Текст книги "ДМБ-2010"

Автор книги: Андрей Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– В каком-то смысле -да. Что тебе надо?

– Я прилетел только затем, чтобы увидеть тебя, о, несравненная...

– Ах, если бы ты говорил правду... Но я ведь знаю тебя лучше многих...

– А форма прапорщика Советской Армии шла тебе гораздо больше – юбка с лампасами и все такое...

– Сейчас пойдешь вон!

– Неужели ты выгонишь меня, о...

– Повторяешься, Кот...

– Слушай, а ты, по-моему, достигла русского стандарта – 100-80-110. Помнишь, когда я измерял тебя, где-то не хватало, кажется, сантиметров пяти? Ты по-прежнему завязываешь глаза, когда...

– Я всегда была ужасно стеснительной. Так ты придешь измерять меня? Ты помнишь, что для точных измерений я должна...

– Завязать глаза?

– Не надо, Кот... Ведь с тех пор...

Ну вот, до слез довел. Свинья я, однако, а не Кот...

– Лелка, Лелушка, не плачь, я куплю тебе калач!

– Не называй меня так – на моем родном языке это звучит почти нецензурно. Последний раз спрашиваю, что тебе надо?

– К тебе ведь заехали э...э... как бы туристы, дай мне их установочные.

Заплаканное чудо протянуло мне плотно исписанную маленькую розовую картонку. В ней больше всего меня заинтриговала одна строчка – "J. Gricenko". Однако, забавно!

– А фотографии?

– Тетенька, дайте воды напиться...

– А то так есть хочется, что и переночевать негде!

Рассматриваю тоненькую пачку фотографий. Лела помогает мне:

– Вот эта. Специалист по радиооборудованию.

Ай да я! Интуиция, однако! Но будет нам трудно, ой, как трудно!

Лела что-то тихо спрашивает у меня.

– А? Что ты говоришь?

– Я спрашиваю, куда ты полезешь в этот раз.

– А у тебя можно говорить?

– Обижаешь! Конечно, можно!

– На этот раз я полезу... в гору.

– Где это будет?

– Вижу по твоим прекрасным глазам, что ты примерно знаешь, где.

– Да, знаю. Но у вас... четыре точки.

– А дорога отсюда – одна.

– Я поняла. Иди скорее, а то я опять расплачусь...

Ухожу. Не могу сказать, что и мое настроение сильно улучшилось.

От очередного тура патологического программирования меня отвлек шум у двери. Похоже, в наш номер упорно пытаются затащить что-то тяжелое...

Я встал из-за клавиатуры и вышел в прихожую. Дверь раскрылась. На пороге стояли Павел и Сергей и ... та особа, которую я назвал радисткой.

– Вот, копалась у нашей машины, – сказал Павел, совершенно невежливым пинком направляя девушку в номер.

Да, судя по румяному лицу, растрепанной прическе и расстегнутой молнии на брюках, ребята славно ее потискали. Я посмотрел на них. По-видимому, строгое лицо сделать мне не удалось, поскольку парни синхронно ухмыльнулись, а Сергей сказал:

– Сопротивлялась, однако...

– А вы, небось, схватили без предупреждения за ... что попало. Что покраснели? Сереж, взгляни, не пожаловал ли еще кто-нибудь. Паш, помоги девушке в кресло сесть, она устала...

– А я тебя узнала. Ты ведь Кот, точно?

Ну что же, неплохо. Но кое-что за пазухой и мы держим.

– Да, Джули, я Кот и есть. Скажи пожалуйста, ты уже поставила маяк или только собиралась?

Николай Васильевич Гоголь неплохо придумал про немую сцену. Смотрим сумасшедшими глазами и ничего не говорим.

– Не скажу, – и подбородок гордо поднимает, просто Зоя Космодемьянская. Значит, поставила. Плохо!

Но каков, однако, Василич, распевая дурным голосом, он продолжает что-то паять и ничего не слышит.

Что он поет, о, ужас:

– В Красной Армии штыки, чай, найдутся-а... Без меня больше-евики, без тебя-а больше-евики, без нее большевики обойду-утся...

Что-то новое в его репертуаре.

Тут пение замолкает. На пороге появляется суровый Василич... с паяльником. Хорошо хоть дверь закрыл, фигов конспиратор.

