Текст книги "Русская Атлантида. Невымышленная история Руси"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Не буду загромождать книгу перечислением сроков правления императоров китайских династий Мин, Сун и Тан, правивших в разное время, царей Иудеи I тысячелетия до Р.Х., японских микадо IV–VII веков. Особенно похожи почему-то сроки правления микадо годов Тайра (середина VII века) и сроки правления Валуа.

Еще очень рекомендую посмотреть сроки правления полинезийских вождей: островов много, и при желании всегда можно подобрать «подходящую» династию.

Сходство деяний, в общем-то, тоже понятно: если не вдумываться в то, с кем же именно воевали и каковы результаты, и если игнорировать сам характер проводившихся реформ, всякую деятельность абсолютно всякого вождя, от Карла Валуя до Териироо и от Василия Темного до Еритомо Минамото, легко облечь в самую простую, короткую, как мини-юбка, схему: «воевал», «проводил реформы». А воевали и «проводили реформы», можно сказать, абсолютно все.

Сходные условия жизни порождали и похожие общественные группы. Например, «мушеллим» Древнего Вавилона получали землю от государства и держали ее, пока несли военную службу. Таковы же были и «стратиоты» Византии. Жившие на границах с племенами айну беглые японские мужики, постепенно отнимавшие их земли, похожи на наше казачество. «Люди длинной воли» в Монголии XI века до смешного напоминают мятежных баронов Англии XII–XIII столетий… Впрочем, примеры можно умножать до бесконечности.

Остается удивляться бедности фантазии Фоменко и Носовского. Вместо «открытия» евразийской империи «открывали» бы сразу империю мировую, правители которой на разных языках назывались бы по-разному, имели разные имена, но по срокам жизни и правления неуклонно «совпадали» бы.

Особого риска тут нет – нужные сроки, обстоятельсва и деяния «совпадут» у любой династии антропоидов, живущих на планете Земля и ведущих образ жизни земледельцев или скотоводов.

Попытались бы они доказать, например, что иудейский царь Ровоам, правивший в начале I тысячелетия до Р.Х., и ацтекский царь Монтесума, правивший в XVI веке, современник Ивана Грозного, – одно лицо. Что Гай Юлий Цезарь и есть Кон-Тики Виракоча, приплывший в V веке по Р.Х. на бальзовых плотах из Древнего Перу на остров Пасхи. Уж веселиться – так по-крупному!

Впрочем, есть серьезная причина не делать столь широких экскурсов – это чудовищно низкая квалификация авторов «концепции». Не уверен, что им известно что-либо про остров Пасхи, например. Потому что лично меня больше всего удивляет даже не сказочный гонор авторов. Даже не убожество аргументации, подобное разве что масштабности их же рассуждений и построений.

Больше всего меня поразило их фантастическое, прямо-таки сказочное невежество. Авторы не имеют представления об обстоятельствах, прекрасно известных любому историку-третьекурснику. Причем эти «обстоятельства», уж извините, представляют собой никак не «фальсификации» и не предрассудки ругаемых автором историков, а твердо установленные факты. Ничего не попишешь.

«…в русских источниках хранится подозрительно странное молчание о захвате турками Константинополя в 1453 году, – вполне серьезно заявляют авторы. – Немногие сохранившиеся отголоски русского отношения к этому событию показывают, что это отношение было скорее всего одобрительным по отношению к османам (рос-манам?)» [43. С. 234].

Не знаю, как насчет рос-манов; источники молчат о народе с таким названием. И ассоциации турок-османов (сельджукского племени кайы, принявшего название по имени Османа I, основателя династии и государства – ядра будущей Османской империи) с мифическими рос-манами – чистейшей воды высосанная из пальца выдумка. И никакого «одобрения к османам» ни в каких источниках обнаружить совершенно невозможно. Для таких утверждений надо не только полностью утратить чувство реальности, но и пренебречь всеми известными фактами.

Но взятие Константинополя в русской историографии XV века отражено во МНОЖЕСТВЕ источников – вот что главное. Более того – это известие оказало на историю и культуру Руси огромное и неоднозначное воздействие – вот это уже, простите, факт. Веками мы существовали словно бы в культурной тени огромной древней империи (на этот раз вовсе не высосанной из пальца, а совершенно реальной). И в одночасье Русь оказалась единственной непокоренной магометанами православной страной… Источники доносят до нас и страх, и чувство неуверенности в будущем, и горделивое чувство избранничества: «Три Рима пали по грехам своим, третий же стоит, и четвертому не бывать…»

Впрочем, авторы совершают не менее потрясающие открытия. Примеров такогоже невежества, сказочного неведения самых элементарных вещей по всей книге много. Прямо-таки невероятно много. Какую глупость считать самой глупой, какой пример вопиющей некомпетентности, самым вопиющим – дело вкуса. Лично меня больше всего потрясла расправа с Господином Великим Новгородом.

