Текст книги "Отходной маневр"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Оказалось, ни три, ни пять, ни двадцать пять. Все содрогалось и ходило ходуном уже полчаса. Сон у меня как рукой сняло. Я поднял с пола свои кроссовки и запустил их в потолок. Жаль, не оказалось под рукой гранатомета «Муха». Завернувшись в простыню, я стоял посреди кровати, отягощенный мрачными мыслями, словно Юлий Цезарь в белой тоге. Тут жрицы любви опять стали скрестись и стучаться в дверь. Я обратил внимание на узкую щель между ее нижним краем и полом: из нее, как из принтера, выползали цветные фотографии с изображением моих милых дев, раздетых до упора: лягушонок сидел на кресле, закинув ногу за ногу, и ее тело по цвету и фактуре напоминало эдамский сыр; кудрявенькая повернулась к объективу задней филейной частью и опустилась на четвереньки, словно хотела поиграть в лошадку; третья девица лежала на смятой постели, воссоздавая образ рембрандтовской Данаи, правда, зачем-то держала в руке сигарету.

– Котик, пусти своих кошечек к себе под одеяло, – доносились сдавленные голоса из всех дверных щелей, – – и мы подарим тебе незабываемые минуты блаженства…

Я представил, как ко мне под одеяло заползают три уличные кошки, как обнюхивают мои ноги, руки, живот, как щекочут жесткими усиками, касаются меня хвостами со свалявшейся шерстью, и с отвращением спрыгнул с кровати. Потолок продолжал содрогаться. Из-под двери в номер заползали все новые и новые фотографии. Из замочной скважины доносилось нежное воркованье. Дурдом какой-то! Моему терпению пришел конец! Сейчас кошки будут летать по коридору!

Я резко распахнул дверь, схватил за руку лягушонка, который оказался ко мне ближе всего, втянул в комнату и захлопнул дверь.

– Сейчас тебе не поздоровится, – пообещал я, подталкивая девицу к стене. – Долго ты еще собираешься втираться в дверь, как мастика?

– До победного конца, – со стоическим упрямством промяукала она и погладила меня по щеке. Я прихлопнул ее ладонь, как комара.

– Перебор, – огрызнулся я. – Теперь мне хочется только выкинуть вас всех в окно.

– Ну и напрасно, – ответил лягушонок и так светло улыбнулся, что по содрогающемуся потолку заскользили блики. – Мы ведь не будем тебе ничего стоить. Зачем упрямиться? Лучшее смирись… Вот потрогай, какая у меня кожа на руке… Правда, гладкая? Везде такая.

– А почему это вы не будете мне ничего стоить? – удивился я. – У вас сегодня что, рекламная акция с бесплатной раздачей продукции?

– Можно сказать, что так… Ну что? Созрел?

–Созрел, – сказал я и стал одеваться. Нырнул в рубашку, натянул слаксы, сунул ноги в кроссовки. Поясной ремень затянул уже стоя на пороге.

– Что-то я юмора не поняла, – растерянно произнесла кудрявенькая и недоуменно взглянула на лягушонка. Лягушонок пожал плечами. Третья девица недовольно фыркнула, села на диван, закинула ногу на ногу и сказала подругам:

– Деньги я фиг отдам! За так, что ли, я полночи язык в замочную скважину совала? Ага!

Девчонки прыснули от смеха. Я пожелал им неувядающей молодости и направился к выходу.

– Вы уж на нас не сердитесь, – сказали они мне вслед.

Щелкнул замок. Я вышел в прохладную, тихую, безгрешную ночь.

17

Зимой мне пришлось бы коротать остаток ночи в аэропорту или на вокзале. Сейчас же было достаточно зарослей кустов с чистой травкой или скамейки в лесопарке. Когда умираешь от желания спать, проблемы людей, страдающих бессонницей, кажутся надуманными. Только я зашел в кусты, ломая ветви, как услышал звук автомобильного мотора. Любопытство заставило меня остановиться и обернуться. У железной двери стояла машина. Свет ее фар слепил мне глаза и не позволял рассмотреть, что за экипаж причалил к борделю. Но как только фары погасли, я с чувством рискованно испытанной судьбы увидел милицейский «уазик», ставший для меня в последнее время неким пугалом. Из машины вышел человек в форме, приблизился к двери и трижды надавил на кнопку звонка. Вспыхнула скрытая лампа, щелкнул электрозамок. Но милиционер не спешил зайти внутрь. Дверь открылась, на порог вышла хозяйка. Зябко поеживаясь, она поправила на плечах спортивную курточку. Я услышал тихую речь:

– Привет, Юрок. Заходи! Давно тебя не видела.

– Клиенты есть?

– Всего один. Нет работы сегодня.

Что за рожа?

– Да вроде нормальный мальчик.

– Нормальные мальчики спят в своих кроватках, а не в чужих. Веди, проверим…

Они скрылись за дверью. Я стоял как столб с табличкой «Кабель высокого напряжения». Хотелось встать на четвереньки перед вырытой ямкой и долго трясти над ней головой, чтобы очистить мозги от наваждения. Я мог найти в себе силы поверить в то, что опять по счастливой случайности избежал встречи с милицией. Но вот только никому, ни одному человеку на земле не расскажу об этом, иначе непременно стану в его глазах отъявленным лжецом. Судьба оберегает меня? Или…

Опять это «или»! Я боялся задумываться о том, что у заботливой судьбы могла быть альтернатива. Кто он, мой ангел-хранитель? Я даже повеселел и с удвоенной энергией стал ломать кусты, проделывая ' себе путь в какие-то глухие парковые дебри. Так жить можно, когда чувствуешь на правом плече легкую тяжесть всемогущего защитника и прикосновение нежного крыла к своей щеке.

…Мне казалось, что я закрыл и тотчас открыл глаза. Сияло солнце. На ветках деревьев дрались воробьи. Я покрутил головой по сторонам. М-да, такое впечатление, что я лежу посреди центральной площади. Со всех сторон лучами пересекаются пешеходные дорожки, по ним туда-сюда ходят люди. На меня внимания никто не обращает. А ночью мне казалось, что я забрался в самые дебри.

Встал, стряхнул с головы можжевеловые иголки, взглянул на свои помятые слаксы, пощупал бумажник в кармане. Порядок! Готов к труду и обороне.

Сполоснуть бы лицо в фонтане да выпить чашечку кофе с бутербродом, тогда я буду совсем как огурчик. Я вышел на тротуар и свернул туда, куда направлялась основная масса людей. Утром люди всегда идут туда, где бурлит жизнь, а вечером – где не бурлит. Через несколько минут я оказался на остановке автобуса. Под пластиковым навесом смуглолицый юноша точил друг о дружку огромные ножи. Рядом раскалилась до малинового цвета спираль гриля. На шампуре пузырились и обливались жиром бронзовые кусочки мяса.

Очень скоро я хватал эти кусочки зубами вприкуску с пружинистой ноздреватой лепешкой. Подошел автобус, издававший звонкие булькающие звуки, будто это была подводная лодка, только что вынырнувшая из морских глубин. Народ ринулся штурмовать двери, которые открылись лишь после нескольких ударов ногами. К остановке подбежала девушка в бежевом костюме, наивно полагая, что сможет уехать этим автобусом. Да это же лягушонок! Бедолага с опаской приблизилась к двери, из проема которой торчали спины и оценила свои силы и отступила.

Я не мог отказать себе в удовольствии поболтать с ней.

– Привет, – сказал я, отправляя в задницы людей, нерешительно поставила изящную туфельку на нижнюю ступеньку, но правильно рот самый жирный кусочек свинины. – Не влезла? Может, дать денег на такси?

Лягушонок убедительно сделала вид, что не узнала меня, – округлила глазки, отступила на шаг и с гордым видом отвернулась. Я обошел девушку и снова очутился в поле ее зрения.

– Слушай, умираю от любопытства! А почему без денег-то? Это только сегодня ночью или всегда?

– Что вам надо? – строго спросила девушка, стараясь выдавить из своих глаз молнии. – Я вас не знаю!