Джули пытается встать с кресла, Паша держит за ее плечи... Горячий паяльник в хилых руках Василича впечатляет, девушка безуспешно пытается вырваться, слезы потекли ручьем. Теперь самое время сказать, что Василича из гестапо за зверства выгнали.

– Так, оставьте нас, – это я, уловив благоприятный момент. Василич элегантно берет Пашу под руку и уводит в комнату. Радистка наша Кэт горько плачет на кресле, свернувшись калачиком.

– Ну-ка, хватит, – я крепко встряхиваю ее. – Давай, Юлька, рассказывай. Не бойся, ничего я тебе не сделаю. И вы, и мы на работе. Через пять минут отпущу тебя...

– Юлька... Меня так бабушка называла... Кот, а ты все-все про меня знаешь?

– Ничего я про тебя не знаю и знать не хочу... Мне интересно только, насколько серьезно настроены твои командиры.

– Очень серьезно. Нам очень нужно то, что вы привезли. Особенно софт.

– А иначе?

– На поражение...

– Понятно. Тогда не обижайтесь – я уже сказал – у нас своя работа, у вас – своя, как вы говорите – бизнес – ничего личного...Теперь иди.

– На, возьми, – на ладошке хорошенький маленький слоник-брелок. Елки-палки, талисман ведь свой отдает – никогда женщин не поймешь...

– Ты что, не возьму никогда!

– Он твой теперь. Бери, – и тихо – Ты же меня спас. У нас по твоей книжке курс был – вот я и знаю тебя.

– По красной?

– Да.

Опять задрала голову и сощурила глаза. Сейчас скажет чего-нибудь. Хохлушки, даже канадские, всегда оставляют последнее слово за собой. Точно!

– Так вот, коммендор. Скажите своим подчиненным, что они могут довести до конца то, что они начали делать со мной у машины – либо вдвоем, либо по очереди.

– Иди-иди, мы не по этой части. Плотней, плотней дверь закрывай. Штаны не забудь застегнуть. Сереж, проводи ее.

Закрыв входную дверь, я кричу в комнату:

– Василич, помнишь у Евгения Шварца в "Драконе" – Бургомистр: "...Маразм, эротомания. Идите, девочки"? Ну, ты дал с паяльником!

– Не, Кот, ты путаешь, про эротоманию – это в захаровском фильме.

Мы весело смеемся. Паша и Сергей явно разочарованы и смотрят на меня глазами ручных тигров, у которых отняли добычу.

Маленький деревянный слоник мирно лежит у меня в кармане.

А ведь правда – спас девушку. Сейчас ребята стали бы ее трясти и минут через сорок... Я помотал головой – богатое воображение всегда мне мешало.

Проскочившее "Коммендор" – пожалуй, самая важная информация для меня. Военно-морская разведка. Чего им надо здесь? Радует одно – это не горно-стрелковые подразделения, не альпинисты, не... не... Впрочем, не знаю. Брюсов Ли среди нас нет. Придется умом выделяться.

Что мы можем сделать? Устроить стрельбу по дороге – это ума не надо, ребята сделают. Но здесь мы явно проиграем. Любители почти всегда проигрывают профессионалам. Тут бы здорово помог гранатомет, которого у нас, конечно же, нет. За ненадобностью. Оторваться от них мы не сможем – мы идем с грузом, а они – нет. Задача... Но у Василича с собой Inmarsat. Так-так, уже лучше. Во всяком случае, можно позвонить домой, попрощаться... Станция спутниковой связи плюс ноутбук – это уже нечто. А еще у нас есть то, чего у них нет и быть не может Прибор. Попробуем перенести соревнование на свое поле.

– Василич, ты сможешь дать мне интегральную информации на RS-порту? Компьютер в левом крыле, этажом ниже.

– Понимаешь, Кот, моя штатная антенна на гораздо более высокие частоты, ну радиолокационные станции там, то-се...

– Ну сделай что-нибудь, у Прибора хватит чувствительности, пакеты короткие, их будет много, накопим и восстановим.

– Что ты хочешь?

– Мне нужны только адреса – в основном их исходящий. И пошли обеспечение покопаться для вида в машине.

– Если она поставила маяк, мы не сможем найти его быстро. Там напихана туча всякой электроники – нелинейный локатор его не возьмет.

– А у тебя есть нелинейный локатор?

– Нет, это я те-оре-тически...

– Я думаю, как бы их было не два. А вынимать мы не будем. Сделаем вид, что не нашли.