Мало того, что «стоящий среди болот» Новгород «никак не мог быть» центром ремесла и средоточием торговых путей. Мало того, что «настоящий» Новгород – это …Ярославль, а новгородские концы – вовсе не части древнего города, а разные районы Новгородской… то есть, вероятно, Ярославской земли. Но у авторов плюс ко всему пропадает в неведомые нети и… знаменитое Ярославово дворище. «…Никто не знает, где в Новгороде находится Ярославово дворище», – открывают авторы очередную высосанную из пальца «сенсацию».

От такого заявления обалдеет не только профессиональный историк, но и любой житель города Новгорода. Ибо Ярославово дворище – это, попросту говоря, один из районов города, название которого не изменялось со Средневековья. Последний раз я стоял на Ярославовом дворище в июле 2004 года – оно находится как раз напротив новгородского кремля, надо пройти по мосту через Волхов.

Кстати, «концами» называли части города местные жители еще в 1929 году, когда А. В. Арциховский начинал свои первые раскопки.

Да, о сенсациях… Слово это не всегда звучит синонимом «глупость» – ибо книги пишут не только носовские и фоменки. Как раз раскопки Новгорода могут быть приведены как пример вполне сенсационного исследования. Раскопки Ярославова дворища 1938–1939 годов, потом 1947–1948 годов не только полностью подтвердили легенду о его основании, но и дали колоссальный, поистине сенсационный материал.

А раскопки Неревского конца Новгорода с 1951 года заставили совсем по-новому осмыслить саму цивилизацию средневековой Руси. В числе прочего были найдены (и прочитаны) берестяные грамоты, и это заставило изменить наши представления о культуре, образе жизни, уровне развития личности у средневекового россиянина.

И все данные раскопок подтверждают как раз исключительную роль Новгорода как торгово-ремесленного центра. В том числе и данные, содержащиеся в берестяных грамотах. И в немецких источниках – ибо именно этот, «утонувший в болотах», Новгород был членом Ганзейского союза, и об этом есть многочисленные документы из архивов Любека, Бремена, Гамбурга, Дерпта…

Или вот еще один перл. Авторы «сенсационной» книги готовы выдать за невероятное открытие результаты восстановления облика Тамерлана по черепу М. М. Герасимовым. На самом деле европеоидность Тамерлана никого не способна повергнуть в удивление – кроме самого последнего невежды. Всем известно, что в числе племен Центральной Азии было много европеоидных; а если даже Чингисхан и был ярко выраженным монголоидом, то после многих поколений женитьбы на тюркских (европеоидных или почти европеоидных) принцессах пра-пра-правнук Чингисхана Тамерлан, естественно, и должен быть европеоидом. Кстати, одна из кличек Чингисхана звучит как «рыжебородый». Очень возможно, и он имел европеоидный облик, почему бы и нет? Носовский и Фоменко или сами этого не знают, или, попросту говоря, врут читателю. Предполагая при этом, что сам читатель об этом не имеет ни малейшего представления и поверит решительно чему угодно.

Рассуждения об облике Тамерлана мимоходом вскрывают еще один пункт невежества Фоменко и Носовского. Они всерьез полагают, что существует некий «индоевропейский облик». Но языковая группа, язык – это одно, а расовая принадлежность – совсем другое. Наука кое-что знает о существовании индоевропейских языков – но нет такой расы. На языках индоевропейской группы говорят и скандинавы, и жители Северной Индии.

Так же как без переводчика могут понимать друг друга ярко выраженные монголоиды – якуты и такие же ярко выраженные европеоиды – турки.

Авторы приписывают профессиональным историкам, научному миру желание видеть Тамерлана непременно ярким монголоидом [43. С. 207]. Но это лишь один из многих случаев, когда они приписывают научному миру совсем не то, что на самом деле готовы отстаивать ученые.

