Текст книги "Покорение Сибири: Мифы и реальность"
Автор книги: Андрей Буровский
Соавторы: Дмитрий Верхотуров
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
В 1563 году в Сибирском ханстве стал править новый хан из рода Шейбанидов, Кучум. Он не стал строить для себя новую столицу, заняв дворец прежнего правителя. Перед ним стояли две главные задачи: распространение ислама в ханстве и расширение подвластной территории. Наказ о распространении веры. Пророка дал ему отец в Бухаре, а распространение своей власти было уже своей собственной задачей.
Кучум выстроил рядом со своим ханским дворцом, в цитадели Искера, мечеть и приказал своим приближенным принять ислам. Но вот население ханства отказалось обращаться в новую веру. Несколько ходжей, приехавших во владения Кучума проповедовать ислам, были убиты. Хан жестоко наказал убийц святых, похоронил тела павших за веру на княжеском кладбище и начал приводить население ханства к покорности.
Хан провел несколько крупных военных походов: по Туре и Тавде – на вогулов, по Иртышу и Оби – на вогулов и остяков. Все эти народы были покорены и обложены данью. Чтобы предотвратить бунт и отложение, Кучум распорядился строить по территории ханства, особенно в отдаленных его землях, укрепленные городки, в которые назначал должностных лиц из числа своих приближенных или из знатных татар. Со временем территория ханства оказалась поделена на своего рода уезды, в центре которых находились укрепленные ставки представителя ханской власти: тархана, мурзы, даруги или есаула, в зависимости от числа местных жителей и их лояльности хану. Часть городов была построена еще задолго до Кучума. А часть строилась уже при нем и, как правило, получала название от имени первого правителя.
Вблизи Искера стояли города: Сузгун-Тура, Биум-Тура, город на Чувашском мысу, Абалак, Атика. На Тоболе и Туре: Карачин, Алымай, Акцыбар-Кале, Цы-тырла, Тархан-Тура, Чингидин или Чимги-Тура. На Иртыше: Кысим-Тура и Бегиш-Тура [21, с. 76; 22, с. 51]. Получается, что Сибирское ханство имело достаточно много городов или хорошо укрепленных населенных пунктов. Любопытно и то, что судьба большинства этих городов после русского завоевания не прослеживается. Неизвестно, что с ними стало: были ли они разграбле-ныи сожжены, были ли они просто брошены населением.
Следующим шагом хана Кучума было завоевание области выше по течению Иртыша, которая известна под названием Барабинских степей. Там он провел удачную войну, в результате которой распространил свои владения до Ямышевского озера. Население степей было обложено данью.
Укрепив свое правление в ханстве, Кучум вернулся к распространению в нем ислама. В 1572 году он попросил у своего старшего брата Ахмет-Гирея, ставшего бухарским ханом вместо умершего в 1565 году отца, Муртазы-хана, прислать в Искер духовную миссию и военную помощь против русских. Брат откликнулся на просьбу и в 1575 году привел в Сибирское ханство большой отряд и духовную миссию, состоявшую из ахуна, муллы и трех абызов.
Ахмет-Гирей разместил свой отряд недалеко от Искера и стал забавляться соколиной охотой на берегах Иртыша. Однако здесь его настигли интриги бухарского князя Шингея, метившего на ханский престол. Он прислал людей, которые должны были убить Ахмет-Гирея. Когда хан охотился на берегу Иртыша, эти люди окликнули его с другого берега и позвали переплыть реку под предлогом получения вестей из Бухары. Ахмет-Гирей сел в лодку и поплыл на другой берег. Когда же он сошел на берег, то тут же был заколот подосланными убийцами. Охрана хана осталась на другом берегу Иртыша, и пока они поняли, что произошло, убийцы уже успели скрыться [33, с. 200].
В этом кратком рассказе – только вехи истории Сибирского ханства. Надо признать, сибирская наука ни на шаг не продвинулась в деле описания истории этого государства после Г.Ф. Миллера, даже наоборот, во многих вопросах откатилась назад, в область мифов и недостоверных сведений. Это и неудивительно, потому что для мифотворцев всегда существует опасность, что от активного исследования истории и самого Сибирского ханства, и его крушения, может сильно поблекнуть яркий, патриотический облик Ермака.