Хороший человек Василич – никогда не задает лишних вопросов, работать с ним одно удовольствие.

Через два часа, после того, как Василич собрал антенну бегущей волны, я знал об их технике почти все. Ну что же, посмотрим, что у них есть.

Только бестолковые ломятся в сети Пятиугольника напрямую, а заходить надо откуда-нибудь сбоку, скажем через Министерство энергетики. Поднять роутинг13 на паре маршрутизаторов...

"Шлю я... шлю я ей за пакетом пакет... Только... только нет мне ни слова в ответ...". А вот я и нашел то, что мне было нужно. Скорость обмена маловата, но ничего.

Итак, компьютер у них, в общем-то, вполне обычный. От него заряжаются мотороловские персональные рации, система глобальной навигации, даже принтер есть цветной – карты, что ли печатают или спутниковую съемку. А вот и графические файлики – была бы скорость побольше, скачал бы их. Увидел бы, какие районы они считают предпочтительными для нашего похода.

Посмотрим, что делается сейчас. Ага, вот оно – "численность группы предположительно четыре человека, помещаются в номере..., охрана..." Дальше ругань, что случайно поселили в одной гостинице.

Единственный наш шанс – поближе к месту назначения убить их систему. Хорошо бы задеть также систему персональной радиосвязи и GPS14. Может быть, после этого они растеряются и не станут нас догонять. А если станут, то при неработающей радиосвязи... Во всяком случае, наши шансы увеличиваются. Пока поедем, я подумаю, как это можно сделать. За работу, товарищи!

– Ну, что же, уважаемые коллеги! Мы сделали все, что могли, Прибор готов к установке. Ехать на ночь глядя, несомненно, глупо, но это наш единственный шанс. Слушай приказ! Василич и Паша – с Прибором во вторую машину и на точку. Возьмете одного человека из резерва, а то не дотащите. Мы с Сергеем – на нашей, по второму маршруту. Я бы один поехал, но не умею машину водить. Василич, отдай мне свой Inmarsat. Запас времени у нас – 2-3 часа, не больше.

– Кот, ты понимаешь, что это будет?

– Да, вполне – вам одним придется тащить очень тяжелый груз почти двадцать километров. И в гору на четыре тысячи...

– Не придуривайся! Ты понимаешь, что в машине маяк и они поедут за тобой...

– А ты понимаешь, Василич, в свою очередь, что я не смогу правильно поставить и развернуть антенны?

– Да, ты прав. Слушай, ты-то всегда был оторвой, но Серегу все-таки надо спросить.

– Да, ребята, я поторопился. Решайте, кто поедет со мной?

– Нормально, командир, ты правильно решил.

– Сергей, еще раз предупреждаю, что шансов практически нет.

– Я понял, командир. Нормально.

– Все, ребята, все в машину. Здесь обеспечение все уберет. Быстро едем до второй машины и там рассаживаемся.

Через полтора часа мы с Сергеем ехали по запасному маршруту.

– Сереж, ты хорошо едешь.

– Так мы с Пашей уже прошли все четыре маршрута.

– И как?

– Ничего, наш посложней, но справимся.

– Как ты думаешь, когда они найдут нашу машину, они оставят у нее человека?

– Если оставят – у него будут проблемы...

Я явно недооцениваю этих ребят. Я, правда, думаю, что проблем у него все-таки уже не будет. Совсем.

Машина переваливается по крупному щебню. Сине-черные горы, багрово-фиолетовое небо, на верхушках розовый снег – красиво!

– Поспи, Сереж.

– А ты, командир?

– У меня еще дела.

Я перелез на переднее сиденье, поднял столик и включил ноутбук. Задачка несложная, но вот беда – отлаживаться не на чем. Если будут ошибки второй и третьей попытка мне никто не даст. Труднее всего будет вывести из строя радиосвязь. Одно утешает – вывести из строя закрытую радиосвязь существенно проще, чем обычную.

Рассвет. Я заканчиваю. Вместо мыслей в голове какие-то фрагменты типа: mov bx,ax... Главное и самое печальное – я никак не могу отделаться от мысли, что это учения или тренировка. Так и представляешь, что из-за темных кустов, в которых шуршит экзотическая живность, выйдут мои сотрудники со словами типа: "Адекватно, Кот, адекватно!".

Проснулся Сергей. Поехали дальше...

– Приехали, командир!