– Первый раз встречаюсь с проявлением такого выразительного бескорыстия, – признался я.

Разговора у нас не получилось. Полный диссонанс! Ночью лягушонок атаковал меня своим вниманием, а я держал глухую оборону, сейчас все наоборот. Остановив проходящую легковушку взмахом руки, девушка села в машину и отчалила. Я помахал ей рукой. Бывают же чудеса на свете!

По мере того как я приближался к аэропорту, мысли о судьбе моей непутевой Ирины вытесняли все остальные. Какие я получу распоряжения? Куда мне будет приказано приехать? На второй этаж аэропорта я поднялся, уже пропитанный тревогой и волнением, как грозовая туча электричеством.

Кафе пустовало, и воздух в нем был настолько прозрачным, что от дверей я без труда видел дальнюю торцевую стену. Бармен с внешностью водопроводчика провел меня к компьютеру. Я волновался и два раза подряд ввел неправильный пароль. Наконец на экран выгрузилось новое сообщение от Человека: «Через Пятигорск поедешь до Нальчика, оттуда на Беслан. Как только проедешь реку Черек, сворачивай в сторону заповедника и гони до поселка Эден. В почтовом отделении попросишь соединить с телефоном 8-10-380-48-97-44-52 и скажешь: „Я на месте“. Свой телефон не отключай, будь все время на связи. Большой тебе привет от Ирины! Человек».

Я долго буравил экран глазами. Вот тебе и гаражный кооператив на краю Минвод! Надо ехать в Нальчик, а оттуда в сторону Беслана, а потом еще до поселка Эден. Похоже, что и это еще не конечный пункт. Ни хрена себе ближний свет!.. Беслан, Беслан… Что-то очень знакомое… Ах да! Там же находится аэропорт Владикавказа, из которого я вылетал каких-то три дня назад! Вот же какое совпадение – убийца заманивает меня в те же места где я совсем недавно был. И опять я начинаю задумываться о том, случайное ли это совпадение?

– Распечатайте, пожалуйста, письмо, – попросил я «водопроводчика».

На память лучше не полагаться. Если маршрут запомнить легко, то номер телефона лучше записать. И еще: надо срочно купить подробную карту региона. Река Черек. Поселок Эден… Нет, не слышал я о такой реке и таком поселке. Водопроводчик принес мне лист с напечатанным на нем текстом и счет. Я еще раз пробежался глазами по посланию убийцы. На экране монитора слова всегда выглядят не так, как на бумаге. Кажется, что экран выхолащивает из слов их глубинную сущность, и они не передают настроения автора. А вот на бумаге письмо убийцы кажется более жестким; его стиль лаконичен, в нем мне привиделись скрытая агрессия и раздражение. Может быть, у него что-то не получается? Может, Ирина сбежала?.. Я замер на лестнице, вглядываясь в мелкие черные буковки, будто вытягивал из них некую закодированную, скрытую информацию. А почему бы и нет? Почему я до сих пор уверен, что Ирина по-прежнему в заложницах у негодяя? Когда я позвоню по номеру, который он мне указал, я не только скажу, что прибыл на место, я потребую убедительных доказательств, что Ирина по-прежнему с ним, что она жива и невредима.

Продавщица газетного киоска кинула мне колоду игральных карт.

– Вы меня не поняли, – сказал я. – Мне нужна географическая карта.

– Так выражайтесь яснее!

Я был рассеян. Забыл взять сдачу несмотря на то, что мне вслед кричали и продавщица, и покупатели. Вышел из аэропорта, перепрыгнул через барьер кустов, огораживающих сквер, сел на свободную скамейку и развернул карту Центрального Кавказа. Вот река Черек, вот дорога в заповедник. А вот и поселок Эден… А это что?

Мой палец замер на витиеватых контурах ледников и горных хребтов. Мать честная! Хребет Крум-кол! А на его южном склоне голубой каплей обозначен ледник Джанлак, на котором я совсем недавно работал. Если бы не хребет, то от поселка Эден до места трагедии – рукой подать. Уж не к Джанлаку ли притягивает меня убийца?

Это открытие заставило меня крепко задуматься. Кажется, впереди забрезжил свет. Во мне укреплялась уверенность в том, что взятие Ирины в заложницы – это отголосок джанлакского эха, моей работы на леднике. Но чем я могу быть полезен убийце в месте, похожем на ад? В том месте, где с чудовищным треском трутся друг о друга гигантские ледяные глыбы, где в одночасье образуются бездонные трещины и вырастают сахарные скалы, где беспрерывное движение многотонных масс мокрого снега и колотого льда не оставляет никаких шансов на жизнь тому безумцу, который попытается оседлать это мерзлое чудовище!

Я совершал поистине титанические усилия, выдавливая из своего мозга крупицы воспоминаний о спасательных работах на леднике. Не совершил ли я там какого-нибудь грешка, за который теперь буду расплачиваться? Не произошло ли там некоего странного и двусмысленного случая, последствием которого и стали последние события?

Нет, ничего подобного память моя не выдала. Я и мои товарищи, работавшие на леднике, подчинялись только совести. Она была нашим начальником. Мы спали в продуваемых всеми ветрами палатках и ветхих приютах, скрючившись в сырых спальниках. Еду готовили на костре. Работали от рассвета до заката, до изнеможения махали лопатами, ломами и кирками, дробя и перетаскивая тонны льда и снега. Лелеяли робкую надежду на то, что кто-то еще остался жив, кто-то сумел спастись в скальной нише или пещере. Так что хочет от меня убийца, присылающий мне электронные письма?

А чего тянуть осла за уши? – подумал я и снова направился в здание аэропорта. Сейчас я выясню, в каком населенном пункте дожидается моего звонка убийца, а потом останется приехать туда, узнать адрес дома и номер квартиры.

Неужели он все-таки прокололся? Неужели потерял осторожность и допустил ошибку, которая позволит мне застать его врасплох? Я переписал номер телефона на бумажку и протянул ее телефонистке. – Соедините, пожалуйста!

Телефонистка приняла заказ и через минуту пригласила зайти в кабинку. Я мысленно перекрестился, прежде чем поднять трубку. Что сказать? Попросить позвать… ну, скажем, Петра Петровича. Сделать вид, что ошибся номером. Я хочу услышать голос убийцы.

Длинные гудки. Один, второй, третий… Щелчок, шорох и – монотонный неживой женский голос:

– Выбачаюсь, але я зараз не можу розмовляты з вами…

Это автоответчик! Я опустил трубку и вышел из кабины. Почему на украинском языке? Здесь, на Кавказе, логичнее было бы оставить сообщение на осетинском, кабардинском или балкарском языках.

– Скажите, а в какой город я позвонил? – спросил я, склонившись перед окошком телефонистки.

Женщина оторвала взгляд от дисплея и посмотрела на меня так, будто я выразился нецензурными словами.

– Вы куда-то звоните и не знаете, в какой именно город! В Одессу вы звонили, молодой человек! – мягче добавила она, испугавшись выражения моего лица. – Знаете хоть такой город?

Такой город я знаю. И еще, к сожалению, я знаю о том, что убийца вовсе не прокололся. Он все-таки калач тертый, и на мякине его не проведешь. Придумал ловко. Многие современные телефоны оборудованы функцией дистанционного опроса. Включаешь автоответчик на своем телефоне и уезжаешь хоть на край света. Оттуда звонишь себе домой и прослушиваешь все записанные на автоответчик сообщения. И совсем не обязательно, что этот автоответчик должен принадлежать убийце. Дальнему родственнику, знакомому, другу детства – да мало ли!

Недосягаем пока убийца! Никак мне не схватить его за ухо!

18

Последнее письмо отличалось от прежнего одной немаловажной деталью: в нем не было указано срока, к которому я должен был приехать в Эден. Но я собирался примчаться туда как можно быстрее и сразу же доложить одесскому автоответчику, что прибыл на место.

После недолгого торга один из таксистов согласился отвезти меня в Эден. Мы помчались по трассе, пронизывая знаменитые курорты, в лучших красках когда-то описанные Лермонтовым, и я, прислонившись к окну лбом, смотрел на сменяющие друг друга живописные долины и горы.

– А почему ты только до Эдена? – спросил водитель, кончиком пальца утапливая мундштук прикуривателя в гнездо.

Я не пошевелился. Мерный гул мотора и мягкое покачивание убаюкивали меня, и мне было лень отвечать на дежурный вопрос водителя. Я лишь скосил глаза в его сторону, тем самым давая понять, что жив, и услышал его вопрос.

– Обычно все едут дальше, до Адиша, – продолжал водитель. Он прикурил от раскаленной спиральки, делая сильные и глубокие затяжки – наверное, его тоже стал одолевать сон и он решил покурить и поболтать со мной. – Никогда не был в Адише?.. (Я в ответ шевельнул краем губ). Напрасно. Для тех, кто увлекается горными лыжами, там настоящий рай. Очень хорошие трассы!

Голос водителя сломил меня окончательно, на некоторое время я отключился, и дорога до Эдена не показалась мне долгой и утомительной. Зато вид поселка произвел на меня удручающее впечатление. Маленький, неряшливый, с ветхими, почерневшими от сырости домишками, притулившимися к пологой горе, словно клещи к брюху спящей собаки. Машина остановилась у почтового отделения. Я расплатился и вышел. Если бы не мутная табличка при входе, я бы принял этот заплесневелый домик за дровяной склад. Разумеется, на двери висел большой амбарный замок, по которому я не преминул врезать ногой. К почерневшему от сырости дверному наличнику был приколочен лючок от бензобака. Блеклой краской на нем было выведено: «Отделение связи работает ежедневно, кроме ср., пт, сб., вскр. С 8.00 до 12.00 без обеда и выходных». Очень остроумно. Работает всего три дня в неделю, зато без выходных! Сегодня понедельник, почта свое уже отработала. Значит, позвонить я смогу только утром в среду. Зря торопился! Придется еще один полный день и две полные ночи умирать от тоски. Бедная, бедная Ирина! Тот момент, когда ты снова обретешь свободу, отдаляется.

Такси задним ходом развернулось, примяв серые кусты. Я махнул водителю рукой.

– Чего тебе? – спросил он, высунувшись из окна.

– Где тут у них гостиница? Или ночлежка какая-нибудь?

– Гостиницы у них тут отродясь не было, – ответил водитель, осторожно въезжая передними колесами в огромную, похожую на воронку от авиационной бомбы лужу посреди дороги. – Как пошла мода на горные лыжи и Адиш стал популярным курортом, так Эден начал хиреть. Кто теперь будет строить здесь гостиницы или дороги? Вот Адиш – другое дело. Туда едут люди с толстыми кошельками. А в Эдене скоро вымрут последние старухи, и поселка не станет.

– И далеко этот Адиш?

– Километров пятнадцать. Или двадцать… – Он понял, о чем я хочу его попросить, и сразу дал мне от луп: – Я бы тебя подкинул, братан, но мне до темноты надо в Минводы успеть. Кровь из носу надо успеть!

– Я хорошо заплачу, – пообещал я.

– Не могу, братан! – покачал головой водитель и тронул рычаг передач. – Не сердись. Гадом буду, не могу! Ты вот через этот бурелом выйди на трассу. По ней часто ходят автобусы до самого Адиша. Тут близко. А мне надо торопиться обратно…

Последние слова он произнес уже на ходу, поднимая стекло. Преодолев лужу, такси зарычало и быстро скрылось из виду.

Я остался один. Где-то недалеко шумела горная река. Почти отвесные скалы и осыпи были утыканы стволами деревьев. Лес восходил к небу; там, вверху, у самой макушки, подобно старинному одежному воротнику «мельничные жернова», застыло кольцо из облака. Через бурелом я вышел на шоссе. Наверное, эта узкая асфальтовая полоска была самым шумным и оживленным местом в поселке. Не прошло и получаса, как я услышал гул мотора и увидел, как поселковые колдобины и ямы аккуратно объезжает яркий туристический автобус с большими тонированными окнами, с размалеванными пестрыми бортами, похожий на толстую детскую книжку, поставленную на корешок. Я взмахнул рукой, и пышущая жаром махина остановилась рядом. Зашипел пневматический механизм, открывающий дверь, и передо мной приветливо разверзся проем.

– В Адиш? – громко спросил похожий на диск-жокея водитель, перекрикивая музыку. Утопая в уютном кресле, он ритмично жевал жвачку и постукивал пальцами в такт музыке по обтянутому кожей рулевому колесу. Огромная приборная панель мерцала и светилась разноцветными огнями. Над головой водителя покачивались треугольные вымпелы и цветные тряпочки с приколотыми к ним значками.

Я зашел и поднялся по ступенькам в салон. Автобус тронулся с места плавно и беззвучно. Пассажиров было немного, но все равно рябило в глазах от ярких, как светофоры, комбинезонов, шапочек, оправ, поясных сумочек и чехлов для мобильников. Мне не часто приходилось видеть насколько пожилых, настолько холеных и дорого упакованных людей. Над спинками кресел покачивались розовые черепа, покрытые редкими седыми волосиками, похожими на комочки пены для бритья. Несколько пар выцветших серо-голубых глаз устремили на меня свое вялое внимание. Я уловил несколько фраз на немецком.

В дальнем конце салона было полно свободных мест. Я занял кресло у окна и расслабился. Автобус по серпантину поднимался в горы. Можно было заметить, как постепенно меняется характер растительности. Лес редел, его сменяли кустарники и обширные альпийские луга. Из пожухлой прошлогодней травы торчали серые спины валунов, напоминающие позвонки древних ящеров. Прошло еще немного времени, и на обочине дороги стали появляться пятна грязного снега, которые постепенно разрастались, распухали, покрывая белым ковром все видимое вокруг пространство. Оживленная немецкая речь стала затихать. Очарованные открывшейся панорамой заснеженных гор и ледников, туристы прильнули к окнам. В салоне стало необыкновенно светло, как в операционной. Немцы ожили после гнетущего мрака скального ущелья, загалдели все одновременно, восторгаясь величественной красотой природы.

Немцы дисциплинированно взялись за ужин. Они вынули из сумок одинаковые пластиковые коробочки и стали пристраивать их у себя на коленях. Внутри, по ячейкам, были разложены тонкий ломтик хлеба, вареное яйцо, несколько колечек копченой колбаски, крохотные, как наперстки, упаковки с красной икрой и маслом и прочие походные кушанья. Белый-белый старичок с сухой, как пергамент кожей, крупным орлиным носом и мясистыми губами протянул мне коробку. Я начал вспоминать, как будет по-немецки: «Спасибо, я не голоден», но так и не вспомнил, и пришлось приобщиться к коллективному ужину.

Автобус скользил вдоль подножья горы, скалисто-ледовой, мощной и крепкой, как памятник какому-нибудь монарху или диктатору. Я съел несколько кружочков колбасы. На большее аппетита не хватило. Старушка, сидящая впереди меня, пластмассовым ножиком крошила салат: мелко порубила яйцо, добавила туда икру, масло, выдавила из крохотного тюбика майонез, из другого – горчицу, затем поддела вилкой пищевую субстанцию подозрительного цвета, поднесла ее к рыхлому напудренному носу, понюхала и восторженно произнесла: «Дас ист шен! Дас ист шен!» Она уже открыла рот, чтобы попробовать свой «шен», как вдруг снаружи раздался какой-то неприятный гул, и автобус сильно тряхнуло, словно он на скорости ударился колесом о снежный заструг. Пассажиры, проявив непростительное доверие к нашим дорогам, оказались не готовыми к такому форс-мажору. Посыпались вилки, колбаски, тюбики с приправами и все остальные компоненты коллективного ужина.