История Сибирского ханства нужна не России, а жителям Сибири. Она нужна для того, чтобы иметь четкое представление о том, что Сибирь – это совсем не снежная целина, не пустая и дикая земля, а хорошо обжитая и культурная. Государство, по крайней мере, с XIII века – это хорошо даже по европейским меркам. При пристальном изучении дата начала государственности в Сибири, конечно, удревнится, поскольку основание первого зафиксированного в истории государства в Прииртышье относится к эпохе Тюркских каганатов, то есть к I тысячелетию н. э. Это значит, что нужно уважать права жителей этих мест. Это значит, что у жителей есть все права потребовать прекратить смотреть на Сибирь только как на хранилище нефти и газа.
МИФ ВТОРОЙ
МИРНАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ
КОЛОНИЗАЦИЯ
Подавляющая часть западносибирского населения сложилась из вольных переселенцев. Правительственная деятельность по переводу и ссылке на пашню не дала существенных результатов.
«История Сибири с древнейших времен до наших дней», под реакцией академика А.П. Окладникова
Итак, еще в тот период, когда продолжало существовать Сибирское ханство, часть территории Юго-Западной Сибири была стихийно, мирным путем освоена русскими, заселена крестьянами, ремесленниками, торгово-промышленными людьми.
Г. П. Башарин
Мощный миф, который сегодня подпирает официальную версию присоединения Сибири к России, – это миф о крестьянской колонизации Сибири.
В первоначальных вариантах мифологии его не было, потому что в нем не было большой нужды. Утверждалось, что Сибирь присоединилась к России добровольно, и потому незачем было утверждать, что ее присоединили какие-то крестьяне. Но в конце XIX века, когда представление о добровольности присоединения Сибири было сильно поколеблено, историки официального направления стали делать акценты на том, что присоединение Сибири – это было дело народное.
Из областничества…
Миф о крестьянской колонизации пришел не из официальной науки, а из трудов ярых оппонентов официоза – сибирских областников А. Н. Щапова, Н. М. Ядринцева и Г. Н. Потанина. Они были настолько ярыми оппонентами официальной власти, что в 1865 году были арестованы по делу областников и сосланы в Сибирь. Щапов умер в Иркутске в 1876 году, а остальные, дождавшись амнистии в 1874 году, вернулись в Петербург.
Щапов был первым историком Сибири, испытавшим влияние марксизма, в его время только-только появившегося. Тогда глубокие идеи марксизма были еще очень плохо известны, но вот марксистский концептуализм уже нашел широкое применение в рядах сторонников нового учения. По этому же пути пошел и Щапов. Для его трудов характерно явное преобладание концептуальных утверждений.
Щапов, до ареста и ссылки занимавшийся историей русского народа, подметил в истории Сибири мощную волну переселения из России, начавшуюся в 20-х годах XVII века. Подметив это, он сделал вывод, что присоединение Сибири к России обеспечило крестьянское переселение, или крестьянская колонизация. Другого процесса – долгого и упорного завоевания территорий – Щапов не заметил и в свою концепцию не включил. Основной мотив крестьянского переселения в Сибирь он усматривал в двух подмеченных им чертах русского народа: умеренной и медленной нервной восприимчивости; большой предрасположенности к живому восприятию напряженных новых впечатлений [51, с. 454]. То есть мощное возбуждение приводит русский народ в движение, а его умеренная нервная восприимчивость поддерживает это движение в течение долгого времени. Открытие Сибири возбудило русский народ настолько, что он заселил всю Сибирь от Урала и до Тихого океана.
Более детально этот вопрос изучил и раскрыл Н. М. Ядринцев в своей книге «Сибирь, как колония». Он примечателен тем, что первым из российских историков признал факт жестокого и кровавого завоевания Сибири и ее последующего колониального ограбления. Но в вопросе о сибирском крестьянстве он явно шел за Щаповым, переняв от него все существенные стороны его концепции, только придав им новое звучание.