Я просыпаюсь от кошмарного сна. Час дня. Собираемся, выходим...

Идем медленно. Каждые полчаса включаюсь, проверяю, не появились ли на связи наши преследователи. Пока ничего нет. Видимо, в дороге...

Ранний вечер. Мы начали подъем. Заночуем, видимо, на двух-двух с половиной. Я собираюсь включиться в очередной раз, как меня трогает за плечо Сергей:

– Смотри, командир!

Я вижу далеко внизу отсвет фар. Ага, добрались. Я жду около двадцати минут. Они появляются на связи. Я запускаю свое творение, получаю подтверждение и тут же слышу предательский писк – сел аккумулятор ноутбука. Да, бук жалко, но основное я, похоже, успел. Прошу у Сергея патрон, отхожу так, чтобы из долины меня не было видно. Выдергиваю чеку, с грустью наблюдаю, как темно-вишневое свечение становится почти белым. Восемь тысяч долларов превращаются в светящуюся однородную массу.

– Командир, зачем ты сжег компьютер?

– Понимаешь, Сереж, он больше мне не понадобиться. Нет, не подумай плохого... Просто у него сел аккумулятор, а если... наши преследователи подберут его, то это будет хуже некуда. Лучше бы они отняли бы у нас сам Прибор. У меня же там все программы. И вообще много интересного.

Но вообще я идиот. В целом. Уже темно и наши преследователи наверняка обозревают окрестности в инфраоптику. То-то им сейчас радости – мы осветили все окрестности. Заодно и показали место своего пребывания. Видимо, разреженный воздух уже действует на мой слабый мозг.

И еще одно. Я набираю длинный-длинный номер. Интересно, есть кто-нибудь сейчас на работе?

– Алло! Миш, привет! Допоздна работаешь?

Миша удивлен:

– Привет! Ты же в Минске...

– В Минске, в Минске, не беспокойся... Тут одно дело. Я... для своих надобностей поднимал маршрутизацию на...

Называю две группы по четыре числа.

– Миш, ты записываешь?

– Да.

– Так вот, верни все назад. Моя строка – последняя. Лучше прямо сейчас. Пока.

Кладу трубку. Домой, что ли позвонить? Нет, не буду.

– Сереж, не хочешь позвонить?

– Да нет, я уже... попрощался. Не стоит.

– Ладно. Сереж, давай немножко переместимся, а то я... сильно осветил наше теперешнее место. Мало ли, что. Как ты думаешь, у них нет ракеты?

Сергей веселиться. Видимо, представил себе, как из долины по нам пальнут ракетой. Очень смешно. Берем вещи и перемещаемся метров на четыреста в сторону и вверх.

Раннее утро или, скорее, поздняя ночь. Очень холодно. Пути наши расходятся – Сергей остается, я поднимаюсь выше.

– Командир, если до четырнадцати за тобой никто... не придет, спускайся в долину к машине. Только другим путем. Я их погоняю здесь. Не ночуй на высоте. Здесь ... место нехорошее.

– Понял, Сереж. Спасибо тебе.

Пожав руки, мы расходимся. Скорее всего, мы видим друг друга последний раз. Я поднимаюсь, не оборачиваясь назад.

Иду, как машина. Старательно обхожу осыпи. Изредка поглядываю на снимки местности. Иду неплохо – спасибо Школьной физкультуре. Когда мы каждый день бегали до находящегося близ Школы кладбища, Сержант говорил... Стоп, что он говорил? Это очень, очень важно: "не забыть бы мне вернуться!".

К полудню я на своем месте. Долго вожусь с палаткой. Руки не слушаются, сердце колотится где-то в голове. Наконец, устраиваюсь.

Когда сидишь – вполне ничего. Может, вывернулись?

От нечего делать отрезаю сантиметров семьдесят реп-шнура и завязываю на нем узел размером с кулак. Они наверняка не рискнут стрелять, а получившейся штуковиной я отобьюсь от любого холодного оружия. Если только его не будут метать... М-да! И еще очень хочется верить, что первым подоспеет специалист по радиооборудованию...

Половина второго. Через полчаса буду спускаться.

Слышу вдруг какие-то подозрительные звуки. Кто-то тихо идет по снегу...

Ну, что же – очередь за мной. Вставай, значит, Фердинанд, пора ехать в Сараево. Я вылез из палатки.

Зрелище не для слабонервных.