Кстати, при обсуждении европеоидности Тамерлана авторы вступают в дикое противоречие с самими собой – только что, буквально несколькими страницами выше, у них слово «монгол» означало «великий» – так сказать, самоназвание для верхушки высосанной из пальца империи. Теперь же оказывается, что монгол «должен иметь» строго монголоидную внешность… Где логика!! Где следование своей собственной выдумке?!

Еще раз повторюсь: авторы или совершенно не владеют предметом, даже в пределах выпускника средней школы, или сознательно врут, цинично обманывая невежественных… (опускаю эпитет).

У читателя может сложиться впечатление, что я сознательно вырвал самые нелепые, самые абсурдные утверждения авторов, невероятно преувеличил и раздул, а остальная часть книги выглядит несравненно приличнее. Но это не так. В том-то и дело, что я привожу вполне типичные примеры. Каждый может набрать свою пригоршню ничем не подтвержденного бреда… я хотел сказать, «гипотез»… Я выбрал только то, что мне показалось чуть-чуть интереснее остального. По личному вкусу.

Не стану притворяться, будто мне так уж непонятна причина появления творений Носовского и Фоменко. Все духовные, все интеллектуальные революции сопровождались гротескными, нелепыми тенями. Ибо всякое новое знание позволяет двигаться и вверх, и вниз. Культурный взлет Рима в I веке по Р.Х. породил не только Цезаря, Августа и Мецената, но и торговца рыбой, пытающегося прослыть философом и меценатом.

Культ разума, создание в Англии Королевского научного общества сопровождались появлением Ньютона и Левенгука, а заодно – паркетного шаркуна, смешного напудренного развратника, почувствовавшего себя свободным «от пут придуманной попами морали».

Интеллектуальная революция рубежа XIX и XX веков привела в мир станционного телеграфиста, разыгрывающего «сверхчеловека» перед уездными барышнями.

Мы живем в эпоху научной и культурной революций. На глазах меняется представление о границах возможного и невозможного, мыслимого и немыслимого. Изменяется картина мира в целом. Казавшиеся бесспорными истины ставятся под сомнение. Раскопки Т. Хейердала, В. Массона, Дж. Мелларта, Н. Дженкинс, А. В. Арциховского изменяют наше отношение к прошлому.

На этом фоне мелькают свои гротескные тени. Те, кто встает на цыпочки, пытаясь пристроиться к рядам деятелей интеллектуальной революции. Люди, из всего кипения научной жизни усвоившие одно – что «никто ничего не знает», что «каждый имеет право думать, как он хочет» и что путь к успеху – врать как можно более лихо. Но у поклонников Блаватской есть хотя бы свой священный авторитет – сама Блаватская. Авторы книги вынуждены быть сами себе таким авторитетом.

Любимый аргумент воинствующего невежества – что научный мир «не может» с ним спорить. В определенной степени – и впрямь «не может». Попробуйте вести полемику с психом, всерьез утверждающим, что Земля плоская. Или что насекомые и мыши могут сами собой самозарождаться из грязи и пыли. Или что «вся история человечества была историей борьбы классов». Тут главная трудность будет не в том, чтобы понять неверность и даже бредовость слов «оппонента».

Проблема в том, чтобы хоть как-то соотнести произносимое «оппонентом» и известное специалистам. Чтобы найти ту плоскость, в которой вы вообще можете о чем-то говорить и хоть как-то понимать друг друга.

Перлы Носовского и Фоменко невероятно трудно рецензировать, и не потому, что их аргументация серьезна, а приводимые «доказательства» неопровержимы. Дело в другом…

Во-первых, спор предполагает хотя бы сравнимые весовые категории. Владение хотя бы некоторыми общими знаниями. Спор профессора со студентом возможен все-таки в основном в учебных целях. А тут такая бездна невежества, что и с семиклассником сравнить непросто.

А как прикажете хоть что-то объяснять человеку, не владеющему самым элементарным материалом?! Ты ему скажешь: «На Ярославовом дворище было найдено…» А он выпучит глаза: «Так ведь Ярославова дворища не существует!»

Во-вторых, ученые, как правило, люди занятые. Тратить время на споры с фоменками и носовскими им попросту неинтересно. И я не стал бы тратить время, не будь нужды написать эту книгу.

Но я прекрасно понимаю, что должно делаться в голове у неспециалиста. Мы ведь – увы! – живем в мире специализации, и пока что специализация только растет. Все мы становимся специалистами все более «глубокими» – то есть знающими все больше все о меньшем.