Как и Щапов, Ядринцев считал, что богатая сибирская природа вызвала к жизни все силы и способности русского народа. Отметив, в какие эпохи какой род деятельности преобладал, Ядринцев построил схему экономической истории Сибири. XVII век был для него веком звероловческим, XVIII – горнозаводским, XIX век, первая половина – золотопромышленной, а вторая половина – земледельческо-скотоводческой. Это его членение сибирской истории на этапы интересно для иллюстрации такой мысли. Русский народ в Сибири развивался и распространялся только подчиняясь своим инстинктам, а не уму, знаниям и навыкам. И этот вывод Ядринцев вывел, наконец, в глобальное утверждение: «Колонизация Сибири шла инстинктивно и наудачу: сперва на бесплодный север, а потом только, много лет спустя, на юг» [36, с. 318].
Пафос этой идеи можно и не уловить, если не принимать в расчет, что историки Сибири и того времени, и нашего крайне мало обращали внимание на ход завоевания Сибири и борьбы с ханами многочисленных ханств. И в их глазах факт, что русские сначала освоили северные земли, действительно необжитые и скудные, а только потом пошли на юг, не имел логичного объяснения. Вот и пришлось создавать представление об инстинктах русского народа.[18]18
Не могу не увидеть в этих рассуждениях колонизаторского отношения к самому русскому народу, столь типичного для русской же интеллигенции. Ясное дело – у самого Ядринцева и таких, как он, – разум, наука и просвещение. У русского же народа, как и у всех народов Сибири, – сплошные инстинкты, или вот «умеренная и медленная нервная восприимчивость». Впрочем, о колонизаторском отношении русских европейцев к русским туземцам – моя книга «Туземная Россия».
[Закрыть]
Ядринцев, конечно, соглашался с идеей крестьянского заселения Сибири, иначе бы он такой мысли об инстинктивной колонизации ни за что бы не высказал. Более того, он считал, что только крестьянская община может вывести Сибирь из отсталости. Как один из отцов-основателей областничества, он выработал экономическую программу развития Сибири, в которой большие надежды возлагал как раз на крестьянскую общину.
С позиций сегодняшнего дня эти представления кажутся наивными и ошибочными. Я бы их тоже покритиковал. Только и Щапов, и Ядринцев для своего времени были людьми учеными и, как могли, так и работали.
…в марксистко-ленинскую советскую историческую науку
Но все же истинный расцвет и развитие идеи мирной, крестьянской колонизации Сибири произошел при Советской власти.
Историки ранней советской власти использовали господствовавшие тогда настроения для того, чтобы громогласно заявить: Сибирь – это царская колония, средство для эксплуатации сибирских богатств и подавления революционного движения. Собственно, первые советские историки, объявившие Сибирь колонией, имели в виду не то, что она была жестоко завоевана. Этой темой практически не занимались и в 20—е годы XX века, а после дискуссий 30-х и 40-х годов и вовсе перестали. Имелось в виду, что Сибирь – это колония, откуда царский режим черпал природные богатства и где гноил революционеров.
Для целостности понимания исторического процесса с марксистско-ленинской точки зрения надо было как-то объяснить, каким образом Сибирь оказалась в составе России. Тут помогло вот какое обстоятельство. Большевики сурово расправились с областничеством, но его идеи не умерли, потому что А. Н. Щапов считался первым марксистским историком. Так вышло, что он окормлял сразу и областников, и историков-марксистов.
Марксисты, особенно последователи М. Н. Покровского, соглашаясь с основной идеей Щапова о том, что Сибирь была присоединена народом, все же спорили с ним. Критике подвергалась как раз его концепция, явно отдававшая народничеством, что русский крестьянин колонизировал Сибирь, подчиняясь своим инстинктам. Марксисты считали, что главным фактором присоединения Сибири были экономические причины.
В 20—е и 30—е годы в советской исторической науке доминировала точка зрения М.Н. Покровского о том, что главной действующей силой в русской истории XVII–XVIII веков был «торговый капитализм». В своей «Русской истории в самом сжатом очерке», выдержавшей 11 стереотипных изданий, Покровский проводил эту точку зрения со всей убежденностью в правоте марксизма. Потом его за это крепко критиковали и даже чуть было не объявили «антимарксистом».
Все основные общественные структуры он связал с этим «торговым капитализмом». Выходило, что и самодержавие – это политическая организация торгового капитализма, и крепостничество – это средство эксплуатации торговым капитализмом крестьян, и помещики – это тоже агенты торгового капитализма, который во всем участвует тайно [51, с. 735].
Тут даже не нужно думать, кто присоединил Сибирь. Это и так понятно. Конечно же, торговый капитализм!