Допрос инопланетян-негуманоидов в штабе Киевского военного округа. Некто в шлеме с зеркальным стеклом во всю физиономию и кевларовом комбинезоне вполне марсианского вида стоял, направляя на меня нечто, по-видимому, стреляющее. Поскольку я плохо слушал лекции по стрелковому оружию спецназа противника, то совершенно не испугался и с интересом смотрел, что будет дальше.

Некто снял шлем, рассыпав по плечам длинные волосы. Юлька! Лицо строгое, губа закушена...

– Отдавай то, что принес и быстро уходи!

– У меня ничего нет.

– Как нет?

Быстро проскальзывает мимо меня в палатку. Вылезает с растерянным лицом и достает радиостанцию.

– Не трудись, она не работает. И GPS тоже.

Ну что за беда! Обязательно надо похвалиться. Хацкер хвастливый, первый сорт. Сейчас сгоряча застрелит и все дела.

– Это ты сделал?

– А то кто же?

– Так теперь я не найду своих и они нас...

– Именно этого я и добивался...

Оп! Да, получить ногой по физиономии даже от такой красавицы не очень приятно...

– Ты чего дерешься?

– Дерусь!? Да я тебя сейчас... Ай, отпусти, больно!

Невелика, однако, заслуга уложить соперника в два раза меньшего веса.

– Ну-ка, пойдем быстрее!

– Нет, я не хочу...

– Не сходи с ума! Давай быстро вниз, видишь, беда какая-то начинается.

Сергей на зря сказал про 14 часов – погода действительно резко поменялась – стал подниматься какой-то отвратительный туман, сильно похолодало. Спохватившись, быстро забегаю в палатку за вещами.

Но хороша же эта растрепа – стоит столбом. А уже практически ничего не видно и в тумане (или у меня в глазах) началось какое-то подозрительное движение.

– Где твой шлем?

– Не знаю, где-то бросила...

Хватаю ее за руку и тяну за собой. Идет, не сопротивляется, только бы не упала в обморок. Да, руку я ей здорово помял.

Начинаем спускаться другой дорогой. Главное, не встретить случайно ее... гм... коллег.

Прошло два часа, а мы спустились только метров на пятьсот. По-прежнему почти ничего не видно. Джули ложится в снег.

– Что с тобой, девочка?

– Иди, Кот, оставь меня...

– И не подумаю! Я не умею машину водить, кто меня назад повезет?

Наверно, я сказал что-то очень интересное. Смотрит удивленными глазами:

– Ты не шутишь, Кот?

Ей, по-моему, нравится эдак кокетливо растягивать "Ca-a-t".

– Нисколько. Хочешь, я немножко понесу тебя?

– Ты что! Нести на руках вражескую шпионку – тебя же дома расстреляют. Если вернешься.

Важное дополнение!

– Не, за это сейчас не расстреливают, а только гонят с работы или, на худой конец, в Сибирь ссылают. А ты думаешь, кто-нибудь узнает?

А она легкая-легкая!

Тихо смеется, голову закидывает, а руками крепко за шею держит. Эх, сейчас сожмет руки – и задушит бедненького Котика. Ну и пусть!

А ей действительно плохо – воздуха не хватает совсем. Оно и понятно, вся гоп-компания забежала в гору почти бегом – сейчас у нее в крови кислорода почти нет и взяться ему неоткуда. А если шли вверх с кислородом, то тем более соскочила с нормальной атмосферы на жиденький коктейль.

– Рука не болит? – пытаюсь ее развлечь.

– Издеваешься! Болит, еще как, вывихнул точно. Ты меня несешь как ребенка...

Нежно губами трогает ссадину на скуле. Вот так всегда – сначала лупим, потом жалеем...

У меня подгибаются ноги. Я сажусь в снег, потом откидываюсь назад. Ее глаза совсем близко. Страшная черная глубина, зрачков, кажется, нет совсем.

– Ну-ка, слезь с меня, я встану.

Так я долго не протяну. Беру ее за руку и за ноги и – на шею недоведенный до конца прием рукопашного боя под странным названием "мельница". Теперь нести гораздо удобнее. Так и надо было с самого начала и нечего выпендриваться. Она лежит у меня на плечах совершенно безучастно, даже не шевелится. Вдруг тихо:

– Он меня поцеловал и ушел по склонам гор...