Однажды я принес книгу Носовского и Фоменко в один академический институт. …Нет, это надо было видеть! Сотрудники института, профессиональные историки, буквально заходились, прямо-таки кисли от смеха.

– Ну, удружил! – радостно вопили историки, стирая со щек слезы восторга. Лютые враги объединялись против общего противника. Примирялись поссорившиеся друзья и любовники. Профессор Н., двадцать лет не разговаривавший с академиком М. после выступления академика М. на ученом совете, почти улыбнулся ему после особенно ядовитой шутки в адрес Фоменко.

А самое смешное в этом то, что книга свободно продавалась на книжном лотке в квартале от здания института. И никто ее не только не отрецензировал: до моего появления с книгой никто ее даже не взял в руки. На мою же просьбу дать профессиональное заключение по книге народ ответил вполне откровенно:

– Старик, на ерунду времени нет.

И это очень напоминает мне историю времен полузабытого пионерского детства.

Лет 35 назад некий пионер Коля написал в редакцию журнала «Костер», что научился очень хорошо играть в шахматы и всех в классе обыгрывает, только вот конем пока ходить не научился. А теперь он хочет найти какого-нибудь гроссмейстера, чтобы его победить. Редакция пообещала Коле найти ему соответствующего гроссмейстера – не умеющего ходить конем. Пусть побеждает…

Возникает желание, чтобы Фоменко с Носовским рецензировали профессора, считающие Тамерлана негром и ничего не слыхавшие о всемирно знаменитых открытиях, составивших эпоху в археологии Новгорода.

Итак, позиция специалистов более-менее понятна: не связываться с неучами. Позиция логичная, нет слов!

Но такая позиция коллег мне представляется не очень корректной по отношению к огромному числу неспециалистов. В конце концов, человек не виноват в том, что он – не менее узкий специалист, чем историк, но совершенно в другой области. А знать историю своего народа (и не только своего) – хочется.

Человек искренне хочет побольше узнать об истории… Берет новую для него книгу, и… Кого убеждает аргументация (человек же не знает, что она полуграмотная), кого привлекает сам факт смелого, на грани безумия, отторжения всего привычного и, казалось бы, устоявшегося. А кроме всего прочего, заползает в голову мысль: если уж люди так уверены в себе, так смелы, то, наверное, у них есть для этого причины?!

И человек утверждается в самых черных подозрениях: а вдруг вся история, которой его учили со школы, – «неправильная»?! Чаще всего он вовсе и не так уж уверен в правоте Фоменко, но некоторые сомнения заползают в душу, и человек начинает сомневаться во всем на свете: а была ли вообще античность? А существовал ли Древний Киев? А не был ли придуман «заодно» и Древний Новгород? А знают ли ученые точно, когда жил и как выглядел Чингисхан, или «никто ничего не знает»?!

Мне доводилось общаться с людьми и неглупыми, и неплохо образованными – с врачами, чиновниками, предпринимателями, – которые или занимали ни к чему не обязывающую и довольно удобную позицию «почему бы и нет?», или же начинали сомневаться в любых исторических сведениях, сообщаемых на основании любых источников. Ведь все равно же «никто ничего не знает»!

И это не так безобидно, как могло бы показаться. Тем более что у Фоменко и Носовского нашлись и предшественники, и продолжатели. Ведь не они первыми выдумали самое главное в своей бескрылой горе-«теории». Отцом-основателем наших «ревизионистов» был революционер-народоволец Николай Александрович Морозов. Судьба была благосклонна к нему: сын помещика и крепостной крестьянки, Николай Александрович родился 7 июля 1854 года в селе Борок Некоузского района Ярославской области; а умер там же 30 июля 1946 года, прожив чуть больше 92 лет.

Большую часть своей долгой жизни он занимался чем угодно, только не науками и искусствами. С 1874 года, с 20 лет, участвовал в «хождении в народ». В конце 1874 года уехал в Женеву, редактировал там журнал «Работник», а в 1875 году вступил в секцию Парижской Коммуны I Интернационала.

В январе 1875 года при возвращении в Российскую империю арестован, отпущен на поруки. В 1878 году вступил в «Землю и Волю» и основал «Листок «Земли и Воли». В 1879 году – член исполнительного комитета «Народной воли» и редактор газеты «Народная воля».

В начале 1880 года Николай Александрович уезжает за границу, а в декабре этого же года в Лондоне встречается с К. Марксом.

