, который ко мне неплохо относился. И вот как-то подает мне бумагу и карандаш через окошечко комнаты, где меня держали: “Шмидт, сегодня ночью тебя расстреляют, мы договорились с Радуевым. Вот тебе бумага, вот тебе карандаш, напиши завещание”. При это он знал, что завтра меня должны передать родственникам.

Мне никогда не говорили о результатах переговоров с родственниками. Иногда говорили: возможно, завтра мы тебя отправим. Только утром за полчаса до отправки, зашел командир и говорит: одевайся, сейчас мы тебя отдаем.

На границе был ингушский пост, а через метров пятьдесят – пост российских войск. Бандиты не хотели приближаться к российским военным, но те оказались на ингушском посту. Люди, которые меня привезли, должны благодарить не Аллаха, а осетин, которые не дал их расстрелять. Если бы не осетины, все бандиты были бы уничтожены. Хоть у них и были три машины, заполненные гранатометами и пулеметами, они не успели бы развернуться.

В плену я не ходил, все время приходилось сидеть. Когда вышел из машины и пошел к родственника, почувствовал, что потерял походку.

* * *

Иногда мне кажется, что от великого стыда и позора, от того, что сейчас происходит, земля стонет. Мы, наверное, к такой грани придем, когда наши внуки и дети будут плевать на наши могилы за то, что мы допустили такое состояние страны.

Бандиты сами говорили, что их во время боев уже в горы загнали, где кроме травы ничего нету. И вдруг команда: российские войска уходят, спускайтесь, говорят, с гор. Спускаются, рассыпаются по всем селениям, вплоть до Грозного. Потом снова война.

После вывода российских войск обстановка в Чечне сложилась еще хуже, чем была при Дудаеве. Нестабильность распространилась на весь Северный Кавказ. У Радуева проходят подготовку дагестанцы – молодые люди, которые не хотят служить в российской армии. Они жили метров в пятидесяти от дома, где меня содержали. Видел я там и двух кабардинцев, а у Радуева из них целый отряд создан. Целая группа осетинов полностью прошла подготовку у Радуева.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю