Текст книги "Отходной маневр"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

8

– Вы так кричите, что я не слышу телевизора! Я захлопнул дверь перед его носом. Чуда не произошло. Я торопливо я набрал номер справочной. – …Мне ну ясен домашний адрес Зинчука Олега Ивановича!

Монотонный голос продиктовал мне адрес: Зинчук Олег Иванович живет на улице Гоголя. Это в двух шагах от стадиона «Авангард». И в трех шагах от дома, где я живу!

Я вышел из квартиры Ирины через дверь. Сосед подглядывал за мной через узкую щель. Я толкнул его дверь ногой и захлопнул ее, чтобы он не отравлял вонючими миазмами лестничную площадку, по которой всего час назад ходила Ирина. Понесся вниз, перепрыгивая через ступени. Где сейчас негодяй Зинчук? Вряд ли он дома. Как гад ползучий, затаился где-нибудь… Сев в авто, я помчался по улицам, не обращая внимания на красные сигналы светофоров.

Вот и улица Гоголя. Я наехал на клумбу, заглушил мотор и выскочил из машины. Пробежался вдоль ряда двухэтажных особняков, где же этот дом? Нумерации не было никакой. Я спрашивал адрес у старушек, сидящих на лавочке в тени деревьев. Все показывали в разные стороны. Тогда я назвал фамилию.

– С этого бы и начали. – Маленькая, исхудавшая женщина с блеклыми водянистыми глазами стала охотно и подробно разъяснять: – Нумерация домов у нас ни о чем не говорит. Каждый расширяется и пристраивается как хочет. Зинчук живет наверху, в чердачной надстройке.

Я поднялся по красной от ржавчины лестнице к самой верхней надстройке. Перед тем как постучаться в дверь, я подумал, что же я скажу ему? Драться? О какой драке речь? Нет, я иду сдаваться. «Я готов принять все твои условия, но если с головы Ирины хоть волосок упадет…» Я произнесу эти слова с порога, сразу же…Постучал. Затаив дыхание, прислушался. Шаги, явно мужские шаги, широкая, твердая поступь. Распахнулась дверь. Я увидел парня в широких шортах и майке. Слова, которые я приготовил, застряли у меня в горле. Без удивления и даже приветливо он смотрел на меня.

– Ты Зинчук? – спросил я.

– Я.

– Э-э-э… Олег Иванович?

Парень кивнул, подцепил ногами шлепанцы, надел их и вышел ко мне, на хлипкую площадку из листового железа.

– Это мой батя. Он внизу, в гараже, ждет вас.

– Ждет?

– Ну да, он предупредил, что вы придете, и чтобы я вас проводил к нему. Идемте! – Парень стал спускаться. – Тут осторожней, пожалуйста, можно здорово навернуться. Нога попадет между прутьями арматуры, и готово. Я уже как-то раз спикировал…

Я не был уверен, что Зинчук ждал именно меня – это было уже слишком, почти что мистика, – и все же покорно пошел за мальчиком. Вот еще одно доказательство того, что образы преступников далеко не всегда вписываются в наше представление о них. У Зинчука есть сын, его знают соседи, внизу у него гараж. А знает ли сын, что сотворил вчера вечером его папаша?

Мы спустились вниз. Старушки с нездоровым любопытством уставились на нас. Теперь весь двор будет знать, что в полдень к Зинчуку приходил гражданин в джинсах и темно-синей футболке. Может, таким простым способом Зинчук на всякий случай обезопасил себя? Вдруг я иду к нему с одной конкретной целью – прибить ударом молотка по голове? Парень обошел кучу угля и приоткрыл створку гаражных ворот.

– Па! – сказал он в сумеречную утробу гаража. – Тут к тебе! – И жестом пригласил меня зайти.

Проем оказался слишком узким для моих плеч, и я сдвинул створку сильнее. В нос шибанул запах бензина, смазки, резины. Посреди гаража темнела груда железа, отдаленно напоминающая автомобиль. На многочисленных полках и крючках лежали и висели инструменты, шланги, измерительные приборы, бутылки с темной маслянистой жидкостью, зубчатые ремни, старые, почерневшие от пыли фильтры, камеры, колпаки от колес. Среди всего этого хлама я не сразу заметил рослого мужчину с темной жесткой бородкой. Увидев меня, как давнему приятелю, кинул: – А, здорово! Проходи!

Переступив через лоток, доверху наполненный отработанным маслом, он протянул мне черный от грязи кулак, подставляя для пожатия относительно чистое запястье. Слесари на автосервисе здороваются только так.

– Видел мою коллекцию? – спросил он, не дав мне раскрыть рта, и кивнул на стену, где висели колпаки для колес. – Сорок две модели из двадцати стран мира! И что самое интересное – все это я собрал на обочинах и мусорках нашего города. А теперь люди ко мне приходят и просят: Иваныч, продай колпак, я свой где-то потерял… Впечатляет, да?.. А как тебе вот это? – Он обошел раскуроченный автомобильный агрегат, сорвал промасленную тряпку и, с гордостью подбоченившись, кивнул на огромный зеленый мотоцикл без заднего колеса. – Ты на фирму, на фирму смотри! Настоящий «Хам– мер», между прочим! Хочешь посидеть? – Нет, не хочу, – признался я, не в силах привести в порядок мысли.

– Напрасно, – без особого сожаления ответил хозяин гаража. – Такой шанс я бы не упустил. Ну а твоя тачка где?

– Там, у клумбы, – ответил я.

– А чего не подгоняешь? Я что, у клумбы ее делать буду?

И тут я понял, что ошибся. Либо это был не Зинчук, либо Зинчук, да не тот, который мне нужен. Я сник. Бородатый заметил это и уточнил:

– Какой-то ты вареный… Или это не ты? – Он отступил на шаг и склонил голову, глядя на меня под другим ракурсом. – Это с тобой мы договаривались насчет промывки инжектора у «десятки»?

Я отрицательно покачал головой.

– Так чего молчишь? – с недоумением произнес он. – Машина у тебя какая? Что с ней?

– С машиной у меня все в порядке, – ответил я, вынимая из чехла мобильник и выводя на дисплей номер убийцы. – Як вам по другому поводу. Посмотрите, этот номер вам знаком?

Бородатый пригнул голову, глядя на дисплей, и обрадовано протянул:

– У-у-у! Да это ж мой номер! Точнее, бывший мой номер. Посеял я свою мобилу на пляже. Или сперли у меня ее, не знаю. Да я уже себе новую купил! А ты ее нашел, что ли?

– Нет, не нашел, – упавшим голосом ответил я. Зинчук меня уже не интересовал. Я слишком много поставил на него, и проигрыш оказался катастрофическим. Опять я никак не мог повлиять на судьбу Ирины, а время шло, и я ничего не знал о ней, и не располагал ни единой, даже самой пустячной зацепкой. Убийца по-прежнему был недосягаем.

– А откуда эк у тебя этот номер? – спросил Зинчук, но, как мне показалось, без всякого интереса. Он посмотрел на полку, где стоял ряд бутылок с маслами, тормозной жидкостью, тосолом, омывателем, выдернул из строя одну из них, ополовиненную, с прозрачной бесцветной жидкостью, и поставил на столярный стол.

– Вчера вечером мне позвонили с этого телефона, —рассеянно ответил я, раздумывая, куда мне теперь мчаться, кому звонить, кому бить морду.

– Вот же подлюка где-то ходит! – покачал головой Зинчук и налил из бутылки в пластиковые стаканчики.

– Украл, так еще и названивает всем подряд… Ну, давай, бери! Спасибо, что побеспокоился. А я уже себе новый телефон купил. Классная модель, в ладонь умещается. А тот заблокировал. Хрен воришка теперь моей карточкой воспользуется!

Я держал в руке пластиковый стаканчик. Мне еще ни разу не доводилось пить техническую жидкость, но я уже был морально готов сделать это. От тоски еще не то выпьешь.

– И давно украли?

– Да дня три уже прошло, – ответил Зинчук, ловко вытряхнул из залапанной пачки сигарету, поймал ее губами и прикурил от зажигалки. – Да, точно, три дня назад. Во вторник. И чего меня на пляж понесло? Я на море как-то не очень люблю ходить. Там же раздеваться надо. А я, когда был молодой да глупый, сделал себе такую татуировку на груди, что сейчас даже сам без стыда смотреть на нее не могу. Поверишь – увижу себя в зеркале и краснею. А тут думаю: дай схожу, искупнусь, приезжие за это удовольствие бешеные деньги тратят, а мне как бы на халяву достается. Телефон, дурила, в штанах оставил и пошел в воду. И только дома заметил, что мобильник – ку-ку… Да ты пей, не горюй!

– Это что, тормозная жидкость?

– Вряд ли, – ответил Зинчук с самым серьезным видом, но при этом все же пожал плечами.

Вряд ли, так вряд ли. Я выпил залпом, даже не почувствовав вкуса жидкости, и молча вышел из гаража.

9

Время шло. О судьбе Ирины мне по-прежнему ничего не было известно. И об убийце я не знал ровным счетом ничего. К центру я катился в полной прострации, с упертой настойчивостью названивая Ирине то домой, то на мобильный. Результат был все тот же: она не отвечала.

Я притормозил рядом с женщиной средних лет, которая стояла на обочине и кидала вопросительные взгляды на машины. Она немедленно подошла к машине, поставила локти на опущенное стекло и очень мило улыбнулась.

– Хотите отдохнуть? У меня все девочки как кошечки: и симпатичные, и ласковые, и нежные…

– И приучены к лотку, – добавил я.

– Что? —не расслышала сутенерша. – Как вы хотите?

Я кивнул, приглашая женщину в машину. Торопясь, чтобы я не передумал, она села рядом.

– Для такого видного мужчины я подберу самую-самую, – пообещала она, глядя на меня, как голодный на бифштекс. – Вы предпочитаете блондинок или брюнеток?

– Подождите, – остановил я ее красноречие взмахом руки. – Спокойно… Мне очень понравилась одна ваша девочка…

– Так, – кивнула женщина, уже мысленно прикидывая, сколько с меня можно будет содрать, ежели девочка «очень понравилась».

– Как зовут – не знаю. Высокая, метр семьдесят пять как минимум, – стал обрисовывать я портрет путаны. – Тоненькая, как карандаш. Волосы прямые, черные, до плеч. В ушах серьги в виде тонких золотых колец. Была в красной юбке и маечке «боди». У нее белая сумочка с золотым замочком…

Я шпарил как по написанному. Сутенерша слушала меня очень внимательно, от старания даже наморщила лоб. Ей очень хотелось помочь мне разыскать эту девушку, и все же она отрицательно покачала головой.

– Что-то я не припомню тонкой, как карандаш, девушки в красной юбке, – пробормотала она. – У меня девчата все как на подбор, что спереди, что сзади – весь рельеф в наличии. Сейчас мужчинам нравятся рельефные девушки, а не тонкие. Может, вы ошиблись?

Нет, я не ошибся. Я закрывал глаза и видел ее вытянутое личико как наяву. Сутенерша потеряла ко мне интерес. Она вышла, заняла прежнюю позицию на обочине и стала провожать долгим взглядом каждую проезжающую мимо машину.

Опять облом. Облом по всем фронтам! Мне никак не удавалось выяснить личность убийцы, незаметно приблизиться к нему и навязать ему свои правила игры. Слишком рискованно было испытывать его терпение, и мне ничего не оставалось, как смириться и делать то, что он мне приказывал. Текстовые сообщения, которые он прислал мне утром, остались в памяти мобильника, и я снова прочитал их. «Ты зря пытаешься спрятаться от меня. Не делай себе хуже!» И второе: «Посмотри почту в Интернете!» Коль краденый телефон Зинчука был уже заблокирован, то, по-видимому, убийца решил присылать мне инструкции по электронной почте.

Мне не терпелось узнать, какое послание отправил мне убийца по «мылу». Я спустил с поводка воображение, но даже приблизительно не мог представить, что от меня потребует незнакомец. Не доехав до своего подъезда, я притормозил. Милицейская машина сдавала назад по узкой пешеходной дорожке, и люди вынуждены были сходить на газон. Дебелая мамаша, сделав безуспешную попытку выкатить коляску с дорожки, стала почем свет ругать милиционеров. К ней присоединился пенсионер в белой кепке. Машина остановилась. Из нее вышел милиционер. Не обращая внимания на шумных граждан, он поправил головной убор, дернул плечом, на котором висел автомат, и пошел прямиком к моему подъезду. Нет, это не совпадение. Блюститель порядка идет по мою душу. Или вдова Вергелиса пустила милицию по моим следам, или тот гаишник, который напомнил мне про фары, с опозданием поднял тревогу.

Пришлось уносить ноги через чужие дворы. Машиной пользоваться слишком рискованно. Это клейменый объект, в ней я как ряженый, которого увидишь за версту и в любой толпе найдешь.

Выйдя на дорогу, я остановил такси. Сел на переднее сиденье. Машина качнулась на рессорах.

– Прямо езжай!

Адрес агентства не стал называть. Таксисты слабо запоминают внешность клиента. Зато адрес, куда его надо везти, остается у них в голове надолго. Адрес – это трансформированные деньги, коммерческий интерес. Такие вещи не забываются. Потому лучше гонять его по городу «вслепую».

– Теперь правее… За светофором налево…

Водитель уже думает не о конечной цели, где произойдет расчет, а о том, чтобы не нарушить правила, выполняя прихоти клиента. По себе знаю, как это раздражает.

Мы проехали мимо агентства. Окна закрыты, шторы задернуты, у подъезда не видно ни машин, ни людей. Проехали еще квартал. Я попросил остановиться и рассчитался. Водитель остался доволен, и я тоже: если вдруг его станут допрашивать, он не сможет внятно объяснить, какая улица мне была нужна. К агентству я шел не самым коротким путем, словно Сталкер из фильма Тарковского: кратчайший путь, движение напрямик смертельно опасны.

Я присел у бордюра, делая вид, что перешнуровываю кроссовки. Дверь в агентство закрыта, на наличнике, словно капелька крови, алеет лампочка сигнализации. Но, может, это приманка? Не ждут ли меня внутри агентства бравые парни, лениво развалившись в креслах и без интереса перебирая бумаги?

А вот и надежный информатор! У входа в агентство, вытянув пыльные лапы, развалился пес Байкал. Млеет на солнце, греет тощие ребра. Я прикормил его, и с тех пор барбос с усердием изображает службу: когда в агентстве никого нет, он его «сторожит». Стоит только зайти в офис, как пес «сдает дежурство» и уходит по своим делам. Если бы внутри сидели гости, Байкал не лежал бы сейчас у порога.

Я доверился мохнатому бродяге и направился к двери. Услышав шаги, Байкал открыл глаза, пошевелил бровями, будто настраивал резкость и, не вставая, стал шлепать хвостом по асфальту. Я открыл ключом дверь, отключил сигнализацию. Байкал лениво поднялся на лапы и тотчас принялся неистово чесать за ухом. Я позвонил на пульт и сказал пароль. Байкал глянул на меня, мол, ты ничего не забыл мне дать? – и побрел в сторону мусорных баков… Я зашел к себе, сел перед компьютером и придвинул клавиатуру. Чудак я, однако. Моя непредсказуемость и парадоксальная непоследовательность иногда меня же и пугает. Насколько я был осторожен в такси, насколько осмотрительно приближался к двери агентства, настолько сейчас был шалопутным. Самолично доложил оператору вневедомственной охраны, что, мол, я, Кирилл Вацура, только что открыл дверь своего агентства и зашел внутрь. Приезжайте, берите меня, тепленького. Почему же я спокоен? Полагаюсь на интуицию?

Компьютер загружался, урчал электронными мозгами, булькал, словно закипающий чайник. Как долго! Быстрее же, быстрее! Сейчас многое прояснится. Сейчас я получу хоть какую-то информацию! Даже самая скверная новость станет для меня, что глоток свежего воздуха для задыхающегося под водой аквалангиста.

Компьютер издал звук, похожий на тот, с каким пачка газет падает на пол. Пришло электронное письмо. В графе «От кого» значилось «ComClub4». Тема – «Привет, дружище!» Отправлено сегодня утром в десять часов три минуты. Я открыл послание. «Кирилл! Я не намерен доставлять Ирине излишние страдания. Я буду вести себя с ней обходительно, гарантируя ей комфорт, тепло и сытость, насколько это возможно в моих условиях. Я заинтересован в том, чтобы поскорее закончить все свои дела, отпустить Ирину и оставить в покое тебя. Все, абсолютно все зависит от тебя. Твое упрямство, или малейшее проявление гордыни, или нерасторопность, или промедление немедленно скажутся на состоянии Ирины. Наверное, излишне напоминать тебе, что ты ни под каким предлогом, ни в какой бы то ни было форме не должен обращаться в милицию – это немедленно и неотвратимо приведет к тяжелым для Ирины последствиям… А теперь перейдем к делу. Сегодня ночью ты должен быть в Минеральных Водах. Вылетай вечерним рейсом. Дальнейшие указания получишь по электронной почте. Человек».

Впервые тип, шантажировавший меня, представился. Пусть имя было вымышленным, неудачным, но все-таки это было лучше, чем пустота в конце текста. Значит, это ЧЕЛОВЕК.

Ну вот, свершилось. Я чувствовал едва ли не облегчение, будто самое страшное уже пережил. Ирина жива, и ее состояние, если верить автору письма, пока не должно вызывать серьезных опасений. Итак, сегодня ночью, двадцать четвертого мая, я должен быть в Минеральных Водах. Поближе ничего не было?

Я откинулся на спинку кресла и стал вспоминать, что меня связывало с Минеральными Водами? В прошлом году мы с Ириной отдыхали недалеко от этого города – на склонах Эльбруса. Там же я познакомился с Кротом Лобским, продюсером Игры на выживание. Неужели я имею дело с отголосками той мрачной истории?

Но для чего я должен куда-то ехать? Если Человеку нужна некая информация, которой обладаю только я, то проще было бы припереть меня к какой-нибудь близстоящей стене, допустим, к стене моего кабинета. Или к стене уборной. И все дела! А тут – Минводы!

Там я должен быть сегодня ночью. Я уже хотел было взяться за трубку телефона, чтобы узнать в справочной расписание самолетов, как на входе замурлыкал звонок. А вот и гости! Эх, интуиция, что ж ты так меня подводишь?

10

На некоторое мгновение я оцепенел. Потом машинально кинул взгляд на окно – успею ли незаметно выбраться? В дверь снова позвонили. Бели не открою, начнут ломиться. На экране монитора висело письмо от Человека. Не буду выключать компьютер, пусть милиция посмотрит на творчество преступника. Пусть прочитает это ультимативное письмо… Но что же я?! О чем думаю?! О своем алиби? Но что будет с Ириной? Меня же предупредили, чтобы я не обращался в милицию!

Я немедленно запустил программу форматирования диска. Один щелчок по клавише – и все данные, записанные на компьютер, начали стираться. Металлический ящик системного блока дрожал, избавляясь от миллионов байт информации. Хорошая процедура! Жаль, что я тоже не могу ее пройти. А то бы – раззз! – – и вся информационная грязь, накопленная за жизнь, потекла бы из моих мозгов черным ручьем, и стад бы мой разум чистым и прозрачным, как промытое дождями весеннее небо.

Я подошел к двери, пытаясь убедить себя, что еще рано сдаваться. Оттянул задвижку замка. На пороге стоял молодой человек в темном костюме, галстуке, идеально причесанный. В общем, почти что жених. На оперативную работу уже пацанов берут, подумал я. Двадцать два ему хоть стукнуло?

– Здравствуйте! – поздоровался молодой человек, кивая.

Я переступил через порог и заглянул за дверь, где, по моему представлению, должна была спрятаться оперативная группа. Никого. Это уже лучше. Может быть, молодой опер ограничится коротким допросом?

– Я не ошибаюсь, вы Кирилл Вацура?

– Заходите, – ответил я и вернулся в кабинет.

Компьютер уже облегчился, и на его темном экране мерцала космическая пустота. Я выключил его и сел за стол. Молодой человек мялся в дверях, не решаясь зайти в кабинет без специального на то приглашения. Зеленый еще, совестливый, робкий. Пройдут два-три года, и начнет всех подряд без разбору мордой на асфальт класть. Хватка будет как у бульдога. А пока он – ласковый щенок. Впрочем, такой щенок, из головы которого еще не выветрились аксиомы криминальной науки, может быть настолько дотошным и педантичным, что взвоешь.