28 января 1881 года при нелегальном возвращении в Российскую империю арестован на границе и по «процессу 20-ти» в 1882 году приговорен к бессрочной каторге. До ноября 1905 года, 23 года без малого, он сидел в одиночке в Шлиссельбургской крепости.

Вот тут-то, в 28 лет, пришло наконец время учиться… Делать в одиночке было нечего, и Николай Александрович изучал химию, физику, математику, астрономию, историю. Позволю себе проконстатировать факт – никакого регулярного образования Николай Александрович Морозов не получил. Прочитанные в тюрьме книги и сделанные там записи – это и были его «университеты».

Можно по-разному относиться к правительству Российской империи. Но, во всяком случае, Н. А. Морозов – далеко не единственный, кто вышел из ее тюрем, не очень растеряв здоровье, да еще и кое-чему подучившись. Николай Александрович даже ухитрялся в тюрьме писать книги. И не успел он обрести свободу, как стал выпускать буквально книгу за книгой.

В 1907 году увидели свет «Периодические системы строения вещества» и «Д. И. Менделеев и значение его периодической системы для химии будущего». Книга и по сей день вызывает уважительное покачивание головой у химиков: в ней Николай Александрович предсказал существование инертных газов, сделал и еще кое-какие дополнения к системе Менделеева.

Тогда же вышли и книги стихов: «Из стен неволи» (1906), «Звездные песни» (1910).

Основная тематика стихов – злая сатира на существующий в Российской империи строй, борьба с самодержавием, воспевание жертвенного героизма, призывы к мести – и за народ, и за «погибших товарищей».

Эти стихи вполне доступны, и их можно прочитать в книге «Поэты-демократы 1870–1880 гг.». М.-Л., 1962. Но предупреждаю, что большого удовольствия вы скорее всего не получите. Читать эти стихи временами страшно, временами – противно, но чаще всего просто скучно. Значительно интереснее прозаическая мемуарная книга «Повести моей жизни». Она тоже вполне доступна, потому что первый раз была выпущена в 1916–1918 годах, а последний раз – в 1965 году [44]. Книга эта интересна для историка, но не она и не стихи, даже не опыты в области химии сделали имя Николая Александровича бессмертным.

Настоящее «имя» сделали ему книги по философии истории: «Откровение в грозе и буре» (1907), «Пророки» (1914), а особенно «Христос», сочинение ни много ни мало в 7 книгах, которые выходили с 1924 по 1931 год. Теперь, впрочем, они переизданы и тоже очень доступны [45].

При советской власти Н. А. Морозов с 1918 года и до конца жизни был директором Естественнонаучного института имени Лесгафта, выступал с популярными лекциями, ездил читать их в Сибирь и на Дальний Восток. Преподавал на Высших курсах им. П. Ф. Лесгафта и в Психоневрологическом институте. Он стал Почетным членом Академии наук СССР по физико-математическому и химическому отделению. Несомненно, он искренне любил науку. Как и большинство русских интеллигентов, он даже СЛИШКОМ любил науку… Так сильно любил, что наука начинала заменять ему отброшенного за ненадобностью бога, а занятие науками и искусствами приобретало вид СЛУЖЕНИЯ.

Впрочем, самая главная идея Н. А. Морозова не была воспринята всерьез. Потому что самой главной идеей Н. А. Морозова было: история началась совсем недавно! Не было никакой античности. И Древнего Рима никогда не было. Рим – это та же самая Византия. А Византия – это и есть Древний Египет; пирамиды построены в V веке по Рождеству Христову, а фараон Хуфу – один из византийских императоров.

Николай Александрович пришел к этому выводу уже знакомым способом: сравнил время правления византийских императоров, римских принцепсов, египетских фараонов и, конечно же, нашел очень много похожего!

Кроме того, он нашел множество похожих войн, похожих дворцовых переворотов и тайных акций, напоминающих другие.

Был сделан вывод: не существовало стран Древнего Востока, классической Греции, Рима, Византии. Существовала одна огромная империя (узнаете Фоменко?), императоров которой в разных местах называли по-разному и хроники которой в разных местах вели на разных языках: древнеегипетскими иероглифами в одном месте, по-латыни – в другом, по-гречески – в третьем.