Автобус резко остановился. Окна в одно мгновение залепило снегом, и в салоне сразу стало темно. Грохот напоминал грозовые раскаты, многотонный автобус содрогался, как картонный домик. Пассажиры завыли от страха. Кто-то вскочил с кресла и кинулся в проход, кто-то накрыл голову сумкой, кто-то полез подбирать раскиданные по полу продукты. Я еще не понял, что произошло, и продолжал сидеть на своем месте, на всякий случай пригнувшись.

В салон выглянул испуганный водитель.

– Вы видели?! Прямо перед нами лавина сошла!

– Тихо, тихо! – Гидесса толкнула водителя в грудь. – Людей напугаешь. Иди за руль, делай что-нибудь…

С лавинами мне приходилось иметь дело, и я посчитал своим долгом предложить водителю свою помощь. Щетки, поелозив по ветровому стеклу, сняли с него мелкий, как мука, снег, и через образовавшийся прозрачный конус можно было увидеть прямо перед автобусом снежную гору. Проезжая часть была перекрыта полностью.

– Задний ход можешь дать? – спросил я у водителя.

Водитель, от испуга потерявший способность самостоятельно принимать решения, покорно последовал моему совету. Боковые стекла, как и наружные зеркала, были залеплены снегом, и ему пришлось открыть форточку и очистить снег рукой. Автобус тихо выл, с трудом пятясь назад,

– Лучше вернуться, – вслух подумал я, поглядывая наверх. – Это может быть не последняя…

Не успел я произнести эти слова, как снова раздался протяжный грохот. Водитель ударил по тормозам. Немцы дружно загалдели. Несколько мгновений, пока все вокруг гремело и дрожало, мы с водителем пребывали в состоянии оцепенения, ожидая чудовищного удара. Но судьба снова сжалилась, и не произошло ничего страшного, крыша не продавилась, даже стекла не вылетели.

Когда все затихло, водитель, не рискуя прикасаться к рулю, рычагу передач или еще к чему-либо, медленно повернул голову в мою сторону и процедил:

– Накаркал, блин…

– Открой дверь! – прикрикнул я.

Я опустился на нижнюю ступеньку, высунулся наружу и посмотрел по сторонам. Мы действительно родились в рубашке. Только что сошла вторая лавина – чуть меньше по размеру, чем первая, но такая же коварная. Она перегородила дорогу позади нас. Автобус был заперт двумя кучами снега. Снег сыграл с нами, как кошка с мышкой, и загнал в западню.

– Можешь убрать ноги с педалей, – сказал я водителю, стряхивая со своей головы комок снега. – Ехать некуда. Но мотор не глуши. Неизвестно, сколько нам тут торчать придется, а материал у тебя хрупкий.

Тут вмешалась гидесса.

– Что?! Что такое?! – закудахтала она. – Почему стоим?! Мы же опоздаем на ужин!

– Некуда ехать, – мрачным голосом ответил водитель. – Дорога снегом завалена.

– Что значит завалена? – начала не на шутку заводиться гидесса. – Ищи объездные пути! Ты понимаешь, что у нас будут большие неприятности, если мы опоздаем на ужин!

– Далеко осталось до Адиша? – спросил я у водителя.

– Не очень. Километров семь.

Лично я на ужин не опаздывал, и меня не слишком беспокоил снежный плен. При большом желании я мог перебраться через лавинный язык и дойти до Адиша пешком, но совестно было оставлять испуганного и беспомощного водителя на растерзание дуре-гидессе.

– Не сиди! Делай что-нибудь! – нервно визжала она и далее толкнула водителя, дабы вывести из оцепенения. – Возьми лопату, раскидай снег! Ну же! Давай!

Мне стало жалко парня, и я хотел объяснить ги-дессе, что для расчистки дороги потребуется не Коля с лопатой, а как минимум пять бульдозеров, и тут вдруг отчетливо услышал, как скрипит снег под чьими-то ногами. Гидесса замолчала, и мы все уставились в дверной проем. Пролетела секунда и… И мне показалось, что я потихоньку схожу с ума. Проваливаясь по колени в рыхлый снег, к нам приближались два Деда Мороза с красными мешками за плечами.