– Приступайте, – поторопил я его.

– Можно сесть?

Я пожал плечами. Перебор, молодой человек, перебор! Или это такая тактика? Он сел напротив меня, не сводя с меня глаз.

– Я вас немножко другим представлял, – произнес он.

Я насторожился. Что-то на мента он не очень похож.

– А где вы раньше обо мне слышали?

– Я вас видел по телевизору. Но вы стояли на заднем плане, и создавалось впечатление, что вы низке ростом, чем есть на самом деле.

Вот оно в чем дело! Он видел меня по телевизору. Да, могло быть такое. Как-то к нам на ледник прилетела съемочная бригада. Нахальная девчонка с микрофоном принялась командовать измученными работой спасателями и выстраивать, их словно детей на школьной линейке. Потом крикнула: «В кадре!» – и принялась врать перед камерой, что мы прокопали штольню длиной в три километра, откуда по ночам доносятся звуки, очень похожие на стоны. Ничего подобного не было. Но не успели мы возразить, как репортерша запрыгнула в вертолет, а следом за ней и оператор. Они даже водкой и сигаретами нас не угостили.

– Да, – кивнул я. – В сравнении с глыбами льда люди кажутся маленькими, как насекомые.

Неужели этот молодой человек пришел только для того, чтобы сказать, что видел меня по телевизору?

– А что, вы действительно слышали стоны?

– Вранье, – ответил я.

– Я так и подумал. Ведь прошло уже столько времени, как сошел ледник. И вообще – такая масса! Людей, наверное, размазало, как масло по хлебу.

Это сравнение мне не очень понравилось. Я нахмурился и стал барабанить пальцами по столу. Молодой человек откашлялся, скрипнул стулом и неуверенным движением запустил руку в нагрудный карман пиджака.

– Я потом просмотрел этот же репортаж по Интернету, – сказал он, теребя пальцами белый почтовый конверт, будто намеревался дать мне взятку. – Для верности, чтобы исключить ошибку. И распечатал этот кадр. Посмотрите, пожалуйста.

Он протянул мне конверт. Заинтриговал! Никак не пойму, чего он от меня хочет. В конверте оказался мутный снимок: на ледяной глыбе стою я и держу в руке погнутый автомобильный номерной знак; за моей спиной возвышается исполинская гора Крумкол с белоснежной вершиной; слева от меня – локоть кого-то из спасателей.

– Пришлось его немного увеличить и усилить контраст, – пояснил молодой человек. – Зато теперь номер можно разобрать.

Я включил настольную лампу и поднес снимок к свету. Цифры «007» на автомобильном номере можно прочесть без труда. А вот буквы сильно смазаны.

– Первая, вроде, «Д», – сказал я, склонившись над снимком.

– Правильно, – подтвердил молодой человек. – А дальше?

– Потом, кажется, «А»…

– Нет, это тоже «Д». «ДДТ».

– Название музыкальной группы получается.

– Согласитесь, что такой номер забыть невозможно, – оживился молодой человек. – «Два ноля семь» – это Джеймс Бонд. И «ДДТ» – группа Шевчука.

Я вздохнул, сунул снимок в конверт и выразительно посмотрел молодому человеку в глаза.

– Ну, и что дальше? Что вы от меня хотите? Молодой человек слегка смутился и порозовел. Он спрятал конверт со снимком в карман и стал машинально проверять пуговицы на пиджаке – все ли застегнуты?

– Видите ли, – произнес он, мучительно подбирая слова. – На этой машине… это «десятая» модель ВАЗ, с инжектором – знаете такую?.. В общем, это машина моего отца, и в тот день, когда сошел Джанлак, он проезжал по той роковой дороге.

Мне стало совестно оттого, что я проявлял нетерпение и скрытое раздражение. Парень потерял отца. Теперь он по крупицам собирает любую информацию о нем. Спасатели, которые работали на леднике, стали для него почти что родными. И он пришел ко мне, чтобы через общение со мной прикоснуться к памяти самого близкого ему человека.

– Понимаю, – произнес я. – Кофе хотите?

– Нет, спасибо. Я уже с самого утра кручусь около вашего агентства. От волнения раз пять заходил в кафе и каждый раз заказывал кофе. Теперь сердце выпрыгивает из груди… А этот номерной знак лично вы нашли?

– Да. Мы пробурили несколько вертикальных шурфов, где электроакустики показали наличие крупных предметов, но обнаружили только сломанные стволы деревьев. А этот знак я нашел чудом: в подводном снаряжении забрался в горизонтальную штольню и ударился об него головой. Чуть стекло в маске не разбил… Напомните-ка мне вашу фамилию?

– Мураш, – ответил молодой человек, производя при этом странное движение головой, словно он горько сожалел, что у него такая фамилия. – Антон Мураш.

Полагая, что пришло время ближе познакомиться, он вскочил со стула и через стол протянул мне руку. Стол оказался слишком длинным, и мне не удалось дотянуться до руки Мураша несмотря на то, что тоже встал. Мураш густо покраснел, сдавлено хихикнул, но с упрямой настойчивостью продолжал тянуться ко мне, и даже язык от усердия высунул. Я понял, что это бесполезно – чтобы пожать друг другу руки, нам, как минимум, надо взобраться на стол с ногами. Я обошел стол, приблизился к Мурашу, и мы, наконец, по-человечески обменялись рукопожатиями .

– Что-то я не припомню этой фамилии, – сказал я. В службу спасения обратилось всего человек семь, родственники которых продали без вести в районе схода ледника. Фамилии Мураш среди них не было точно.

– Дело в том, – стал объяснять Мураш, не смея сесть, пока я стоял, – что отец много лет назад ушел из нашей семьи, и я взял себе фамилию матери. Несмотря на это, у нас с ним сохранились очень теплые отношения. Все каникулы я проводил у него. Мы рыбачили, ходили по горам. Он у меня был поэтом и романтиком…

– Да, это замечательно, – согласился я, вежливо перебив Мураша. – А фамилия вашего отца?

– Семен Боциев.

– Семен Боциев, – повторил я, копаясь в памяти. – Но и этой фамилии среди пропавших без вести не было.

– Разумеется, и в этом нет ничего удивительного, – стал объяснять Мураш. – Последние годы отец жил в одиночестве. Новой семьей он не обзавелся, детей у него больше не было. Кто мог забить тревогу, когда он пропал? Я бы и сам никогда не узнал о его трагической гибели под ледником, если бы случайно не увидел репортаж по телевизору.

– А вы уверены, что за рулем этой машины был именно ваш отец?

– Конечно! Конечно! – с волнением произнес Мураш. – Он никому не доверял свою машину. К тому же он часто ездил по этой горной дороге. И меня по ней катал. «Смотри, Антон, – говорил он, – какие величественные ледники нависают над нами! Они похожи на небо, которое превратилось в лед!» Знаете, у него была такая поэтическая душа! Он очень часто стихи писал. Например: «Ледники вы мои, ледники, Я теперь не познаю покоя, И считаю, считаю деньки, Глядя в небо, как лед, голубое…» Сильно сказано, правда?

Я с умным видом кивнул, хотя в поэзии мало что понимал.

– Печально, когда погибают.такие одаренные люди, – сказал я, и в этот момент был искренним. Мне жаль было этого робкого парня, который ежеминутно краснел, по поводу и без. – Но что мы теперь можем поделать? Надо смириться и пережить эту боль.

– Да, конечно, конечно, – кивнул Мураш. – Но вы знаете, как это трудно – все время быть в напряжении, все время сдерживаться, чтобы не расплакаться! Ведь у меня не осталось никакой памяти об отце! Даже фотографии нет. Только, несколько стихотворений. «Ледники» и еще про скалы. «Скалы, скалы, вы вокруг, Кто мне враг, а кто мне друг?..» Ну, и так далее… Кстати, а этот номер, который вы нашли, он где?

– Все, что мы нашли, передали в местный спасательный отряд.

– Да, понимаю. Для отчета… Как бы мне хотелось побывать на том месте, где покоится тело моего отца!

Кажется, я начал догадываться, в какую сторону он клонит.

– Думаю, что это пока невозможно, – сказал я, стараясь вложить в интонацию как можно больше убежденности. – Ледник тает, он все время движется, и там не то что проводить спасательные работы – просто находиться на нем смертельно опасно.

Лицо Мураша приобрело одухотворенное выражение. Глядя сквозь меня просветленными глазами, он дрогнувшим голосом произнес:

– Я не боюсь смерти. Она единственная, кому по силам соединить нас с отцом, – прошептал он и тотчас поднял лицо к потолку и часто заморгал. – Бедный папа! Я не могу даже положить на твою могилу букетик цветов. Какая душевная пытка! Какой нравственный астенизм!

Наверное, он тоже поэт, подумал я. Это наследственное. Но, увы, я ничем ему помочь не могу. Надо как-то выпроводить его из агентства. Я уже слишком долго торчу здесь. Печенкой чую, скоро сюда нагрянет милиция. Но как указать Мурашу на дверь, чтобы он не обиделся?

Пользуясь тем, что молодой человек все еще смотрит в потолок и страдает от нравственного астениз-ма, я незаметно набрал на мобильнике номер телефона, который стоял на моем рабочем столе, иначе говоря, позвонил самому себе. Телефон зазвонил. Я поднял трубку.

– Слушаю!.. Что, прямо сейчас? Так срочно? – бесстыдно говорил я несуществующему абоненту. – Понял, шеф! Выезжаю.

Я положил трубку, встал из-за стола и с сожалением взглянул на Мураша, мол, извини, друг, но мне пора.

– Вы хотите уйти? – встрепенулся Мураш, и его лицо приняло такое выражение, будто я намеревался совершить нечто из ряда выходящее, какой-то бесчеловечный поступок.

– Срочный вызов, – ответил я и развел руками.

– Это просто катастрофа! – пробормотал Мураш. – У меня безвыходная ситуация!

Он расстегнул пиджак, извлек из внутреннего кармана дорогой миниатюрный мобильник и стал тыкать в клавиши.

– Сейчас я все устрою! – пробормотал он.

Тут на моем столе зазвонил телефон. Кто? Никулин? Или Человек с новым ультиматумом? А вдруг каким-то чудом смогла позвонить Ирина? Я схватил трубку, но не успел донести ее до уха, как понял, что попался на крючок. Аи, простофиля! Останавливаться было поздно. Зная, что сейчас услышу, я все же прижал трубку к уху.

– Срочный вызов отменяется, – сказал Мурашв свой мобильник, и его голос прозвучал в моей трубке.

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Этот простоватый с виду парень разыграл меня тем же способом, что и я его.

– Ладно, мы квиты, – примирительно сказал я, опуская трубку в гнездо аппарата. – Так что ты от меня хочешь, Антон Мураш?

– Я прошу вас показать мне то место, где покоится тело моего отца.

Ну как, как я покажу тебе это место?

– Ну как, как я покажу тебе это место?

– Я принесу подробную карту.

– Даже самая подробная карта тех мест уже безнадежно устарела, – ответил я, но садиться за стол не стал, а принялся ходить по кабинету, тем самым давая Мурашу понять, что наш разговор будет коротким. – Дорога, по которой ехал твой отец, уже не существует. До неузнаваемости изменился ландшафт. Где было ущелье, теперь талый и беспрерывно движущийся ледник. Где был ручей, теперь полноводная река. Я не смогу сориентировать тебя по карте, понимаешь?

– Тогда отведите меня на то место! —Крепко же этот Мураш вцепился в меня!

– Отведите! – хмыкнул я. – Да, сейчас возьму тебя за ручку и отведу. По-твоему, это увлекательная прогулочка по экзотическим местам? Да пока я в здравом уме, я и сам не пойду, и другим не посоветую соваться на ледник. Это самоубийство.

– Не сгущайте краски! Меня все равно ничто не остановит! И трудностей я не боюсь!

– Я не сгущаю краски, дружище! Тебе когда-нибудь приходилось переходить озеро или реку по талому льду? А ледник Джанлак сейчас представляет собой тонны рыхлого льда! Гигантские обломки все время обрушиваются, появляются трещины, провалы. Это чудовищные жернова, где человеку не выжить.

– Я вам хорошо заплачу.

– Антон, все! Разговор закончен. Я тебе русским языком сказал – не могу! К тому же меня ждет срочная работа. Я завтра должен быть в Минеральных Водах.