Что же до античности, вообще всего, что было до Возрождения, – до XIV–XVI веков, то все это в эпоху Возрождения и выдумали: чтобы было что возрождать! По мнению Н. А. Морозова, все источники Рима и Греции были написаны в XIV–XVI веках и представляют собой совершенно нахальный подлог.

Идеи Н. А. Морозова научный мир принял, мягко говоря, кисло, и их стали быстро забывать. Фоменко с Носовским реанимировали уже полузабытую и никому не нужную идею. Зачем? Тут могут быть разные объяснения: от обычнейшего невежества до желания заработать на издании скандальных книг. Заработать не только деньги, но и то, что может быть дороже денег: славу, известность. Но кто бы знал, если бы не скандальные книги, не только кандидата математических наук Фоменко, но даже члена-корреспондента Академии наук Носовского?

У безумных идей всегда заводятся последователи. Фанатики идеи – это, конечно, капля в море по сравнению с массой исповедующих простенькое «почему бы и нет?». Большинство фанатиков, конечно же, люди шумные, но малоперспективные: толку от них очень мало даже для самых-самых «своих».

Но вот если появляются последователи-пропагандисты, это очень хорошо для безумной идеи! Если есть те, кто невероятно загорелся идеей, и притом что-то значащие сами по себе. Те, для кого безумная идея – способ заявить что-то свое, сделать какую-то свою политику.

И такой человек появился! Красноярский писатель Александр Александрович Бушков, «король русского детектива», стал активно пропагандировать Носовского и Фоменко. Его книга «Россия, которой не было» [46], вообще-то, видится отрадным явлением в море затопившего Россию окололитературного и околоисторического бреда (примеры я уже приводил). Она и достаточно корректна в большинстве случаев, и весьма, весьма информативна.

Книга понравилась мне и «разоблачением мифов» – хотя с точки зрения ученого, строго говоря, подвергаются анализу никакие не «исторические мифы», а утвердившиеся в обществе дикие, предельно далекие от истины представления. Некоторые из них – «просто» невинный плод невежества. Той самой простоты, что много хуже воровства. А большая часть возникла не случайно и не стихийно: эти представления есть плод сознательной подтасовки фактов, трактовки документов в угоду надуманной схеме, подчинения истории политической злобе дня. Взять хотя бы превращение одного из самых бездарных и самых страшных монархов (Петра I) в главного российского просветителя и чуть ли не спасителя Отечества… Или удивительная история Ивана Сусанина – случайной жертвы разбойников, превращенной в национального героя.

Понравилось и стремление Александра Александровича взять на себя труд выступать в роли просветителя соотечественников.

Даже пытаясь выступать в роли создателя собственной модели, А. А. Бушков чаще всего убедителен. Имеет полное право на существование и идея первоначального Крещения Руси по «латинскому» обряду; и модель, согласно которой Восточную Европу, включая Северный Кавказ и степи, населяли родственные племена. Часть их, возможно, была тюркизирована во времена Каганата. Гипотеза А. А. Бушкова о том, кто такие хазары, – просто красива. Причем гораздо красивее завиральных идей Л. Н. Гумилева про Хазарию, коварно захваченную злыми иудеями.

И я охотно дал согласие написать послесловие к «России, которой не было»… Но вот тут мне придется сделать одну немаловажную оговорку. Дело в том, что мое «послесловие» состояло из двух частей. Первая – сугубо хвалебная. Вторая – сугубо отрицательная. Все, с чем я был категорически не согласен, я пронумеровал и последовательно перечислил по пунктам. Ну, и было сказано на словах: мол, если исправляешь то, о чем идет речь в пункте, то и не печатай пункт, в котором наводится критика.

Ну-с, а Александр Александрович поступил предельно просто: полностью опубликовал положительную часть рецензии, а отрицательную так же полностью выкинул. При этом Александр Александрович НИЧЕГО не изменил в своей книге. Вообще ничего. Ни одно из моих замечаний не было учтено вообще никак.

Среди оставшегося «неизмененным» есть и мелочи – вроде того, что кыргызы енисейские никак не платили дань маньчжурам! В годы своего могущества Кыргызский каганат (XI–XIII вв.) был одним из могущественнейших государств Центральной Азии. Дань джунгарам платили хакасские племена много позже, в XV–XVII веках, когда никакого Кыргызского каганата не было и в помине, а на его руинах обитали деградировавшие остатки прежнего населения. Современная хакасская интеллигенция Чингисхана ненавидит – за разорение Кыргызского каганата в XIII веке, за то, что нашествие монголов прервало развитие цивилизации в Хакасии и отбросило хакасов на века.