Я продолжаю:

– На уступы серых скал все гляжу я с этих пор...15

За временем не слежу. Полностью сосредоточился на ходьбе и радуюсь только, что иду вниз, а не вверх...

Идем вроде тихо, а спустились еще метров на шестьсот. Сквозь клочья тумана виден типичный рериховский пейзаж – бледно-фиолетовое небо, ярко-синие заснеженные горы. Но теперь уже все это выше нас. Кажется, вышли.

До машины мы дошли только поздно ночью. Втаскиваю свою ношу в салон, успеваю в последнем проблеске откинуть сиденья и закрыть двери и засыпаю сном, больше похожим на глубокий обморок. Свинья свиньей, даже не посмотрел, что с ней. В уголке сознания мелькает мысль о Сергее.

Через пару часов я начинаю задыхаться, температура поднимается, наверное, до сорока. Знобит со страшной силой. Я ничего не помню и не понимаю. Кто эта девушка, которая считает мне пульс, смазывает чем-то прохладным лицо и делает какие-то уколы? Где я, почему так тесно?

Просыпаюсь в середине дня. Живой. В секунду все вспомнил. Лицо все стянуто – видимо, сильный ожог ультрафиолетом. Руки-ноги вроде в порядке. На мне серый ангоровый свитер размера на три меньше моего...

Юлька сидит вполоборота ко мне. Закусив верхнюю губу, перебирает какую-то свою медицину. На ней моя куртка...

Через ресницы подглядываю за ней. Через пару минут она ловит мой взгляд, улыбается и вдруг, повернувшись спиной и смешно поведя загорелыми лопатками, сбрасывает мое барахло. Через секунду мое лицо щекочут длинные волосы и тихий смеющийся голос, нежно фыркая в ухо, спрашивает:

– Ты живой, Кот? Можно, я немножко побуду твоей Кошечкой?..

Через час мы едем. Когда мы проезжали мимо их машины, Юлька слегка притормозила. Привычно закусила верхнюю губу и вдруг остановилась. У машины никого нет. Ничего не говоря, выскакивает... Мне все равно. Обидно, конечно, если... Нет, не хочу даже думать об этом. Через пару минут возвращается с канистрой. Заправляемся. Где же ее люди и Сергей? Боюсь, теперь не узнаю этого никогда. С этими мыслями и засыпаю...

Через закрытые глаза вижу мелькание солнца в ветках и острый лучик от латунной шишки на руле, который бодро вертит Юлька. Шпионка. Радистка. Кошечка. Скоро мы приедем и попрощаемся. Навсегда?

Она тормозит и, глядя на меня каким-то отстраненным взглядом, говорит:

– Вот и все. Вылезай, Кот.

Я сразу все понял.

– Скажи, куда ты сейчас собираешься ехать?

– Ах, куда!? У тебя хватает наглости это спрашивать? Там остались Сандра и Боб...

– Не надо иллюзий, – как трудно это выговорить! – там... нет никого...

– Нет!? Это ты ... ты их... из-за тебя...

– Ну, договаривай!

Безутешно рыдает, склонившись на руль.

– Я тебя не пущу никуда. Бросай машину и иди в свое посольство.

– Я поеду.

Не торопясь беру ее шикарный нож, который лежит у меня в ногах и медленно провожу лезвием по в левому запястью. Хорошо, вену перерезал сразу...

– Что ты делаешь, кретин!

– Нет, я – Кот. Зато теперь ты точно никуда не поедешь.

Размазывая слезы пополам с моей кровью по щекам, начинает бинтовать мне руку.

В тени машины я лежу головой на ее коленях. Она только что сделала мне уколы от столбняка. Ей явно нехорошо, периодически она сильно вздрагивает от сдерживаемых слез. Я знаю, что утешать сейчас нельзя – сделаешь только хуже. Глаза закрываются...

Резко, как от удара просыпаюсь. Понимаю, что проиграл. Лежу в тенечке, рядом аккуратно сложены мои вещи, лежит чемоданчик Inmarsata. Ни Юльки, ни машины. Сильно кружится голова, видимо, укол был не только от столбняка. Поднимаюсь, в кармане листочек записки:

"Кот, прощай. Тут недалеко, дойдешь пешком. Ты меня поймешь. Береги слоника. Ты должен отдать его. Потом. Ты ее сразу узнаешь". И латиницей внизу "Юлька".

Как там у Визбора – вот и закончилось все, возвращаться пора...

И опять утро. Я сравнительно бодро вышагиваю по дороге. Ни единого человека. Шум приближающейся машины. Пока соображаю – спрятаться или нет, машина останавливается метрах в 20 впереди меня. Классика. Разбирает абстрактный интерес – из чего будут стрелять. Вот "Узи" хорошая вещь...

Дверь водителя распахивается.

Вот это сюрприз – Лела!

Я опускаю на землю чемоданчик с Inmarsat'ом, протягиваю вперед руку и громким голосом пою:

– Где ты, моя черноглазая, где...

Допеть до конца мне не дают.

– Ой, ухо отпусти!

– Вот тебе, Котяра, вот тебе за все, – очень больно таскает меня за ухо. Я не сопротивляюсь. Поделом!

– Это кто же тебя научил маленьких обижать?

Отпускает меня. Отворачивается, идет к машине. Я за ней. Довольный, усаживаюсь в прохладу, как всегда на заднее сиденье по диагонали от водителя. Черная грива загораживает мне все. Лела, не глядя на меня, говорит:

– Кто это тебя так отделал?

– Понимаешь, снежный человек встретился...

– И он же руку забинтовал?

Я в затруднении замолкаю.

– Ох, Кот, какое же ты трепло! Твои уже в аэропорту. Я тебе взяла билеты на сегодня и на завтра, на выбор. Со своими полетишь или завтра? – ее голос в конце чуть заметно дрогнул.

Да, жизнь богата выборами между плохим и худшим. Мысленно в который раз назвав себя свиньей, говорю:

– Сегодня. А то мне еще завтра доклад делать... в Минске.

Она резко трогает с места...

Я сижу у мамы на даче в кухне и пью чай с клубникой. Мама тревожно смотрит на мою забинтованную левую руку:

– Как это тебя угораздило?

Дожевывая, невнятно говорю:

– Да вот, зазевался, дверью в поезде чуть прижали, ничего страшного.

– Но зато загорел здорово.

Да, загорел я здорово. На всю жизнь. Но ничего, мама скоро перестанет это замечать...

Когда мне становится слишком весело, я смотрю этот файл. Высота съемки очень большая, но видно все четко.

Юлька сидит, прислонившись спиной к большому валуну. Руками обхватила колени, волосы рассыпались, лица не видно. Ведь она спит, правда?

Она не обманула меня. Я действительно встретил ту, о которой она мне написала в записке. Но это уже совсем другая история.

ЭКСПЕРТ

– Заведут они мотор, досчитают до сорока восьми и ба-бах!

– Это точно!

"Белое солнце пустыни"

Вот это да! "Дяденьки, что вы делаете тут, столько больших дядей? Социализм – свободный труд свободно собравшихся людей". Так, кажется, писал Владимир Маяковский?

Внутри огромного ангара, освещенного светом люминисцентных ламп, стоял мерный, негромкий шум. Десятка полтора серьезных людей раскладывали на полу какие-то мятые, поломанные и искореженные предметы. Настроение, поднятое путешествием на генеральской машине по весеннему лесу, слегка испортилось.

Не обращая внимание на раздающееся за спиной кашлянье, (как же, опять нарушаю субординацию – выскочил вперед генералов) подхожу к одной из групп. Так я и думал – это части самолета. Настроение портится окончательно.

Навстречу нашей делегации уже спешит какой-то генерал со скорбным лицом. Здоровается и начинает вещать вполголоса:

– Вот, уважаемые члены государственной комиссии, уже второй случай. Нас бьют неизвестным оружием, прямо над нашей территорией. Машина разваливается в воздухе за доли секунды...

Эту демагогию я слушаю каждый день. Заговор против России, как говорил классик, несомненно, существует. Плохо только, что мы все – его участники. Отхожу в сторону и усаживаюсь в стороне за столиком с технической документацией. Начинаю читать...

Генералы хмурят брови, сдержанно размахивают руками, спорят. Внезапно в руках скорбного генерала появляется какая-то бумага. Он отдает ее нашему КсанПалычу, генералу великому и ужасному.

Интересно, только сейчас обратил внимание – генерал наш Козлов в белых штанах, малиновом пиджаке и темных очках. Шикарно смотрится среди прочих однотонных темно-зеленых и синих генералов.

