Текст книги "Некрещеная Русь. Не верь учебникам истории!"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

По истечении 30 лет службы Весте весталка могла выйти замуж, но существовало поверье, что брак с весталкой всегда несчастлив. К тому же, выходя замуж, бывшая весталка теряла свой почетный статус и становилась обычной матроной. Большинство весталок и не выходили замуж, даже получая такое право.

Так вот: раз в году, 9 июня, римлянки гасили огонь в своих очагах, и приносили новый огонь из храма Весты. Домашний огонь в доме римлянина становился частичкой вечного священного огня.

У славян не было культа Весты, связанного с Венерой, но есть предположение, что и у славян на капищах горел священный огонь, который разносили по домам раз в году. Это только предположение, но точно известно – раз в году огонь в очаге гасили, и разжигали новый самым древнейшим способом – трением. Не высекая искры ударами друг о друга кремней, или кремня о железо, а методом «огненного плуга», стремительным трением друг о друга сухих палочек. Помогал в этом нелегком деле порох – сухая-пресухая пыль, сделанная из березового гриба – чаги.

Вошедший в избу клал руки на камни печи – жилища огня. Тем самым он здоровался не только с хозяевами, но и с охранявшими дом мелкими богами, и с самым важным из них – огнем. После этого жеста невозможно было нанести вред хозяину дома. Клятва на прокаленных камнях считалась почти такой же сильной, как клятва землей.

Клянешься, охватывая камни очага – огонь становится свидетелем.

Во время «божьего суда» обвиняемый брал в руки кусок раскаленного в костре железа или клал руку в костер. По силе ожогов определяли – виновен ли человек, или его оговорили. Виноватого, нарушителя божественных законов, огонь не брал, – не хотел есть его тела. Чем сильнее ожог – тем ты угоднее Огню. Значит, тем менее виновен.

Огонь кормили и жертвами: жертвенными животными, растениями, рыбой. Случалось, приносили в жертву и людей. Первоначально жертвами становились вовсе не преступники и не пленные, а как раз самые лучшие, самые достойные люди рода и племени… Те, чью плоть священный огонь пожирал с особенным удовольствием. Стать жертвой было в высшей степени почетно.

Земля и водаСлавяне знали о существовании моря, но и Балтика, и Черное море находились на самой дальней периферии их мира. Южные славяне плавали по морям, новгородцы освоили мореходство не хуже скандинавов… Но в целом море оставалось для восточных славян практически незнакомым ландшафтом.

Тем удивительнее, что у них, как и у всех потомков древнеевропейцев, было представление о морском царе. Облик этого громадного человекоподобного существа, Морского Царя, очень напоминает и образ греческого Посейдона, и скандинавского бога Ньёрда – бога ветра и морской стихии. Ньёрд жил на небе, в Асгарде, но вместе с тем – у моря. Его жена, богиня-охотница (чем-то напоминавшая охотницу Артемиду у греков), не смогла жить с ним у моря, потому что ее будили крики чаек. Она любила горы и волков, охотилась вместе с волками. Поэтому супруги девять суток живут в жилище Ньёрда – Ноатуне («корабельном дворе»), а потом столько же и столько же в Трюмхейме, в горах.

Скандинавы не знали таких подробностей о личной жизни Ньёрда, но Морской Царь славян имел 12 дочерей. Обитал он не где-нибудь, а в океане у острова, на котором шумел Вырий. В целом образ морского бога у славян не такой детализированный, как у скандинавов и тем более у древних греков. Но прообраз явно тот же самый.

Божества рек у славян в основном женские. Реки и ручьи имел своих покровительниц, которые очень напоминали нимф и наяд. Поздние романтики сделали божества рек очень милыми и приятными созданиями, но предки думали иначе. Женские божества рек требовали жертв – причем именно мальчиков и мужчин. Они умели заманивать их своим прекрасным пением, – в этом отношении они больше походили на греческих сирен и на некоторых кельтских фей, а также на русалок.

Сегодня русалок изображают с рыбьими хвостами, как древнегреческих сирен. Но такой образ родился только у морских народов. И славянская русалка, и германская ундина – человекоподобны, у них обычные человеческие ноги.

Интересно, что в Англии различают западноевропейских «русалок», – mermaid , а для русалок континентальной Европы применяют славянское rusalka .