Эту точку зрения воспринял первый советский исследователь Сибири С.В. Бахрушин и выразил ее в своих трудах по истории Сибири [2].
Ну, а раз главная движущая сила – это торговый капитализм, то, соответственно, главное внимание историков должно быть направлено на развитие хозяйства, торговли, ремесла в Сибири, одним словом, русских городов. Именно с него начался характерный перекос в исторических исследованиях, когда все внимание уделялось только сибирским городам и никакого – границам и войнам с соседними государствами.
Сейчас в сибирской историографии С.В. Бахрушин считается отцом-основателем. В какой-то степени это так. Он действительно был зачинателем подробных исследований хозяйства и русских городов. Его исследование о развитии Красноярского уезда в XVII–XVIII веках стало классической работой этого направления [3]. Все историки в Сибири, которые занимаются тем же самым, считают Бахрушина основателем и ежегодно воздают ему почести, собираясь на «Бахрушинские чтения».
Но все же, надо сказать, что он внес и закрепил этот миф о крестьянской колонизации Сибири. И именно он начал политику намеренного устранения из сибирской истории всех сколько-нибудь значительных войн и вооруженных конфликтов (заявляя при этом о своей абсолютной объективности).
В начале 30-х годов разразилась дискуссия о соответствии взглядов М.Н. Покровского марксизму, которая чуть было не закончилась признанием его концепции антимарксистской. Покровскому удалось отстоять свой статус марксистского историка, но с теорией торгового капитала пришлось расстаться.
Соответственно, пришлось расстаться с этой концепцией и историкам Сибири. Казалось бы, вся конструкция сейчас рухнет. Вот тут-то и пригодилась идея Щапова. Она была подхвачена рядом сибирских историков, развита и стала основным доказательством тезиса о том, что присоединение Сибири было закономерным и прогрессивным. Пригодился при этом арсенал доказательств С.В. Бахрушина и его последователей. С цифрами в руках было доказано, что именно вольное переселение в Сибирь, а не царские переводы и ссылка на пашню, составили основное русское население. В. И. Шунков, который был редактором второго тома «Истории Сибири с древнейших времен до наших дней», посвятил этому вопросу целую монографию, в которой доказывал провал царской политики заселения Сибири [52].
Нельзя сказать, что В.И. Шунков и его последователи были совсем уж не правы. Действительно, количество вольных переселенцев заметно превышает число переведенных и сосланных. Но при этом были забыты три немаловажных обстоятельства. Во-первых, то, что в начале XVII века переведенные крестьяне составляли абсолютное большинство русского крестьянского населения Сибири при полном доминировании в численности служилого населения. Во-вторых, то, что массовое вольное переселение характерно для второй половины XVII века. И, в-третьих, наконец, то, что русское население вплоть до начала XIX века уступало по численности местному населению, даже прореженному войнами и эпидемиями.
Эти обстоятельства хорошо заметны по второму тому «Истории Сибири». Когда говорится о русском населении Сибири, то говорится за всю Сибирь и за весь XVII век, а данные приводятся только по самому концу XVII века или даже по началу XVIII века. О том, что было раньше, – молчок. И не потому, что данных нет, а потому что эти данные портят картину народной колонизации. Историки выбрали беспроигрышный метод. Таким образом можно доказать все, что угодно.
Нельзя обойти вниманием еще и такую капитальную работу, которая сделала солидный вклад в формирование мифов. В 1960 году Б.О. Долгих издал капитальный труд «Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке». Эта работа – яркий пример того, как верные данные можно превратить в ложные.
Б. О. Долгих занимался изучением данных об уплате ясака. Это достаточно подробные и надежные данные, которые учитывали в той или иной степени население подвластных русским районов Сибири. Данные имеются практически для всего XVII века, где-то более точные и полные, где-то менее.
Уважаемый этнограф сделал законный вывод – раз есть более или менее точные данные о плательщиках ясака, то, если известно, что их платили мужчины, можно оценить общее количество нерусского населения Сибири, просто перемножив количество плательщиков на определенный коэффициент среднего количества членов семьи.
По оценке Долгих, всего нерусского населения в Сибири было 216,8 тысяч человек [13, с. 616–617].
Однако эта оценка ложная. Она не учитывает особенности распространения территории русских владений, не учитывает многочисленных войн и эпидемий, прокатившихся в это время по Сибири, а также совершенно не учитывает население, оставшееся вне русской власти. Долгих занизил численность местного населения в 2–3 раза, если не больше. Частично не по своей вине, а по вине учетчиков ясачных, которые не вносили никаких поправок в данные о плательщиках ясака даже после свирепых и опустошительных эпидемий оспы и чумы, от которой вымирали целые селения и даже районы, ни, тем более, от перемещений населения в результате войн.
Но зато у сторонников идеи «заснеженной Сибири» и «крестьянской колонизации» появился увесистый аргумент – 800—страничный том Б.О. Долгих, которым они, почти в буквальном смысле, били по головам всех скептиков и оппонентов. Еще бы, если кто-то отрицает идею крестьянской колонизации Сибири, тот должен доказать обратное – многочисленность дорусского населения Сибири. Но, думают сторонники официальной версии, тут у нас есть неопровержимый аргумент в виде толстого тома работы уважаемого академика, которым можно, помимо всего прочего, ловко прихлопнуть истину.
Все же нужно отметить, что в более поздних работах, 70-х и 80-х годов, такого радикализма уже не было, и историки более тщательно рассматривали процесс возникновения и становления русского хозяйства в Сибири. В более поздних работах, например, в уже названной работе О. И. Вилкова, была сделана попытка более тщательно исследовать возникновение и развитие русского хозяйства и экономики в Сибири. Эта работа, как и любое межотраслевое исследование, показала, что создание русского хозяйства не обошлось без крестьян, промышленников, торговцев, ремесленников. Документы показывают, что все они внесли свой, посильный вклад, и их забывать никак нельзя. Тщательность этих работ извиняет невнимание их авторов к другим аспектам сибирской истории.
Итак, восторжествовал консенсус. Было решено считать, что экономическая причина присоединения Сибири – это вольная колонизация крестьянами, промышленниками, торговцами и ремесленниками.
ГЛАВА 7
Сколько русских жило в Сибири?Собственно, с переселения русских в Сибири и начинается история в Сибири, Так, во всяком случае, считают историки. Все, что было до этого, это как бы предыстория, события, не имеющие никакого отношения к настоящей истории, которой признается, конечно, только история русская.
Об этом писали практически все, кто когда-либо занимался историей Сибири. Эта версия вошла во все учебники и популярную литературу. Это версия о том, как русские землепроходцы, якобы не встречая сопротивления, шли по сибирской земле, основывая один город за другим.
Вот, например, из трудов академика Бахрушина:
«В 1594 году в устье Иртыша был поставлен Обский городок на месте лагеря И. Мансурова… Выше по Оби в 1594 годы был поставлен Сургут, но в 1598 году из-за постоянной военной опасности со стороны "Пегой Орды" под водительством остяцкого князя Вони пришлось на Оби в центре орды построить Нарым…
В 1604 году в русское подданство перешел еуштинский князь Тоян и бил челом о постройке в его земле города – Томска…» [13, с. 148].
И так далее, и тому подобное. В 1618 году поставлен Кузнецкий острог, в 1618 году построен Енисейский острог, в 1628 году – Красноярский острог, в 1632 году – Якутский острог. Движение «встречь солнцу».
Во всех учебниках по истории, во всех книгах, посвященных вопросу заселения русскими Сибири, давалась карта азиатской части России, на которой стрелками, разбегающимися по артериям крупных рек, показаны маршруты казачьих отрядов, идущих к Тихому океану. Что это за реки? Объ в среднем течении, Енисей в среднем и нижнем течении, гораздо ниже Красноярска, Ангара, Лена, Шилка, Аргунь, Амур. Есть и более северные реки: Пур и Таз, Подкаменная Тунгуска, Колыма, Индигирка.
Нам всегда уважаемые академики говорили, что русские шли в Сибирь за землями, для того, чтобы осесть на новых, свободных землях, завести хлебопашенное крестьянское хозяйство. Они говорили нам, что Сибирь была присоединена к России мирной крестьянской колонизацией.
Но тогда отчего русские землепроходцы шли по северным рекам, по местам, которые слабо заселены и по сей день, где земледелие или рискованное, или вообще невозможно? Почему русские захватили в первую очередь территории, на которых вечная мерзлота?
Вот ведь вопрос вопросов.