Пришла пора вмешаться. Подхожу, через плечо Палыча заглядываю в бумагу. Все ясно. Уже готовый вывод: "поражение произведено неизвестным видом оружия". Понятно, что последует за этим – десяток НИРов и ОКРов лет на десять и миллиардов ...дцать несколько рублей. А чего ради – года через два забудут. КсанПалыч уже тянется за своим золотым "Монбланом", предвкушая банкет и баню с русалками. Но тут я, как всегда, порчу всю малину. Тихо говорю:

– А я бы воздержался это подписывать...

Реакция у моего генерала хорошая. Ученый уже.

Генеральская рука замирает:

– Э...э... Коллеги... Все-таки надо более тщательно разобраться. Мои подчиненные немножко поработают тут, – и широкий жест в сторону разбросанного железа.

Да, подчиненные поработают. Тут. А может и в другом, более приспособленном для этого месте. Опять отхожу к столику и продолжаю читать документацию.

От увлекательного чтения меня опять отвлекает покашливание. Поднимаю голову. Лопоухий боец в пилотке:

– Разрешите обратиться. Вас просит подойти подполковник Сергеев. Я вас провожу.

Встаю. Прошло уже больше двух часов. Я многое понял. И еще больше стало вопросов.

Вслед за провожающим выхожу из ангара на яркое весеннее солнце и перемещаюсь в соседнее невысокое здание.

Подполковник Сергеев сидит в небольшой уютной комнатке. Не глядя на меня, потирая руки, завязывая тесемки папок и перекладывая бумаги, дружелюбно говорит:

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой, уважаемый, почтеннейший... Вас ведь не поймать – заняты вы сильно, начальство вас не отпускает. А у нас вопросики к вам, вопросики...

Я прерываю идиллическое бормотание:

– Привет, Колобок! Что, перечитываешь Лескова? Помнишь, у него в "Очарованном страннике" есть "полупочтеннейший" – тоже неплохо.

Подполковник Сергеев (он же – Колобок, мой давний знакомый по Школе) удивленно поднимает голову и прекращает перекладывание. Напряженно смотрит, не узнает.

– Простите...

– А Героя что не носишь?

– Кот!? Котяра, тебя не узнать! А тут написано – "профессор"! Шутка, что ли?

– Какие шутки – профессор и есть. Как поживаешь?

– Да ничего, безопасностью, как видишь, вашей занимаюсь.

– И чего у тебя ко мне?

– Да вот... – протягивает мне несколько листочков. – По позапрошлогоднему эпизоду. Ташбаан.

– Я же писал рапорт по приезду. Что еще от меня хотят?

– А хотят понять, каким образом ты вернулся обратно меньше, чем за сутки и без машины. Ведь тут у нас везде написано, что ты не умеешь водить.

– Вот и вернулся поэтому без машины.

Колобок некоторое время соображает. "И гений, парадоксов друг...".

– Логично, но ты же не мог дойти пешком. Там же почти четыреста километров.

– Меня же Лела подобрала.

– Какая такая Лела? У меня тут рапорт старшего лейтенанта... э...э... тьфу, не прочитать фамилии.

– Это Лела и есть.

– Так э...э... Лела твоя, она подобрала тебя совсем недалеко от Города. Вот и рассказывай, как ты туда попал.

– Ты сначала скажи, где нашли машину.

Колобок испытующе смотрит на меня, потом в бумаги.

– Машина была... Нет, ты скажи, где ты ее бросил? И зачем? И когда ты последний раз видел Сергея?

– А я не помню... И не слишком ли много вопросов сразу?

Собеседник мой берет со стола уютные круглые очки, надевает их и смотрит на меня. Так он очень похож на группенфюрера Мюллера. Я также внимательно смотрю на него:

– А бинокля у тебя нет? А то еще можно посмотреть на меня в бинокль.

– Что ты, в самом деле, Кот? Мне это все самому не сильно надо. Сам должен понимать – служба есть служба.

– Ты мне даже в бумаги не дал заглянуть.

– Ты посмотри, посмотри...

– Полупочтеннейший?

Колобок улыбается – обстановку удалось разрядить.

Смотрю в бумаги – здесь несколько любопытных документов.

– И давно вы стали работать с Интерполом?

– Не очень. Но сам видишь... Этот эпизод их сильно... заинтересовал.

– Да, документ суровый. Просто дело Джека-Потрошителя.

– Шутишь? А они вот пишут, что пятеро туристов – это слишком...