Представление о том, как вели себя такие божества, дает старинное германское предание о Девах Рейна – обитавших в реке сиренах. Одна из них, по имени Никс или Нике, сидела на утесе в самом узком месте Рейна, который назывался «Лорелей», то есть «шепчущая скала». Возможно, название происходит из-за того, что по утесу стекал и «шептал» водопад.

Из-за сильного течения на скалистом берегу гибло немало лодок… Германцы считали, что «шепот» скалы – пение Нике, и привлекает жертвы – Нике нуждается в них.

Нежными и ласковыми представали скорее нимфы малых речек и ручейков – они действительно были очень привлекательными существами. Но и они могли похитить, утопить понравившегося им человека. Похитить не в стремлении погубить, а именно чтобы взять к себе, в мужья. Утопленный русалками человек жил с ними, от него рождались дети.

Поклонение Земле у славян выражено даже сильнее, чем у других арийцев. У эллинов есть образ Антея, сына Земли. Когда Геракл во время сражения швырял Антея на Землю, он получал от Матери-Земли новые силы, и вскакивал еще более сильным, чем был раньше. В конце концов Геракл не сбил Антея с ног, а схватил и оторвал от Земли. Лишившись поддержки Земли, Антей был легко задушен Гераклом.

Получая новый надел, молодая пара должна была совокупиться на этом наделе – причем так, чтобы семя молодого человека непременно попало на землю. В некоторых греческих городах-государствах такой же обычай был при покупке земли: новый хозяин совокуплялся на ней с женой в присутствии свидетелей, или онанировал на землю. Свидетели удостоверяли, что важный обряд совершен и что фактическое вступление во владение землей состоялось.

Судя по всему, у славян представления о связи каждого человека с землей были даже сильнее, чем у вечных бродяг – эллинов. Со своей землей человек был связан фактом рождения на племенной территории – навечно и неотъемлемо.

Мать сыра земля для древнего славянина была живой и мыслящей субстанцией, которая всегда помогала своим сыновьям и дочерям. До сих пор существует обычай брать с собой на чужбину горсть родной земли. Но русская политическая эмиграция 1920-х г. брала горсть русской земли из любого места… «Годилась» земля, взятая буквально в последний момент, в порту перед посадкой на корабль, в городском сквере перед тем, как идти на поезд. А славянин-язычник брал горсть своей родовой земли, или земли с капища, где стояли изваяния богов, или с кладбища, где покоились предки.

Землю просили помочь перед походом, чтобы она помогла сохранить жизнь и вернуться домой воину и путешественнику. Сохранились заговоры, например такие: Мать сыра земля, ты мать всякому железу, а ты, железо, поди в свою матерь землю, а ты, древо, поди в свою матерь древо, а вы, перья, подите в свою матерь птицу, а птица, полети в небо, а клей пойди в рыбу, а рыба, поплыви в море; а мне бы (имя) было бы просторно по всей земли.

На чужбине с такими просьбами обращались именно к горсти родной земли. В сказке о Кощее Бессмертном герой перед схваткой с владыкой Царства Мертвых бросает горсть родной земли, и тут же вокруг него встают угрюмые воины – предки его рода. Они посланы Землей, и встали, чтобы помогать родовичу в последней страшной битве с божеством Царства Мертвых.

Если человек умирал на чужбине, то вместе с ним надо было положить и горсть родной земли. Мусульмане описывали, как славяне кидали в могилу умершего соплеменника горсти земли, приговаривая: «Ты не хотел дольше оставаться с нами, так возьми себе этой земли и прощай!

Землю призывали в свидетели клятвы: тем моим словам небо – ключ, земля – замок. Нарушителю клятвы земля не стала бы больше помогать, лишив его покровительства… Это было очень страшно для язычника.

На земле клялись, положив на нее ладонь. Подсудимый брал комок земли в рот – после этого он не мог произнести слова неправды. По сей день сохранилось отчаянное, последнее: «Землю жрать буду!!!» Это была самая страшная клятва. Нарушитель такой клятвы с землей во рту уже не смог бы после смерти уйти в лоно Матери земли, Мать Сыра Земля его бы извергала. Сохранились предания о том, что очень скверного человека Земля не принимает. Такой не мог уйти к предкам после смерти.

Земля, мистическая мать, была кормилицей. Ей надо было давать молоко и рыбу – то, чего у нее нет. За это она давала свои плоды славянину. У Матери земли можно (и даже нужно) было просить послать тебе жену или мужа. Сохранилось много заговоров-приворотов, где обращались именно к Земле.