То есть мне обидно и то, что моя подпись – под огрехами даже такого масштаба. Вдруг читатель сочтет, что я не знаю этих элементарных вещей.

Но в «России, которой не было» встречаются грехи и посерьезнее. Боюсь, что потуги любой ценой доказать – не было никаких монголов, события XIII века сводятся к вражде Северо-Восточной Руси с Южной и с Западной Русью, не особенно состоятельны. Не буду отрицать хорошо известного, но до последних лет скрываемого или полускрываемого – действительно, история шла совсем по-разному в разных регионах Руси. На Северо-Востоке, Юге и Северо-Западе формировались разные типы общества. Противостояние Московии и остальной Руси было таким жестким, что еще в XV–XVI веках литовская дипломатия отказывалась признавать московских царей (ханов? каганов?) князьями всех русских. Лишь часть русских была «московитами». Для западных же русских, вполне возможно, русские их Московии, верные пособники татар, могли сами восприниматься как татары. Здесь А. А. Бушков глубоко прав, и спасибо ему за все собранные материалы.

Но вот в целом попытки реанимировать убогую гипотезу Морозова – Носовского – Фоменко выглядят жалко, и принимать их всерьез невозможно. И как Вы понимаете, читатель, под этой частью эпистолярного наследия А. А. Бушкова я не готов подписаться.

Особенно удивляет пиетет А. А. Бушкова к Н. А. Морозову. Во многих книгах Александр Александрович считает своим долгом всячески клеймить позором «интеллигенцию» с ее невежеством, идеологичностью, неумением серьезно трудиться. Но ведь Морозов – как раз типичный интеллигент! Не имеющий систематического образования, нахватавшийся поверхностных знаний в разных областях, строящий смехотворные умозрительные схемы по великому невежеству своему.

Прочитав мое послесловие к «Руси, которой не было», московские коллеги сделали мне два соболезнующих и по нашему времени дорогих телефонных звонка.

– Как ты в такое вляпался?!

Приходилось подробно объяснять, как дело было.

– Ну ясно… – облегченно вздыхал коллега, убедившись, что я вляпаться – вляпался, но все-таки не свихнулся. – Бушков действует, как герои его романов… Это он что, у них учится?

Не берусь отвечать на последний вопрос – кто у кого учится, не знаю. Но, во всяком случае, историю своего участия в пропаганде фоменкизма-носовскизма я честно изложил.

Почему это все неправда

Ну, во-первых, потому, что во всех русских летописях есть выдержки из «Повести временных лет». Вовсе не только в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях. «Повесть временных лет» вовсе не стала известна в результате некоего внезапного открытия. Она была известна всему образованному русскому обществу со Средневековья. Я уже обращал внимание читателя на то, что все русские летописи во всех землях и городах начинаются или с Сотворения мира, и тогда включают в себя «Повесть временных лет», или прямо начинаются с «Повести…».

Если считать все славянские летописи подделками, созданными по заданию Романовых, то у меня возникает одно лишь смиренное замечание: это надо же, какой масштаб должна иметь работа по подтасовке летописей! И в кабинет польского чиновника Быховца, и в скромную украинскую Диканьку, и в городские архивы Витебска и Смоленска прокрались коварные агенты Романовых. Если учесть, что украинские летописи писались и в XVIII веке, я позволю себе восхититься еще одним: как же долго действовала программа замены «правильных» летописей на «неправильные», подтасованные! И через сто лет после воцарения династии действует программа: как написали новую летопись, сразу же ее подменить! Куда там «жидомасонскому мировому правительству»!..

Если же исходить из подлинности летописей, то приходится признать: «Повесть временных лет» прекрасно знали и считали подлинной во всех концах необъятного славянского мира. И использовали везде, где считали свое княжество, свою землю частью Руси. И это заставляет принимать Нестора-летописца всерьез.

Кстати, таким же образом получается и с «Русской правдой». Почему-то и в летописных сводах, и в юридических документах (вплоть до «Литовских статутов», о которых речь еще пойдет впереди) есть отсылки к «Русской правде», причем четко различается «Правда Ярослава» и «Правда Ярославичей». Если следовать логике моих не очень грамотных «оппонентов», то и «Русская правда», «Правда Ярослава», должна быть составлена то ли Калитой, то ли его близкими родственниками в XIV веке.