Мать-прародительница, племенная мать, которую оплодотворяли дожди и которая рождала все, необходимое человеку, принимала к себе умершего. Покойника долгое время хоронили в скорченной позе – в «позе эмбриона». Умерший уходил в лоно матери-земли, чтобы потом родиться снова.

«Пусть земля ему будет пухом!» – эту формулу произносят даже сейчас, и сын бросает на гроб отца или матери первую пригоршню земли. Славяне верили, что покойник, если он был хорошим, правильным человеком, почитал Землю, относился к ней, как добрый сын, будет мирно спать в земле, как в пуховой постели. Если же он был человеком плохим, нарушал обычаи, Земля не даст ему покоя, ляжет ему на грудь, как тяжкий камень.

Одновременно Земля была и женой. На Земле совокуплялись весной, перед полевыми работами. Землю целовали и ласкали. «Женился на Земле» – формула, означавшая «он умер». Покойник ложился в землю, как в брачную постель. Трудно сказать, что стоит за словами о «женитьбе на Матери земле». Может быть, какие-то древнейшие представления о кровнородственном браке… о диком для современных людей обычае, по которому первой женщиной человека должна была стать его мать. А может быть, просто со временем соединились образы Матери земли и Земли – женщины.

Самым страшным видом враждебного колдовства считалось «вынуть след» человека – то есть овладеть землей, на которую он ступал. Нашептать свое желание такому «вынутому следу» означало навязать врагу свою волю, почти наверняка погубить его. Следы вторгшихся на родовую землю врагов старались уничтожить.

Звали Мать землю Макошь. Кош – это жребий, судьба счастье, а заодно и емкость, куда надо сложить добытое богатство (КОШелка, КОШелек), загнать угнанное стадо (КОШара).

Макошь – особая богиня, самая всеобщая… Подательница и Хранительница жизни, Дарительница урожая, Мать Всего Сущего.

Поклонение небу, по мнению многих ученых, появляется позже поклонения Земле. Только солнечный культ, связанный с культом огня, – такой же древний.

По мере формирования культа неба складывались представления о священном браке Матери земли и Неба, оплодотворяющего Землю дождями. Возможно, Змей, живший у корней Вырия, каждый год похищал Матерь землю, сковывал ее морозом, а каждую весну небесные боги возвращали ее [64] .

Календарь древних славянДля славян не было так же важно определять точные даты, как для древнего Египта. Год был четко привязан к четырем событиям, определимым очень точно: весеннего и осенного равноденствий, когда светлое время суток точно равно темному, зимнего солнцестояния 21 декабря, когда день самый короткий, и летнего солнцестояния, когда день самый длинный в году – 21 июня.

Год виделся вечным циклом рождения, взросления, зрелости и умирания – отсюда разделение года на четыре основных сезона. Это разделение так очевидно для славянина, вообще всякого арийца, что нам странно даже слышать о трех временах года малайцев или шести временах года африканских племен.

Разделение времени на месяцы и недели связано с фазами Луны. Продолжительность периодов полной смены фаз Луны от новолуния до нового новолуния, так называемый синодический год или синодический месяц, составляет порядка 29 земных суток. Каждая фаза Луны – 7 дней.

Месяцы представлялись славянам человекоподобными существами разного возраста, месяцами-братьями, олицетворяя четыре времени года. Примерно таковы они у Маршака в сказке «Двенадцать месяцев». Месяцам можно было поклоняться, просить у них помощи.

Сегодня большинство народов Европы и русские используют латинские названия месяцев. Но во многих славянских языках месяцы называются старыми славянскими именами. Эти имена в разных языках не совпадают – уже потому, что в разных областях славянского мира был разным сельскохозяйственный календарь. Только в языках южных славян есть названия месяцев, связанные со сбором винограда. Это гроздобер – сентябрь в македонском, и vinotok – октябрь в словенском.

Месяц, когда набухают почки березы, березень – март на Украине и в Чехии, апрель в Болгарии. Месяц цветения, квитень – на Украине и в Польше, май в Чехии.

Почти у всех славян мая – травень, месяц роста травы. Июнь (у чехов и болгар – июль) был липень – месяц, в котором цветет липа.

Июль – червень, то есть красный месяц. По одной из версий, этот месяц получил название от червецов, кошениль, чьи личинки появляются в это время, из которых изготавливали красную краску. По другой версии, это личинки пчел; по третьей версии, месяц так назван из-за того, что в это время появляются красные ягоды и цветы.

Но объяснить можно и иначе – «красный» у славян одначало не только цвет, но и «красивый». А какой месяц считать красивым, у них могло быть свое мнение.

Август – серпень (а также жнівень, жнівец, житар) – время жатвы, работы серпом.

Сентябрь называли вересень. По одной из версий, название пошло от «врещи» – по-древнеславянски «молотить». По другой – из-за того, что в этот месяц цветет вереск.

Октябрь по украински жовтень – желтый месяц, месяц желтых листьев. Западные славяне называли его рюен или руй – то же самое на своих языках. Ноябрь называли листопад… Украинский: грудень – декабрь. Январь – сичень. Февраль – лютень. В других славянских языках один из зимних месяцев называется студен.

Возможно, славяне почитали еще День и Ночь – по-видимому, брата и сестру, меняющих друг друга в господстве над миром.

Три ЦарстваОчень древен сюжет трех «царств» – трех уровней мироздания: нижнего подземного мира населенного чудовищами, среднего мира, известного нам, и верхнего мира, мира воздушных волшебных существ. Представления о трех уровнях мироздания – не только арийское, но есть подозрения – без ариев и их предков, древнейших обитателей Европы тут тоже не обошлось, они передали свои представления другим народам.

Первоначально эти три мира не имели никакого отношения ни к царству мертвых, ни к царству богов. Боги славян вовсе не жили на небесах. Скандинавские боги жили в своем особом мире, Асгарде, греческие – на высочайшей горе Олимпе. Боги кельтов, римлян и других италиков, германцев и славян не имели какого-то определённого места обитания.

И германцы, и славяне (как и все арии) полагали, что выдающиеся люди становятся богами. Большинство же покойников сначала становились другими животными, и очень часто возвращались в свою семью. Мы радуемся, если новорожденный похож на деда или прадеда, а для язычника это означало именно «возвращение» предка в новом обличьи. Индусы до сих пор верят в переселение душ… Настолько, что известны случаи: шофер автобуса отказался давить кобру на трассе: «А если это моя бабушка?» Правда, в возвращение душ покойников обратно в свою семью индусы не верят.

Царство МертвыхПозже покойники уходят в какое-то свое, особое царство. Долгое время оно находится вовсе не под землей, а просто на другой территории, где живут живые люди. Даже когда мертвецы живут в подземном царстве, иногда их можно вернуть оттуда. Сюжет о человеке, который возвращает умершую жену, сражаясь с самим владыкой Царства Мертвых, есть у всех арийских народов.

Орфей проникает в Аид, и уводит оттуда Эвридику… Совсем было увел, но девушка не вовремя оглянулась, и осталась навсегда у Аида. Так же точно Геракл увел из Аида жену своего друга Адмета, Алкесту, а для этого победил страшного трехголового пса Цербера. В Италии бытовал похожий сюжет о проникновении героя в Тартар и о победе над царем Царства Мертвых.

На Руси есть аналогичный сюжет, но в нем смешались представления разных эпох. Герой этого сюжета, классический «третий сын» некого князя или царя, для начала расколдовывает женщину, превращенную в лягушку. Он нетерпеливо сжигает ее лягушачью кожу, и тем самым не дает женщине вовремя снять с себя заклятие. Елена Прекрасная, героиня языческой сказки с христианским именем, не смогла опять стать лягушкой, и должна была вернуться в Царство Мертвых.

У всех индоевропейских народов есть такой сюжет: спасение жены из Царства Мертвых. Иван-Царевич убеждает покойницу Бабу-ягу, что он тоже покойник, договаривается с волками и медведями, проникает в Царство Мертвых и убивает его главу – Кощея Бессмертного. Что характерно, искать смерть Кащея ему приходиться на Острове Буяне, где-то на краю света.

Что делают умершие в Царстве Мертвых, трудно сказать – в древнейших славянских мифах об этом не говориться. Много позже Царство Мертвых, Ирий, приобретает вид замечательного места, где текут молочные реки в кисельных берегах, царит вечное лето, а хорошие, добрые люди живут у колодцев-студенцов, среди вечно цветущих цветов и зреющих на ветках молодильных яблок, пения райских птиц.

Попавшие в Ирий переживают такое блаженство, что год пролетает как единый миг, триста лет кажутся всего-навсего тремя короткими, счастливыми минутами.

Правит Ирием верховный бог Сварог, поэтому в мифах иногда Ирий упоминается под названием Сварга [65] .

Очевидно, что эта сладостная картина Ирия-Сварга навеяна образом христианского рая. Особенно откровенно позднее название «Седьмое небо» – сразу видно, что Царство Мертвых из одного из миров мироустройства язычников превратили в некое «небо».

Но похоже, что и в языческие времена славянские покойники не бедствовали. Вообще у всех арийских народов долгое время не было представления об аде, как месте страшных мучений. В индуизме выдающийся человек может возвыситься до того, что станет богом, – но все остальные после смерти просто воплощаются в другие тела. Наказание за недостойную жизнь одно – плохое перерождение. По иранской этнической вере, праведники могут опять же войти в число богов; удел абсолютного большинства – перерождение.

У греков в число богов войти было особенно непросто. Герой у них, как правило – сын бога или богини. Как Геракл, внебрачный сын Зевса, или Ахилес, сын нимфы и земного человека. Но даже и у них выдающийся человек мог быть обожествлен – как изобретатель письменности афинянин Кадм. Остальным же не грозили никакие ужасные кары за прегрешения. Тихое убожество все забывших, скучных теней в мрачном Аиде никого особо не прельщало – но мучения, пытки, наказания предназначались только для отдельных выдающихся негодяев – причем не столько для грешников, сколько для тех, кто вызвал особое неудовольствие богов – как похитивший огонь Прометей. Как Тантал – любимец богов, допущенный на их пиры, и то ли разглашал их тайны, то ли похитил с их стола нектар и амброзию – священные блюда, дававшие бессмертие. За это, если верить Гомеру, Тантал в подземном царстве стоит по горло в воде, а над ним склоняются роскошные плоды. Но как только он открывает рот, чтобы зачерпнуть воды, или поднимает руки, чтобы сорвать плод, вода утекает и ветвь с плодами уходит вверх.

В общем ничтожная часть греков после смерти уходила к богам – и то в основном внебрачные детки богов. Такая же ничтожная часть после смерти наказывалась. Для них Царство Мертвых становилась адом – не зря же в христианской мифологии это неприятное место называется так же, как Царство Мертвых у язычников-греков.

Но для абсолютного большинства Царство Мертвых становилось своего рода отстойником, где они, позабыв земную жизнь, слонялись без дела и просто вечно прозябали… никогда не возвращаясь в наш мир.

Скандинавы после смерти тоже в наш мир не возвращались. Герои, погибшие на полях сражений, попадали в Валгаллу. Их уносили туда пышные валькирии, они же скрашивали их жизнь по ночам, во время пиров. Каждую ночь пируют герои с богом Одином, едят мясо вепря, который воскресает каждый день, и то ли пьют молоко священной козы, поедающей листву Иггдрасиля, то ли из вымени козы течет сразу хмельной мед.

С первым лучиком света сидящие слева от Одина кинутся на сидящих справа, и весь день они будут воевать. С первой же звездой раны затянутся, мертвые поднимутся, и все опять сядут пировать. О судьбе женщин, что характерно, в скандинавских мифах не сказано абсолютно ничего… их в этой религии нет. Ублажают героев валькирии.

Но попадают в Валгаллу исключительно герои – те, кто погиб на полях сражений.

Трусы, умершие в своей постели от старости и болезней, попадают в мрачную пропасть Нидльхейм. Главное блюдо зовется там Голодом, ложка – Истощением, постель – Одром болезни, покрывало постельное – Злой кручиной, дверь там – Напасть, служанка – Вялость, сами палаты – Мокрая Морось. В общем, отвратительное место.

А обманщики, нарушители клятвы, убийцы доверившихся попадают на Берег Мертвых. И слова. По пути в это странное место они переходят реки яда огромных змей, отравляясь этим ядом. Они будут вечно жить в хижинах из костей гигантских змей и вечно страдать от морозов.

У кельтов Царство Мертвых было веселым местом, где поют песни и пьют пиво, а попасть туда может почти каждый. Их Царство Мертвых – своего рода место отдыха душ перед тем, как вернуться в наш непростой мир в новом воплощении. И время там идет не так, как у нас. Воин и поэт (бард) Оисин триста лет провел в Царстве Мертвых вместе с феей Ниам, сказочной красавицей. Все триста лет он был молод и пылок, а красота Ниам не потускнела. Но зря, вернувшись в Ирландию, Оисин слез с принесшего его из Царства мертвых волшебного коня! Стоило ему это сделать, как из молодого мужчины бард тут же превратился в трехсотлетнего старца…

Приходится признать, что представление о Царстве Мертвых у индоевропейцев было довольно оптимистичным. Ад предусматривался не у всех. Царство Мертвых было или нейтральным отстойником, своего рода складом душ умерших – как греческий Аид. Или же Царство Мертвых обещало награду для героев – у скандинавов… правда, у них было и некое подобие ада, мрачная пропасть Берега мертвых.

Но большинство арийских народов считали уделом почти всех умерших приятную жизнь, передышку между рождениями, в райских условиях. И у кельтов, и у славян вообще не было ни ада, ни Царства Мертвых как «отстойника». Только рай.

В отличие от этих приятных представлений Царство Мертвых у большинства неарийских языческих народов выглядело намного более неуютным. У шумеров, вавилонян, ассирийцев умершие попадали в мрачную темницу, окруженную семью стенами. Ни один луч света не проникал в это ужасное место. Иногда упоминаются люди, достигшие бессмертия и острова блаженных, где нет страдания, болезней и смерти, но достигнуть этих островов могут только редкие люди, и достигнуть – при жизни. Эти избегнувшие смерти будут вечно и приятно жить, тогда как удел большинства суров и мрачен. Даже вечное переселение душ выглядит лучше чудовищной темницы без лучика света.

Славянский же рай, во-первых, намного привлекательнее даже воинственной Валгаллы, а во-вторых, открыт намного большему числу людей. Он подобен жизнерадостному раю кельтов.

Глава 4 ИНФРАСТРУКТУРА МИРА ЯЗЫЧНИКОВ

Чтобы найти низ, покопайся сверху.

С. Лем

Мир некрещеной Руси – в основном мир деревень и деревушек. Деревушки маленькие, порой на 10–20 жителей. Деревушки отделены друг от друга днями, а то и неделями пути через дремучие леса, населенные только животными. В каждой деревушке производят все необходимое для жизни, весь остальной мир не очень важен… Будет нужно – деревушка проживет и без всего остального мира – если не навсегда, то на долгие годы.

Городов мало… В них живет самое большее 2–3 % всего населения.

Слово «город» означает поселение человека, огражденное стеной или забором. Археологи разделяют селища – неукрепленные поселения славян Средневековья, и городища – поселки, укрепленные валом и рвом. Город, городьба, огород, ограждение – эти слова происходят от одного корня.

Славяне – потомки воинственных индоевропейцев. Война была образом жизни их предков на протяжении всей истории, на всем пути с их таинственной прародины. Славяне расселялись в местах, которые считали своими финские, балтские, иранские племена. Хозяевам не всегда нравилось, что к ним кто-то вторгается – приходилось защищаться не только от диких зверей.

К тому же «род восставал на род», сами славянские роды и племена воевали друг с другом. Соседи одного языка зачастую оказывались опаснее финно-угров, поскольку были многочисленнее, агрессивнее, дисциплинированнее – и уж конечно, лучше вооружены.

В лесостепной полосе, на юге Руси, кочевники набегали на оседлых для увода в рабство и ради грабежа. Города на юге большие, с высоким валом и глубоким рвом. Когда-то на валах был и тын – заостренные поверху колья, а то и настоящая стена из дубовых бревен, по верху которой могли ходить люди.

Уже в IX в. предки умели устраивать настоящие крепости вроде Алчедарского городища. Если в VII–VIII вв. это было неукрепленное поселение племени тиверцев, то в IX в. Алчедар вырос в несколько раз, в нем появилась сложно устроенная цитадель [66] с каменной башней и хранилищами пресной воды. Городище приобрело вид огромного «бублика» со рвом и настоящей крепостной стеной в 6–8 м высотой, с башнями и воротами.

Такие крепости становились необходимы в местах, где на славян и иранцев легко могли напасть хазары, печенеги или представители многочисленных цивилизованных народов. Алчедар был мощной крепостью тиверцев, но и она запустела в начале XII в. – крепость устояла против печенегов, но не выдержала натиска нового врага, половцев.

Укрепления вятичей и северян – детские игрушки в сравнении с тем, что строили поляне, и тиверцы: у них враги были не такие страшные.

Число городищ на Руси VIII–IX вв. огромно – по разным оценкам, от 2000 до 20 000. К тому же открыты еще наверняка не все.

Такие же укрепленные городища строили скандинавы. Даже название похожее – горд. Скандинавский горд – это укрепленный поселок или хутор. Многие современные названия населенных пунктов в Швеции и Норвегии включают эту частицу – «горд». В Германии укрепленный «burg» четко отделялся от неукрепленного «dorf». Названия многих современных городов оканчивается на это «бург» – Тевтобург, Мекленбург, Нотебург, Ковбург. Сплошные «бурги», совершенно как у нас.

Столицы РусиИзначально городище было укрепленным поселком рода, родовой или сельской общины – так сказать, укрепленной деревней. Настоящую крепость приходилось строить уже не в свободное от полевых работ время. На это требовался труд, посвященный только крепости. В настоящей крепости обитал уже не род, а воины-профессионалы – князь и его дружина. Город становился политическим центром округи – местом, где жили самые влиятельные, сильные и знатные.

Города – это с самого начала родовые и племенные столицы. Деревня могла быть укрепленной или неукрепленной, но ставка князя или воеводы укреплена была всегда.

Летопись отмечает «городки», которые были у каждого племени – племенные столицы. Они всегда невелики. Летопись хорошо знает эти столичные городки: Искоростень, стольный город древлян; Туров, стольный город дреговичей; Червен – главный город волынян; Полоцк – главный город полочан. Нет ни одного племенного городка, который бы разросся, сделался по-настоящему большим и славным городом.

Даже Киев – не исключение. Киев – торговый город, выросший на месте традиционного старого торжища. Племенной центр полян изначально располагался не здесь, а, судя по всему, на реке Ингул. В Киев столица полян переместилась потому, что на торгу стал разрастаться новый город. Не столица рода или племени, вообще не административный центр, а с самого начала большой торговый город.

Торговые центрыДеревня – поселение земледельцев и скотоводов, там занимаются сельским хозяйством. Город – центр ремесла и торговли. Но долгое время города Руси вовсе не были центрами ремесла – очень уж велики здесь расстояния.

Было невыгодно ездить в города за железными гвоздями и керамическими горшками. Город стал ремесленным центром в более позднее время, когда и городов стало побольше, и население плотнее.

Гораздо быстрее росли города, которые могли стать центрами не ремесла, а именно торговли. В таких поселялись и ремесленники, их продукция пользовалась там спросом.

Особые торговые поселения возникли на Руси задолго до появления государства. Группа петербургских археологов даже придумали для них особое название: «открытые торгово-ремесленные поселения» (ОТРП). Такие возникают уже в VII–IX вв., когда никакого государства нет на Руси и в помине. Даже и городов еще нет! А вот торговля уже есть, и процветает вовсю. На всех водных дорогах, рассекавших Русь, возникали «торговые места», не имевшие никакого отношения к племенным центрам, но зато имевшие отношение к торговым путям.

Такие центры были не племенными, а многонациональными. Не забудем, что люди из разных племенных союзов вовсе не были друг для друга сородичами; кривичи – иностранцы для полян; тиверцы говорят на другом языке, нежели словене ильменские.

Все быстро растущие города Древней Руси выросли из подобных ОТРП.

Полоцк – центр вовсе не всех кривичей, а одного из их племен. Но этот город стал богат и знаменит, потому что стоит на Западной Двине, при впадении в нее реки Полоты.

Другие центры племени кривичей лежали вне торговых путей – вроде города Кречут, который влачил убогое существование и в конце концов исчез с лица земли.

Город Менск, который мы сегодня называем Минском – никак не племенной городок; его название говорит само за себя. Впервые он упоминается в 1067 г. как крепость Полоцкого княжества. Но крепость оказалась расположена очень уж удобно – на реке Свислочи, притоке Березины, притоке Днепра. Маленькая крепость, как оказалось, имеет бо́льшую перспективу развития, чем Полоцк и тем более Кречут.

На крайнем западе Руси город Галич известен только с X в.; Владимир-Волынский основан Владимиром Мономахом в XII в.; Львов основан в 1256 г., уже в христианские времена. Все это города гораздо моложе, чем племенные центры Теребовль или Дорогобуж, но они «хорошо» расположены.

Владимир стоит на водном пути через Западный Буг в Вислу и на скрещении сухопутных дорог. Одна из них ведет в Польшу, на города Люблин, Щецин и Познань (на ней вырос город Холм); другая – на Сандомир, Краков и Вену (на ней вырос пограничный город Сутейск).